«Изволися Духу Святому и нам». Часть 2. Изволися нам и духу святому
«Изволися Духу Святому и нам». Часть 1 / Православие.Ru
Господь наш Иисус Христос, оставляя на земле Свою Церковь, попечения Своего о ней не оставил и ниспослал в день Пятидесятницы на учеников и апостолов Святого Духа, Который должен был напомнить ученикам все, что говорил им Христос, и наставить их на всякую истину. Со времени сошествия Святого Духа в Церкви всегда жила вера в то, что Сам Господь является Главой Своей Церкви (см.: Еф. 5: 23; Кол. 1: 18) и управляет Ею посредством Святого Духа. Но так было угодно Господу, что в деле устроения Церкви на земле, как и в деле спасения каждого человека, должен осуществляться принцип «синергии» (от греч. συνεργία – «вместе действующий»), то есть взаимодействия Божественного и человеческого начал. Вселенская Церковь – богочеловеческий организм и, помимо Своего Единого Главы Христа, имеет власть, осуществляемую земной инстанцией. В первые века христианства носителем такой власти был апостольский сонм – ближайшие ученики Христа, составлявшие костяк первой христианской общины, и их ученики. Для обсуждения наиболее важных для Церкви вопросов апостолы собирались и выносили решения, которые считались происходящими не только и не столько от волеизъявления самих участников Собора, но более от внушения Святого Духа. В послании Апостольского Собора 51 года в Антиохию (см.: Деян. 15: 23–29) отражено понятие о Соборе как о богочеловеческом организме, жизнедеятельность которого воодушевляется Святым Духом, осеняющим решения членов Собора. «Угодно Духу Святому и нам» (Деян. 15: 28) – такими словами предваряет Собор апостолов изложение своих решений, указывая на их богодухновенность и на свое согласие с внушением Святого Духа. И принцип, выраженный в этих словах, незыблемо соблюдается с тех пор в управлении Церковью уже дальними учениками и преемниками апостолов – епископами Вселенской Церкви. 
Святые отцы Первого Вселенского Собора
Сами апостолы, распространяя Евангелие в различных уголках Римской империи, поставляли для них епископов как своих полномочных представителей, имеющих власть управлять Церковью своей области. Епископы возглавляли общины верующих, а когда общины начали умножаться, рукополагали для них пресвитеров как своих представителей, уполномоченных на своих местах обучать верующих истинам веры и совершать богослужения. По мере умножения общин, возглавляемых епископами (епископий), стали возникать целые области, включавшие несколько епископий. Эти области с III столетия стали объединяться в Поместные (областные) Церкви. Исторически первой такой Поместной Церковью явилась Римская Церковь, включившая в себя Церкви провинций Римской империи, таких как Ликия, Вифиния, Памфилия, Понт. «Возглавляя церковные общины, епископы находились в постоянном каноническом общении между собой, осуществляя тем самым общение между Поместными Церквами, хранящими единство православной веры и жизни по вере»[1]. Формы этого общения были разнообразны. Помимо молитвенного общения, никогда не прерывавшегося, в эпоху гонений на веру, то есть в течение первых трех столетий, самой основной формой был обмен посланиями. Когда была возможность, епископы посещали Церкви своих собратьев и созывали Соборы епископов отдельных провинций. Примерно с III века стали собираться первые Поместные (то есть областные) Соборы для решения возникавших в церковной среде споров, недоумений, выработки правил касательно внутренней церковной жизни и церковного управления. 34-е апостольское правило предписывает разрешать важные вопросы Церкви предстоятелю в согласии с епископами: «Епископам всякого народа подобает знати первого из них и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения… И первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святой Дух»[2] (см. также 37-е и 74-е апостольские правила, 9-е и 19-е правила Антиохийского Собора). Согласно с этим правилом, Соборы проходили под председательством митрополита области (титул митрополита носил епископ столичного города провинции; от греч. μετροπολισ: μητηρ – «мать» и πολις – «город», дословно «город-мать») и состояли из епископов Поместной Церкви. Следует заметить, что в канонических правилах, выработанных на Вселенских и Поместных Соборах, участие в этих Соборах клириков и мирян никак не оговаривается. Именно Собору, состоящему из архиереев, правила усваивают все права высшей церковной власти и управления. Епископы как преемники апостолов имеют на Соборах право решающего голоса. Правила, однако, не запрещают участия в Соборе клириков или мирян в качестве, например, советников епископов, не запрещают им участвовать в совещаниях по каким-то вопросам. И такое участие, как свидетельствует церковная история, имело место уже с самых первых Соборов. В самом Апостольском Соборе 51 года участвовали, помимо первейших апостолов, «пресвитеры и братия» (Деян. 15: 23). На Римском Соборе 251 года, рассматривавшем вопрос о принятии в Церковь отпадших от нее во время гонений и состоявшем из 60 епископов, было еще более мирян и пресвитеров[3]. На Антиохийском Соборе 268–269 годов, осудившем ересь Павла Самосатского, также помимо епископов присутствовали пресвитеры и диаконы. Тем не менее, участие мирян и клириков в соборном процессе ограничивалось совещательными функциями, в решающих голосованиях по вопросам участвовали одни епископы как преемники апостолов. Акты Карфагенского Собора 256 года, решавшего вопрос о перекрещивании еретиков, перечисляют мнения только епископов, участвовавших в Соборе, хотя клирики и миряне на нем также присутствовали.
