*****"Реактивные заметки" На момент отправки мне было 23, в армии исполнилось 24 года. Перед службой успел получить высшее образование - дизайнер интерьеров, 6 лет. Вышка и сыграла решающую роль в распределении, как выяснилось потом. Служить хотел, было интересно, опять же все родственники-мужчины служили в различных ведомствах и гос.учреждениях. Косить не пытался, не пытался и устроить свою службу получше, поближе к дому. Почему? Хотелось приключений :) Хотя близорукость слабой степени, несколько повышенное внутречерепное давление могли бы помочь в обоих случаях. Но я делал ставку на то, что с 6 лет посещал различные спорткружки и занимался сам - 4 года карате-до, волейбол, бокс, турники, бег. За 1,5 года до армии наконец-то смог позволить себе по деньгам гири, а затем спортзал, влюбился в железяки и надеялся, что попасть в крутые войска это мне поможет - хоть в 23 уже не считаешься юниором, но 1-й юношеский по пауэрлифтингу выполнял в своей весовой категории (сумма в троеборье 300 кг при весе 67 кг). Рецепт: если вы хотите приключений, то в военкомате заявляйте, что готовы служить где угодно, особенно в плане географии. И указывайте, что хотите служить - не прогадаете. Первоначально дата отправки была 8 июля 2013 года. Я сильно просился на флот, и мою просьбу удовлетворили - на горизонте маячил Калининград и служба в морской пехоте. Попрощался с родными, съездил в Питер, погулял в Петергофе и, собрав рюкзачок, в 7 утра стоял возле районного военного комиссариата. В рюкзачке лежали рыльно-мыльные принадлежности в виде мыла, шампуня, геля для бритья и запаса бритв; лежал запас еды в виде пластиковой упаковки с макаронами и курицей, 5 куриных яиц, хлеб, две 1,5 литровые бутылки воды; тёплая кофта, не смотря на лето, носовые платки, тетради, мобильник-тапик с выданной билайновской симкой "Позвони маме". С райвоенкомата нас к 08:50 привезли на Угрешку, в Центральный военкомат Москвы, где за нас взялись врачи. Сначала 2 часа медкомиссия, затем оформление банковских карт, потому что в военкомате потеряли часть наших заявлений, написанных заблаговременно. Потом долгие 5 часов ожидания формирования команд. За это время мы перезнакомились и подружились с ребятами, наша "флотская" команда ходила задрав нос и подкалывала менее удачливых призывников. И, разочарование! В Калининград уже набрали необходимое количество, всех семерых "морячков" распустили по домам. В отвратительном настроении поехал домой. Явившись на следующий день в военкомат, был обрадован тем, что отправок больше не будет, призыв окончен - жди осени. Вообще, сказали, что летом был перебор желающих отдать долг Родине. Бывали дни, когда нужно было человек 200, а приходило по 450. Но тётеньки утешили меня, что попасть куда мне хочется окажется гораздо легче. Записавшись в тетрадочку с пожеланиями отправить меня в чёрные береты или хотя бы в войска дяди Васи, пошёл гулять летние каникулы. После института работать не хотелось, ведь впереди была служба, так что я налёг на штангу и засел за учебники, чтобы не потерять форму. В октябре, на контрольной явке в военкомат, меня "обрадовали", что заявок на отправку в МП или ВДВ не предвидится, по крайней мере до декабря, так что есть вариант попасть в комендантские роты, либо в учебку связи. Как оказалось, допуск к государственной тайне оформили уже без моего ведома. И что было делать? Уже надо уходить служить! Выбор без выбора... Кинул монетку, выпал орёл - идти в связисты. Когда бы вы думали? В ноябре, 19-го. Еще месяц ждать. Паршиво. Зато на момент отправки сумма в троеборье уже выросла до 330 кг при собственном весе в 70,5 кг. Увлекся тяжелой атлетикой, рывок, толчок штанги, всё такое. Настроение было отличное, по профессии разом читал 4 книги, осваивал компьютерные программы. Жизнь была прекрасна и удивительна. С таким настроением я и пошёл в военкомат. Далее прочесть можно здесь http://ilya-prosto.livejournal.com/28339.htmlhttp://ilya-prosto.livejournal.com/28874.htmlhttp://ilya-prosto.livejournal.com/29171.htmlhttp://ilya-prosto.livejournal.com/29710.htmlhttp://ilya-prosto.livejournal.com/30167.htmlhttp://ilya-prosto.livejournal.com/30359.htmlhttp://ilya-prosto.livejournal.com/30557.htmlhttp://ilya-prosto.livejournal.com/30918.htmlhttp://ilya-prosto.livejournal.com/31156.html *****"Армейский дневник срочника" С получением в январе 2012 года второго диплома из меня вылупился специалист, а вместе с этим слезла и защитная скорлупа отсрочки от армии. Замаячили четыре варианта:«Всегда страшно самому выбирать. Это у всех. У меня приятель был, в универе учился, потом в аспирантуру пошёл, потом диссертацию писал. А когда защитился, сказал: ну вот детство и кончилось. Это возможность не выбирать».1. По инерции поступить в аспирантуру, три года изображать учёного, слепить диссертацию и в 25 лет со словами «вот и закончилось детство» завершить этот квест протоптанной дорожки. Армия — официальный спонсор российской науки. Рецензентом дипломной работы был ректор, ну и плюс я работал в университете, так что поступление в аспирантуру ограничилось бы кивком головы «я согласен». Пока смерть не разлучит нас. Я не знал ни одного однокурсника, у которого к выпуску не было военного билета.2. Поступить как настоящий москвич и «договориться», т. е. купить военный билет. Но на этот вариант у меня аллергия: негодовать из-за коррупции и одновременно покупать военник — это лицемерие. Ну или нищебродство, и мне было жалко 200 тысяч (или сколько он там стоит). Болезней, которые можно было бы раздуть до негодности к службе, тоже не было. 3. На пять лет уйти в подполье, жить с наклеенными усами в таёжной землянке, сжигать повестки и нервно натягивать капюшон на глаза, проходя мимо копов. В день 27-летия победоносно прийти отжиматься под окнами военкомата, мол, вот какой я партизан, не поймали вы меня. 4. Всё же отправиться в армию. Год страданий/приключений, после чего абсолютная свобода. Мне этот вариант показался самым разумным, поэтому я расслабился: инициатива не на моей стороне. Ждать пришлось довольно долго. Я уже начал подозревать, что обо мне забыли, но 17 мая в почтовом ящике нашлась её величество повестка.Хотя без моей подписи о получении бумажку можно было спокойно выкинуть, я в соответствии со сделанным выбором отправился в военкомат. Далее прочесть можно здесьhttp://kefiijrw.com/army/#intro ***** P.S. Записки морского пехотинца 2011-2012 Доброго времени суток дорогие читатели, хочу сразу сказать, что я не верил во все это сверхъестественное до того момента. История произошедшая со мной реальна и не поддается никакому объяснению, как бы я не искал логические объяснения этому. Было мне 20 лет, после окончания университета я, как и все студенты, был призван в армию, дабы отдать долг стране, но так как я закончил ВУЗ и проучился на военной кафедре, в армию я пошел в звании лейтенанта. Попал я и еще двое моих сокурсников в часть которая находится на юге Азербайджана, номер части и место нахождения я писать не буду, скажу лишь то, что этот район находится рядом с курортной зоной. Так вот, наша воинская часть находилась метрах в ста от старой полуразрушенной части внутренних войск. Заброшенная воинская часть была почти в руинах, но казарма, пищевой блок и пару складских комнат еще остались. Я как лейтенант имел под своим командованием небольшой отряд из девяти рядовых и одного сержанта ВВ. Кстати первый раз зайдя на заброшенную часть мне стало не по себе: все разбито, повалено, сломано, по всюду осколки от окон, ну реально стало как-то не по себе и чувство такое неприятное даже в дневное время суток Так как это стратегический военный объект, его должен охранять либо патруль либо дежурный, который меняется через каждые 2 часа . Мне до этого рассказывали всякие страшилки мол там, в 76-ом году, в казарме одновременно на потолочной балке повесились 40 солдат в одну ночь, там рассказывали призраки и фантомы и другую чушь такого содержания, ну как-то я реально к этому всему относился с усмешкой что-ли. Хочу вам описать часть чтобы Вы, дорогие читатели, имели небольшое представление: плац по средине части, казарма находилась в дальней стороне части, мед пункт, по правой стороне КПП. То есть она была не такой большой ну и не маленькой как Вы поняли. Было 10 часов вечера когда я стал будить рядового, чтобы тот заступил на пост, солдаты служили до моего прихода ну месяцев 5, не больше. Просыпается он с испугом в стойку смирно, отдаю приказ одеваться и выступать на боевой пост, того как ошпарило: он стал молить меня не выходить на пост, стал сливать все на здоровье якобы плохо себя чувствует, всяческими путями пытался уйти от несения службы. Ну у меня такое не прокатит я умею убеждать - выдвинулись. Так как идти от нашей части до той злополучной метров 100, завязался разговор. Рядовой пытался до последнего момента не принимать пост. Господи, что он только не предлагал,что только не рассказывал, умолял дежурить с ним в другом случае после моего ухода обещал оставить пост и убежать. Решил я подежурить с ним да и на тот момент столько переживаний было, что спать вообще не хотелось . Да, забыл сказать, когда выходил из комнаты отдыха, там была пара офицеров,один из них которых являлся и местным жителем и сверхсрочно служил в части. Говорит в след: "удачи тебе только ты говорит смотри не обделайся". Слова задели конечно, ну как задели, стало неприятно. Я кивнул и сказал: "после поговорим",- и покинул помещение. Вернемся к тому что, рядовой упрашивает чуть-ли не плачет. Честно говоря подсознательно я подумал "с чего он так убивается, не может же быть такое что бы из за 2 часов поста, человек так себя унижал и готов был сделать все буквально все дабы не стоять на посту",- пронеслось у меня в голове да и Бог с ним. Подошли к месту старого КПП, какая то возня послышалась в комнате КПП. "Крысы",- подумал я но, честно говоря, дернуло от неожиданности . Стоять нужно было в метрах 10 от контрольных ворот (КПП)в комнате было очень грязно и сесть и стоять было не где . И так стоит мой гаврик ну и я с ним чисто просто мне стало интересно , чего ряди он так убивался . Стоим а темень страшная, ну не считая света от лампы, которая весит на столбе: единственный источник света. Ну понятное дело, есть фонари у нас но все же, казарма не освещается, только не большое пространство и все. Я слышу, как во дворе части течет вода с крана струйка не большая но эхо отдается и слышно прилично. Я прошу его сходить и закрыть кран что бы не действовало на нервы, тут чуть ли не в ноги мне, не пойду убей не пойду. Я оробел, честно говоря, и уже отдал приказ: "встал пошел закрыл ". Ну кран не так далеко хотя его не видно, так как темень ужасная. Он врубает фонарь и медленно будто на расстрел плетется в темноту. При этом он говорит со мной, мол вы тут видите меня? Я его естественно веду светом фонаря. "Да я вижу тебя иди закрой я тут не бойся" . Слышу как закрывает он вентиль, судя по звуку он уже был ржавый, потому что такой скрип и скрежет. "Закрыл",- крикнул я, "да да",- прокричал он и вижу как бежит обратно. Подойдя, он был весь мокрый: он так вспотел будто только с марш броска, одышка такая у него была. Странно, подумал я так разве можно бояться.Ну закурили, стоим под светом лампочки, я даже на время посмотрел было 10:50. Курим, вой собак и сов и мы как два тополя на Плющихе. Слышу: скрежет того самого крана и потекла вода опять, тонкая струйка. Его бросило в пот, у него такие глаза стали большие он смотрит на меня, во рту сигарета. Я, не долго думая, говорю: "Ты что, кран нормально закрыть не можешь дурья твоя башка",- он в ответ ни слова, простое молчание и ни звука. Я начинаю нервничать честно говоря и думаю: "Ну наверно он так торопился что плохо завинтил",- бывает, когда торопишься делаешь все не так. Я ему выдаю: "Давай обратно и завинти, как положено". Он в слезы и на этот раз, молит. Пришлось мне самому пойти. Ну реально всматриваешься в темноту и так жутко становится, тем более, что даже днем там не приятно находится, а тут представьте ночь хоть глаз выколи. Поплелся теперь я, конечно страшно но я командир, я пример, а у самого мысли разбрелись собраться не могу но надо. Дошел до крана включив фонарь, вожу светом по части хаотично в разные стороны ну а рядовой мне кричит - я тут вас прикрываю. Прикрывает он меня, что просто мне от этого прикрытия не легче, ну не суть. Я просто сделал закрыл и выбил штык ножом вентиль. Обратно я шел быстрым шагом так как находился спиной ко всей этой темноте и мраку. Дошел до гаврика и говорю: "Вот так надо делать". Тут он мне: вы молодец не побоялись. Отвечаю: а чего боятся то, это все выдумки и бред про призраков и духов, и в этот момент дверь КПП с такой силой хлопнула, я реально подпрыгнул. Она в метрах 7 -10 такой шум я отпрыгнул, этот с предохранителя снял и стоит белый белый. Я уверен, что выглядел не лучше. И тут он шепотом говорит: "Не надо так говорить, что все это бредни",- я отвечаю шепотом, так же как он ко мне обратился: "Не буду". Дверь качается и тихо ударяется о стойку железную, набрался смелости подошел и прикрыл ее, плотно посадив на место дверного проема . Даже как-то промелькнула мысль "она же так плотно сидит а ветра нет",- ну вы поймете, пытался всячески гнать эти мысли из головы.Прошло минут 10 и тут началось, скрежет того самого крана "вентиль которого у меня в кармане ", не долго думая навожу свет фонаря на приблизительное место расположения крана и тут сразу скрежет прекращается. Я начал ругаться, подумав что меня пытаются разыграть. Я стал грозить, что открою огонь на поражение (кстати те кто служил прекрасно меня поймут, стратегический объект и я имею право открыть огонь на поражение) Так я в истерике, кричу-ору в темноту. Как я только ни ругался, что я только ни кричал, итог ноль: ничего-никого , но стали доносится шумы. Солдат просит замолчать, я стал приказывать ему стрелять в темноту. Слава Богу он не послушал меня. Меня просто охватила паника, начали доносится стоны, реальные стоны. Я не мог понять откуда, кто, их было так много, мы попятились назад метров на 30 отошли все стало тихо и спокойно.Пришло время менять караульного, я его не отпускаю: "Стой со мной мы не уйдем пока я не узнаю, что вы тут задумали". Я невольно подумал: "Я новый офицер, рассказали байку и стали пугать. Незатейлевое такое занятие". Ладно, но как можно открыть кран без вентиля, ржавый и покореженный . Да, ладно, можно и это сделать, но нереально скрыться за 1-2 секунды, пока я наводил фонарь на место и стоны с каждой из комнат части... Нельзя сказать что их было слышно так отчетливо, но услышал не только я, но и рядовой. У меня все путалось в голове.Вдруг со стороны нашей части донесся голос, мол представился лейтенант такой-то, я и мой солдат забыли про все законы военные (стой, кто идет предупредительный и т.д ). Я узнал и это меня так обрадовало. Как и говорил выше - это был тот самый офицер, который жил в этой местности. Реально я был рад его видеть. Фарид (его звали так) видел наши лица, холодный пот который буквально искупал меня. Единственная фраза, которую он сказал: "Я же говорил, а ты не хотел верить". Я пытался держать себя в руках, но всему есть предел и видимо этот предел у меня был исчерпан. Мы втроем были свидетелями, как на плацу в половине первого донеслись шаги. Ничего не было видно, но шаги были отчетливые, доносится с нашей части они не могли, так как в такое время отбой. Знаете, я даже перестал искать в голове логическое объяснение всему происходящему.