Александр Прозоров Гнев духов Чужое племя И вновь шаман по имени Беседующий-с-Небом сидит около священной для племени ивы на берегу Большой Реки. Он чему-то улыбается, а потом достает кусочки бересты и костяной нож. Орудие, конечно, бесполезное, если собираешься идти на дикого зверя — хотя на охоте пригодиться может все. Но сейчас шаман не собирается на охоту. У племени достаточно мяса, чтобы прокормиться… много дней. Именно так, большие числа людям Хозяина Реки неведомы. Так что можно заняться вещами, от которых жизнь племени напрямую не зависит. Хотя это — еще как сказать. Если потомки не узнают истории, которые случаются у людей Хозяина Реки, это будет плохо, очень плохо. Как им узнать о мудрости предков. «А иногда — и о глупости», — усмехается про себя шаман. Вот чему он улыбнулся: случается-то всякое. И хорошее, и не только, и героическое, и смешное. Бывает, конечно, и страшное. А потом он начинает делать первые зарубки на бересте. Зарубка первая Охотник поражает медведя, посмевшего напасть на его дом. Рисунок шамана совершенно понятен, хотя в будущем даже маленькие дети станут рисовать лучше. Но что случилось? Почему огромный зверь пришел в селение? Не иначе, как Гнев духов. Над Большой Рекой клубился туман. Белый, словно снег недавней зимы, и густой, как заросли озерного камыша. В предрассветном тумане, надежно скрывающем маленьких обитателей чащи от острых глаз саблезубых львов и когтистых рысей, от громадных медведей и клыкастых волков, торопились утолить жажду нежные лани и олени с ветвистыми рогами, жирные барсуки и стремительные белки. Да и могучие лоси, рога и копыта которых позволяли отогнать любых, самых наглых хищников, предпочитали напиться как раз сейчас. Ведь даже им не всегда сопутствовала удача в безжалостных лесных схватках. А если противником оказывался саблезубый тигр или голодный до безумия после зимней спячки медведь — на удачу даже им рассчитывать трудно. В этом мире доброй и спокойной оставалась только река, величаво несущая свои воды с восхода на закат, щедро поящая и трусливых зайчат, и непобедимых пещерных львов — точно так же, как через десятки тысяч лет она будет поить своими водами города и фабрики. Но до городов и фабрик этой весной было еще очень, очень далеко. Этой весной на всей огромной планете обитало меньше людей, чем во времена фабрик их будет жить в этой местности. В каменном же веке на всей реке стояло всего только одно стойбище из девяти вырытых в земле маленьких, но теплых и уютных домов. Утро в селении потомков Хозяина Реки начиналось всегда одинаково: из густой и высокой весенней зеленой травы тут и там поднимались сизые дымки, словно где-то в недрах большого пологого холма пробудился большой горячий зверь, разом дыхнувший в холодный предрассветный воздух из десятка невидимых ноздрей. Золотая Тень, как и хозяйки многих других домов, проснулась от того, что ей стало зябко. Еще не открывая глаз и не вырвавшись из полудремы, она тихонько пискнула: — Мама-а… Мам, холодно… Увы, никто поблизости не зашевелился, не спрыгнул на пол, не прикрыл ее своим одеялом, не затопил очага. Мамы рядом не было. Совсем… Девочка вспомнила, что это именно она, она сама так долго, почти половину зимы, добивалась, чтобы ей позволили стать женой юного, но самого храброго охотника племени, вздохнула и окончательно проснулась. Вокруг было темно и тихо, но юная хозяйка отлично знала, что где находится и что нужно делать. Она опустила ноги, нащупала пол, сделала два шага влево, наклонилась, нащупывая очаг, нашла, оперлась на край. Так же на ощупь подобрала приготовленный с вечера пучок тонких веточек и щепок, переложила на холодную вчерашнюю золу. После этого достала из-под потолка полоску бересты, прямо ею разворошила трутную яму, найдя на глубине в ладонь слабо тлеющую труху, сунула в нее краешек бересты, легонько подула. Трут раскраснелся, и уже через миг береста полыхнула, освещая теплый зимний дом Могучего Саблезуба и его юной жены. Золотая Тень осторожно опустила бересту на золу, накрыла приготовленной горстью хвороста, сверху сразу добавила четыре ветки в два пальца толщиной. Сухая растопка полыхнула, ощутимо наполняя дом теплом, а вот ольховые ветки, разгораясь, задымили. Причем дым пошел не в закопченную нору над очагом, а под потолок, повисая там едкой сизой пеленой между связками вяленого мяса. Девочка метнулась ко входу, выдернула старую и вытертую заячью шкуру, которая затыкала верхний продых. Дымка, дрогнув, поползла в отверстие — но Могучий Саблезуб уже закашлялся, поднял голову, недовольно поморщился: — Чего опять? — Мама говорила, когда мясо в дыму подержать, оно вкуснее получается и хранится лучше. — Оно же и так давно и копченое, и вареное, и сухое. — Охотник подкатился к краю лежака, спрыгнул на пол, из охапки хвороста, сложенной под краем кровли, выдернул несколько веток, переломал, превращая в пучок, запалил его в огне и сунул факел в глубину очага, к дымовой норе. Пламя на факеле неуверенно подергалось, потом наклонилось в сторону пробитого в земле лаза. Туда же качнулся и огонь разгорающегося костерка, потянулись струйки дыма. Могучий Саблезуб оценил взглядом количество мяса, коптящегося в дыму, под потолком, вздохнул и полез обратно под шкуру. — Ты чего, Камыш? — спросила девочка. — Мало запаса, — ответил юный охотник. — Надолго не хватит. Погода испортится — придется у отца просить. Или корешки собирать. Надо за зверем плыть, около поселка много не наловишь. — Разве? — Девочка тоже подняла голову, пошевелила губами, загибая пальцы. — Коли по два куска варить, то на восемь дней хватит. — Двумя не наешься, дожди затянуться могут, — сладко зевнул Могучий Саблезуб и кивнул на продых. — Темно там еще. Чего вставать так рано? — Холодно! — Золотая Тень вытянула с пола, из-под жердей, сразу три дровины толщиной с голову, положила поверх уже разгоревшихся палок и тут же нырнула на мягкую постель из огромной шкуры саблезубого тигра, положенной поверх толстого камышового мата, натянула на плечи волчью шкуру. Поежилась, сжалась в комок, пытаясь поместиться под ней целиком. — Почему они такие маленькие? — Волки? — не удержавшись, засмеялся Камыш. — Это они только выделанные такие. Когда волки на тебя прыгают, то размером с медведя кажутся. А когда шкуру освежуешь, получаются чуть больше кролика. Охотники сказывают, лесные духи так шутят. Говорят, они берут себе половину каждой добычи, чтобы люди не зазнавались. Поэтому пойманная добыча всегда выходит намного меньше, чем казалась, пока за ней гнался. — Правда? — удивилась Золотая Тень. — Это же нечестно! — Они так шутят, — объяснил Могучий Саблезуб. — На лесных духов нельзя обижаться. Они помогают нам в охоте. Хуже, когда они недовольны. Тогда наши силки остаются без добычи, а зверь не выходит на бросок копья. Пусть веселятся. Я выслежу четырех волков, и ты сошьешь нам большое одеяло, под которым хватит места всем. — И нам, и детям? — встрепенулась Золотая Тень. — Да, — согласился охотник и снова зевнул. — Когда же они, наконец, появятся? — Золотая Тень, мы ведь всего семь дней как вместе. Великая Праматерь не дает детей так скоро. Потерпи. — А сколько терпеть? Могучий Саблезуб не ответил. Он уже снова спал. Разгорающиеся в очаге дрова стремительно наполняли приятным теплом вырытый в земле дом длиною почти в десять шагов и примерно шести в ширину. Юная хозяйка даже смогла вытянуться во весь рост и, засыпая, отпихнула шкуру к ногам. Второй раз она проснулась уже от жары. Покрутилась, подтянула к себе шкуру — но прохладнее под ней не стало. К тому же, все равно пора было вставать. В оставшемся открытым продыхе просвечивало светлое небо, а дрова прогорели, превратившись в кучку раскаленных углей. Золотая Тень сладко потянулась, спрыгнула на пол, сняла с пустеющего пока лежака напротив короб с водой, в котором со вчерашнего дня отмокало сушеное мясо, переставила на угли. Не спеша, с достоинством расчесала волосы, смотала их на затылке, заколов гребешком, затем натянула длинное платье из волчьего меха. То самое, что Камыш сшил ей, когда духи выбросили их на берег Большой Воды. Не самое красивое и удобное, без всяких украшений — но самое любимое. Вода в коробе уже забурлила — девочка, подсунув снизу палки, переставила короб на лежак, отгребла большую часть углей к дальней стене очага, оставив совсем немного, вернула короб на них. Теперь вода всего лишь слегка пузырилась. Можно ненадолго и отвлечься. Еще раз пригладив волосы, Золотая Тень подхватила кожаное ведро со сплетенными из рогоза ручками, аккуратно пробралась между тремя полотнищами входного полога и вышла на свет. Солнце только-только поднималось на небо, и большая часть племени еще оставалась в домах. Лишь полусонные Трескун и Жалящая Пчела в вытертых накидках несли вдвоем мимо общего котла охапку мокрых шкур. Похоже, родители отослали их спозаранку полоскать откисшие замши, чтобы не пахли. Золотая Тень сделала небольшой крюк и, едва не задев Трескуна плечом, громко предупредила: — Осторожнее, дети! Девушка и паренек чуть не уронили свой груз от такого обращения, но… Но Золотая Тень, пусть и в свои восемь зим, уже вышла замуж и считалась женщиной. А они, пусть и старше на три лета каждый — жили с родителями и потому оставались детьми. — Не задирай нос, о корень споткнешься! — выкрикнула ей вслед Жалящая Пчела, но Золотая Тень лишь снисходительно хмыкнула: мало ли чего ребенок брякнул? Ей очень хотелось покрасоваться перед кем-нибудь еще — но, увы, никого не встретилось даже на берегу реки. Пришлось лишь зачерпнуть воды и вернуться домой: варево в очаге выкипало быстро, за ним следовало приглядывать и подливать свежую воду вместо испарившийся. В доме уже ароматно пахло мясным бульоном. Правда, сам суп больше не кипел, придавив почерневшие угольки. Золотая Тень охнула, кинулась к очагу, подняла корец, подгребла угли, вернула обратно, добавила свежей воды. Потекшие по отвороту ведра капли подхватила и стряхнула на полку. Могучий Саблезуб аж подпрыгнул, ошарашенно выпучив круглые глаза: — Что?! — Что? — невинно поинтересовалась Золотая Тень, придвигая ведро ближе к очагу. Камыш отер лицо, встряхнулся: — Ой, как жарко. Я даже вспотел! — У нас трута нет совсем. Принесешь? — Конечно, — кивнул охотник. — Соберу, когда ловушки проверю. Есть у меня приметная береза у тропы. И сама трухлявая, и с грибами. Он потянулся к своему заплечному мешку, что лежал над очагом под краем кровли. В самом теплом месте, дабы всегда оставался сухим. Камыш заглянул внутрь, проверяя содержимое. Снял сверху и добавил к общему грузу еще два мешочка из тонкой замши. — Оделся бы сперва, Камыш! — укорила девочка. — Куртки не нашел, а уже за сумку хватаешься. — И так жарко… — ответил он и тут же вскрикнул: Золотая Тень, не удержавшись от соблазна, все же плеснула ему в горячую спину еще горсть холодной воды. Охотник, крутанулся, выгнувшись, кинулся на нее: — Ах, ты… Девочка с визгом кинулась спасаться, нырнула под пологи, выскочила наружу, со всех ног помчалась к священной иве, петляя между охотниками, женщинами и детьми. Могучий Саблезуб гнался за нею до общего котла, возле которого неожиданно наскочил на отца, уже опоясанного ножами и топором. — Чего разбегались, как зайцы?! — изумился Грозный Вепрь, придержав Могучего Саблезуба за плечи. — Да она! Она… — возмущенно начал паренек… и закончил: — Нашла когда! — Только-только мужем с женою назвались, а уже раздорите, — укоризненно покачал головой отец. — Никак, Золотая Тень лишнего требует? — Ничего, я не сержусь! — во всеуслышание заявила девочка и торжественно прошествовала мимо юного охотника. — Могучий Саблезуб, приходи кушать. Суп уже готов. Дети, осторожнее! На ее пути опять оказались Жалящая Пчела и Трескун — но на этот раз они только засмеялись. — Я собираюсь проверять ловушки, — коротко произнес Грозный Вепрь. Он уже был одет в дорогу: сшитые мехом вниз штаны, плотно обтягивающие ступни поршни из толстой лосиной кожи, перехваченная широким ремнем куртка, свисающая почти до колен. Надевалась куртка, разумеется, через голову, но для удобства на груди был разрез, застегивающийся на три петли пахучими можжевеловыми палочками. На случай дождя у куртки имелся глубокий капюшон — но пока, за ненадобностью, он свисал за плечами. В такой одежде в лесу было тепло и удобно в любое ненастье. Хоть в снегу ночуй! Для красоты же на правой стороне груди были пришиты десятки петелек с когтями рысей и барсуков, клыками енотов и росомах. Добыча, не столь трудная, чтобы делать из нее ожерелье гордости, однако наглядно показывающая, сколь добычлив носящий такую