Гиршман М.М. Творческий путь В. Брюсова начинался в тяжелое для русской поэзии время, и в своем становлении он был тесно связан с путями развития русского символизма. «Декадентов единит не стиль, но сходство и сродство мировоззрения, — писал в 1907 г., оглядываясь назад и осмысляя прошлое, В. Брюсов. — То мировоззрение, которое было дорого всем «декадентам», уже достаточно выяснено: это крайний индивидуализм». Однако для декадента Брюсова уже с первых поэтических опытов характера не отгороженность от мира, а, напротив, бурное движение навстречу ему. Даже в размышлениях о декаденстве Брюсов проявляет такую энергию и бодрую жажду деятельности, что само это слово, говорящее об упадке и разложении, кажется в его устах каким-то решительно неуместным. Достаточно вслушаться в тон боевых приказов, которые он дает юному поэту: не живи настоящим! никому не сочувствуй! поклоняйся искусству! И в этом тоне и в следующем за поданными командами отзвуке битвы («Молча паду я бойцом побежденным...») слышно между прочим и то, как жизнь воюет с провозглашенными заветами. «Все на земле преходяще, кроме созданий искусства», — провозгласил Брюсов в предисловии к первому изданию своего первого поэтического сборника, носящего подчеркнуто вызывающее название — «Шедевры». Но волшебная сила искусства получает у него «посюстороннее» истолкование в культе поэтического мастерства. В одном из первоначальных вариантов «Сонета к форме» сказано: Так с формою божественность слита,Так внешностью облечена мечта,Так вечный дух охвачен властью тела.Признай его! Создавши идеал,Храни его для жизненного делаИ у богов оставь их пьедестал. Сам В. Брюсов и близкие ему современники впоследствии неоднократно объясняли, что и «лопасти латаний на эмалевой стене», и даже «месяц обнаженный при лазоревой луне», и многие другие экстравагантные образы его ранней поэзир имеют реальное, даже бытовое обоснование. Но тем более важным является целенаправленное преображение этого быта, когда, например, вполне обычный белый подоконник комнаты поэта становится «седым». Так возникает в стихах Брюсова особенный и оригинальный «мир очарований», который связан с действительностью и одновременно отталкивается от нее. Такое соотношение мечты и действительности выступает с предельной отчетливостью в стихах о природе во втором сборнике поэта «Me eum esse»: Создал я в тайных мечтахМир идеальной природы,—Что перед ним этот прах:Степи, и скалы, и воды!..Пускай же грозит океан неизменный,Пусть гордо спят ледяные хребты:Настанет день конца для вселенной,И вечен только мир мечты... Уже в ранней лирике Брюсова выявилась ведущая роль интеллектуального начала. Впоследствии оно не только окрепло, но и получило вполне своеобразные формы поэтического выражения. Интеллектуализм у Брюсова вовсе не означает господство в его лирике единой рационалистической концепции бытия. Попытки найти «единую истину», как и «единого Бога», приводят его к скептическому: ...Поверишь ты, что сталнад Иорданом...Но будет все лишь тенью,лишь обманом. А раз так, то вполне естественно попытаться, так сказать, количественно охватить это «все», ничему не предаваясь душой окончательно, ибо истин много: Мой дух не изнемог во мгле противоречий,Не обессилел ум в сцепленьях роковых.Я все мечты люблю, мне дороги все речи,И всем богам я посвящаю стих. Это, так сказать, пространственный образ лирического «я», совмещающего все противоречия. Переведенный во временную перспективу, этот образ оказывается цепью непрерывных изменений, сплошной сменой принимаемых и отвергаемых обликов: Довольно, довольно! Я вас покидаю! берите и сны и слова!Я к новому раю спешу, убегаю, мечта неизменно жива!Я создал, и отдал, и поднял я молот, чтоб снова сначала ковать.