Фарид смотрел в темноту и спокойно реагировал. В нем я не видел ни паники, ни чувства страха. Я так сильно сжимал штык-нож и фонарь что у меня затекла рука. Буквально через минут 5 все закончилось шаги прекратились, стонов больше не было и двери закрылись, так как и были закрыты до того самого монета когда все началось. Ах да, и вода прекратила течь. Мы втроем смотрели в темноту и я представлял, как наверно мучаются те 40 солдат и по какой причине все это с ними произошло . Страх остался, но он уже не овладевал мной, мне было просто до боли жаль те души которые маяться и не могут найти себе покоя. Я думал что могло бы их подтолкнуть на такой поступок, взять такой ужасный грех на душу и вечно бродить по комнатам части. Так как я Православный человек, я предложил попросить Батюшку отчистить место от духов или прочитать молитвы, дабы успокоить души умерших. Фрид, возвращаясь, сказал что бесполезно. После того, как вернулись я крепко заснул (проспал весь день, странно что командир ни слова мне не сказал), как и тот рядовой, который был со мной в ту ночь .После я говорил с командиром части по этому поводу. Он усмехнулся, такая улыбка "эх мальчишка", дело в части N закрыто, никто ничего не знает, так как отчеты и архивные данные сгорели во время пожара . Вот так вот! Знаете в ту ночь я изменил свое мнение о сверхъестественность, я понял что не все так просто и складно в нашей жизни как нам хотелось бы думать. Да меня и моих солдат больше не посылали на тот пост, но я часто проходил мимо того места и бросал свой взгляд на здания, на плац . Увольняясь я пошел туда и попросил прощения у солдат, которые по непонятной причини отдали свои жизни, по своей или не по своей воле. Истину произошедшего в 04.01.1976 - году не узнает никто. Спасибо за то, что прочли, всего Вам доброго. Простите если что не так, рассказал все как было или, правильней сказать, все что помнил. jutkoe.ru www.anepedia.org Мистика всегда рядом с нами. Мы можем не замечать её, но, порой, она сама врывается в нашу жизнь из-за необдуманных поступков – резко, неожиданно, оставляя след в памяти на долгие годы. Один такой случай произошел, когда я учился в военном училище.Наверное, во всех военных ВУЗах страны были Почетные курсанты, зачисленные в списочный состав роты за совершенные подвиги. Такой был и у нас – Герой Советского Союза, гвардии младший лейтенант Малоземов. В далеком теперь 1940-ом году училище имело другой профиль – готовило командиров танковых подразделений. С началом войны перешло на ускоренный курс подготовки, который и закончил вышеупомянутый офицер. Проживал он в казарме, на втором этаже, где и расположилась наша рота В январе 1943-го года, будучи командиром танкового взвода, младший лейтенант Малоземов погиб в боях за Сталинград, заживо сгорев в танке.Читать полностью История не моя, а одной знакомой. В свое время этот рассказ на нее произвел большое впечатление, она его даже в тетрадку записала.Знакомая, Наталья, в середине 90-х училась в Германии. Как-то летом на каникулы она отправилась путешествовать по стране. Особенно интересны ей были маленькие города, там чувствовался особый шарм. Как-то в одном пригороде Мюнхена снимала она комнату в доме у одной пожилой женщины. Там и услышала эту историю. Однажды вечером Наталья и Рут сидели и разговаривали обо всем, в т.ч. и о паранормальном — духах, ясновидении и т.д. На что Рут вдруг сказала ей:— Знаешь, в свое время жил у нас в деревне один человек, если бы мои братья и отец послушали бы его, то и бед бы столько не было!Читать полностью Расскажу легенду, услышанную мной от одного человека в октябре 2011 года в одном из городов Восточного Казахстана (сразу оговорюсь — не факт, что все это произошло в Казахстане). Предположительно пару десятков лет назад (скорее всего, в восьмидесятых годах) два солдата-пограничника самовольно оставили часть и незаконно пересекли границу с Китаем.Находясь на территории этой страны не более двух часов, они жесточайше набедокурили: устроили дебош и изнасиловали двух местных жительниц. Потом спокойно вернулись назад, ни перед кем из командования так и не «засветившись». Минуло несколько суток. Глубокая ночь. Расположение казармы погранзаставы. Весь личный состав спит крепким солдатским сном. У входа за «тумбочкой» сидит дневальный.Читать полностью Служил я в 90-е годы обычным рядовым. Прошел год, и меня назначили на «блатную» должность кочегара в котельной (кто служил, тот поймет, почему должность «блатная»). Зимним вечером я заступил на очередное дежурство. Котельная отапливала гараж на двадцать машин, и до расположения части было 600 метров. Ко мне пришел сослуживец, и мы заварили чай. Он начал рассказывать историю о том, что когда-то в этом гараже солдат покончил жизнь самоубийством — повесился то ли из-за несчастной любви, то ли по другой причине. Пока мы сидели и разговаривали, шел снег, вокруг было тихо. И вдруг резко, с громким хлопком, открылась дверь в котельную. Мы оба мгновенно замолчали.Читать полностью История, значит, такая.Мой дедушка знал одного ветерана, деда Ваню. Однажды они с мужиками и с этим дедом Ваней сидели, выпивали на 9 мая, отмечали праздник. И дед Ваня уже в солидном подпитии серьезно говорит: «Щас я расскажу вам, мужики, как я «помер» на войне». Рассказ от его лица.Как хотите, верьте-не верьте, а расскажу, что видел. Был первый бой у меня, мне 19 тогда было. Пули свистят, головы поднять нельзя, а комбат кричит: «В атаку!» Кое-как вылез да бегу вслед за всеми. Бегу, ору что есть мочи: «Ура!», вроде и не так страшно, когда орёшь. Слева-справа наши падают… А мне уже вражий окоп видно.Читать полностью Было у нас в деревне двое парней — дружили шибко, вместе с пеленок, как говорится. Вместе шалили, вместе ремня родительского за проказы отгребали, вместе на дискотеках девушек тискали. Ребята выросли статными, завидными женихами — полдеревни девок за ними бегало. Вместе решили и в армию идти. Вот только вернулся из армии только один — второй погиб от непроизвольного взрыва боеприпасов вместе с танком. Притом вернувшийся очень часто за бутылкой рассказывал одну и ту же историю… Они, еще зеленые танкисты после учебки, попали в одну часть, только в разные экипажи. За полигоном был лесок, о котором местные говорили очень много и плохо. Мол, нехорошее место, старое кладбище для некрещеных и самоубийц.Читать полностью О нескольких необычных случаях, происшедших во время срочной службы, мне поведал коллега по работе, Александр. Службу он проходил в лётных войсках в период 1982-1984 г. Случаи, по его словам, совершенно реальные. Хотя и очень загадочные. Об одном из них сейчас вам расскажу. Саню призвали осенью 1982 года. Сразу попал в лётную учебку, дислоцировавшуюся в городке Канске Красноярского края. Учебка была большая, на 9 рот курсантов, не считая остальных служб. Соответственно, и своё хозяйство в части имелось. В его состав входил, в том числе, огромный, как Александру тогда казалось, свинокомплекс. Так что, помимо караулов, нарядов по роте и кухне, иногда приходилось защищать Родину, неся дежурства среди хрюкающих братьев меньших.Читать полностью realfear.ru "Война - дело молодых, лекарство против морщин" (В. Цой)
"Бытие определяет сознание" (армейский афоризм)
"Духанский" период в жизни солдата начинается с "нулевой" хэбэшки 56 размера и заканчивается "переводными" ударами бляхой по заднице в день Приказа. Дух (иначе "СОЛОБОН" или "ЖЕЛУДОК") - в армии никто. У него нет никаких прав. Никто ничего ему не должен. Обязанности Духа неисчислимы. Как объяснял нам, тогда еще духам, старшина: "Торчок" должен обслуживать деда, котел - сам себя. А дух должен шуршать днем и ночью".
Нет, наверное, существа парадоксальней, чем дух. Очень мало ест, но способен съесть пайки целого взвода, почти не спит, но способен спать даже на ходу. Он слаб и ничего не умеет, но 90 % армейской работы исполняется им. Дух с трудом волочит ноги, но нет никого более проворного, чем он. Он нерешителен и всего боится, но иногда способен на подвиг. Дух валится с ног от одного удара по морде, но оказывается в состоянии вынести "все тяготы армейской жизни". Дух незаменим. Поэтому его очень любят и, не покладая рук, "учат" армейской премудрости старшие призывы.
У нас была такая традиция, когда "свеженьких" духов гнали через плац в часть, все высыпали из казармы и орали в их крулые от страха глаза: "Вешайтесь! Вешайтесь, духи!" Впрочем, в течение следующего года так и делают, а так же стреляются, режут вены, убегают и т.д.
Духи всем верят и всего боятся, они беззащитны и послушны. А особенно они тянутся к вежливым и ласковым старослужащим. Бойтесь их, духи, бойтесь сильнее, чем тех, кто сразу бьет вас по морде!
Духи по простоте душевной не знают, что доброта в армии сурова и груба, а подлость частенько мажет повидлом. В армии, как и на зоне, раз "опустившись", невозможно подняться, как раз, поев за последним столом, невозможно пересесть за первый. "Добрые" используют этот принцип, чтобы опустить духа хотябы раз. Дальше "само пойдет". Например, подходит к духу котел или дед и грубо приказывает, скажем, почистить ему сапоги или постирать хэбэшку. Дух, если пацан боевой, упрется - "нет и все!", а то еще и пошлет и под побоями не сломается. А вот если подойти к нему и ласково так посюсюкать: "Братишка, ну сделай одолжение, пожалуйста...", - то дух, который, кроме "козел", "урод", "ублюдок" ничего больше не слышал, а кроме "по морде" , ничего больше не видел, вряд ли устоит. Духи, неразбирающиеся в оттенках казарменных взаимоотношений и меряющие все гражданской меркой, склонны считать, что если "старик" обратился к ним ласково, то он их уважает и считает равными себе, а работа, которую он просит выполнить, - не более чем дружеское одолжение.
Вообще, почти всегда призывники заранее по рассказам теоретически знают, что их ждет в армии. И заранее настраиваются на великий бой. Но в армии этот великий бой разбит на множество микроскопических стычек и столкновений, и духи уже воюют, не замечая этого. Каждый раз, по отдельному поводу, от них требуют пустяка, ничтожные уступки по сравнению с ожидаемым или ими решающим боем, и не стоит даже размениваться на этот пустяк, но все эти проигранные пустяки оказываются в совокупности поражением в главной битве. А раз только постирает - и, минимум год, ему хэбэшки дедовские стирать. Прецедент есть. Поэтому, опасайтесь ласковых. Грубые честнее.
Самое главное - сразу, с первых же минут пребывания духа в армии, погрузить его в атмосферу неуверенности и страха. Скажем, погнали духов в первый раз в баню, те помылись, пошли одеваться, глядь - а кто-то уже по их карманам "прогулялся" (естественно, мало кто их старослужащих станет шуровать по карманам духов, - зачем? - чмыря пошлет). Вряд ли какой-нибудь дух вскочит, обнаружив пропажу, и залепит в балабас первому попавшемуся котлу или деду. Стерпит. И это - первый шаг вниз. Потом, на протяжении первых дней, духов будут гонять (спорт, работы, строевые). Рассчет прост. Дух подсознательно привыкает быть ведомым, подчиненным. Я бы даже сказал "пасомым".
А раз так, то и при дальнейшем закручивании гаек меньше кипишу будет. И это - второй шаг. Бить почти везде начинают не сразу. В разведроте, где я служил поначалу, бит духов принимались на третий день. И гумманизм здесь не при чем. Свежий дух может и сдачи дать, а через три дня он, практически любой, морально задавлен так, что не в состояниии оказать реального сопротивления. Тут-то начинается самое интересное. Духов гоняют и бьют, бьют и гоняют. Одним словом, дрочат. Ночные построения, "упор лежа принять!", "фанеру к осмотру!", "поза бегущего египтянина" и проч., и проч., и проч. И еще. На духов постоянно орут. По любому поводу. С точки зрения психологии, старослужащими найден очень удачный ход. Постоянные окрики и ругань действуют на психику духов, как огонь на пластилин. Духи подсознательно привыкают быть гонимыми, И каждый новый день все больше закрепляет в них психологию людей третьего сорта.
Естественно, духи не здаются без сопротивления. Скажем, уперся дух: "нет и все!" и не хочет туалет мыть. Отдубасили раз, два - не помогает. Тогда тактика меняется. Про туалет словно забывают. Духа начинают склонять, к примеру, почистить чьи-то сапоги настойчиво объясняя, что чистка сапог - это не "в западло", т.е. не унижение, а просто дружеское одолжение. Если дух сдался, то пошла "раскрутка" дальше. Если же устоял, что почти не возможно, то делается следующий шаг. Всех духов поднимают ночью, строят, выводят бунтовщика из строя и объявляют, что если он сейчас не сделает то-то и то-то, все духи будут, к примеру, отжиматься до утра, а он будет сидеть и смотреть. Мало у кого нервы выдержат смотреть, как "из-за тебя, сволочь!" вкалывают твои однопризывники, и понимать, что ты теперь их злейший враг со всеми вытекающими отсюда последствиями (духи, в большинстве своем, обвиняют в своих бедах не старослужащих, а своего однопризывника, - такова уж духанская психология; кроме того, их специально подняли ночью, когда способность к сопротивлению практически отсутствует, -поэтому бунтовать им совершенно не хочется, все только и думают о теплой постеле). Если уж дух и это выдержал, замком его взвода или старшина в официальной форме (даже приложив руку к пилотке) приказывает ему помыть туалет. Хладнокровно выслушав отказ, представитель младшего командного звена направляется к ротному и докладывает, что мол, рядовой имярек отказывается выполнять приказание. Тут уж вступает в действие Устав. "А подать его сюда!" -рявкает власть предержащий обладатель капитанских погон и, либо добивается подчинения угрозой дисбата ("невыполнение приказа" все таки!) , либо ссылает духа на губу, либо по нарядам затаскает до полусмерти, а то, если дурак сам ему по морде настучит. Так то.
У непосвященных часто возникает вопрос; а почему бы духам не объединиться и не дать отпор? Только в одном случае из ста это возможно (да и то если духов очень много, а стариков очень мало). А вообще то этого не бывает. Судите сами: старики спаяны воедино совместной полуторалетней службой, вышколены ею, озлобленные, сильные. Они дерутся за свое привилегированное положение, за сохранение тех законов, которые считают единственно правильными, по которым сами гнили целый год. Их подхлестывает память о собственной духанской жизни. " Если нынешние духи добьются послабления, то значит, они круче нас - мы ведь жили как псы!" Поэтому старики будут драться не щадя живота своего... А что касается духов ... Каждый из них может рассчитывать только на себя (не зря же говорят что доармейская дружба умирает на пороге казармы). Тем более, что старики усиленно разделяют, чтобы властвовать (скажем, дают одному духу ремень и говорят ; дескать либо ты другого духа бьешь, либо мы ему дадим ремень, чтобы он тебя бил, а потом еще сами добавим; или в столовой на десять духов приходится пять паек - то-то духи за них дерутся; какое уж тут единство!). Итак,
духи разобщены. Кроме того, они запуганы, обессилены недоеданием, недосыпанием, непривычной работой, задавлены психологически.