Периодичность созыва Соборов с веками изменялась. 37-е апостольское правило предписывало епископам собираться два раза в год. В то время епископов было еще мало, и это требование было легко выполнимо. Впоследствии Трулльский Собор (VII в.), по причине частых набегов варваров и иных причин, повелел созывать Собор не реже одного раза в год. Но, как свидетельствует история, и это требование далеко не всегда было выполнимо. В разных Поместных Церквах Соборы собирались по мере необходимости, в силу различных серьезных оснований. Правила, выработанные на Поместных Соборах, имели силу исключительно для данных Церквей, тем не менее, в свод канонов Православной Церкви, помимо определений Вселенских Соборов, были включены канонические определения некоторых Поместных Соборов, имеющих особое значение для Вселенской Церкви и признанных последующими Вселенскими Соборами. «Что касается включения в канонический свод правил десяти Поместных Соборов, то основанием для этого является не признание за всяким Поместным Собором права на общецерковное законодательство – законодательство Поместного Собора распространяется, естественно, лишь на Поместную Церковь, а не на Вселенскую. Поместных соборов в истории Церкви были тысячи, но правила лишь десяти из них вошли в канонический корпус – их включение в него основано на авторитете признавших их Вселенских Соборов (2-е правило Трулльского Собора)»[4]. Придание правилам этих Поместных Соборов общецерковного авторитета со стороны Соборов Вселенских имеет глубокое экклезиологическое обоснование. Сам Господь говорил Своим ученикам: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 20). И каждая Поместная Церковь, являясь частью структуры единой Вселенской Церкви, тем не менее, в своем вероучении и каноническом устройстве должна быть своего рода иконой, полноценным отображением и выявлением Вселенской Церкви, подобно тому, как в каждой частице раздробленного зеркала мы находим полное отображение объекта, а не малую часть его. «Глубокое понимание соотношения вселенского и поместного начала в Кафолической Церкви мы находим у архиепископа Василия (Кривошеина). “Поместная Церковь, – писал он, – не является только частью Кафолической Вселенской Церкви, но ее полным выявлением. Всецелым неуменьшенным выявлением в определенном месте. Она является Кафолической Церковью в известном месте, тождественною с Вселенскою Кафолическою Церковью, которая существует только в ее поместных выявлениях, но в то же время (и здесь мы встречаемся с богословской антиномией) она не тождественна с Вселенской Церковью, отлична от нее. Троическая аналогия может помочь нам несколько проникнуть в экклезиологический парадокс. И мы можем пользоваться такими аналогиями, поскольку жизнь Церкви является отражением Троической Божественной жизни, но мы должны делать это с осторожностью, помня то важное различие, что Божественная жизнь Троична, в то время как Поместных Церквей не три, но много. Мы можем сказать, таким образом, что как Божественные Лица – Отец, Сын и Дух Святой – не являются частями Пресвятой Троицы, но в каждом из Них все Божество полностью выявлено, так что каждое Божественное Лицо есть Пресвятая Троица или тождественно Ей. Подобным образом полнота Кафолической Церкви выявлена в каждой Поместной Церкви, которые не являются "частями" Вселенской, но не могут, однако, быть просто отождествлены с ней”»[5].
Как уже упоминалось, в канонический свод Православной Церкви вошли правила Соборов, признанных Вселенской Церковью наиболее важными, так как «только Вселенский Собор, как выражающий собой всю Кафолическую, Вселенскую Церковь, обладает даром, в силу обетований Господа Своей Церкви, по благодати, сохраняемой в епископате апостольским преемством, выносить непогрешимые и авторитетные решения из области веры и придавать такой характер богословским определениям и постановлениям церковных инстанций меньшего масштаба – Поместных Соборов, патриархов и епископов»[6]. В силу этого все эти Соборы проходили до Вселенских Соборов или в период последних. Анкирский Поместный Собор рассматривал вопросы, связанные с возвращением в лоно Церкви тех ее членов, которые отреклись от Христа во времена гонений. Правила Неокесарийского Собора преимущественно направлены на уврачевание грехов против седьмой заповеди. Здесь же содержится правило о необходимом 30-летии для кандидата в священство. Собор в Гангре, Пафлагонской митрополии (IV в.), собрался «против некоего Евстафия и единомысленных с ним, которые, возводя клевету на законный брак, говорили, что никому из состоящих в браке нет надежды на спасение у Бога. Поверив им, как мужья, так и жены – одни изгоняли своих жен, а другие, оставляя своих мужей, хотели жить целомудренно; потом, не вынося безбрачной жизни, впадали в прелюбодеяние. Последователи Евстафия учили и другому вопреки церковному преданию и обычаю, и присвояли себе церковные плодоприношения, и жены у них одевались в мужские одежды и стригли волосы. Они заповедовали также поститься и в воскресные дни, а посты, установленные в Церкви, отвергали и ели, гнушались мясом, и в домах женатых людей не хотели ни молиться, ни причащаться, отвращались женатых священников и презирали как нечистые те места, в которых находились мученические останки, и осуждали тех, которые имели деньги и не отдавали их, как будто бы спасение было для них безнадежно, и иное многое заповедовали и учили»[7]. Правила Соборов Антиохийского, Лаодикийского и Сардикийского носят преимущественно дисциплинарный характер. Двукратный Константинопольский Собор установил правила относительно монастырей и монашествующих.
Вселенские Соборы
Эпоха Вселенских Соборов (IV–VIII вв.) обусловлена появлением в лоне самой Церкви особенно опасных заблуждений, ересей, могущих воспрепятствовать главному делу Церкви – устроению спасения человека. На первый взгляд может показаться странным, что заблуждение в области умозрительной, к какой по преимуществу относятся догматы Церкви, может каким-то образом повлиять на духовную жизнь человека и помешать спасению души. Но опыт Церкви и учение многих святых отцов, отраженных в определениях Соборов, говорят о тесной взаимосвязи вероучения и духовной жизни, и вторая непосредственно вытекает из первого. На примере Гангрского Собора против Евстафия мы можем видеть, как ложное учение о гибельности брака приводит в конце концов к любодеянию тех, кто не выдерживает невольного безбрачия. Учение александрийского пресвитера Ария о тварности Христа, отвергнутое I Вселенским Собором, вырывало самый корень веры во Христа. Ибо если Христос творение, пусть и наивысшее, и не совечен Отцу, не Единосущен Ему, то и цель христианства – обожение человека – невозможна. «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом», – учил святитель Афанасий Александрийский, и если воплотился не Бог, то и наше богоподобие невозможно. Или рассмотрим, например, учение другого еретика, Аполлинария, епископа Лаодикийского, учившего, что Христос, воплотившись, принял не полное человеческое естество, но только душу и тело человеческие, ум же человеческий у него заменил Божественный Логос. Спаситель, по учению Аполлинария, был неполным человеком, лишенным человеческих ума, воли и характера. Но, по словам святителя Григория Богослова, «что не воспринято, то не уврачевано», и если Христос не воспринял человеческие ум и волю, то исцеление всего нашего существа во Христе также не достижимо.