Я счастлив и силен, свободен и молод, творю, чтобы кинуть опять. И такое «неустанное стремление от судьбы к иной судьбе» становится основным лирическим лейтмотивом поэзии Брюсова. Мечты и «чувства мира», к которым адресуется поэт, могут быть, по его мнению, предметом рационального познания, а затем предельно экспрессивного образного выражения. Так формируется излюбленная в интеллектуальной лирике Брюсова мысль — страсть. Для ее провозглашения необходимо громкое, возвеличивающее слово. И рядом с идеалом мастера становится оратор — глашатай «общих истин», возведенных в достоинство страсти. Интеллектуализм, ораторство, мастерство — вот три «кита» формирующейся поэтической системы Брюсова. Его лирические переживания с неизменно присущими им рационализмом, напряженностью и завершенной отчетливостью стремятся отлиться в отчеканенные и застывшие «миги», в скульптурной изобразительности которых всегда просвечивает главенствующий облик брюсовской мысли-страсти. Ее всегдашние признаки — обобщенность и количественный гигантизм: Я исчерпал до дна тебя,земная слава,В ту ночь изведал ты всесчастья дерзновенья... В связи с этим на второй план отступает изобразительная и выразительная конкретизация: используются лишь самые общие слова — названия пейзажных примет или обозначения чувств, мыслей, поступков. Гораздо важнее утверждающая величие лексическая окраска: славянизмы, торжественные перифразы, витийственный пафос ораторского монолога от первого лица или обращения, мощь мерно следующих друг за другом ритмических ударов, звуковое нагнетание. Опыты В. Брюсова в области пейзажной лирики малопродуктивны: в них общими словами в лучшем случае создаются книжные иллюстрации или аллегорические картинки. Совсем другое дело — город. — Это «вместилище антитез» с его огромными, но вместе с тем четкими н обозримыми границами, «застывшими громадами», «неподвижными зданиями» и наполняющей всю эту неподвижность жизнью, «где каждый миг роковой». Брюсова по праву называют одним из основателей русского лирического урбанизма. Но перед нами не певец города, а скорее обличитель его. Аналитическая поэзия дает ему возможность показать, например, в поэме «Замкнутые» мертвящую пошлость размеренней и расчисленной буржуазно-городской жизни, эфемерность неразрывно связанных с пошлостью минутных выходов в мнимую свободу «там, где игорный дом, и там, где дом публичный!» И наконец, самый важный вывод этого художественного анализа — неизбежность предстоящих катастроф: Но нет! Не избежать мучительныхпадений,Погибели всех благ, чем мы теперьгорды!Настанет снова бред и крови исражений,Вновь разделится мир на вражьихдве орды.Борьба, как ярый вихрь, промчитсяпо вселеннойИ в бешенстве сметет, как травы,города,И будут волны выть над опустелойСеной,И стены Тоуэра исчезнут без следа. Ощущение «воскресающего дня» пронизывает весь сборник «Венок», и звучит оно тем сильнее, что в отдельных стихах сборника выражен также и ужас повседневной пошлости или изнуряющего труда (см., например, «Каменщик»). Так закономерно возникают в творчестве Брюсова столь важные для русской поэзии гражданские стихи, подтвердившие, что Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,И песня с бурей вечно сестры. В революции видит Брюсов столь необходимое и желанное ему «общее содержание» жизни, освященное вековой исторической традицией: Эта песнь душе знакома,Слушал я ее в веках.Эта песнь — как говор громаНад равниной, в облаках.Пел ее в свой день Гармодий,Повторил суровый Брут,В каждом призванном народеТе же звуки оживут. Однако проблема заключается еще и в том, чтобы сделать это общее содержание своим, что возможно лишь при органической близости с той исторической силой, которая призвана преобразовать мир. Без нее для поэта грядущая буря и близка, и вместе с тем постороння своими исторически-созидательными замыслами, так что взгляду открывается наиболее видимое и ощутимое«сжигающее» начало, отразившееся в широко известных стихах «Грядущие гунны», «Близким» и др. Ораторский, волевой напев придает этим стихам какое-то сугубо действенное содержание, так что уничтожение здесь начинает походить на обычную у поэта готовность к очередному возрождению. Другое дело, что при всей энергии лирического переживания оно порой кажется приподнятым на какие-то искусственные котурны, в нем ощущается несколько нарочитая взвинченность. Она и в безмерности призывов к разрушению, и в такой же безмерной риторичности «счастливых» картин: Свобода, братство, равенство, все то,О чем томимся мы, почти без веры,К чему из нас не припадет никто, —Те вкусят смело, полностью, сверх меры.Разоблаченный тайн святой родникИх упоит в бессонной жажде знанья,И красота осуществленный ликНасытит их предельные желанья. Однако ярко выраженное стремление приблизиться к подлинно революционным идеалам, воспеть роковые минуты мира помогает Брюсову преодолеть в конце концов этот эстетический «холодок». «Каждый раз, когда он слышал призыв к революции, — хорошо сказал А.