Кроме того, духи конкретно не знают, чего они хотят. Ну равенства с дедами. А какого? Туалеты не чистить? А кто тогда их будет чистить? Деды? Ведь уравниловка хороша, когда ты дух. Когда ты становишься дедом и должен по-прежнему выполнять работу наравне с духами, то очень хочется от души поматюкаться в свой адрес. Поэтому любые мало-мальски толковые духи не будут устраивать коллективного бунта с целью установления равенства. Кроме того, если один дух сильнее, а другой слабее, то сильный не захочет драться за хорошую жизнь слабого. Поэтому антииерархические выступления обычно делаются бойцами-одиночками, которые стремятся только к одному - попасть в элиту. Если им это удается, они живут, наслаждаясь жизнью и угнетая своих бывших товарищей - единопризывников.
Но таких бойцов одиночек очень мало, ибо слишком трудно воевать одному против всех. Очень (ну очень!) редко бывают в армии такие духи, которые действуют по принципу Суворова "Удивить - победить! ". Скажем, на первом же обеде спокойно идет такой дух и усаживается за дедовский стол. Первому же деду, который что-то скажет, одевает тарелку с кашей на голову, потом хватает скамейку.... Если в этой первой драке отбиться и потом не расслабляться, то место в элите до дембеля обеспечено. Но я сам такого никогда не видел. Только слышал пару раз.
ОДИН ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ТОРЧКА
Если этот день не банный, не выходной и не праздничный (что гораздо хуже), если торчок не в наряде, не на губе и не на учениях, то его день примерно выглядит так:
6.30. Подъем. Если он вообще ложился. Надо успеть соскочить с верхнего яруса до того, как поднимутся с нижнего старики. Не успел - получи.
6.40. Заправка коек. Прежде своей заправь стариковскую. Не успел - получи.
6.50. Выход на зарядку. Сзади бежит пара котлов с ремнями. Постарайся, чтоб они тебя не догнали. Не успел - получи.
7.20. Уборка помещения. Молодые натирают полы "натирками" из шинельного сукна. Старики подгоняют их ударами блях. Все нужно делать бегом, а ногами стучать быстрее балерины. Не успел - получи.
8.00 Утренний осмотр. Ты должен успеть подшиться, побриться, подстричься, погладиться, начистить бляху и сапоги, иметь в пилотке (или шапке) две иголки (одну с черной, другую с белой ниткой), а в карманах - ничего, кроме блокнота, ручки, военного и комсомольского билетов и носового платка. Не дай Бог носить в карманах письма. Если найдут - придется здесь же, перед строем, съесть. Ремень твой должен быть затянут "по голове". Кроме того, ты должен успеть подшить, подстричь, побрить, обстирать, обгладить старика, надраить ему бляху и сапоги. Не успел - получи.
8.30 Завтрак. Ты должен нестись в столовую и смотреть, чтобы не обнесли бачками столы роты. Если обнесли, а ты открыл рот - получи. Если в роте чего-то не хватит - получи и иди выпрашивай у поваров, где опять получи. Повара ничего, естественно, не дадут. Ступай, получи в связи с этим от "своих" стариков. Тем временем заканчивается завтрак. Так за ложку взяться и не успел, но если попробуешь взяться после команды: "Встать!" Выходи строиться на улицу!", то опять получи и еще получи на лестнице за то, что медленно бежишь строиться.
9.00 Утренний развод на работы. Приходишь в парк, получаешь фронт работы, тут же тебя припахивает кто-то из стариков, потом еще и еще. В результате имеешь пять фронтов работ вместо одного и периодически получаешь по морде "для профилактики".
14.00 Перерыв на обед. Получи за то, что не сделал все, что тебе приказали.
14.30 Обед. В точности повторяется завтрак.
15.30 Наведение порядка в роте. Получи по морде за то, что вяло двигаешься.
16.00 Выход на работу. Повторяется вариант работы до обеда.
19.00 Приход из парка. Получи за то, что грязный. Был бы чистый - получил бы за то, что чистый.
19.30 Ужин. Повторяются завтрак и обед.
20.00 Свободное время. К тебе это понятие не относится. Ты летаешь по расположению. "Сигарету!", "Воды!", "Ищи хлеба с маслом!", "Ты куда? Лети в соседнюю роту за подшивой!", "Лети в клуб - может, почту привезли!, "Держи хэбэшку. Через десять минут принесешь поглаженной, с пуговицами, погонами и петлицами. Все, время пошло." И т.д., и т.п. И получи! И еще раз! И еще! И еще! Еще! Еще!..
22.00 Вечерняя поверка. Получи за то, что в строй опоздал, и за то, что не достаточно благозвучно гаркнул: "Я-а!"
22.30 Отбой. Для стариков. А для тебя все только начинается. Сделай то, принеси это, слетай туда, смотайся сюда... И по морде, по морде! И потом: "Ты что-то плохо слушаться стал. Обурел? Упор лежа принять! Делай раз! Делай два! Раз! Два! Раз! Два!.. Устал? Отдыхай! Табуретку в вытянутые впереди себя руки и на полусогнутые ноги к стене!.. Отдохнул? Мало! Еще постой... Так, упор лежа принять!.. "
Если к четырем часом утра спать ляжешь - уже праздник. А ведь можешь и не лечь вовсе. В роте дел хватит! Спокойной ночи, дружок!...
Самые несчастные из всех духов - интеллигенты-горожане (в основном из Москвы, Ленинграда, Прибалтики). Им, воспитанным да мягкотелым приходится тяжелее всего. По волчьим законам казармы они жить не умеют, да и не хотят, крови боятся, дерутся плохо, ругаться избегают, и грубая кирзовая армейщина первые же недели с хрустом давит тонкую их организацию. Интеллигентов обижают и опускают, быдло презирает их за беззащитость, мягкость и не практичность, с другой - оно подсознательно ощущает их умственное и нравственное превосходство и свою ущербность. А за это нужно мстить, гноя интеллигентов и одновременно поднимаясь в собственных глазах.
Одним из любимых развлечений в нашей части было заставить духа - интеллигента вслух прочитать письмо от девушки или жены, а потом принудит его это письмо съесть и обсуждать при нем, как бы хорошо было "эту телку запустить в роту" и "толково ли она строчит".
Пратиковалась так же критическое обсуждение половых недостатков матери и отца духа, произведших на свет "этакого урода". Воздействовали и физически. Так, одного мальчишку моего призыва, уже не помню за что, вшестером подловили в туалете, "прессонули" и поокунали головой в очко. Через два дня в карауле на посту он застрелился. (Вообще в армии процент интеллигентов среди самоубийц самый высокий).
Здорово страдают интеллигенты из-за своей интеллигентской честности. А офицеры на их честности здорово играют. Был в соседней роте некий Володя X. Мягкий, вежливый, узкоплечий - словом типичный интеллигент. В чем он провинился, не знаю (духи всегда в чем-нибудь виноваты), только бит был крепко. Ротный на утреннем осмотре увидел синяк. "Кто ударил?" Завел в канцелярию. "Ты же честный, Володя, я знаю. И не побоишься сказать правды. Зачем тебе покрывать нарушителей Устава? Скажи мне правду. Слово офицера никто не узнает". Тот возьми да и скажи. Ротному, по большому счету, на этот синяк плевать, как и на самого Володю со всеми его проблемами. Но работа с его личным составом должна быть для всех на лицо. (Кстати, сами эти мордобойцы ротному гораздо ближе, чем какой-то драный интеллигентишка. "Толку с него!") Вот он пожурил виновных перед строем, да и пошел себе вечером домой с чуством хорошо выполенного долга. А незадачливого Володю били смертным боем часа два и с проломленным черепом оставили под кроватью. Каждый раз, когда хотел вылезти, - добавляли. Провалялся он под койкой двое суток без еды и питья. Под себя ходил. Наконец, заметили его отсутствие отцы-командиры. Вытащили из-под койки. Справедливость, как говорится, восторжествовала. Володю - в госпиталь, обидчиков под трибунал и в дисбат. Развилась у Володи болезнь, весьма распространенная в нашей армии, которую я бы назвал "казармофобия". Боится, не хочет возвращаться в часть, хоть убей. На коленях умолял начальника госпиталя оставить его. Когда-то не согласился, Володя съел буханку мерзкого армейского хлеба и полкило оленьего жира. Результат - заворот кишок и снова в госпиталь. Отходили. Стали снова в часть собирать. Тогда Володя пошел в инфекционное отделение и в туалете съел немного кала
желтушного больного. Результат - острый вирусный гепатит и опять в койку. К чести начальника госпиталя надо сказать, что причиной еще одной болезни он не стал - оставил Володю в госпитале до самого дембеля. Не любят интеллигентов в армии, хоть убей. Поэтому и слово - "интеллигент" - считается оскорблением почище "козла" или "ублюдка".
Мы учили эти законы сразу и без экивоков. Мы выхаркивали их с кровью на утренних осмотрах, их вбивали в нас с приказами "Фанера, к осмотру!", они зведчатыми отпечатками солдатской бляхи запечатлелись на наших задницах.
Итак, вот несколько принципов, которые нужно знать, чтобы нормально жить и достаточно высоко котироваться в армии:
1. Никогда ни для кого ничего не делай, если он может сделать это сам.
2. Всегда отвечай ударом на удар. Если видишь, что это необходимо, - бей первым.
3. Никогда не показывай нерешительности или боязни.
4. Недоверяй офицерам. Им твои проблемы до задницы.
5. Никому не жалуйся и не лги.
6. Всегда делай лишь ту работу, которую не погнушался бы, с твоей точки зрения,
сделать самый уважаемый в роте солдат.
7. Будь себе на уме.
8. Знай свою службу, свои права и обязанности лучше командиров.
9. Будь всегда чист, глажен, брит и надраен до блеска. В армии встречают по одежке.
10. Не "прогибайся". Где возможно - "вальтуй".
11. Никогда не ешь в одиночку или спрятавшись. Не ешь из грязной посуды.
12. Не подбирай объедков и никогда не показывай, что ты голоден.
13. Не ищи легкой службы. Отслужив легко, ты не достоин уважения.
14. Никому не верь. "Добрым" сразу бей в балабас. Все западло в роте - от них.
15. Не бойся крови. Если ты в первой же схватке проломишь голову табуреткой - к тебе
будут относится гараздо осторожнее.
16. Забудь все интеллегентские штучи. В армии вежливость - признак слабости.
17. Не унижай слабых, иначе в глазах сильных потеряешь лицо.
18. Не лезь на рожон. Будь спокое и выдержан, ведь запасного черепа у тебя нет.
19. Дай всем понять, что у тебя нет слабых мест.
20. И последнее. Когда надо, будь таким, как все. На таких, как все, бочек не катят.
Наличие или отсутствие "стержня" - основной принцип, по которому происходит градация людей в армии. Что такое "стержень", в двух словах не объяснишь, как не объяснишь в двух словах, что такое "ЧМО". Но упрощенно "стержень" - это армейский эквивалент чувства собственного достоинства. Если "стержень" есть - ты "бурый" или "похуист", если проблематичен - ты "середняк", если отсутствует - ты "чмо". Еще более упрощенное казарменное определение "стержня" таково: в тебе есть "стержень", если никто не может заставить тебя делать то, что ты делать не хочешь. По этому признаку люди делятся достаточно жестко. И каждый разряд живет так, как не способен жить его антипод. Бурый не способен вкалывать так, как вкалывает чмо, таким дерьмом питаться, так мало спать, существовать в таких ужасных условиях, быть гонимым, молча сносить удары. Чмо же не способно драться "не щадя живота своего", нагло добиваться того, что ему не пренадлежит, быть упрямым, злопамятным и жестоким. И так далее. Но давайте по-порядку.
Бурые. В основном, тупоголовы, бесшабашны, мстительны. Так называемые "рубаха-парни". Завоеванное ими привелегированное положение ценно для них даже не избавлением от грязной работы и унижением, а приобретением власти над слабым. О, покомандовать, поиздеваться над кем-то - для них высший кайф. Особенно любят "дрочить" интеллигентов (рядом с интеллигентами бурых мучает острое чувство собственной неполноценности; угнетая интеллигентов, чувствуя свою над ними власть, бурые это чувство глушат). Свои служебные обязанности почти всегда знают четко. Но дальше параграфов идут редко. Жесткими приказами от них ничего не добиться - чихать они на них хотели. Лучше всего поставить их в пример духам. Тогда бурые из кожи вон будут лезть, подсознательно доказывая себе свое над духами превосходство, а, значит, и право ими командывать. Из бурых командиры обычно набирают старшин и сержантов, и те с энтузиазмом берутся за дело, подхлестываемые все той же уездной жаждой власти. Многие из них потом становятся "сверчками" и прапорщиками.
Похуисты. На мой взгляд, самые приятные из солдат. На "священный долг по защите" плевать хотели, так как прекрасно понимают, что вся эта ура-патриотическая трескотня - для толпы у подножья трибун. (Впрочем, в армии вообще мало кто задумывается о том, что они все там делают, а если кто и задумывается, то наверняка имеет на этот счет мнение, весьма отличающееся от официального.) Но службу несут отменно, во-первых, зная, что чем лучше они будут выполнять свои обязанности, тем реже их будут дергать, а, во-вторых, из самоуважения. Самая цивилизованная часть солдат. На политические темы предпочитают не рассуждать (у бурых на это не хватает мозгов, у середняков времени, у чмырей - здоровья), лишь иногда позволяют себе задать несколько каверзных вопросов замполиту. От власти над кем-то не получают никакого удовольствия, мало того - она их тяготит. Не только не издеваются на чмырями, но даже пытаются говорить с ними как с нормальными людьми. Выслуживаться не любят, к высшим чинам почтения не испытывают, поэтому среди сержантов и старшин их почти нет. Относятся к двум годам службы, как к досадной задержке, поэтому зачастую плевать хотели на кантики, рантики, стрелочки, угол изгиба блях и какард, дембельские альбомы и блокноты и прочую муру, от которой без ума бурые. С сослуживцами, не похуистами, общаются мало и только по необходимости. Припахивают только в самом крайнем случае.
Середняки. Ни рыба, ни мясо. Иногда угнетаются бурыми. Похуисты их просто не замечают. Зато сами середняки любят прикрикнуть на чмырей. Грязную работу делают только после серьезного сопротивления. Вообще, в армии (как, впрочем, и везде) их подавляющее большинство. У умного ротного дальше "мослов" (младших сержантов) не дослуживаются. Они всегда в середине. Вот и все, что о них можно сказать.
Чмыри (ед. число "чмо" - человек, морально опущенный). Самые несчастные и убогие в СА существа. Протоплазма, утратившая всякий человеческий облик. Понятие "чмо" ("чухан", "чмырь", "чушок") настолько многогранно, что, не служившему в армии читателю, наверняка будет весьма сложно представить себе этот "героический" облик. Поэтому сейчас я попытаюсь нарисовать приблизительный портрет "классического" чмыря из ЗабВО второй половины 80-х. Небрит, немыт, подшит черной от грязи подшивой двухмесячной давности, зарос паршой до самых глаз, хэбэ или пэша черным - черно и размеров на пять больше, чем надо (равно, как и сапоги), руки покрылись черной коркой, вшей столько, что брось нательную рубаху на пол - она убегает, соплив, вонюч, в карманах посточнно какие-то объедки, всего "шугается", смотрит заискивающе, после первого же тычка валится на пол и плачет, шапка тоже гораздо больше чем надо, с пришитой какардой и неприменно обгорелая (ночью в печке огонь поддерживал, закимарил, вот и прислонился). Но, несмотря на столь неприглядный вид, чмо способно на многое. Дело в том, что от постоянных побоев, притеснений, издевательств у чмырей прекращается высшая нервная деятельность. Их чувства отключаются. Они не ощущают боли и холода, ничего не соображают и почти разучиваются говорить (то есть отбрасывают то, что функционально оказалось им ненужным).