После Миланского эдикта (313), давшего христианам свободу, в жизни Церкви в Римской империи начинается совершенно новая эпоха. В течение IV столетия в империи сложилась такая система церковно-государственных отношений, которая в дальнейшем получила название симфонической. «Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее моральной, духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для благовествования и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства»[8]. Христианская вера в империи получила государственный статус, в официальном титуле императора фигурировало, что он – «правоверный Царь во Христе Боге». Принятие христианства в империи всячески поощрялось, христиане приобрели массу привилегий, получение важных должностей в государстве также было связано с принятием христианства. В таких условиях христианская вера очень быстро распространилась по империи. Но обеспечение таких условий создало и благоприятный фон для формального вступления в лоно Церкви. В Церковь стали приходить не только искренне верующие люди, но и карьеристы, желавшие за счет авторитета Церкви сделать себе карьеру. По этой причине нравственный уровень христиан значительно упал. И харизматические дары, присущие христианам I–II веков, позволявшие на должном уровне осуществлять благовестие о Христе, давно иссякли. Чтобы избежать шатаний в области вероучения возникла потребность формулировать в доступной форме основные истины христианской веры. На семи Вселенских Соборах были сформулированы догматические определения – «оросы», которые обладают в Церкви непререкаемым и неотменяемым авторитетом. Дословно в переводе с греческого «орос» – предел, граница. Умопостигаемые истины, которыми являются догматы Церкви как относящиеся к области Божественной жизни и домостроительства спасения человека, остаются до конца непознаваемыми для нашего ограниченного разума. Но поскольку богопознание является целью нашей жизни, то необходимо иметь вероучительные пределы, границы, которые направят нас к истинному богопознанию. Такими пределами являются догматические определения Вселенских Соборов. Оросы – это направляющие и для всего будущего богословия, «верстовые столбы, на которых начертаны руководящие безошибочные указания, куда и как уверенно и безопасно должна идти живая христианская мысль, индивидуальная и соборная, в ее неудержимых и беспредельных поисках ответов на теоретически-богословские и прикладные жизненно-практические вопросы»[9].
Толчком к началу процесса выработки определений послужили серьезные заблуждения, возникшие внутри самой Церкви, среди тех, кто сам должен быть хранителями истинной веры. В 318 году александрийский пресвитер Арий начал с кафедры учить о том, что «Сын не есть ни Нерожденный, ни часть Нерожденного (ни в каком случае), ни взят от лица предсуществовавшего… что Он не существовал раньше того, как был рожден, или сотворен, или основан, ибо Он не был нерожденным»[10]. Современники описывают Ария как «ученого-диалектика, красноречивого проповедника, высокого роста, худощавого, благообразного седовласого старика, в скромной простой одежде, чинного и строгого поведения»[11]. По причине неординарного красноречия, умения быстро убеждать слушателя, Арий вскоре приобрел огромное количество сторонников. За короткое время, несмотря на то, что епископ Александрийский Александр запретил ему публично высказывать свое учение, к нему присоединилась почти треть александрийского клира, в том числе и два епископа. Так как ересь стала быстро распространяться и угрожала не только исказить христианство в пределах всей империи, но и нарушить имперские мир и благоденствие, император Константин в 325 году созывает Собор в Никее, на который приглашает епископов со всей тогдашней ойкумены, с которой тогда ассоциировалась Римская империя. Сам Константин не понимал догматического смысла противостояния. Он желал всеми силами сохранить мир в империи. По причине недопонимания он был склонен даже к оправданию Ария. «При тщательном исследовании подобных вопросов, кто устоит против опасности подвергнуться заблуждению? Поэтому в изысканиях подобного рода надо удерживаться от многословия, чтобы каким-нибудь образом не довести народ до богохульства или раскола, не имея силы или по своей слабости ответить на предложенный вопрос, или по недостатку разумения в слушателях сообщить им ясное понятие о высказанном учении»[12]. Тем не менее, по совету своего постоянного советника епископа Осии Кордубского, хорошо осознавшего суть спора, Собор императором был созван. «Сама идея созыва главой государства Собора Христианской Церкви была совершенно беспрецедентной»[13]. До сих пор императоры были либо гонителями Церкви, либо индифферентны к ней. Теперь же внутреннее дело Церкви впервые было признано делом государственного значения. Константин поручил председательство на Соборе Евстафию Антиохийскому. Сам же, как «правоверный Царь во Христе Боге», должен был высказать свою позицию по рассматриваемому вопросу. «Он мог вмешиваться в споры и доводить до внимания сторон свое мнение. Практика эта также началась на Никейском Соборе, где Константин предложил включить в “итоговый документ” слово “омоусиос” – “единосущный” – и приложил все усилия, чтобы оно было принято епископами; затем, как глава государства, он считал своей задачей добиться проведения в жизнь всех решений Собора и исполнения их»[14].