В. Луначарский, — сердце его трепетало, как от соприкосновения с родной стихией». Свержение самодержавия в феврале 1917 г. В. Брюсов приветствует как прекрасное и неожиданно быстрое свершение давней мечты. Он пишет М. Горькому: «Все мы ждали и верили, но верили, что жданное сбудется «когда-то», через годы, и вдруг, чуть не в один день, мечта стала простой правдой. Предвижу, конечно, разные опасности, но все же то, что есть, слишком хорошо, почти страшно». Привычная формула «мысль — страсть» приобретает теперь в творчестве Брюсова форму триединства «мысль — страсть — революция», которая воспринимается поэтом как органическое звено единой цепи всемирно-исторических событий. Октябрьская революция превзошла самые пылкие мечты поэта, хотя во многом разошлась с ними. И все же Брюсов имел полное право обратиться к тем из своих собратьев, кто теперь устрашился гибели всех вековых устоев, с едкими, но справедливыми словами своей инвективы: То, что мелькало во сне далеком,Воплощено в дыму и в гуле...Что ж вы коситесь неверным окомВ лесу испуганной косули!Что ж не спешите вы в вихрь событий —Упиться бурей, грозно странной?И что ж в былое с тоской глядите,Как в некий край обетованный?Иль вам, фантастам, иль вам,эстетам,Мечта была мила как дальность?И только в книгах да в лад споэтомЛюбили вы оригинальность? «Переворот 1917 г. был глубочайшим переворотом и для меня лично, — пишет В. Брюсов, — по крайней мере я сам вижу себя совершенно иным до этой грани и после нее». Брюсову особенно близки те созидательные замыслы, которые нес с собой «торжественнейший час земли». Ведь еще в самом его преддверии Брюсов славил всегда стоящий рядом с его поэтической мечтой напряженный труд: Единое счастье — работа,В полях, за станком, за столом, —Работа до жаркого пота,Работа без лишнего счета, —Часы за упорным трудом! В одном из лучших стихотворений Брюсова — «Третья осень» — такое славословие новой жизни становится тем более убедительным и художественно достоверным, что вырастает оно из описания очень тяжелых послереволюционных будней: Вой ветер осени третьей, Просторы России мети, Пустые обшаривай клети,Нищих вали на пути;Догоняй поезда на уклонах,Где в теплушках люди гурьбойРугаются, корчатся, стонут.Дрожа на мешках с крупой. Но уже в этих тягостных картинах звучит не только уныние, и не случайно все строфы охвачены сквозным образом «ветра», а это один из самых распространенных в поэзии тех лет символов для выражения революционного духа эпохи. И синтаксический строй ораторского монолога с повторяющимися в каждой строфе обращениями и императивами, и ритмическая энергия дольника — все это воссоздает такое лирическое переживание, в котором главное — волевой напор и энергия жизненного движения. Л-ра: Литература в школе. – 1973. – № 5. – С. 90-93. Биография Произведения Критика Ключевые слова: Валерий Брюсов, русский символизм, критика на творчество Валерия Брюсова, критика на стихи Валерия Брюсова, анализ стихов Валерия Брюсова, скачать критику, скачать анализ, скачать бесплатно, русская литература 20 века md-eksperiment.org«Поэзия серебряного века». Анализ стихотворения брюсова мой дух не изнемог
Валерий Брюсов. Критика. Творческий путь В. Брюсова
«Поэзия серебряного века» Разное Брюсов В.Я. :: Litra.RU :: Только отличные сочинения
| Есть что добавить? Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru! |
/ Сочинения / Брюсов В.Я. / Разное / «Поэзия серебряного века»
Мой царь! мой раб! родной язык! Мои стихи — как дым алтарный! Как вызов яростный — мой крик! В. Брюсов
Валерий Яковлевич Брюсов — поэт, организатор и “идеолог” символистского движения. Он обосновал и развил в своем творчестве особенности поэтики символистов, когда художник отказывается от социальной направленности, а на первый план выдвигает личное, субъективное начало. Познание мира происходит через внутренний, духовный опыт. Действительность отражается в двух планах: реальном и мистическом. Свою программу символизма Брюсов поэтически изложил в стихотворении “Юному поэту”:
Юноша бледный со взором, горящим. Ныне даю я тебе три завета: Первый прими: не живи настоящим. Только грядущее — область поэта. Помни второй: никому не сочувствуй. Сам же себя полюби беспредельно. Третий, храни: поклоняйся искусству. Только ему, безраздельно, бесцельно. Юноша бледный со взором смущенным! Если ты примешь мои три завета. Молча паду я бойцом, побежденным. Зная, что в мире оставлю поэта.
