В 1991 году в Соединенных Штатах впервые за 20 лет началось исследование воздействия психоделических, или галлюциногенных веществ на людей. В рамках этого исследования изучалось воздействие N,N-диметилтриптамина, или ДМТ, мощного психоделика с чрезвычайно коротким сроком действия. За пять лет работы над этим проектом я ввел около 400 доз ДМТ 60 людям-добровольцам. Это исследование проходило в медицинском колледже Университета Нью-Мехико в Альбукерке, где я занимал должность адъюнкт-профессора психиатрии.
ДМТ заинтересовал меня тем, что он присутствует в теле каждого из нас. Я считаю, что источником ДМТ является загадочная пинеальная железа, крохотный орган, расположенный в центре нашего мозга. Современной медицине немногое известно о роли этой небольшой железы, но у нее долгая «метафизическая» история. Например, Декарт считал пинеальную железу «местом расположения души», а как Восточная, так и Западная мистическая традиция считают, что в ней расположен наш духовный центр. Я задался вопросом о том, не связана ли чрезмерная выработка ДМТ пинеальной железой с нативными «психоделическими» состояниями. Сюда входят такие состояния, как рождение, смерть, психоз и околосмертельный и мистический опыт. Лишь спустя достаточное количество времени после начала исследования я начал рассматривать роль ДМТ в опыте «похищения инопланетянами».
Моя собственная подготовка, включавшая продолжавшееся несколько десятилетий общение с монахами дзен-буддистами, очень сильно повлияла на метод, которым мы готовили людей к приему вещества, и на то, как мы за ними наблюдали.
В книге «ДМТ: молекула Духа» представлен обзор того, что мы знаем о психоделических веществах вообще, и о ДМТ в частности. В книге также описано исследование ДМТ, начиная с самых ранних его упоминаний в многочисленных комитетах и комиссиях, заканчивая проведением исследования как такового.
Хотя мы все верили в потенциально благоприятные свойства психоделических веществ, исследование проводилось не для того, чтобы применять их в терапии, а нашими подопытными были психически здоровые добровольцы. Во время проведения данного проекта, мы накопили большое количество данных по биологии и психологии, многие из которых я уже опубликовал в научной литературе. С другой стороны, я практически нигде не освещал рассказы добровольцев. Я надеюсь, что выдержки из тысяч страниц моих записей, приведенные здесь, помогут прочувствовать замечательное эмоциональное, психологическое и духовное воздействие этого химического вещества.
Как непосредственно связанные с проводимыми исследованиями, так и сторонние проблемы привели к завершению исследований в 1995 г. Несмотря на все трудности, с которыми мы столкнулись, я с оптимизмом смотрю на возможную пользу от контролируемого приема психоделических веществ. Основываясь на том, что мы узнали из исследований, проведенных в Нью-Мехико, я предлагаю вашему вниманию широкое видение роли ДМТ в нашей жизни. В завершении книги я предлагаю вашему вниманию программу исследований и оптимальные условия для будущей работы с ДМТ и родственными ему веществами.
Покойный Виллис Харман был наиболее проницательным из исследователей психоделических веществ. В начале своей карьеры он вместе со своими коллегами давал ЛСД ученым, с целью повысить их способность решать задачи. Они установили, что ЛСД оказывает сильнейшее позитивное воздействие на творческие способности. Это запоминающееся исследование остается первым и единственным научным проектом, в котором психоделические вещества использовались с целью стимулирования творческого процесса. Спустя 30 лет, когда я познакомился с Виллисом, он был президентом Института Абстрактных Наук, организации, основанной Эдгаром Митчеллом, шестым астронавтом, побывавшим на Луне. Мистический опыт Митчелла, усиленный созерцанием Земли, по возвращении домой побудил его изучать явления, не затрагиваемые традиционной наукой, но, тем не менее, поддающиеся изучению при более широком применении научных методов.
Один раз, когда мы прогуливались по пляжу в Калифорнии, Виллис твердо сказал, «Мы по меньшей мере должны способствовать обсуждению психоделиков». Именно в ответ на эту его просьбу я включил в эту книгу в высшей степени гипотетические идеи, и осветил собственную мотивацию при проведении данного исследования.
Подобный подход никого не устроит полностью. Существует огромное противоречие между тем, что мы знаем интеллектуально, или даже интуитивно, и между тем, что мы испытываем при помощи ДМТ. Как сказал один из наших добровольцев, после приема большой дозы ДМТ, «Уау! Я такого не ожидал!». Или как сказал Доген, проповедник буддизма, живший в Японии в 13 веке, «истина всегда нас тревожит».
Энтузиастам психоделической культуры может не понравиться мой вывод: сам ДМТ не оказывает благоприятного воздействия; скорее, контекст, в котором люди принимают его, как минимум, настолько же важен. Сторонники жесткого контроля над употреблением веществ могут рассмотреть эту книгу как поощрение приема психоделиков и прославление опыта, даруемого ДМТ. Люди, исповедующие традиционные религии, и официальные представители этих религий, могут отвергать предположение о том, что можно достичь духовного состояния и получить мистическую информацию посредством приема веществ. Те, кто пережил «похищение инопланетянами», и их защитники могут решить, что ДМТ связан с этими событиями как сомнение в «реальности» их опыта. Противники и сторонники абортов могут возражать против моей гипотезы о том, что выброс ДМТ из шишковидной железы спустя 49 дней после зачатия знаменует зарождение духа в плоде. Исследователи мозга могут возразить против заявления о том, что ДМТ влияет на способность мозга получать информацию, а не генерирует определенные видения. Они также могут не соглашаться с гипотезой о том, что ДМТ позволяет нашему мозгу воспринимать темную материю, или параллельные миры, области, населенные сознательными сущностями.
Но если я не опишу все гипотезы, порожденные изучением ДМТ, и весь диапазон опыта наших добровольцев, я не расскажу все досконально. А без радикальных объяснений, которые я выдвигаю, пытаясь понять опыт наших добровольцев, «ДМТ: молекула Духа» оставила бы мало места для обсуждения психоделиков. В худшем случае, эта книга сузила бы сферу обсуждения. Я не был бы честен, если бы не поделился своими собственными теориями и гипотезами, основанными на десятилетиях изучения и анализа опытов приема ДМТ. Вот почему я сделал это. Вот что произошло. Вот что я думаю об этом. Для нас чрезвычайно важно понять природу осознания. Настолько же важно поместить психоделические вещества вообще, и ДМТ в частности, в некую личностно-культурную матрицу, в которой они принесут максимум пользы и минимум вреда. В столь обширной сфере исследований лучше всего не отвергать ни одну идею, пока мы не сможем фактически доказать ее несостоятельность. Я написал «ДМТ: молекула Духа» именно для того, чтобы разжечь дискуссию о психоделических веществах. litresp.ru Внешние проявления Мыслей и Чувств. Это может показаться невероятным, но ваши мысли и чувства ежедневно формируют то, что с вами происходит. Переживаемый вами опыт жизни есть отражение того, что происходит в вашей голове и в вашем сердце. Люди, которые постоянно жалуются, притягивают в свою жизнь больше событий, из-за которых они станут ещё больше жаловаться. Люди, которые постоянно находятся в состоянии стресса, притягивают к себе стрессовые ситуации. Люди, которые постоянно злятся, притягивают к себе события и переживания, которые их злят. Если вы начинаете свой день в плохом настроении, то, скорее всего, весь день у вас пойдет не так. Но если вы начнете день в хорошем настроении, то, вероятнее всего, у вас и день будет хороший. Люди позитивно настроенные будут притягивать больше переживаний, из-за которых они будут чувствовать себя хорошо. Это происходит потому, что они видят светлую сторону в других людях, оценивают по достоинству то чудо, которое происходит вокруг них ежедневно. Это люди, у которых есть надежда на будущее и которые пытаются вынести лучшее из любой ситуации. Суть ведической психологии состоит в целостности бытия и культуры человека. Психология считается довольно новой наукой, в своем развитии она насчитывает всего лишь около 100 лет. В то самое время как Веды считаются вечным знанием, которое передавалось изустно из поколения в поколение. И только когда люди потеряли способность к запоминанию, Веды стали записываться великими мудрецами. Такие писания стали называться священными. К сожалению, писания все меньше представляли ценность для человечества. Люди, не обращались к этому великому знанию, и все больше стремились жить под влиянием своих собственных представлений. Но такой путь жизни, как показала практика, очень опасен. В конечном итоге, человек запутывается в последствиях своих действиях и все больше погружается в страдания. Таким образом, человечество стало искать выход из сложившейся ситуации, и придумало новую науку под названием психология. Ее принципы и методы ведут человека к пониманию законов Вселенной, к внутренней гармонии. Но поскольку наука эта еще совсем молодая, то не всегда можно с уверенностью воспользоваться ее методами. И для того, чтобы эта наука смогла по-настоящему принести людям благо, ведические психологи применяют ее только в той мере, в какой она не противоречит истинным законам жизни. Таким образом, ведической мы называем психологию, которая ведет человека к осознанию своей вечной природы. Материалистическая же психология, хотя и избавляет человека от страданий на какое-то время, в конечном итоге может привести человека к нарушению законов Вселенной. Возможно, это разрушение проявится через несколько лет, или десятков лет, а может быть и в следующей жизни, но так или иначе нарушение законов Вселенной приведет к беспокойству. Современная психология может, как помочь человеку, так и навредить. И узнать об этом мы сможем через призму ведических знаний. 10.00 утра. Опять будильник напомнил мне про начало очередного ужасного ноябрьского утра, Я поднял похмельную голову и посмотрел, что творится за окном. Погода точь-в-точь соответствовала моему внутреннему состоянию. Серость, мертвые деревья и нависший дождь, словно навечно окутали землю, на которой я живу. Я попытался вспомнить сегодняшнее число и день, но скорее вспомнил причину моего состояния, и вдруг почувствовал внутри себя не кровь, а яд или горький спирт, который травит меня с момента разлуки. Хоть в одном я сегодня твёрдо уверен: на работу в таком состоянии не ходят. Впрочем, я там уже две недели не появлялся, внешние мирские заботы стали мне безразличны. Валяясь на кровати, вновь вижу белый противный потолок, спрашивая очередной раз у него: зачем я проснулся! Но в этот миг отчаяния начинает работать инстинкт самосохранения, чтобы вообще не «развалится». Эти чувства внутренней скорой помощи направляют меня очередной раз за тем, что меня уже долгий период разрушает. Скорей всего это не доктор внутри меня сидит, а самый настоящий черт, рожденный после кризиса светлых чувств. Вот так каждое утро я подымаюсь с одним и тем - же в голове. Поймав на полу ногами тапки я двигаюсь по привычной мне траектории прямо на кухню, прямо к холодильнику, прямо к нижней полке, где никогда не заканчивается холодное пиво. Что интересно, в этот момент ты все посылаешь нахер, обхватив теплыми ладонями холодную пивную тару, подхожу к окну и вместо окружающей среды я вижу опять донышко бутылки… Спустя часа два я твердо настроился прозвонить на работу и придумать новую причину моего двухнедельного отсутствия. Вдруг раздался звонок: «Неужели она, черт, нет не она, она ведь не звонит, она ведь не звонила уже 3 месяца…» Почему я жду звонков только от нее… На экране телефона гордо светится название - «шеф». Эх, черти