Собор из более чем 300 епископов со всей империи, среди которых были знаменитые святители Спиридон Тримифунтский, Осия Кордубский, Николай Мир Ликийских, Афанасий Великий, бывший тогда еще диаконом, осудили ересь Ария, предал Ария и его последователей анафеме и составил первые семь членов нынешнего символа веры, содержащих учение о превечном рождении и воплощении Господа Иисуса Христа. «Звучит Никейское определение так: “Веруем во Единого Бога, Отца Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, Единородного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человек и нашего ради спасения сошедшего и воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых. И в Святаго Духа”. Заканчивалось определение анафематизмом: “А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел от не-сущего, или утверждающих, что Сын Божий имеет бытие от иного существа или сущности, или создан, или изменяем, или приложим – таковых анафематствует Кафолическая Церковь”»[15].
Во второй половине IV века в Константинополе, тогдашней столице империи, возникло движение «пневматомахов» – «духоборцев», отрицавших Божество Святого Духа. «Духоборцы о Сыне мыслили здраво, а о Святом Духе учили хульно, будто Он сотворен и не имеет Божественного естества»[16]. Создание этого учения приписывается епископу Константинополя Македонию, учившему, что Святой Дух не одной с Отцом и Сыном Божественной природы, но вспомогательная, служебная сила, исходящая от Отца. В этом случае ставилась под сомнение сама возможность обожения человека, ибо если благодать Духа носит тварный характер, то соединение с Богом невозможно. «Тварный», а потому «ограниченный» Святой Дух не может соединить с Нетварным, Неограниченным Богом. Кроме этого, в 60-е годы того же века получило распространение и еще одно ложное учение – Аполлинария, епископа Лаодикии, учившего об отличии Христа от нас по человеческой природе. Аполлинарий говорил, что во Христе ум или дух человеческий заменил Божественный Логос. Таким образом, снова возникла необходимость в созыве Собора. В 381 году император созывает на Собор в Константинополь 150 епископов со всей империи. Правда, на нем не было представителей Римской кафедры, по составу он был чисто восточным. Но проблематика поднятых на нем вопросов придала ему вселенское значение, и он был признан таковым на следующем Вселенском Соборе. Помимо упомянутых Македония и Аполлинария, Собору епископов пришлось рассмотреть и осудить и ереси епископов Евномия, Савеллия, Маркелла, Фотина, всех тех, кто не смог вместить православного учения о равном Божественном достоинстве Лиц Святой Троицы и своим заблуждением вносил разделения в Церковь. Собор признал истину символа, составленного на I Соборе, дополнил его еще пятью членами, где, в частности, утверждается Божественное достоинство Святого Духа, равночестного со Отцом и Сыном. Император Феодосий утвердил соборные постановления и издал декрет: «Передать тотчас все церкви епископам, исповедующим одно величие и силу Отца, Сына и Святого Духа, одну славу и одну честь»[17].
Новая смута в Церкви, «вселенский соблазн», началась, когда в конце 20-х годов V века архиепископ Константинополя Несторий восстал против термина «Богородица». Ссылаясь на своего учителя Феодора Мопсуестийского, он говорил, что безумием было бы считать, что от человека, от Девы, мог родиться Бог Слово. Мать рождает лишь тело ребенка, а душа его происходит от Бога. И Мария родила человека Эммануила, с которым потом соединилось предвечное Слово Божие. Следовательно, неправильно называть Ее Богородицей, но Христородицей или – самое большее, на что он соглашался, – Богоприимицей. Главным оппонентом Нестория выступил святитель Кирилл Александрийский. Главный аргумент святителя Кирилла заключался в том, что человек состоит из души и тела. Действительность воплощения Бога Слова может не вызывать сомнений только в том случае, когда Бог изначально, в самом воплощении воспринимает полноту человеческой природы. «Для спасения человека Бог должен в действительности стать человеком, воспринять человеческую природу, человеческое естество. Если же эта встреча Бога и человека не состоялась во Христе, то тем более невозможна она и для нас, а, следовательно, невозможно и наше спасение»[18]. В 431 году император Феодосий Малый собрал в Ефесе Собор из 200 епископов. Сам Несторий, несмотря на посланные ему три приглашения, на Собор не явился. Святитель Кирилл Александрийский зачитал Собору составленные им 12 анафематизмов против Нестория, которые были приняты единогласно. Сам Несторий был низложен и предан анафеме. Позиция отцов Собора отражена в «антиохийском вероизложении», составленном через два года после Собора. «Посему исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный Человек с разумной душой и телом, рожденный по Божеству от Отца прежде веков, в последние же дни Он же Самый (рожден) по человечеству от Марии Девы, нас ради и нашего ради спасения. Единосущный Отцу по Божеству и Он же Самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ. Посему мы исповедуем Единого Христа, Единого Сына, Единого Господа. Сообразно с этой мыслью о неслиянном единении (природ) мы исповедуем Святую Деву Богородицей, и это потому, что воплотился и вочеловечился Бог Логос и соединил с Собой воспринятый от Нее храм»[19].
В середине V века на волне противодействия несторианству явилось новое лжеучение, зачинщиком и распространителем которого был константинопольский архимандрит Евтихий. Отстаивая несомненность Божественной природы во Христе, он дошел до противоположной крайности и стал утверждать, что в соединении природ (в воплощении) человеческая природа Христа была поглощена Его Божеством, подобно капле в море. Собор против Евтихия и его учения, прозванного монофизитством, собрался в 451 году при императоре Маркиане и императрице Пульхерии в Халкидоне, городе, расположенном напротив Константинополя. «630 святых отцов собрались в Халкидоне против Диоскора, предстоятеля славной Александрии, и Евтихия, константинопольского архимандрита, которые, хотя исповедовали Господа нашего Иисуса Христа Единосущным Отцу, но богохульствовали относительно вочеловечения Его и, избегая разделения Нестория, который вводил двух сынов, впадали в другое противоположное зло. Ибо нечестиво учили, что два естества, Божеское и человеческое, по соединении слились совершенно в единство и сделались одним естеством, так что и Божеству усвояемы были страдания. Сверх того говорили, что и плоть Господь принял не единосущную нам, не из Девственных кровей образовавшуюся, но вымышляли, что он воплотился каким-то неизреченным и божественным образом и выдумывали и другое»[20]. «Орос», определение Собора, содержит опровержение как монофизитства, так и несторианства, послужившего поводом к возникновению новой ереси. «Итак, следуя за божественными отцами, мы все единогласно учим исповедовать… Одного и Того же Христа, Сына, Господа, Единородного, познаваемым в двух природах неслитно, непревращенно (против монофизитства. – Д.В.), неразделимо, неразлучимо (против несторианства. – Д.В.). (При этом) разница природ не исчезает через соединение, а еще тем более сохраняется в особенность каждой природы, сходящейся в одно Лицо и в одну Ипостась»[21].
