Моральный фактор на войне. Взгляд полководцев на моральный дух

Моральный фактор на войне

Человек всегда был и остается главной силой в бою. Поэтому необходимо считаться с человеческой природой, учитывать возможные проявления преданности и предательства, упорства и паники, мужества и безволия, смелости и трусости.

Роль морального фактора на войне чрезвычайно велика. На это указывали многие теоретики военного дела. «На войне моральный фактор относится к физическому как три к одному», – утверждал Наполеон. При этом природа морального фактора постоянна. Во все времена можно найти примеры храбрости, самоотверженности и самопожертвования, героизма и мужества, воинской доблести, умения стойко переносить трудности и лишения, взаимопомощи и взаимовыручки. Это мы видим у воинов Леонида под Фермопилами, у легионеров Цезаря, у ратников Дмитрия Донского, у пехотинцев Суворова, у бойцов стрелковой дивизии Панфилова, у псковских десантников Трошева и др.

Всесторонний учет и полное использование морально-психологического фактора в интересах выполнения поставленной задачи оказывают глубокое воздействие на все стороны боевой деятельности войск, решения командующих (командиров), а также характер, ход и исход военных действий.

Человек всегда был и остается главной силой в бою. Поэтому при планировании войны и в ходе военных действий необходимо считаться с человеческой природой, учитывать возможные проявления преданности и предательства, упорства и паники, мужества и безволия, смелости и трусости как со стороны своих войск, так и со стороны войск противника. Также следует учитывать мировое общественное мнение, морально-психологическое состояние населения противоборствующих государств, их волю и решимость продолжать сопротивление.

Мнение великих

«В большой войне противники могут располагать примерно равными материальными ресурсами; в этом случае победа будет на той стороне, где лучше боевая подготовка, талантливее руководство и выше боевой дух, – пишет английский фельдмаршал Бернард Монтгомери в своей «Краткой истории военных сражений». – Каким бы опытным ни был генерал, когда, как бывает в каждом сражении с решительным противником, наступает момент и победа висит на волоске, власть в конечном счете переходит из его рук непосредственно к солдатам. Победа будет зависеть от их храбрости, боевой подготовки, дисциплины, нежелания признать поражение, от их стойкости и упорства».

В свое время английский государственный деятель и философ Фрэнсис Бэкон написал: «Обнесенные стенами города, арсеналы и склады оружия, породистые кони, военные колесницы, слоны, артиллерия и прочее, все это лишь овца в львиной шкуре, если люди не полны отваги и воинственного пыла». Военная история подтверждает абсолютную правоту данного заявления.

Карл фон Клаузевиц давал такое сравнение физического и морального фактора: «…физические явления подобны деревянной рукоятке, в то время как моральные представляют подлинный отточенный клинок, выкованный из благородного металла».

Важнейшее значение моральному фактору придавали российские государственные и военные деятели. Так, в 1870 году военный министр генерал-фельдмаршал Дмитрий Милютин в записке царю, в которой он мотивировал необходимость военной реформы, указывал: «Сила государства не в одной численности войск, но преимущественно в нравственных и умственных его качествах, достигающих высокого развития только тогда, когда дело защиты отечества становится общим делом народа, когда все, без различия званий и состояний, соединяются на это святое дело».

Русский военный теоретик и историк генерал Николай Петрович Михневич в своем обширном труде «Стратегия», наряду с другими проблемами, раскрыл значение моральных и материальных сил в достижении победы. «Победа уже не столько в числе и энергии, сколько в экономическом развитии и в превосходстве нравственности», – указывал генерал. При этом он рассматривал моральные данные как «высшую часть военного искусства», как реальную данную при решении всякого военного вопроса. В будущей войне, когда потребуются большие жертвы и большее нравственное напряжение, успех будет более чем когда-либо «зависеть от нравственных качеств войск». К данным морального порядка Михневич относил энергию, смелость, выдержку, настойчивость, упорство. Главнейшие же нравственные величины – талант полководца, воинская доблесть армии и дух народа.

Что определяет состояние войск

Представляет интерес постановка вопроса о соотношении материальных и моральных факторов в труде французского военного деятеля и военного теоретика маршала Фоша «О принципах войны» (1903). Теории, которые основаны исключительно на материальных величинах: местность, фортификация, вооружение, организация, администрация, снабжение, численное превосходство и др., Фош считал ложными. Они касались низшей части военного искусства и оставляли в стороне важнейшую данную для командования и исполнителей, «одухотворяющую все, всему дающую жизнь, а именно человека с его способностями моральными, интеллектуальными, физическими». Поскольку, по его мнению, моральный фактор имеет непреоборимое преобладание, следовательно, «война = раскладке моральных сил; победа = моральному превосходству победителя, моральному угнетению побежденного; сражение = борьбе двух воль».

С увеличением численности армии роль морального фактора все более возрастает. Победа обязана развитию до высшей степени морального элемента, под которым Фош понимал качество войск, командование, энергию, увлечение, внесенное в дело, и т.д. Все, что не может быть определено количественно. «Желание победить – это первое условие победы, следовательно, первый долг каждого солдата», – подчеркивал маршал. Но каков источник желания победить, высокого морального фактора? В ответе на этот вопрос Фош все сводит к командованию, которое в желании победить является величиной первого разряда. Непоколебимая решимость победить внедряется в душу солдата командованием. «Великие результаты войны, – пишет Фош, – являются делом командования». Галлов победили, повторяет он, не римские легионы, а Цезарь и т.п.

«Теория обязана считаться с человеческой природой и отвести подобающее место мужеству, смелости и даже дерзости, – писал Клаузевиц. – Военное искусство имеет дело с живыми людьми и моральными силами; отсюда следует, что оно никогда не может достигнуть абсолютного и достоверного. Для неведомого всегда остается простор, и притом равно большой как в самых великих, так и в самых малых делах. Неведомому противопоставляются храбрость и вера в свои силы. Насколько велики последние, настолько же велик может быть риск – простор, предоставленный неведомому. Таким образом, мужество и вера в свои силы являются для войны существенным началом; поэтому теория должна выдвигать лишь такие законы, в сфере которых эти необходимые и благороднейшие военные добродетели могут свободно проявляться во всех своих степенях и видоизменениях. И в риске есть своя мудрость и даже осторожность, только измеряются они особым масштабом».

На моральное состояние войск значительное влияние оказывают победа и поражение. Победа воодушевляет воинов, мобилизует их силы. Положительное влияние победы может сохраняться в течение длительного времени и во многом определяется ее ценой и масштабом. Поражение же, наоборот, приводит войска в угнетенное состояние. Необходимо отметить, что моральные силы войск, подорванные поражением, способны восстанавливаться. Во многом это зависит от масштаба поражения. Если это поражение в бою, то часто моральные силы восстанавливаются полностью. Однако поражение в крупном сражении или в войне в целом часто оставляет негативное впечатление не только на ее участников, но и на последующие поколения.

Моральный фактор трудно поддается расчету. Тем не менее Клаузевиц предложил оценивать соотношение моральных потерь обеих сторон во время боя. «Показателями этого соотношения служат главным образом два явления. Первое – это потеря пространства, на котором идет бой, второе – перевес в резервах. Чем относительно быстрее, по сравнению с противником, тают наши резервы, тем больше расходуем мы сил для поддержания равновесия; уже в этом обнаруживается чувствительный признак морального превосходства противника, который почти всегда вызывает в душе полководца чувство известной горечи и недооценки собственных войск. Основное, однако, заключается в том, что все войска, выдержавшие длительный бой, уподобляются более или менее перегоревшему плану; они расстреляли свои огнеприпасы, они растаяли, их физические и моральные силы истощены, да и мужество их, конечно, надломлено. Если, помимо численной убыли, мы будем рассматривать такую воинскую часть как организм, нам придется признать, что эта часть уже далеко не та, какой она была перед боем. Следовательно, потеря моральных сил может быть измерена, как аршином, количеством израсходованных резервов».

Влияние морального фактора на ход и исход войны

Исследование Тридцатилетней (1618–1648) войны приводит Клаузевица к убеждению, что величие лозунгов, за которые идет борьба, и верная оценка моральных факторов являются непременным условием высокого проявления военного искусства всех времен. Никакое искуснейшее использование местности, никакие геометрические построения операционных линий не могут позволить не считаться с моральным элементом. Как значение купца, стоящего во главе дела, измеряется не только его искусством, но и тем кредитом, которым он пользуется, так для всей войны имеет огромное значение авторитет стоящего во главе полководца.

По мнению немецкого историка Ганса Дельбрюка, «ошибка, приведшая Наполеона к гибели, состояла не в том, что он неверно оперировал стратегически, а в том, что он переоценил внутренние духовные силы своей империи, связывавшие французский народ в одно целое».

С точки зрения советского военного теоретика Александра Свечина, одной из основных причин поражения России в Крымской (1853–1856) войне явилось «неверие аристократических вождей русской армии в ее силы, в силы русского государства. Эти вожди сильнее других ощущали культурную, политическую и экономическую отсталость России, недооценивали наши усилия, не замечали развала в неприятельском лагере, вносили сомнения в руководство войсками, пролагали дорогу пораженческим настроениям общества».

Именно моральный фактор, по мнению английского военачальника Монтгомери, явился причиной поражения немецкой армии в Первой мировой войне:

«Война закончилась почти одновременно на всех театрах, но это обстоятельство вряд ли связано со стратегическими соображениями. Крах турок и болгар не имел для немцев и австрийцев никакого значения, разве что привел в уныние. Дело в том, что и австрийцы и итальянцы наелись войной, да и немцы тоже. Поражение Германии в войне наступило в результате наступления Людендорфа в 1918 году, а не контрнаступления союзников или блокады. Боевой дух немецких солдат был наконец-то сломлен, и они разбились об оборонительные позиции, преодолеть которые не было средств, как и у союзных сил в предыдущие годы. Когда немцы запросили перемирия, их старая линия фронта оставалась неизменной, и, хотя за месяц, когда они признали поражение, часть позиций была ими утрачена, союзникам так и не удалось разбить их армии. Главным фактором на протяжении всей войны оставался тупик, по воле случая порожденный состоянием техники того времени. Даже применение танков не могло полностью его преодолеть и сделать возможной решающую тактическую победу. Войну 1914–1918 годов нельзя было выиграть, ее можно было только проиграть, когда у солдат той или другой стороны окончательно откажет долготерпение. Солдаты обеих сторон сражались упорно и мужественно, но в конце немцы сломались».

Именно моральный фактор, по мнению генерала армии Махмута Гареева, являлся основой победы СССР в Великой Отечественной войне, определял и определяет боеспособность вооруженных сил: «Одним из важнейших факторов, обеспечивших нашу победу, была духовная сила народа и высокий моральный дух советских воинов. И локальные войны последних лет, особенно в Ираке, показали, что потеря духа армии – это самое страшное, его ничем восполнить нельзя».

В свою очередь, моральный фактор явился главной причиной поражения сирийских и египетских войск во время арабо-израильской войны 1973 года. Характерным примером той войны служит бой 81-й танковой бригады 3-й танковой дивизии армии Сирийской Арабской Республики против израильских войск 8 октября 1973 года. Из 60 сирийских танков, оставшихся на поле боя, только 20 оказались подбиты, а остальные в исправном состоянии были брошены экипажами.

Но как формировать и поддерживать высокий моральный дух армии?

Накануне Куликовской битвы, к примеру, идеологическое воздействие осуществлялось на религиозной и патриотической основах и имело многообразные формы – от поездки Дмитрия в Троицкий монастырь за благословением церкви «на брань» и молений для всего войска до обращения русского командования ко всем воинам с призывом отдать свою жизнь за родину и веру. Личное общение Дмитрия с полками накануне битвы и объезд рати утром, как и личный пример князя в бою, способствовали повышению боеспособности русской рати.

Другой пример. В утвержденном французским командованием 25 октября 1915 года Наставлении для обучения начальствующих лиц (кадров) и войск выделяется раздел «Подготовка духа». Начальникам всех степеней, говорится в нем, необходимо постоянно заботиться о моральной подготовке своих частей, поддерживать всеобщее доверие и вызывать доверие вновь прибывающих, поддерживать внутреннюю сплоченность; офицеры в беседе со своими подчиненными должны сообщать им общее положение на фронте, объяснять долг, который всем еще предстоит выполнить, и напоминать им блестящие подвиги, уже совершенные старыми чинами данной части.

Сила страны в ее народе

Австро-венгерский фельдмаршал Франц Конрад в свое время отмечал, что современная война – настолько сложное военное явление, что только коллективное согласованное усилие по ее ведению может обеспечить успех…

Прежде всего, по опыту Бурской войны (1899–1902), фельдмаршал Конрад пришел к убеждению, что успех или неудачи кроются в самом народе, ведущем войну. Никакое гениальное руководство, отлично подготовленная и вооруженная армия не в состоянии заменить слабость духа в народе, отсутствие в нем воли к победе. Сильным духом народа воодушевляется его армия, и последняя идет к победе. Слабость государства определяется не отсутствием у него сильной армии, а именно внутренней, а следовательно, и внешней его слабостью. Сильный Рим имел сильные победоносные легионы, но с падением Рима увяла слава его легионов.

В свое время начальник прусского генерального штаба Мольтке был полон идеей вооруженного народа. «У нас, – пишет Мольтке, – главная забота не о техническом образовании войск, а скорее о выработке и укреплении нравственных качеств, о военном воспитании юноши… Говорят, что школьный учитель выиграл наши сражения. Одно знание, однако, не доводит еще человека до той высоты, когда он готов пожертвовать жизнью ради идеи, во имя выполнения своего долга, чести и родины; эта цель достигается его воспитанием. Не ученый выиграл наши сражения, а воспитатель, то есть военное сословие, давшее нации физическую силу, духовную бодрость, любовь к родине и мужество».

Вместе с тем Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников в своем фундаментальном труде «Мозг армии» указывал, что «осуществление идеи «вооруженного народа» возможно лишь при внутренней политике, опирающейся на трудящиеся массы. Последние являются воспитателем своих вооруженных кадров, а не наоборот. Иными словами, та задача, которую пытался разрешить буржуазный генеральный штаб, должна быть решена от обратного».

«Таким образом, – пишет Шапошников, – мы устанавливаем: 1) современная армия не живет вне внутренней политики; 2) армия – слепок с государства; 3) политическое настроение армии требует над собой особой работы, идентичной с проводимой внутренней политикой в государстве; 4) не армия воспитательница общества – общество воспитывает армию».

«Современная война, требующая миллионов мужчин на мобилизацию и пополнение вооруженного фронта, не может опираться только на сознание, искусственно созданное в казарме; только в том случае, если задачи войны понятны и близки широким массам населения, можно рассчитывать, что вооруженные силы в течение долгого времени будут сражаться с большим подъемом и упорством, – отмечал советский военный теоретик Александр Свечин. – В противном случае придется наблюдать явления, аналогичные с имевшими место в австрийской пехоте: части последней очень недурно сражались в первых боях, но когда военные действия стерли казарменный грим, когда кадровый состав выбыл и войска разбавились пополнением, когда начал выявляться на фронте вооруженный народ, боеспособность австрийской пехоты быстро и сильно упала; последовали массовые сдачи в плен. То же, но в несколько меньшем масштабе, мы наблюдали и в старой русской армии».

«В конечном счете чрезвычайно важно помнить, что настоящая сила страны не в ее вооруженных силах, не в ее золотых и долларовых резервах. Она в национальном характере, в ее народе», – утверждал английский военачальник, фельдмаршал Бернард Монтгомери. И с этим нельзя не согласиться.

Воздействие на противника

Важную роль на войне играет морально-психологическое воздействие на войска противника, на необходимость которого указывал в свое время советский военный теоретик Владимир Кириакович Триандафиллов: «Наша агитация и пропаганда должны давать неприятельским войскам правильные сведения о том, что делается в их стране, как в действительности распределены тяготы войны между имущими и неимущими классами, разоблачить отдельные мероприятия правительства, направленные на сохранение у себя в стране гражданского мира, на «околпачивание» народных масс.

Эта задача, огромная по своим размерам, требует организации в государственном масштабе. Пути проникновения в толщу неприятельских войск разнообразные. Для правильной постановки работы в массовом масштабе требуется систематическая и непрерывная разведка самого глубокого тыла неприятельской стороны. Техническая постановка пропаганды потребует много средств (литература на языке неприятеля, составление и размножение этой литературы, доставка ее на неприятельскую территорию, распространение ее). Против войск противника, морально неустойчивых, политически колеблющихся, можно предпринимать крупные наступления и сравнительно небольшими силами, с меньшими нормами в средствах подавления. С другой стороны, каждый крупный успех наших войск может создать такие же благоприятные условия для дальнейшей политической работы, для дальнейшей нашей агитации и пропаганды…

Нужно быстрее сообщать неприятельским солдатам об этих успехах, указывать на пагубную, противоречащую интересам их класса политику, которую ведет правительство, расслаблять их волю к дальнейшему ведению войны, призывать на добровольную сдачу в плен, гарантируя им неприкосновенность. Только таким путем, правильно используя политическую агитацию для подготовки предпосылок военного удара (а результаты этих ударов – для дальнейшей политической агитации и пропаганды), можно достичь последовательного физического и морального разгрома неприятеля, постепенного создания в его тылу внутреннего фронта, превращения войны в войну гражданскую».

В определенных условиях гораздо эффективнее воздействовать на волю противника, подавляя его решимость к сопротивлению, нежели уничтожать его физически.

«Убить человека в бою – значит всего-навсего уменьшить армию только на одного солдата, в то время как живой, но лишенный присутствия духа человек является носителем страха, способным вызвать эпидемию паники, – писал английский военный теоретик и историк Лиддел Гарт. – Воздействие на психологию командира может свести на нет боеспособность его войск. Психологическое воздействие на правительство страны может оказаться достаточным, чтобы лишить это правительство всех имеющихся в его распоряжении ресурсов, и тогда меч выпадет из его парализованной руки».

Важное значение морально-психологического воздействия на противника придавал Гитлер. Он заявлял: «Все наши действительные войны мы будем вести до начала военных действий». В своей книге «Говорит Гитлер» Раушнинг приводит такие слова фюрера: «Как добиться морального поражения противника еще до того, как начнется война, вот вопрос, который меня интересует… Народ убивает только тогда, когда он не может достичь своей цели другим путем. Есть более широкая стратегия, вооруженная психологическим оружием. Зачем мне деморализовать противника военными средствами, если я смогу это сделать лучше и дешевле другим путем?.. Наша стратегия состоит в том, чтобы разгромить противника изнутри, завоевать противника, используя его самого».