б тебя взяли, только ты и мог прозвонить именно сейчас. Поднять трубку, или нет!? «Слушаю … понял … извините … знаю … вам того же!» Вот и побеседовали, теперь я без работы, еще оказывается и безответственный человек, по словам директора. Хрен с вашей работой, в нормальном обществе работодатель должен компенсировать денежным эквивалентом душевный дисбаланс работников, или хотя бы дать время адаптироваться вновь к жизни после кризиса. Вот размечтался… И что теперь делать! Черт, как мне плохо, даже не из-за увольнения. Каждый телефонный звонок, каждая деталь в квартире, все воспоминания, все что напоминает о ней отбирает у меня желание жить. Все то, что когда-то было смыслом всего, стало причиной всему. Я долго стоял и думал, понимая, что алкоголем я сегодня не отделаюсь. Вам знакомы такие ощущения, когда минуты душевной тошноты кажутся вечностью, когда в чужих лицах ищешь сходные черты лица с любимым человеком, когда все что ты делаешь, является лишь обязанностью, когда ты просыпаешься, понимаешь, что был самым счастливым человеком во сне, когда ты можешь уверенно сказать: жизнь я тебя ненавижу. Это те причины, которые вынуждают меня, как и многих других, пойти на крайность. Но ведь крайность у всех разная! Очередной день тянулся целую вечность. Я просто сидел у окна, пил и думал о ней. Думал о счастливых минутах, которые растянулись на целую вечность для меня. Искал лёгкий и безболезненный выход из этой преисподней. С наступлением вечера я совсем обессилил, депрессия одолела меня. Я уже не мог найти лечение своему состоянию. Лишь одна вещь, приобретённая ранее, в целях - наконец избавится от одиночества, могла отправить меня в мир, о котором я мечтаю. Взяв платок и смочив его большим количеством эфира, я был уверен, что это самый простой способ избавится от этих безумных трёх месяцев жизни. Я нашел самый лёгкий выход из самой тяжёлой для меня ситуации, ведь от эфира просто засыпают и никогда не просыпаются. Мне кажется, этот мир является адом, и мы одурачены тем, что это настоящая счастливая жизнь, а загробная это лишь миф… Какое чувство облегчения наступает с каждым вдохом смертельного яда. Впервые за долгое время я чувствую здоровую спокойную сонливость. Впервые за долгое время моя голова и сердце освободились от оков и пыток, я будто тону в белых чистых облаках и нет желания сопротивляться! Такая смерть кажется мне наградой за мои мучения. Может это дьявол меня совращает райским облегчением и забирает мою душу, но мне уже не хочется сопротивляться счастью ощущений и размышлять что есть истина, а что грех… Я просто хочу освободится от неё! От той, которая уже опередила дьявола и забрала мою душу… Я растворяюсь… 10.00 утра. Опять будильник напомнил мне про начало очередного ужасного ноябрьского утра, Я поднял похмельную голову и посмотрел, что творится за окном. Погода точь-в-точь соответствовала моему внутреннему состоянию. Серость, мертвые деревья и нависший дождь, словно навечно окутали землю, на которой я живу… *************************************************************************************************************** ...Вот такой рассказ сочинил про последние минуты жизни самоубийцы, который пренебрег даром жизни и теперь бесконечно переживает последние часы жизни и смерть... gorodnaneve.com Отчет Филиппа уничтожил все сомнения в том, что воздействие введенного внутримышечно ДМТ уступает воздействию выкуренного ДМТ. Я подумал о том, чтобы увеличить дозу. Но даже если бы появились эффекты пика воздействия, я сомневался в том, что этот способ применения вызвал бы то "напряжение", которое является основной характеристикой выкуренного ДМТ. Во время этого "напряжения", обычно случающегося в первые 15 или 30 секунд после курения ДМТ, происходит умопомрачительно быстрый переход от нормального осознания к психоделической реальности. Люди, употребляющие ДМТ, находят этот эффект "ядерной пушки" пугающе привлекательным. Нам был нужен более быстрый способ введения ДМТ в организм. Большинство людей, использующих ДМТ в развлекательных целях, курят его через трубку, посыпав им марихуану или какое-либо растение, не обладающее психоактивными свойствами. Это не идеальный способ введения ДМТ в ваш организм. Вещество очень часто загорается, что может помешать вдохнуть как можно больше паров. Запах горящего ДМТ очень неприятен, он похож на запах горелой пластмассы. Когда вещество начинает действовать, и сначала вся комната, а затем и ваше тело начинает раскладываться на кристаллические части, становится трудно понять, вдыхаете вы или выдыхаете. Попробуйте представить себе, как в этом состоянии вы пытаетесь вдохнуть как можно больше этого пылающего, дурно пахнущего вещества! Наиболее быстрый и эффективный способ введения ДМТ - это инъекция. Эффективность внутримышечных инъекций зависит от относительно ограниченного потока крови, проходящей через мышцы, и разносящей вещество в организм. Это наиболее медленнодействующий тип инъекций. Вещества также можно вводить под кожу, благодаря более сильному кровообращению этот вид инъекций более эффективен, хотя и более болезнен. Наилучшим методом является внутривенная инъекция. От места внутривенной инъекции поток крови, обогащенный веществом, идет к сердцу. Сердце прогоняет кровь через легкие; оттуда кровь попадает обратно в сердце и распространяется по всему телу, включая мозг. Весь этот процесс обычно занимает около 16 секунд. Я проконсультировался со своим коллегой, изготовившим ДМТ, доктором Дэвидом Николсом из университета Пардью в Индиане. Он согласился с тем, что мне необходимо перейти на внутривенное применение. Мы оба беспокоились из-за этой перемены планов. Поразмыслив, он сухо сказал: "Я рад, что тебе предстоит иметь с этим дело, а не мне". Пришло время проконсультироваться с доктором В., терапевтом Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, который в течение двух лет помогал мне согласовывать проект, а теперь наблюдал за его выполнением. Когда я спросил его мнение, он рассмеялся и сказал, "ты единственный исследователь в мире, вводящий людям ДМТ. Ты - эксперт. Тебе решать". Он был прав, но я беспокоился из-за того, что так быстро перехожу на неизведанную территорию, после ввода всего лишь одной дозы ДМТ. Ранее было опубликовано только одно исследование, в котором упоминалось внутривенное введение ДМТ, но это было сделано с психиатрическим пациентом, а не с нормальным добровольцем. Этот проект, проведенный в 1950-ых, изучал пациентов с запущенными случаями шизофрении, большая часть которых не могла ничего сказать о своих ощущениях. У одной женщины долго не прощупывался пульс после внутривенной инъекции ДМТ. Именно из-за этого доклада я так беспокоился о сердечной деятельности будущих добровольцев. Доктор В. посоветовал мне ввести одну пятую внутримышечной дозы при переходе на внутривенные инъекции. "Скорее всего, уровень ДМТ в крови и мозге будет меньше, чем при внутримышечном введении, что даст тебе пространство для маневра", сказал он. "Вряд ли кто-нибудь получит передозировку таким способом". В нашем случае это означало переход от внутримышечной дозы в 1 мг./кг. к внутривенной дозе в 0,2 мг/кг. Как Филипп, так и Нильс охотно поддержали эту новую и неизвестную фазу исследований: определение того, какая доза подойдет для остальных добровольцев. Так как они оба раньше курили ДМТ, мы могли напрямую сравнить воздействие введенного внутривенно вещества с воздействием выкуренного вещества. А в случае Филиппа мы могли сравнить внутривенное применение с внутримышечным. Нильсу было 36, когда мы начали наше исследование. В молодости он пошел в Армию, собираясь работать с взрывчатыми веществами. Но он быстро убедился в том, что не подходит для военной службы, и написал заявление на увольнение по психологическим причинам. Так получилось, что Филипп был тем психиатром, который проводил осмотр Нильса, и впоследствии они остались друзьями. Нильс очень живо интересовался веществами, изменяющими состояние сознания, и постоянно искал ранее неизвестные растительные или животные вещества, которые могут вызвать подобный эффект. Он написал несколько популярных брошюр, включая брошюру, в которой рассказывалось о том, как он обнаружил психоделические свойства яда жаб из пустыни Сонора. Этот яд содержит большое количество 6-метокси-ДМТ, соединения, родственного ДМТ. Курение яда этой жабы впечатляет. Нильс был длинным и тощим парнем, очень обаятельным и веселым. Он много раз принимал ЛСД, "потеряв счет после 150 дозы". Когда около года назад он впервые покурил ДМТ дома у Филиппа, он был поражен. Он сказал: Вещество произвело сильное телепатическое воздействие, установив ментальную связь между мной и окружающими людьми. Это смущало и поражало. Я очень сильно разволновался, когда со мной заговорил внутренний голос. Со мной напрямую разговаривала моя интуиция. Это был самый яркий опыт в моей жизни. Я хочу вернуться к нему. Я видел другое пространство, с яркими цветными полосками. Я не мог поднять рук. Это был такой сильный трип. Это Мекка разума, великолепная точка отсчета для всех остальных психоделиков. Те, кто меня окружал, были похожи на инопланетных насекомых. Я понял, что они тоже были частью этого. Нильс получил 0,2 мг./кг. ДМТ внутривенно спустя примерно неделю после того, как Филипп получил первую внутримышечную дозу ДМТ. Я чувствовал себя примерно так же, как тогда, когда делал инъекцию Филиппу; то есть, в то время как этот день был настоящей вехой, он, тем не менее, казался мне репетицией перед началом настоящих исследований. Скорее всего, мы превысим эту дозу. В день сессии Нильса с 0,2 мг./кг., я зашел в его палату в исследовательском центре, где он лежал на кровати, накрывшись своим старым армейским спальником. Он брал с собой этот спальник, куда бы он ни ехал, как в буквальном смысле, так и в переносном: было ли это путешествие по трассе, или психоделический трип. Мы с Синди сели по обе стороны. Я вкратце рассказал ему, чего ожидать. Он кивнул, давая мне знак начинать. Когда я вколол вещество наполовину, Нильс сказал: Да, я чувствую его вкус. Оказалось, что Нильс был одним из немногих добровольцев, которые чувствовали вкус введенного внутривенно ДМТ, когда поток обогащенной веществом крови проходил через рот и язык в мозг. У него был металлический, немного горьковатый привкус. Я подумал, "Это достаточно быстро". Мои заметки, относящиеся к воздействию этой дозы введенного Нильсу внутривенно ДМТ, несколько обрывисты. Это может быть связано с тем, что он по характеру замкнутый человек, или с тем, что интенсивность опыта не впечатлила ни его, ни меня. Он отметил, что 0,2 мг./кг. составляли "около трети или четверти" дозы, в сравнении с его опытом курения ДМТ. Возможно, чувствуя себя излишне самоуверенным от того, как легко прошли первые две сессии Филиппа и Нильса, я решил немедленно утроить внутривенную дозу Нильса: от 0,2 до 0,6 мг./кг. Моя уверенность была преждевременной. Оглядываясь назад, я могу сказать, что более осторожным и правильным поступком было бы удвоить дозу до 0,4 мг./кг. К счастью, я не перескочил сразу к 0,8 мг./кг., что могло бы произойти, если бы я обратил внимание на слова Нильса о том, что 0,2 мг./кг. было четвертью полноценной дозы. Этим утром и Филипп и Нильс должны были получить 0,6 мг./кг. ДМТ внутривенно. В тот день в Альбукерке было солнечно, холодно, и ветрено, и я был рад, что работаю в помещении. Я вошел в палату Нильса в Исследовательском Центре. Он лежал под своим спальником, ожидая первой дозы в 0,6 мг./кг. Синди уже поместила небольшую иглу в вену его предплечья - именно через эту иглу я собирался ввести раствор ДМТ прямо в кровь. Она села справа от него, а я сел слева, там, где трубка от капельницы была прикреплена к его руке. Филипп также был в палате; он должен был получить ту же самую дозу чуть-чуть