Так, подчиненный моего приятеля Кости К. рядовой Б. мог совершенно спокойно, даже не меняясь в лице, часами копаться в обледенелом движке заглохшего "УРАЛа" голыми руками при сорокаградусном морозе. Иногда Костя дубасил его гаечным ключем. Наплевать. У того даже следов на теле не оставалось, а глаза во время этой процедуры сохраняли свою стеклянно-равнодушную пустоту. Б. стоял, покачиваясь на изуродованых "забайкалками" ногах, и скучным голосом конючил: "Ну, Костя, ну, не надо..." Или вот другой случай. Однажды замой, на учениях, ребята из соседнего взвода залезли в бэтээр план дуть и на броню посадили "на восар" одного своего молодого. Парень заснул (при сорока пяти градусах мороза!), и рука его примерзла к броне (!). Так вот, он, не меняясь в лице, оторвал ее с кровью и мясом от металла, когда из люка полезли сослуживцы.
И еще. Наличие "стержня" далеко не всегда совпадает в человеке с наличием мощных мышц или знанием, скажем, каратэ. Главное - не физические данные, а злость и решительность. Покажи противнику, что ему тебя не сломать, и он в следующий раз даже пробовать не будет, несмотря на свое физическое превосходство. Вот что такое "стержень".
В армии, как и везде, половые сношения бывают гетеросексуальные и гомосексуальные. Гетеросексуальные половые сношения чаще всего имеют место между солдатами и наиболее непривлекательными женщинами-военнослужащими или представительницами местного населения: солдаты изголодались по женской ласке и весьма неприхотливы, потому "непопулярные" женщины охотно этим пользуются и живут последовательно с каждым очередным призывом. Интимная часть этих взаимоотношений такая же, как и у гражданских людей, и единственно различимое различие состоит в том, что здесь ночевать к даме порой ходият целым взводом. Во время учений частенько не везет молоденьким (и не очень) жительницам кочевых становий.
Если к кому-нибудь из солдат приезжает девушка или жена, на нее обычно ходят смотреть всем батальоном, и даже офицеры нет-нет, да и бросают недвусмысленные взгляды.
Вообще отношении к женщинам у солдат очень неоднозначное. С одной стороны, в армейской среде принято говорить о подругах в пренебрежительном, плевательском тоне. Кроме того, солдата мучает вечный сексуальный голод, и поэтому в сексе солдат ненасытен и весьма неразборчив. С другой стороны, солдаты терпеливо ждут писем от своих подруг, и полученные письма с сообщением, что его любимая выходит замуж за другого, частенько заставляют солдата совершать множество глупостей (вплоть до самоубийства). И когда к солдату приезжает подруга или жена (впрочем, как и мать и отец), все вокруг, даже если этот солдат находился в низкой казарменной иерархии, становятся к нему очень дружелюбны, стараются не унижать и не гонять его, чтобы не опозорить в глазах близких ему людей. Его даже - вещь небывалая - в этот короткий период времени называют по имени.
Странно, как в солдатах жестокость и черствость уживаются счеловечностью. Однажды к одному нашему духу, Косте С., приехала невеста. Косте дали увольнительную на три дня. Он, обычно столь гонимый, был вызван из туалета, где наводил порядок, и получил разрешение идти в город. Но сам собраться и привести в порядок не мог из-за присущей духам беспомощности. Так вот, к невесте его собирала вся рота. Он был грязен - доброхоты посадили его в ванну и омыли одежными щетками (по-другому он не отмывался). Он был вшив - ему дали новенькое нижнее белье (солдаты считают "в падлу" ходить к женщине в армейском нательном белье, пусть и новое; старослужащие вообще предпочитают носить трусы и майку, причем явно гражданские): трусы, майку и носки из своих запасов на дембель. У него "стремные" парадка, шапка и шинель -ребята одолжили ему свое, кто что - все дембельское высшего сорта.
Все стали необычайно щепетильными: когда кто-то заикнулся, мол "на всех нас невесту обеспечь", на него зашикали и проводили Костю самыми добрыми пожеланиями.
Когда он вернулся его тут же переодели в грязные и вшивые его обноски, дали по морде, чтобы быстрее в службу входил, и отправили работать дальше.
Старослужащие, иными словами, прекрасно понимают, насколько тяжело близким духа видеть его в униженном состоянии и (не звери же, в самом деле) совершенно искренне пытаются как-то скрасить это тягостное впечатление, успокоить родственника духа, когда в том есть необходимость. Хотя не все. Есть такие козлы, которым все "от винта".
Теперь об отношениях гомосексуальных. Они процветают, в основном, на губе с легкой руки наших восточных братьев, в большинстве своем отличающихся ярко выраженной бисексуальностью. Опускают на губе (и не только там) чмырей за какие-нибудь провинности или просто от скуки. Как правило, функции парашника и педераста совмещаются в одном лице. Нельзя не подивится выдержке тех, кто опускает: парашник обычно столь грязен и вонюч, что и стоять рядом не сладко. Да и о после актовой гигиене на губе не позаботишься.
Как только человек становится "профессиональным" педерастом, находиться с ним рядом вообще нельзя: у педерастов от постоянного жесткого воздействия "разбиваются" мышцы заднего прохода и происходит недержание кала. Для педераста достаточно резкого движения или просто напряжения мышц, чтобы оделять пребывание, присутствующих в одном помещении с собой попросту невозможным.
В ротах, где люди принуждены жить бок о бок срок, значительно большой, чем срок пребывания на гауптвахте, педерастов рядом с собой терпеть гораздо труднее. Потому в ротах в основном предпочитают иной вид "любви". Среди солдат "инструменты" этого вида называются "защеканцами" (от слова "щека"). В нашем батальоне тоже был такой защеканец по кличке "Койот". Вообще-то, желающие обычно скрывались с ним в укромных местах. Но однажды его оприходовали вчетвером прямо в центре расположения. Жуткое зрелище.
Кто же становится такими "любимцами"? Люди мягкие, слабые, неспособные за себя постоять. Частенько - интеллигенты. Все очень просто делается: шинель на голову, чтобы криков не было и чтоб не кусался, голову один джигит зажимает между ног, еще двое - трое по флангам и "форвард" - по центру. Первая шайба - его.
Помню у нас в части даже присказка ходила, которой педерастов успокаивали" "В первый раз - не в падлу Во второй - не в первый, В третий - вжик, вжик и опять мужик"
В свое время Олег Басилашвилли сказал, что на каждого советского человека из отпущенных на культуру средств, приходится по три копейки. Не густо. Впрочем, мы в армии не имели и этого.
Культура и наша армия - понятия совершенно несовместимые. Так же не возможно совместить самосознание солдата как унитарного патрона в обойме и самосознание человека, имеющего национальность.
Помню, когда нас, свеженьких духов, везли на грузовике со станции в часть, мы пели украинские народные песни, и знакомые с детства слова и ноты были некими психологическими рессорами, смягчавшими для нас восприятие суровых армейских реалей. Когда мы хотели, чтобы сержанты нас не поняли, то говорили между собой по-украински и были рады, что, кроме общего с сержантами мира, есть только наш, национальный мир, воздухом которого мы можем дышать в армейском аду. Однажды мы пошли в самоволку и в горсаду совершенно случайно услышали по радио песню "Несе Галя воду". Боже мой, это было как поцелуй матери! Мы плакади как дети. Но человек в армии быстро перестает быть украинцем, узбеком или армянином. Официально он именуется "советский солдат", а неофициально превращается в "хохла", "чурку" или "ару". Пусть люди помнят родной язык. Армия нивелирует, смешивает всех в итернациональный венигрет: для того, чтобы пулемет стрелял, патроны должны быть одного калибра. И уже через год службы национальное самосознание человека выражается только в одном - в ненависти к представителям другой народности.
Да и кто будет помнить о своей национальности, когда вокруг - прозрачные стеклянные стены, и каждый день надо драться за свою жизнь!
И именно тогда, когда нужно напомнить озверевшему существу в хэбэшке и сапогах, что он еще человек, рахитичная армейская жизнь ставит еще одну подножку человечности и национальному самосознанию солдат. Наша обычная культурная программа состояла из просмотра аэробики утром и программы "Время" иногда вечером, походов в городскую баню и самоволок. Один раз за всю службу нас водили в кино на жуткий фильм о председателе колхоза -миллионере.
По воскресеньям мы смотрели "В гостях у сказки" (так в армии называют программу "Служу Советскому Союзу"), два раза в неделю удовлетворенно дремали на политинформациях и время от времени (наверное,, как следствие тихого помешательства на почве наркомании) по вечерам качались в спортуголке (один таджик на моих глазах докачался: влез по "обкурке" на турник, сорвался и - в "ящик"). Библиотеки у нас в корпусе отродясь не было, а гитары долго в ротах не выживали, становясь жертвами страшного пристрастия политработников к разламыванию музыкальных инструментов. (Вероятно, по мнению политработников, гитары подрывали боеготовность советских воинов). Что было делать людям, у которых из расслабляющих факторов остались только план и спиртное? Что было делать людям, которые служили так далеко от своей родины и чье национальное и личное достоинство не только не щадилось, но еще и глушилось казарменной уравниловкой на каждом шагу?
Украинцы, прибалтийцы, кавказцы прекрасно понимали всю бесполезность своего пребывания в Забайкалье для обороны своей Родины, ибо как можно оборонять Украину или Грузию на границе с Монголией и Китаем?
Чувство, что они защищают Родину, было только у русских (многие из них - прекрасные ребята, но во всех очень странно проявляется всосанный с молоком матери бытовой великодержавный шовинизм: они считают своей Родиной всю территорию Советского Союза и просто не понимают тяги других наций к самостоятельному существованию).
Именно с третьего полугодия службы начинают в прямом смысле слова общаться с офицерами. Ибо в первый год информация истекает сверху вниз, от офицера к солдату, а снизу надлежит односложно рявкать: "Есть! Так точно!" А вот с третьего полугодия, с "котловства", солдаты начинают с офицерами трепаться "за жизнь", курить, пить, ходить в "увалы" и бить друг другу морды. Словом, "общаться".
Как уже говорилось, офицеры, как и солдаты, бывают бурые и чмыри. И, как и солдаты, бурые чмырей гоняют, припахивают и бьют, если что. Ну, конечно, припахивают не туалет мыть. Роту построить, занятия провести, сбегать куда-нибудь и т.д. И разница в званиях сказывается далеко не всегда. Чмырных офицеров и солдаты частенько бьют. Вот был у нас случай. Рота в карауле стояла, и в караулку к нам в гости зашел дембель К. с невестой. Начкар (наш взводный) сразу рот раскрыл: "Чего шлюху сюда эту приволок?" Естественно, тот ему - сразу в балабас. Взводный (с синяком во всю щеку) - бегом к ротному. А тот ему: "Если права качаешь, так сам за себя постоять умей. А если не умеешь, то и варежку не распахивай!" А поскольку сам был маленько принявший, то еще и от себя взводному залепил.
Частенько среди бурых офицеров бывают "заскоки". В соседней роте был такой заскок, лейтенант Б. Так вот, он был "стрелок". Повсюду таскал свой ПМ и лупил из него везде, где можно и где нельзя. Однажды в окошке продсклада увидел мышь. Что тут началось! Всех из склада повыгонял и полчаса там с мышами перестреливался. И еще любил ворваться в роту, подбежать к стоящему на тумбе дневальному и, приставив к его виску взведенный ПМ, требовать рапорт о том, как проходил наряд.
Еще был у нас заместитель командира бригады по тылу подполковник В. по кличке "Бугай" или "Бычара". Грузный, краснокожий и дубовый до самозабвения. Любимое дело - напиться, обмочиться и валяться в коридорах штаба тыла, развлекая присутствующих. Домой его приходилось волочь писарям, и они компенсировали это тем, что роняли его в каждую лужу.
Или вот комбриг "развлекался" - строил на плацу всю бригаду, командывал офицерам и прапорщикам шаг вперед, приказывал снять правый сапог и носок и лично проверял "помывку ног и подстрижку ногтей",
Мироощущение этих людей всегда было для меня тайной за семью печатями. Ведь они тоже что-то чувствуют, видят, пытаются думать...
А уж если офицер на тебя за что-то зуб заимел, то это все. Либо он тебя посадит или задрочит, либо ты его хлопнешь.
Вообще, офицеры очень похожи на солдат. Среди них тоже есть бурые, похуисты, середняки и чмыри. Бурые - этакие "лихие служаки" - без ума от уставных команд громовым голосом, от построений, смотров и шмонов. Из них обычно выходят старшие офицеры и генералы, и тогда мы поражаемся их непроходимой тупости. Похуисты - лучшие из офицеров. Те немногие нормальные, душевные, относящиеся к солдатам как к людям офицеры, которых я знал, были из похуистов. Ну, середняки - они и в Африке середняки. Никакие. А вот чмыри... Подвид офицеров - чмырей смыкается с подвидом офицеров - идейных. О, это худшие из офицеров! Они опаснее для СА, чем все армии НАТО, вместе взятые. Такие фрукты ничерта не умеют, гнилые, стукачи, и страшно любят трескучие фразы о "преимуществе советского образа жизни". Особенно много их среди политработников. Начнись война - их перестреляют свои же. Хотя какие они солдатам "свои"? За всю службу мне повстречался только один душевный политработник - старший лейтенант Б., парторг нашего батальона. А остальные... Меня еще в армии строго интересовало, зачем держать в войсках такую ораву высокооплачиваемых дормоедов, которые ничерта не делают, ни за что не отвечают, на нужды солдат плевать хотели и следят только за тем, ни ляпнул ли ты где-нибудь какую-нибудь "антисоветчину", чтобы тут же направить тебя через политотдел прямиком к особистам. Вообще-то, подавляющее большинство офицеров относятся к солдатам даже не плохо, а никак. Им плевать, что солдат ел, как он спал, во что он одет, отдохнул ли, здоров ли. О каком "индивидуальном подходе" может идти речь в СА? Побойтесь Бога, граждане идеологи! Офицеру (особенно политработнику) ничего не стоит публично оскорбить, оболгать солдата, ударить, избить его (особенно, если тот не может за себя постоять). "Любимый" всеми нами замполит полевого узла связи капитан Н., например, имел "удивительную" привычку, построив роту, сообщать солдатам, что они, дескать, "чмыри", "ублюдки", "скоты" и прочее.
Офицеров, конечно, можно понять. Их воспитали в гадливом отношении к солдату как к ездовой собаке, которая должна "бесприкословно, не щадя крови и самой жизни", "шуршать". И вообще, как любил говаривать наш замполит: "Вы не люди, а солдаты!" А у солдата нет порой никакой возможности защищать, отстаивать свои права. Если он попробует подать рапорт о злоупотреблениях, скажем ротного, дальше, комбригу или комбату, то в роте он будет объявлен "стукачем" со всеми вытекающими отсюда последствиями, а высшее начальство воспринимает его как "нерадивого солдата, нарушающего субординацию и оговаривающего примерного офицера, чтобы прикрыть свои собственные недочеты по службе". И тогда хоть вешайся. "Начальник всегда прав!"
Исходя из этого, офицерам иногда кажется вполне нормальным то, что на учениях они живут в добротных палатках с деревянным настилом и спят на кровати с матрасами и постельными принадлежностями, а то время как солдаты прозябают в двухместных, вырытых в земле "могилах", прикрытых сверху плащ-палатками. И когда идет дождь, офицеры сидят в палатках, свесив ноги с кроватей, и, прихлебывая пиво, наблюдают, как солдаты вычерпывают воду из своих "могил".