Однако, по свидетельству Лиддела Гарта, Гитлер сам вырыл себе могилу тем, что не смог убедить соседние народы, что его «новый порядок» для них более выгоден. Его политические действия были достаточно искусными, чтобы вызвать раздор в других странах, но не были в состоянии разоружить оппозицию.

Роль средств массовой информации

Следует заметить, что война не ограничивается театром военных действий, она ведется и в тылу неприятеля и в нейтральных государствах. Во время этой войны используются различные методы и способы – диверсионные, экономические, идеологические и т.п. Каждый момент в ведении войны представляет собой целый клубок политических интересов. Война в безвоздушном пространстве не ведется.

Важнейшую роль на войне играют средства массовой информации.

«Одна из важных функций стратегического руководства – давать ежедневное сообщение в печать о событиях на театре военных действий, – утверждал генерал-майор Свечин. – При громадных интересах населения, связанных с войной, попытка умолчать о происшедших важных событиях ведет к распространению ложных слухов и чудовищных предположений. Одним из элементов спокойной, регулярной работы тыла является правильное его осведомление. Австрийцы, не дававшие в печать в первые дни войны никаких сведений, скоро почувствовали все неудобства создавшегося положения.

Сообщения для печати должны отличаться безусловной правдивостью; у тыла очень много связей с фронтом; он скоро отдаст себе отчет о допускаемых в бюллетенях искажениях истины, и прежде всего пострадает доверие, которым пользуется высшее командование и которое ему необходимо, чтобы справиться со своей тяжкой задачей.

Но, конечно, сообщения не должны сеять панику, уныние и ни в коем случае не говорить о наших предположениях, разглашать подготовку к новым операциям.

Сообщения воюющих сторон перепечатываются и комментируются всей мировой печатью. Высшее командование должно иметь в виду это обстоятельство; в борьбе на политическом и экономическом фронтах данные сообщений играют крупную роль; в «текущем моменте» агитационных речей и статей эти данные оказываются на первом плане. Тем не менее от грубо агитационных приемов в тексте сообщений необходимо воздерживаться.

В то же время сообщения иногда должны разрывать покров анонимности и тайны, окружающий действия войск и отдельных начальников. Когда операция уже развернулась и близится к концу, неприятель успевает дать себе отчет о большинстве действующих против него частей. Раскрытие подвигов отдельных дивизий и полков, указание фамилий отличившихся вождей представляют лучшую награду, которую высшее командование может дать героическим частям и их начальникам, причем эта награда явится очень важным стимулом для других напрягать свои усилия до крайности.

Анонимность работы вообще не отвечает характеру боевой деятельности. Подвиг требует немедленного признания, а не устройства впоследствии вечера воспоминаний… В большинстве случаев описание боя, напечатанное через две недели, уже не представляет военной тайны. Только высшее командование компетентно в признании отсутствия в данном описании военного секрета, и только оно может прорвать заграждение военной цензуры. Последняя необходима, но бюрократический подход к цензуре убивает в населении интерес к войне и, опутывая все в действиях армии анонимностью, повышает наглость бездельников и понижает порыв лучших работников».

Газеты, журналы, книги, кинофильмы, песни, картины, плакаты, все это оказывает влияние на моральное состояние личного состава, их боевой дух, готовность сражаться на поле боя.

«Говоря об армии как самостоятельном организме, не следует забывать, что победоносная, непобедимая армия – могучее дерево, выросшее на почве своей родной страны, с корнями, глубоко проникшими в ее духовную и физическую толщу. Степень мощности дерева зависит от тех живительных соков, которые оно пьет из страны, из общества, которые перерабатывались в школе армии, не потеряв все же своей первоначальной сущности. Отсюда громадная роль писателей, затрагивающих вопросы в области духа, из области повседневной жизни общества и армии в философских и беллетристических произведениях, так как на их поучениях и образцах воспитываются мысли и чувства современников», – писал генерал Алексей Николаевич Куропаткин по поводу влияния произведений Льва Толстого на офицеров и нижних чинов русской армии.

«Важное значение имеет информационное обеспечение выполнения военных задач, – утверждает генерал армии Гареев. – В США и других странах НАТО на этот счет существуют строгие инструкции и правила. Во время войны против Ирака или Югославии все потоки информации, сообщений в СМИ строго контролировались. А некоторые российские СМИ во время первой, а отчасти и второй Чеченской войны открыто выступали на стороне террористов и морально расстреливали своих солдат с тыла. В большой войне это крайне опасно, о чем свидетельствуют и русско-японская и Первая мировая войны».

Автор Василий Микрюков, nvo.ng.ru

mensby.com

Моральный фактор на войне » Военное обозрение

Роль морального фактора на войне чрезвычайно велика. На это указывали многие теоретики военного дела. «На войне моральный фактор относится к физическому как три к одному», – утверждал Наполеон. При этом природа морального фактора постоянна. Во все времена можно найти примеры храбрости, самоотверженности и самопожертвования, героизма и мужества, воинской доблести, умения стойко переносить трудности и лишения, взаимопомощи и взаимовыручки. Это мы видим у воинов Леонида под Фермопилами, у легионеров Цезаря, у ратников Дмитрия Донского, у пехотинцев Суворова, у бойцов стрелковой дивизии Панфилова, у псковских десантников Трошева и др.

Всесторонний учет и полное использование морально-психологического фактора в интересах выполнения поставленной задачи оказывают глубокое воздействие на все стороны боевой деятельности войск, решения командующих (командиров), а также характер, ход и исход военных действий.

Человек всегда был и остается главной силой в бою. Поэтому при планировании войны и в ходе военных действий необходимо считаться с человеческой природой, учитывать возможные проявления преданности и предательства, упорства и паники, мужества и безволия, смелости и трусости как со стороны своих войск, так и со стороны войск противника. Также следует учитывать мировое общественное мнение, морально-психологическое состояние населения противоборствующих государств, их волю и решимость продолжать сопротивление.

МНЕНИЕ ВЕЛИКИХ

«В большой войне противники могут располагать примерно равными материальными ресурсами; в этом случае победа будет на той стороне, где лучше боевая подготовка, талантливее руководство и выше боевой дух, – пишет английский фельдмаршал Бернард Монтгомери в своей «Краткой истории военных сражений». – Каким бы опытным ни был генерал, когда, как бывает в каждом сражении с решительным противником, наступает момент и победа висит на волоске, власть в конечном счете переходит из его рук непосредственно к солдатам. Победа будет зависеть от их храбрости, боевой подготовки, дисциплины, нежелания признать поражение, от их стойкости и упорства».

В свое время английский государственный деятель и философ Фрэнсис Бэкон написал: «Обнесенные стенами города, арсеналы и склады оружия, породистые кони, военные колесницы, слоны, артиллерия и прочее, все это лишь овца в львиной шкуре, если люди не полны отваги и воинственного пыла». Военная история подтверждает абсолютную правоту данного заявления.

Карл фон Клаузевиц давал такое сравнение физического и морального фактора: «…физические явления подобны деревянной рукоятке, в то время как моральные представляют подлинный отточенный клинок, выкованный из благородного металла».

Важнейшее значение моральному фактору придавали российские государственные и военные деятели. Так, в 1870 году военный министр генерал-фельдмаршал Дмитрий Милютин в записке царю, в которой он мотивировал необходимость военной реформы, указывал: «Сила государства не в одной численности войск, но преимущественно в нравственных и умственных его качествах, достигающих высокого развития только тогда, когда дело защиты отечества становится общим делом народа, когда все, без различия званий и состояний, соединяются на это святое дело».

Русский военный теоретик и историк генерал Николай Петрович Михневич в своем обширном труде «Стратегия», наряду с другими проблемами, раскрыл значение моральных и материальных сил в достижении победы. «Победа уже не столько в числе и энергии, сколько в экономическом развитии и в превосходстве нравственности», – указывал генерал. При этом он рассматривал моральные данные как «высшую часть военного искусства», как реальную данную при решении всякого военного вопроса. В будущей войне, когда потребуются большие жертвы и большее нравственное напряжение, успех будет более чем когда-либо «зависеть от нравственных качеств войск». К данным морального порядка Михневич относил энергию, смелость, выдержку, настойчивость, упорство. Главнейшие же нравственные величины – талант полководца, воинская доблесть армии и дух народа.

ЧТО ОПРЕДЕЛЯЕТ СОСТОЯНИЕ ВОЙСК

Представляет интерес постановка вопроса о соотношении материальных и моральных факторов в труде французского военного деятеля и военного теоретика маршала Фоша «О принципах войны» (1903). Теории, которые основаны исключительно на материальных величинах: местность, фортификация, вооружение, организация, администрация, снабжение, численное превосходство и др., Фош считал ложными. Они касались низшей части военного искусства и оставляли в стороне важнейшую данную для командования и исполнителей, «одухотворяющую все, всему дающую жизнь, а именно человека с его способностями моральными, интеллектуальными, физическими». Поскольку, по его мнению, моральный фактор имеет непреоборимое преобладание, следовательно, «война = раскладке моральных сил; победа = моральному превосходству победителя, моральному угнетению побежденного; сражение = борьбе двух воль».

С увеличением численности армии роль морального фактора все более возрастает. Победа обязана развитию до высшей степени морального элемента, под которым Фош понимал качество войск, командование, энергию, увлечение, внесенное в дело, и т.д. Все, что не может быть определено количественно. «Желание победить – это первое условие победы, следовательно, первый долг каждого солдата», – подчеркивал маршал. Но каков источник желания победить, высокого морального фактора? В ответе на этот вопрос Фош все сводит к командованию, которое в желании победить является величиной первого разряда. Непоколебимая решимость победить внедряется в душу солдата командованием. «Великие результаты войны, – пишет Фош, – являются делом командования». Галлов победили, повторяет он, не римские легионы, а Цезарь и т.п.

«Теория обязана считаться с человеческой природой и отвести подобающее место мужеству, смелости и даже дерзости, – писал Клаузевиц. – Военное искусство имеет дело с живыми людьми и моральными силами; отсюда следует, что оно никогда не может достигнуть абсолютного и достоверного. Для неведомого всегда остается простор, и притом равно большой как в самых великих, так и в самых малых делах. Неведомому противопоставляются храбрость и вера в свои силы. Насколько велики последние, настолько же велик может быть риск – простор, предоставленный неведомому. Таким образом, мужество и вера в свои силы являются для войны существенным началом; поэтому теория должна выдвигать лишь такие законы, в сфере которых эти необходимые и благороднейшие военные добродетели могут свободно проявляться во всех своих степенях и видоизменениях. И в риске есть своя мудрость и даже осторожность, только измеряются они особым масштабом».

На моральное состояние войск значительное влияние оказывают победа и поражение. Победа воодушевляет воинов, мобилизует их силы. Положительное влияние победы может сохраняться в течение длительного времени и во многом определяется ее ценой и масштабом. Поражение же, наоборот, приводит войска в угнетенное состояние. Необходимо отметить, что моральные силы войск, подорванные поражением, способны восстанавливаться. Во многом это зависит от масштаба поражения. Если это поражение в бою, то часто моральные силы восстанавливаются полностью. Однако поражение в крупном сражении или в войне в целом часто оставляет негативное впечатление не только на ее участников, но и на последующие поколения.

Моральный фактор трудно поддается расчету. Тем не менее Клаузевиц предложил оценивать соотношение моральных потерь обеих сторон во время боя. «Показателями этого соотношения служат главным образом два явления. Первое – это потеря пространства, на котором идет бой, второе – перевес в резервах. Чем относительно быстрее, по сравнению с противником, тают наши резервы, тем больше расходуем мы сил для поддержания равновесия; уже в этом обнаруживается чувствительный признак морального превосходства противника, который почти всегда вызывает в душе полководца чувство известной горечи и недооценки собственных войск. Основное, однако, заключается в том, что все войска, выдержавшие длительный бой, уподобляются более или менее перегоревшему плану; они расстреляли свои огнеприпасы, они растаяли, их физические и моральные силы истощены, да и мужество их, конечно, надломлено. Если, помимо численной убыли, мы будем рассматривать такую воинскую часть как организм, нам придется признать, что эта часть уже далеко не та, какой она была перед боем. Следовательно, потеря моральных сил может быть измерена, как аршином, количеством израсходованных резервов».

ВЛИЯНИЕ МОРАЛЬНОГО ФАКТОРА НА ХОД И ИСХОД ВОЙНЫ

Исследование Тридцатилетней (1618–1648) войны приводит Клаузевица к убеждению, что величие лозунгов, за которые идет борьба, и верная оценка моральных факторов являются непременным условием высокого проявления военного искусства всех времен. Никакое искуснейшее использование местности, никакие геометрические построения операционных линий не могут позволить не считаться с моральным элементом. Как значение купца, стоящего во главе дела, измеряется не только его искусством, но и тем кредитом, которым он пользуется, так для всей войны имеет огромное значение авторитет стоящего во главе полководца.

По мнению немецкого историка Ганса Дельбрюка, «ошибка, приведшая Наполеона к гибели, состояла не в том, что он неверно оперировал стратегически, а в том, что он переоценил внутренние духовные силы своей империи, связывавшие французский народ в одно целое».

С точки зрения советского военного теоретика Александра Свечина, одной из основных причин поражения России в Крымской (1853–1856) войне явилось «неверие аристократических вождей русской армии в ее силы, в силы русского государства. Эти вожди сильнее других ощущали культурную, политическую и экономическую отсталость России, недооценивали наши усилия, не замечали развала в неприятельском лагере, вносили сомнения в руководство войсками, пролагали дорогу пораженческим настроениям общества».

Именно моральный фактор, по мнению английского военачальника Монтгомери, явился причиной поражения немецкой армии в Первой мировой войне:

«Война закончилась почти одновременно на всех театрах, но это обстоятельство вряд ли связано со стратегическими соображениями. Крах турок и болгар не имел для немцев и австрийцев никакого значения, разве что привел в уныние. Дело в том, что и австрийцы и итальянцы наелись войной, да и немцы тоже. Поражение Германии в войне наступило в результате наступления Людендорфа в 1918 году, а не контрнаступления союзников или блокады. Боевой дух немецких солдат был наконец-то сломлен, и они разбились об оборонительные позиции, преодолеть которые не было средств, как и у союзных сил в предыдущие годы. Когда немцы запросили перемирия, их старая линия фронта оставалась неизменной, и, хотя за месяц, когда они признали поражение, часть позиций была ими утрачена, союзникам так и не удалось разбить их армии. Главным фактором на протяжении всей войны оставался тупик, по воле случая порожденный состоянием техники того времени. Даже применение танков не могло полностью его преодолеть и сделать возможной решающую тактическую победу. Войну 1914–1918 годов нельзя было выиграть, ее можно было только проиграть, когда у солдат той или другой стороны окончательно откажет долготерпение. Солдаты обеих сторон сражались упорно и мужественно, но в конце немцы сломались».

Именно моральный фактор, по мнению генерала армии Махмута Гареева, являлся основой победы СССР в Великой Отечественной войне, определял и определяет боеспособность вооруженных сил: «Одним из важнейших факторов, обеспечивших нашу победу, была духовная сила народа и высокий моральный дух советских воинов. И локальные войны последних лет, особенно в Ираке, показали, что потеря духа армии – это самое страшное, его ничем восполнить нельзя».

В свою очередь, моральный фактор явился главной причиной поражения сирийских и египетских войск во время арабо-израильской войны 1973 года. Характерным примером той войны служит бой 81-й танковой бригады 3-й танковой дивизии армии Сирийской Арабской Республики против израильских войск 8 октября 1973 года. Из 60 сирийских танков, оставшихся на поле боя, только 20 оказались подбиты, а остальные в исправном состоянии были брошены экипажами.

Но как формировать и поддерживать высокий моральный дух армии?

Накануне Куликовской битвы, к примеру, идеологическое воздействие осуществлялось на религиозной и патриотической основах и имело многообразные формы – от поездки Дмитрия в Троицкий монастырь за благословением церкви «на брань» и молений для всего войска до обращения русского командования ко всем воинам с призывом отдать свою жизнь за родину и веру. Личное общение Дмитрия с полками накануне битвы и объезд рати утром, как и личный пример князя в бою, способствовали повышению боеспособности русской рати.

Другой пример. В утвержденном французским командованием 25 октября 1915 года Наставлении для обучения начальствующих лиц (кадров) и войск выделяется раздел «Подготовка духа». Начальникам всех степеней, говорится в нем, необходимо постоянно заботиться о моральной подготовке своих частей, поддерживать всеобщее доверие и вызывать доверие вновь прибывающих, поддерживать внутреннюю сплоченность; офицеры в беседе со своими подчиненными должны сообщать им общее положение на фронте, объяснять долг, который всем еще предстоит выполнить, и напоминать им блестящие подвиги, уже совершенные старыми чинами данной части.

СИЛА СТРАНЫ В ЕЕ НАРОДЕ

Австро-венгерский фельдмаршал Франц Конрад в свое время отмечал, что современная война – настолько сложное военное явление, что только коллективное согласованное усилие по ее ведению может обеспечить успех…

Прежде всего, по опыту Бурской войны (1899–1902), фельдмаршал Конрад пришел к убеждению, что успех или неудачи кроются в самом народе, ведущем войну. Никакое гениальное руководство, отлично подготовленная и вооруженная армия не в состоянии заменить слабость духа в народе, отсутствие в нем воли к победе. Сильным духом народа воодушевляется его армия, и последняя идет к победе. Слабость государства определяется не отсутствием у него сильной армии, а именно внутренней, а следовательно, и внешней его слабостью. Сильный Рим имел сильные победоносные легионы, но с падением Рима увяла слава его легионов.

В свое время начальник прусского генерального штаба Мольтке был полон идеей вооруженного народа. «У нас, – пишет Мольтке, – главная забота не о техническом образовании войск, а скорее о выработке и укреплении нравственных качеств, о военном воспитании юноши… Говорят, что школьный учитель выиграл наши сражения. Одно знание, однако, не доводит еще человека до той высоты, когда он готов пожертвовать жизнью ради идеи, во имя выполнения своего долга, чести и родины; эта цель достигается его воспитанием. Не ученый выиграл наши сражения, а воспитатель, то есть военное сословие, давшее нации физическую силу, духовную бодрость, любовь к родине и мужество».