попозже, если с Нильсом все будет в порядке. Он сидел в ногах кровати, интересуясь тем, что предстоит испытать Нильсу. Он был готов предоставить всем нам моральную поддержку. Мы не могли и подумать, что нам также понадобится его физическая помощь. Я ввел раствор ДМТ быстрее, чем предыдущую дозу в 0,2 мг./кг., за 30 секунд, а не за минуту. Я думал, что чем быстрее вводить ДМТ, тем меньше он будет растворяться в системе кровообращения. В последствии это вызовет более высокий пиковый уровень ДМТ в крови и, следовательно, в мозгу. После того, как вещество было введено, Нильс взволнованно сказал: Я чувствую его вкус… Вот оно! Сразу же после того, как он это сказал, он начал ворочаться с боку на бок под своим спальником. Потом он резко сел, воскликнув: Меня сейчас вырвет! Он посмотрел на нас, удивленный и неуверенный. Мы с Синди переглянулись, одновременно подумав о том, что у нас не было емкости, в которую можно было бы рваться. Мы не предусмотрели возможность того, что нашим подопытным может понадобиться вырваться. Он пробормотал: Но я же не завтракал… рваться нечем. profilib.net Поразительно, сколько вопросов, возникших в течение пяти лет проведения исследования, были затронуты тем декабрьским утром, когда я сделал Нильсу и Филиппу внутривенные инъекции 0,6 мг./кг. ДМТ. Мы много слышали о духовном опыте и опыте, напоминающем физическую смерть, а так же о контакте "с ними" под воздействием ДМТ. Я переживал конфликт приоритетов по поводу дружбы и целей исследования. Я быстро осознал недостатки больницы как места проведения опыта, и недостатки медицинской направленности исследования. Потребность давать добровольцам полные психоделические дозы уже была смягчена осознанием потенциальной негативной реакции на них. Большое количество коллег и инспекторов помогали в проведении проекта на разных его стадиях. Каждый из них был по-своему задействован в сессии Филиппа и Нильса с 0,6 мг./кг. ДМТ внутривенно. Теперь давайте обратим внимание на подоплеку этого исследования, на огромное количество информации о психоделических веществах, которым мы обладаем, на то, каким именно образом наше общество и наша наука используют эту информацию. Тогда мы начнем понимать важность роли ДМТ для нашего организма и те удивительные функции, которые он выполняет в нашей жизни. История употребления людьми растений, грибов, и животных, известных своим психоделическим воздействием, гораздо древнее письменной истории, и, скорее всего, предшествует появлению рода человеческого, как он известен сейчас. Например, Рональд Зиген и Теренс МакКенна выдвигают гипотезу, что наши обезьяноподобные предки подражали другим животным, поедая пищу, вызывавшую странное поведение. Таким образом, они обнаружили первые вещества, изменяющие состояние сознания. Мы получаем все больше и больше свидетельств того, что в древних обществах психоделики употреблялись ради того эффекта, который они оказывали на осознание. Археологи обнаружили древние африканские изображения человека, из тела которого растут грибы, а результаты последних исследований наскальной живописи в Северной Европе говорят о деятельности разума, находящегося в измененном состоянии. Некоторые авторы предполагают, что язык возник в результате усиленного психоделиком понимания звуков, издаваемых гоминидами. Другие ученые предполагают, что психоделические состояния сформировали первые религиозные представления человека. Видения, состояния экстаза и всплеск воображения, вызываемые психоделиками, позволили этим веществам сыграть важную роль во многих древних культурах. Сотни лет антропологических исследований показали, что эти общества использовали психоделики для поддержания солидарности в обществе, помощи в искусстве врачевания, получения вдохновения в художественной и духовной творческой деятельности. Аборигены Нового Света использовали, и по сей день продолжают использовать, множество растений и грибов, изменяющих состояние сознания. Большая часть доступной нам информации по психоделикам была получена в ходе исследования веществ, встречающихся в западном полушарии: ДМТ, псилоцибина, мескалина, и некоторых родственных ЛСД препаратов. Объем использования психоделических растений аборигенами Нового Света удивил и встревожил европейских поселенцев. Их реакция могла быть вызвана относительной нехваткой психоделических растений и грибов в Европе. Столь же важную роль сыграла ассоциация изменяющих сознание веществ с колдовством. Церковь эффективно подавляла распространение информации об употреблении подобных веществ, как в Старом, так и в Новом Свете, и преследовала носителей этого знания, практикующих прием веществ. Только в последние пятьдесят лет мы обнаружили, что употребление магических грибов мексиканскими индейцами не прекратилось полностью в шестнадцатом веке. До конца 1800-ых годов интерес в Европе к психоделическим растениям и веществам был незначителен, а доступ к ним был ограничен. Некоторые авторы описывали свой "психоделический" опыт, полученный от употребления опиума или гашиша, но для того, чтобы ощутить психоделическое воздействие этих веществ, их надо было принять в очень большом количестве, что было трудно и опасно. Эта ситуация начала меняться с обнаружением мескалина в пейоте, кактусе, произрастающем в Новом Свете. Немецкие химики получили мескалин из пейота в 1890-ых. Наиболее литературно одаренные из исследовавших его ученых приветствовали это вещество за его способность открывать врата "искусственного рая". Однако, медицинский и психиатрический интерес, проявленный к мескалину, был на удивление ограничен, и к концу 1930-ых исследователи опубликовали лишь небольшое количество работ. Возможно, с отсутствием интереса к мескалину связано неприятное чувство тошноты и рвота. Еще одной причиной отсутствия энтузиазма по поводу мескалина, могло стать отсутствие научного или медицинского контекста для его исследования. Доминирующей тенденцией в психиатрии той эпохи был фрейдистский психоанализ. В то время, как сам Фрейд был очень заинтересован такими изменяющими состояние сознания веществами, как кокаин и табак, его ученики не испытывали столь же сильного интереса. К тому же, Фрейд не доверял религии, и считал духовный или религиозный опыт защитой от детских страхов и желаний. Подобное отношение не способствовало изучению мескалина, способствовавшего духовному поиску американских индейцев. Потом было революционное пришествие ЛСД. В 1938 году швейцарский химик Альберт Хофман работал со спорыньей, грибком, встречающимся на ржи, в отделе природных продуктов Лабораторий Сандоз, даже в то время являвшихся ведущей фармацевтической компанией. Он надеялся обнаружить вещество, которое сможет останавливать маточное кровотечение после родов. Одним из препаратов на основе спорыньи стал ЛСД-25, или диэтиламид лизергиновой кислоты. Он не оказывал практически никакого воздействия на матку лабораторных животных, поэтому Хофман отложил его. Пять лет спустя "любопытное предчувствие" заставило Хофмана вернуться к изучению ЛСД, и он случайно обнаружил его мощные психоделические свойства. Поразительной чертой ЛСД было то, что он оказывал психоделическое воздействие в дозировке в миллионную часть грамма, что означало, что он примерно в тысячу раз сильнее мескалина. На самом деле, Хофман почти получил передозировку, приняв дозу, которую он считал слишком маленькой, чтобы испытать эффекты измененного состояния сознания: четверть миллиграмма. Хофман и его швейцарские коллеги быстро опубликовали свое открытие в начале 1940-ых. Из-за сильного состояния изменения сознания, вызываемого ЛСД и из-за традиционного психиатрического контекста, в котором исследователи изучали его, ученые решили особенно подчеркнуть его свойства "имитации психоза". Годы, последовавшие за Второй Мировой войной, были интересным временем для психиатрии. Помимо ЛСД, ученые также обнаружили "антипсихотические" свойства хлорпромазина, или Торазина. Торазин позволил пациентам с запущенными психическими заболеваниями излечиваться до такой степени, что их начали выписывать из клиник в больших количествах. Этот и другие антипсихотические препараты наконец-то позволили врачам добиться прогресса в лечении наиболее калечащих заболеваний. Именно в те годы зародилась такая отрасль современной науки, как "биологическая психиатрия". Эта дисциплина, изучающая взаимоотношения между человеческим разумом и химией мозга, произошла от двух странных супругов: ЛСД и Торазина. А свахой был серотонин. В 1948 исследователи обнаружили, что серотонин, являющийся частью кровообращения, отвечает за сокращение мускулов, окружающих вены и артерии. Это было жизненно важно для понимания того, как контролировать процесс кровотечения. Название "серотонин" происходит от латинского "sew", кровь, и "tonin", сжатие. Несколько лет спустя, в середине 1950-ых, исследователи обнаружили серотонин в мозге лабораторных животных. Последующие эксперименты позволили выявить его точное расположение и воздействие на электрические и химические функции отдельных нервных клеток. Медикаменты или операции, влияющие на области мозга животного, содержащие серотонин, значительно меняли его сексуальное или агрессивное поведение, а так же сон, бодрствование и различные биологические функции. Присутствие серотонина в мозге животных, и его влияние на их поведение, окончательно определило его в качестве первого известного нам нейротрансмиттера. В то же самое время ученые продемонстрировали, что молекулы ЛСД и серотонина очень похожи. Потом они доказали, что ЛСД и серотонин действуют на одни и те же районы мозга. В ходе некоторых экспериментов ЛСД блокировал действие серотонина; в других, психоделическое вещество имитировало действие серотонина. Эти открытия определили ЛСД в качестве наиболее мощного инструмента изучения взаимоотношений мозга и разума. Если необычные сенсорные и эмоциональные свойства ЛСД проявляются благодаря специфичному и понятному изменению функций серотонина, содержащегося в мозге, вполне возможно "химически разложить" определенные умственные функции на их основные физиологические компоненты. Другие вещества, изменяющие состояние сознания и оказывающие сравнительно четко характеризуемое воздействие на разные нейротрансмиттеры, могут позволить расшифровать разные виды осознанного опыта, раскрыв стоящие за ними химические взаимодействия. Дюжины исследователей по всему миру вводили головокружительное множество психоделических веществ тысячам психиатрических пациентов и психически-здоровых добровольцев. Свыше двух десятилетий щедрое правительственное и частное финансирование поддерживало эти исследования. Многие международные конференции, встречи и симпозиумы были посвящены последним открытиям в области исследования воздействия психоделических веществ на людей. profilib.net
Одним утром, в декабре 1990, я сделал Филиппу и Нильсу внутривенную инъекцию большой дозы ДМТ. Эти двое мужчин были первыми участниками исследования, получившими дозу ДМТ, и они помогали мне определить оптимальную дозировку и способ введения. Они были нашими «людьми — морскими свинками».
За две недели до этого я ввел Филиппу первую дозу ДМТ. Как и описано ниже, внутримышечная инъекция в плечо не привела к удовлетворительным результатам. После этого мы перешли на внутривенное введение, и неделю спустя я сделал первую инъекцию вещества Нильсу. Реакция Нильса показала, что доза вещества была недостаточно большой. Поэтому в тот день я собирался ввести Филиппу и Нильсу значительно большую дозу ДМТ внутривенно.
Было трудно поверить в то, что мы на самом деле вводили ДМТ людям-добровольцам. Процесс получения разрешения и необходимого финансирования, длившийся два года, был наконец-то завершен, хотя я уже начинал думать, что он никогда не закончится. Достижение цели никогда не казалось достаточно вероятным.