одежду мужчина. На левой стороне груди колыхалась раскрашенная ягодным соком замшевая бахрома — две полоски означали двух детей. — По нашей тропе? — скользнув по бахроме взглядом, спросил в ответ Могучий Саблезуб. — Пойдем вместе? — Что же, пойдем, — пригладил короткую рыжую бородку отец. После праздника Праматери еще ни у кого из мужчин волосы не успели отрасти ни на голове, ни на подбородке. — Вдвоем в лесу всегда спокойнее, чем по одному. Но давай побыстрее. — Только оденусь… — Юный охотник заторопился к дому, по вырытым в земле ступеням сбежал вниз. Девочка помешивала в корце варево, в котором плавали уже и мелкие чищеные корешки свеклы, и макушки молодой крапивы, и листья сушеных приправ. Оглянулась: — Одевайся. Пока соберешься, как раз готово будет. — Когда ты крапиву собрать успела? — только удивился охотник. — Вечером… — Она вздохнула. — Мама говорит, утренняя вкуснее. Но так спать всегда хочется! Но ведь он и так свежестью пахнет, Камыш! Попробуй! — Пахнет, — не стал спорить охотник, натягивая штаны. — Вот и я говорю, что пахнет. — Она еще помешала, принюхалась, потыкала острым кончиком палочки в мясо. — Сварилось! Корец быстро переместился на пока еще пустой лежак дома, девочка достала свернутые из бересты ложки и застыла с ними в руках, глядя на угощение: оно было еще слишком горячим. Прежде чем они смогли наконец-то перекусить, Могучий Саблезуб успел сложить с собой пару кусочков вяленого мяса, проверить и заткнуть за пояс топор, выбрать гарпун, осмотреть копье, еще раз перебрать заплечную сумку, надеть теплую охотничью куртку. Золотая Тень очень боялась, что мясо, засушенное еще до зимы, не успеет развариться — но, замоченное еще накануне и кипятившееся все утро, оно оказалось мягким, как свежее. Даже свекольные корешки получились тверже. А долгое пребывание под крышей, сперва в доме Грозного Вепря, а потом и у них, придало вареву приятный кисловато-дымный аромат копчености. Она поняла, что стала хорошей хозяйкой, и гордо посмотрела на мужа. Но Камыш, жадно уплетая угощение, ничего особенного в нем не замечал. Девочке даже немного взгрустнулось: старалась, старалась… А ничего особенного, выходит, не вышло? — Меня Грозный Вепрь ждет, — сказал Могучий Саблезуб, отставляя полупустой корец. — Вдвоем к ловушкам пойдем. Побегу. — Ладно, — со вздохом кивнула юная хозяйка. — Скорее возвращайся. Золотая Тень — как всегда поступала мама с отцом — обняла его, прижавшись щекой к щеке, и отступила: — Про трут не забудь! — Помню! Из селения детей Хозяина Реки в лес уходило семь тропинок. На две больше, нежели домов в селении. По молчаливому уговору считалось, что по той, что вела к святилищу, уходил ставить силки шаман Беседующий-с-Небом. Вдоль реки вверх и вниз отправлялись за добычей Парящий Коршун и Упрямый Лось. По той, что начиналась за Священной Ивой, ходили Тихий Уж с почти взрослым Трескуном, этим летом ждущим посвящения в охотники. По тропе напротив, что ближе всего к дому Могучего Саблезуба, искали добычу Сильный Лосось, его сын Летящий Зимородок и отец Медвежий Хвост. За старым пнем начинался путь Черного Стрижа. Здесь же иногда бывал и Мощный Волк, но старый мастер редко пытался охотиться. Его умение превращать кусочки камней в ножи, наконечники и топоры приносило ему куда больше мяса, нежели самые удачливые силки на самой оживленной звериной тропе. Чуть левее пня привычно перепрыгивали узкий ручеек Грозный Вепрь и Могучий Саблезуб. Камыш никогда не слышал, чтобы охотники договаривались, где и чьи угодья находятся, однако каждый понимал, что если все отправятся в одну сторону, то вскоре добычи там не останется ни для кого. Тропинки доставались от отцов сыновьям, каждый из мужчин с детства знал все ямки и бугорки именно своих угодий, знал любимые зверями ходы и места лежки, знал, где кто кормится и куда убегает от опасности, в каком месте на кого ставить ловушки. И потому никто не рвался бросить свой участок и пойти за добычей к соседу. Пусть Могучий Саблезуб теперь и не принадлежал семье Грозного Вепря, но вот мальчик Камыш, которого духи подменили на удачливого охотника, все же был его сыном, и потому семейная тропка тоже стала как бы общей. Таиться поблизости от селения смысла не имело, и Грозный Вепрь, оглянувшись на сына, без опаски спросил: — И как тебе, Могучий Саблезуб, понравилось быть мужем? — Охотник должен иметь жену, Вепрь, — с достоинством ответил Камыш. — Разве не так? — Должен, — согласился его отец. — Но охотники выбирают себе жен своего возраста. Ты же попросил Золотую Тень. Девочку, которой всего восемь зим. Ты не жалеешь об этом, Могучий Саблезуб? — Она хорошая хозяйка, Грозный Вепрь. — Разве это все, что нужно охотнику от жены? — Я знаю, — не очень уверенно ответил Могучий Саблезуб, — Великая Праматерь приносит детей женам, а не мужьям. Но Золотую Тень передал мне ее отец, я отдал за нее подарок, я добыл ожерелье клыков, у нас есть дом. Мы исполнили все нужное согласно заветам Хозяина Реки. А значит, Великая Праматерь обязательно принесет нам детей. — И это все? — Золотая Тень говорила, что муж и жена должны спать под одним одеялом, — уточнил Камыш, — а у нас две разных шкуры. Но я добуду еще двух волков, и она сможет сшить все шкуры в одну. Тогда будут выполнены все условия, и дети смогут появиться. Грозный Вепрь даже замедлил шаг, обдумывая его ответ, тряхнул головой, потер затылок. Кивнул: — Беседующий-с-Небом был прав, ты избран духами. Непонятно только, зачем. Но они все еще играют тобой и ни на миг не отпускают своим вниманием. — Мы такие же, как все, — не поверил Могучий Саблезуб. — Мы немного моложе, но ничем не отличаемся от вас. У нас такой же дом, я получил жену по общему обычаю. Почему шаман указывает именно на меня и Золотую Тень? — Ты забыл, Могучий Саблезуб? Ты получил посвящение по воле духов, а не по обычаю племени. Ты получил жену самым молодым из всех охотников, кого только помнит наше племя. И ты выбрал самую юную жену, которая только бывала в племени Хозяина Реки. Могла ли Великая Праматерь ожидать так быстро таких перемен? Мне жаль, но у нее наверняка нет для вас детей так рано. Тебе придется ждать, пока пройдет еще пять или шесть зим, и возраст Золотой Тени станет возрастом обычной женщины. — Это сказал Беседующий-с-Небом? — Могучий Саблезуб остановился вовсе. — Духи играют тобой, сынок. Никто не знает, что они могли задумать. Но Золотая Тень еще не готова стать матерью. Поверь мне, не шаману. Она еще не готова. knizhnik.org Александр Прозоров ГНЕВ ДУХОВ Чужое племя И вновь шаман по имени Беседующий-с-Небом сидит около священной для племени ивы на берегу Большой Реки. Он чему-то улыбается, а потом достает кусочки бересты и костяной нож. Орудие, конечно, бесполезное, если собираешься идти на дикого зверя — хотя на охоте пригодиться может все. Но сейчас шаман не собирается на охоту. У племени достаточно мяса, чтобы прокормиться… много дней. Именно так, большие числа людям Хозяина Реки неведомы. Так что можно заняться вещами, от которых жизнь племени напрямую не зависит. Хотя это — еще как сказать. Если потомки не узнают истории, которые случаются у людей Хозяина Реки, это будет плохо, очень плохо. Как им узнать о мудрости предков. «А иногда — и о глупости», — усмехается про себя шаман. Вот чему он улыбнулся: случается-то всякое. И хорошее, и не только, и героическое, и смешное. Бывает, конечно, и страшное. А потом он начинает делать первые зарубки на бересте. Зарубка первая Охотник поражает медведя, посмевшего напасть на его дом. Рисунок шамана совершенно понятен, хотя в будущем даже маленькие дети станут рисовать лучше. Но что случилось? Почему огромный зверь пришел в селение? Не иначе, как Гнев духов. Над Большой Рекой клубился туман. Белый, словно снег недавней зимы, и густой, как заросли озерного камыша. В предрассветном тумане, надежно скрывающем маленьких обитателей чащи от острых глаз саблезубых львов и когтистых рысей, от громадных медведей и клыкастых волков, торопились утолить жажду нежные лани и олени с ветвистыми рогами, жирные барсуки и стремительные белки. Да и могучие лоси, рога и копыта которых позволяли отогнать любых, самых наглых хищников, предпочитали напиться как раз сейчас. Ведь даже им не всегда сопутствовала удача в безжалостных лесных схватках. А если противником оказывался саблезубый тигр или голодный до безумия после зимней спячки медведь — на удачу даже им рассчитывать трудно. В этом мире доброй и спокойной оставалась только река, величаво несущая свои воды с восхода на закат, щедро поящая и трусливых зайчат, и непобедимых пещерных львов — точно так же, как через десятки тысяч лет она будет поить своими водами города и фабрики. Но до городов и фабрик этой весной было еще очень, очень далеко. Этой весной на всей огромной планете обитало меньше людей, чем во времена фабрик их будет жить в этой местности. В каменном же веке на всей реке стояло всего только одно стойбище из девяти вырытых в земле маленьких, но теплых и уютных домов. Утро в селении потомков Хозяина Реки начиналось всегда одинаково: из густой и высокой весенней зеленой травы тут и там поднимались сизые дымки, словно где-то в недрах большого пологого холма пробудился большой горячий зверь, разом дыхнувший в холодный предрассветный воздух из десятка невидимых ноздрей. Золотая Тень, как и хозяйки многих других домов, проснулась от того, что ей стало зябко. Еще не открывая глаз и не вырвавшись из полудремы, она тихонько пискнула: — Мама-а… Мам, холодно… Увы, никто поблизости не зашевелился, не спрыгнул на пол, не прикрыл ее своим одеялом, не затопил очага. Мамы рядом не было. Совсем… Девочка вспомнила, что это именно она, она сама так долго, почти половину зимы, добивалась, чтобы ей позволили стать женой юного, но самого храброго охотника племени, вздохнула и окончательно проснулась. Вокруг было темно и тихо, но юная хозяйка отлично знала, что где находится и что нужно делать. Она опустила ноги, нащупала пол, сделала два шага влево, наклонилась, нащупывая очаг, нашла, оперлась на край. Так же на ощупь подобрала приготовленный с вечера пучок тонких веточек и щепок, переложила на холодную вчерашнюю золу. После этого достала из-под потолка полоску бересты, прямо ею разворошила трутную яму, найдя на глубине в ладонь слабо тлеющую труху, сунула в нее краешек бересты, легонько подула. Трут раскраснелся, и уже через миг береста полыхнула, освещая теплый зимний дом Могучего Саблезуба и его юной жены. Золотая Тень осторожно опустила бересту на золу, накрыла приготовленной горстью хвороста, сверху сразу добавила четыре ветки в два пальца толщиной. Сухая растопка полыхнула, ощутимо наполняя дом теплом, а вот ольховые ветки, разгораясь, задымили. Причем дым пошел не в закопченную нору над очагом, а под потолок, повисая там едкой сизой пеленой между связками вяленого мяса. Девочка метнулась ко входу, выдернула старую и вытертую заячью шкуру, которая затыкала верхний продых. Дымка, дрогнув, поползла в отверстие — но Могучий Саблезуб уже закашлялся, поднял голову, недовольно поморщился: — Чего опять? — Мама говорила, когда мясо в дыму подержать, оно вкуснее получается и хранится лучше. — Оно же и так давно и копченое, и вареное, и сухое. — Охотник подкатился к краю лежака, спрыгнул на пол, из охапки хвороста, сложенной под краем кровли, выдернул несколько веток, переломал, превращая в пучок, запалил его в огне и сунул факел в глубину очага, к дымовой норе. Пламя на факеле неуверенно подергалось, потом наклонилось в сторону пробитого в земле лаза. Туда же качнулся и огонь разгорающегося костерка, потянулись струйки дыма. Могучий Саблезуб оценил взглядом количество мяса, коптящегося в дыму, под потолком, вздохнул и полез обратно под шкуру. — Ты чего, Камыш? — спросила девочка. — Мало запаса, — ответил юный охотник. — Надолго не хватит. Погода испортится — придется у отца просить. Или корешки собирать. Надо за зверем плыть, около поселка много не наловишь. — Разве? — Девочка тоже подняла голову, пошевелила губами, загибая пальцы. — Коли по два куска варить, то на восемь дней хватит. — Двумя не наешься, дожди затянуться могут, — сладко зевнул Могучий Саблезуб и кивнул на продых. — Темно там еще. Чего вставать так рано? — Холодно! — Золотая Тень вытянула с пола, из-под жердей, сразу три дровины толщиной с голову, положила поверх уже разгоревшихся палок и тут же нырнула на мягкую постель из огромной шкуры саблезубого тигра, положенной поверх толстого камышового мата, натянула на плечи волчью шкуру. Поежилась, сжалась в комок, пытаясь поместиться под ней целиком. — Почему они такие