Я все готов понять. Я готов понять, что офицеры и их семьи живут в ужасных условиях (я сам видел, как одна семья целую зиму жила в квартире с неработающим отоплением и канализационной системой: жена и двое маленьких детей, натянув на себя всю теплую одежду, целыми днями сидели на кухне у "буржуйки"), что есть в городке нечего (даже хлеб привозят раз в два дня, притом в ограниченном количестве), что офицерским женам в такой глуши не устроиться... Но я не понимаю, почему все это должно отражаться на солдатах? Почему они должны делать ремонты офицерских квартир, заготавливать начальству дрова, чинить водопровод и сантехнику, словом, шуршать? Почему офицеры, отправляясь на учения, свой, выданный для учений паек оставляют дома, а питаются в поле из солдатского котла, причем весьма обильно, а солдаты из-за этого недоедают? Я готов понять все тяготы и сложности жизни офицеров и их жен и даже не хочу напоминать, что, в общем-то, и те, и другие сами себе жизнь выбрали, никто их в армию взашей не гнал. Ладно. Я готов понять все. Им, право, слово, не сладко. Но зачем солдата-то объедать? Они и так не всегда досыта едят.
И вы, вольнонаемные, служащие, продавщицы военторга, потрудитесь, свое хамство и пренебрежение оставить друг для друга, а на солдат его не выплескивать: они и так два года в недочеловеках ходят, чтобы вы спокойно спали за их мальчишескими спинами.
Раз уж мы заговорили об "общении" старослужащих и офицеров, не упомянуть о самоволках просто нельзя. В армии казарменного типа, постоенной на основе всеобщей воинской повинности, без самоволок не обойдешься. Даже если организуешь в пределах части видеосалон, кафе и бордель. Потому что в большинстве случаев солдаты бегают в самоволки не поразвлечься, а хлебнуть сладкого воздуха свободы.
Попав в армию и получив вместо какого - никакого комплекта гражданских свобод почти тюремную замкнутость существования, солдаты только и думают о зазаборном мире, с нервной дрожью выглядывают в непреодолимый зазор КПП и с плохо скрытым волнением чуть ли не обнюхивают счастливых обладателей увольнительных билетов ("увольняшек"). Естественно, что когда военнослужащие получают некоторую толику личной свободы, их уже не остановить. Они словно с цепи срываются.
Итак, о самоволках. Они бывают двух видов: "на ура" и "умные". Самоволка "на ура" проста и незатейлива, как мысли прапорщика: солдат, в чем стоял (хэбэ или комбез, сапоги, пилотка), мотанул через забор и, прячась от патрулей и офицеров, направился туда, куда ему нужно. Так опрометчиво ведут себя люди не опытные или те, у кого нет другого выхода. Основная часть старослужащих предпочитают "умную" самоволку. Заранее, у знакомого писаря, выправляется "увольняшка", солдат надевает парадку и спокойно идет через КПП в город. Или у приятеля-каптера хранится гражданская одежда. "Самовольщик" переодевается в нее, махает через забор и опять же - в город. Солдат, идущий в "умную" самоволку, должен опасаться только знакомых офицеров и потому чувствует себя гораздо более уверенно.
Есть еще один способ, который и самоволкой-то назвать трудно. Солдат просто просит (выменивает или "выциганивает" другим способом) у офицера "увольняшку" и выходит за ворота части уже на совершенно законных основаниях.
Существуют, однако, и не входящие в эту классификацию способы. Так, например, наш каптер Алико К. обажал ходить в самоволку в лейтенантском мундире. Гораздо проще вырываться за КПП водителям командирских машин. Сел да поехал, куда тебе надо. Ваишники только честь отдают на перекрестках.
Цели самоволок могут быть асолютно различными - от "прорыва" на почту, чтобы лично послать домой телеграмму, с просьбой о скорейшей выселке денег, до визита к некоей весьма близко знакомой даме,
Самоволки бывают дневные и ночные. Естественно, ночные - строго к "бабам-с". В пяти километрах от наших казарм находились общежития швейной фабрики. Каждую ночь туда двигалась достаточно многочисленная процессия, которая каждое утро к подъему той же дорогой возвращалась обратно.
Дедовщина, естественно, - страшная беда для нашей армии. Но самое страшное то, что в нынешнем своем виде ВС России не могут без нее существовать. Давайте по порядку. Старший более опытный всегда учил и будет учить молодого. И на заводе, и в поле, и в армии. Это закон жизни. Другое дело, что это обучение принимает в РА такие уродливые формы. Почему? Низкий культурный и профессиональный уровень личного состава, позиция офицеров, разболтанность и безответственность всей структуры ВС... Командир просто не может обойтись без "старшего деда", который держит весь состав в ежовых рукавицах. Пример? Пожалуйста.
Допустим, попал в роту некий рядовой Пупкин первого периода службы. Вызывает его ротный и говорит:
- Товарищ солдат! Даю вам две недели сроку на изучение и освоение станции тропосферной связи Р-412.
- Есть! - бодро отвечает рядовой Пупкин и с энтузиазмом отправляется натирать полы или копать траншеи под кабеля ( ведь от повседневной работы его никто не освобождал!). А вечером даже письмо домой написать нету сил, не то, что познавать тонкости работы на вышеозначенной станции. Через две недели снова вызывает Пупкина ротный:
- Освоили, товарищ солдат? А тот не в зуб ногой.
- Ладно, даю вам еще две недели.
И история заходит на второй круг. Что делать ротному? От работы Пупкина освобождать, чтобы станцию изучил? Так это ж всех духов для изучения закрепленной за ними техники от работ освобождать надо. А кто службу тащить будет? Наказать? Но как? Пару нарядов вне очереди дать? Но во первых иные подразделения и так через день в наряды ходят, чаще уж не поставишь; во-вторых, если рота, скажем, в караулы ходит, то Пупкина нашего туда не запихнешь - духов в караул ставить не положено, а в-третьих, если поставишь все же в наряд, то ясно, что означенный Пупкин тем более станцию не выучит. На губу сажать? Ну, на губе не так уж плохо: нарядов нет, учений нет, ночные построения - только тогда, когда у начгуба с женой проблемы, кормят лучше, чем в части, спорта и муштры нет тоже, а к грязной работе духи привычны. Кроме того, на губу из-за такой мелочевки Пупкина просто не возьмут - там и так народу вдвое против нормы сидит. (Читатель может спросить: а как же с духом-бунтарем? На него ведь нашли управу? В том-то и дело, что в первом случае мы видели откровенный бунт, подрывание основ. А в случае с Пупкиным - лень, нерадивость. Значит, и спрос разный. Офицер и заниматься-то лично с таким вальтом не станет. Сразу даст команду одному из стариков - и все.)
А что до дедовшины, то, как мы видим, без этого цемента армии такого типа, как наша, не обойтись. Хотя, знаете, мне приходилось слышать о частях, где дедовщины нет. Но сам я таких никогда не видел. Учебки? Да, дедовщины в обычном смысле там нет. Функции "старшего деда" там на себя взяли сержанты и больше гоняют по Уставу, чем "по-простому". Образцово-показательные части, типа Читинско-Брежневского полка? Так это ж под боком у самого высокого начальства. На то этот полк и образцово-показательный. Там дедовщиной офицеры занимаются. Найдет этакий "товарищь капитан" окурок в расположении - роту в ружье, полную боевую выкладку навесили и понесли окурок на плащ-палатке бегом за десять километров "хоронить" (причем, примерно в яме 2х2х2 м). Или недостаточно быстро выполнили команду "Газы!"- И дружно вырыли в наказание окопчик "для стрельбы стоя с лошади". Власть над бесправными развращает. И все равно, кто командует - дед, сержант или офицер. Суть от этого не меняется.
Кстати в погранвойсках КГБ дедовщины практически нет. Я это объясняю следующим образом: во-первых, хозяин потолковей, повластней - поэтому и порядка больше; во-вторых, погранцы заняты реальным делом - они на боевом посту; в-третьих, контингент получше, цивилизованней - поэтому и атмосфера почище. Да и, думаю, начальство там свое муштрой берет.
Столовая в армии - это своего рода храм. Но, если для старослужащих - это храм пресыщенности, то для молодых - это обитель воздержания. Среди непосвященных бытует мнение, будто молодые в армии худеют от того, что их здорово гоняют. Совсем нет. Они худеют потому, что очень мало едят.
Только в армии по-настоящему понял, почему собака - "друг человека". Когда дерьмо столовское поперек горла становится и окончательно умирает надежда подстрелить на голых сопках какую-нибудь дикую сволочь, то вспоминаешь о собаке. Обычно их ловили по подворотням и откармливали к какому-нибудь празднику. Лучше всего на вкус молодая, еще не ощенившаяся сука. Мясо у нее нежное, как телятина. Когда наступал праздник, то собаку забивали и, в зависимости от национальной принадлежности ротного большинства, приготовляли из нее нилав, шашлыки, жаркое или что-нибудь еще. Солдаты шутили, что в темноте деревню очень просто отличить от военного городка: в деревне лают собаки, а в городке орут обнаглевшие без собак кошки.
Помню, накормили нас на Новый Год вкуснейшим жареным мясом. Мы, отвыкшие от такой роскоши, просто полегли костьми. А потом нам показали собачьи головы. Еле-еле отошли. Ну а потом привыкли - в армии человек быстро ко всему привыкает.
В армии существуют определенные законы, касающиеся приема пищи и ее хранения. Не принято есть в одиночку, спрятавшись, или, например, на выходе из столовой. Неприлично выказывать голод и жадность. Вообще, "западло" за кем-то доедать, подбирать объедки, воровать и выпрашивать пищу, таскать ее - скажем, хлеб или сахар - в карманах. Если в этом будет уличен уважаемый дед - он в значительной степени потеряет свое лицо. Если же дух или торчок - он будет объявлен голодняком и наказан следующим образом: его посадят за стол и насильно заставят съесть целый бачок каши, заесть его буханкой армейского хлеба и запить чайником гадостного подгоревшего киселя. Если, съев все это, молодой "не донесет" до туалета, он будет опущен окончательно.
Вообще страшно видеть, что голод может делать с людьми. Я видел, как духи слонялись вокруг кухни выпрашивали объедки, я видел, как двое дрались из-за "параши". Однажды в госпитале я видел, как какой-то молодой, якут или бурят, мыл пол тряпкой, стоя на четвереньках и жуя кусок хлеба. Как только кто-то шел по коридору, поломойщик прятал хлеб под тряпку и продолжал водить ею по полу. Когда человек проходил, бедолага снова доставал свой хлеб.
Старослужащие предпочитают не питаться в столовой. Они чувствуют себя такими значительными, что им претит столовская уравниловка. И дерьмовая столовая пища им тоже претит.
Обычно два или три старослужащих, собравшись мирно и степенно принять пищу, посылают парочку смекалистых молодых прошвырнуться по огородам местных жителей. Полученная таким образом картошка молодыми же и чистится, а затем несется в кочегарку, где жарится (на жиру или сале) с помощью паяльной лампы. Одновременно еще один молодой летит к кладовщику продсклада ("Гасан! Фикса и Шанхай просили пару-тройку консервов дать и завтра приглашали на план в гости!"). Еще один гоней метется в хлеборезку и один - в столовую, за мясом или рыбой. Буквально через час лукулловский обед обеспечен.
Учения - одно из обычных мест для сведения счетов. Обстановка нервная - солдаты спят всего часа по четыре в сутки, а в остальное время галопируют по сопкам. От злости и усталости руки дрожат. А если еще ротный не с той ноги встал и от фонаря дает команду: "Газы!" (при плюс сорока градусах), то тут не до хладнокровия и христианской любви к ближнему. Упрощает ситуацию наличие под рукой оружия, заряженного боевыми патронами. При таком раскладе все старые конфликты и обиды только и ищут возможности прорваться наружу.
Так был убит командир нашей роты старший лейтенант А. (герой Афгана, между прочим, кавалер двух орденов Красной Звезды). Жара на полигоне, воды мало, график занятий весьма напряженный, солдаты нервные, усталые, должного почтения не высказывают, вот горячая лезгинская кровь ротного и взыграла. Чем-то ему "не показался" один из "замков", сержант Петорос А. Или армянским своим происхождением, или строптивостью да гордостью. Только стал ротный лично его "тренировать": навесит полную боевую выкладку, даст в руки девятилитровый бачок с песком, напялит на сержанта противогаз ("номер раз") и: "На этой сопке окопался неприятель. Приказываю взять сопку штурмом! Бегом марш!" А на эту сопку и налегке только на четвереньках и влезешь. Сбегал сержант, возвращается - еле идет, язык, что называется на плече, а ротный ему: "Стой! Смирно! Кругом! На сопку бегом марш!" Куда уж тут на сопку, да еще бегом! Тут бы до бочки добрести - воды попить. "На сопку бегом марш, я сказал!" Тогда Петрос бачок бросил, противогаз содрал и отказался бежать. Ладно, затащил его ротный со взводным в палатку и табло маленько отрихтовали. Еле очухался. А ротному так понравилось развлеченье, что он его и в последующие дни продолжил. Дрочит сержанта до седьмого пота, а когда тот из сил выбивается, - по морде. "Ты, - говорит, - гордый, но у меня в роте гордых не будет. Я их всех сломаю. Ты будешь первым!" И по-азербайджански обкладывает сержанта с ного до головы. Стерпел бы и это сержант (с дураком-командиром свяжешься - себе дороже!), да только ротный, разгорячась однажды, ляпнул: мол, "маму твою... " Это у славян такой оборот для связки слов применяется. А у кавказцев и мусульман страшнее оскорбления нету. Его, по обычаю, только кровью смыть можно. "Я буду не мужчина, если тебе не отомщу", - ответил Петрос. И в тот же день после стрельб перед строем роты шесть пуль в печенку с пяти шагов ротному и посадил. Тот даже не застонал. Пули со смещенным центром тяжести опасная штука. После этого шума было очень много. Офицеры солдатам шептали: правду, дескать, трибуналу скажет, почему Петрос ротного убил, - задрочил до смерти. Но дошло кое-что до трибунала. Поэтому Петросу вместо вышки восемь лет дали. А я бы, если честно, его вообще оправдал. Потому, что этих зажравшихся от безграничной власти над солдатами офицеров иначе как пулей не утихомиришь. Недаром после этого убийства офицеры малость поприличней стали себя в подразделении вести. Только страхом в них человеколюбие и можно разбудить.
Вообще, вопрос об убийстве офицеров-мерзавцев с точки зрения нравственной допустимости весьма сложен. Христианская мораль приказывает нам возлюбить своих врагов, гуманистическая этика цивилизованного Запада - щадить их. И я сам как урбанизованный человек 20 века - против убийства в любой его форме. Но в армии люди перестают быть людьми и забывают, какой сейчас век. Ведь даже загнанный, зафлаженный волк дыбит холку и скалит зубы.
Именно на учениях особенно часто убегают молодые. Причем в самый неподходящий момент. Помню, мы встречали свой дембельский приказ на учениях - в сопках наподалеку от Петровска-Забайкальского. Вечером уже собрались приступить к програме развлечений, но неожиданно всех построил ротный и объявия, что исчезли двое духов, предварительно украв в хлеборезке три буханки хлеба. И пол ночи мы как проклятые лазали по сопкам и искали этих кадров. Можете себе представить, что с ними сделали, когда, наконец, нашли. Отбитые почки были не самым значительным их уроном.