Символ рождает не логическую, смысловую, а лишь ассоциативную связь, поэтому особенностью символизма становится бессюжетность или размытость его. Основа стиха — не событие, а движение души. От вещи, от предмета идет взлет к чувству, идее.
Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний На эмалевой стене. Фиолетовые руки На эмалевой стене Полусонно чертят звуки В звонко-звучной тишине... Тайны созданных созданий С лаской ластятся ко мне, И трепещет тень латаний На эмалевой стене. (“Творчество”) Как поэтично и красиво показан процесс творчества? Поэту очень важны ассоциации, которые возникают в связи с наблюдением конкретных предметов. И из реальной жизни рождается почти фантастический пейзаж:
...Я вернулся на яркую землю, Меж людей, как в тумане, брожу, И шумящему говору внемлю, И в горящие взоры гляжу...
Основа стиха в поэзии Брюсова — метафора, создающая образ, символ. Здесь видится стремление найти великий синтез человека и красоты. Поэт старается отбросить мелкое, обыденное, а отсюда возникают намеки, тайные знаки, появляются сложные образы, используются аллитерации (игра согласных) и ассонансы (игра гласных). Брюсов употребляет в своих произведениях составные эпитеты. Все эти приемы рождают удивительную музыкальность стиха.
Мой дух не изнемог во мгле противоречий. Не обессилел ум в сцепленьях роковых. Я все мечты люблю, мне дороги все речи, И всем богам я посвящаю стих... И странно полюбил я мглу противоречий И жадно стал искать сплетений роковых. Мне сладки все мечты, мне дороги все речи, И всем богам я посвящаю стих. (“Я”)
Брюсов добивается максимального использования звучания слова. Он передает в стихе не предмет, а впечатление от него:
Если б некогда гостем я прибыл, К вам, мои отдаленные предки, — Вы собратом гордиться смогли бы. Полюбили бы, взор мой меткий... Я буду, как все — и особый. Волхвы меня примут, как сына. Я сложу им песню для пробы, Но от них уйду я в дружину. Гей вы! Слушайте, вольные волки! Повинуйтесь жданному кличу! У коней развеваются челки, Мы опять летим на добычу. (“Скифы”)
К концу девяностых годов Брюсов входит в круг наиболее заметных поэтов-символистов. Огромное значение для его творчества, по свидетельству самого поэта, имело общение с Бальмонтом. “...Через Бальмонта мне открылась тайна музыки стиха”,— писал Валерий Яковлевич.
Я люблю большие дома И узкие улицы города, — В дни, когда не настала зима, А осень повеяла холодом.
Поэты-символисты: Мережковский, Блок, Бальмонт, Гиппиус, Белый, Балтрушайтис во главе с Валерием Брюсовым оказали огромное влияние на общество, но вскоре испытали сопротивление, и в первую очередь Гумилева и Городецкого (акмеисты). Стихи Валерия Яковлевича выдержали испытание временем, а это главное для поэта и для поэзии в целом.