После Халкидонского Собора еретические волнения не прекратились. Монофизитская партия усиливалась, в некоторых местах определения Собора были встречены беспорядками и открытыми выступлениями; главное ядро возмущавшихся составляли монахи-простецы, верившие искренне нелепым внушениям сторонников ереси, что Халкидонский Собор изменил древней вере и ввел какую-то новую. Кроме того, непоследовательность III и IV Соборов в осуждении несторианства дала повод обвинить Церковь в скрытом несторианстве. Дело в том, что одним из учителей Нестория был епископ Мопсуестии Феодор, и для распространения своей ереси несториане использовали некоторые его творения. Феодор не был осужден на предыдущих двух Соборах, как не был осужден и Феодорит Кирский, писавший анафематизмы на святителя Кирилла Александрийского. Не осудили Соборы и епископа Иву Едесского, которому долгое время приписывали послание к некоему Марию Персу, содержащее непочтительные отзывы о III Вселенском Соборе, будто бы несправедливо осудившем Нестория, и в котором находились выражения, оскорбительные для святителя Кирилла. Чтобы не давать повода несторианам действовать от имени Церкви и отнять всякий повод у монофизитов к противлению, император Юстиниан Великий в 553 году собирает в Константинополе Собор из более чем 150 епископов. Собор осудил сочинения Феодора Мопсуестийского, самого же Феодора предал анафеме. Феодорит Кирский и Ива Едесский не были осуждены как уже умершие в мире с Церковью, а анафематствованы только некоторые сочинения первого и послание второго.
Первые три десятилетия VII века Византия несла тяжкое иго борьбы за выживание. Сначала была война с персами, закончившаяся победой императора Ираклия, потом изнурительные нападения арабов. В таких условиях необходимо было консолидировать силы империи, изнуренные не только войнами, но и усиливающимся противостоянием между монофизитами и православными. Император задумал примирить враждующие стороны путем компромисса в вероучении. Находясь по военным делам с 622 года в Армении и Колхиде, гнезде монофизитства, Ираклий вел беседы с видными представителями этого еретического учения о том, не присоединятся ли монофизиты к Православной Церкви под условием провозглашения последней сродного монофизитству учения об одной воле и одном действии во Христе. Представители монофизитства, из коих император особенно близко сошелся с митрополитом Колхидским Киром, по-видимому, обнадежили Ираклия, одобрили его план. Император обратился с запросом к Константинопольскому патриарху Сергию, без сомнения еще ранее посвященному императором в его намерения. Сергий отвечал Ираклию, что учение об одной воле и одном действии во Христе более согласно с Преданием Церкви, чем учение о двух волях и двух действиях. Возникло учение об «одном богомужном действии» во Христе, согласно которому Христос при двух природах в воплощении (в этом состояла уступка православным) проявлял Себя в этом мире лишь действиями одной Божественной воли. По сути, православным предлагалось то же монофизитство, только слегка завуалированное словесным реверансом. Согласно определению IV Вселенского Собора, два естества во Христе соединились неизменно: при соединении природ во Христе каждая природа сохраняла все свойства, присущие ей, в том числе и волю как неотъемлемое свойство разумной природы. Если во Христе отрицалось всякое действие человеческой природы, этим самым утверждалась ее ущербность, то есть все та же поглощенность ее природой Божественной. Православные не могли пойти на компромисс, оборачивающийся таким поруганием веры. Поборниками Православия выступили в это время святой патриарх Иерусалимский Софроний, а после его смерти преподобный Максим Исповедник и святой папа Мартин. В своем окружном послании патриархам по случаю вступления на кафедру святитель Софроний указал на опасность, грозящую Церкви от монофелитства (от греч. μονος – «один» и θέλημα – «воля»): «Называя Христа состоящим из Божества и человечества, мы проповедуем, что Он и Бог и человек, состоит из двух естеств и двойствен по отношению к естествам, и естественно совершает то, что свойственно тому и другому существу, в силу присущего тому и другому существенного качества и естественной особенности. Как Бог, совершал Он Божественное, как человек – человеческое»[22]. Мысль о созыве Вселенского Собора для осуждения монофелитства созрела у императора Константина Погоната главным образом под влиянием Константинопольского патриарха Феодора. На Соборе, который открылся в 680 году и продолжался почти год, присутствовали около 150 епископов. Зачинщиков и апологетов ереси: Феодора, бывшего епископа Фаранского, Сергия, Пирра, Павла и Петра, бывших епископов Константинополя, еще Гонория, бывшего папу Рима, Кира, епископствовавшего в Александрии, и других – Собор предал анафеме. Далее, основываясь главным образом на послании папы Агафона, а также на вероопределении V Вселенского Собора, окружном послании Софрония, патриарха Иерусалимского, и послании папы Льва Великого, VI Вселенский Собор так выражает православное учение о волях и действиях во Христе: «Проповедуем, согласно учению святых отцов, что в Нем (Христе) два естественных хотения, или воли, нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно, и две естественные воли не противоположные, как говорили нечестивые еретики, да не будет, но человеческая Его воля уступает, не противоречит или противоборствует, а подчиняется Его Божественной и всемогущей воле. Утверждаем, что в одном и том же Господе нашем Иисусе Христе, истинном Боге нашем, два естественных действия нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно. Мы признаем две естественные воли и действия (во Христе), согласно сочетавшиеся между собой для спасения рода человеческого»[23].