маленькие? — Волки? — не удержавшись, засмеялся Камыш. — Это они только выделанные такие. Когда волки на тебя прыгают, то размером с медведя кажутся. А когда шкуру освежуешь, получаются чуть больше кролика. Охотники сказывают, лесные духи так шутят. Говорят, они берут себе половину каждой добычи, чтобы люди не зазнавались. Поэтому пойманная добыча всегда выходит намного меньше, чем казалась, пока за ней гнался. — Правда? — удивилась Золотая Тень. — Это же нечестно! — Они так шутят, — объяснил Могучий Саблезуб. — На лесных духов нельзя обижаться. Они помогают нам в охоте. Хуже, когда они недовольны. Тогда наши силки остаются без добычи, а зверь не выходит на бросок копья. Пусть веселятся. Я выслежу четырех волков, и ты сошьешь нам большое одеяло, под которым хватит места всем. — И нам, и детям? — встрепенулась Золотая Тень. — Да, — согласился охотник и снова зевнул. — Когда же они, наконец, появятся? — Золотая Тень, мы ведь всего семь дней как вместе. Великая Праматерь не дает детей так скоро. Потерпи. — А сколько терпеть? Могучий Саблезуб не ответил. Он уже снова спал. Разгорающиеся в очаге дрова стремительно наполняли приятным теплом вырытый в земле дом длиною почти в десять шагов и примерно шести в ширину. Юная хозяйка даже смогла вытянуться во весь рост и, засыпая, отпихнула шкуру к ногам. Второй раз она проснулась уже от жары. Покрутилась, подтянула к себе шкуру — но прохладнее под ней не стало. К тому же, все равно пора было вставать. В оставшемся открытым продыхе просвечивало светлое небо, а дрова прогорели, превратившись в кучку раскаленных углей. online-knigi.com Александр Прозоров ГНЕВ ДУХОВ И вновь шаман по имени Беседующий-с-Небом сидит около священной для племени ивы на берегу Большой Реки. Он чему-то улыбается, а потом достает кусочки бересты и костяной нож. Орудие, конечно, бесполезное, если собираешься идти на дикого зверя — хотя на охоте пригодиться может все. Но сейчас шаман не собирается на охоту. У племени достаточно мяса, чтобы прокормиться… много дней. Именно так, большие числа людям Хозяина Реки неведомы. Так что можно заняться вещами, от которых жизнь племени напрямую не зависит. Хотя это — еще как сказать. Если потомки не узнают истории, которые случаются у людей Хозяина Реки, это будет плохо, очень плохо. Как им узнать о мудрости предков. «А иногда — и о глупости», — усмехается про себя шаман. Вот чему он улыбнулся: случается-то всякое. И хорошее, и не только, и героическое, и смешное. Бывает, конечно, и страшное. А потом он начинает делать первые зарубки на бересте. Зарубка первая Охотник поражает медведя, посмевшего напасть на его дом. Рисунок шамана совершенно понятен, хотя в будущем даже маленькие дети станут рисовать лучше. Но что случилось? Почему огромный зверь пришел в селение? Не иначе, как Гнев духов. Над Большой Рекой клубился туман. Белый, словно снег недавней зимы, и густой, как заросли озерного камыша. В предрассветном тумане, надежно скрывающем маленьких обитателей чащи от острых глаз саблезубых львов и когтистых рысей, от громадных медведей и клыкастых волков, торопились утолить жажду нежные лани и олени с ветвистыми рогами, жирные барсуки и стремительные белки. Да и могучие лоси, рога и копыта которых позволяли отогнать любых, самых наглых хищников, предпочитали напиться как раз сейчас. Ведь даже им не всегда сопутствовала удача в безжалостных лесных схватках. А если противником оказывался саблезубый тигр или голодный до безумия после зимней спячки медведь — на удачу даже им рассчитывать трудно. В этом мире доброй и спокойной оставалась только река, величаво несущая свои воды с восхода на закат, щедро поящая и трусливых зайчат, и непобедимых пещерных львов — точно так же, как через десятки тысяч лет она будет поить своими водами города и фабрики. Но до городов и фабрик этой весной было еще очень, очень далеко. Этой весной на всей огромной планете обитало меньше людей, чем во времена фабрик их будет жить в этой местности. В каменном же веке на всей реке стояло всего только одно стойбище из девяти вырытых в земле маленьких, но теплых и уютных домов. Утро в селении потомков Хозяина Реки начиналось всегда одинаково: из густой и высокой весенней зеленой травы тут и там поднимались сизые дымки, словно где-то в недрах большого пологого холма пробудился большой горячий зверь, разом дыхнувший в холодный предрассветный воздух из десятка невидимых ноздрей. Золотая Тень, как и хозяйки многих других домов, проснулась от того, что ей стало зябко. Еще не открывая глаз и не вырвавшись из полудремы, она тихонько пискнула: — Мама-а… Мам, холодно… Увы, никто поблизости не зашевелился, не спрыгнул на пол, не прикрыл ее своим одеялом, не затопил очага. Мамы рядом не было. Совсем… Девочка вспомнила, что это именно она, она сама так долго, почти половину зимы, добивалась, чтобы ей позволили стать женой юного, но самого храброго охотника племени, вздохнула и окончательно проснулась. Вокруг было темно и тихо, но юная хозяйка отлично знала, что где находится и что нужно делать. Она опустила ноги, нащупала пол, сделала два шага влево, наклонилась, нащупывая очаг, нашла, оперлась на край. Так же на ощупь подобрала приготовленный с вечера пучок тонких веточек и щепок, переложила на холодную вчерашнюю золу. После этого достала из-под потолка полоску бересты, прямо ею разворошила трутную яму, найдя на глубине в ладонь слабо тлеющую труху, сунула в нее краешек бересты, легонько подула. Трут раскраснелся, и уже через миг береста полыхнула, освещая теплый зимний дом Могучего Саблезуба и его юной жены. Золотая Тень осторожно опустила бересту на золу, накрыла приготовленной горстью хвороста, сверху сразу добавила четыре ветки в два пальца толщиной. Сухая растопка полыхнула, ощутимо наполняя дом теплом, а вот ольховые ветки, разгораясь, задымили. Причем дым пошел не в закопченную нору над очагом, а под потолок, повисая там едкой сизой пеленой между связками вяленого мяса. Девочка метнулась ко входу, выдернула старую и вытертую заячью шкуру, которая затыкала верхний продых. Дымка, дрогнув, поползла в отверстие — но Могучий Саблезуб уже закашлялся, поднял голову, недовольно поморщился: — Чего опять? — Мама говорила, когда мясо в дыму подержать, оно вкуснее получается и хранится лучше. — Оно же и так давно и копченое, и вареное, и сухое. — Охотник подкатился к краю лежака, спрыгнул на пол, из охапки хвороста, сложенной под краем кровли, выдернул несколько веток, переломал, превращая в пучок, запалил его в огне и сунул факел в глубину очага, к дымовой норе. Пламя на факеле неуверенно подергалось, потом наклонилось в сторону пробитого в земле лаза. Туда же качнулся и огонь разгорающегося костерка, потянулись струйки дыма. Могучий Саблезуб оценил взглядом количество мяса, коптящегося в дыму, под потолком, вздохнул и полез обратно под шкуру. — Ты чего, Камыш? — спросила девочка. — Мало запаса, — ответил юный охотник. — Надолго не хватит. Погода испортится — придется у отца просить. Или корешки собирать. Надо за зверем плыть, около поселка много не наловишь. — Разве? — Девочка тоже подняла голову, пошевелила губами, загибая пальцы. — Коли по два куска варить, то на восемь дней хватит. — Двумя не наешься, дожди затянуться могут, — сладко зевнул Могучий Саблезуб и кивнул на продых. — Темно там еще. Чего вставать так рано? — Холодно! — Золотая Тень вытянула с пола, из-под жердей, сразу три дровины толщиной с голову, положила поверх уже разгоревшихся палок и тут же нырнула на мягкую постель из огромной шкуры саблезубого тигра, положенной поверх толстого камышового мата, натянула на плечи волчью шкуру. Поежилась, сжалась в комок, пытаясь поместиться под ней целиком. — Почему они такие маленькие? — Волки? — не удержавшись, засмеялся Камыш. — Это они только выделанные такие. Когда волки на тебя прыгают, то размером с медведя кажутся. А когда шкуру освежуешь, получаются чуть больше кролика. Охотники сказывают, лесные духи так шутят. Говорят, они берут себе половину каждой добычи, чтобы люди не зазнавались. Поэтому пойманная добыча всегда выходит намного меньше, чем казалась, пока за ней гнался. — Правда? — удивилась Золотая Тень. — Это же нечестно! — Они так шутят, — объяснил Могучий Саблезуб. — На лесных духов нельзя обижаться. Они помогают нам в охоте. Хуже, когда они недовольны. Тогда наши силки остаются без добычи, а зверь не выходит на бросок копья. Пусть веселятся. Я выслежу четырех волков, и ты сошьешь нам большое одеяло, под которым хватит места всем. — И нам, и детям? — встрепенулась Золотая Тень. — Да, — согласился охотник и снова зевнул. — Когда же они, наконец, появятся? — Золотая Тень, мы ведь всего семь дней как вместе. Великая Праматерь не дает детей так скоро. Потерпи. — А сколько терпеть? Могучий Саблезуб не ответил. Он уже снова спал. Разгорающиеся в очаге дрова стремительно наполняли приятным теплом вырытый в земле дом длиною почти в десять шагов и примерно шести в ширину. Юная хозяйка даже смогла вытянуться во весь рост и, засыпая, отпихнула шкуру к ногам. Второй раз она проснулась уже от жары. Покрутилась, подтянула к себе шкуру — но прохладнее под ней не стало. К тому же, все равно пора было вставать. В оставшемся открытым продыхе просвечивало светлое небо, а дрова прогорели, превратившись в кучку раскаленных углей. Золотая Тень сладко потянулась, спрыгнула на пол, сняла с пустеющего пока лежака напротив короб с водой, в котором со вчерашнего дня отмокало сушеное мясо, переставила на угли. Не спеша, с достоинством расчесала волосы, смотала их на затылке, заколов гребешком, затем натянула длинное платье из волчьего меха. То самое, что Камыш сшил ей, когда духи выбросили их на берег Большой Воды. Не самое красивое и удобное, без всяких украшений — но самое любимое. Вода в коробе уже забурлила — девочка, подсунув снизу палки, переставила короб на лежак, отгребла большую часть углей к дальней стене очага, оставив совсем немного, вернула короб на них. Теперь вода всего лишь слегка пузырилась. Можно ненадолго и отвлечься. Еще раз пригладив волосы, Золотая Тень подхватила кожаное ведро со сплетенными из рогоза ручками, аккуратно пробралась между тремя полотнищами входного полога и вышла на свет. ПОНРАВИЛАСЬ КНИГА? СКИДКА ДО 25% ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! www.libfox.ru Испытание для танцующего духа оказалось совсем не таким, как для обычного охотника. Пока женщины разводили костер для разогрева большого котла, охотники племени обступили кряж и начали проверку на терпение. Каждый взял по долоту из узкого острого кремня, вклеенного в пропил на конце длинной, в локоть палки. Командовал обрядом Мощный Волк, тут же приставивший к делу и Могучего Саблезуба: — Смотри, — объяснил он, указывая в трещину, — ставишь острие на стенку, бьешь сверху поленом, сдвигаешь, снова бьешь. Лохмотья можешь выщипывать, можешь оставлять. Я потом срежу. Нужно изнутри лишнее дерево убрать, а то оно просто треснет, не развернется. Но сильно не старайся, дабы дыру сквозную не пробить. Понял? — Что я, долбленок не видел? — даже обиделся юный охотник и принялся за работу. Острая грань каменного долота глубоко впивалась в древесину от каждого удара — и это пугало Могучего Саблезуба больше всего. Ведь камень хрупок, и неловкий рывок мог легко обломать кромку, оставив ее в выбитой трещине. Но если не бить с силой — работа затянется надолго. Отколупывая щепы размером с палец, он медленно вгрызался в осину, пока Мощный Волк не заглянул в трещину: — Хорошо получается. Глубже не надо, днище тонким получится, сгниет быстро. Теперь в стороны выбивай. Могучий Саблезуб кивнул и стал продвигать выбоину влево, к лохмотьям, оставшимся от долота Черного Стрижа. К полудню юный охотник добрался до него, соединив выбоины, и стал выстукивать дерево с другой стороны. У него опять начала болеть зашибленная медведем спина, а руки тряслись от постоянных ударов. Даже сытный обед не доставил никакого удовольствия — Камыш мечтал бросить все и вытянуться на постели в уютном теплом доме, на мягкой шкуре. Но он был мужчиной и не показал слабости — первым доев угощение, тут же снова взялся за долото. Один за другим к нему присоединились остальные охотники, сосредоточенно выдалбливая нутро осинового бревна, пока Грозный Вепрь вдруг не вскочил с недовольным криком: — Да как же это случилось?! Танцующий дух отвернулся от меня! — Он захотел обратно в лес! — тут же встрепенулись остальные охотники. — Он заскучал по лесу! По птицам, по птицам! — Наш новый охотник скучает по лесу и по птицам, — с широкой улыбкой выпрямился