Теперь об оружии. В полевых условиях запрещено отделять себя от своего автомата, пулемета или снайперской винтовки. То есть, ты спишь, ешь, справляешь естественные надобности, не снимая его. Так спокойнее. А то вот один кадр пошел на полигоне покакать. Снял автомат, присел, потом встал и ушел, а автомат забыл. Через день те, кто этот автомат нашел, совершил с ним вооруженное ограбление в деревне (двое убитых). По тревоге была поднята вся наша бригада, а любитель покакать "раскрутился" на свой "червонец". Так что лучше автомат носить с собой. Не пушка же, плечо не отвесит!
Если этот день не банный и не праздничный (что не имеет, в общем-то, значения), если дед не в госпитале, не на губе, не в наряде и не на учениях (что тоже почти ничего не меняет), то день его выглядит приблизительно так:
6.30 - Подъем (если он вообще ложился). Дед встает, пинает первого попавшегося духа и ложится досыпать. Для "гона" духов есть котлы.
6.40 - Заправка коек. Дед спит сном младенца. Котлы ревут и пинают духов.
6.50 - Выход на зарядку. Дед видит очередной сон. Котлы нервно крутят ремнями.
7.20 - Уборка помещений. Духи переставляют койки со спящими дедами от стены к стене, чтобы натереть полы.
8.00 - Утренний осмотр. Пора вставать - сейчас прийдут офицеры. Деда уже ждут подшитое хэбэ, начищенные бляха и сапоги.
8.30- Завтрак. Иногда дед нехотя бредет в столовую, где его ждет охраняемый духами стол. Чаще он остается в казарме и ждет, когда духи принесут ему пайку.
9.00 - Утренний развод на работы. Дед зевает, переговаривается с соседями, курит в кулак. По приходу в парк ложится в кабину машины досыпать.
14.00 Перерыв на обед. Дед встает и лениво идет в казарму.
14.30 Обед. На обед дед ходит еще реже, чем на завтрак.
16.00 Выход на работу. Дед либо ложится спать, либо идет куда-нибудь в гости.
19.30 Ужин. На ужин дед ходит исключительно редко.
20.00 Дед смотрит телевизор, идет куда-нибудь в гости или шугает духов, играет на гитаре, спит - словом, пытается себя каким-то образом занять.
22.00 Вечерняя поверка. Дед ходит на нее не часто, чтобы не баловать начальство.
22.30 Отбой. Тут-то и начинается жизнь. Одни духи срочно припахиваются готовить дедам ужин, другие берутся тем же дедам дембельские альбомы, обшивать парадки, точить сапоги, резать из рандоли подвески и буквы. С кем-то из духов проводится воспитательная работа. Остальные деды уходят в самоволку или запираются в каптерках и сушилках и развлекаются.
d-0.narod.ru Как вырыть окоп в бетонной плите. Правдивые рассказы про армию Все тайное, рано или поздно, становится явным! Народная мудрость.
* * *
Командир отдельного фельдъегерского взвода, называемого в полку «дикой дивизией», был, по жизни, очень невезучий человек. То ногу ломал, то руку, и на время отсутствия, его обязанности приходилось исполнять его заместителю, кем и являлся в то время Саня Белозеров. Почему их звали «Дикой дивизией» объяснялось просто. Нервные были ребята! Достаточно было почитать инструкцию по сопровождению документов, типа: «При нападении на машину фельдъегерской связи, необходимо применить все меры для отражения нападения. В случае невозможности отражения нападения, применить все меры для уничтожения документации и ликвидировать носителя информации…» То есть кто её везет. Поскольку некоторые виды информации, особо важные, передавались в устной форме фельдъегерям, на случай её утраты… Ну, вы поняли, как говорят в Одессе! И как потом рассказывал Белозерову один знакомый «секретчик», который воевал в Афганистане: «Сижу в бронетранспортере, с канистрой бензина в одной руке и секретными документами в другой и жду, когда граната упадет в люк, нервничаю…». Помимо фельдъегерей во взводе служили водители автомашин старших офицеров полка и сотрудники строевой части, то есть полкового отдела кадров. Сам фельдъегерский взвод, хоть и назывался «отдельным», был прикомандирован к третьей роте полка для того, чтобы хоть кто-то из офицерского состава был надзирающим над этой «дикой дивизией». Когда при построении присутствовал командир батальона, из раза в раз повторялась одна и та же сцена: — Батальон! Равняйсь! Смирно! Белозеров, уведи своих раздолбаев на левый флаг и встань за четвертой ротой. Мне людей надо считать, а не раздолбаев! – слышался грозный рык командира второго батальона майора Маслова. — Не могу, товарищ майор! По штату я прикомандирован к третьей роте и обязан стоять вместе с ними, – отвечает Белозеров. — Что? Пререкаться? Выйти из строя, шагом марш!- командует «Масёл». Белозеров, нарочито чеканя шаг, выходит из строя и, лихо, развернувшись к Маслову лицом, замирает по стойке «смирно». Комбат подходит к Белозерову: — Ну что, сержант, служба надоела? Решил попререкаться с начальником? — Никак, нет, товарищ майор! Только по штату…- Саня не успевает досказать, когда его прерывает майор. — Ты поговори ещё у меня! На «губе» сгною! Почему ремень висит на…яйцах? Подтянуть! — Есть подтянуть! – Белозеров, сделав вид, что уменьшил длину ремня, просто цепляет его за нижнюю пуговицу кителя. — Встать в строй! – командует Маслов. Белозеров, чеканя шаг, становится в строй, но при развороте кругом, «наглый» ремень опять сползает вниз, отцепившись от пуговицы! Это всё видит «Масёл» и, побагровев от гнева, орёт: — Трое суток ареста! — Есть трое суток ареста, товарищ майор! Только если их объявит начальник штаба, подполковник Феоктистов, поскольку я подчиняюсь только ему, в соответствии со штатным расписанием! «Масёл» багровеет ещё больше и медленно говорит: — Сержант Белозеров, бегом марш к начальнику штаба. И доложите подполковнику Феоктистову, что я объявил Вам трое суток ареста! — Есть, товарищ майор! – кричит Белозеров и бегом мчится к зданию, где располагается штаб. Как шелудивый кот, Саня скребется в дверь к начальнику и, получив разрешение, входит в кабинет. — Что тебе, Белозеров? — спрашивает «шеф». Шеф – подполковник Феоктистов, еще достаточно молодой мужчина, небольшого роста, немного полноватый. Своё округлившееся «брюшко» он старательно затягивает в широкий офицерский ремень. Если внимательно приглядеться, то в его облике можно найти большое сходство с бывшим императором Франции Наполеоном Бонапартом. Это сходство быстро подметили все военнослужащие и «за глаза» называли подполковника «Бонапартом» или просто «Наполеоном». Узнав об этом, «шеф» иногда спрашивал Белозерова, что, мол, он действительно похож на Наполеона? Подходил к зеркалу и, вскинув голову, закладывал пальцы правой руки между пуговиц мундира. Впоследствии этот жест вошел в привычку, и шеф ходил так постоянно, не обращая внимания на «хи-хи» за его спиной… — Товарищ подполковник! Тут такое дело – Саня топчется с ноги на ногу. — Короче, Александр! Не топчись, как кот на мягком одеяле. Мне некогда, готовлюсь к московской комиссии. Кстати, ты мне через полчаса будешь нужен, пойдем по караулам. Надо всё привести в порядок, чтобы «ни сучка, ни задоринки», будут проверять караульную службу. Ну, что у тебя? Белозеров вкратце рассказал о случившемся и доложил по форме, что комбат объявил ему трое суток ареста. — Какие трое суток? Комиссия на носу. Пошел вон! И комбата своего прихвати туда же. Бегом, марш! Выполнять! – крикнул начштаба. Белозеров, пятясь, выскочил из кабинета начальника штаба и сразу наткнулся на «Масла», который решил проследить, пойдет Белозеров докладывать, или нет. — Ну, что? Доложил? – спросил Маслов. — Так, точно! Доложил! – сказал Саня, вытянувшись по стойке «смирно». — Ну, и? — Да, как бы сказать, товарищ майор, помягче… – помялся Белозеров – В общем, нас с Вами послали в «одно место»! — Что?!!! – прорычал Маслов и без стука вломился в кабинет «шефа». Саня сделал вид, что уходит, но, когда майор скрылся за дверью кабинета, сразу вернулся и приложил к двери ухо. — Товарищ подполковник! Ваш Белозеров просто обнаглел! – кричал, распаляясь, майор. — Слава, ну, угомонись. Тебе что, командовать некем? — Но, он, же распоясался совсем! — У тебя что, дел нет, заняться нечем? – повысил голос Феоктистов. – Белозеров сейчас исполняет обязанности командира взвода. Взвод отдельный, приравнивается к батальону и подчиняется только мне и командиру полка. На носу московская комиссия и что, Белозеров будет на «губе» сидеть, а нам с тобой отдуваться? Вы же два командира батальонов, ну разберитесь между собой полюбовно. Ну чего ты к нему пристал? У меня от вас уже голова болит. Свободен, Слава! Услышав последние слова «шефа», Саня бегом бросился по лестнице вниз и закрылся в офицерском туалете. Только вечером, когда основная масса сотрудников уже ушла домой, ему рассказали в штабе, что «Масёл» бегал по территории части с пистолетом в руке и орал: «Убью засранца! Замордую! Дерьмо жрать заставлю!!!» Просидев полчаса за закрытой дверью туалета, Саня вернулся на второй этаж штаба, постучал в дверь кабинета «шефа» и, на всякий случай, оглядевшись по сторонам, тихонько зашёл, сделав вид, что ничего не случилось. — Александр! Пошли по караулам. Надо подготовиться к комиссии. Будешь фиксировать все недостатки, а я потом дам команду, чтобы их устранили. Они с подполковником обошли всю территорию части. По пути начштаба давал необходимые указания: — Здесь новые доски пусть прибьют к забору. Здесь надо поменять колючую проволоку. Эти бочки убрать к ядреной бабушке. Тут пусть обновят огнетушители, и караульную будку покрасят. Так, а здесь у нас склад артвооружений? Значит, по инструкции должна быть караульная вышка, а под ней окоп полного профиля. — Так точно! – ответил Саня. — Вышка присутствует, а окопа никогда не было. Караульная вышка действительно была и стояла она на огромной гранитной плите самого, что ни есть, естественного происхождения. Шеф обошел вышку, потоптался по снегу, прикрывающему плиту, и сказал: — К утру, чтобы был окоп полного профиля! Твой взвод займется. Утром доложишь об исполнении. Белозеров хотел было возразить шефу, что задание невыполнимо, что здесь не то что вырыть окоп, даже взорвать эту плиту невозможно, но поток его мыслей подполковник прервал одной фразой: — Доложишь о выполнении — всему личному составу на три дня увольнение в город, в обход Устава! Как меня понял? Всем увольнение, всем… Мысль о трех днях увольнения помутила рассудок, и Саня бодро ответил: — Так точно, товарищ подполковник! Сделаем, не жалея ни сил, ни здоровья! Не подведем! Разрешите выполнять! — Утром жду с докладом. Всем скажи, чтобы при необходимости содействовали в выполнении задачи. Это мой приказ! Выполняй! Вернувшись в роту, Саня собрал и построил свой «дикий» взвод и, медленно расхаживая перед строем солдат, озвучил поставленную перед ними задачу: — Итак, товарищи бойцы! Перед караульной вышкой, возле склада артвооружений, необходимо выкопать окоп полного профиля, как положено по Уставу. И утром доложить руководству части об исполнении. — Но там же, товарищ сержант, гранитная плита, её же надо отбойными молотками месяц долбить и то не факт, что получится. Белозеров сделал страшное лицо и заорал: — Что? Молчать!!! Разговорчики в строю! Кто разрешил? – и, видя изумленные лица солдат, уже нормальным голосом, добавил. – Что? Подумали, что у сержанта «крыша поехала»? Да, бойцы? Ладно, вольно, можно расслабиться и покурить. Пойдем в курилку, всё обсудим! Закурив сигарету, Саня распределил бойцов, дав каждому конкретное задание: — Вы двое за лопатами и песком. Вы — за ведрами и ломами, и организуйте воду. Ты, Новак, организуй доставку к вышке бетонных плит, которые лежат в автопарке, неизвестно зачем туда привезенные и неизвестно для каких целей. Если будут лишние вопросы, скажи, что это приказ начальника штаба, будут упрямиться — отправляй всех ко мне! Как поняли? Приём! Выполнять, быстро! Солдаты разбежались выполнять приказ и, через пятнадцать минут, уже стояли у караульной вышки. Снега в этот год насыпало много и ребята без труда вырыли и сформировали в снегу окоп «полного профиля». Потом это сооружение облили водой, а когда она замерзла, засыпали песком. Процедуру обливания водой и засыпания песком, для верности, повторили несколько раз. После окончательного «оледенения» дно и стенки окопа немного аккуратно подолбили ломами, чтобы остались следы «непомерного труда». Сверху уложили бетонные плиты и организовали ячейки для стрельбы, которые обложили досками, чтобы «не рикошетили пули». Через час работа была закончена. Вернувшись в роту, Белозеров проинструктировал дежурного, чтобы его взвод не поднимали по команде: «Подъем», а потом принесли им всем еду из столовой прямо в казарму, объяснив интересующимся, что люди работали всю ночь по приказу начштаба. Утром в казарму зашел «шеф» и, выслушав объяснения дежурного по роте, дал команду «Белозеровских» не будить. Часам к десяти, когда уже надоело лежать в койке, Саня пришел к начштабу и сонным голосом доложил: — Товарищ подполковник, Ваше приказание выполнено! Окоп полного профиля у караульной вышки сооружен. Люди работали всю ночь, теперь отдыхают! Сделали всё, что могли! — Знаю, видел. Отличный окоп! Трудно было? — Да мы люди привычные, жду Ваших дальнейших распоряжений!- бойко отрапортовал Белозеров. — Я свои обещания держу, – сказал шеф, вручая Сане пачку увольнительных листов.