Вместе с тем Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников в своем фундаментальном труде «Мозг армии» указывал, что «осуществление идеи «вооруженного народа» возможно лишь при внутренней политике, опирающейся на трудящиеся массы. Последние являются воспитателем своих вооруженных кадров, а не наоборот. Иными словами, та задача, которую пытался разрешить буржуазный генеральный штаб, должна быть решена от обратного».

«Таким образом, – пишет Шапошников, – мы устанавливаем: 1) современная армия не живет вне внутренней политики; 2) армия – слепок с государства; 3) политическое настроение армии требует над собой особой работы, идентичной с проводимой внутренней политикой в государстве; 4) не армия воспитательница общества – общество воспитывает армию».

«Современная война, требующая миллионов мужчин на мобилизацию и пополнение вооруженного фронта, не может опираться только на сознание, искусственно созданное в казарме; только в том случае, если задачи войны понятны и близки широким массам населения, можно рассчитывать, что вооруженные силы в течение долгого времени будут сражаться с большим подъемом и упорством, – отмечал советский военный теоретик Александр Свечин. – В противном случае придется наблюдать явления, аналогичные с имевшими место в австрийской пехоте: части последней очень недурно сражались в первых боях, но когда военные действия стерли казарменный грим, когда кадровый состав выбыл и войска разбавились пополнением, когда начал выявляться на фронте вооруженный народ, боеспособность австрийской пехоты быстро и сильно упала; последовали массовые сдачи в плен. То же, но в несколько меньшем масштабе, мы наблюдали и в старой русской армии».

«В конечном счете чрезвычайно важно помнить, что настоящая сила страны не в ее вооруженных силах, не в ее золотых и долларовых резервах. Она в национальном характере, в ее народе», – утверждал английский военачальник, фельдмаршал Бернард Монтгомери. И с этим нельзя не согласиться.

Танковые армады арабских армий не преодолели высокий моральный дух израильских солдат. Фото с фотострима ВС Израиля в Flickr

ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ПРОТИВНИКА

Важную роль на войне играет морально-психологическое воздействие на войска противника, на необходимость которого указывал в свое время советский военный теоретик Владимир Кириакович Триандафиллов: «Наша агитация и пропаганда должны давать неприятельским войскам правильные сведения о том, что делается в их стране, как в действительности распределены тяготы войны между имущими и неимущими классами, разоблачить отдельные мероприятия правительства, направленные на сохранение у себя в стране гражданского мира, на «околпачивание» народных масс.

Эта задача, огромная по своим размерам, требует организации в государственном масштабе. Пути проникновения в толщу неприятельских войск разнообразные. Для правильной постановки работы в массовом масштабе требуется систематическая и непрерывная разведка самого глубокого тыла неприятельской стороны. Техническая постановка пропаганды потребует много средств (литература на языке неприятеля, составление и размножение этой литературы, доставка ее на неприятельскую территорию, распространение ее). Против войск противника, морально неустойчивых, политически колеблющихся, можно предпринимать крупные наступления и сравнительно небольшими силами, с меньшими нормами в средствах подавления. С другой стороны, каждый крупный успех наших войск может создать такие же благоприятные условия для дальнейшей политической работы, для дальнейшей нашей агитации и пропаганды…

Нужно быстрее сообщать неприятельским солдатам об этих успехах, указывать на пагубную, противоречащую интересам их класса политику, которую ведет правительство, расслаблять их волю к дальнейшему ведению войны, призывать на добровольную сдачу в плен, гарантируя им неприкосновенность. Только таким путем, правильно используя политическую агитацию для подготовки предпосылок военного удара (а результаты этих ударов – для дальнейшей политической агитации и пропаганды), можно достичь последовательного физического и морального разгрома неприятеля, постепенного создания в его тылу внутреннего фронта, превращения войны в войну гражданскую».

В определенных условиях гораздо эффективнее воздействовать на волю противника, подавляя его решимость к сопротивлению, нежели уничтожать его физически.

«Убить человека в бою – значит всего-навсего уменьшить армию только на одного солдата, в то время как живой, но лишенный присутствия духа человек является носителем страха, способным вызвать эпидемию паники, – писал английский военный теоретик и историк Лиддел Гарт. – Воздействие на психологию командира может свести на нет боеспособность его войск. Психологическое воздействие на правительство страны может оказаться достаточным, чтобы лишить это правительство всех имеющихся в его распоряжении ресурсов, и тогда меч выпадет из его парализованной руки».

Важное значение морально-психологического воздействия на противника придавал Гитлер. Он заявлял: «Все наши действительные войны мы будем вести до начала военных действий». В своей книге «Говорит Гитлер» Раушнинг приводит такие слова фюрера: «Как добиться морального поражения противника еще до того, как начнется война, вот вопрос, который меня интересует… Народ убивает только тогда, когда он не может достичь своей цели другим путем. Есть более широкая стратегия, вооруженная психологическим оружием. Зачем мне деморализовать противника военными средствами, если я смогу это сделать лучше и дешевле другим путем?.. Наша стратегия состоит в том, чтобы разгромить противника изнутри, завоевать противника, используя его самого».

Однако, по свидетельству Лиддела Гарта, Гитлер сам вырыл себе могилу тем, что не смог убедить соседние народы, что его «новый порядок» для них более выгоден. Его политические действия были достаточно искусными, чтобы вызвать раздор в других странах, но не были в состоянии разоружить оппозицию.

РОЛЬ СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ

Следует заметить, что война не ограничивается театром военных действий, она ведется и в тылу неприятеля и в нейтральных государствах. Во время этой войны используются различные методы и способы – диверсионные, экономические, идеологические и т.п. Каждый момент в ведении войны представляет собой целый клубок политических интересов. Война в безвоздушном пространстве не ведется.

Важнейшую роль на войне играют средства массовой информации.

«Одна из важных функций стратегического руководства – давать ежедневное сообщение в печать о событиях на театре военных действий, – утверждал генерал-майор Свечин. – При громадных интересах населения, связанных с войной, попытка умолчать о происшедших важных событиях ведет к распространению ложных слухов и чудовищных предположений. Одним из элементов спокойной, регулярной работы тыла является правильное его осведомление. Австрийцы, не дававшие в печать в первые дни войны никаких сведений, скоро почувствовали все неудобства создавшегося положения.

Сообщения для печати должны отличаться безусловной правдивостью; у тыла очень много связей с фронтом; он скоро отдаст себе отчет о допускаемых в бюллетенях искажениях истины, и прежде всего пострадает доверие, которым пользуется высшее командование и которое ему необходимо, чтобы справиться со своей тяжкой задачей.

Но, конечно, сообщения не должны сеять панику, уныние и ни в коем случае не говорить о наших предположениях, разглашать подготовку к новым операциям.

Сообщения воюющих сторон перепечатываются и комментируются всей мировой печатью. Высшее командование должно иметь в виду это обстоятельство; в борьбе на политическом и экономическом фронтах данные сообщений играют крупную роль; в «текущем моменте» агитационных речей и статей эти данные оказываются на первом плане. Тем не менее от грубо агитационных приемов в тексте сообщений необходимо воздерживаться.

В то же время сообщения иногда должны разрывать покров анонимности и тайны, окружающий действия войск и отдельных начальников. Когда операция уже развернулась и близится к концу, неприятель успевает дать себе отчет о большинстве действующих против него частей. Раскрытие подвигов отдельных дивизий и полков, указание фамилий отличившихся вождей представляют лучшую награду, которую высшее командование может дать героическим частям и их начальникам, причем эта награда явится очень важным стимулом для других напрягать свои усилия до крайности.

Анонимность работы вообще не отвечает характеру боевой деятельности. Подвиг требует немедленного признания, а не устройства впоследствии вечера воспоминаний… В большинстве случаев описание боя, напечатанное через две недели, уже не представляет военной тайны. Только высшее командование компетентно в признании отсутствия в данном описании военного секрета, и только оно может прорвать заграждение военной цензуры. Последняя необходима, но бюрократический подход к цензуре убивает в населении интерес к войне и, опутывая все в действиях армии анонимностью, повышает наглость бездельников и понижает порыв лучших работников».

Газеты, журналы, книги, кинофильмы, песни, картины, плакаты, все это оказывает влияние на моральное состояние личного состава, их боевой дух, готовность сражаться на поле боя.

«Говоря об армии как самостоятельном организме, не следует забывать, что победоносная, непобедимая армия – могучее дерево, выросшее на почве своей родной страны, с корнями, глубоко проникшими в ее духовную и физическую толщу. Степень мощности дерева зависит от тех живительных соков, которые оно пьет из страны, из общества, которые перерабатывались в школе армии, не потеряв все же своей первоначальной сущности. Отсюда громадная роль писателей, затрагивающих вопросы в области духа, из области повседневной жизни общества и армии в философских и беллетристических произведениях, так как на их поучениях и образцах воспитываются мысли и чувства современников», – писал генерал Алексей Николаевич Куропаткин по поводу влияния произведений Льва Толстого на офицеров и нижних чинов русской армии.

«Важное значение имеет информационное обеспечение выполнения военных задач, – утверждает генерал армии Гареев. – В США и других странах НАТО на этот счет существуют строгие инструкции и правила. Во время войны против Ирака или Югославии все потоки информации, сообщений в СМИ строго контролировались. А некоторые российские СМИ во время первой, а отчасти и второй Чеченской войны открыто выступали на стороне террористов и морально расстреливали своих солдат с тыла. В большой войне это крайне опасно, о чем свидетельствуют и русско-японская и Первая мировая войны».

topwar.ru

Моральный фактор на войне / Армии / Независимая газета

Храбрость и стойкость – необходимые условия победы в бою

Гений полководца и безграничная храбрость солдат приводили русскую армию к победе даже в самых неблагоприятных ситуациях. Василий Суриков. Переход Суворова через Альпы. 1899 год. Русский музей

Роль морального фактора на войне чрезвычайно велика. На это указывали многие теоретики военного дела. «На войне моральный фактор относится к физическому как три к одному», – утверждал Наполеон. При этом природа морального фактора постоянна. Во все времена можно найти примеры храбрости, самоотверженности и самопожертвования, героизма и мужества, воинской доблести, умения стойко переносить трудности и лишения, взаимопомощи и взаимовыручки. Это мы видим у воинов Леонида под Фермопилами, у легионеров Цезаря, у ратников Дмитрия Донского, у пехотинцев Суворова, у бойцов стрелковой дивизии Панфилова, у псковских десантников Трошева и др.

Всесторонний учет и полное использование морально-психологического фактора в интересах выполнения поставленной задачи оказывают глубокое воздействие на все стороны боевой деятельности войск, решения командующих (командиров), а также характер, ход и исход военных действий.

Человек всегда был и остается главной силой в бою. Поэтому при планировании войны и в ходе военных действий необходимо считаться с человеческой природой, учитывать возможные проявления преданности и предательства, упорства и паники, мужества и безволия, смелости и трусости как со стороны своих войск, так и со стороны войск противника. Также следует учитывать мировое общественное мнение, морально-психологическое состояние населения противоборствующих государств, их волю и решимость продолжать сопротивление.

МНЕНИЕ ВЕЛИКИХ

«В большой войне противники могут располагать примерно равными материальными ресурсами; в этом случае победа будет на той стороне, где лучше боевая подготовка, талантливее руководство и выше боевой дух, – пишет английский фельдмаршал Бернард Монтгомери в своей «Краткой истории военных сражений». – Каким бы опытным ни был генерал, когда, как бывает в каждом сражении с решительным противником, наступает момент и победа висит на волоске, власть в конечном счете переходит из его рук непосредственно к солдатам. Победа будет зависеть от их храбрости, боевой подготовки, дисциплины, нежелания признать поражение, от их стойкости и упорства».

В свое время английский государственный деятель и философ Фрэнсис Бэкон написал: «Обнесенные стенами города, арсеналы и склады оружия, породистые кони, военные колесницы, слоны, артиллерия и прочее, все это лишь овца в львиной шкуре, если люди не полны отваги и воинственного пыла». Военная история подтверждает абсолютную правоту данного заявления.

Карл фон Клаузевиц давал такое сравнение физического и морального фактора: «…физические явления подобны деревянной рукоятке, в то время как моральные представляют подлинный отточенный клинок, выкованный из благородного металла».

Важнейшее значение моральному фактору придавали российские государственные и военные деятели. Так, в 1870 году военный министр генерал-фельдмаршал Дмитрий Милютин в записке царю, в которой он мотивировал необходимость военной реформы, указывал: «Сила государства не в одной численности войск, но преимущественно в нравственных и умственных его качествах, достигающих высокого развития только тогда, когда дело защиты отечества становится общим делом народа, когда все, без различия званий и состояний, соединяются на это святое дело».

Русский военный теоретик и историк генерал Николай Петрович Михневич в своем обширном труде «Стратегия», наряду с другими проблемами, раскрыл значение моральных и материальных сил в достижении победы. «Победа уже не столько в числе и энергии, сколько в экономическом развитии и в превосходстве нравственности», – указывал генерал. При этом он рассматривал моральные данные как «высшую часть военного искусства», как реальную данную при решении всякого военного вопроса. В будущей войне, когда потребуются большие жертвы и большее нравственное напряжение, успех будет более чем когда-либо «зависеть от нравственных качеств войск». К данным морального порядка Михневич относил энергию, смелость, выдержку, настойчивость, упорство. Главнейшие же нравственные величины – талант полководца, воинская доблесть армии и дух народа.

ЧТО ОПРЕДЕЛЯЕТ СОСТОЯНИЕ ВОЙСК 

Представляет интерес постановка вопроса о соотношении материальных и моральных факторов в труде французского военного деятеля и военного теоретика маршала Фоша «О принципах войны» (1903). Теории, которые основаны исключительно на материальных величинах: местность, фортификация, вооружение, организация, администрация, снабжение, численное превосходство и др., Фош считал ложными. Они касались низшей части военного искусства и оставляли в стороне важнейшую данную для командования и исполнителей, «одухотворяющую все, всему дающую жизнь, а именно человека с его способностями моральными, интеллектуальными, физическими». Поскольку, по его мнению, моральный фактор имеет непреоборимое преобладание, следовательно, «война = раскладке моральных сил; победа = моральному превосходству победителя, моральному угнетению побежденного; сражение = борьбе двух воль».

С увеличением численности армии роль морального фактора все более возрастает. Победа обязана развитию до высшей степени морального элемента, под которым Фош понимал качество войск, командование, энергию, увлечение, внесенное в дело, и т.д. Все, что не может быть определено количественно. «Желание победить – это первое условие победы, следовательно, первый долг каждого солдата», – подчеркивал маршал. Но каков источник желания победить, высокого морального фактора? В ответе на этот вопрос Фош все сводит к командованию, которое в желании победить является величиной первого разряда. Непоколебимая решимость победить внедряется в душу солдата командованием. «Великие результаты войны, – пишет Фош, – являются делом командования». Галлов победили, повторяет он, не римские легионы, а Цезарь и т.п.

«Теория обязана считаться с человеческой природой и отвести подобающее место мужеству, смелости и даже дерзости, – писал Клаузевиц. – Военное искусство имеет дело с живыми людьми и моральными силами; отсюда следует, что оно никогда не может достигнуть абсолютного и достоверного. Для неведомого всегда остается простор, и притом равно большой как в самых великих, так и в самых малых делах. Неведомому противопоставляются храбрость и вера в свои силы. Насколько велики последние, настолько же велик может быть риск – простор, предоставленный неведомому. Таким образом, мужество и вера в свои силы являются для войны существенным началом; поэтому теория должна выдвигать лишь такие законы, в сфере которых эти необходимые и благороднейшие военные добродетели могут свободно проявляться во всех своих степенях и видоизменениях. И в риске есть своя мудрость и даже осторожность, только измеряются они особым масштабом».

На моральное состояние войск значительное влияние оказывают победа и поражение. Победа воодушевляет воинов, мобилизует их силы. Положительное влияние победы может сохраняться в течение длительного времени и во многом определяется ее ценой и масштабом. Поражение же, наоборот, приводит войска в угнетенное состояние. Необходимо отметить, что моральные силы войск, подорванные поражением, способны восстанавливаться. Во многом это зависит от масштаба поражения. Если это поражение в бою, то часто моральные силы восстанавливаются полностью. Однако поражение в крупном сражении или в войне в целом часто оставляет негативное впечатление не только на ее участников, но и на последующие поколения.

Моральный фактор трудно поддается расчету. Тем не менее Клаузевиц предложил оценивать соотношение моральных потерь обеих сторон во время боя. «Показателями этого соотношения служат главным образом два явления. Первое – это потеря пространства, на котором идет бой, второе – перевес в резервах. Чем относительно быстрее, по сравнению с противником, тают наши резервы, тем больше расходуем мы сил для поддержания равновесия; уже в этом обнаруживается чувствительный признак морального превосходства противника, который почти всегда вызывает в душе полководца чувство известной горечи и недооценки собственных войск. Основное, однако, заключается в том, что все войска, выдержавшие длительный бой, уподобляются более или менее перегоревшему плану; они расстреляли свои огнеприпасы, они растаяли, их физические и моральные силы истощены, да и мужество их, конечно, надломлено. Если, помимо численной убыли, мы будем рассматривать такую воинскую часть как организм, нам придется признать, что эта часть уже далеко не та, какой она была перед боем. Следовательно, потеря моральных сил может быть измерена, как аршином, количеством израсходованных резервов».

ВЛИЯНИЕ МОРАЛЬНОГО ФАКТОРА НА ХОД И ИСХОД ВОЙНЫ

Исследование Тридцатилетней (1618–1648) войны приводит Клаузевица к убеждению, что величие лозунгов, за которые идет борьба, и верная оценка моральных факторов являются непременным условием высокого проявления военного искусства всех времен. Никакое искуснейшее использование местности, никакие геометрические построения операционных линий не могут позволить не считаться с моральным элементом. Как значение купца, стоящего во главе дела, измеряется не только его искусством, но и тем кредитом, которым он пользуется, так для всей войны имеет огромное значение авторитет стоящего во главе полководца.

По мнению немецкого историка Ганса Дельбрюка, «ошибка, приведшая Наполеона к гибели, состояла не в том, что он неверно оперировал стратегически, а в том, что он переоценил внутренние духовные силы своей империи, связывавшие французский народ в одно целое».

С точки зрения советского военного теоретика Александра Свечина, одной из основных причин поражения России в Крымской (1853–1856) войне явилось «неверие аристократических вождей русской армии в ее силы, в силы русского государства. Эти вожди сильнее других ощущали культурную, политическую и экономическую отсталость России, недооценивали наши усилия, не замечали развала в неприятельском лагере, вносили сомнения в руководство войсками, пролагали дорогу пораженческим настроениям общества».