И у Филиппа, и у Нильса был предыдущий опыт приема ДМТ, и я был этому рад. Около года до начала нашего исследования они оба посетили церемонию, на которой перуанский знахарь поил участников аяхуаской, легендарным напитком, содержащим ДМТ. Эти двое мужчин с радостью приняли эту перорально-активную разновидность ДМТ, и когда на следующий день один из участников семинара предложил им покурить чистого ДМТ, они с радостью согласились. Они хотели ощутить его непосредственное и более интенсивное воздействие, чем это позволял настой.
Опыт курения ДМТ, полученный Филиппом и Нильсом, был достаточно типичным: ошеломляюще быстрый накат, калейдоскоп визуальных галлюцинаций, и отделение осознания от физического тела. И, как ни странно, было ощущение «другого мира» среди этой вызванной галлюцинациями вселенной, и этот замечательный психоделик предоставлял им вход в этот мир.
Их предыдущий опыт с ДМТ являлся очень важным аспектом, благодаря которому они стали первыми добровольцами проекта. Филипп и Нильс были знакомы с воздействием ДМТ. Что более важно, они были знакомы с последствиями курения вещества, что помогло бы им оценить адекватность используемых мной методов применения, внутривенного и внутримышечного, при воспроизведении воздействия ДМТ при курении в полном объеме. Так как те, кто принимает ДМТ для развлечения, обычно курят его, я хотел в наибольшей степени воспроизвести воздействие этого вещества при выкуривании.
В тот день, когда Филиппу внутримышечно была введена первая доза ДМТ, я уже думал на несколько шагов вперед. Возможно, внутримышечный способ окажется слишком медленным и мягким по сравнению с курением. Во всех известных мне источниках говорилось, что при введении ДМТ внутримышечно требовалась минута, чтобы вещество начало действовать. Это значительно большее время, чем при выкуривании. Но так как во всех ранее опубликованных исследованиях воздействия ДМТ на людей, кроме одного, говорилось о внутримышечном введении вещества, я должен был начать с этого способа. В ранее изданных публикациях говорилось, что доза, которую я собирался ввести Филиппу, 1 мг. на кг., около 75 мг. — умеренно высокая доза.
Когда Филипп начал участвовать в нашем исследовании, ему было 45 лет. В очках, бородатый, среднего роста и телосложения, он был всемирно известным клиническим психологом, психотерапевтом и организатором семинаров. Он говорил тихо, но твердо, и вызывал большую привязанность у своих друзей и клиентов.
В тот момент Филипп начал процесс развода, который впоследствии оказался долгим и сложным. Его жизнь была ознаменована многочисленными значительными переменами, потерями и приобретениями, и казалось, что он воспринимает как плохое, так и хорошее, с одинаковой невозмутимостью. Он любил говорить, что бестселлер по психологической помощи самому себе он бы назвал «Пережить превратности жизни».
Прошло как минимум пять лет с того момента, когда я в последний раз делал кому-либо внутримышечную инъекцию, поэтому я волновался по поводу введения ДМТ этим способом. Что, если я промахнусь? В последний раз, когда я делал подобную инъекцию, я делал инъекцию антипсихотического вещества «галоперидол» взвинченному пациенту, страдающему от психоза. Чаще всего, ноги и руки таких пациентов были заранее связаны полицейскими или санитарами, чтобы их суматошное или напуганное поведение не переросло в насилие. Это также удерживало руки пациентов в достаточно стабильном положении для инъекции.
Я попытался вспомнить уверенность, с которой я раньше делал внутримышечные инъекции, потому что в прошлом мне приходилось их делать сотни раз. Секрет заключается в том, чтобы думать о шприце, как о дротике. В медицинском институте нас учили думать, будто мы бросаем дротик в круглую дельтовидную мышцу плеча, или в большую ягодичную мышцу. Единственное, плавное движение, с усилением давления в тот момент, когда игла прокалывает мышцу сквозь кожу, обычно давало замечательный результат. Мы тренировались на грейпфрутах.
Но Филипп не был ни грейпфрутом, ни пациентом, страдающим от острого психоза, доставленным ко мне для принудительного лечения. Он был коллегой, другом и добровольцем в исследовании, равным по статусу мне и моему персоналу. Филипп должен был стать разведчиком. Синди, наша медсестра, и я должны были оставаться на «базе», и ждать его рассказа по возвращении.
Потренировавшись в технике укола, я прошел по коридору и вошел в комнату Филиппа.
Филипп лежал в постели, его новая девушка, Робин, сидела неподалеку. Манжетка прибора для измерения кровяного давления была неплотно обернута вокруг его руки. Во время сессии мы собирались периодически измерять его сердцебиение и кровяное давление.
Я объяснил, что сейчас произойдет: «Я протру твое плечо спиртом. Если тебе надо будет собраться и успокоиться, не спеши. Потом я вставлю иглу тебе в руку, удостоверюсь в том, что не попал в кровеносный сосуд, и надавлю на шприц. Может болеть, а может и не болеть. Я не знаю. Через минуту, или чуть меньше, ты что-то почувствуешь. Но я не могу точно сказать, что это будет. Ты будешь первым».
Филипп на мгновение закрыл глаза, готовясь ступить на неизученную территорию, в миры, которые только он увидит, оставив нас здесь, чтобы присматривать за его жизнедеятельностью. Он широко открыл глаза, чтобы посмотреть на нас в последний раз, потом снова их закрыл, сделал глубокий вдох и, выдыхая, сказал, «Я готов».
Инъекция прошла без сучка и задоринки.
Чуть более чем через минуту, Филипп открыл глаза и начал глубоко дышать. Он выглядел так, как будто находился в измененном состоянии сознания. Его зрачки были расширены, он начал стонать, и морщины на его лице разгладились. Он закрыл глаза, а Робин держала его за руку. Он лежал совершенно неподвижно и молчал, его глаза были закрыты. Что происходило? С ним все было в порядке? Его кровяное давление и сердцебиение были в норме, но что с его разумом? Может быть, мы дали ему слишком большую дозу? На него она вообще-то подействовала?
Спустя примерно 25 минут после инъекции, Филипп открыл глаза и посмотрел на Робин. Улыбнувшись, он сказал:
Можно было бы и побольше.
Мы все вздохнули с облегчением. Спустя 15 минут, или 40 после инъекции, Филипп начал медленно и неуверенно говорить.
Я ни на минуту не терял контакта с телом. По сравнению с курением ДМТ, визуалы были менее интенсивными, цвета были не настолько глубокими, а геометрические узоры не так быстро двигались.
Он взял меня за руку, чтобы успокоиться. От тревоги мои руки были влажными, и он добродушно посмеялся над моим волнением, потому что я волновался явно больше, чем он!
Когда Филипп встал, чтобы пойти в туалет, его шатало. Он выпил немного виноградного сока, съел маленький йогурт, и заполнил анкету. Он чувствовал себя «дезориентированным», у него был «туман в голове», и он неуклюже шел, когда мы переводили его в другое здание, где у меня были дела. Мне было важно находиться рядом с ним и наблюдать за тем, как он будет функционировать в ближайшие несколько часов. Спустя три часа после того, как ему вкололи ДМТ, Филипп чувствовал себя достаточно хорошо, и Робин повезла его домой. Мы распрощались на стоянке возле больницы, и я сказал ему, чтобы вечером он ждал от меня звонка.
Когда мы созвонились, Филипп сказал, что они с Робин пошли пообедать после того, как уехали из больницы. Он сразу стал более собранным и внимательным. По дороге домой он испытывал эйфорию, а все цвета казались более яркими. Его голос был достаточно счастливым.
Через несколько дней Филипп прислал мне письменный отчет. Его последний комментарий был наиболее важным:
Я рассчитывал перейти на более высокий уровень, покинуть свое тело и осознание своего я, выйти в космическое пространство. Но этого не произошло.
Порог, о котором сказал Филипп, сейчас называется «психоделическим порогом» для ДМТ. Вы переходите его в тот момент, когда происходит отделение сознания от тела, а психоделическое воздействие полностью заменяет обычные составляющие разума. Вы испытываете чувство удивления и благоговения, и чувство неоспоримой реальности этого переживания. Этого явно не произошло при внутримышечном введение 1 мг. ДМТ на 1 кг. веса.
Было очень здорово, что в роли исследователя оказался Филипп. Он был психологически зрелым человеком, знающим воздействие психоделиков вообще, и ДМТ в частности. Он мог провести ясные, понятные параллели между разными веществами и разными способами их применения. Его пример очень сильно подтвердил правоту нашего решения принимать только тех добровольцев, у которых уже был опыт приема психоделиков.
Отчет Филиппа уничтожил все сомнения в том, что воздействие введенного внутримышечно ДМТ уступает воздействию выкуренного ДМТ. Я подумал о том, чтобы увеличить дозу. Но даже если бы появились эффекты пика воздействия, я сомневался в том, что этот способ применения вызвал бы то «напряжение», которое является основной характеристикой выкуренного ДМТ. Во время этого «напряжения», обычно случающегося в первые 15 или 30 секунд после курения ДМТ, происходит умопомрачительно быстрый переход от нормального осознания к психоделической реальности. Люди, употребляющие ДМТ, находят этот эффект «ядерной пушки» пугающе привлекательным. Нам был нужен более быстрый способ введения ДМТ в организм.
Большинство людей, использующих ДМТ в развлекательных целях, курят его через трубку, посыпав им марихуану или какое-либо растение, не обладающее психоактивными свойствами. Это не идеальный способ введения ДМТ в ваш организм. Вещество очень часто загорается, что может помешать вдохнуть как можно больше паров. Запах горящего ДМТ очень неприятен, он похож на запах горелой пластмассы. Когда вещество начинает действовать, и сначала вся комната, а затем и ваше тело начинает раскладываться на кристаллические части, становится трудно понять, вдыхаете вы или выдыхаете. Попробуйте представить себе, как в этом состоянии вы пытаетесь вдохнуть как можно больше этого пылающего, дурно пахнущего вещества!
Наиболее быстрый и эффективный способ введения ДМТ — это инъекция. Эффективность внутримышечных инъекций зависит от относительно ограниченного потока крови, проходящей через мышцы, и разносящей вещество в организм. Это наиболее медленнодействующий тип инъекций. Вещества также можно вводить под кожу, благодаря более сильному кровообращению этот вид инъекций более эффективен, хотя и более болезнен. Наилучшим методом является внутривенная инъекция. От места внутривенной инъекции поток крови, обогащенный веществом, идет к сердцу. Сердце прогоняет кровь через легкие; оттуда кровь попадает обратно в сердце и распространяется по всему телу, включая мозг. Весь этот процесс обычно занимает около 16 секунд.
Я проконсультировался со своим коллегой, изготовившим ДМТ, доктором Дэвидом Николсом из университета Пардью в Индиане. Он согласился с тем, что мне необходимо перейти на внутривенное применение. Мы оба беспокоились из-за этой перемены планов. Поразмыслив, он сухо сказал: «Я рад, что тебе предстоит иметь с этим дело, а не мне».
Пришло время проконсультироваться с доктором В., терапевтом Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, который в течение двух лет помогал мне согласовывать проект, а теперь наблюдал за его выполнением. Когда я спросил его мнение, он рассмеялся и сказал, «ты единственный исследователь в мире, вводящий людям ДМТ. Ты — эксперт. Тебе решать».
Он был прав, но я беспокоился из-за того, что так быстро перехожу на неизведанную территорию, после ввода всего лишь одной дозы ДМТ. Ранее было опубликовано только одно исследование, в котором упоминалось внутривенное введение ДМТ, но это было сделано с психиатрическим пациентом, а не с нормальным добровольцем. Этот проект, проведенный в 1950-ых, изучал пациентов с запущенными случаями шизофрении, большая часть которых не могла ничего сказать о своих ощущениях. У одной женщины долго не прощупывался пульс после внутривенной инъекции ДМТ. Именно из-за этого доклада я так беспокоился о сердечной деятельности будущих добровольцев.