VIII век в истории Византии остался как век борьбы за иконы. К этому времени иконопочитание крепко укоренилось в церковной жизни. Оно было узаконено и 82-м правилом Трулльского Собора (692): «Посему, чтобы и искусством живописания совершенное было представлено очам всех, постановляем отныне запечатлевать на иконах Христа Бога нашего – в человеческом образе, чтобы через это изображение усматривать высоту смирения Бога-Слова и приводить себе на память Его житие по плоти, страдания, спасительную смерть и происшедшее отсюда искупление всего мира»[24]. Но невежество народа, не до конца осознавшего истинный смысл иконопочитания, послужило почвой к распространению грубых, языческих форм отношения к иконе. «Появился обычай иконы брать в восприемники детей, примешивать соскобленную с икон краску в евхаристическое вино, причастие класть на икону, чтобы получить его из рук святых, многие служили литургии по домам на иконах вместо престолов и т.д.… С иконопочитанием происходило то, что раньше часто происходило с культом святых и почитанием мощей. Возникнув на правильной христологической основе как плод и раскрытие веры Церкви во Христа, они слишком часто отрываются от этой основы, превращаются в нечто самодовлеющее, а следовательно, в ниспадение обратно в язычество»[25]. Император Лев III Исавр, видя такие злоупотребления, вместо того, чтобы утвердить истинное иконопочитание, начал преследовать его. После смерти Льва его сын Константин Копроним продолжил дело отца. Он созвал так называемый «вселенский собор», который осудил иконопочитание как идолопоклонство. Гонения на иконы прекратились лишь с воцарением императрицы Ирины, жены сына Константина Льва IV Хазара. Православная афинянка Ирина сохранила почтение к иконе, несмотря на строгое запрещение мужа. Вскоре скоропостижная смерть Льва прекратила чреду гонений на иконы. Патриархом был избран императорский секретарь Тарасий, который по поставлении немедленно стал созывать Вселенский Собор, согласно воле только что почившего патриарха Павла.
Собор удалость собрать лишь в 787 году в Никее. Собор проходил всего лишь месяц, на его заседаниях присутствовало до 350 епископов. Лишь «на пятом заседании, по предложению римских легатов, постановлено было принести икону и поклониться ей. Этот эпизод весьма характерен и показывал, насколько за годы гонений все отвыкли от присутствия икон в церквах»[26]. По предложению патриарха Тарасия решено было сделать пересмотр всех мест из Священного Писания, из святоотеческих творений и из описаний житий святых, могущих служить основанием к утверждению догмата иконопочитания. Среди последних встретилось великое множество повествований о чудесах, исшедших от святых икон и мощей. В описании мученичества святого Анастасия Персянина (ок. 628) было зачитано повествование об исцелении одной женщины после молитвы перед его мощами и иконой. Приведено было повествование церковного историка Евагрия (VI в.) об Едесском чуде от Нерукотворенного образа Спасителя. Затем Собор осудил так называемый «вселенский собор», созванный Константином, опровергнув неправильное толкование тех мест из Писания и отеческих творений, будто бы свидетельствующих о недопустимости иконопочитания. Наконец, было выработано соборное вероопределение в защиту иконопочитания. «В этом окончательном вероопределении отцы нашли нужным сначала упомянуть о поводе к созванию Собора и о предпринятых им трудах, затем привели дословно весь символ веры и опровержение всех тех ересей, которые уже были опровергнуты шестью предшествующими Вселенскими Соборами и, наконец, на вечные времена утвердить догмат иконопоклонения: “Мы определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались для поклонения точно так же, как и изображения Честного и Животворящего Креста, будут ли они сделаны из красок, или мозаичных плиточек, или из какого-либо другого вещества, только бы сделаны были приличным образом, и будут ли находиться во святых церквах Божиих, на священных сосудах и одеждах, на стенах и дощечках, или в домах и при дорогах, а равно будут ли эти иконы Господа и Бога, Спасителя нашего Иисуса Христа, или Непорочной нашей Владычицы Богородицы, или честных ангелов и всех святых и праведных мужей. Чем чаще, при помощи икон, они делаются предметом нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самых первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобызание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое по вере нашей приличествует одному только Божественному естеству. Взирающие на сии иконы возбуждаются приносить иконам фимиам и ставить свечи в честь их, как делалось это в древности, потому что честь, воздаваемая иконе, относится к ее первообразу, и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней”»[27].
Правилами Никейского Собора заканчивается свод канонов Православной Церкви. Но в дальнейшей церковной истории было несколько Поместных Соборов, значение которых для Вселенской Церкви невозможно переоценить. Во-первых, это Константинопольский Собор 879–880 годов, созванный при патриархе Фотии и папе Иоанне VIII. «Как по своему составу, так и по характеру своих постановлений этот Собор носит все признаки Вселенского Собора. На нем были представлены все пять патриархатов тогдашней Церкви, в том числе и Римской, так что этот Собор является последним Собором, общим как для Восточной, так и Западной Церкви. На нем участвовали 383 отца, то есть это был самый большой Собор со времени Халкидона. Он был созван как Вселенский Собор и называет себя в своих актах “великим и Вселенским Собором”. И хотя он не был официально признан Церковью Вселенским, ибо обыкновенно такое признание делалось на последующем Соборе, а его не было, ряд видных церковных деятелей на протяжении веков называли его VIII Вселенским Собором: например, знаменитый канонист XII века Феодор Вальсамон, Нил Фессалоникский (XIV в.), Нил Родосский (XIV в.), Симеон Фессалоникский (XV в.), святой Марк Ефесский (XV в.), Геннадий Схоларий (XV в.), Досифей Иерусалимский (XVII в.) и т.д.»[28]. К IX веку, несмотря на запрещение Вселенских Соборов что-либо менять в символе веры, составленном отцами I и II Соборов, во многих местах на Западе в символ была введена добавка Filioque («И от Сына») в том месте, где речь шла об исхождении Святого Духа от Отца. Собор провозгласил неизменность прежнего символа и анафематствовал тех, кто его изменяет. «Итак, если кто, придя в такую крайность безумия, дерзнет излагать другой символ… или сделает прибавку или убавку в символе, переданном нам от Святого и Вселенского Никейского Собора… анафема да будет»[29]. Также Собор принял ряд канонических постановлений, разграничив власть Римского и Константинопольского патриархов и осудив антиканоническое вмешательство пап Николая I и Адриана II в дела Константинопольской Церкви. Тем самым Собор отверг давнишние притязания Римского епископа на юрисдикционную власть на Востоке.