- Заполни сам, моя подпись и печать есть. Если спросят, почему увольнение в будние дни, скажи — приказ начальника штаба! Гуляйте! Молодцы! «Молодцы» гуляли три дня. И всё бы было хорошо, если бы не наступила весна! Случается такое иногда в природе, ну примерно так раз в год. И случилась долгая оттепель, после которой окоп банально, не испросив ни у кого разрешения, … растаял! Когда Белозеров, в очередной раз, пошел с начальником штаба по караулам, то многие сослуживцы могли увидеть, как «Наполеон», заложив правую руку за борт шинели в позе своего великого двойника, тупо смотрел на бетонные плиты, лежавшие на гранитной сопке, да горки песка, обозначавшие место бывшего «окопа полного профиля». Потом его лицо стало цвета спелой свеклы и, набирая обороты, и разгоняя густые облака над территорией части, в небо понеслась «ненормативная лексика», продолжавшаяся минут пятнадцать. А Белозеров, сняв ремень, отправился на местную гауптвахту, сидеть трое суток в одиночной камере, которую называли «камера смертников». Знает мясо, чью кошку съели Гарнизонная гауптвахта, представляла собой небольшое помещение, разделенное на несколько камер для солдат и сержантов и, отдельно, для офицеров и прапорщиков. Вся территория гауптвахты была огорожена высоким забором, за которым был плац для проведения строевых занятий, в целях воспитания «заключенных» и наставления их на путь истинный. Это была солдатская «тюрьма», но иногда из других гарнизонов привозили и матросов. За отсидку матросов платили краской и спиртом, поэтому начальник гауптвахты, майор Сидоренко, был самым уважаемым в гарнизоне человеком, у которого всегда можно было добыть необходимое количество краски для нужд части. Про спирт история умалчивает. Была также одна одиночная камера, в которую сажали особо опасных преступников. К ним и был отнесен Белозеров по приказу начштаба после истории с окопом. Майор Сидоренко был худой высокий мужик с черными усами, как со старинной картины. В мирной жизни это был человек безобидный, но с болячкой – язвой желудка. Язва эта грызла его изнутри, а он вымещал свою боль на подчиненных и сидельцах гауптвахты. Порядки в этой тюрьме были просто драконовские, если не сказать хуже. Гестапо отдыхает! День начинался примерно так. В шесть утра подъем. После построения «зэков» на тюремном плацу, выходил майор Сидоренко, которому отдавали рапорт. Начиналась перекличка. После этого майор задавал, какой-нибудь безобидный вопрос. Что он мог спросить, нельзя было угадать никогда, потому что всякий раз вопросы были совершенно разные. Ну, где-то так: — Доблестные связисты есть? – кричал майор. — Так точно, товарищ майор! Есть! – всегда кто-то из вновь прибывших попадался на эту «удочку», думая, что можно будет получить послабление режима или просто провести день в тепле, ремонтируя какой-нибудь старенький обшарпанный радиоприёмник. — Выйти из строя! – командовал Сидоренко. А когда гордый связист выходил, свысока глядя на остальных «зеков» звучало: — На самые грязные работы засранца! В гальюн его, и чтобы очко потом блестело как кошачьи радости! Зубной щеткой пусть его драит, без всякой химии! Я лично буду проверять и чтобы не единого пятнышка! — За что, товарищ майор? – недоумевал «засранец». — За то, что позоришь эти уважаемые войска! А за вопрос без моего разрешения, дополнительно ещё одни сутки ареста!!! Счастливчик отправлялся чистить местный туалет, а у всех остальных повышалось настроение. Всё-таки им хоть чуть-чуть, но было лучше, чем «засранцу». Хотя и началась весна, на улице ещё лежал снег, и было очень холодно. Печи, расположенные в помещении гауптвахты, топились строго по расписанию. Расписание висело, в виде таблички, на каждой печи. Выглядело оно примерно так: Первая топка: с 6.00 до 8.00 Вторая топка: с 12.00 до 14.00 Третья топка: с 18.00 до 20.00 За эти положенные по расписанию два часа на топку нужно было успеть принести дров, наколоть их, уложить в печь, разжечь, дать погореть и затем… залить водой. Всё в строго отведенное время. Короче, стоило поленьям разгореться, а их уже пора было заливать. Так что ничего, кроме дыма, эти печки не давали. В камерах были только деревянные лежаки, как на пляже, под названием «арестантские нары», или сокращенно «АНы». В то время самолеты типа «АН-24» были очень популярны, поэтому все арестованные, которым приходилось спать на «АНах» назывались летчиками, независимо от рода их войск. Камера — одиночка, куда попал Саня, представляла собой помещение два на два метра в длину и ширину и три метра в высоту. Под самым потолком было небольшое зарешеченное окно без стекла и в него жутко дул холодный ветер. На ночь выдавали табурет, на котором можно было прикорнуть до утра. Утром табурет забирали и, чтобы согреться, приходилось «мерить» камеру постоянными шагами. Раз, два, три, поворот, раз, два, три, поворот! Саня шагает по камере, а в голову лезут стихи Маяковского, которые он тут же переделывает в соответствии с обстановкой: — Под старою телегою солдатики сидят, а вместо гауптвахты здесь будет город-сад! Нет, лучше так. На арестантских нарах солдатики лежат, а лучше бы на пляже, среди раздетых баб, ну… и конечно пусть будет город-сад! Чушь какая, но вроде стало как-то теплей. Воды лучше было пить поменьше, так как выводили в туалет из одиночки весьма неохотно — считали, что сидят там одни убийцы! Чтобы выйти в туалет, надо было позвать выводного солдата криком: «Ружьё! Ружьё!», так было принято на «губе». — Ружьё! Ружьё! Я в туалет хочу! – заорал Белозеров и отошел к дальней стене, ожидая пока откроется маленькое окошко в двери камеры. В окошке появилось круглое румяное лицо: — Ну, чё тебе, убивец? — Я не убивец, я такой же сержант, как и ты, и я хочу в туалет! — А больше ты ничего не хочешь? — Я сейчас помочусь в камере, а ты потом будешь объяснять начальнику «губы» кто здесь у «убивца» будет убирать. Не боишься отправиться в соседнюю камеру? А? Посадить в камеру «выводного» было действительно достаточно просто. Если последний был человек-дерьмо, жестоко обращался с содержащимися на «губе», и его хотели проучить, то для начала выбирали из числа арестантов «водящего», выбрасывая жребий на пальцах. Затем, при общем построении, когда начальник губы осматривал и учил «уму-разуму» нарушивших Устав, «водящий» просил у начальника прикурить и доставал из шинели сигарету. Курить на «губе» было строжайше запрещено, а сигареты изымались ещё при личном досмотре, доставленного на «отсидку». Но, естественно, найти можно было не всё! После этого «водящий» получал дополнительный срок, а «выводного», сняв с него ремень и отобрав оружие, сажали в камеру. Ну, а уж там были разборки «по существу вопроса». Поэтому солдаты, которые охраняли арестантов, обычно вели себя достаточно корректно. — Ну, идем или как? — опять спросил Белозеров. – И нечего на меня так влюблено глядеть. Я не девочка и не зеркало. Или ты решил, что попал в Эрмитаж? Я чё похож на картину «Не ждали»? — Кого не ждали? Эрмитаж? – недоуменно спросило румяное лицо. — Ну, не тебя это точно. — Ладно, выходи, лицом к стене, руки за спину! Держаться правой стороны коридора, бегом марш! Белозеров побежал к туалету, на ходу расстегивая штаны. Кабинок в туалете не было, в центре помещения стояли только два унитаза, каждый из которых был обложен со всех сторон кирпичами, чтобы можно было взобраться на него, как на трон. В зад Сане сразу больно уперся штык от карабина сопровождающего его сержанта — «выводного». — Ты чего делаешь, больно ведь, убери штык! – наигранно завизжал Саня. — Давай, давай! Быстрее опорожнишься, убивец! – сказал выводной, продолжая держать под прицелом Санину задницу. — Я тебе уже говорил, никакой я не «убивец». — Знаю я, кого в одиночные камеры сажают! — сказал сержант, продолжая «охранять» бесценное заднее место Белозерова. – Одних только убивцев. Шевелись, давай, тут тебе не Ермитаж. — Ну, убивец, так убивец, – бормотал Саня, шагая назад в камеру, поняв, что спорить с «выводным» не имеет никакого смысла. Холодно, и время тянется как резиновое. Раз, два, три, поворот. Раз, два, три, поворот. Белозеров ходит по узкой камере-пеналу, чтобы хоть как-то согреться. А еще жутко хочется есть. После того, что здесь давали сегодня на обед, еда в солдатской столовой кажется приготовленной в перворазрядном ресторане. Белозеров попытался вспомнить, что он ел за обедом, но так и не смог. Помнил только, что всё было ужасно холодное и что всё это надо было обязательно съесть. Иначе в ледяной камере не согреться никогда и можно замерзнуть насмерть! Сейчас Саня согласился бы съесть даже ту квашеную капусту, от одних только воспоминаний, о которой его тошнило после первого наряда на кухню. Тогда его сначала поставили в группу, которая получала на складах продукты… Пожилой прапорщик подвел Белозерова к огромной бочке с квашеной капустой, в которую он влез по лестнице прямо в сапогах, предварительно бросив вниз несколько алюминиевых бачков. Наполнив их капустой, он передал бачки наверх Белозерову. Когда Саня с другими солдатами тащил капусту на кухню, он спросил прапорщика: — Товарищ прапорщик! Как же эту капусту есть, Вы же прямо в сапогах в бочку залезали? — Ничего, сынки, сожрете. Всё равно капуста такая переквашенная, что её, чтобы есть, ещё надо целый час промывать под проточной водой. Так что будет она стерильная, что твой бинт, а ещё зальют её постным маслицем, да с лучком прошлогодним. Объедение, да и только. Ну, стошнит один раз, а потом, с голодухи, пойдет она как по маслу! Ещё добавки просить будете. Всем понятно? Не слышу? — Так точно! – буркнули все хором и, молча, поплелись в сторону кухни. Дальше было интереснее. День был воскресный, и в этот день варили «кофе» с молоком. Повар вскрыл металлические банки со сгущенным молоком, обмазанные сверху густой технической смазкой, типа солидола, чтобы не ржавели от длительного хранения в сырых помещениях склада. После этого банки вместе с приклеенными к ним этикетками перекочевали в большой электрический котёл, где были залиты водой и доведены до кипения. Потом повар долго мешал их большим деревянным веслом. Когда эта процедура была закончена, пустые, чисто вымытые банки из-под «сгушенки» и бумажные этикетки от них были выловлены из котла ситом на длинной деревянной ручке. Затем в котел был засыпан «ароматный кофе». На пачке, из которой насыпался «кофе», Саня прочитал: — Кофейный овсяный напиток «Кубань». Причем, слово «овсяный» было написано очень мелким шрифтом, вероятно, чтобы не расстраивать читающих этикетку любителей этого экзотического напитка. Переваривая в голове всё увиденное утром, во время наступившего обеда, Белозеров честно пытался запихнуть в себя недоваренные макароны, но они, ни в какую не хотели жить в Санином организме. После этого наряда на кухню Белозеров не ел три дня. Только немного хлеба. Потом, конечно, голод, который «не тетка», взял свое и Белозеровский организм со словами: «Спасибо товарищ Сталин, за наше счастливое детство!», стал принимать в себя всё, даже недоваренные гвозди и мелко нарезанные солдатские ремни. А за поговорку: «Пусть эту кашу медведь ест. У него желудок кожаный», можно было и в морду получить. Ишь ты, медведь, самим каши мало! Есть хотелось всегда, и ребята втихомолку воровали со столов недоеденный хлеб и прятали его по карманам, чтобы съесть после отбоя в кровати или запершись в кабинке туалета. Продолжалось это недолго, кого-то поймали за этим занятием, и всем дали команду зашить наглухо все карманы на одежде. Помня «уроки прошлого» Белозеров не давал команды своим подчиненным, чтобы они зашивали карманы. Он просто останавливал взвод возле входа в казарму и заставлял добровольно предъявить все содержимое карманов на досмотр. Съестное разрешалось съесть на месте, только после этого все заходили в помещение казармы. Иначе было нельзя, могли одолеть тараканы, а так же мышки, крыски и другие «забавные животные», которые в достаточном количестве водились на местном свинарнике… — Да! Капустки бы сейчас прошлогодней, с душком и засохшим хлебушком, да с машинным маслицем! – помечтал Белозеров и, сунув руку в карман шинели, извлек оттуда небольшую хлебную корочку, припрятанную им ещё в обед. Поднеся её к носу, он глубоко втянул ноздрями воздух. От хлебного запаха закружилась голова и Саня, чтобы не упасть сел на корточки, прислонившись спиной к холодной каменной стене. — Нельзя, – сказал он себе, — это Серому, скоро придёт мой маленький, наглый брат. Сейчас его время наступает. Саня посмотрел на часы. С маленьким братом он познакомился в свой первый день пребывания на гауптвахте. Ближе к ночи в углу камеры возле табурета что-то зашуршало, и в полоску света на самую середину вышел… небольшой серый мышонок. Нисколько не боясь, он с любопытством уставился на «сидельца», как бы вопрошая: «А ты кто такой? И чего здесь делаешь? Это моя территория». Белозеров замер, чтобы его не спугнуть. Так они и просидели минут десять. Потом мышонок, совсем осмелев, начал бегать по камере и подбирать мелкие крошки от хлеба, упавшие во время еды на пол. Побегав еще минут десять, он подбежал к своей норе, обернулся на прощание, и как бы спрашивая: «Точно больше ничего нет?», блеснул черными глазками на хитрой усатой мордочке и скрылся в темноте. На другой день Саня «заначил» небольшой кусочек хлеба и вечером с мышонком они уже были друзья, «проболтав» часа полтора. Сегодня он решил попробовать покормить мышонка с руки и тихо сидел на корточках в ожидании прихода своего маленького друга. — Да. Я-то выйду отсюда через день, а ты брат будешь сидеть в этой тюрьме до самого дембеля. Бедолага. Правда, где родился там и Родина. Не всем же на Багамах жить, – бормотал Белозеров, прикрыв глаза и сунув замерзший нос в воротник шинели. — Ничего хвостатый, мы их всех переживем и будем с тобой знаменитые на весь мир. Не веришь? – Саня наклонил голову и заглянул в темную нору. – Мне ребята рассказывали, что в Корзуново, есть такое место, где летчики базируются, служил первый в мире космонавт – Юрий Алексеевич Гагарин. Спросишь: «Ну и что?». А то. Он тоже был, оказывается не самый примерный в мире солдат. И тоже неоднократно сидел на местной гауптвахте. Вот так. Там даже в камере, где он сидел, была надпись: «Здесь сидел Гагарин». Надпись конечно закрасили, а после того как Гагарин полетел в космос, не поверишь, восстановили. И теперь в эту камеру сажают только по большому блату, ну чтобы тебе было понятно, то по знакомству. И только отличников боевой и политической подготовки. Вот так, брат! А поскольку я отличник боевой и политической подготовки, то я обязательно полечу в космос. Ну и естественно возьму тебя, или кого-то из твоих родственников. Ты только им всё расскажи, что я тебе говорил. А сейчас давай оставим в этой камере надпись: «Здесь сидел Саня». Белозеров встал и звездочкой от пилотки нацарапал на стене: «Здесь сидел Саня», он хотел ещё приписать фамилию, но немного подумав, зачеркнул и всё написанное ранее. — Нет, Серый, не будем торопить события. А то ещё и схлопочем дополнительные трое суток ареста. И не быть нам космонавтами. А когда станем космонавтами, вернемся сюда и напишем на всю стену: «Здесь сидел Белозеров Саня и его друг Серый». И пусть потом историки перероют всю мою биографию, отыскивая моего неизвестного друга по имени Серый! Белозеров опять сел на корточки и прислонился к стене, поглядывая на нору и держа в руке корочку обалденно пахнущего хлеба. Но мышонок так и не появился. Вскоре от холодной стены пошли мурашки аж по всему телу. Саня быстро поднялся на ноги и зайчиком запрыгал по камере, пытаясь согреться. Минут через десять в камеру потянуло дымком. Это водой «тушили» в коридоре печи, после того, как кончилось время, отведенное на их протопку и обогрев помещений. Какой дебил и когда придумал этот ритуал, не знал и не помнил уже никто, но соблюдался он безукоризненно! В камеру к Белозерову вернули отобранный с утра табурет, на котором он, прислонившись к стене, мог немного вздремнуть до следующего подъема. Он почти задремал, подняв воротник и пытаясь согреться собственным дыханием, когда дверь камеры со страшным лязгом распахнулась, и солдатик-«выводной» прокричал: — Арестованный, на выход! К начальнику гауптвахты! Белозеров встал, сунул руку в карман, вытащил хлебную корочку и незаметно бросил её под табурет к мышиной норе. После чего заложил руки за спину и, под команды «выводного»: «Лицом к стене! Налево! Прямо по коридору! Шагом марш! Стоять! Лицом к стене!», постоянно