Беседующий-с-Небом. — Он должен знать, что они есть и здесь. — Ворону, покажи ему ворону! — выкрикнул Черный Стриж. — Ворону! — подхватили остальные. Грозный Вепрь снова ругнулся, но тихо, расставил руки и, помахивая ими, стал бегать вокруг кряжа, часто и громко каркая. Охотники расхохотались, следом послышался смех женщин, заполняющих котел свежей водой. К Грозному Вепрю подскочили трое малышей и принялись носиться следом, тоже взмахивая руками и каркая. — Хватит, я полетел в лес за дровами, — сказал охотник и, каркнув напоследок, помчался вниз с холма. — А почему это он? — тихо спросил Могучий Саблезуб у Черного Стрижа. — Если у долота обламывается кончик, — охотно пояснил тот, — значит, танцующий дух не хочет становиться лодкой. Хочет обратно. Нужно показать ему, что у нас… О, нет! Духи снова в гневе! Черный Стриж поднял перед собой камень со сколовшийся наискось кромкой. — Дух хочет в лес! — довольно засмеялись остальные. — Гуся! Покажи ему гуся! Взрослый охотник по-детски обиженно поморщился, но перечить не стал: сел на корточки, поджал большие пальцы под мышки, похлопал локтями, словно крыльями, громко крякнул и вперевалочку, по-гусиному побрел в сторону реки. Но на середине склона поскользнулся и к пляжу скатился уже кувырком. Отсмеявшись, остальные мужчины снова взялись за работу, но теперь были куда более внимательны. Только поздно вечером, когда солнце уже село за деревья, долото сломал Упрямый Лось. Его заставили изобразить глухаря на токовище, после чего Мощный Волк решил, что танцующий дух прошел испытание и всем можно отдыхать. Второй день стал началом праздника посвящения: теперь дети Хозяина Реки, как и обещали, должны были напоить пришедшую к ним из леса осину горячим супом. Для этого охотники перенесли бревно поближе к общему очагу, подперли поленьями, чтобы не качалось, и по самые края наполнили водой. Мощный Волк долго ползал вокруг, высматривая влажные следы, — но коряга нигде не протекала. — Духи милостивы, — облегченно вздохнул он. — Хоть с этим повезло. Давайте греть! — Духи не милостивы, они опять злятся, — шепнула Камышу на ухо Золотая Тень. — Летящий Зимородок третий день из леса не возвертается. — Может, просто обиделся? — пожал плечами Могучий Саблезуб. — Совет не захотел охотиться на волчицу, что напала на Медвежьего Хвоста. Мы решили, что лодка для племени важнее. — Я тоже обижалась, когда маленькая была, — ответила женщина возрастом в восемь зим. — Но ночевать домой приходила. — Он охотник. Охотники часто ночуют в лесу. — Вот Сильный Лосось пока и молчит. Но все уже знают. Мощный Волк тем временем подхватывал из очага двумя палками раскаленные камни и перекидывал их в лодку. Вода недовольно шипела, брызгалась, пускала серую пену, но все же наконец запузырилась. Парящий Коршун и Черный Стриж подбросили в очаг свежие поленья: требовалось греть другие камни взамен тех, что остывали сейчас в воде. — Если Летящий Зимородок захотел взять волчицу сам… — Могучий Саблезуб покачал головой. — Одному охотнику с матерой зверюгой не совладать. — А еще духи забрали младшую девочку Белой Ласки, — добавила Золотая Тень. — Ту, что пять лет назад появилась. Нападение медведя пережила, а тут пропала. Ой, гневаются на нас духи. Все гневаются и гневаются. — Это я виноват… — прикусил губу Могучий Саблезуб. — Почему ты, Камыш? — не поняла девочка. — На зимней охоте мог ее взять. Волчицу. Но упустил. Теперь она мстит. Опытная, матерая, хитрая. Выследила и мстит. Это я виноват! — мотнул головой юный охотник. — Почему ты? Ведь на облаву ходил весь род! — Я был первым. И упустил! — Могучий Саблезуб сжал кулак… Но что он мог теперь поделать? — Остальные тоже упустили! Черный Стриж, Беседующий-с-Небом, Упрямый Лось… Они куда опытнее, но тоже не смогли ее взять, — прижалась Золотая Тень к его груди. — Но Могучим Саблезубом зовут меня, а не их! Я лучший охотник племени! Значит, я и виноват… Камыш погладил девочку по голове. Прижал и отпустил: — Пойду за дровами. Мощный Волк обмолвился, три дня надобно танцующее дерево кипятком пропитывать. Огня много будет нужно. Эти дни стали трудными для всех. Дров в окрестных лесах ведь и так было немного. Все же — девять домов в селении, девять очагов, горевших почти непрерывно целую зиму, да и теперь затапливаемых дважды в день, поскольку ночами было слишком холодно даже под одеялом. А еще — требовалось кипятить большой котел, дабы варить угощение для всего племени, занятого трудным делом, постоянно поддерживать большой огонь в очаге, чтобы калить камни для лодки. И для все этого были нужны дрова, дрова, дрова… Охотники, забрав с собой подростков, дважды в день все вместе уходили в лес, выискивали самые толстые сухостоины, которые обычно обходили стороной, рубили на длинные хлысты и, обвязав один из концов, волоком дружно тянули к стойбищу, где кое-как укладывали серединой в жар очага. Остальное делал огонь: перегрызал бревно посередине, растрескивая древесину, заставляя рассыпаться на груды углей. А потом, когда отвалившиеся концы перекладывали вдвое — перегрызал их снова. Толстые, в несколько обхватов, колоды горели долго, очень долго. Хватало на целую ночь. Но уж очень неудобно было их добывать. Да и ни на что другое они не годились: в очаг дома такую махину не засунуть, костер получался не с открытым теплым светлым пламенем — а темно-синий, как бы утонувший в толщине гигантских дровин. Ни погреться, ни попрыгать, ни даже темноты разогнать. Все уже успели подзабыть, что не просто кипятят воду, а угощают танцующего духа горячим варевом. И когда Мощный Волк сказал, что греть уже хватит — охотники без особого уважения дружно ковырнули бревно набок, выливая воду на утоптанную землю. Вернули обратно. Старый мастер нырнул в облака пара, источаемого древесиной, вставил в щель овальный чурбачок. Рядом, между ним и бортом, просунул клин, стал решительно вколачивать его, выжимая воду из влажной осины. Беседующий-с-Небом с парой других клиньев застучал с другого конца бревна. У всех на глазах края трещины начали медленно расходиться. Разведя их примерно на четыре пальца, шаман и мастер сдвинулись дальше к середине, вколачивая новые клинья уже там. Здесь борта удалось развести почти на три ладони. Теперь внутрь будущей долбленки уже и человек вполне мог бы уместиться. Но Мощный Волк и Беседующий-с-Небом отступили еще ближе к середине танцующего дерева и, вставив распорки из чурбачков, четырьмя клиньями оттянули борта на ширину почти шести ладоней! — Кажется, получилось… — перевел дух Мощный Волк, наклонившись чуть не до земли и быстро ковыляя вдоль бревна. — Нигде не треснула. Теперь бы, пока сохнет, нигде не расползлась. В тень нужно нести. На солнце порвет. Обязательно порвет… Шаман, словно не доверяя старому мастеру, обошел почти готовую лодку следом и согласился: — К ивам прибрежным оттянуть надобно и на подпорки положить. От света циновками прикроем. Пусть там и стекает спокойно и сохнет. Могучий Саблезуб попытался прикинуть, как долго будет сохнуть вымоченная чуть ли не до чавкающего состояния осина толщиной больше чем в обхват ствола — и понял, что этим летом на новой лодке охотники могут так и не поплавать. Хорошо, если осенью удастся, когда самое пора настанет припасы на зиму добывать. А может — и не высохнет еще. Поди угадай! Дожди зарядят, вода в Большой Реке поднимется, лето холодным выпадет — тогда точно не досохнет. — Стриж! — окликнул старшего из охотников Сильный Лосось. — Да, я помню, — кивнул Черный Стриж и обратился уже ко всем: — Наш общий друг, храбрый охотник Летящий Зимородок, много дней назад ушел на волчицу и все еще не вернулся назад. Завтра мы пойдем к Дальней Топи, убьем волчицу, что тревожит наше племя, и найдем Летящего Зимородка. Все согласны? — Да! — первым кивнул Могучий Саблезуб. — Да, да! — согласились Парящий Коршун и Грозный Вепрь. — Конечно, пойдем, — не стали раздумывать Упрямый Лось и Беседующий-с-Небом. — На двух лодках всем туда не добраться, — виновато развел руки Черный Стриж. — Посему с припасами поплывем мы с Упрямым Лосем, а еще Сильный Лосось и Парящий Коршун. Остальным придется идти на рассвете пешком… Зарубка третья Кто это рядом с девочкой? Волк? Нет, если присмотреться к рисунку, вырезанному шаманом, то будет понятно — маловат он для волка. Но разве племя приручило собак? Они, конечно, помогли бы на охоте, но до этого еще далеко (а может, и нет). Во всяком случае, это всего лишь Волчонок. Охотники вышли на рассвете, подкрепившись холодным супом, что оставался в котле после вечернего общего пиршества. Шагали налегке, только с копьями и топорами: трутницы, подстилки и полотна для чума были оставлены в долбленках на берегу. Лодки обогнали пеших путников очень скоро: вниз по течению, да еще и подгоняемые веслами лодки неслись быстрее бегущего оленя. — Успеют выследить, пока доберемся, — заметил Беседующий-с-Небом, на этот раз замыкавший человеческую цепочку. Свою красивую накидку и пригожую шапку он оставил дома и отличался от остальных охотников лишь копьем с пушистыми беличьими хвостами. Могучий Саблезуб подумал о том, что было бы неплохо украсить такими одежду его Золотой Тени. А потом вспомнил, что с утра так и не успел ее ни за что похвалить, и настроение сразу ухудшилось. Между тем пологий берег сменился чавкающей глиной, и охотники, хорошо зная, что впереди их поджидает болото — свернули влево, в лес. Огибать топь пришлось долго, и снова к реке, к устью чистого Песчаного ручья, они вышли около полудня. Раздевшись, мужчины перешли протоку вброд и двинулись дальше куда медленнее и осторожней. За ручей дети Хозяина Реки пешком выбирались редко, и потому, если тут тропинка когда-то и была — то давно заросла. Приходилось прокладывать ее заново, обходя поваленные деревья, продираясь через переплетение ивовых и ольховых ветвей — местами подкрепленных то густым малинником, то крапивой, — распугивая змей, уток и куликов. Могучий Саблезуб, шедший первым, иногда даже вынимал нож, рассекая и рубя путаницу ветвей перед собой. А потом в клинке сломались две пластины, и лезвие ножа стало походить на щербатый рот. Расстроенный охотник уступил место Грозному Вепрю — и тот, учтя горький опыт сына, предпочел рвать ветки древком гарпуна. Древко потрескивало, гнулось, капало травяным и древесным соком, но выдерживало. Иногда берег понижался, превращаясь в чавкающее болото, и путники отворачивали от реки в лес. Пробираться здесь было еще труднее. Упавшие от старости или ветра огромные деревья местами лежали в два-три слоя, поросшие влажным мхом и полусгнившие. Обойти такие завалы удавалось не везде, и скользкие мокрые стволы приходилось перелезать, рискуя оступиться в образованные другим валежником ямы или неожиданно провалиться глубоко в труху. Наверное, если охотникам придется ходить здесь по несколько раз каждое лето — удобная тропа, огибающая самые неудобные места, пробитая через старые стволы и густой кустарник, все же появится. Но ныне мужчины к вечеру вымотались так, что мечтали только о еде и отдыхе. Хорошо хоть, уплывшие вперед Черный Стриж и Парящий Коршун успели к их подходу обтянуть шкурой жерди старого чума, расстелить в нем маты и развести костер. — Где Упрямый Лось и Сильный Лосось? — едва заглянув в походное жилище, поинтересовался шаман. — Волчицу ушли скрадывать, — ответил Стриж. — Следы Летящего Зимородка они уже нашли. Логово где-то рядом. О судьбе молодого охотника никто спрашивать не стал. Все были взрослыми мужчинами и понимали, куда исчезают те, кто не вернулся в селение. Они могли сделать только одно: отомстить. Перед рассветом, не тратя времени на еду, дети Хозяина Реки выступили на охоту. Удобной звериной тропой, идущей от водопоя, они углубились в лес и возле поросшей осокой котловины разделились надвое: Могучий Саблезуб, Парящий Коршун, Беседующий-с-Небом и Грозный Вепрь пересекли влажную поляну и встали за ней, приглядывая заодно и за несколькими мелкими узкими тропами, проложенными зайцами, барсуками и ланями к Черной топи. Спугнутая из логова волчица вполне могла попытаться уйти и по ним. Когда спасаешь шкуру — не жалко и ободрать ее о низкие ветки. Притаившись, охотники стали ждать появления зверя… но вместо него вскоре услышали крики Упрямого Лося. Разойдясь на всякий случай редкой облавной полосой, мужчины прокрались к самому болоту — но не встретили по пути даже сонного ежика. Черный Стриж и Сильный Лосось ждали их возле норы, вырытой под корнями вывороченной ветром сосны. Здесь было много листвы, мха, серой шерсти, местами свалявшейся в большие клочья, много обглоданных костей, валявшихся ближе к