Доктор В. посоветовал мне ввести одну пятую внутримышечной дозы при переходе на внутривенные инъекции. «Скорее всего, уровень ДМТ в крови и мозге будет меньше, чем при внутримышечном введении, что даст тебе пространство для маневра», сказал он. «Вряд ли кто-нибудь получит передозировку таким способом». В нашем случае это означало переход от внутримышечной дозы в 1 мг./кг. к внутривенной дозе в 0,2 мг/кг.
Как Филипп, так и Нильс охотно поддержали эту новую и неизвестную фазу исследований: определение того, какая доза подойдет для остальных добровольцев. Так как они оба раньше курили ДМТ, мы могли напрямую сравнить воздействие введенного внутривенно вещества с воздействием выкуренного вещества. А в случае Филиппа мы могли сравнить внутривенное применение с внутримышечным.
Нильсу было 36, когда мы начали наше исследование. В молодости он пошел в Армию, собираясь работать с взрывчатыми веществами. Но он быстро убедился в том, что не подходит для военной службы, и написал заявление на увольнение по психологическим причинам. Так получилось, что Филипп был тем психиатром, который проводил осмотр Нильса, и впоследствии они остались друзьями.
Нильс очень живо интересовался веществами, изменяющими состояние сознания, и постоянно искал ранее неизвестные растительные или животные вещества, которые могут вызвать подобный эффект. Он написал несколько популярных брошюр, включая брошюру, в которой рассказывалось о том, как он обнаружил психоделические свойства яда жаб из пустыни Сонора. Этот яд содержит большое количество 6-метокси-ДМТ, соединения, родственного ДМТ. Курение яда этой жабы впечатляет.
Нильс был длинным и тощим парнем, очень обаятельным и веселым. Он много раз принимал ЛСД, «потеряв счет после 150 дозы». Когда около года назад он впервые покурил ДМТ дома у Филиппа, он был поражен. Он сказал:
Вещество произвело сильное телепатическое воздействие, установив ментальную связь между мной и окружающими людьми. Это смущало и поражало. Я очень сильно разволновался, когда со мной заговорил внутренний голос. Со мной напрямую разговаривала моя интуиция. Это был самый яркий опыт в моей жизни. Я хочу вернуться к нему. Я видел другое пространство, с яркими цветными полосками. Я не мог поднять рук. Это был такой сильный трип. Это Мекка разума, великолепная точка отсчета для всех остальных психоделиков. Те, кто меня окружал, были похожи на инопланетных насекомых. Я понял, что они тоже были частью этого.
Нильс получил 0,2 мг./кг. ДМТ внутривенно спустя примерно неделю после того, как Филипп получил первую внутримышечную дозу ДМТ. Я чувствовал себя примерно так же, как тогда, когда делал инъекцию Филиппу; то есть, в то время как этот день был настоящей вехой, он, тем не менее, казался мне репетицией перед началом настоящих исследований. Скорее всего, мы превысим эту дозу.
В день сессии Нильса с 0,2 мг./кг., я зашел в его палату в исследовательском центре, где он лежал на кровати, накрывшись своим старым армейским спальником. Он брал с собой этот спальник, куда бы он ни ехал, как в буквальном смысле, так и в переносном: было ли это путешествие по трассе, или психоделический трип.
Мы с Синди сели по обе стороны. Я вкратце рассказал ему, чего ожидать. Он кивнул, давая мне знак начинать.
Когда я вколол вещество наполовину, Нильс сказал:
Да, я чувствую его вкус.
Оказалось, что Нильс был одним из немногих добровольцев, которые чувствовали вкус введенного внутривенно ДМТ, когда поток обогащенной веществом крови проходил через рот и язык в мозг. У него был металлический, немного горьковатый привкус.
Я подумал, «Это достаточно быстро».
Мои заметки, относящиеся к воздействию этой дозы введенного Нильсу внутривенно ДМТ, несколько обрывисты. Это может быть связано с тем, что он по характеру замкнутый человек, или с тем, что интенсивность опыта не впечатлила ни его, ни меня. Он отметил, что 0,2 мг./кг. составляли «около трети или четверти» дозы, в сравнении с его опытом курения ДМТ. Возможно, чувствуя себя излишне самоуверенным от того, как легко прошли первые две сессии Филиппа и Нильса, я решил немедленно утроить внутривенную дозу Нильса: от 0,2 до 0,6 мг./кг.
Моя уверенность была преждевременной. Оглядываясь назад, я могу сказать, что более осторожным и правильным поступком было бы удвоить дозу до 0,4 мг./кг. К счастью, я не перескочил сразу к 0,8 мг./кг., что могло бы произойти, если бы я обратил внимание на слова Нильса о том, что 0,2 мг./кг. было четвертью полноценной дозы.
Этим утром и Филипп и Нильс должны были получить 0,6 мг./кг. ДМТ внутривенно. В тот день в Альбукерке было солнечно, холодно, и ветрено, и я был рад, что работаю в помещении. Я вошел в палату Нильса в Исследовательском Центре. Он лежал под своим спальником, ожидая первой дозы в 0,6 мг./кг. Синди уже поместила небольшую иглу в вену его предплечья — именно через эту иглу я собирался ввести раствор ДМТ прямо в кровь. Она села справа от него, а я сел слева, там, где трубка от капельницы была прикреплена к его руке. Филипп также был в палате; он должен был получить ту же самую дозу чуть-чуть попозже, если с Нильсом все будет в порядке. Он сидел в ногах кровати, интересуясь тем, что предстоит испытать Нильсу. Он был готов предоставить всем нам моральную поддержку. Мы не могли и подумать, что нам также понадобится его физическая помощь.
Я ввел раствор ДМТ быстрее, чем предыдущую дозу в 0,2 мг./кг., за 30 секунд, а не за минуту. Я думал, что чем быстрее вводить ДМТ, тем меньше он будет растворяться в системе кровообращения. В последствии это вызовет более высокий пиковый уровень ДМТ в крови и, следовательно, в мозгу. После того, как вещество было введено, Нильс взволнованно сказал:
Я чувствую его вкус… Вот оно!
Сразу же после того, как он это сказал, он начал ворочаться с боку на бок под своим спальником. Потом он резко сел, воскликнув:
Меня сейчас вырвет!
Он посмотрел на нас, удивленный и неуверенный. Мы с Синди переглянулись, одновременно подумав о том, что у нас не было емкости, в которую можно было бы рваться. Мы не предусмотрели возможность того, что нашим подопытным может понадобиться вырваться. Он пробормотал:
Но я же не завтракал… рваться нечем.
Нильс разволновался и натянул подушку и спальник себе на лицо. Он принял позу зародыша, отвернувшись от нас и от прибора для измерения кровяного давления, запутав шнур, который соединят манжетку с прибором. Мы не могли получить данные ни на 2, ни на 5 минутах, когда уровень его кровяного давления и сердцебиения был на самом высоком, и потенциально на самом опасном уровне. Он попытался вылезти из кровати, бесцельно размахивая руками и ногами. Но это были увесистые руки и ноги для человека, рост которого был 1 метр 93 см. Когда Синди, Филипп и я объединились и уложили его обратно в кровать, которая теперь казалась слишком маленькой, его руки были холодными и липкими. Через 6 минут его вырвало в таз, который мы нашли в шкафу. Так как для этого ему пришлось сесть, мы смогли нормально уложить его в кровать и измерить его кровяное давление и сердцебиение. В этот момент, спустя 10 минут после инъекции, его показатели были на удивление нормальными.
Он протянул руку к Синди, и коснулся ее волос и свитера. Казалось, что он собирается погладить ее волосы, но он быстро забыл, что он хотел сделать. Потом Нильс уставился на меня, сказав:
Сейчас мне нужно смотреть на тебя, а не на Филиппа или Синди.
Я постарался выглядеть спокойным и смотреть ему в глаза, тихо молясь, чтобы с ним все было в порядке. Через 19 минут он приподнялся на локтях и засмеялся. Он выглядел совершенно «обдолбанным»: огромные зрачки, косая ухмылка, бессвязное бормотание.
В конце концов, он сказал:
Я думаю, что правильная доза — между 0,2 и 0, 6. Мы все рассмеялись, и напряжение в помещении немного спало. Нильс все еще мог соображать, по крайней мере, в тот момент.
Он продолжал:
Было движение эго. Меня разочаровало то, что это уже заканчивается. Было множество цветов. Знакомое ощущение. Да, я вернулся. «Они» были там, и мы узнали друг друга.
Я спросил: кто?
Никто или ничто, по нашим представлениям.
Казалось, что он еще очень сильно находится под воздействием вещества. Я не хотел давить на него.
Он покачал головой, и добавил:
Когда начало отпускать, это было очень ярко, но скучно, по сравнению с пиком. В момент пика я знал, что я вернулся туда, где был в прошлом году, когда курил. Мне было очень одиноко покидать это место.
Мне казалось, что меня очень сильно тошнит. Я чувствовал, как вы все столпились вокруг меня, как будто я умирал, а вы пытались меня реанимировать. Я надеялся, что все в порядке. Я просто пытался уловить то, что происходило внутри меня.
Он помолчал, потом подвел итог:
Я устал. Я бы хотел вздремнуть, хотя мне на самом деле не хочется спать.
Кроме этого, Нильс почти ничего не мог сказать, за исключением того, что он был очень голоден, так как он очень мудро поступил, не позавтракав. Он с большим аппетитом поел, одновременно заполняя нашу анкету. Даже Нильс подумал, что 0,6 мг./кг. — это слишком много!
Я несколько минут посидел в комнате медсестер, размышляя над тем, что мы только что увидели. Судя по кардиотоническим показаниям, пульс и кровяное давление Нильса умеренно возросли, хотя мы не смогли измерить эти показатели во время предполагаемого пика. Таким образом, казалось, что введение 0,6 мг./кг. ДМТ внутривенно не причиняло физического вреда. Но я не был уверен, чем была вызвана краткость рассказа Нильса — тем, что он не мог вспомнить того, что произошло, или тем, что ему было свойственно не разглашать большую часть происходящего.
Было ясно то, что мы преодолели «психоделический порог». Быстрота и интенсивность наката, неоспоримость полученного опыта, чувство общения с другими сущностями, описанное Нильсом, все это было характерно для «полноценного» трипа с ДМТ. Но не слишком ли далеко мы отошли от психоделического барьера? Нильс сам признавал, что ему требуется большая доза, чем многим другим, для того, чтобы достичь достаточно высокого уровня изменения восприятия при помощи одного и того же вещества. Как это воспримет Филипп?
Мы с Филиппом прошлись по ярко освещенному коридору Исследовательского центра. Мы прошли мимо Нильса, он был на посту медсестер, в поисках еще еды. Он себя прекрасно чувствовал. Меня ободряло то, насколько хорошо он выглядел спустя столь недолгое время после его пугающего прыжка с психического обрыва.
Я спросил Филиппа, «ты уверен, что хочешь принять такую же дозу?»
«Да». Он ни минуты не колебался.
Я не был настолько уверен.
Если бы Филипп отказался проходить через испытание, через которое прошел Нильс, я бы немного успокоился. Может быть, он согласится на дозу в 0,5 или 0,4 мг./кг. Это было бы достаточно просто — я бы просто не полностью ввел ему раствор ДМТ из шприца. Хотя я считал дозу в 0,6 мг./кг. безопасной для организма, воздействие на рассудок, которое вполне могло оказаться сокрушительным, стало для всех нас еще более очевидным, чем было до сессии Нильса. Но Филипп не собирался уступать своему другу и коллеге-«психонавту». Он был готов получить свою дозу 0,6 мг./кг.