Именно моральный фактор, по мнению английского военачальника Монтгомери, явился причиной поражения немецкой армии в Первой мировой войне:

«Война закончилась почти одновременно на всех театрах, но это обстоятельство вряд ли связано со стратегическими соображениями. Крах турок и болгар не имел для немцев и австрийцев никакого значения, разве что привел в уныние. Дело в том, что и австрийцы и итальянцы наелись войной, да и немцы тоже. Поражение Германии в войне наступило в результате наступления Людендорфа в 1918 году, а не контрнаступления союзников или блокады. Боевой дух немецких солдат был наконец-то сломлен, и они разбились об оборонительные позиции, преодолеть которые не было средств, как и у союзных сил в предыдущие годы. Когда немцы запросили перемирия, их старая линия фронта оставалась неизменной, и, хотя за месяц, когда они признали поражение, часть позиций была ими утрачена, союзникам так и не удалось разбить их армии. Главным фактором на протяжении всей войны оставался тупик, по воле случая порожденный состоянием техники того времени. Даже применение танков не могло полностью его преодолеть и сделать возможной решающую тактическую победу. Войну 1914–1918 годов нельзя было выиграть, ее можно было только проиграть, когда у солдат той или другой стороны окончательно откажет долготерпение. Солдаты обеих сторон сражались упорно и мужественно, но в конце немцы сломались».

Именно моральный фактор, по мнению генерала армии Махмута Гареева, являлся основой победы СССР в Великой Отечественной войне, определял и определяет боеспособность вооруженных сил: «Одним из важнейших факторов, обеспечивших нашу победу, была духовная сила народа и высокий моральный дух советских воинов. И локальные войны последних лет, особенно в Ираке, показали, что потеря духа армии – это самое страшное, его ничем восполнить нельзя».

В свою очередь, моральный фактор явился главной причиной поражения сирийских и египетских войск во время арабо-израильской войны 1973 года. Характерным примером той войны служит бой 81-й танковой бригады 3-й танковой дивизии армии Сирийской Арабской Республики против израильских войск 8 октября 1973 года. Из 60 сирийских танков, оставшихся на поле боя, только 20 оказались подбиты, а остальные в исправном состоянии были брошены экипажами.

Но как формировать и поддерживать высокий моральный дух армии?

Накануне Куликовской битвы, к примеру, идеологическое воздействие осуществлялось на религиозной и патриотической основах и имело многообразные формы – от поездки Дмитрия в Троицкий монастырь за благословением церкви «на брань» и молений для всего войска до обращения русского командования ко всем воинам с призывом отдать свою жизнь за родину и веру. Личное общение Дмитрия с полками накануне битвы и объезд рати утром, как и личный пример князя в бою, способствовали повышению боеспособности русской рати.

Другой пример. В утвержденном французским командованием 25 октября 1915 года Наставлении для обучения начальствующих лиц (кадров) и войск выделяется раздел «Подготовка духа». Начальникам всех степеней, говорится в нем, необходимо постоянно заботиться о моральной подготовке своих частей, поддерживать всеобщее доверие и вызывать доверие вновь прибывающих, поддерживать внутреннюю сплоченность; офицеры в беседе со своими подчиненными должны сообщать им общее положение на фронте, объяснять долг, который всем еще предстоит выполнить, и напоминать им блестящие подвиги, уже совершенные старыми чинами данной части.

СИЛА СТРАНЫ В ЕЕ НАРОДЕ

Австро-венгерский фельдмаршал Франц Конрад в свое время отмечал, что современная война – настолько сложное военное явление, что только коллективное согласованное усилие по ее ведению может обеспечить успех…

Прежде всего, по опыту Бурской войны (1899–1902), фельдмаршал Конрад пришел к убеждению, что успех или неудачи кроются в самом народе, ведущем войну. Никакое гениальное руководство, отлично подготовленная и вооруженная армия не в состоянии заменить слабость духа в народе, отсутствие в нем воли к победе. Сильным духом народа воодушевляется его армия, и последняя идет к победе. Слабость государства определяется не отсутствием у него сильной армии, а именно внутренней, а следовательно, и внешней его слабостью. Сильный Рим имел сильные победоносные легионы, но с падением Рима увяла слава его легионов.

В свое время начальник прусского генерального штаба Мольтке был полон идеей вооруженного народа. «У нас, – пишет Мольтке, – главная забота не о техническом образовании войск, а скорее о выработке и укреплении нравственных качеств, о военном воспитании юноши… Говорят, что школьный учитель выиграл наши сражения. Одно знание, однако, не доводит еще человека до той высоты, когда он готов пожертвовать жизнью ради идеи, во имя выполнения своего долга, чести и родины; эта цель достигается его воспитанием. Не ученый выиграл наши сражения, а воспитатель, то есть военное сословие, давшее нации физическую силу, духовную бодрость, любовь к родине и мужество».

Вместе с тем Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников в своем фундаментальном труде «Мозг армии» указывал, что «осуществление идеи «вооруженного народа» возможно лишь при внутренней политике, опирающейся на трудящиеся массы. Последние являются воспитателем своих вооруженных кадров, а не наоборот. Иными словами, та задача, которую пытался разрешить буржуазный генеральный штаб, должна быть решена от обратного».

«Таким образом, – пишет Шапошников, – мы устанавливаем: 1) современная армия не живет вне внутренней политики; 2) армия – слепок с государства; 3) политическое настроение армии требует над собой особой работы, идентичной с проводимой внутренней политикой в государстве; 4) не армия воспитательница общества – общество воспитывает армию».

«Современная война, требующая миллионов мужчин на мобилизацию и пополнение вооруженного фронта, не может опираться только на сознание, искусственно созданное в казарме; только в том случае, если задачи войны понятны и близки широким массам населения, можно рассчитывать, что вооруженные силы в течение долгого времени будут сражаться с большим подъемом и упорством, – отмечал советский военный теоретик Александр Свечин. – В противном случае придется наблюдать явления, аналогичные с имевшими место в австрийской пехоте: части последней очень недурно сражались в первых боях, но когда военные действия стерли казарменный грим, когда кадровый состав выбыл и войска разбавились пополнением, когда начал выявляться на фронте вооруженный народ, боеспособность австрийской пехоты быстро и сильно упала; последовали массовые сдачи в плен. То же, но в несколько меньшем масштабе, мы наблюдали и в старой русской армии».

«В конечном счете чрезвычайно важно помнить, что настоящая сила страны не в ее вооруженных силах, не в ее золотых и долларовых резервах. Она в национальном характере, в ее народе», – утверждал английский военачальник, фельдмаршал Бернард Монтгомери. И с этим нельзя не согласиться.

Танковые армады  арабских армий не преодолели высокий моральный дух израильских солдат. Фото с фотострима ВС Израиля в Flickr

ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ПРОТИВНИКА

Важную роль на войне играет морально-психологическое воздействие на войска противника, на необходимость которого указывал в свое время советский военный теоретик Владимир Кириакович Триандафиллов: «Наша агитация и пропаганда должны давать неприятельским войскам правильные сведения о том, что делается в их стране, как в действительности распределены тяготы войны между имущими и неимущими классами, разоблачить отдельные мероприятия правительства, направленные на сохранение у себя в стране гражданского мира, на «околпачивание» народных масс.

Эта задача, огромная по своим размерам, требует организации в государственном масштабе. Пути проникновения в толщу неприятельских войск  разнообразные. Для правильной постановки работы в массовом масштабе требуется систематическая и непрерывная разведка самого глубокого тыла неприятельской стороны. Техническая постановка пропаганды потребует много средств (литература на языке неприятеля, составление и размножение этой литературы, доставка ее на неприятельскую территорию, распространение ее). Против войск противника, морально неустойчивых, политически колеблющихся, можно предпринимать крупные наступления и сравнительно небольшими силами, с меньшими нормами в средствах подавления. С другой стороны, каждый крупный успех наших войск может создать такие же благоприятные условия для дальнейшей политической работы, для дальнейшей нашей агитации и пропаганды…

Нужно быстрее сообщать неприятельским солдатам об этих успехах, указывать на пагубную, противоречащую интересам их класса политику, которую ведет правительство, расслаблять их волю к дальнейшему ведению войны, призывать на добровольную сдачу в плен, гарантируя им неприкосновенность. Только таким путем, правильно используя политическую агитацию для подготовки предпосылок военного удара (а результаты этих ударов – для дальнейшей политической агитации и пропаганды), можно достичь последовательного физического и морального разгрома неприятеля, постепенного создания в его тылу внутреннего фронта, превращения войны в войну гражданскую».

В определенных условиях гораздо эффективнее воздействовать на волю противника, подавляя его решимость к сопротивлению, нежели уничтожать его физически.

«Убить человека в бою – значит всего-навсего уменьшить армию только на одного солдата, в то время как живой, но лишенный присутствия духа человек является носителем страха, способным вызвать эпидемию паники, – писал английский военный теоретик и историк Лиддел Гарт. – Воздействие на психологию командира может свести на нет боеспособность его войск. Психологическое воздействие на правительство страны может оказаться достаточным, чтобы лишить это правительство всех имеющихся в его распоряжении ресурсов, и тогда меч выпадет из его парализованной руки».

Важное значение морально-психологического воздействия на противника придавал Гитлер. Он заявлял: «Все наши действительные войны мы будем вести до начала военных действий». В своей книге «Говорит Гитлер» Раушнинг приводит такие слова фюрера: «Как добиться морального поражения противника еще до того, как начнется война, вот вопрос, который меня интересует… Народ убивает только тогда, когда он не может достичь своей цели другим путем. Есть более широкая стратегия, вооруженная психологическим оружием. Зачем мне деморализовать противника военными средствами, если я смогу это сделать лучше и дешевле другим путем?.. Наша стратегия состоит в том, чтобы разгромить противника изнутри, завоевать противника, используя его самого».

Однако, по свидетельству Лиддела Гарта, Гитлер сам вырыл себе могилу тем, что не смог убедить соседние народы, что его «новый порядок» для них более выгоден. Его политические действия были достаточно искусными, чтобы вызвать раздор в других странах, но не были в состоянии разоружить оппозицию.

РОЛЬ СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ

Следует заметить, что война не ограничивается театром военных действий, она ведется и в тылу неприятеля и в нейтральных государствах. Во время этой войны используются различные методы и способы – диверсионные, экономические, идеологические и т.п. Каждый момент в ведении войны представляет собой целый клубок политических интересов. Война в безвоздушном пространстве не ведется.

Важнейшую роль на войне играют средства массовой информации.

«Одна из важных функций стратегического руководства – давать ежедневное сообщение в печать о событиях на театре военных действий, – утверждал генерал-майор Свечин. – При громадных интересах населения, связанных с войной, попытка умолчать о происшедших важных событиях ведет к распространению ложных слухов и чудовищных предположений. Одним из элементов спокойной, регулярной работы тыла является правильное его осведомление. Австрийцы, не дававшие в печать в первые дни войны никаких сведений, скоро почувствовали все неудобства создавшегося положения.

Сообщения для печати должны отличаться безусловной правдивостью; у тыла очень много связей с фронтом; он скоро отдаст себе отчет о допускаемых в бюллетенях искажениях истины, и прежде всего пострадает доверие, которым пользуется высшее командование и которое ему необходимо, чтобы справиться со своей тяжкой задачей.

Но, конечно, сообщения не должны сеять панику, уныние и ни в коем случае не говорить о наших предположениях, разглашать подготовку к новым операциям.

Сообщения воюющих сторон перепечатываются и комментируются всей мировой печатью. Высшее командование должно иметь в виду это обстоятельство; в борьбе на политическом и экономическом фронтах данные сообщений играют крупную роль; в «текущем моменте» агитационных речей и статей эти данные оказываются на первом плане. Тем не менее от грубо агитационных приемов в тексте сообщений необходимо воздерживаться.

В то же время сообщения иногда должны разрывать покров анонимности и тайны, окружающий действия войск и отдельных начальников. Когда операция уже развернулась и близится к концу, неприятель успевает дать себе отчет о большинстве действующих против него частей. Раскрытие подвигов отдельных дивизий и полков, указание фамилий отличившихся вождей представляют лучшую награду, которую высшее командование может дать героическим частям и их начальникам, причем эта награда явится  очень важным стимулом для других напрягать свои усилия до крайности.

Анонимность работы вообще не отвечает характеру боевой деятельности. Подвиг требует немедленного признания, а не устройства впоследствии вечера воспоминаний… В большинстве случаев описание боя, напечатанное через две недели, уже не представляет военной тайны. Только высшее командование компетентно в признании отсутствия в данном описании военного секрета, и только оно может прорвать заграждение военной цензуры. Последняя необходима, но бюрократический подход к цензуре убивает в населении интерес к войне и, опутывая все в действиях армии анонимностью, повышает наглость бездельников и понижает порыв лучших работников».

Газеты, журналы, книги, кинофильмы, песни, картины, плакаты, все это оказывает влияние на моральное состояние личного состава, их боевой дух, готовность сражаться на поле боя.

«Говоря об армии как самостоятельном организме, не следует забывать, что победоносная, непобедимая армия – могучее дерево, выросшее на почве своей родной страны, с корнями, глубоко проникшими в ее духовную и физическую толщу. Степень мощности дерева зависит от тех живительных соков, которые оно пьет из страны, из общества, которые перерабатывались в школе армии, не потеряв все же своей первоначальной сущности. Отсюда громадная роль писателей, затрагивающих вопросы в области духа, из области повседневной жизни общества и армии в философских и беллетристических произведениях, так как на их поучениях и образцах воспитываются мысли и чувства современников», – писал генерал Алексей Николаевич Куропаткин по поводу влияния произведений Льва Толстого на офицеров и нижних чинов русской армии.

«Важное значение имеет информационное обеспечение выполнения военных задач, – утверждает генерал армии Гареев. – В США и других странах НАТО на этот счет существуют строгие инструкции и правила. Во время войны против Ирака или Югославии все потоки информации, сообщений в СМИ строго контролировались. А некоторые российские СМИ во время первой, а отчасти и второй Чеченской войны открыто выступали на стороне террористов и морально расстреливали своих солдат с тыла. В большой войне это крайне опасно, о чем свидетельствуют и русско-японская и Первая мировая войны».

nvo.ng.ru

Стратегия духа. Основы воспитания войск

Вопросы:1. Заветы и воинские правила А.В, Суворова. 2. Система воспитания М. И. Драгомирова.