воде. Но не было никаких волков. — Ушла, — сказал Упрямый Лось. — Видать, почуяла нас еще вчера и ушла ночью. — Умная, — добавил Черный Стриж. — Следы запутала, волчонка унесла. — Один щенок? — удивился Беседующий-с-Небом. — Похоже, да, — кивнул Стриж. — Следов мало, и костей обглоданных почти нет. Следов возни не видно. А малышня должна возиться и играть. Хоть с этим духи нам помогли. Из одного стаю вырастить трудно. Стало быть, тревожить пока не станут. Коли спугнули, может, хоть теперь она в иные угодья уйдет? Возвращались охотники безрадостно, с пустыми руками. Дома же их ждало еще одно неприятное известие: исчез Лопотун, младший сын Тихого Ужа. И как это ни ужасно, с этим пришлось смириться: племя слишком долго жило старыми припасами и добычей, взятой перед началом строительства лодки. Чтобы семьи не начали голодать — нужно было уходить за свежей дичью. Терять целые дни на выслеживание мстительной волчицы потомки Хозяина Реки больше не могли. На последних лодках, оставшихся в племени, уплыли к дальним угодьям Черный Стриж с сыном и Беседующий-с-Небом с Трескуном, который после гибели отца оставался вдвоем с матерью в большом зимнем доме. Сильный Лосось, забрав жену и дочь, тем же утром, навьючив на плечи тяжеленное покрытие для чума, ушел на Щучью стоянку, что располагалась у лесного озера далеко на закат. Добираться туда было долго и неудобно, охотники посещали это стойбище только зимой, когда толстый наст позволял тянуть за собой волокуши с припасами. Зато, как все знали — охота там обильна, дров вдосталь, а потому семья будет сыта и согрета в любое ненастье. Остальные мужчины предпочли подождать, пока лодки освободятся и им тоже удастся сплавать в дальние, богатые дичью леса. Могучий Саблезуб, проверив старые припасы, решил пока не тратить силы на бесполезные походы по пустынной тропе возле селения. Под потолком его дома полосок с вяленым мясом было уже мало, но зато в схроне на сосне — еда еще оставалась. Люди племени издавна хранили главные запасы высоко над землей, подвешивая их на ветки в плетеных корзинах, укрытых от дождя берестой. На ветру припасы не мокли, не гнили, не приманивали медведей и росомах, до них не могли добраться мыши и всякие кроты с землеройками, не поселялись насекомые. А что до куниц или белок — несколько петель на ближних ветвях легко превращали таких воришек из опасности в добычу. Доставать припасы из подобной корзины было, конечно, не очень удобно, а потому самое нужное всегда лежало дома, на полу или под кровлей. Но у хорошего, зажиточного хозяина ближнее дерево тоже никогда не пустовало. У юного охотника вместо корзины на толстой сосновой ветке качалась берестяная волокуша, с которой он еще зимой вернулся в родное селение. Спустив ее, заглянув внутрь и найдя всего два короба с сушеным мясом, Могучий Саблезуб решил зря не мучиться и оставил ее внизу. Короба он пока подвесил под потолок, берестяную «снежную лодку» кинул поверх крыши. — Пока еда есть, можно и Черного Стрижа с шаманом обождать, — решил он. — Когда лодки вернут, тогда на охоту и отправлюсь. А пока домом займусь. Поможешь, Золотая Тень? На следующий день они несколько раз сходили к бобровой запруде, сделанной братьями племени на Песчаном ручье, и нарезали там, на топких берегах, охапки камыша. Вечером Могучий Саблезуб уселся перед добычей — разбирая пышные тяжелые охапки и увязывая их в пучки в две ладони толщиной, какими и принято покрывать крышу. Золотая Тень, разумеется, занялась ужином, заодно согревая дом перед короткой летней ночью. Вот тут к юному охотнику и подкрался Чибис, внезапно выскочив из-за плеча и усевшись перед глазами: — Я спросил! — горячо выдохнул паренек. — Я спросил, Могучий Саблезуб, спросил, спросил! — Много спросил? — невозмутимо поинтересовался занятый делом охотник. — Он уплыл, а я тут и решился, пока нету! — расплылся в широкой улыбке тот. — И да, все в точности так! Могучий Саблезуб поднял глаза на его радостное лицо и, кажется, начал понимать, о чем идет речь. Но на всякий случай уточнил: — Тебе не трудно назвать хоть одно имя? — А вот так! — развел руками Чибис. — Все как ты советовал! И в точности так и вышло! knizhnik.org — Мне нужно сказать Золотой Тени, чтобы она не ждала детей? Охотники несколько мгновений помолчали, и Грозный Вепрь вдруг хлопнул себя по лбу: — Прости, Могучий Саблезуб, я совсем запутался. Ведь я хотел рассказать тебе совсем о другом! О том, что очень и очень важно. О том, что должен знать каждый охотник, но никогда и никому не должен выдавать этой тайны. Только своему сыну и только после того, как сын приведет к себе в дом свою избранницу. — Грозный Вепрь повернулся и быстро пошел по тропе, напутствуя Камыша через плечо: — Ты выбрал себе жену. Она останется с тобой на всю жизнь. Она станет поднимать тебя на рассвете, она будет приносить тебе детей, дарованных Великой Праматерью, она будет готовить ту еду, что будешь есть ты и твои дети, она будет следить за твоим домом и твоими припасами. — Я знаю, Грозный Вепрь! — Ты ничего не знаешь! — остановившись, повернулся к нему отец. — Женщина слаба и беззащитна. Она не может сама добыть косулю или тетерева, она не способна защититься от саблезубого льва или волка, ей не по силам нарубить и принести дров для своего дома. Она слаба. Но если она доверила себя тебе, твоей силе и умению, если выбрала тебя из других охотников, она обязательно постарается стать для тебя самой лучшей. Она станет готовить для тебя самую вкусную еду, шить самую красивую одежду, держать дом в тепле и порядке лучше всех других. — Золотая Тень лучше всех! — твердо ответил Могучий Саблезуб. — Верю, — серьезно ответил отец. — Но если муж не понимает, как старательна его жена, женщина думает, что не так уж и хороша, и перестает готовить лучше соседок, перестает шить, как другие не умеют. Перестает следить за домом… И виноват в этом лишь ее муж. — Почему? — не понял юный охотник. — Потому, сынок… Если ты не заметил стараний жены, в этом виноват ты, а не я, или Беседующий-с-Небом. Раз твоя Золотая Тень лучше всех, ты должен хвалить ее, как самую лучшую жену. Если не похвалил хотя бы… — Грозный Вепрь вытянул перед собой ладонь с растопыренными пальцами. — Не похвалил хотя бы пять раз в день выйди из дома и постучись головой пять раз о ствол священной ивы. Ты самый молодой охотник нашего племени, Могучий Саблезуб, а Золотая Тень — самая молодая жена. У вас будет долгая жизнь вдвоем. Чтобы эта близость вас радовала, а не огорчала… Тебе нужно хвалить жену — или печалить иву. Ты меня понял? Могучий Саблезуб подумал, кивнул и указал вперед: — Если мы не поторопимся, Грозный Вепрь, то не успеем вернуться засветло. — Я не шучу! — Отец все же двинулся быстрым шагом по тропе. — Когда ты хвалишь свою жену, приносишь ей подарки, благодаришь, она радуется и старается управиться со всеми своими хлопотами лучше прежнего. Тогда в твоем доме всегда будет чистота и вкусная еда, а твоя женщина всегда станет ждать тебя с радостью. Только тогда согласие и уют навсегда сохранятся в твоей семье с первого и до самого последнего дня. Не забывай про это, Могучий Саблезуб. Потерять согласие легко. Вернуть его не удавалось никому. Запомни мой совет, Саблезуб. Я очень хочу, чтобы вы с Золотой Тенью провели жизнь в радости. Пусть никакие духи не смогут ее испортить! А нужно для этого всего ничего. Видеть старания жены и хвалить ее. Хотя бы пять раз в день. Тропинка повернула в тенистый и прохладный, пахнущий перегноем, заросший овраг, пробежала его до середины, забралась на склон. Охотники замолчали и пошли медленнее, осторожно ступая: отсюда начинались места для расстановки ловушек. Саблезуб и Вепрь по краю, чтобы не топтать любимую косулями сочную траву, обогнули влажную луговину, в ивовых кустах издалека, дабы не оставлять запаха, осмотрели развешенные на ветвях петли. Через ельник пересекли ближний лес, проверили силки, поставленные возле другой поляны. Повернули к истоку Песчаного ручья, к которому бегало на водопой много живности. — Ты смотри, как нас опередили! — не выдержав, вслух посетовал Грозный Вепрь, ускоряя шаг, присел у силков. Пятна крови, обрывки шкуры и клочья шерсти, раскиданные вокруг, наглядно показывали, что попавшего в ловушку зверька кто-то уже переправил к себе в живот. — Вот когти на глине… Вот еще след… Похоже, рысь подкрепилась. — Зайчонок попался, — согласно кивнул Могучий Саблезуб. — Нужно нить помыть. Пока кровью пахнет, никто в нее не зайдет. — Хорошо хоть, ручей рядом, — отвязал петлю от толстой ветки отец. — Быстро сполосну. Только остальные уж сразу глянем. Вдруг… Он оказался прав: рысь, разорившая первую ловушку, похозяйничала и во второй. Но зато — сама попалась в третью, прочно засев в силках из крапивных нитей. — Ну вот, — довольно запихнул тяжелую пятнистую кошку к себе в заплечный мешок Грозный Вепрь. — Сегодня мы будем сыты. Тщательно прополоскав в холодной прозрачной воде испачканные лесы, охотники вернули их на места и двинулись дальше, к осиннику. По пути свернули к кабаньей тропе, но и там силки стояли пустыми. Любимые зайцами густые заросли молодых побегов тоже ничем не порадовали детей Хозяина Реки. Дальше, за рощей, силки ставил уже Могучий Саблезуб. Перед клюквенным болотом — на косуль, по его берегам — на зайцев и барсуков. За болотом росло много дубов, и к ним вели сразу три кабаньих тропы. Но… Смирившись с неудачей, Камыш начал снимать свои петли. — Что ты делаешь? — удивился отец. — Только зря ноги стаптываем, Грозный Вепрь, — ответил юный охотник. — Здесь нет столько зверей, чтобы сделать припасы на зиму. Нужно плыть к дальним стоянкам, охотиться там. За день больше наловим, нежели тут за пять получается. — До зимы далеко. Копченое мясо не долежит, сушеное заплесневеет. — Пускай. Но пока в доме есть еда, я могу камыша нарезать, крышу перекрыть. Она совсем тонкая. Как бы в дождь не потекла. Отец хмыкнул, покачал головой: — Прости, не вспомнил. Ты прав, Могучий Саблезуб. Реже сходим на охоту, больше сможем сделать дома. Духи и правда научили тебя мудрости, охотник, пока удерживали в своем мире. — Пока я жил на берегу Вечерних Вод, то привык все делать сам, — пожал плечами Камыш. — Хочешь остаться в дождь сухим и сытым, помни про крышу и припасы. Не сделаешь сам — не сделает никто. — Но духи вернули тебя, Могучий Саблезуб! Теперь ты не один. Я помогу, Быстрая Синица поможет… — напомнил отец и неожиданно закончил: — Но духи научили тебя правильно. Пройдя охотничью тропу до конца, они развернулись и повторили весь путь, снимая силки. Поэтому и задержались в чащобе дольше обычного, вернувшись незадолго до заката. Словно в укор их полупустым заплечным мешкам — в селении, возле общего очага, охотник Тихий Уж, его сыновья старший Трескун и пятилетний Лопотун резали на мелкие полоски мясо, чтобы обжаривать и сушить у разведенного огня, а жена Белая Ласка и дочь Жалящая Пчела скоблили шкуры оленей. Сразу трех! — Удачной охоты, — проходя мимо, кивнул Грозный Вепрь. — И тебе удачной охоты, — поднял голову Тихий Уж. — Вот, у Дальней Топи на наволоке застал. Все гарпуны метнуть успел, пока убежали. Жаль, всего три с собой взял. Стадо там, далеко уйти не могли. Могучий Саблезуб и Грозный Вепрь переглянулись. Если удастся скрасть несколько оленей, обе их семьи будут сыты дней пять. Поэтому, даже не заходя домой, они сбежали по склону холма вниз к реке. Остановились на пляже, возле которого лежали лодки племени. Их оставалось четыре: на одной Черный Стриж и Когтелом тоже ушли куда-то к дальним стоянкам за добычей. Одна была обильно залита кровью и пахла так, что ее парной аромат ощутили даже люди. Своих оленей Тихий Уж привез именно на ней. Не сговариваясь, отец и сын приподняли соседнюю долбленку, сволокли к самой воде. Теперь остальные дети Хозяина Реки будут знать, что она занята. — На рассвете? — уточник Грозный Вепрь. — На рассвете, — согласно кивнул Могучий Саблезуб. — Рысь разделаю — половину принесу, — пообещал старший охотник сыну. — Тогда и договорим. — Хорошо, — опять согласился Могучий Саблезуб и направился к дому. — Наконец-то! — увидев его, кинулась на шею Золотая Тень. — Как я соскучилась! Смотри, я из молодых одуванчиков, сныти и щавеля мешанину нарезала! Попробуй, как вкусно получилось. — Дай хоть раздеться-то! — осадил ее Могучий Саблезуб, отстранился, отставил копье, снял с плеча сумку, спрятал топор наверх, под край крыши, мельком заметил грустное лицо Золотой Тени, расстегнул пояс, переложив на пустой лежак. В памяти же всплыло настойчивое предупреждение отца: «Не похвалишь жену пять раз на дню — иди и постучись