ощущая уткнувшийся ему между лопатками штык карабина, медленно побрел в помещение, которое называлось кабинетом начальника гауптвахты. Оно почти не отличалось от остальных камер, разве что в нем было немного почище, да стояла деревянная мебель, состоящая из стола, трех стульев, шкафа для бумаг и дивана. На стене висел портрет одного из тогдашних руководителей страны и обязательный портрет Ленина. А еще здесь была своя отдельная печка, в которой жарко горели березовые поленья, от чего становилось очень тепло. А по сравнению с одиночной камерой, даже уютно! — Товарищ майор, арестованный Белозеров, по Вашему приказанию доставлен! — бодро отрапортовал выводной и, получив разрешение уйти, вышел из «камеры» начальника, закрыв за собой дверь. — Ну, друг ситный, расскажи, за что же тебя отправили на гарнизонную гауптвахту? А то в сопроводиловке написано: «За обман руководства». Я уже пять лет здесь начальником и впервые встречаю такую формулировку. Обычно же, как пишут: «За отклонение от Уставного требования», что это значит? А это – самовольные отлучки из части, ну и вытекающие от сюда последствия, то бишь, бабы и пьянка. А тут: «За обман руководства». Да еще с направлением именно в одиночную камеру. Ну, я весь внимание! Чтобы подольше побыть в теплом помещении, Белозеров не торопясь начал рассказывать про шефа-начальника штаба, про московскую комиссию, про вырытый в снегу окоп, который, естественно, растаял, ну и что из этого получилось. Ну, а почему в одиночную камеру, так шеф так и сказал, что в общей камере — это, мол, не наказание. Там компания таких же раздолбаев, как и ты, и какое-никакое, но общение. Кто анекдот расскажет, кто про свои похождения с девчонками. А подумать про жизнь и свое поведение можно только в одиночке. Пять дней это, мол, многовато, а три в самый раз для неокрепшей психики. Рассказывать в лицах, меняя голоса и интонации, Саня умел, и вволю потешил начальника гауптвахты, который в процессе Саниных россказней от души хохотал и, утерев глаза носовым платком, показал Белозерову на стул, разрешая ему сесть. Саня сел, а майор закрыл дверь на ключ и достал из шкафа банку тушеной говядины и три стакана. Потом открыв ножом банку тушенки, он налил в два стакана немного неразведенного спирта, а в один воды из графина. — На, выпей немного, а то у тебя в камере «дубак» и кушай тушенку. Но смотри, если хоть одна живая душа узнает про это, ты у меня отсюда год не выйдешь! Тут и похоронят. Ты меня понял? – сказал майор и посмотрел на Белозерова так, что тот понял, майор не шутит. — Так точно! – сказал Саня и, выпив немного спирта, запил его водой, налитой в третий стакан. Внутри всё обожгло и в животе сразу появилось ощущение тепла. — Ну, вот и хорошо! Да ты ешь, ешь! – сказал начальник «губы» уже смягчившимся голосом, пододвинув к Сане банку тушенки. Потом он выпил одним залпом свой спирт и даже не запил его водой, взял только на кончик ножа немного тушенки из банки. «Силён!» — подумал Саня, округлив глаза, но вслух сказать это, не решился, не зная, как прореагирует на это майор. Уж больно не хотелось ему идти сейчас назад в камеру с ледяными стенами и разбитым окошком. Они посидели вместе еще полчаса. Белозеров веселил майора анекдотами, которых знал множество. После этого начальник «губы» дал ему время, чтобы выкурить сигарету, полученную в качестве «презента». И, вызвав «ружьё», отправил Саню в камеру. Завтра Белозерова должны были вернуть в строй, так как срок его заключения заканчивался. Вернувшись в камеру, Саня устроился на табурете и тихо позвал — Серый, Серый. Пи, пи, пи, пи. Пи… Никто не отозвался. Ни шороха. Белозеров наклонился и заглянул под табурет. Хлебной корки там уже не было. — Значит всё-таки приходил дружбан. Жаль не повидались, ну хоть поел немного, и я тоже поел немно…- пробормотал Саня и тихо захрапел… — Товарищ Председатель Президиума Верховного Совета первый космонавт СССР Белозеров Александр Феликсович к полету готов. – Саня поднял вверх правую руку с мышонком на руке, одетым в маленький оранжевый скафандр, — Второй пилот Серый тоже к полету готов, разрешите выполнять задание Родины. Сделаем всё возможное и невозможное, чтобы советские трудящиеся гордились своей страной. Разрешите выполнять!!! Полноватый пожилой мужчина, одетый в темно-серое пальто и серую шляпу, отделился от общей толпы провожающих и, пожав Сане массивную перчатку, чмокнул в прозрачный гермошлем мышонка. Потом утерев носовым платком влажные глаза, сказал: — Ну, с Богом сынки. Даю разрешение на старт, — он ненадолго замолчал и тихо добавил, — Вы там обсмотритесь. Ну, если, что попросите прощения у НЕГО и за нас. – Стыдливо оглянувшись по сторонам, он перекрестил космонавтов. Потом напустив на себя серьезное выражение лица, сказал: «Приступить к выполнению задания Родины!». Саня, держа Серого на вытянутой руке строевым шагом зашагал по красной ковровой дорожке, ведущей в ракете. Поднявшись по высоким ступенькам, они зашли в лифт и через пару минут с трудом пропихнулись в отверстие на входе в ракету. Устроившись в кресле Белозеров кожаными ремешками пристегнул Серого к правой ноге и доложил: — Экипаж к полету готов! Разрешите взлет! В динамиках зашуршало, и пошел отсчет времени: — Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Пуск!!! — Поехали!!! Ешкин кот! – закричал Белозеров. — Пи, пи, пи. Пипец!!! – закричал мышонок «нечеловеческим» голосом. Ракета, чихнув три раза, затряслась, застонала и тихо ойкнув, стала отделяться от земли. Что-то тяжелое навалилось на тело Белозерова, и кресло больно ударило по его мягкому месту. Яркие лампочки перед глазами закружились в цветной хоровод. Космонавт, выкатив глаза, оторвал от правой ноги скафандр с мышонком и жутко закричал: «Прощай, Серый!!! Не быть нам космонавтами!!!». — Подъем, боец!!! На выход, — это были последние слова напутствия с центра управления полетами, которые космонавт Белозеров услышал, перед тем как упасть на пол с табурета, который удачно выбыл из-под него «ружьё»…. Эта ночь пронеслась быстрее остальных. И утром потирая ушибленные места, после неудачного жесткого приземления, Саня в сопровождении знакомого прапорщика из штаба, шагал в родную часть на доклад к шефу, после чего чуть не был возвращен назад на «губу». Космонавта Серого после этого случая в камере «смертников» больше никто и никогда не видел. Правда говорили, что на Марсе мышь…, то есть жизнь ЕСТЬ! Ну, по крайней мере, следы похожие на мышиные есть точно… uposter.ru На этой страничке подобраны смешные истории и анекдоты с участием военных - персонажей, которые часто становятся героями различных незлобивых и потешных рассказиков. Наш народ всегда с любовью относился к своим защитникам, поэтому и в анекдотах про служивых не присутствуют такие нотки, как злой сарказм, хмурая ухмылка и т.д. Все такие рассказики наполнены легким подтруниванием и веселыми улыбками. Ведь наша армия - это мы с Вами... Девушкам, не умеющим отдавать честь, - два шага вперед! *** Старый кавалерист рассказывает:
- Все эти сказки об особом уме лошадей надуманы!. Помню, был случай - ранило меня крепко, упал я, потерял сознание. Мой конь без меня поскакал в расположение эскадрона с привел с собой врача.
- Так это ведь подтверждает, что кони умны...
- Как бы не так!.. Он привел ветеринара! *** Боцман дает указания рабочей команде:
- Половина на нос, половина на корму, остальные за мной! *** - А ты плавать умеешь? - спросила девушка своего друга, матроса.
- Конечно. Я плаваю на большие расстояния. Иногда доплыву до линии горизонта, посижу на ней, отдохну и плыву назад. *** - У солдата одна мысль!
- Как одна?!.. А закусить?!.. *** - Вы за кого меня, дурака, принимаете?! *** Разговор в окопе:
- Извините, Вы на следующей атаке не выходите? *** В армии все обязанности строго распределены.
Все до старшего лейтенанта включительно должны уметь работать самостоятельно.
Капитан должен уметь организовать работу. Майор должен знать, где что делается.
Подполковник должен уметь доложить, что где делается.
Полковник должен самостоятельно уметь найти место в бумаге, где ему положено расписаться.
Генерал должен уметь самостоятельно расписаться там, где ему укажут. *** Два студента военной кафедры стоят в туалете и курят. Один спрашивает у другого:
- А знаешь, чем наш майор отличается от осла?
Из-за спины майорская морда, ехидно:
- Ну и чем же?
- Ничем, товарищ майор!
- Вот. То-то же у меня! *** - А если в бою патроны кончатся, что делать?
- Продолжать стрельбу, чтобы ввести противника в заблуждение. *** Сержант выстроил свое отделение и говорит:
- У меня две новости - мы бежим марш-бросок, впереди - рядовой Сидоров.
Все обрадовались: медленнее Сидорова бегает только черепаха.
- Вторая новость - продолжает сержант, - Сидоров поведет машину. *** - Особо секретные документы перед прочтением сжечь! *** - Товарищ старшина, - возмущается солдат, - мне выдали непарные сапоги.
- Вы что, сговорились? - спрашивает старшина сурово,
- Только что перед вами один солдат заявил, что у него тоже непарные. Значит, теперь такие стали делать на фабрике. Носите без разговоров! *** Сержант долго смотрел на выданные каптером портянки и, наконец, спросил:
- А какого они года выпуска?.. Пробег какой? *** И израненный, умирающий воин прошептал:
- Товарищи, передайте нашим... Если у гранаты выдернуть чеку, она взорвется!... *** - Товарищ капитан, во сколько начнем артподготовку?
- В пять тридцать.
- Товарищ капитан, мне что-то вон те два дома на окраине не нравятся...
- Я же сказал: в пять тридцать! *** - Вы думаете, что если я майор, так ничего не понимаю?! *** Устроили армии разных стран соревнование: чей солдат больше хлеба сожрет за раз.
Вышел здоровый американец, слопал две буханки, больше не может. Француз съел почти три буханки и тоже сдался. Немец умудрился сожрать аж четыре... Вышел русский солдат, съел четверть буханки - больше не может.
Вызывает министр обороны офицера, который выбрал на соревнование этого солдата и орет на него:
- Кого ты выбрал?! Даже я, если поднажму, могу буханку за раз съесть!
Офицер оправдывается:
- Сам не знаю, что случилось с рядовым Ивановым. За 10 минут до состязания устроили мы ему разминку, так он смог легко 12 буханок сожрать! *** В солдатской столовой снимают фильм про то, как хорошо там кормят. В кадре - большая кастрюля, повар в белоснежном халате и колпаке, врач, начальник столовой.
Начальник делает знак, повар берет очередную тарелку и с показной улыбкой кладет на нее порцию картошки и половину жареной курицы. Берет следующую и делает то же самое.
Так продолжается на всех столах. Фильм снят, приносят на просмотр командиру части. Тот посмотрел и говорит замполиту:
- Да, нас бы так кормили!...
- Да уж, постарались мы, чтобы перед командованием в грязь лицом не ударить!
- А скажи, когда это вы успевали в кастрюлю новых кур подкладывать - там же не поместится на 500 человек?!
- Да что Вы, товарищ подполковник, мы эту курицу просто к черпаку привязали! *** - Вы правы, товарищ сержант! Этот тощий рядовой Иванов не годится для тяжелой работы. Назначьте его чистить оружие.
- А кого назначить протаскивать Иванова через ствол? *** Курсант после разговора со старшиной выходит из помещения и очень сильно хлопает дверью, после чего получает от старшины выговор за "нетактичное поведение в отношении деревянной двери"... *** Гомик на войне. Рассказывает:
- Сижу я, значит, в окопе, пудрюсь. Вдруг из-за бугра выходит немец.
Такой красивый блондин, глаза голубые, рукава по локоть закатаны, грудь волосатая. Автоматик на меня наставляет и говорит мол, руки вверх! ... Намекает..
А я ему: не время сейчас, Родина в опасности.. *** - Я вам кто?! - майор Советской Армии или паровозный гудок на Курском вокзале?! *** Зима. Занятия по тактике. При передвижении с одного места на другое курсант теряет лыжную палку, останавливается и смотрит на нее. Полковник, обозленный паузой, кричит:
- Ну что вы стоите и молчите, вы что, не командир?! Командуйте: "Палка, ко мне!" *** Сержант собирает солдат и объявляет:
- В следующее воскресенье будет военный парад. Если утром будет дождь, парад состоится во второй половине дня, если дождь будет после обеда, то парад состоится утром. *** Маленький сынишка в три часа ночи мучает папу с просьбой показать ему слоников. Наконец измученный отец встает, одевается:
- Ладно, сынок, не кричи. Пойдем со мной... Рота-а-а!!! Подъем!!! Одеть противогазы!!! *** - Сержант! Срочно стройте взвод!
- А на хрена?
- Тогда отставить! *** Ротный перед взводом:
- Кто еще раз назовет начальника штаба свиньей, тот будет прикреплен к его личному сортиру, убирать за ним навоз! *** - По институту вы можете ходить хоть в лифчиках!.. Но перед военной кафедрой вы обязаны их снять! *** - Рядовой Криворучко, почему не надели противогаз?!
- Да насморк у меня, все равно газы не почувствую.. *** В солдатской столовой:
- Кто не наелся?
- Я!
- Фамилия?
- Ненаелся... *** Экзамен по войне, дополнительный вопрос студенту:
- Товарищ студент, представьте себе, что вашему командиру оторвало взрывом ноги. Ваши действия по оказанию медицинской помощи?
- Пристрелить... *** - Вы что думаете - вы все дураки, а я один умный?!.. *** В Тихом океане натолкнулся на айсберг и затонул американский авианосец. Экипажу "Айсберга" объявлена благодарность... *** Приходит парень из армии в родную деревню. Односельчане его пытают:
- Ну как там, в армии?
- Завтра покажу, сегодня устал уж...
- Назавтра в четыре часа утра на всю округу зазвонил колокол. Весь народ сбежался. Парень и говорит:
- Значит так, мы с отцом за дровами. Остальные - разойдись! *** Идут полевые занятия, необходимо вычислить длину окружности. Майор:
- Для этого служит ремень от автомата. (отстегивает ремень, укладывает его по окружности на землю), а затем, зная его длину...
- Товарищ майор! Можно же просто измерить диаметр окружности и потом по формуле пи де...
- Уж больно грамотны, товарищ курсант!.. Где вы в полевых условиях возьмете пи.... *** - Этот газ вызывает сильные головные боли в мышцах и костях. *** Командир командует солдатам:
- Так!...Копать здесь, здесь и здесь! А я пока схожу, узнаю точно, где надо... *** Старшина обходит шеренгу новобранцев.
- Так, у тебя какое образование?
- Семь классов!
- А у тебя?
- МГУ!
- Чего мычишь?!.. Ты читать-то умеешь? *** - Чей автомат так плохо вычищен? - кричит сержант.
- Калашникова, товарищ сержант. *** - Вовсе не обязательно мыть полы ежедневно, но хотя бы раз в день - надо! *** Черный юмор или смех сквозь слезы www.margoscha.ruАрмия, солдаты, война. Рассказы духов об армии
Рассказы о службе в армии
Случай в армии — жуткая история
Рассказы про армию
Армия, солдаты, война — RealFear.ru
730 ДНЕЙ В САПОГАХ ИЛИ АРМИЯ КАК ОНА ЕСТЬ
Байки про армию / Юмор / Мы создаем общение
Анекдоты и смешные истории про военных.
Анекдоты про военных
Смотрите также