Далее из последующих Поместных Соборов, вынесших важные богословско-догматические определения, необходимо отметить Константинопольские Соборы 1156 и 1157 годов и «исихастские» Соборы 1341, 1347 и 1351 годов, также проходившие в Константинополе. Соборы 1156–1157 годов были первыми Соборами, собравшимися непосредственно для разбора евхаристических вопросов (если не брать во внимание Трулльский Собор, коснувшийся евхаристии лишь с обрядовой стороны). Собор 1156 года, собравшийся, кстати, по инициативе новоизбранного митрополита Киевского Константина (из греков), рассматривал разногласия в понимании заключительных слов молитвы перед Херувимской песнью «Ты бо еси Приносяй и Приносимый». На основании того, что в этой молитве священник обращается к Господу Иисусу Христу, возник спор: Богу Отцу и Духу приносится Жертва или же со Отцем и Духом и Сыну, то есть всей Святой Троице. Собор 1156 года принял в свое определение мнение Киевского митрополита Константина, присутствовавшего на Соборе, что «Животворящая Жертва, как первоначально, когда она была совершена Спасителем Христом, так и после и доныне, принесена и приносится не только одному Безначальному Отцу Единородного, но и Самому Вочеловечившемуся Слову; точно так же не лишен этой богоприличной чести и Святой Дух. Приношение же таин произошло и происходит повсеместно Единому Триипостасному Божеству…»[30]. Собор также определил, что евхаристия не есть лишь воспоминание о Жертве и научил о единстве евхаристии с Жертвой, принесенной на Кресте. Это выражено в соборных анафематизмах недели Православия: «Не понимающим правильно слова “воспоминание” и дерзающим говорить, что оно обновляет мечтательно и образно Жертву Его Тела и Крови… и потому вводящим, что это иная Жертва, чем совершенная изначала… анафема»[31]. Эти анафематизмы, кстати, «провозглашались и в Русской Церкви до 1766 года, когда чин недели Православия был заменен новым, в котором имена отдельных еретиков и ересей не упоминались и вместо того произносились другие анафематствования, в большинстве случаев более общего характера. В Греческой Церкви эти анафематствования произносятся и до наших дней, как это видно из текста греческой Триоди»[32].
Соборы 1341, 1347 и 1351 годов, хотя и не были Вселенскими по своему составу, а только Поместными Соборами Константинопольской Церкви, тем не менее, ввиду важности принятых на них определений относительно нетварности Божественной благодати, они имеют непререкаемый авторитет для Вселенской Церкви. «Константинопольские Соборы XIV века, особенно Собор 1351 года, принадлежат к наиболее важным и значительным в Православной Церкви, не уступая по своему значению древним Вселенским Соборам… В богословском отношении своим учением о действиях, или энергиях, Божиих Собор 1351 года является продолжением VI Вселенского Собора. На его учении о двух действиях или энергиях Христа – Божественной и человеческой, нетварной и тварной, как это формулировал в своих актах VI Вселенский Собор, – обосновывает Собор учение о нетварности Божественных энергий. Боголепное различение между сущностью и энергией Божией, простота Божия, не нарушаемая этим непостижимым различием, именование также и энергии “Божеством”, учение о Боге как источнике Своих действий и в этом смысле высшем, чем Его энергии, причастность Богу по энергии, а не по существу – вот основные положения, принятые Собором 1351 года. К этому нужно прибавить церковное признание и одобрение на Соборе 1347 года молитвы Иисусовой как выражающей подлинный дух православного благочестия и свойственной не только монахам, но и всем христианам»[33].
(Окончание следует.)
www.pravoslavie.ru
Изволися бо Святому Духу и нам...
Мы уже говорили, что Соборной именуется Церковь Христова в Символе Веры Православной.
Почему Церковь Христова именуется Соборной?Напомним. Церковь собирает в своей полноте поместные Православные Церкви всей человеческой Вселенной. Свои вселенские качества она явила на Семи Вселенских Соборах, на которых вместе с некоторыми Поместными Соборами было выявлено догматическое и каноническое основание всей церковной жизни, жизни каждого православного христианина.
В чем еще выражается соборность Церкви?Церковь является духовным собранием христиан. Соборно, собирательно Церковь выстраивалась, начиная с апостольского собрания в Пятидесятницу, в день Пресвятой Троицы, когда на Пресвятую Богородицу и Апостолов сошел Святой Дух в виде языков, подобных огненным (Деян. гл. 1-2).
Когда уже после дня Пятидесятницы наиболее ярко обнаружили себя соборные качества Церкви?Этот первый Собор Апостолов, собравшийся в Иерусалиме около 50-го года по Р.Х., и образовал догматическую традицию разрешать вероисповедные нестроения общецерковным призыванием Духа Святаго для исцеления греховного разномыслия спасительным единством. Это событие описывается в пятнадцатой главе Деяний Святых Апостолов. Выражение Изволися Духу Святому и нам... (Деян. 15, 28) с той поры стало неизменной сакральной формулой и свидетельством истинности каждого окончательного соборного утверждения - плода, итога многотрудных соборных деяний (17).