У всех наших добровольцев прослеживалась очень сильная тенденция упорствовать даже тогда, когда была сильна возможность очень опасного психоделического опыта. Это стало особенно очевидным во время исследования толерантности, проведенного в 1991. В рамках этого исследования добровольцам вводили четыре больших дозы ДМТ с интервалом в 30 минут. Ни один из добровольцев, как бы измучен он не был, не отказался от четвертой, и самой большой, дозы ДМТ.
Желание Филиппа принять такую же дозу, как Нильс, поставило меня лицом к лицу с научной, личностной и этической дилеммой. Полученное мной образование подсказывало, что не стоит воздерживаться от выписывания слишком высокой дозы препарата, если того требуют обстоятельства. Например, очень высокие дозы могут оказаться необходимыми для проведения полноценной терапии с пациентами, которые с трудом поддавались лечению. К тому же, было очень важно изучить токсичные эффекты, чтобы иметь возможность быстро распознавать их в разных обстоятельствах. Последнее соображение является важнейшим при изучении новых экспериментальных веществ.
Авторитет и ответственность, возложенные на меня как на главного исследователя проекта, позволяли мне сказать Филиппу, что я не хочу, чтобы он повторил опыт Нильса с 0,6 мг./кг. ДМТ. Но сейчас с Нильсом все было в порядке. Еще более важным соображением было то, что он был первым и единственным человеком, принявшим эту дозу. На это утро я запланировал две сессии с 0,6 мг./кг. ДМТ, чтобы выяснить, вызывает ли такая доза схожие реакции у разных людей.
Мне нравился Филипп, и он хотел принять 0,6 мг./кг. Но какую роль в этом играла наша дружба? Я не хотел делать так, как он просит, только для того, чтобы сохранить наши отношения, но я хотел, чтобы его участие в этой начальной стадии исследования стоило затрачиваемых им усилий. В каком-то смысле, он делал нам одолжение. Филипп жил далеко от Альбукерка, и ему было бы неудобно приезжать еще раз, чтобы принять 0,6 мг./кг. в том случае, если 0,4 и 0,5 окажется недостаточно большой дозой. Тут было очень много конфликтующих приоритетов. Я надеялся, что принял правильное решение, позволив Филиппу принять 0,6 мг./кг.
Войдя в палату Филиппа, мы поздоровались с Синди и Робин, девушкой Филиппа, которые были уже там, в ожидании нас. Филипп удобно устроился на кровати. Вот-вот должна была начаться еще одна сессия с 0,6 мг./кг. ДМТ, вводимого внутривенно.
В почти пустой и стерильно чистой палате Филиппа были ярко начищенные полы из линолеума и розовые стены. Из-за спинки кровати торчали трубки с кислородом и трубки для вывода выделений и воды. Филипп наклеил плакат с изображением Авалокитешвары, буддийского святого, символизирующего сострадание, на внешнюю сторону деревянной двери, ведущей в ванную. Дверь была расположена напротив его кровати. На потолке над его узкой кроватью, застеленной тонкими больничными простынями, висел телевизор, прикрепленный при помощи клубка проводов. Громко гудел кондиционер. Он лег на кровать, и устроился как можно удобнее.
Синди быстро и ловко ввела иглу капельницы в вену предплечья. Манжетка для измерения кровяного давления была обмотана вокруг его руки. Мы прикрепили капельницу побольше к другой руке Филиппа, чтобы иметь возможность измерить концентрацию ДМТ в его крови после того, как вещество будет введено. Эта капельница была прикреплена к прозрачному пластиковому мешку, из которого в кровь по капле поступал стерильный физраствор, с целью предотвращения сгущивания крови в трубочке, по которой будет идти кровь. Мы с Синди сидели по обе стороны от Филиппа, не зная, чего ожидать, в свете недавней реакции Нильса. Робин сидела немного в стороне, в ногах кровати.
Филипп прекрасно помнил недавнюю сессию Нильса, поэтому ему понадобилось мало подготовки. Он знал, чего ожидать от нас, когда он будет лежать в постели под воздействием вещества. Он знал, что мы сразу же придем ему на помощь, если окажется, что ему понадобится наша помощь. Мы пожелали ему удачи. Он закрыл глаза, откинулся назад, сделал несколько глубоких вдохов, и сказал, «Я готов».
Я смотрел на секундную стрелку часов на стене, ожидая, чтобы она достигла цифры «6». Тогда я смогу рассчитать 30 секунд на инъекцию и закончить тогда, когда секундная стрелка достигнет цифры «12», которая станет точкой отсчета. Было почти 10 утра.
Когда я вставил иглу шприца в капельницу Филиппа, но до того, как я начал вводить раствор ДМТ ему в вену, в дверь громко и настойчиво постучали. Я поднял голову, остановился, вытащил иглу шприца из капельницы, надел на нее наконечник, и положил шприц на тумбочку возле кровати Филиппа.
За дверью ждал заведующий лабораторией Исследовательского центра. Я вышел в коридор, чтобы в палате не был слышен наш разговор. Он сказал, что предыдущие образцы крови на предмет содержания ДМТ были взяты неправильно, и что нам необходимо поменять метод взятия крови на анализ. Я сказал ему, что мы поменяем метод в соответствии с его рекомендациями.
Я снова вошел в палату Филиппа и сел на кресло рядом с его кроватью. Казалось, что он не заметил паузы, потому что погрузился в себя, что очень помогает при входе в царство ДМТ. Для него трип уже начался.
Я извинился за заминку и, пытаясь поднять всем настроение, сказал, «И на чем мы остановились?» Филипп только хмыкнул в ответ; он открыл глаза, кивнул мне головой, чтобы я продолжал, и снова закрыл глаза. Я снял наконечник со шприца и снова вставил шприц в капельницу. Синди кивнула головой, в знак того, что она тоже готова.
Я сказал, «окей, вот и ДМТ».
Я медленно и осторожно начал вводить 0,6 мг./кг. ДМТ в вену Филиппа.
Когда я ввел примерно половину препарата, дыхание Филиппа прервалось, как будто он попытался кашлянуть. Вскоре мы выяснили, что каждый раз, когда дыхание прерывается после введения большой дозы, нам предстоит безумный трип.
Я тихо сказал Филиппу, «я все ввел».
Спустя двадцать пять секунд после ведения вещества, он начал стонать:
Я люблю, я люблю…
Его кровяное давление поднялось незначительно, но сердцебиение ускорилось до 140 ударов в минуту, по сравнению с обычными 65. Это сравнимо с тем, как ускоряется сердцебиение после того, как пробежишь 3 или 4 лестничных пролета. Но в этом случае Филипп совсем не шевелился.
Через 1 минуту Филипп сел, и посмотрел на нас с Синди глазами, размером с блюдца. Его зрачки были очень сильно расширены. Его движения были автоматическими, прерывистыми, как у марионетки. Казалось, что у Филиппа были «не все дома».
Он наклонился к Робин, и погладил ее волосы:
Я люблю, я люблю…
Два раза за утро внимание добровольца, находящегося под воздействием ДМТ, было привлечено женскими волосами. Нильс гладил волосы Синди, Филипп — волосы Робин. Возможно, они представляли собой мощный образ живой, органичной, знакомой реальности, которую добровольцы пытались найти в унылой больничной палате, находясь под воздействием психоделиков.
К нашему облегчению, Филипп лег обратно, без наших просьб и без нашей помощи. Его кожа была холодной и липкой, как и у Нильса. Его тело реагировало классическим способом: высокое кровяное давление, учащенное сердцебиение, кровь оттекала от кожи к жизненно-важным органам, но в то же самое время он почти не совершал физических действий. Было очень трудно взять кровь у Филиппа — высокий уровень гормонов стресса привел к тому, что маленькие мускулы вокруг вен сжались, снижая необходимый приток крови к коже.
Через 10 минут Филипп начал вздыхать:
Как красиво, как красиво!
По его щекам потекли слезы.
Это было то, что можно назвать трансцендентальным опытом. Я умер, и попал на небеса.
Через 30 минут после инъекции его пульс, и кровяное давление вернулись в норму.
Я летел в пустоте. Там не было ни относительного пространства, ни измерений.
Я спросил, «Что ты почувствовал, когда твое дыхание прервалось?»
Я почувствовал холод, и сжатие в горле. Это меня напугало. Я подумал, что возможно я больше не смогу дышать. На долю секунды у меня мелькнула мысль «Отпусти все, сдайся», но потом вещество унесло и ее.
Ты помнишь, как ты сел и погладил волосы Робин?
«Что я сделал?»
Через сорок пять минут после инъекции, попивая чай и больше не ощущая воздействия вещества, Филипп не помнил, как он сидел, смотрел на нас и трогал Робин. Вскоре после этого, он полностью пришел в норму, и мы были уверены, что теперь Робин сможет за ним присмотреть.
Следующим вечером мы с Филиппом созвонились. Он чувствовал себя немного уставшим, но очень хорошо спал. Его сны были «более интересными, чем обычно», хотя и не очень странными. Но, несмотря на это, он не мог вспомнить ни один из снов. На следующий день он проработал десять часов, хотя и не на полную мощность. Он сказал, «Никто, кроме меня, не заметил, что я был уставшим».
К моему удивлению, это все заметки, оставшиеся у меня от той сессии и от разговора, состоявшегося на следующий день. Это очень сильно противоречит обычным красноречивым описаниям трипов Филиппа. Возможно, самой важной информацией, которую нам требовалось узнать, было то, что он благополучно пережил то утро.
В тот вечер, по пути домой, в горы поблизости от Альбукерка, я размышлял о происшедшем. Я был рад, что и Нильс, и Филипп благополучно пережили знакомство с 0,6 мг./кг. ДМТ внутривенно. Но я почти ничего не узнал о том, что они пережили при этом. Их рассказы были на удивление лаконичными, и в них было мало подробностей.
Почему рассказы Нильса и Филиппа были столь краткими?
Одним из возможных ответов на этот вопрос было особое состояние памяти. Это явление подразумевает то, что события, пережитые в состоянии измененного сознания, могут ясно вспоминаться только в таком же состоянии, но не в нормальном. Это происходит под воздействием таких веществ, как алкоголь, марихуана, или под воздействием таких медикаментов, как валиум, ксанакс, или под воздействием барбитуратов. Это состояние возникает также во время таких состояний измененного сознания, не вызванных веществами, как гипноз или сон. В случае с Нильсом и Филиппом эта гипотеза соответствовала бы правде, если бы они вспомнили большую часть сессии с 0,6 мг./кг. при работе с более низкими и управляемыми дозами ДМТ. Но ни с одним из них этого не произошло в течение дальнейшего участия в проекте.
Еще одна возможность заключалась в том, что Нильс и Филипп пострадали от делирия, «острого органичного синдрома мозга» или «острого спутанного состояния». Слово «делирий» происходит от латинского «де», означающего «из» или «от», и «лира», колея, что буквально означает «выход из колеи». Делирий может быть вызван физическими факторами, такими, как жар, травма мозга, недостаток кислорода, ли низкий уровень сахара в крови. К тому же, сильный травматический психологический опыт может вызвать состояние делирия, что часто случается с теми, кто переживает сильную травму или катастрофу.