1

С созданием Петром I русской регулярной армии в первых ее уставах и законодательных актах были заложены основы системы обучения и воспитания воинов. В XVIII веке традиции воинского воспитания Петра I получили дальнейшее развитие в трудах и деятельности прогрессивно мыслящих полководцев и военачальников П.С. Салтыкова, П.А. Румянцева, Г.А. Потемкина, A.B. Суворова, М.С. Воронцова и других. Наиболее весомый вклад в становление и развитие отечественной военно-педагогической школы внес великий русский полководец генералиссимус A.B. Суворов. Сущность его учения заключалась в том, чтобы сформировать у офицеров и нижних чинов русской армии общечеловеческие и собственно военные качества, необходимые для защитника Отечества, при соблюдении уважительного, но вместе с тем строгого отношения к солдату. Основные свои взгляды на обучение и воспитание войск A.B. Суворов изложил в наставлении «Полковое («Суздальское») учреждение» и в материалах, изданных в 1806 г. отставным майором М.И. Антоновским под общим названием «Наука побеждать». «Полковое учреждение» было подготовлено A.B. Суворовым на основе первого опыта командования Суздальским полком в Новой Ладоге (1763-1768 гг.) и вышло в свет в 1765 г. А наставление «Наука побеждать» создавалось полководцем уже на основе богатого тридцатилетнего армейского опыта. Наставление состоит из двух частей: «Ученье разводное или перед разводом» и «Словесное поучение солдатам о знании, для них необходимом». Принципы тактики и методика обучения войск A.B. Суворова получили широкое распространение в русской армии. Достаточно сказать, что только за период 1806-1812 гг. суворовская «Наука побеждать» переиздавалась в России девять раз. Первостепенное значение в обучении и воспитании солдат A.B. Суворов придавал духовной стороне человеческой природы, морально-психологическому состоянию офицеров и нижних чинов. Такой поход являлся следствием его признания «господства духа над материей». Поэтому с особой старательностью он стремился познать и использовать психические свойства человека и во всех своих действиях принимал меры к поднятию духа своих войск, повышению их сознательности. В условиях наемных армий, построенных на основе требований прусского полководца Фридриха II, чтобы «солдат боялся палки капрала более, нежели пули неприятеля», такой новаторский подход A.B. Суворова был необычным для того времени. Великий полководец верил в сознательность русского солдата, его активность и преданность государю. Суворов стремился создать из своей армии не механически укомплектованный аппарат из бездумных солдат, а организм, в котором воля и сознание составляющих его единиц оставались способными осмысленно действовать и стремиться к победе. Полководец своей военно-педагогической системой доказал способность посредством соответствующих методов воспитания и обучения формировать у воинов высокие боевые качества, развивать у них природные свойства и способности. Суворов требовал сознательного участия в боевых действиях не только от начальников, но и от солдат. По этому поводу в одном из своих приказов в 1799 г. по вопросу обучения австрийской армии он писал: «Не довольно, чтобы одни главные начальники были извещены о плане действий. Необходимо и младшим начальникам постоянно иметь его в мыслях, чтобы вести войска согласно с ним. Мало того: даже батальонные, эскадронные, ротные командиры должны знать его; по той же причине - даже унтер-офицеры и рядовые. Каждый воин должен понимать свой маневр. Тайна есть только предлог больше вредный, нежели полезный. Болтун и без того будет наказан». Как видим, Суворов требует, чтобы начальники все время на войне, так же как и в мирное время, учили войска, обращаясь к разуму солдата. В воспитании войск A.B. Суворов первостепенное внимание уделял формированию таких морально-боевых качеств, как бесстрашие, храбрость, мужество, вера в победу. «Солдату надлежит быть, - отмечал Суворов, - храбру, тверду, решиму, справедливу, благочестиву, молись Богу, от него победа». При этом он внушал подчиненным, что эти качества формируются только в ходе напряженной боевой учебы. «Не надлежит мыслить, - писал Суворов в заключительной части «Полкового учреждения», - что слепая храбрость дает над неприятелем победу...» Полководец воспитывал у солдат уверенность в том, что «никто не устоит против русского оружия». «Мы сильны и уверенны в себе», -утверждал он. Но для этого, считал Суворов, необходимо максимально занять солдата службой, боевой выучкой, праздность недопустима. «Праздность», по мнению Суворова, есть «корень всему злу», постоянное же трудолюбие есть основа каждому в совершенстве овладеть своим делом. Большое внимание A.B. Суворов придавал борьбе с некомпетентностью, как он говорил, с немогузнайством. К этому слову полководец относил все случаи растерянности, нерешительности, суеты, от каких бы причин они не происходили. «От немогузнайки, - говорил он, - много, много беды!» Заслуга полководца состоит и в том, что он указал пути, средства достижения поставленных целей. Так, важнейшим средством укрепления морального духа войск Суворов считал высокую боевую выучку офицеров и нижних чинов. Поэтому он требовал от них в ходе учений добиваться быстроты, глазомера и натиска. Другим важным средством воспитания подчиненных Суворов видел личный пример начальников. Он сам старался быть для войск примером во всех делах и поступках и этого требовал от начальников. Полководец являлся примером высокой образованности, много работал над повышением своих знаний и боевых качеств. Неоднократно находился на передовых позициях среди солдат. Известно, что Суворов вместе с солдатами и наравне с ними переносил тяготы походно-боевой жизни, был прост в быту, не чурался солдатской пищи. От офицеров он требовал и «благородного поведения и полного знания службы», а также чтобы они были во всем примером для подчиненных. Офицер, говорится в «Полковом учреждении», «примером благородного своего поведения, полным знанием службы и попечительным исполнением» своих обязанностей «ободряет и поощряет всякого из своих подчиненных к наблюдению своей должности, содержанию себя в непорочных поступках и делает вообще всех на себя надежными». Особенно офицер должен был являться примером для подчиненных в овладении военным делом, в строевом обучении (экзерциции). «В начале господам обер-офицерам, - отмечал A.B. Суворов, - должно оную (науку экзерциции) весьма знать и уметь показать, дабы, убегая праздности, подчиненных своих в надлежащее время и часы, чтоб ее не забывали, в ней свидетельствовать и без изнурения подробно изучать могли, так чтобы оное упражнение вообще всем забавой служило». Суворов указывает для офицеров и некоторые пути достижения высоких результатов в боевой учебе. Он говорил: «Будь добрым солдатом, если хочешь быть хорошим фельдмаршалом; тщательно обучай подчиненных тебе солдат и подавай им пример, храни в памяти имена великих людей и следуй их примеру возьми себе в образец героя древних времен и иди за ним вслед, поравняйся, обгони». Полководец не допускал послаблений при обучении войск, но в то же время советовал молодых солдат нагружать не сразу, а «исподволь их к службе приучать», соблюдая индивидуальный подход, «взирая на каждого особо». Обучать войска он требовал «сколько лишь возможно не утомляя людей». Важнейшим средством воспитания солдат в суворовской военно-педагогической системе являлось приобщение их к здоровому образу жизни, к чистоте и опрятности. «Солдат дорог, писал автор «Науки побеждать», береги здоровье». Заботу о солдатском здоровье полководец называл «истинным искусством благонравия» и, как никто из военных деятелей прошлого, тщательно разрабатывал правила этого искусства, которые требовали соблюдения «крайней чистоты», в результате чего «больного нигде быть не может, кроме редкой чрезвычайности». Суворов установил личную ответственность начальников всех степеней за сбережение здоровья солдат. «Кто не бережет, писал он, - офицеру арест, унтер- офицеру и ефрейтору - палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет». Ссылаясь на собственный опыт, он отмечал, что, «будучи полковником, за пару лет не потерял ни одного человека», поскольку в его полку солдат «не били, а учили каждого как чиститца, обшиватца и мытца», сам командир полка «то делать не стыдился» и «был человек здоров и бодр». От нижних чинов полководец требовал строго соблюдать правила личной гигиены - «мыть лицо, руки и рот, ходить в баню и особливо купатца», а также соблюдать «крайнюю чистоту и опрятность в чистом белье, платье и обуви». Серьезным стимулом в воспитании солдат, считал A.B. Суворов, является честолюбие. Только воспитанием честолюбия в забитом, униженном крепостном крестьянине можно было пробудить сознание человеческого достоинства, формировать чувство гражданского долга перед Отечеством. Честолюбие являлось тем оселком, на котором полководец правил волевые качества воинов, исправлял нравственные пороки. «Честолюбивый солдат, - отмечал Суворов, - все делает из амбиции и, следовательно, все делает лучше». «Без честолюбия, послушания и благонравия, - писал он, - нет исправного солдата». В Суздальском полку, писал полководец, «всякий имел честолюбие», поэтому полк был хорошо обученным. Воспитывая здоровое честолюбие, Суворов в то же время не терпел честолюбцев, которые по эгоистическим, карьеристским побуждениям могли в бою много людей «перепортить», вызвать напрасные человеческие жертвы. Незаменимое средство воинского воспитания Суворов видел в доверительных разговорах с солдатами. Такие беседы раскрывали мысли и душу солдата, побуждали его к самовоспитанию. Полководец учил начальников относиться к подчиненным с дружбой, основанной на «искренности отношений и правде в общении». Различие в служебном положении, по его убеждению, не являлось к этому помехой, чему он сам давал хорошие примеры. В то же время Суворов строго разграничивал дружбу и службу, которые, по его словам, составляют «параллель, что никогда не сойдется». Смешение службы и дружбы, говорил он, ведет к фамильярности, а «фамильярное обращение порождает пренебрежение», подрывает воинский порядок. Однако строгое соблюдение субординации и дисциплины, по его взглядам, не служило помехой «общему братству», которое он стремился насаждать в войсках. Суворов поощрял войсковое товарищество прежде всего потому, что оно сплачивало солдатскую массу и позволяло прививать правила взаимодействия и взаимовыручки в бою. Нормой поведения его чудо-богатырей стали правила: «товарищ товарища обороняй», «сам погибай, а товарища выручай». Важную роль в воспитания офицеров и нижних чинов A.B. Суворов отводил системе поощрений и наказаний. Своих подчиненных он ценил и всегда был щедр на награды за их боевые подвиги, не скупился на выражение им самой сердечной благодарности за службу. Например, в упорном Кинбургском сражении отличились все его участники, за что по нескольким рапортам A.B. Суворова были награждены не только герои: гренадер Степан Новиков, лейтенант Ломбард, храбрый генерал Рек, но и все остальные офицеры и нижние чины, всего 5242 человека. Полководец находил для солдат ласковые слова, когда был доволен их службой, но никогда перед ними не заискивал. Он шутил с ними, расспрашивал об их подвигах, очень многих знал в лицо и называл их по имени и отчеству, но никогда не переставал быть для них строгим начальником. В то же время Суворов не уважал начальников, считавших ниже своего достоинства поговорить с солдатами и смотревших на них как на низшую породу людей. «Эти господа, - писал он, - понимают дисциплину в кичливости, а субординацию - в трепете подчиненных». Полководец считал дисциплину основой воинской службы. «Вся твердость воинского правления, - писал он, - основана на послушании, которое должно быть содержано свято». A.B. Суворов был одним из немногих в его годы сторонников умеренности дисциплинарных взысканий. Он считал, что «умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящего оного в отчаяние». «Полковое учреждение» рекомендовало поступать в отношении провинившихся офицеров и солдат «без суровости», наказывать «без жестокости». Особенно оберегал Суворов рекрутов, требуя поступать с ними «весьма ласково» и «беречь от палок». Строгость он допускал только в сочетании с милосердием. «При строгости, - отмечал полководец, - надобна милость, иначе строгость тиранство». Вместе с тем Суворов допускал в крайних случаях прибегать к жестким мерам наказания провинившихся, в том числе и к телесным. В частности, к мародерам он был беспощаден, считая их разбойниками, которые позорили его «чудо- богатырей», а в чужих краж и русское имя. Одним из средств формирования у воинов высокого морального духа в военно-педагогической системе A.B. Суворова отводилось религиозному воспитанию. Полководец указывал: «Бог нас водит. Он наш генерал. Командир Суздальского полка добивался того, чтобы все офицеры и нижние чины были активными приверженцами религии, регулярно посещали храм, знали установленные приказами молитвы. В этих целях Суворов построил в Новой Ладоге, где квартировал Суздальский полк, церковь и заботился о достойном ее убранстве. Забота об исполнение чинами полка религиозных обрядов была для Суворова ничуть не меньше, чем об их боевой подготовке. Содержанию и средствам воспитания в военно-педагогической системе A.B. Суворова соответствовали и принципы воспитания: приоритетность метода убеждения над методом принуждения, единство обучения и воспитания, субординация, неотвратимость наказания и др. Отказ от прусских методов воспитания и переход к отечественным воспитательным традициям, где нравственному элементу, моральному духу отводилась значительная роль, позволила полководцу создать войска, всегда готовые к подвигу и добиться во всех сражениях успеха. Таким образом, используя достижения петровской эпохи, русские полководцы, и прежде всего A.B. Суворов, существенно обогатили содержание воинского воспитания, его принципы, формы и методы. При этом они всегда учитывали особенности русской армии проникнутой национальным духом великого народа.

2

Во второй половине XIX века значительный вклад в возрождение и дальнейшее развитие суворовской военно-педагогической системы внес видный теоретик и практик военного дела генерал М.И. Драгомиров (1830-1905 гг.). Следует отметить, что к этому времени в русской армии сохранилось еще немало элементов прусско-гатчинской системы воспитания, основанной на страхе наказания и негативно влиявшей на образование и нравственность войск. Шла постоянная борьба между представителями новых, возрождавшихся суворовских форм и методов воспитания и сторонниками старых, дискредитировавших себя методов, но имевших еще немало своих последователей и влиятельных покровителей в офицерской среде. По этому поводу М.И. Драгомиров писал: «...0 значении рационального воспитания и образования войск у нас стали поговаривать с конца пятидесятых годов; и суворовская «Наука побеждать» стала известна армии, помнится, с 1862 г.». Главная заслуга Драгомирова состоит в том, что он не только возродил в русской армии традиции суворовского военного искусства и воспитания войск, но и обогатил их новыми ценными идеями, соответствующими духу времени. Драгомиров подтвердил также исключительно важное значение вывода A.B. Суворова о том, что успех на войне и в бою зависит главным образом «от хорошего нравственного состояния войск». Поэтому, по его мнению, армия, воспитанная Суворовым, не могла быть застигнута врасплох, для нее не существовало неожиданностей, она «...отличалась духом такого высокого упорства, что в самых отчаянных положениях не только не падала духом, но не допускала даже мысли, что может не побить врага». Появление нарезного оружия и как следствие этого рассыпного строя, в котором солдату предоставлялось больше самостоятельности, инициативы, а значит, и его ответственности, повышение чести и достоинства нижних чинов вызвали необходимость изменения форм и методов воспитания. Усиления воспитательной работы с военнослужащими требовала также новая система комплектования русской армии, установленная с 1874 г. Теперь в армейские ряды в большом количестве стали вливаться «воины по обязанности», которые далеко не всегда были довольны новыми обстоятельствами и требовали повышенного внимания и воспитания в соответствующем воинском духе. В этих условиях значительно возросла роль духовно-нравственных мероприятий и методов воспитания, формирующих сознательное отношение к выполнению воинского долга. Особенно это характерно для последней трети XIX в. «...C введением нарезного оружия, - писал Драгомиров, - изменяются: 1) понятия о характере воспитания солдата 2) понятия об отношениях к нему. Те и другие имеют преимущественно в виду воспитать солдата так, чтобы он вошел в общее тело не изуродованным нравственно и физически, но напротив, укрепленным». Новая система воспитания, по справедливости названная по имени одного из своих наиболее горячих и авторитетных поборников «драгомировской», принципиально отличалась от прежней. Это отличие состояло, во- первых, в том, что М.И. Драгомиров исходил из того, что решающую роль на войне играет человек. Он остро полемизировал с теми, кто в изобретении и совершенствовании нарезного оружия видел предпосылки снижения роли человека на поле боя. На основе обобщения опыта последних войн Драгомиров пришел к прямо противоположному выводу: чем совершеннее будут средства вооруженной борьбы, тем больше будет возрастать роль человека, использующего оружие в боевой обстановке. Во-вторых, цель воспитания М.И. Драгомиров видел в подготовке убежденного, надежного воина, исполняющего свои обязанности не из-за страха, а по совести. «Цель воспитания, - писал он, - выражается в двух словах: нужно, чтобы солдат был надежен, т. е. правдив и исполнял свои обязанности всегда одинаково, как на глазах у начальника, так и за глазами». Важно было видеть, что в то время как старая система отдавала предпочтение строгости, по преимуществу унтер-офицерской «кулачной» педагогике, новая строилась на умственном и нравственном развитии солдата, на воспитании сознательного отношения к исполнению воинского долга. «...Мы нисколько не сомневаемся в том, - отмечал Драгомиров, - что из двух солдат, - одного проникнутого долгом, но кроме кулака и дубины ничем действовать не умеющего, и другого, владеющего в совершенстве самым современным оружием, но долгом не проникнутого, - всякий понимающий дело предпочтет, не колеблясь, первого последнему». В-третьих, Драгомиров считал, «что воспитание солдата должно быть поставлено выше образования, и потому должно обращать на себя преимущественное и ежеминутное внимание его руководителей». Вместе с тем он хорошо понимал, что в жизни воспитание от образования не отделяется, это единый учебно-воспитательный процесс. На любых занятиях, в службе, в быту на вопросы воспитания необходимо постоянно обращать внимание и образование должно стать воспитывающим. В-четвертых, Драгомиров не допускал односторонности обучения и воспитания, как это практиковалось ранее, а выступал за гармоничное развитие воинов. «Для войны, - писал он, - прежде и главнее всего нужен человек цельный, т.е. гармонически развитый». Педагог-новатор выделял три стороны военного воспитания: воспитание ума и воли, воспитание нравственное и воспитание физическое. Центром всей воспитательной работы, по мнению Драгомирова, должно быть нравственное воспитание. Он считал, что моральный фактор является решающим фактором и от степени нравственной подготовки воинов зависят судьбы войны. В-пятых, в новой системе воспитания ведущая роль отводилась офицеру. Прежде для солдата офицер был «барин», который только приказывал и воспитанием не занимался. Рекруты за долгий срок службы могли обучаться и чаще всего обучались ратному делу с помощью старослужащих солдат под руководством унтер-офицеров и при скромном участии в своем образовании офицеров. Теперь условия ратного труда существенно изменились: сроки службы резко сократились, а обучение значительно усложнилось. «При таком положении верно одно: если офицер не сделает, то и никто не сделает». Этот принцип касался и вопросов воспитания. «...В наше время, - писал Драгомиров, - офицер должен много, беспрерывно и без устали работать, если хочет быть достоин своего звания; в наше время он не только военный чин, но и нечто большее: он общественный деятель в гражданском смысле слова, потому что призван играть, и не последнюю, роль в народном воспитании». В ряде документов, особенно в уставах, приказах военного министра, циркулярах и инструкциях Главного штаба и некоторых других, указывались направления, средства, формы и методы воспитания. В них же определялись нравственные и морально-боевые качества, которыми должны были обладать офицеры, унтер-офицеры и солдаты. Так, например, в «Уставе внутренней службы в пехотных войсках» (1882 г.) отмечалось: «Каждому воинскому чину надлежит быть: благочестивым, беспредельно преданным Государю и Отечеству и правдивым, беспрекословно повиноваться начальству, быть храбрым в сражениях и терпеливо переносить все тягости, которые подчас бывают неизбежны; присягу же, как основание всех этих добродетелей, хранить свято и нерушимо». Все непосредственные и прямые начальники обязаны были знать, изучать и влиять на нравственность своих подчиненных. В том же уставе в обязанностях, например, взводного унтер-офицера подчеркивалось, что «он обязан следить за сохранением порядка во взводе, за нравственностью и поведением нижних чинов...». Примерно такие же обязанности в плане воспитания возлагались и на фельдфебеля. Полнее и конкретнее определялись обязанности командиров подразделений и полка. Например, командир роты должен был «внушать своим подчиненным благоговейную преданность Государю, любовь к Отечеству и уважение к воинскому званию и долгу службы, чтобы, движимый этими чувствами и, памятуя данную присягу, каждый исполнял обязанности свои с полной добросовестностью и правдою, не только на глазах начальников, но и везде, где бы ни находился». А в обязанностях командир полка из 17 пунктов по общему благоустройству полка 13 прямо и непосредственно определяли его задачи в области воспитания. Например, 7-й пункт гласил: «Он должен внушать подчиненным, чтобы каждый из них обязанность свою исполнял с полною добросовестностью и правдою, памятуя данную клятву служить Государю и Отечеству верно, честно и нелицемерно». Или 8-й пункт: «Он должен как на службе, так и вне службы оставаться начальником всех чинов полка, иметь нравственное на них влияние...». Медленно, но настойчиво закладывались основы новой системы воспитания военнослужащих, способствовавшей повышению морального потенциала, воинского духа армии. Заметные изменения в этом плане произошли в период военной реформы 60-70-х годов XIX в., а также в последующие годы в связи с усилением внимания к моральному фактору и воспитанию высоких морально-боевых качеств у воинов. Задача эта решалась в ходе осуществления нравственного, религиозного, воинского и правового воспитания, а также в борьбе с революционными взглядами и идеями, проникавшими в армейскую среду. Центральное место в этой системе занимало религиозно-нравственное воспитание, опиравшееся на сложившийся аппарат морально-психологического воздействия, богатый опыт проведения этой работы и вековые народные традиции. Другим важным направлением в работе Военного министерства, офицерского состава по повышению морального духа войск являлось воинское воспитание, установление справедливых, гуманных отношений между начальниками и подчиненными, соблюдение прав и личного достоинства всех военнослужащих, в том числе и нижних чинов. Необходимо было возродить одну из лучших традиций русской армии - уважение личного достоинства подчиненных. Так, самой сильной чертой генерала и офицера екатерининской эпохи являлось бережное их отношение к самолюбию подчиненных. «Ни на словах, ни в приказах, - писал военный исследователь, подполковник Генерального штаба H.A. Морозов, - не позволяли они себе и тени того глумления, того издевательства над офицерами, какое с такой любовью и прибавлением самых плоских острот, стало широко практиковаться в позднейшее время». Начальники того времени слишком серьезно смотрели на свое призвание, чтобы унижать его издевательством над беззащитным подчиненным. Однако прусско-гатчинская система воспитания коренным образом изменила взаимоотношения между военнослужащими, посеяла между ними рознь, серьезно подорвала дух доверия, благородства и рыцарства, разлагающе влияла на дисциплину, вызывала серьезные опасения у передовых военачальников. «Войско наше блестяще, - отмечалось в докладной записке на имя императора Николая I, - но это наружный блеск, тогда как в существе оно носит семена разрушения нравственной и физической силы. Разрушение нравственной силы состоит в потере уважения нижних чинов к своим начальникам; без этого же уважения - войска не существует. Эта потеря произошла от предосудительного обращения главных начальников с подчиненными им офицерами и генералами: перед фронтом и при других сборах нижних чинов, их бранят, стыдят и поносят». И далее в записке указывались причины сложившихся ненормальных взаимоотношений между начальниками и подчиненными в армии. «Подчиненный прежней школы воспитывался на доблестном примере начальника, воспитывался в идеях долга и чести, в убеждении, что он служит отечеству; подчиненный новой школы стал воспитываться на страхе наказания, в трепете перед грозной личностью начальника, в убеждении, что он обязан исполнить все его прихоти, даже капризы жены, детей и родни». Поэтому среди офицеров была популярна поговорка: «Чем дальше от начальства, тем лучше». В ходе проведения воспитательной работы с нижними чинами М.И. Драгомиров рекомендовал офицерам использовать самые разнообразные ее формы: знакомство с отечественной военной историей, участие в культурно-досуговых и спортивных мероприятиях, встречи с ветеранами полка и войн, проведение бесед на военно-патриотические и религиозные темы, изучение военных уставов и др. Изучение уставов, по мнению Драгомирова, являлось одной из основных форм воинского воспитания. Эту мысль он настойчиво пропагандировал среди офицеров. «Курс солдатского воспитания, - писал он в «Военном сборнике», - представляют уставы: службы внутренней и гарнизонной. Они должны быть усвоены возможно более основательно и, разумеется, более в их сущности, чем в обрядовой стороне. Последней мы придаем серьезное, но не первостепенное значение; и, настаивая на том, что изучение существенных обязанностей должно быть поставлено на первом плане». Таким образом, М.И. Драгомиров не только возродил идеи и правила A.B. Суворова по вопросам воспитания русской армии, но и развил их с учетом новых требований военного искусства. Педагогическое наследие A.B. Суворова и М.И. Драгомирова и поныне остается актуальным. Благодарные потомки высоко ценят его и настойчиво овладевают наукой побеждать.