Я люблю одно: бродить без цели По шумным улицам, один; Люблю часы святых безделий, Часы раздумий и картин... В теснине стен я весь на страже; Да уловлю Господень лик! (“Люблю одно”)
11201 человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение. |
/ Сочинения / Брюсов В.Я. / Разное / «Поэзия серебряного века»
Мы напишем отличное сочинение по Вашему заказу всего за 24 часа. Уникальное сочинение в единственном экземпляре.
100% гарантии от повторения!
www.litra.ru
Валерий Брюсов - поэт русского символизма сочинение Брюсов В.Я.
"Валерий Брюсов - поэт русского символизма "
Брюсов - все сочинения
«В поэзии, в искусстве — на первом месте сама личность художника! — писал Брюсов. — Она и есть сущность — все остальное форма! И сюжет, и «идея» — все только форма! Всякое искусство есть лирика, всякое наслаждение искусством есть общение с душою художника».
Валерий Яковлевич Брюсов — поэт и теоретик русского символизма. Человек большой культуры, он создает учение о художественном познании мира. По его мысли, произведения — это запечатленные мгновения прозрения и вдохновения. Поэзия В. Брюсова мелодична и загадочна, как сама окружающая действительность.
Для истинного творца, считает Брюсов, не может быть все просто и понятно. Непостижимость мира — основное условие бытия художника. Его жизнь — это стремление за вечно ускользающей истиной, да и нет в мире абсолютной правды для всех и навечно:
Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене.
Поэт старается познать хотя бы часть того огромного мира, который окружает его. Через себя, собственное «я», Брюсов стремится проникнуть в сущность вещей, любуется красотой, не желая разрушить ее излишней дотошностью, реалистичностью:
Мой дух не изнемог во мгле противоречий,
Не обессилел ум в сцепленьях роковых.
И все мечты люблю, мне дороги все речи,
И всем богам я посвящаю стих.
Брюсов-поэт оказывается значительно шире и многообразнее теоретика, пытающегося ограничить творчество определенными рамками. Его поэтические произведения открывают богатый внутренний мир своего создателя:
На острове Мечты, где статуи, где песни,
Я исследил пути в огнях и без огней,
То поклонялся тем, что ярче, что телесней.
То трепетал в предчувствии теней. Автор часто нарушает границы символизма, которые сам же определил теоретически. Философствуя на заданную тему, Брюсов приходит к мысли, что поэзии подвластно многое, она царит над миром, полная магического очарования и волшебного звучания:
Столетия — фонарики! о, сколько вас во тьме,
На прочной нити времени, протянутой в уме!
Огни многообразные, вы тешите мой взгляд.
То яркие, то тусклые фонарики горят. Сверкают, разноцветные. , в причудливом саду, В котором, очарованный, и я теперь иду. Вот пламенники красные — подряд по десяти. Ассирия! Ассирия! мне мимо не пройти! Символизму Валерия Брюсова чужд мистицизм, поэт, скорее, приближается к реализму. В его стихах часто встречается конкретная зарисовка, запоминающаяся яркая деталь. Талантливость Брюсова неоспорима. Поэт в вечном поиске новых форм не страшится окунуться в пучину неизведанного, ему понятна неуспокоенность первопроходцев. И чем возвышеннее и неосуществимее мечта, тем охотнее и бесстрашнее автор отправляется за ней в путь:
Нет, я не ваш!
Мне чужды цели ваши,
Мне странен ваш неокрыленный крик,
Но в шумном круге к вашей общей чаше
И я б, как верный, клятвенно приник!
Где вы — гроза, губящая стихия,
Я — голос ваш. , я вашим хмелем пьян.
Зову крушить устои вековые,
Творить простор для будущих семян.
Поэзия Валерия Брюсова впечатляет яркостью образов, богатством метафор, разнообразием тем и отточенностью стиха. Творчество автора многообразно и интересно, потому что рождено большим талантом.
.К-во Просмотров: 2549
Найти или скачать Валерий Брюсов - поэт русского символизма
cwetochki.ru