Я не был уверен, в какой степени понятие «психологическая травма» может относиться к смущению Нильса и Филиппа, и их неспособности припомнить большую часть сессии ДМТ. Сколь велика была психологическая реакция на вещество, в отличие от прямого воздействия самого вещества? То есть, если вы вскарабкаетесь по лестнице и увидите невообразимо шокирующее зрелище, вы можете попасть в состояние шока или делирия, но в этом будет виновата не лестница, а то зрелище, которое вы увидели благодаря лестнице. Было ли то, что увидели Нильс с Филиппом таким странным, непонятным и неописуемо абнормальным, что их рассудок просто отключился, чтобы не дать им четко рассмотреть то, что там было? Может быть, лучше было забыть это.
Как бы там ни было, было ли слишком много вещества, или слишком много опыта, но что бы доза в 0,6 мг./кг. ДМТ внутривенно ни сделала с этими двумя ветеранами психоделии, вывод был один: «слишком много». Как позже сказал Филипп:
Это была космическая паяльная лампа, буря цветов, ошеломляюще, как будто меня вбросило за борт, и пытался обрести контроль, как пробка, которую кидало туда-сюда.
Я снова позвонил Дейву Николсу, чтобы обсудить дозировку ДМТ. Какую дозу можно считать низкой «высокой» дозой? Снижение дозы до 0,5 мг./кг. снизит дозу только на одну шестую, в то время как доза в 0,4 мг./кг. — меньше на целую треть. Мы рассматривали несколько вариантов. Я хотел убедиться в том, что доза будет достаточно высока, чтобы вызвать полноценный эффект, но не хотел психологически травмировать наших добровольцев. После событий с Филиппом и Нильсом я чувствовал себя несколько неуверенно. «В первую очередь, не навредите». Это первоочередная догма медицины вообще, и особенно в том, что касается исследований, проводимых на людях. Довести группу добровольцев до психологической травмы было немыслимо. Обсуждая воздействие 0,6 мг./кг на Нильса и Филиппа, мы решили принять 0,4 мг./кг. ДМТ как самую высокую дозу при проведении исследования.
Несколько дней спустя я позвонил доктору Стивену Сзаре, одному из первых исследователей ДМТ, чтобы обсудить вопрос дозировки. Доктор Сзара открыл психоделическое воздействие ДМТ, вводя его себе в своей лаборатории в Будапеште, Венгрии, в середине 1950-ых. (В начале психоделических исследований ученые часто опробовали все на себе). Сейчас он с успехом работал в Национальном Институте Соединенных Штатов по Токсикомании в Вашингтоне, округе Колумбия.
Я спросил его, «Вам доводилось вводить слишком большое количество ДМТ вашим добровольцам?»
Доктор Сзара немного подумал, а потом ответил со своим изысканным восточно-европейским акцентом, «да. Они ничего не могли вспомнить. Они не могли вспомнить ничего из своего опыта. Единственное, что с ними осталось, это ощущение того, что произошло что-то пугающее. Мы решили, что не стоит вводить такие дозы».
Поразительно, сколько вопросов, возникших в течение пяти лет проведения исследования, были затронуты тем декабрьским утром, когда я сделал Нильсу и Филиппу внутривенные инъекции 0,6 мг./кг. ДМТ. Мы много слышали о духовном опыте и опыте, напоминающем физическую смерть, а так же о контакте «с ними» под воздействием ДМТ. Я переживал конфликт приоритетов по поводу дружбы и целей исследования. Я быстро осознал недостатки больницы как места проведения опыта, и недостатки медицинской направленности исследования. Потребность давать добровольцам полные психоделические дозы уже была смягчена осознанием потенциальной негативной реакции на них. Большое количество коллег и инспекторов помогали в проведении проекта на разных его стадиях. Каждый из них был по-своему задействован в сессии Филиппа и Нильса с 0,6 мг./кг. ДМТ внутривенно.
Теперь давайте обратим внимание на подоплеку этого исследования, на огромное количество информации о психоделических веществах, которым мы обладаем, на то, каким именно образом наше общество и наша наука используют эту информацию. Тогда мы начнем понимать важность роли ДМТ для нашего организма и те удивительные функции, которые он выполняет в нашей жизни. litresp.ru Позже я узнал о том, что монастырское сообщество выбрало Маргарет главой ордена. Двое монахов, которые много лет назад принимали психоделики с моим другом из Нью-Мехико, тоже добились высоких постов. Один из них был избран аббатом монастыря, другой – его главным помощником. Таким образом, политические амбиции оказались важнее правдивого диалога. Для организации было невозможно принять и свободно обсуждать тот факт, что трое их ведущих учителей раньше принимали ЛСД, или то, что они решили вступить в монастырь под воздействием вдохновения, вызванного веществом. Хотя я понимал то лицемерие, которое в большей степени мотивировало отрицание монастырем моей работы, оно все же оказало свое воздействие. Из-за событий и обстоятельств, описанных в предыдущей главе, моя энергия в области продолжения исследования была в значительной степени исчерпана. После того, как я совершил две поездки в Альбукерк, дополнительное давление со стороны моего духовного сообщества уничтожило остатки моего стремления продолжать исследование. Пришла пора остановиться. Я уволился из университета и вернул вещества и остаток финансирования в НИДА. Я подвел итоги всех проектов, и отправил экземпляр этого документа в каждый комитет, который работал со мной в течение последних семи лет. Фармацевты взвесили наши вещества, упаковали из, и отправили в учреждение с режимом изоляции, расположенное неподалеку от Вашингтона. Запас ДМТ, псилоцибина и ЛСД находится там по сей день. Трудно себе представить, чтобы такое простое вещество, как ДМТ, предоставляло доступ к такому удивительно разнообразному опыту, от наименее драматичного до самого потрясающего. От психологических просветлений до встреч с инопланетянами. Жалкий ужас или почти невыносимое блаженство. Околосмертельный опыт и перерождение. Просветление. И все это вызвано нативным веществом, очень близким серотонину, основному нейротрансмиттеру мозга. Столь же интересно размышлять над тем, почему Природа, или Бог, создали ДМТ. В чем лежит биологическое или эволюционное преимущество того, что разные растения и наши тела синтезируют молекулу духа? Если выброс ДМТ действительно происходит в наиболее сложные моменты нашей жизни, является ли это совпадением, или это намеренно? Если это намеренно, то какова цель? Мы убедились в том, насколько похожи рассказы наших добровольцев на нативные психоделические состояния осознания. Очень трудно игнорировать сходство сессий с максимальной дозой ДМТ наших добровольцев и рассказов людей, переживших спонтанный околосмертельный, духовный или мистический опыт. Хотя до начала нашей работы я не ожидал того, что случаи контакта с нематериальными существами будут столь частыми, сходство между "полевыми" контактами и контактами, произошедшими в палате 531, неоспоримо. Сходство между нативными явлениями, и явлениями, вызванными воздействием ДМТ, поддерживает мою гипотезу о том, что спонтанно возникающий "психоделический" опыт вызван повышением уровня эндогенного ДМТ. В главе 4, "Психоделические свойства пинеальной железы", я описал несколько биологических сценариев, при которых пинеальная железа может синтезировать ДМТ, и обсудил метафизические и духовные последствия этих возможностей. Каким образом молекула духа, произведенная посредством этих биологических проводящих путей, или поступившая в организм извне, столь радикально меняет наше восприятие? В этой главе мы дадим волю воображению и рассмотрим любые возможности. Большинство из нас, включая самых реалистичных нейрохирургов и нематериалистичных мистиков, принимают тот факт, что мозг является инструментом осознания. Это телесный орган, состоящий из клеток и ткани, протеинов, жиров и углеводородов. Он обрабатывает сырые сенсорные данные, полученные органами восприятия, при помощи электричества и химических веществ. Если мы примем теорию функции мозга как "приемника реальности", давайте сравним его с еще одним хорошо знакомым нам всем приемником: телевизором. Проведя аналогию между мозгом и телевизором, мы можем подумать о том, каким образом измененные состояния сознания, включая психоделические состояния сознания, вызванные ДМТ, связаны с мозгом как с более сложным приемником. Самые простые и хорошо знакомые уровни изменений, к которым дает доступ молекула духа, это личностные и психологические уровни. Это воздействие напоминает настройку телевизионного изображение, установку уровня контрастности, яркости и цветовой гаммы. Это "изображение" состоит из чувств, воспоминаний и ощущений, которые отнюдь не являются необычными или неожиданными. Нет ничего особенно нового, но то, что есть, выглядит четче и более детализированно. Маленькие дозы ДМТ вызывали подобную реакцию у наших добровольцев. В том случае, если личностные потребности добровольца диктовали необходимость в более глубоком пересмотре собственной жизни и отношений с людьми, это так же происходило при больших дозах. Во время подобной настройки осознания действие ДМТ не очень сильно отличается от действия других веществ или от других психоделических процессов. Стимуляторы, особенно амфетамины и родственные амфетаминам вещества, такие, как МДМА, усиливают мыслительные процессы потенциально полезным образом. Под их воздействием легче думать и вспоминать. Усиливая и проясняя чувства, связанные с этими воспоминаниями и мыслями, они позволяют нам понять и принять эти эмоции, и пойти дальше. Подобный механизм применим и к глубокому психотерапевтическому сеттингу. Упорство терапевта в выкапывании болезненных воспоминаний и в работе с мощными эмоциями, которые они вызывают, имеет схожие благотворные последствия. Во время нашей работы с ДМТ мы видели то, как воздействие вещества на нормальное ежедневное осознание в сочетании с поддержкой с нашей стороны помогало получить новое, мощно прочувствованное понимание личностных проблем. Например, Стен смог более остро и прямо ощутить волнение и стресс, связанные с его разводом, и их влияние на его дочь. Марша, посредством своей напомнившей сон сессии, в которой она видела карикатуру на англо-саксонскую красоту, смогла взглянуть в лицо той боли, которую ей причиняла неспособность ее мужа принять ее такой, какой она была, как культурно, так и физически. А Кассандра осознала связь между своим жестоким изнасилованием и болью в животе, которую она испытывала много лет, и, таким образом, начала отпускать ее. В том терапевтическом, исцеляющем и очищающем воздействии, свидетелями которого мы стали во время этих сессий, может присутствовать и биологический компонент. Например, эйфория, вызванная ДМТ, помогла добровольцам более решительно взглянуть на свою жизнь и возникающие в ней конфликты. Эти экстатические чувства могут быть частично связаны с вызванным ДМТ повышением в мозге уровня родственного морфину вещества, которое называется бета-эндорфин. ДМТ также стимулировал резкое повышение уровня таких гормонов мозга, как вазопрессин и пролактин. Ученые считают, что эти вещества играют значительную роль в возникновении таких эмоций, как приязнь, чувство общности и комфорт в присутствии других представителей своего вида. Возможно, повышение уровня этих веществ помогло нашим добровольцам доверять нам, расслабиться, принять воздействие вещества и поделиться с нами очень личными вопросами так, как это было невозможно ранее. Что происходит, когда молекула духа тянет и толкает нас за пределы физических и эмоциональных уровней осознания? Мы попадаем в невидимые миры, которые мы не ощущаем в нормальных обстоятельствах и факт существования которых мы не можем даже вообразить. Что еще более удивительно, эти миры оказываются населенными. В определенный момент я решил принять рассказы добровольцев так, как они их рассказывали. Этот мыслительный эксперимент пришел на смену моему первоначальному стремлению объяснить, истолковать