головой о священную иву. Потерять согласие легко, вернуть невозможно». Он замялся, вдруг резко повернулся, подхватил жену на руки и стремительно крутанулся на месте: — А вот теперь я тебя обниму, моя хозяйка! — Ой-ой, голова! — радостно визгнула девочка, крепче прижимаясь к нему. — Как приятно дома! Тепло и уютно! — Камыш осторожно вернул ее на пол. — Как ты хорошо протопила. — А ты трут принес?! — спохватилась юная жена. — Совсем мало осталось. — Да, в овраге от старой березы наковырял, — потянулся за сумкой охотник. — Только подсушить нужно, он немного сырой. — Давай, я над печкой разверну. Проголодался? Попробуй мешанину, как получилось, — придвинула к нему березовый короб девочка. Могучий Саблезуб запустил пальцы в мелко нарезанную траву, ухватил побольше, сунул в рот, прожевал, кивнул: — Как вкусно! — Правда?! — встрепенулась Золотая Тень. — Очень! — кивнул охотник, зачерпывая еще. — Свекольные листья и одуванчики всегда пресные, как трава. А со щавелем вкусно. Кислинка. — Оно и есть трава, — засмеялась юная хозяйка. — Не наешься, но на вкус приятно. Суп утренний еще остался. Согреть? — Согреть, — тут же согласился Могучий Саблезуб, за день не съевший даже камышового корешка. И добавил: — Мы рысь сегодня взяли. Отец, как освежует, часть принесет. Тебе на завтра хватит. — Нам, — поправила его Золотая Тень, ставя короб на угли. — Тебе. Мы с Грозным Вепрем решили завтра к Дальней Топи сплавать. Там Тихий Уж встретил стадо оленей, можно взять хорошую добычу. Привезем мясо — сможем доделать дом. Добавить камыша на крышу, закрыть шкурами стены. — Сшить общее одеяло! — встрепенулась девочка. — Не знаю… Для этого нужен волк. Олений ворс слишком жесткий, тебе не понравится. — А когда ты поймаешь волка? Юный охотник передернул плечами. Встреча в лесу с волком, даже в мыслях, радости в нем не вызвала. Но Золотая Тень уже отвлеклась на быстро согревшийся корец, края которого от жара начали обугливаться, ловко перенесла его палочками на лежак: — Вот! Не очень горячий, в самый раз. Могучий Саблезуб взялся за ложку. Сытный бульон с уже совсем разварившимся вяленым мясом утолял голод намного лучше мелко порезанной травы, и он вполне искренне сказал: — Какая вкуснятина! — Это он за день настоялся, — обрадовалась Золотая Тень. — Суп сразу есть нельзя. Вкуснее, когда он постоит. Ты доедай, Камыш, я дров подброшу. Поздно уже, пора спать. Охотник кивнул, допил остатки варева через край, подвинул корец ближе к очагу. Почесал затылок и стал загибать пальцы: За суп. За травяную мешанину. За тепло в доме. Когда обнял — считается или нет? Все равно всего четыре… — Забирайся к стене, я быстро! — Иду! Только отлучусь ненадолго. Камыш вышел на траву. Над холмом селения стемнело, и только звезды в небесах слабо тлели, как последние угольки в очаге. Охотник еще раз загнул четыре пальца, вздохнул и мимо котла понуро побрел к священной иве. Примерился, ударил в нее лбом. Получилось больно. Потирая ссадину над бровями, Могучий Саблезуб призадумался: стучаться еще раз совсем не хотелось. И тут его осенило! Он быстро вернулся в дом, нырнул под полога, подоткнул их по краям, проверил, закрыт ли продых, скинул куртку и штаны, забрался на лежак и, склонившись к уху девочки, прошептал: — Ты у меня самая-самая лучшая, Золотая Тень! Лучше тебя нет никого во всем селении. — И ты у меня самый лучший. — Даже в полумраке Камыш ощутил ее улыбку. Девочка приподнялась, коснулась его щеки своей: — Как хорошо, что мы вместе! Камыш радостно сжал все пять пальцев левой руки и, довольный собой, вытянулся возле стены. И очень скоро оказался среди качающихся волн, несущих его мимо священной ивы. Ива укоризненно качала ветвями, а вокруг скакали крупные жирные лососи, совсем не в сезон густым потоком текущие наружу. Рыбины косились друг на друга большими радужными глазами и громко переругивались самыми настоящими человеческими голосами. И делали это столь рьяно, что когда Золотая Тень растрясла Могучего Саблезуба, он поначалу не понял, происходит все это наяву или все еще во сне… — Ты слышишь, Камыш?! Слышишь?! Охотник, зевая, приподнял голову. Ему и правда показалось, что неподалеку кто-то недовольно рычит. — Это в доме или снаружи? — пробормотал он, шаря вокруг в поисках пояса с ножами. — Очаг разжигать нужно, не видно ничего. И тут ночь над поселком прорезал истошный, отчаянный женский крик. Могучий Саблезуб одним рывком оказался на полу, махнул рукой по левой стороне, где всегда оставлял копье и дротики, нащупал какое-то древко, прорвался через пологи, взлетел по ступеням вверх. Звезды на небе исчезли, и поселок наполнял мрак — однако, не столь непроглядный, как в доме. Охотник различил в стороне, откуда доносились крики и рык, какую-то непонятную, но шевелящуюся тушу, кинулся к ней и со всей силы, что только мог, вогнал копье в полуночного гостя. Тот взревел, поднялся, оказавшись вдвое выше его ростом. Могучим рывком выдернуло древко из рук. Могучий Саблезуб скорее почувствовал, чем увидел, что его сейчас будут бить, и вмиг откинулся на спину. Перед глазами мелькнула могучая лапа, обдав лицо легким ветерком, юный охотник ужом отполз немного назад — но зверь уже потерял к нему интерес и снова полез через крышу в дом, явно уже успев чем-то там поживиться. Камыш вскочил, бросился к копью, провернул его в ране и вырвал. Темная туша хищника дернулась, зверь издал громкий болезненный рык, опять прыгнул на охотника, заставив его отскочить — и вновь повернулся к развороченной крыше, сунув морду внутрь. Он не собирался драться с надоедливой таракашкой. Он просто отгонял ее от своей добычи. Эта догадка прибавила Могучему Саблезубу смелости, и он, издав громкий вопль, снова ринулся вперед, ударил копьем, отскочил, с силой ткнул в другое место, краем глаза замечая, как на помощь торопятся еще несколько мужчин племени. Зверь от боли потерял терпение, резко отпрянул от дома и развернулся, кинулся на человека. Камыш попытался ударить его в грудь — но полуночный гость неожиданно ловко отмахнулся от укола. Причем попал по копью с такой силой, что выбил его у юного охотника из рук. Боясь остаться безоружным, Могучий Саблезуб кинулся вперед, пытаясь нащупать в траве древко — но тут ему на спину точно обрушилось само черное небо и утопило в своей темноте… …Открыв глаза, Могучий Саблезуб увидел над собой знакомые перекладины дома, связки сушеного мяса под потолочным бревном. — Как хорошо! Это всего лишь сон, — обрадовался охотник, попытался встать и тут же упал назад, громко застонав от боли под лопатками. — Камыш?! — рядом появилось лицо Золотой Тени. — Лежи, милый, лежи. Шаман сказал, тебе теперь лежать надобно, дабы силы вернулись. Как лапу съешь, что тебя ударила, весь вред и пропадет. А раньше не вставай, лежи. Я тебе сюда дам… — Лапу? — не понял он. — Какую лапу? — Ты забыл, Камыш? — откуда-то со стороны ответила девочка. — Ночью медведь большой приходил. Поперва лодку погрыз, что оленьей кровью Тихий Уж и Трескун вымазали. Сильно погрыз. Голодный, знамо, был. Еще одну поломал просто, третью дел куда-то. Упрямый Лось искать поплыл. Надеется, течением вниз унесло. Опосля в поселок поднялся. Пока спали все, медведь дом вынюхал, в котором мясо свежее. Крышу раскидал, да вниз к Тихому Ужу полез. Трескун говорит, они в темноте и не поняли ничего. Жалящая Пчела кричит, Тихий Уж тоже, рычит кто-то — но ничего не видно. Потом ты медведя копьем ударил, он обратно из дома и выскочил. Он тебя загрызть совсем собрался, но тут Упрямый Лось и Парящий Коршун подоспели, отвлекли. Потом Беседующий-с-Небом с твоим отцом подбежали, гарпунами закидали. А как медведь убегать собрался, ему Парящий Коршун крестец поломал, свалил. Опосля копьями и добили. Посему клыки никому не достались. Шаман череп возле святилища поставит, дабы звери силу Хозяина Реки знали и стороной обходили. Золотая Тень ненадолго замолчала, возясь у очага, потом протянула Могучему Саблезубу длинный язык розового, хорошо пропеченного мяса: — Вот, ешь. Беседующий-с-Небом сказал, кости сварить нужно, мясо пожарить. Когда все съешь, тогда и выздоровеешь. — Меня одного ночью помяло? — принял угощение Могучий Саблезуб. — Жалящую Пчелу и Тихого Ужа забрали духи, — грустно ответила девочка. — Их сейчас в святилища понесли. Мужчины в свое — охотника, женщины к Праматери — Жалящую Пчелу. Только я с тобой осталась и Мощный Волк за детьми у очага присматривает. — Беда какая, — вздохнул Могучий Саблезуб. — Тихий Уж был хорошим охотником. Подкрадываться к зверю лучше всех умел. Жаль, что духи выбрали его. — И Жалящую Пчелу тоже жалко, — согласилась Золотая Тень. — Она часто говорила плохие слова, но была забавной. Пуще всего Белую Ласку жалко. Как она теперь проживет без мужа? Ты ешь, Камыш, ешь. Чем быстрее лапа кончится, что тебя ударила, тем раньше на ноги поднимешься. — А она большая? Девочка наклонилась и, пискнув от натуги, приподняла большой розовый кусок мяса, размером с бедро взрослого охотника. С одного края этого шматка торчали загнутые черные когти, каждый длиною с ладонь. — Вот. Половину я уже срезала, остальное сейчас счищу. Потом кости вариться поставлю. — Ого! — испуганно охнул Могучий Саблезуб, немного подумал и вкрадчиво спросил: — Золотая Тень, милая моя… Ты ведь теперь со мной одна семья, правда? Ты моя жена по обычаю Хозяина Реки и Великой Праматери. Правда? — Да, — согласилась девочка, снова повернувшись к очагу. — Ты хочешь, чтобы я быстрее выздоровел? — Конечно, хочу. — Тогда помоги мне съесть эту лапу. — Но Беседующий-с-Небом сказал, что это ты должен ее скушать… — неуверенно повернулась к Камышу Золотая Тень. — Но ведь ты моя жена по обычаю, правильно? У нас все теперь всегда вместе, правильно? Значит, и есть лапу для моего выздоровления мы можем вместе! — Нужно спросить шамана. — Беседующий-с-Небом ушел в святилище, — напомнил Могучий Саблезуб. — Это далеко. Сегодня не спросишь. Но ведь ты моя жена? У нас все вместе? Ты хочешь, чтобы я быстрее выздоровел? — Ладно, давай попробуем, — поддалась на уговоры Золотая Тень и потянула из очага другой зажаренный ломоть. — За твое здоровье… — Как вкусно! — спохватившись, похвалил еду Могучий Саблезуб. — Настоящее лакомство. — Мама научила, — улыбнулась девочка. — Нужно не кусками резать, а длинными полосками. Тогда они быстрее прожариваются и руками брать удобнее. — Наверное, тонкие куски и вариться быстрее будут? — предположил юный охотник. — Такой в короб неудобно запихивать. — А если просто на маленькие кусочки порезать? knizhnik.org Зарубка первая Охотник поражает медведя, посмевшего напасть на его дом. Рисунок шамана совершенно понятен, хотя в будущем даже маленькие дети станут рисовать лучше. Но что случилось? Почему огромный зверь пришел в селение? Не иначе, как Гнев духов. Над Большой Рекой клубился туман. Белый, словно снег недавней зимы, и густой, как заросли озерного камыша. В предрассветном тумане, надежно скрывающем маленьких обитателей чащи от острых глаз саблезубых львов и когтистых рысей, от громадных медведей и клыкастых волков, торопились утолить жажду нежные лани и олени с ветвистыми рогами, жирные барсуки и стремительные белки. Да и могучие лоси, рога и копыта которых позволяли отогнать любых, самых наглых хищников, предпочитали напиться как раз сейчас. Ведь даже им не всегда сопутствовала удача в безжалостных лесных схватках. А если противником оказывался саблезубый тигр или голодный до безумия после зимней спячки медведь — на удачу даже им рассчитывать трудно. В этом мире доброй и спокойной оставалась только река, величаво несущая свои воды с восхода на закат, щедро поящая и трусливых зайчат, и непобедимых пещерных львов — точно так же, как через десятки тысяч лет она будет поить своими водами города и фабрики. Но до городов и фабрик этой весной было еще очень, очень далеко. Этой весной на всей огромной планете обитало меньше людей, чем во времена фабрик их будет жить в этой местности. В каменном же веке на всей реке стояло всего только одно стойбище из девяти вырытых в земле маленьких, но теплых и уютных домов. Утро в селении потомков Хозяина Реки начиналось всегда одинаково: из густой и высокой весенней зеленой травы тут и там поднимались сизые дымки, словно где-то в недрах большого пологого холма пробудился большой горячий зверь, разом дыхнувший в холодный предрассветный воздух из десятка невидимых ноздрей. Золотая Тень, как и хозяйки многих других домов, проснулась от того, что ей стало зябко. Еще не открывая глаз и не вырвавшись из полудремы, она тихонько пискнула: — Мама-а… Мам, холодно… Увы, никто поблизости не зашевелился, не