Методические рекомендации. Во вступительном слове к занятию необходимо напомнить, что основы системы обучения и воспитания воинов русской армии были заложены еще в эпоху Петра I. В дальнейшем они получили свое развитие в трудах выдающихся отечественных исследователей из числа полководцев и военачальников. Приступая к изучению первого вопроса, следует объяснить аудитории, почему многие положения трудов A.B. Суворова стали прогрессивными для его времени, а также почему не все мысли великого полководца относительно построения системы воспитания в армии находили поддержку офицерского корпуса. Рассматривая второй учебный вопрос, целесообразно раскрыть предпосылки формирования взглядов М. И. Драгомирова относительно системы воспитания в войсках. Стоит подчеркнуть, что работы М. И. Драгомирова в этом направлении стали продолжением и развитием идей А. В. Суворова с учетом появления новых приемов и методов ведения войны. В заключение необходимо акцентировать внимание на актуальности педагогического наследия A.B. Суворова и М.И. Драгомирова в наши дни, подчеркнуть, что заложенный в нем потенциал можно с успехом применять для воспитания современных защитников Отечества.

Рекомендуемая литература: 1. О долге и чести воинской в армии российской / Под общ. ред. H.A. Панкова. В2-хт. Т. 1.-М., 2009. 2. Суворов - великий сын России. - М., 2000. 3. Стратегия духа: Основы воспитания войск по взглядам A.B. Суворова и М.И. Драгомирова. - М., 2000.

Виктор СТРЕЛЬНИКОВ кандидат исторических наук, доцент

Ориентир 02. 2015

voenn.info

Роль морального духа на войне

Статья опубликована 9 ноября 1941 года, «The New York Times», Otto D. Tolischus

Признанный специалист рассказывает о стойкости различных народов в условиях мирового кризиса.

Площадь нашей планеты - 55 миллионов квадратных миль, а население - 2 миллиарда человек. Сегодня 80% этой территории и населения прямо или косвенно вовлечены в войну. По размерам театров военных действий, количеству участвующих в них людей и техники, и всесторонности воздействия как на комбатантов, так и на мирных жителей нынешний конфликт уже превзошел все войны в истории человечества. При этом его масштаб все еще ограничен по сравнению с тем, что может произойти, если две войны, идущие сейчас в Европе и Азии, превратятся в единое противостояние, а Соединенные Штаты из резерва выдвинутся на линию фронта.

Таким образом, для подавляющего большинства жителей Земли нынешняя война - уже не теория, не предмет для абстрактных морально-философских размышлений, а неумолимая реальность, вынуждающая каждую страну и каждого человека к безотлагательным и решительным действиям.

Более того, учитывая характер идеологических разногласий сторон и неизбежные всемирно-исторические последствия победы одной из них, на карту поставлены не просто клочки территории и масса других вещей, ради которых войны велись в прошлом. Для многих стран речь идет о жизни и смерти, и для всех народов - о пути, по которому пойдет развитие цивилизации, и об их собственном образе жизни. Как во времена Пунических войн или нашествий на Европу персов, арабов и гуннов, судьбы мира вновь решаются мечом, и его приговор обжалованию не подлежит. Ход нынешней войны уже продемонстрировал значение слов «горе побежденным».

По словам военных, основные принципы ведения войны не изменились: законы стратегии вечны, а полководческое искусство ничем не заменишь. Но как минимум не меньшее значение имеют и два других фактора, относящихся к деятельности государства. Если прежде говорилось, что Бог на стороне больших батальонов, то сегодня он на стороне лучше обученных и оснащенных армий. Кроме того, как показало развитие событий, кануло в лету такое понятие, как «короткая локальная война» - мечта любого милитариста. В сегодняшнем тесно взаимосвязанном мире с его хрупким равновесием любая война превращается в вопрос мирового масштаба, который в конечном итоге решается экономическим потенциалом каждой из сторон - а от него уже зависит количество и качество вооружений в решающем бою. И этот экономический потенциал в свою очередь определяется не поддающимися расчету моральными факторами, меняющими состав участников каждого нового Армагеддона.

В то же время войны по-прежнему не выигрываются одними экономистами - в чем Франция и Британия убедились на собственном горьком опыте. Каждой нации, как и раньше, приходится вести собственную борьбу, победа в которой зависит не только от полководцев и оружия, но и от той неуловимой, неопределенной субстанции, что называется моральным духом - духом солдат на фронте и всего народа. Человек, подвергающийся смертельной опасности, может задействовать некие скрытые резервы, заложенные в нем природой, не выраженные какой-либо химической формулой, которые удваивают и утраивают его силы.

Аналогичным образом, целые народы во время войны часто ошеломляют мир, обнаруживая в себе скрытые и неизвестные силы - телесные и духовные, опрокидывающие все расчеты, и, как нередко случалось в истории, даже обращающие в победу военное поражение. И только те страны, что способны пробудить эти резервы в час опасности, могут надеяться выжить. Ведь несмотря на известное выражение «война ничего не решает», в периоды «всемирно-исторических решений» вроде тех, что сейчас провозглашает Гитлер, даже могучие империи рассыпаются в прах.

Сегодня требования к моральному духу солдат и населения в целом куда более жестки, чем когда-либо прежде. До начала предыдущего мирового конфликта война оставалась в умах людей чем-то романтичным и «галантным» - своего рода приключением, волнующим молодежь. Начинались войны на волне бурного энтузиазма, среди цветистых речей о «девушке, что ждет тебя дома», поддерживавших солдата хотя бы до первого сражения. В тылу же продолжалась прежняя жизнь: возможно лишь несколько более волнующая и позволяющая кое-кому наживать баснословные барыши. Сегодня весь мир знает, что в войне нет ничего «красивого» - это кровь, пот и слезы, что для солдата на фронте она сводится к обстрелу чаще всего невидимого противника и ожиданию его ответных пуль и снарядов. При этом его дух не поддерживает «локоть товарища» или заставляющая вскипать кровь ярость рукопашной, хотя бы частично затмевающая страх.

В тылу, помимо бомбардировок, война означает горе, лишения и изнуряющий труд. И то, как каждая нация реагирует на эти жесткие реалии, зависит от ее унаследованных и, так сказать, «благоприобретенных» черт. Первые относятся к национальному характеру и остаются неизменными, а вторые представляют собой плод существующей системы образования и воспитания, социально-экономических условий и, прежде всего преобладающей в данный конкретный момент идеологии.

Идеология то побуждает некоторые страны становиться на путь к завоеванию мира, то погружает их в «спячку». И история во многом складывается из различий в идеологических «графиках» народов. Аналогичным образом, на войне не бывает абсолютных ценностей - есть только относительные, и победа или поражение определяется соотношением между отрицательными и положительными факторами, присущими каждой из враждующих сторон. Было время, когда первой военной державой мира считалась Франция, и другие копировали организацию ее армии - вплоть до того, что большинство военных терминов в большинстве языков заимствованы из французского. Сегодня стандарты в этой области задает нацистская Германия, и мир волей-неволей знакомится с немецкой военной терминологией. Каждой стране, стремящейся одолеть нацистскую Германию, придется сравняться с ней и превзойти ее в эффективности - как военной, так и организационной, ведь в наш век тотальной войны легкого пути к победе не бывает.

Немцы всегда были хорошими, хотя и не всегда лучшими солдатами. В прошлом они поставляли миру наемников, и богатые военные традиции выработали у их генералов полководческое чутье, зачастую, правда, становящееся плодом коллективного разума генерального штаба, а не озарений отдельных гениев. Они приучены к дисциплине, послушанию и подчинению, выносливы и не склонны к нытью, способны на величайшее физическое, если не нравственное мужество и патриотичны не меньше, чем граждане любой другой западной страны.

На уровне отдельных личностей немцы разобщены, сварливы, негибки и узколобы, но в качестве противоядия от этих качеств у них выработался настоящий организационный гений, придающий им как нации эффективность, намного превышающую способности каждого из них. Кроме того, относительная скудость ресурсов, а значит необходимость использовать все по максимуму, научила их бережливости и дотошности. Способность немцев довольствоваться малым известна всем, а по умению переносить лишения они превосходят большинство других народов Запада.

Гитлер и нацистский режим использовал и максимально развил все эти качества: с одной стороны нацисты подавили любую оппозицию и превратили всю Германию в гигантскую военную машину, а с другой - воспитали у боеспособной молодежи фанатичную волю к победе, основанную на догмах о превосходстве германской «расы господ» и принципе: «будь стоек!». Немецкая армия уже произвела революцию в военном деле, ее боевой дух остается непревзойденным, а ее достижения будет изучать как классику не одно поколение военных специалистов.

В то же время характер немцев - как по отдельности, так и всей нации - еще находится в стадии формирования, он не устоялся, в отличие от французов, британцев и во многом даже американцев. Причина того, что немцы так любят говорить о мировоззрении, заключается в том, что оно у них отсутствует. Будучи, как они сами себя называют, «молодым народом», немцы не уверены в себе и стремятся спастись от этой неуверенности в коллективе или доктринерском мистицизме - именно поэтому в стране всегда было множество «союзов» и партий, основанных на идеологии, из которых нацизм - лишь последний пример. Аморфная душа немца способна на самые яростные «всплески» - от Реформации до гитлеризма.

За исключением немногих людей с твердыми убеждениями, немцы принимают любой государственный строй, который им навязывают. Они становятся его последователями, сражаются и страдают за него - но только пока система действует успешно, поскольку успех в их глазах доказывает ее правильность. Но если успехи прекращаются, система утрачивает оправданность, и организация государства мгновенно и полностью рассыпается, как карточный домик.

Во время прошлой войны, несмотря на потери на фронте и полуголодное существование в тылу, с которым несравнимы любые лишения, что немцам пока довелось испытать в ходе нынешнего конфликта, германским армиям даже весной 1918 года удавалось проводить масштабные наступления, чуть было не закончившиеся прорывом фронта союзников. Но после того, как 18 августа генерал Людендорф был вынужден уведомить Берлин, что выиграть войну военными средствами невозможно, уже через три месяца германский государственный строй рухнул. И постоянные заявления Гитлера, Геббельса, да и, собственно, всех официальных представителей нацистского режима, о том, что 1918 год не повторится, говорят лишь о том, что они этого боятся.

До сих пор, однако, Гитлер выигрывал все сражения, и пока это происходит, он останется у власти благодаря надеждам немцев на окончательную победу. Фридрих Великий в свое время вел Семилетнюю войну, и Гитлер еще в 1939 году объявил, что готов воевать столько же лет. Только когда немецкий народ осознает, что эту войну не выиграть военными средствами, и все их страдания и лишения были напрасны, возможно повторение 1918 года. Когда - и если - это понимание придет, такой исход можно считать гарантированным. Другое дело, что для этого потребуется решающее поражение немецких армий или вступление в войну против Германии таких сил, что немецкие генералы, руководствуясь холодным расчетом, придут к выводу, что победа невозможна.

Как это ни странно, британцы - в расовом отношении наиболее близкие к немцам - обладают полностью противоположным национальным характером. Если немцы пытаются создать империю силой оружия и тщательно спланированными действиями, то британцы приобрели свою почти случайно, и в основном за счет предприимчивости отдельных торговцев, эмигрантов и самозваных «строителей империи», донесших английский флаг до всех четырех краев света при равнодушном, а часто и враждебном отношении собственных «изоляционистов». Британцы, прагматичные, с подозрением относящиеся к прокрустову ложу догм и логики, крайне индивидуалистичные, сдержанные и не любящие вмешательства в свою жизнь - до такой степени, что их интеграция в социальную систему возможна лишь за счет неписанных норм поведения и почтения к традициям, неспособны на столь дотошную и эффективную организованность, как немцы. И если последние преклоняются перед профессионалами, то идеал британцев, как отметил Стэнли Болдуин - это «образ жизни любителя».

Однако, хотя организация британского общества не столь эффективна, как у немцев, она в то же время отличается меньшей косностью и большей устойчивостью. Именно гибкость до сих пор обеспечивала ее сохранение. Кроме того, поскольку британцы - или, по крайней мере, представители правящего класса страны - являются потомками людей, сначала завоевавших сами Британские острова и правивших ими, а затем управлявших империей, включающей множество народов, они настолько уверены в собственном превосходстве, что просто неспособны представить себе, что в чем-то могут кому-то уступать. И этот «комплекс превосходства» настолько пронизывает все слои общества, сложившегося в ходе постоянных завоеваний, что он в равной мере свойственен и лорду, и его дворецкому.

По этим причинам британцы чаще всего легкомысленно относятся к надвигающейся угрозе и недооценивают противника. Как и во многих других странах после окончания прошлой войны, в Британии это легкомыслие усугублялось пустой и анемичной «кашей в голове», что выдавалась за актуальнейшее интеллектуальное течение, ассоциировалась с длинноволосыми мужчинами и коротко стриженными женщинами, и сублимировала брюзгливое недовольство жизнью в пацифизм и пораженчество. Дело неизбежно закончилось противоречием; выступая против любой войны, эти интеллектуалы одновременно требовали принять меры против «агрессоров». В конечном итоге они пришли к выводу, что «дни Англии миновали».

Но если немцы черпают силу в организованности, то британцы обладают гигантскими резервами нравственной стойкости, пробуждающимися в час личных или общенациональных испытаний - этот феномен лишь в малой степени передает прилипшая к англичанам кличка «бульдоги». Многие из юнцов, бойко повторявшие постулат о том, что дни Англии сочтены, сегодня спасают Британскую империю, сидя за штурвалами истребителей. В мирное время британцы могут поигрывать с идеей поражения, но никогда не смирятся с ней, если оно реально им грозит - «они просто не понимают, что разбиты», и «продолжают драться, даже если их приперли к стене».

Пожалуй, только англичанин мог написать те бессмертные слова, что занес в дневник умирающий полярник капитан Роберт Скотт: «Эти неровные строки и наши мертвые тела поведают нашу повесть». Именно они, возможно, учат британцев проявлять такое же упорство, которое, пусть и на иной основе, демонстрируют русские, чье сопротивление германской военной машине удивляет весь мир и заслужило невольное уважение даже со стороны самих немцев. Ключ к стойкости русских - сама русская душа, примитивная и яростная, мрачно задумчивая и чувствительная, обремененная глубоким чувством вины. Все это не только превращает русского в пассивного фаталиста, но также приучает его к страданиям и смерти, заставляя крепко держаться за две вещи, кажущиеся четкими и вечными - религию и священную родную землю.

«Надстройкой» к этому национальному характеру стал большевистский режим, следующий русским традициям, но создавший централизованный партийный аппарат, способный сплачивать воедино разнородные массы людей. Кроме того, он внушил народу объединяющую идеологию, связавшую молодежь и армию жесткой дисциплиной и безжалостным подавлением любых идейных «уклонов», в том числе в самой компартии. Однако русские никогда не славились эффективностью и организованностью, а чрезмерный акцент на роли тружеников в ущерб управленцам явно не улучшил эту ситуацию, даже несмотря на многолетнюю интенсивную индустриализацию.

В результате огромные массы людей и техники, которыми располагает русская армия, неважно проявляют себя в наступлении, но, обороняя родную землю, русские солдаты стоят насмерть. И это самоотверженное стремление защитить родину не сковано идеологическими рамками: даже белоэмигранты сегодня молятся, чтобы Бог даровал Сталину победу над агрессорами.

То, что организационная система, созданная большевиками, выдержала удар, полностью опрокинул расчеты немцев, но даже когда - и если - она рухнет, это не будет полным и окончательным крушением, как в случае с германской системой. Во время прошлой войны, когда даже оборона показалась немецким солдатам делом безнадежным, они попросту разошлись по домам - обрабатывать свои поля. Если немцы прекращают сопротивление, когда рушится их организационная система, то русские продолжают борьбу - везде, независимо от того, пала Москва или нет. В 1812 году они уничтожили армию Наполеона, в 1918-19 годах дали отпор экспедиционному корпусу союзников; теперь пришла очередь немцев. Насколько эффективным будет это сопротивление в условиях современной войны, пока неясно.