или свести их опыт к чему-либо еще, например, к галлюцинациям встревоженного мозга, снам или психологическому символизму. Сейчас, спустя несколько лет дополнительного изучения и размышлений, я считаю что стоит серьезно рассмотреть возможность того, что этот опыт был именно тем, чем казался. Как человек и как профессионал, я сопротивлялся разработке следующих радикальных объяснений контакта наших добровольцев с нематериальными сущностями. Несмотря на то, что я привожу эти объяснения здесь, я по-прежнему отношусь к ним скептически. Почему я не мог придерживаться испытанной и проверенной биологической модели, или более традиционной психологической модели? Возможно, на уровне изучения мозга то, с чем столкнулись наши добровольцы, было яркой галлюцинацией, возникшей благодаря тому, что ДМТ активизировал участки мозга, отвечающие за видение, эмоции и мышление. В конце концов, когда люди видят сны, они полностью поглощены реальностью происходящего. Быстрые движения глаз, которые иногда наблюдались у наших добровольцев, могли быть свидетельством состояния "снов наяву". Но добровольцы были убеждены в том, что между тем, что они испытали во время контакта с существами, вызванного ДМТ, и их типичными снами существует разница. То, что как с открытыми, так и с закрытыми глазами они видели одно и то же, находясь в состоянии бодрствования, также мешало им принять то, что это был "всего лишь сон". Когда я выслушивал рассказы добровольцев об их встречах, я тоже испытывал не те ощущения, которые я испытываю тогда, когда мне кто-нибудь рассказывает сон во время сеанса психотерапии. Рассказы наших добровольцев были настолько ясными, убедительными и "достоверными", что я постоянно думал: "это совсем не похоже на сны моих пациентов. Это гораздо более необычно, лучше запомнилось, и обладает связной внутренней структурой". profilib.net "Нас тоже, но все должно пройти хорошо. У нас были люди с высоким давлением, и все было нормально". После инъекции он начал очень быстро дышать, но продолжал лежать неподвижно. На второй минуте верхний показатель его кровяного давления, систолический показатель, взлетел до 208. В тонометре зазвенел сигнал тревоги, о существовании которого я даже не подозревал. Лора не могла найти его выключатель, поэтому выключила сам тонометр. Я передал ей записку: "включи его снова на четвертой минуте". Давайте посмотри на записи о том, что произошло, которые Кевин прислал нам через несколько дней: Я чувствую покалывание во всем теле. Странное ощущение того, что я поднимаюсь. Я вижу цвета в темноте. Потом я увидел свет, матрицу клеток, похожую на кожу под микроскопом, из-за которой светит белый свет. Вдруг я увидел фигуру вверху справа. Она была похожа на африканскую Богиню войны. Она была чернокожей, держала в руках копье и щит, и была в маске. Я застал ее врасплох. Она сказала: "ТЫ ПОСМЕЛ ПРИЙТИ СЮДА?". си о том, что произошло, которе, что произошло, которесам тонометр. Я передал ей записку: "Я ответил телепатически: "наверное". Вид перед моими глазами меняется так, как в телевизионном сериале "Звездный Путь", когда космический корабль переходит на скорость, превышающую световую. Я чувствую огромный приток крови в груди. Мое сердце бьется изо всех сил. Я чувствую, как через мое тело проходят волны. Я думаю: ну вот. Рик с Лорой убили меня. Потом мое подсознание, или кто-то еще, сказало мне: "ты умираешь, не умирай". Очень далеко раздался звук, похожий на сигнал тревоги. Я думаю, что что-то очень неприятное случилось. Я думаю о Саре и своем маленьком сыне. Я борюсь. Я не собираюсь умирать. Я чувствую себя так, будто спрыгнул с 10-метровой вышки, ударился об воду, и упал на дно бассейна. Я выплываю на поверхность. Воздействие заканчивается. Я очень чувствителен к людям, находящимся в палате. Я слышу, как они дышат и двигаются. Я чувствую их напряжение. В моих записях говорится, что примерно через три минуты Кевин сказал: Я все еще здесь. "Хорошо". На пятой минуте его систолический показатель упал лишь на две единицы, до 206, и сигнал тревоги снова сработал. Сара выглядела обеспокоенной. Лора повернулась ко мне. Что делать? Ситуация начинала становиться хаотичной. Это сигнал тревоги? "Все нормально, твое давление понемногу снижается". Это было невероятно! В моих записях отмечено, что когда Кевин начал говорить, он потирал затылок. Его давление продолжало медленно падать. Он сказал: У меня болит голова возле основания шеи. Его головная боль была вызвана тем, что артерии, ведущие в его мозг, очень растянулись, но, к счастью, не порвались под воздействием высокого кровяного давления. Потом Кевин добавил: Интересно, увижу ли я чернокожую женщину-воина во время следующей сессии. Может быть, в следующий раз она не даст застать себя врасплох. Я подумал: "следующая сессия?" На 30 минуте кровяное давление Кевина нормализовалось. Он устал, но чувствовал себя хорошо. Я знал, что еле-еле избежал столкновения с чем-то очень опасным. Позднее я позвонил Кевину. Он звучал оптимистично, и просил разрешить ему продолжать участвовать в исследовании. "У меня был большой опыт с психоделиками", сказал он, "но ничто не могло сравниться, или подготовить меня к тому, что произошло сегодня. Я чувствую, что вернулся другим человеком. Я понял, что существует гораздо больше миров, чем тот, в котором мы существуем. Хотя мне было страшно, я не могу дождаться повторения. В следующий раз я хочу открыться и посмотреть, куда я попаду и что я переживу. Я хочу побольше узнать о мирах, в которых я очутился". МЫ с Лорой посовещались по поводу того, чтобы включить его в проект по изучению толерантности с четырьмя дозами 0,3 мг./кг. Хотя это было немного меньше, чем максимальная доза 0,4 мг./кг., мы спрашивали себя: "что, если с ним случится удар?". Мы пришли к естественному выводу: "мы не можем пойти на такой риск". Кевин был разочарован, но мы постарались извлечь как можно больше из того, что он уже испытал. Я сказал: "тебе надо многое обдумать. Ты приял большую дозу ДМТ, а это выпадает на долю очень небольшого количества людей. Возможно, мне не стоило изначально обходить правила, так как у тебя была аномальная кардиограмма". Когда я ехал домой по горной дороге в конце этого дня, я думал о том, как бы выглядели дорожные знаки на шоссе, если бы Кевин умер. Я так устал, что не заметил, как поужинал, и отправился спать. Эффективная подготовка и тщательный медицинский осмотр были теми ключевыми факторами, которые помогали нам свести негативное воздействие к минимуму. Хотя при лучшем предварительном медицинском осмотре мы могли бы еще понизить количество негативных сессий, мы никак не могли улучшить наши методы. Оглядываясь назад, я думаю, что должен был бы чаще полагаться на свою интуицию по поводу психологической стабильности или состояния сердечно-сосудистой системы некоторых добровольцев. Возможно, у нас была слишком большая доза ДМТ. Мы ходили по лезвию бритвы. Слишком маленькая доза не дала бы пройти психоделический порог, но слишком высокая доза, как в случае с Филиппом, описанном в прологе, была опасна. Анализируя прошедшее, можно сказать, что максимальной дозой стоило сделать 0,3 мг./кг. Эта доза ни у кого не была "не психоделической". Мы остановились на дозе в 0,4 мг./кг., основываясь на клинических соображениях и целях нашего исследования. Тем не менее, эта доза ДМТ поставила под удар безопасность и благополучие определенной части наших добровольцев, которые заблудились, постарались снова найти свой путь, и получили травму во время своего путешествия. В конце концов, факт того, что молекула духа не всегда ведет нас к свету и любви, остается фактом. Она также может открыть нам глаза на пугающую реальность, и произвести такое же сильное воздействие, как и в случае с позитивным опытом. По этой причине надо хорошо подумать, прежде чем принять это вещество самим, или дать его другим. Во время участия в исследовании ДМТ, наши добровольцы столкнулись с самым интенсивным, необычным и неожиданным опытом своей жизни. Молекула духа тянула, толкала, тащила и кидала объектов исследования внутрь своей личности, из их тел, и через разнообразные слои реальности. Мы познакомились с разнообразными сессиями, многие из которых помогли людям лучше понять свои взаимоотношения с собственной личностью и окружающим миром. Мы также прочитали о потерях, которые понесли некоторые из наших добровольцев. Стоило ли оно того? Помогло ли участие в исследовании нашим добровольцам? Произошли ли в их жизни какие-либо перемены к лучшему? Произошло ли с ними что-нибудь по-настоящему хорошее? Другими словами, что из этого? Сейчас я скажу вам ответ на эти вопросы: "по-разному". Все зависит от того, что мы называем "пользой". Являются ли незаметные изменения в подходе к жизни, в перспективах и творческих способностях адекватными причинами для того, чтобы решиться на тот риск, о котором мы читали? Если это ни к чему не привело, то почему? Было ли виновато вещество, сет или сеттинг? Прежде, чем приступить к исследованию, я ожидал, что люди получат глубокий психоделический опыт. Но мы все знаем, каким мимолетным может быть это прозрение, понимание и осознание. Я надеялся, что в условиях более безопасной, последовательной и надежной клинической обстановки наши добровольцы смогут зайти дальше и глубже в царство психоделии, чем когда-либо раньше. Возможно, при этих условиях влияние окажется более длительным. Что может считаться более масштабной реализацией идей, представлений и чувств, к которым был открыт доступ молекулой духа? Смена карьеры. Прохождение психотерапии. Регулярная самостоятельная медитация, или медитация в рамках организованной духовной дисциплины. Целенаправленные условия по изменению стиля жизни, такие, как более частые занятия спортом, улучшение режима питания, отказ от потенциально опасных веществ или алкоголя. Выделение времени или денег на благотворительность или общественную работу. Другими словами, привел ли опыт просветления к более просветленному образу жизни? Когда добровольцы приезжали на свою последнюю сессию, я спрашивал каждого из них, что они думали по поводу своего участия в проекте. "Что вам дало участие в этом проекте?". Я начинал разговор с этого вопроса. Они давали мне краткосрочную оценку полученной ими пользы, так как эксперименты обычно длились от трех до шести месяцев. В этом контексте большинство добровольцев считало, что они выросли, особенно благодаря максимальной дозе молекулы духа. Это были неформальные данные, полученные в палате 531, в которой нашего основное внимание уделялось проведению сессии и сбору информации. Мы также получили более долгосрочные последующие данные от первой группы добровольцев. Лора связалась с максимальным количеством добровольцев, участвовавших в изучении кривой доза-эффект, и договорилась провести с ними более формальную беседу по телефону или при встрече. К тому времени, как я уехал из Нью-Мехико, мы провели только одиннадцать формальных встреч. Последующие встречи с почти пятидесятью дополнительными добровольцами очень важны, и я надеюсь, что в будущем у меня будет возможность их провести. Мы прочитали о мистическом опыте Шона во время изучения толерантности. Во время изучения ципрогептадина, когда ему ввели плацебо, у нас появилось время обсудить другие темы, помимо его непосредственной реакции на ДМТ. profilib.netРик Страссман - ДМТ - Молекула духа. Страссман рик дмт молекула духа
Введение. «ДМТ — Молекула духа»
Рик Страссман - ДМТ - Молекула Духа
Сансара
Рик Страссман - ДМТ - Молекула духа
Рик Страссман - ДМТ - Молекула духа
Часть I. Кирпичики
1. Психоделические вещества: наука и общество
Пролог: первые сессии. «ДМТ — Молекула духа»
Рик Страссман - ДМТ - Молекула духа
Часть VI. Что могло бы быть
21. ДМТ: молекула духа
Рик Страссман - ДМТ - Молекула духа
Часть V. Пауза
18. Если так, то что из этого?
Смотрите также