спрыгнул на пол, не прикрыл ее своим одеялом, не затопил очага. Мамы рядом не было. Совсем… Девочка вспомнила, что это именно она, она сама так долго, почти половину зимы, добивалась, чтобы ей позволили стать женой юного, но самого храброго охотника племени, вздохнула и окончательно проснулась. Вокруг было темно и тихо, но юная хозяйка отлично знала, что где находится и что нужно делать. Она опустила ноги, нащупала пол, сделала два шага влево, наклонилась, нащупывая очаг, нашла, оперлась на край. Так же на ощупь подобрала приготовленный с вечера пучок тонких веточек и щепок, переложила на холодную вчерашнюю золу. После этого достала из-под потолка полоску бересты, прямо ею разворошила трутную яму, найдя на глубине в ладонь слабо тлеющую труху, сунула в нее краешек бересты, легонько подула. Трут раскраснелся, и уже через миг береста полыхнула, освещая теплый зимний дом Могучего Саблезуба и его юной жены. Золотая Тень осторожно опустила бересту на золу, накрыла приготовленной горстью хвороста, сверху сразу добавила четыре ветки в два пальца толщиной. Сухая растопка полыхнула, ощутимо наполняя дом теплом, а вот ольховые ветки, разгораясь, задымили. Причем дым пошел не в закопченную нору над очагом, а под потолок, повисая там едкой сизой пеленой между связками вяленого мяса. Девочка метнулась ко входу, выдернула старую и вытертую заячью шкуру, которая затыкала верхний продых. Дымка, дрогнув, поползла в отверстие — но Могучий Саблезуб уже закашлялся, поднял голову, недовольно поморщился: — Чего опять? — Мама говорила, когда мясо в дыму подержать, оно вкуснее получается и хранится лучше. — Оно же и так давно и копченое, и вареное, и сухое. — Охотник подкатился к краю лежака, спрыгнул на пол, из охапки хвороста, сложенной под краем кровли, выдернул несколько веток, переломал, превращая в пучок, запалил его в огне и сунул факел в глубину очага, к дымовой норе. Пламя на факеле неуверенно подергалось, потом наклонилось в сторону пробитого в земле лаза. Туда же качнулся и огонь разгорающегося костерка, потянулись струйки дыма. Могучий Саблезуб оценил взглядом количество мяса, коптящегося в дыму, под потолком, вздохнул и полез обратно под шкуру. — Ты чего, Камыш? — спросила девочка. — Мало запаса, — ответил юный охотник. — Надолго не хватит. Погода испортится — придется у отца просить. Или корешки собирать. Надо за зверем плыть, около поселка много не наловишь. — Разве? — Девочка тоже подняла голову, пошевелила губами, загибая пальцы. — Коли по два куска варить, то на восемь дней хватит. — Двумя не наешься, дожди затянуться могут, — сладко зевнул Могучий Саблезуб и кивнул на продых. — Темно там еще. Чего вставать так рано? — Холодно! — Золотая Тень вытянула с пола, из-под жердей, сразу три дровины толщиной с голову, положила поверх уже разгоревшихся палок и тут же нырнула на мягкую постель из огромной шкуры саблезубого тигра, положенной поверх толстого камышового мата, натянула на плечи волчью шкуру. Поежилась, сжалась в комок, пытаясь поместиться под ней целиком. — Почему они такие маленькие? — Волки? — не удержавшись, засмеялся Камыш. — Это они только выделанные такие. Когда волки на тебя прыгают, то размером с медведя кажутся. А когда шкуру освежуешь, получаются чуть больше кролика. Охотники сказывают, лесные духи так шутят. Говорят, они берут себе половину каждой добычи, чтобы люди не зазнавались. Поэтому пойманная добыча всегда выходит намного меньше, чем казалась, пока за ней гнался. — Правда? — удивилась Золотая Тень. — Это же нечестно! — Они так шутят, — объяснил Могучий Саблезуб. — На лесных духов нельзя обижаться. Они помогают нам в охоте. Хуже, когда они недовольны. Тогда наши силки остаются без добычи, а зверь не выходит на бросок копья. Пусть веселятся. Я выслежу четырех волков, и ты сошьешь нам большое одеяло, под которым хватит места всем. — И нам, и детям? — встрепенулась Золотая Тень. — Да, — согласился охотник и снова зевнул. — Когда же они, наконец, появятся? — Золотая Тень, мы ведь всего семь дней как вместе. Великая Праматерь не дает детей так скоро. Потерпи. — А сколько терпеть? Могучий Саблезуб не ответил. Он уже снова спал. Разгорающиеся в очаге дрова стремительно наполняли приятным теплом вырытый в земле дом длиною почти в десять шагов и примерно шести в ширину. Юная хозяйка даже смогла вытянуться во весь рост и, засыпая, отпихнула шкуру к ногам. Второй раз она проснулась уже от жары. Покрутилась, подтянула к себе шкуру — но прохладнее под ней не стало. К тому же, все равно пора было вставать. В оставшемся открытым продыхе просвечивало светлое небо, а дрова прогорели, превратившись в кучку раскаленных углей. Золотая Тень сладко потянулась, спрыгнула на пол, сняла с пустеющего пока лежака напротив короб с водой, в котором со вчерашнего дня отмокало сушеное мясо, переставила на угли. Не спеша, с достоинством расчесала волосы, смотала их на затылке, заколов гребешком, затем натянула длинное платье из волчьего меха. То самое, что Камыш сшил ей, когда духи выбросили их на берег Большой Воды. Не самое красивое и удобное, без всяких украшений — но самое любимое. Вода в коробе уже забурлила — девочка, подсунув снизу палки, переставила короб на лежак, отгребла большую часть углей к дальней стене очага, оставив совсем немного, вернула короб на них. Теперь вода всего лишь с ... knigogid.ru — А как их тогда есть? — Ложкой. Золотая Тень промолчала, однако было слышно, как она с чем-то завозилась. Могучий Саблезуб попытался приподняться и посмотреть — но боль в спине вынудила его снова застонать и вытянуться на укрывающей камышовый мат шкуре. Девочка недолго пошуршала, подбросила в очаг дров, поднялась: — Я ненадолго к реке сбегаю, пока прогорает. Там чеснок дикий растет и тысячелистник. С ним вкуснее получится. Когда девочка вернулась и опять завозилась у очага, по дому и впрямь пошел такой соблазнительный аромат, что у Камыша даже слюнки потекли, хотя голодным он не был. Охотник зашевелился: — Как у тебя все в руках ладится. Вроде и поел, а снова не против. — Не торопись, еще не сварилось… — улыбнулась Золотая Тень. Могучий Саблезуб, довольный, загнул второй палец. Когда хозяйку есть за что хвалить — делать это оказалось совсем нетрудно. Суп из небольших кусочков мяса и правда оказался невероятно наваристым и сытным. Настолько, что, съев большую часть корца, Могучий Саблезуб даже задремал. А когда проснулся — снова ел, но теперь уже запеченное у стенок очага мясо. К утру лечение шамана начало действовать: юный охотник мог уже вставать и ходить, пусть и с трудом, через боль. Наверное, потому, что недоеденной лапы оставалось еще больше половины. С помощью Золотой Тени за весь день Камыш смог одолеть только густой отвар из его костей и еще немного мяса. Но чем меньше оставалось лапы, причинившей ему вред — тем лучше чувствовал себя раненый. К вечеру юный охотник даже смог отломать страшные медвежьи когти и стал прокручивать в одном из них дырочку острием кремниевого шила. На третий же день, морщась при каждом шаге, он уже гулял по траве, с наслаждением вдыхая свежий прохладный воздух и любуясь бегущими по небу облаками. Селение отчего-то казалось пустым, словно дети Хозяина Реки вдруг все вместе ушли на охоту. Только Мощный Волк, прислонив к священной иве два гарпуна и копье, сидел рядом на своем любимом пеньке и размеренно обстукивал гладко окатанный голыш, превращая его в узкие острые пластинки. Охотником он не был, а потому вместо удобной теплой куртки шил себе простую короткую тунику без украшений, а вместо капюшона обходился повязкой через лоб и уши, которая и от холода помогала, и пот впитывала, и волосы удерживала, когда отрастали. Теперь у опытного мастера, как и у всех, они всего на три пальца успели отрасти. Правда, выглядели уже серыми, словно выцветшими. — Хорошего тебе дня, — остановился рядом Могучий Саблезуб. — И тебе милости духов, охотник, — согласно кивнул Мощный Волк. — Вот, Яркая Гвоздика три ножа у меня испросила. Старые, говорит, выкрошились. Подгоню, пока светло, а вечером на рукояти насажу. Ей костяные не нравятся. Из ореха вырезать пришлось. Зимой снегом несколько ветвей обломило, я и подобрал. Ныне пригодились. — Беседующий-с-Небом захотел сделать своей жене подарок? Я знаю, у тебя получаются самые лучшие ножи, Мощный Волк. Раз делает не сам, значит, хочет побаловать. — Нашему шаману ныне не до ножей, Могучий Саблезуб, — покачал головой мастер. — Духи отчего-то разозлились на наш род и насылают беды одну за другой. Они забрали Тихого Ужа и Жалящую Пчелу, они забрали Медвежьего Хвоста, они забрали три наших лодки. Они гневаются на нас и не говорят, почему… — Медвежий Хвост? — удивился Камыш. — Его тоже порвал медведь? — Ты разве не знаешь? — Мощный Волк отложил камень, собрал налущенные тонкие пластинки. — Медвежий Хвост вчера не вернулся из леса. Легкий Вечер умчался искать его следы. Но мы уверены: его выбрали и забрали духи Овражного осинника. Он шел туда. Именно так племя Хозяина Реки чаще всего лишалось своих охотников, женщин или детей: они уходили в лес за дровами или хворостом, за ягодами или медом, за камышами или добычей. Люди уходили, скрывались за деревьями в лесной чаще… и больше не возвращались никогда. Духи забирали их к себе. Каждый знал, что рано или поздно, но выбор падет и на него. Однако лес кормит, обогревает, одевает. Не ходить в него совсем просто невозможно. Остается только надеяться на удачу и милость духов, чаще всего забирающих уже совсем старых, слабых и медлительных людей. Таких, как Медвежий Хвост, увидевший не только своих детей, но и детей своего сына. — Три дня, три лодки, три человека… Как много… Да, духи в гневе, — согласился юный охотник. — Шаман творит обряды ночами и днями. Спрашивает, чем мы навлекли их гнев, — перебирая пластины, продолжил Мощный Волк, — но у него ничего не получается. Сегодня все взрослые охотники ушли в святилище простить Хозяина Реки заступиться за племя перед духами. Женщины тоже куда-то пропали. — Золотая Тень здесь, — задумчиво поправил Камыш. — Золотая Тень ухаживает за тобой. Да, как ты себя чувствуешь? Спина не тревожит? Мы все боялись, что медведь ее сломал. — Пока болит. Но осталось съесть всего несколько кусков, и лапа закончится. — Завтра будешь здоров, — понимающе кивнул мастер. Зарубка вторая А кто это танцует с бубном? Неужели сам шаман, вырезающий зарубки на бересте, изобразил себя? Непохож, прямо скажем. Но ясно, что в племени Хозяина Вод не начинают без обряда в честь духов даже Строительство лодки. На рассвете шаман Беседующий-с-Небом, надев поверх оленьих штанов и куртки красивую бобровую накидку, а на голову — шапку с десятью беличьими хвостами, завел долгий танец вокруг священной ивы, что была первой обитательницей холма племени Хозяина Реки, чье имя, как правило, не произносилось. Первой из всех она коснулась корнями этой земли и первой увидела здешнее небо и солнце. Он просил духов о милости, а древнее дерево — о заступничестве. Пока шаман пел и плясал, кружился, постукивая в бубен, к священной иве подходили охотники, рассаживаясь в круг прямо на влажную от росы траву, поджимая под себя ноги и раскладывая рядом топоры и гарпуны. Сидеть с ними за поясом было очень неудобно, однако недавнее появление медведя показало, что оружие у мужчины всегда должно оставаться под рукой. Когда на совет подошел Могучий Саблезуб, демонстрируя поверх куртки богатое ожерелье из клыков, песню шамана уже слушали Мощный Волк, Грозный Вепрь, Парящий Коршун и Упрямый Лось, одетые как для похода: в теплых куртках с капюшонами и потертых поршнях толстой кожи. Почти сразу за Камышом подошли Черный Стриж и Сильный Лосось, а за ним — и взъерошенный Летящий Зимородок. — Да будут духи милостивы к нам! — закончил свой танец Беседующий-с-Небом и, тяжело дыша, даже не сел, а рухнул между Черным Стрижом и Упрямым Лосем. — Я выследил ее! — качнувшись вперед, сказал охотникам Летящий Зимородок. — Медвежий Хвост не ушел к духам! Его загрызла волчица! Я нашел след, я знаю, в какую сторону она ушла! У нее логово возле Дальней топи. Нужно ее убить! — Матерая волчица опытна и хитра, — рассудительно ответил Черный Стриж. — Скрасть ее очень трудно. Это долгая и непростая охота для всего племени. Ныне для всех важно иное. — Но она загрызла Медвежьего Хвоста! — вскочил Летящий Зимородок. — Пойми, сын, в роду осталось всего две лодки! — ответил ему Сильный Лосось. — Мы не сможем накопить припасов для зимы. — Тогда я сам! — выкрикнул Летящий Зимородок. — Я сам выслежу и убью ее! Молодой охотник в горячке даже зарычал, махнул рукой