Французы - полная противоположность русским: они сверхцивилизованы, скептичны, это рационалисты и реалисты до мозга костей, а их инстинктивный побудительный мотив - «священный эгоизм латинянина». Из-за этого эгоизма политическая жизнь страны отличается нестабильностью, из-за одностороннего рационализма французы становятся жертвой своего «разума» столь же часто, как немцы - своей склонности к мистике, а реализм застилает глаза до такой степени, что нередко превращается в собственную противоположность.

Однако французам всегда удавалось распространить свой эгоизм на нечто большее, чем собственная персона - а именно на свою страну. Для них мир за пределами Франции выглядит грубым и варварским - поэтому лишь очень немногие французы покидают родину. Особенно это относится к крестьянам, составлявшим костяк французской армии.

Из-за подобного национального характера в истории Франции бывали как блестящие победы, так и катастрофические поражения. Защищая Францию или сражаясь ради славы Франции, французские солдаты в разное время громили армии всех стран Европы, но когда они сами оказывались на грани поражения, то из-за своего рационализма и реализма прекращали борьбу, сочтя ее безнадежной. В таких случаях высока вероятность паники, когда каждый спасается как может.

Никогда еще, однако, Франция не переживала такого краха, как нынешний, когда она повернулась против собственных традиций. И у этого есть своя особая причина. Еще до войны население Франции сокращалось, и ее охватила сопровождающая этот процесс меланхолия. В этой атмосфере эгоизм французов приобрел безудержный характер, достигнув апогея в самоубийственной политике профсоюзов. Францию одолели не только немцы и их оружие, но и собственное уныние.

Моральный дух японцев - военных и гражданских - не имеет ничего общего с вышеописанным, поскольку формировался в совершенно иных условиях. Японец предан в первую очередь своей семье, а позднее эта лояльность распространилась на господина-феодала и страну в целом в лице императора. Выражением этого стало возрождение синтоизма в первозданном виде, сплавляющее воедино патриотизм и религию, а внешним проявлением - кодекс Бусидо («путь воина»). Бусидо учит японцев быть готовыми погибнуть за императора, а синтоизм обожествляет смерть.

Беззаветная отвага японских солдат проявилась во многих сражениях, и часто перед боем они клянутся друг другу - пуская по кругу традиционную чашу с холодной водой - умереть, но не отступить и не сдаться в плен. И какие бы разногласия ни существовали в японском обществе, когда стране грозит опасность, весь народ сплачивается вокруг императора. Более того, власти намеренно культивируют воинский дух: они мирятся с яростной оппозицией, если ее причина в том, что обстоятельства вынуждают Токио идти на компромисс ради мира, и даже к политическим убийствам относятся довольно мягко, когда те, кто их совершает, руководствуются патриотическими мотивами - пусть и в чрезмерной форме.

По этим причинам Япония всегда была и остается опасным противником, и недооценивать ее опасно. Можно ли сломить моральный дух японцев? На этот вопрос ответить невозможно, поскольку такое никогда не случалось. Япония часто отступала, столкнувшись с превосходящими силами, но не проиграла ни одной войны.

А что же наша страна? Действительно ли моральный дух американцев настолько слаб, как об этом часто говорят? Американский народ, в происхождение которого внес вклад весь западный мир, впитал в себя те положительные и отрицательные качества, что мы описали выше, причем дополнительное воздействие на него оказывает фактор «плавильного котла», который остается в силе до сих пор. Растущее влияние женщин и образования в общественной жизни придает психологии американской нации несколько «женственный» оттенок: этот феномен можно считать благом в условиях мира, но во время войны, которую по-прежнему ведут мужчины, он может осложнить дело. Впрочем, это уже другая история - для «внутреннего пользования».

Автор «The New York Times», Otto D. Tolischus

Перевод http://inoforum.ru

xn--b1adccaencl0bewna2a.xn--p1ai

2. Патриотическое сознание воинов как фактор формирования морального духа армии.

История учит, что боеспособность армии, военная мощь государств существенно зависят от уровня духовности воинов и населения. Уже в глубокой древности было замечено, что на ход и исход сражений и войн серьезное, а часто и решающее влияние оказывает состояние духа войск, то есть степень их моральной готовности и способности добиться победы над противником. Многие видные военачальники соглашались с тезисом Наполеона о том, что "на войне нравственный элемент относится к физическому как 3:1", чем подтверждали решающее значение морального духа в укреплении армии и подчеркивали, что при определенных условиях храбрость солдат может компенсировать численный перевес противника.

Однако строительство армии не только в ходе войны, но и в мирное время невозможно без высокого морального духа войск. И сегодня, на этапе военного реформирования, при решении многих новых сложных задач от личного состава Вооруженных Сил требуются морально-психологическая устойчивость, готовность к преодолению высоких физических и моральных нагрузок.

Будучи сложным духовным явлением по своему содержанию и формам проявления, моральный дух содержит в себе два главных элемента: духовно-нравственный и социально-психологический. Они тесно связаны между собой и взаимодействуют.

К духовно-нравственным элементам относятся нравственные идеалы, принципы, убеждения и нормы, определяющие отношение человека к государству, обществу, войне. Это фундаментальные, наиболее устойчивые элементы, выраженные такими понятиями, как "Отечество", "Родина", "воинский долг", "патриотизм".

Длительное существование любого общества и государства невозможно без сформировавшегося у большинства его граждан представления о высшей ценности Отечества и о святом долге защищать его. Все это требует от человека полной самоотдачи, нередко готовности пожертвовать своей жизнью во имя не личных, а общегосударственных целей. Осознанно на это шли и идут только настоящие патриоты.

К духовно-нравственному уровню относятся и такие элементы, как верность присяге. Знамени части, взаимоуважение командиров и товарищей по оружию, взаимовыручка в бою и т.д. Если этого нет, то в воинском коллективе устанавливается атмосфера недоверия в которой нельзя решать серьезные задачи ни в мирное время, ни тем более в военное.

Социально-психологические элементы включают коллективные и индивидуальные эмоции, чувства и настроения, возникающие в процессе мирной жизнедеятельности и боевых действий. К примеру, человек и воинский коллектив могут переживать самые различные настроения: ликование и радость, страх и отчаяние, тоску и безнадежность. Так, по данным иностранной печати, чувство страха в явно выраженных формах возникает у 90% участвующих в бою. при этом у 25% наблюдается рвота, у 20% нарушается способность контролировать функцию кишечника и т.п. Ясно, что все это делает выполнение боевых задач почти невозможным. Следовательно, создать у воинов настрой на решительные и активные действия, укрепить у них моральный дух - значит сделать серьезную заявку на достижение победы.

Каковы же пути укрепления морального духа войск?

В Вооруженных Силах этому служит весь воинский жизненный уклад: напряженная боевая учеба, особенно в поле, на полигоне; различные виды учений; выполнение учебно-боевых задач и т.п. Решению этой же задачи в немалой степени способствуют занятия по морально-психологическому обеспечению и общественно-государственной подготовке, а также вся целенаправленная воспитательная работа, и в частности по патриотическому воспитанию.

Патриотическое сознание, выступая фактором формирования морального духа воинов, проявляется следующим образом:

1. Патриотические идеи, закрепленные в сознании воинов в форме убеждений, обеспечивают глубокое осознание личным составом необходимости защиты Отечества, выступают основой его взглядов на воинскую службу, проявляются в повседневной деятельности солдат и офицеров.

Условием эффективного формирования патриотических убеждений является обращение к военной истории Отечества, правдивый и всесторонний показ ее примеров, анализ достижений и неудач. Однако в последние годы акцент делается на негативных моментах, на ошибках и издержках отечественной истории, что мешает формированию патриотического сознания у молодежи.

2. Патриотическое воспитание помогает осмыслить и поддержать политику Российского правительства по укреплению Вооруженных Сил, сохранить убеждение в целесообразности решений, практических действий командиров по повышению боеготовности и боеспособности войск, отработке учебно-боевых задач.

3. Патриотическое сознание формирует здоровую моральную атмосферу в воинских коллективах, где непосредственно решаются все вопросы жизнедеятельности войск, укрепления воинской дисциплины, организованности и порядка, утверждаются нормы и принципы взаимоотношений между военнослужащими, разрешаются противоречия и конфликты, проявляются нравственные и морально-боевые качества личного состава.

Значение патриотического воспитания неоценимо. Именно в коллективе и через коллектив человеческий фактор реализуется, проявляется в организованности и дисциплине личного состава, его верности патриотическому и воинскому долгу, в конкретных делах и поступках воинов.

Вместе с тем следует заметить, что в некоторых воинских коллективах еще имеют место негативные явления, случаи недисциплинированности, так называемые неуставные взаимоотношения, проявления грубости, высокомерия и т.д. Все это порождается неумением строить гармоничные взаимоотношения младших командиров с подчиненными, недостаточным уровнем воспитательной работы.

4. Патриотические идеи снижают воздействие отрицательных факторов в мирных и боевых условиях (материально-бытовая неустроенность, сложные климатические условия, плохое настроение, паника), которые негативно влияют на морально-психологическое состояние войск, их стойкость в бою.

5. Важную роль в формировании морального духа, духовного потенциала общества и армии играют различные государственные и воинские ритуалы, символы, празднование памятных событий в истории страны. Так, большое эмоциональное и воспитательное значение имеет ежегодное празднование в нашей стране Дня Победы. Близится 60-летие этого величайшего события во всей новейшей истории. Его значение в формировании чувств национальной гордости и патриотизма исключительно велико.

Работа по поддержанию высокого морального духа армии - это задача не только внутриармейская, но и общегосударственная, общенародная. Армия - это часть общества. А поэтому состояние политических, экономических, социальных и нравственных отношений в нем накладывает отпечаток и на состояние духовных сил личного состава армии.

studfiles.net

Стратегия духа. Основы воспитания войск по взглядам А.В. Суворова и М.И. Драгомирова

Вопросы: 1. Заветы и воинские правила А.В. Суворова. 2. Система воспитания М. И. Драгомирова.

1

С созданием Петром I русской регулярной армии в первых ее уставах и законодательных актах были заложены основы системы обучения и воспитания воинов. В XVIII веке традиции воинского воспитания Петра I получили дальнейшее развитие в трудах и деятельности прогрессивно мыслящих полководцев и военачальников П.С. Салтыкова, П.А. Румянцева, Г.А. Потемкина, A.B. Суворова, М.С. Воронцова и других. 

Наиболее весомый вклад в становление и развитие отечественной военно-педагогической школы внес великий русский полководец генералиссимус A.B. Суворов. Сущность его учения заключалась в том, чтобы сформировать у офицеров и нижних чинов русской армии общечеловеческие и собственно военные качества, необходимые для защитника Отечества, при соблюдении уважительного, но вместе с тем строгого отношения к солдату.

Основные свои взгляды на обучение и воспитание войск A.B. Суворов изложил в наставлении «Полковое («Суздальское») учреждение» и в материалах, изданных в 1806 г. отставным майором М.И. Антоновским под общим названием «Наука побеждать».

«Полковое учреждение» было подготовлено A.B. Суворовым на основе первого опыта командования Суздальским полком в Новой Ладоге (1763-1768 гг.) и вышло в свет в 1765 г. А наставление «Наука побеждать» создавалось полководцем уже на основе богатого тридцатилетнего армейского опыта. Наставление состоит из двух частей: «Ученье разводное или перед разводом» и «Словесное поучение солдатам о знании, для них необходимом». Принципы тактики и методика обучения войск A.B. Суворова получили широкое распространение в русской армии. Достаточно сказать, что только за период 1806-1812 гг. суворовская «Наука побеждать» переиздавалась в России девять раз.

Первостепенное значение в обучении и воспитании солдат A.B. Суворов придавал духовной стороне человеческой природы, морально-психологическому состоянию офицеров и нижних чинов. Такой поход являлся следствием его признания «господства духа над материей». Поэтому с особой старательностью он стремился познать и использовать психические свойства человека и во всех своих действиях принимал меры к поднятию духа своих войск, повышению их сознательности. В условиях наемных армий, построенных на основе требований прусского полководца Фридриха II, чтобы «солдат боялся палки капрала более, нежели пули неприятеля», такой новаторский подход A.B. Суворова был необычным для того времени.

Великий полководец верил в сознательность русского солдата, его активность и преданность государю. Суворов стремился создать из своей армии не механически укомплектованный аппарат из бездумных солдат, а организм, в котором воля и сознание составляющих его единиц оставались способными осмысленно действовать и стремиться к победе. Полководец своей военно-педагогической системой доказал способность посредством соответствующих методов воспитания и обучения формировать у воинов высокие боевые качества, развивать у них природные свойства и способности. Суворов требовал сознательного участия в боевых действиях не только от начальников, но и от солдат. По этому поводу в одном из своих приказов в 1799 г. по вопросу обучения австрийской армии он писал: «Не довольно, чтобы одни главные начальники были извещены о плане действий. Необходимо и младшим начальникам постоянно иметь его в мыслях, чтобы вести войска согласно с ним. Мало того: даже батальонные, эскадронные, ротные командиры должны знать его; по той же причине - даже унтер-офицеры и рядовые. Каждый воин должен понимать свой маневр. Тайна есть только предлог больше вредный, нежели полезный. Болтун и без того будет наказан». Как видим, Суворов требует, чтобы начальники все время на войне, так же как и в мирное время, учили войска, обращаясь к разуму солдата. В воспитании войск A.B. Суворов первостепенное внимание уделял формированию таких морально-боевых качеств, как бесстрашие, храбрость, мужество, вера в победу. «Солдату надлежит быть, - отмечал Суворов, - храбру, тверду, решиму, справедливу, благочестиву, молись Богу, от него победа». При этом он внушал подчиненным, что эти качества формируются только в ходе напряженной боевой учебы. «Не надлежит мыслить, - писал Суворов в заключительной части «Полкового учреждения», - что слепая храбрость дает над неприятелем победу...» Полководец воспитывал у солдат уверенность в том, что «никто не устоит против русского оружия». «Мы сильны и уверенны в себе», -утверждал он. Но для этого, считал Суворов, необходимо максимально занять солдата службой, боевой выучкой, праздность недопустима. «Праздность», по мнению Суворова, есть «корень всему злу», постоянное же трудолюбие есть основа каждому в совершенстве овладеть своим делом.

Большое внимание A.B. Суворов придавал борьбе с некомпетентностью, как он говорил, с немогузнайством. К этому слову полководец относил все случаи растерянности, нерешительности, суеты, от каких бы причин они не происходили. «От немогузнайки, - говорил он, - много, много беды!» Заслуга полководца состоит и в том, что он указал пути, средства достижения поставленных целей. Так, важнейшим средством укрепления морального духа войск Суворов считал высокую боевую выучку офицеров и нижних чинов. Поэтому он требовал от них в ходе учений добиваться быстроты, глазомера и натиска.

Другим важным средством воспитания подчиненных Суворов видел личный пример начальников. Он сам старался быть для войск примером во всех делах и поступках и этого требовал от начальников. Полководец являлся примером высокой образованности, много работал над повышением своих знаний и боевых качеств. Неоднократно находился на передовых позициях среди солдат. Известно, что Суворов вместе с солдатами и наравне с ними переносил тяготы походно-боевой жизни, был прост в быту, не чурался солдатской пищи.

От офицеров он требовал и «благородного поведения и полного знания службы», а также чтобы они были во всем примером для подчиненных. Офицер, говорится в «Полковом учреждении», «примером благородного своего поведения, полным знанием службы и попечительным исполнением» своих обязанностей «ободряет и поощряет всякого из своих подчиненных к наблюдению своей должности, содержанию себя в непорочных поступках и делает вообще всех на себя надежными».

Особенно офицер должен был являться примером для подчиненных в овладении военным делом, в строевом обучении (экзерциции). «В начале господам обер-офицерам, - отмечал A.B. Суворов, - должно оную (науку экзерциции) весьма знать и уметь показать, дабы, убегая праздности, подчиненных своих в надлежащее время и часы, чтоб ее не забывали, в ней свидетельствовать и без изнурения подробно изучать могли, так чтобы оное упражнение вообще всем забавой служило».

Суворов указывает для офицеров и некоторые пути достижения высоких результатов в боевой учебе. Он говорил: «Будь добрым солдатом, если хочешь быть хорошим фельдмаршалом; тщательно обучай подчиненных тебе солдат и подавай им пример, храни в памяти имена великих людей и следуй их примеру возьми себе в образец героя древних времен и иди за ним вслед, поравняйся, обгони».

Полководец не допускал послаблений при обучении войск, но в то же время советовал молодых солдат нагружать не сразу, а «исподволь их к службе приучать», соблюдая индивидуальный подход, «взирая на каждого особо». Обучать войска он требовал «сколько лишь возможно не утомляя людей». Важнейшим средством воспитания солдат в суворовской военно-педагогической системе являлось приобщение их к здоровому образу жизни, к чистоте и опрятности. «Солдат дорог, писал автор «Науки побеждать», береги здоровье».

Заботу о солдатском здоровье полководец называл «истинным искусством благонравия» и, как никто из военных деятелей прошлого, тщательно разрабатывал правила этого искусства, которые требовали соблюдения «крайней чистоты», в результате чего «больного нигде быть не может, кроме редкой чрезвычайности». Суворов установил личную ответственность начальников всех степеней за сбережение здоровья солдат. «Кто не бережет, писал он, - офицеру арест, унтер- офицеру и ефрейтору - палочки, да и самому палочки, кто себя не бережет».

Ссылаясь на собственный опыт, он отмечал, что, «будучи полковником, за пару лет не потерял ни одного человека», поскольку в его полку солдат «не били, а учили каждого как чиститца, обшиватца и мытца», сам командир полка «то делать не стыдился» и «был человек здоров и бодр». От нижних чинов полководец требовал строго соблюдать правила личной гигиены - «мыть лицо, руки и рот, ходить в баню и особливо купатца», а также соблюдать «крайнюю чистоту и опрятность в чистом белье, платье и обуви».

Серьезным стимулом в воспитании солдат, считал A.B. Суворов, является честолюбие. Только воспитанием честолюбия в забитом, униженном крепостном крестьянине можно было пробудить сознание человеческого достоинства, формировать чувство гражданского долга перед Отечеством. Честолюбие являлось тем оселком, на котором полководец правил волевые качества воинов, исправлял нравственные пороки. «Честолюбивый солдат, - отмечал Суворов, - все делает из амбиции и, следовательно, все делает лучше».

«Без честолюбия, послушания и благонравия, - писал он, - нет исправного солдата». В Суздальском полку, писал полководец, «всякий имел честолюбие», поэтому полк был хорошо обученным. Воспитывая здоровое честолюбие, Суворов в то же время не терпел честолюбцев, которые по эгоистическим, карьеристским побуждениям могли в бою много людей «перепортить», вызвать напрасные человеческие жертвы.

Незаменимое средство воинского воспитания Суворов видел в доверительных разговорах с солдатами. Такие беседы раскрывали мысли и душу солдата, побуждали его к самовоспитанию. Полководец учил начальников относиться к подчиненным с дружбой, основанной на «искренности отношений и правде в общении». Различие в служебном положении, по его убеждению, не являлось к этому помехой, чему он сам давал хорошие примеры. В то же время Суворов строго разграничивал дружбу и службу, которые, по его словам, составляют «параллель, что никогда не сойдется».

Смешение службы и дружбы, говорил он, ведет к фамильярности, а «фамильярное обращение порождает пренебрежение», подрывает воинский порядок. Однако строгое соблюдение субординации и дисциплины, по его взглядам, не служило помехой «общему братству», которое он стремился насаждать в войсках. Суворов поощрял войсковое товарищество прежде всего потому, что оно сплачивало солдатскую массу и позволяло прививать правила взаимодействия и взаимовыручки в бою. Нормой поведения его чудо-богатырей стали правила: «товарищ товарища обороняй», «сам погибай, а товарища выручай».

Важную роль в воспитания офицеров и нижних чинов A.B. Суворов отводил системе поощрений и наказаний. Своих подчиненных он ценил и всегда был щедр на награды за их боевые подвиги, не скупился на выражение им самой сердечной благодарности за службу. Например, в упорном Кинбургском сражении отличились все его участники, за что по нескольким рапортам A.B. Суворова были награждены не только герои: гренадер Степан Новиков, лейтенант Ломбард, храбрый генерал Рек, но и все остальные офицеры и нижние чины, всего 5242 человека.

Полководец находил для солдат ласковые слова, когда был доволен их службой, но никогда перед ними не заискивал. Он шутил с ними, расспрашивал об их подвигах, очень многих знал в лицо и называл их по имени и отчеству, но никогда не переставал быть для них строгим начальником. В то же время Суворов не уважал начальников, считавших ниже своего достоинства поговорить с солдатами и смотревших на них как на низшую породу людей. «Эти господа, - писал он, - понимают дисциплину в кичливости, а субординацию - в трепете подчиненных». Полководец считал дисциплину основой воинской службы. «Вся твердость воинского правления, - писал он, - основана на послушании, которое должно быть содержано свято».

A.B. Суворов был одним из немногих в его годы сторонников умеренности дисциплинарных взысканий. Он считал, что «умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящего оного в отчаяние». «Полковое учреждение» рекомендовало поступать в отношении провинившихся офицеров и солдат «без суровости», наказывать «без жестокости». Особенно оберегал Суворов рекрутов, требуя поступать с ними «весьма ласково» и «беречь от палок». Строгость он допускал только в сочетании с милосердием. «При строгости, - отмечал полководец, - надобна милость, иначе строгость тиранство».  Вместе с тем Суворов допускал в крайних случаях прибегать к жестким мерам наказания провинившихся, в том числе и к телесным. В частности, к мародерам он был беспощаден, считая их разбойниками, которые позорили его «чудо- богатырей», а в чужих краж и русское имя. Одним из средств формирования у воинов высокого морального духа в военно-педагогической системе A.B. Суворова отводилось религиозному воспитанию. Полководец указывал: «Бог нас водит. Он наш генерал. Командир Суздальского полка добивался того, чтобы все офицеры и нижние чины были активными приверженцами религии, регулярно посещали храм, знали установленные приказами молитвы. В этих целях Суворов построил в Новой Ладоге, где квартировал Суздальский полк, церковь и заботился о достойном ее убранстве. Забота об исполнение чинами полка религиозных обрядов была для Суворова ничуть не меньше, чем об их боевой подготовке. Содержанию и средствам воспитания в военно-педагогической системе A.B. Суворова соответствовали и принципы воспитания: приоритетность метода убеждения над методом принуждения, единство обучения и воспитания, субординация, неотвратимость наказания и др. Отказ от прусских методов воспитания и переход к отечественным воспитательным традициям, где нравственному элементу, моральному духу отводилась значительная роль, позволила полководцу создать войска, всегда готовые к подвигу и добиться во всех сражениях успеха.

Таким образом, используя достижения петровской эпохи, русские полководцы, и прежде всего A.B. Суворов, существенно обогатили содержание воинского воспитания, его принципы, формы и методы. При этом они всегда учитывали особенности русской армии проникнутой национальным духом великого народа.

2

Во второй половине XIX века значительный вклад в возрождение и дальнейшее развитие суворовской военно-педагогической системы внес видный теоретик и практик военного дела генерал М.И. Драгомиров (1830-1905 гг.).

Следует отметить, что к этому времени в русской армии сохранилось еще немало элементов прусско-гатчинской системы воспитания, основанной на страхе наказания и негативно влиявшей на образование и нравственность войск. Шла постоянная борьба между представителями новых, возрождавшихся суворовских форм и методов воспитания и сторонниками старых, дискредитировавших себя методов, но имевших еще немало своих последователей и влиятельных покровителей в офицерской среде.

По этому поводу М.И. Драгомиров писал: «...0 значении рационального воспитания и образования войск у нас стали поговаривать с конца пятидесятых годов; и суворовская «Наука побеждать» стала известна армии, помнится, с 1862 г.». Главная заслуга Драгомирова состоит в том, что он не только возродил в русской армии традиции суворовского военного искусства и воспитания войск, но и обогатил их новыми ценными идеями, соответствующими духу времени. Драгомиров подтвердил также исключительно важное значение вывода A.B. Суворова о том, что успех на войне и в бою зависит главным образом «от хорошего нравственного состояния войск». Поэтому, по его мнению, армия, воспитанная Суворовым, не могла быть застигнута врасплох, для нее не существовало неожиданностей, она «...отличалась духом такого высокого упорства, что в самых отчаянных положениях не только не падала духом, но не допускала даже мысли, что может не побить врага».

Появление нарезного оружия и как следствие этого рассыпного строя, в котором солдату предоставлялось больше самостоятельности, инициативы, а значит, и его ответственности, повышение чести и достоинства нижних чинов вызвали необходимость изменения форм и методов воспитания. Усиления воспитательной работы с военнослужащими требовала также новая система комплектования русской армии, установленная с 1874 г. Теперь в армейские ряды в большом количестве стали вливаться «воины по обязанности», которые далеко не всегда были довольны новыми обстоятельствами и требовали повышенного внимания и воспитания в соответствующем воинском духе.

В этих условиях значительно возросла роль духовно-нравственных мероприятий и методов воспитания, формирующих сознательное отношение к выполнению воинского долга.

Особенно это характерно для последней трети XIX в. «...C введением нарезного оружия, - писал Драгомиров, - изменяются: 1) понятия о характере воспитания солдата 2) понятия об отношениях к нему. Те и другие имеют преимущественно в виду воспитать солдата так, чтобы он вошел в общее тело не изуродованным нравственно и физически, но напротив, укрепленным».

Новая система воспитания, по справедливости названная по имени одного из своих наиболее горячих и авторитетных поборников «драгомировской», принципиально отличалась от прежней.

Это отличие состояло, во- первых, в том, что М.И. Драгомиров исходил из того, что решающую роль на войне играет человек. Он остро полемизировал с теми, кто в изобретении и совершенствовании нарезного оружия видел предпосылки снижения роли человека на поле боя. На основе обобщения опыта последних войн Драгомиров пришел к прямо противоположному выводу: чем совершеннее будут средства вооруженной борьбы, тем больше будет возрастать роль человека, использующего оружие в боевой обстановке.

Во-вторых, цель воспитания М.И. Драгомиров видел в подготовке убежденного, надежного воина, исполняющего свои обязанности не из-за страха, а по совести. «Цель воспитания, - писал он, - выражается в двух словах: нужно, чтобы солдат был надежен, т. е. правдив и исполнял свои обязанности всегда одинаково, как на глазах у начальника, так и за глазами».

Важно было видеть, что в то время как старая система отдавала предпочтение строгости, по преимуществу унтер-офицерской «кулачной» педагогике, новая строилась на умственном и нравственном развитии солдата, на воспитании сознательного отношения к исполнению воинского долга. «...Мы нисколько не сомневаемся в том, - отмечал Драгомиров, - что из двух солдат, - одного проникнутого долгом, но кроме кулака и дубины ничем действовать не умеющего, и другого, владеющего в совершенстве самым современным оружием, но долгом не проникнутого, - всякий понимающий дело предпочтет, не колеблясь, первого последнему».

В-третьих, Драгомиров считал, «что воспитание солдата должно быть поставлено выше образования, и потому должно обращать на себя преимущественное и ежеминутное внимание его руководителей». Вместе с тем он хорошо понимал, что в жизни воспитание от образования не отделяется, это единый учебно-воспитательный процесс. На любых занятиях, в службе, в быту на вопросы воспитания необходимо постоянно обращать внимание и образование должно стать воспитывающим.

В-четвертых, Драгомиров не допускал односторонности обучения и воспитания, как это практиковалось ранее, а выступал за гармоничное развитие воинов. «Для войны, - писал он, - прежде и главнее всего нужен человек цельный, т.е. гармонически развитый».

Педагог-новатор выделял три стороны военного воспитания: воспитание ума и воли, воспитание нравственное и воспитание физическое. Центром всей воспитательной работы, по мнению Драгомирова, должно быть нравственное воспитание. Он считал, что моральный фактор является решающим фактором и от степени нравственной подготовки воинов зависят судьбы войны.

В-пятых, в новой системе воспитания ведущая роль отводилась офицеру. Прежде для солдата офицер был «барин», который только приказывал и воспитанием не занимался. Рекруты за долгий срок службы могли обучаться и чаще всего обучались ратному делу с помощью старослужащих солдат под руководством унтер-офицеров и при скромном участии в своем образовании офицеров.

Теперь условия ратного труда существенно изменились: сроки службы резко сократились, а обучение значительно усложнилось. «При таком положении верно одно: если офицер не сделает, то и никто не сделает». Этот принцип касался и вопросов воспитания. «...В наше время, - писал Драгомиров, - офицер должен много, беспрерывно и без устали работать, если хочет быть достоин своего звания; в наше время он не только военный чин, но и нечто большее: он общественный деятель в гражданском смысле слова, потому что призван играть, и не последнюю, роль в народном воспитании».

В ряде документов, особенно в уставах, приказах военного министра, циркулярах и инструкциях Главного штаба и некоторых других, указывались направления, средства, формы и методы воспитания. В них же определялись нравственные и морально-боевые качества, которыми должны были обладать офицеры, унтер-офицеры и солдаты.

Так, например, в «Уставе внутренней службы в пехотных войсках» (1882 г.) отмечалось: «Каждому воинскому чину надлежит быть: благочестивым, беспредельно преданным Государю и Отечеству и правдивым, беспрекословно повиноваться начальству, быть храбрым в сражениях и терпеливо переносить все тягости, которые подчас бывают неизбежны; присягу же, как основание всех этих добродетелей, хранить свято и нерушимо».

Все непосредственные и прямые начальники обязаны были знать, изучать и влиять на нравственность своих подчиненных. В том же уставе в обязанностях, например, взводного унтер-офицера подчеркивалось, что «он обязан следить за сохранением порядка во взводе, за нравственностью и поведением нижних чинов...». Примерно такие же обязанности в плане воспитания возлагались и на фельдфебеля.

Полнее и конкретнее определялись обязанности командиров подразделений и полка. Например, командир роты должен был «внушать своим подчиненным благоговейную преданность Государю, любовь к Отечеству и уважение к воинскому званию и долгу службы, чтобы, движимый этими чувствами и, памятуя данную присягу, каждый исполнял обязанности свои с полной добросовестностью и правдою, не только на глазах начальников, но и везде, где бы ни находился». А в обязанностях командир полка из 17 пунктов по общему благоустройству полка 13 прямо и непосредственно определяли его задачи в области воспитания. Например, 7-й пункт гласил: «Он должен внушать подчиненным, чтобы каждый из них обязанность свою исполнял с полною добросовестностью и правдою, памятуя данную клятву служить Государю и Отечеству верно, честно и нелицемерно». Или 8-й пункт: «Он должен как на службе, так и вне службы оставаться начальником всех чинов полка, иметь нравственное на них влияние...».

Медленно, но настойчиво закладывались основы новой системы воспитания военнослужащих, способствовавшей повышению морального потенциала, воинского духа армии. Заметные изменения в этом плане произошли в период военной реформы 60-70-х годов XIX в., а также в последующие годы в связи с усилением внимания к моральному фактору и воспитанию высоких морально-боевых качеств у воинов.

Задача эта решалась в ходе осуществления нравственного, религиозного, воинского и правового воспитания, а также в борьбе с революционными взглядами и идеями, проникавшими в армейскую среду. Центральное место в этой системе занимало религиозно-нравственное воспитание, опиравшееся на сложившийся аппарат морально-психологического воздействия, богатый опыт проведения этой работы и вековые народные традиции.

Другим важным направлением в работе Военного министерства, офицерского состава по повышению морального духа войск являлось воинское воспитание, установление справедливых, гуманных отношений между начальниками и подчиненными, соблюдение прав и личного достоинства всех военнослужащих, в том числе и нижних чинов. Необходимо было возродить одну из лучших традиций русской армии - уважение личного достоинства подчиненных.

Так, самой сильной чертой генерала и офицера екатерининской эпохи являлось бережное их отношение к самолюбию подчиненных. «Ни на словах, ни в приказах, - писал военный исследователь, подполковник Генерального штаба H.A. Морозов, - не позволяли они себе и тени того глумления, того издевательства над офицерами, какое с такой любовью и прибавлением самых плоских острот, стало широко практиковаться в позднейшее время». Начальники того времени слишком серьезно смотрели на свое призвание, чтобы унижать его издевательством над беззащитным подчиненным.

Однако прусско-гатчинская система воспитания коренным образом изменила взаимоотношения между военнослужащими, посеяла между ними рознь, серьезно подорвала дух доверия, благородства и рыцарства, разлагающе влияла на дисциплину, вызывала серьезные опасения у передовых военачальников. «Войско наше блестяще, - отмечалось в докладной записке на имя императора Николая I, - но это наружный блеск, тогда как в существе оно носит семена разрушения нравственной и физической силы. Разрушение нравственной силы состоит в потере уважения нижних чинов к своим начальникам; без этого же уважения - войска не существует. Эта потеря произошла от предосудительного обращения главных начальников с подчиненными им офицерами и генералами: перед фронтом и при других сборах нижних чинов, их бранят, стыдят и поносят».

И далее в записке указывались причины сложившихся ненормальных взаимоотношений между начальниками и подчиненными в армии. «Подчиненный прежней школы воспитывался на доблестном примере начальника, воспитывался в идеях долга и чести, в убеждении, что он служит отечеству; подчиненный новой школы стал воспитываться на страхе наказания, в трепете перед грозной личностью начальника, в убеждении, что он обязан исполнить все его прихоти, даже капризы жены, детей и родни». Поэтому среди офицеров была популярна поговорка: «Чем дальше от начальства, тем лучше».

В ходе проведения воспитательной работы с нижними чинами М.И. Драгомиров рекомендовал офицерам использовать самые разнообразные ее формы: знакомство с отечественной военной историей, участие в культурно-досуговых и спортивных мероприятиях, встречи с ветеранами полка и войн, проведение бесед на военно-патриотические и религиозные темы, изучение военных уставов и др.

Изучение уставов, по мнению Драгомирова, являлось одной из основных форм воинского воспитания. Эту мысль он настойчиво пропагандировал среди офицеров. «Курс солдатского воспитания, - писал он в «Военном сборнике», - представляют уставы: службы внутренней и гарнизонной. Они должны быть усвоены возможно более основательно и, разумеется, более в их сущности, чем в обрядовой стороне. Последней мы придаем серьезное, но не первостепенное значение; и, настаивая на том, что изучение существенных обязанностей должно быть поставлено на первом плане».

Таким образом, М.И. Драгомиров не только возродил идеи и правила A.B. Суворова по вопросам воспитания русской армии, но и развил их с учетом новых требований военного искусства. Педагогическое наследие A.B. Суворова и М.И. Драгомирова и поныне остается актуальным. Благодарные потомки высоко ценят его и настойчиво овладевают наукой побеждать.

Методические рекомендации. Во вступительном слове к занятию необходимо напомнить, что основы системы обучения и воспитания воинов русской армии были заложены еще в эпоху Петра I. В дальнейшем они получили свое развитие в трудах выдающихся отечественных исследователей из числа полководцев и военачальников. Приступая к изучению первого вопроса, следует объяснить аудитории, почему многие положения трудов A.B. Суворова стали прогрессивными для его времени, а также почему не все мысли великого полководца относительно построения системы воспитания в армии находили поддержку офицерского корпуса. Рассматривая второй учебный вопрос, целесообразно раскрыть предпосылки формирования взглядов М. И. Драгомирова относительно системы воспитания в войсках. Стоит подчеркнуть, что работы М. И. Драгомирова в этом направлении стали продолжением и развитием идей А. В. Суворова с учетом появления новых приемов и методов ведения войны. В заключение необходимо акцентировать внимание на актуальности педагогического наследия A.B. Суворова и М.И. Драгомирова в наши дни, подчеркнуть, что заложенный в нем потенциал можно с успехом применять для воспитания современных защитников Отечества.

Рекомендуемая литература: 1. О долге и чести воинской в армии российской / Под общ. ред. H.A. Панкова. В2-хт. Т. 1.-М., 2009. 2. Суворов - великий сын России. - М., 2000. 3. Стратегия духа: Основы воспитания войск по взглядам A.B. Суворова и М.И. Драгомирова. - М., 2000.

Виктор СТРЕЛЬНИКОВ кандидат исторических наук, доцент

Ориентир 02. 2015​​

old.fa.ru

---

Смотрите также

• 
  Успокоить дух dragon age inquisition
• 
  Пожелания бодрости духа жизненного оптимизма
• 
  Госпиталь святого духа в нюрнберге
• 
  Как найти духи на алиэкспресс
• 
  Духи фаберлик festa di vita
• 
  Духи на разлив в караганде
• 
  Какие привезти духи из парижа
• 
  Фабьен павья чарующий мир духов
• 
  Радио для общения с духами
• 
  Духи с голубями на крышке
• 
  Духи мисс диор с феромонами