и убежал от священной ивы. — Они с Медвежьим Хвостом были очень дружны, — извинился за него Сильный Лосось. — Ему трудно смириться с выбором духов. — Ты прав, — согласно кивнул Черный Стриж и, словно не заметив поведения Летящего Зимородка, продолжил: — Две лодки медведь попортил, одну так и не нашли. У нас две лодки. Они способны унести только четверых мужчин. Четверым не загнать и не скрасть большого зверя, на двух долбленках большой добычи не увезти. Двух мало, даже если половина охотников захочет отправиться к дальним стоянкам за добычей. Рядом с селением охота плохая. Без лодок нам хорошего припаса не собрать. Зимой голодать придется. — Попробуем уходить к дальним стоянкам пешими, — предложил Упрямый Лось. — Пешему только возле селения ходить просто, — ответил Парящий Коршун. — В двух днях пути хоженой тропы уже не найти, ручьев и оврагов полно, да еще деревьев упавших. Так быстро, как на лодке, к дальним стоянкам не доберешься. На спине столько мяса, сколько в лодку кладем, никому не унести. И волокушу летом нигде не протащишь. Льда нет, а через лес с ней не пробиться. — Я знаю, — спокойно кивнул Упрямый Лось. — Но пешком можно дойти, устроить шумный загон и уйти. А добычу пусть везут те, кто на лодках. — Двух лодок все равно слишком мало, дабы привезти еды для всего рода и сделать припасы, — степенно произнес Мощный Волк. — Нужно выдалбливать новые. У тебя ведь есть танцующие осины, Беседующий-с-Небом? — Их пять, — ответил шаман. — Но они еще малы. Нужно посмотреть. — Долбить лодку долго и трудно, — сказал Мощный Волк. — Одному не справиться. Трудиться придется всем. И всех нужно кормить. — Тихий Уж обмолвился, к Дальней Топи олени пришли! — поднялся Могучий Саблезуб. — Коли облаву сделать, можно для всего племени мяса добыть. И для запаса, и для тех, кто долбит. Досыта накормим, пусть делают! — Тебя медведь помял, тебе нельзя, — осадил его Беседующий-с-Небом. — Веслом грести начнешь — совсем спина порвется. Пусть сперва зарастет хорошенько. Со мной пойдешь. Еще я, Черный Стриж, Бельчонка и Чибиса заберу. — Они же не охотники! — напомнил Могучий Саблезуб. — А мы не за добычей. Пусть запомнят, где танцующие деревья есть, коли без меня найти захотят. — Дров надобно побольше, — стал загибать пальцы Мощный Волк, — долота старые потеряны давно, ель свежую на распор точить придется. — Я пойду в загон к Дальней Топи, — решил Черный Стриж. — Упрямый Лось, Парящий Коршун и Грозный Вепрь — со мной. Ты, Сильный Лосось, с сыном дрова заготовь и ель, Мощный Волк об остальном позаботится. Могучий Саблезуб и старшие мальчики с шаманом идут. Все согласны? Тогда собираемся, день еще длинный. Сделать лодку в одиночку никому не по силам. Всем селением браться надобно. Надеюсь, духи больше не держат на нас зла и хоть немного подсобят. Пока шаман собирал подростков, Могучий Саблезуб сходил домой, предупредил Золотую Тень, взял легкий гарпун, увенчанный длинным зазубренным острием из оленьих ребер, и вернулся к священной иве. Мальчики уже приплясывали здесь, предвкушая поход к чему-то неведомому. Каждому из выбранных помощников Беседующий-с-Небом вручил по тяжелому мешку из листьев рогоза и повел всех по нижней приречной тропе, опираясь, словно на посох, на тяжелое толстое копье с каменным наконечником и ленточками из беличьих шкур, что болтались под залитой клеем обмоткой. За шаманом, все еще поеживаясь от боли в спине, шагал Могучий Саблезуб, настороженно поглядывающий по сторонам. Позади торопились Чибис и Бельчонок — тоже с гарпунами. Конечно, они еще не прошли обряда посвящения и охотниками не считались — но обитатели леса редко интересуются тем, достоин ли встреченный человек вступать с ними в схватку или нет. Для начала они пробуют замеченных подростков на зуб… И только топор или копье иногда заставляют их передумать. Большая Река своими прохладными волнами намыла по краю русла ровный и чистый песчаный берег, идти по которому было легко и быстро. Здесь путников не сильно задерживали даже отдельные поваленные деревья, уронившие в стремнину свои густые кроны. Перемахнуть через них, опираясь на прочные древки копий, было совсем не трудно. У ближней протоки Беседующий-с-Небом отвернул в чащу, осторожно пробрался вдоль русла через густой малинник, повернул к пахнущей прелостью низине, из которой вытекал небольшой ручей, и там остановился: — Вот, смотрите. Эта осина захотела танцевать, когда ты, Чибис, еще только появился на свет. Мыслю, лодка, которая из нее получится, будет носить твое имя. — Почему мое? — не понял паренек. — Потому, что она открылась в тот год, когда Великая Праматерь принесла тебя в дом Упрямого Лося и Белой Горлицы, — нравоучительно повторил непонятливому подростку шаман и ласково погладил кору дерева ладонью: — Мы знаем о твоем желании, дух ивы. Мы стараемся его исполнить. Потерпи, и настанет твой день… Дерево было еще совсем молодым и имело толщину всего лишь с голову человека. От корней и до нижних ветвей его тянулась длинная трещина, из которой примерно на локоть один от другого торчали деревянные клинья. Беседующий-с-Небом развязал свой мешок, достал из него несколько точно таких же, но недавно выструганных, выбрал один, вставил в запыленную щель, ударами топора загнал так глубоко, что края древесины начали сминаться, а старый закачался и выпал наружу. Потом выбрал другой клин, вбил его на локоть выше предыдущего. Подобрал выпавшие, сложил вместе, тоже вбил, уже выше, расширяя щель, насколько можно. — Это же сколько нужно бить, чтобы лодка получилась? — изумился Бельчонок. — Всю жизнь. Каждую весну кто-то из вас будет приходить сюда и вбивать в трещину новые клинья, дабы она становилась на половину пальца шире, — складывая обратно свой мешок, объяснил шаман. — Когда осина вырастет достаточно большой, а щель станет достаточно широкой, ваши дети смогут ее срубить и выдолбить лишнее. И у них появится новая лодка. Меня к тому дню уже давно уведут духи, вам придется делать это самим. Посему запоминайте путь. Беседующий-с-Небом закинул мешок за плечо и стал выбираться из малинника обратно к реке. Подростки, переглянувшись, поспешили следом. Могучий Саблезуб чуть задержался, заглянул в трещину, дунул, просунул ладонь. Она втиснулась еле-еле, впритык. Юный охотник попытался хоть примерно посчитать, сколько раз нужно сюда приходить и бить, бить, бить по клиньям, чтобы получить обычную для долбленки ширину в пять-шесть ладоней — и не смог. Наверное, как и сказал шаман — всю жизнь. А может, и не одну. Он поспешил вслед за остальными, громко спросил: — Беседующий-с-Небом, а почему эти осины называются «танцующими»? — Разве я не рассказывал? — оглянулся шаман. — Хотя, наверное. При тебе наше племя ни одной лодки еще не сделало. Вот ты и не знаешь, как у людей появились самые первые лодки. Это случилось давно. Очень, очень давно. Тогда, когда среди потомков Хозяина Реки жил сильный и знающий шаман по имени Большая Волна. Он не был хорошим охотником, но духи вод слушались его больше других. Он мог вызвать или остановить дождь, отпугнуть половодье или заставить рыбу выпрыгивать на берег. Благодаря его стараниям люди жили так сытно и радостно, что им начали завидовать даже духи. Не все. Но иные из духов деревьев пожелали тоже жить в племени, тоже стать людьми нашего рода. Пировать с нами, танцевать у костра и пить вкусный густой мясной вар. Но никто не знал, как можно это сделать. Беседующий-с-Небом перемахнул ручей, оглянулся, дожидаясь остальных, и продолжил: — И вот однажды дух осины, сильнее прочих желавший войти в род детей Хозяина Реки, с такой силой рванулся из дерева навстречу Большой Волне, что на дереве лопнула кора и потрескался ствол, и он смог вырваться наружу. Выйдя из ствола, дух осины обратился к великому шаману и спросил: как ему стать человеком? Как научиться вместе с нами пить вкусный, сытный вар, веселиться и танцевать у огня? Шаман пожалел осину и захотел ей помочь, но он тоже не знал способа, как сделать дерево человеком. Он долго, долго думал, но так и не смог догадаться, что для этого нужно. Тогда пошел к духам воды, что намного сильнее духов деревьев, и спросил у них: как можно сделать осину одним из детей Хозяина Реки, чтобы оно жило в племени вместе с людьми, вместе с ними веселилось, охотилось, пило, ело и танцевало? — Я знаю! — крикнул Бельчонок. — Из осин нужно вырезать людей! Духи останутся в них, и они станут детьми Хозяина Реки. — Большая Волна поначалу тоже хотел так поступить! — подняв лицо к небу, громко сказал Беседующий-с-Небом. — Но разве могут деревянные человечки пить воду и танцевать, как живые? И потому он все же пошел к духам воды. Духи ответили, что, если он пожелает, то легко сможет научить дух осины стать одним из нашего рода. Пусть Осина обнимет его и вместе с ним войдет в воду. Тогда они смогут танцевать в реке, как люди, а духи воды помогут им навсегда стать близкими друзьями. Потом Осину нужно вдосталь напоить горячим мясным варом, чтобы она ощутила вкус жизни племени. А потом ее нужно будет брать на охоту, чтобы вместе с людьми она радовалась богатой добыче или тосковала от голода. Вместе с ними путешествовала и носила припасы. Только тогда дерево сможет стать настоящим охотником, одним из людей, таким близким другом для всех, что племя уже не сможет обходиться без нее, как не может обходиться без храбрых охотников или ласковых матерей. Шаман остановился, оглядываясь. Высмотрел что-то на противоположном берегу, обвел глазами склон, под которым стояли путники, облегченно вздохнул: — Вот он! — указал на край мшистого валуна, почти неразличимого среди папоротника и под толстым слоем мха. — Совсем зарос. За ним вторая осина должна стоять. — Так Большая Волна помог духу дерева? — спросил Чибис. — Конечно, помог, — кивнул шаман. — Он пошел к дереву и сказал духу, как нужно поступить. Тот поднатужился, раскрыл свой ствол, словно руки, крепко сжал Большую Волну в своих объятиях и вместе с ним упал в воду. На волнах реки они много кружились, пока поплыли к своему селению. А потом Осину с радостью и весельем встретили остальные дети Хозяина Реки, они пировали и веселились, они поили Осину горячим вкусным варевом, а потом с нею отправились на охоту, что стала обильной на удивление. Духу осины очень понравилась такая жизнь, и он остался с людьми навсегда, стал самым важным их другом, одним из самых уважаемых охотников в племени и с тех пор уже никогда с нами не расстается. Так и повелось с тех давних пор, что, когда дух дерева желает попасть в наш род, он выходит из своего ствола. Когда мы видим в лесу осину с треснувшей корой и стволом, то помогаем ей вырасти настоящим, большим и сильным, крепким охотником, а потом забираем в племя, щедро поим и угощаем и всегда берем с собой на охоту и в путешествия, дабы дух дерева стал одним из нас и радовался веселой и сытной жизни. Таков наш обычай. Поэтому запомните: если вдруг увидите в лесу молодую осину с трещиной на коре, сразу бегите ко мне. Это знак духа, ищущего дружбы с нашим родом. С этими словами Беседующий-с-Небом сбросил мешок на берегу и пошел через папоротник, раздвигая траву древком копья. А то ведь ненароком и на змею можно наступить. Шагая за ним след в след, подростки поднялись на склон и увидели старую, могучую осину с раскидистой кроной. Ее ствол тоже был широко раздвинут клиньями, но щель достигала в ширину больше трех ладоней. Само же дерево оказалось таким толстым — не обхватить. — Дождалась, — ласково поглаживая кору, обрадовал осину шаман. — Вот ты и дождалась. Ты нужна нам. Мы зовем тебя к себе в племя. — В такую щель охотнику не сесть, — шепотом предупредил Могучий Саблезуб. — Я знаю, — согласно кивнул Беседующий-с-Небом. — Но дух этого дерева пожелал стать одним из детей Хозяина Реки в тот год, когда появилась Полная Луна, мать твоей жены. Его нашел мой отец и назвал ее именем. Это самый старший дух из всех, пожелавших стать охотником. Остальные намного моложе. Этой осине хорошо бы еще подрасти. Но селению нужна лодка ныне, а не потом. knizhnik.org«Гнев духов» Александр Прозоров читать онлайн - страница 5. Гнев духов
Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров
Читать Гнев духов - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 1
Александр Прозоров - Гнев духов
Эта книга стоит меньше чем чашка кофе!Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров (Страница 5)
Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров (Страница 2)
Гнев духов читать онлайн, Прозоров Александр Дмитриевич
Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров (Страница 3)
Смотрите также