Почему эта формула является залогом искренности и единства соборян?Многих истин не бывает, верность церковного собрания истине выражается только единством, только единомыслием и единодушием. Всякая же ложь, следующая после выражения "Изволися Духу Святому и нам...", была бы смертным приговором для собравшихся, так как хула на Духа Святаго, по грозному свидетельству Иисуса Христа, не простится ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12, 31-32). Приписывание лжи Духу Святому есть безусловное святотатство, кощунство и хула на Него.
Какие ещЈ есть свидетельства, что Церковные Соборы довольно рано стали обычаем, распространенным среди христиан?Об этом свидетельствуют древние Апостольские каноны из Книги Правил. Тридцать четвертое из Правил Святых Апостолов гласит:"Епископам всякого народа подобает знати перваго в них и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его разсуждения: творити же каждому только то, что касается его епархии, и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без разсуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух".Здесь впрямую ещЈ не употреблено понятие "Собор", но и сам характер необходимого действия, устанавляемого данным древним каноном, - общее разсуждение всех епископов области или страны под руководством первого среди них - ясно указывает именно на явление "Собор", тем паче, что и духовный результат такового совместного действия - прославление Господа во Святом Духе - прямо возводит главное духовное свойство и цель этого действия и к Пятидесятнице, и к практике Первого Иерусалимского Собора Апостолов "Изволися Духу Святому и нам..." (Деян. гл. 1-2, 15).Слово "Собор" появляется в тридцать седьмом Апостольском Правиле:"Дважды в году да бывает собор епископов, и да разсуждают они друг с другом о догматах благочестия, и разрешают случающыяся церковныя прекословия. В первый раз, в четвертую неделю Пятидесятницы: а во вторый, октября во вторыйнадесять день"(18).
Из чего следует в Священном Писании, что соборное действо является особым церковным установлением?Тому есть основание в Евангелии, в Новом Завете. Господь сначала дает Своим ученикам-апостолам особую власть исцелять и проповедовать приближение Царствия Божия, власть над духами злобы и силой вражьей. Затем Он дает Своим апостолам власть принимать покаяние, власть вязать и решить. Иисус так обращался сначала к одному ученику, исповедовавшему Его как Христа, Сына Бога Живаго: Я говорю тебе: ты - Петр (Камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф. 16, 18-19). Но тут же Он наделяет такой же властью и других апостолов, указывает, что их согласное собрание даже в малости - двое или трое - усиливает эту власть многократно - чего бы ни просили:Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь. Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе. Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то чего бы ни просили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 15-20).Преподобный Серафим Саровский говорил, что цель христианской жизни - стяжание Духа Святаго: "Стяжи Дух Мирен и тысячи вокруг тебя спасутся". Источник этих богодухновенных поучений, конечно же, в Евангелии, в Священном Писании. Церковный Собор же являет собой своеобразный инструмент для стяжания Святаго Духа. Соборяне в своей совокупности образуют как бы сосуд для собирания Свято-Духовской благодати. И с другой стороны, действие благодати Святаго Духа способствует большему собиранию людей, умножению соборных качеств верующего народа.По смерти и Воскресении Спасителя Его ученики продолжали собираться:В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам! Сказав это, Он показал им руки и ноги и ребра Свои. Ученики обрадовались, увидев Господа. Иисус же сказал им вторично: мир вам! Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20, 21-23).Перед Своим Вознесением Иисус Христос повелевает продолжать собрания:И собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня, ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего будете крещены Духом Святым. Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли (Деян. 1, 4-8).А вот собрание Апостолов уже после Вознесения Христа, но до Пятидесятницы:Тогда они возвратились в Иерусалим... И, приидя, взошли в горницу, где и пребывали, Петр и Иаков, Иоанн и Андрей, Филипп и Фома, Варфоломей и Матфей, Иаков Алфеев и Симон Зилот, и Иуда, брат Иакова. Все они единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса, и с братьями Его. И в те дни Петр, став посреди учеников, сказал, (было же собрание около ста двадцати): мужи братия! Надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святый устами Давида об Иуде, бывшем вожде тех, которые взяли Иисуса; он был сопричислен к нам и получил жребий служения сего... В книге же Псалмов написано: да будет двор его пуст, и да не будет живущего в нем; и: достоинство его да приимет другой... И поставили двоих Иосифа, называемого Варсавою, который прозван Иустом, и Матфия; и помолились и сказали: Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал принять жребий сего служения и Апостольства, от которого отпал Иуда, чтобы идти в свое место. И бросили о них жребий, и выпал жребий Матфию, и он сопричислен к одинадцать Апостолам (Деян. 1, 12-17, 20-26).Так соборне поставляется новый Апостол из двенадцати уже после окончания земной жизни Иисуса Христа. Само собой разумеется, весь этот порядок - не плод их самочиния и житейского желания, но свидетельство еще об одном свойстве Апостольской власти, заповеданном Самим Господом, о власти рукоположения новых апостолов и затем епископов.При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать (Деян. 2, 1-4).Конечно, обетование Спасителя о собравшихся в согласии во имя Христово, относится ко всем христианам, и мiрянам, и клирикам. Это есть образ жизни самой Церкви земной, но поскольку там же идет речь о таинстве "вязать и решить", то в первую и главную очередь эта заповедь относится к старшим пастырям, первоначально Апостолам, а потом к их полномочным приемникам власти "вязать и решить" - епископам.Собственно, обещанное присутствие Господа посреди собравшихся и есть самый главный признак христианского Собора, о крайней противоположности которого Святой Царь-Пророк Давыд в самом начале первого псалма изрекал: Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь (Пс. 1, 1-2).И тут же Псалмопевец говорит о качествах Собора: Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники - в собрании праведных. Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет (Пс. 1, 5).Тут, кстати, надобно немного вернуться в область филологическую. Славянскому слову "собор" в церковно-греческом языке соответствует слово sunodon или sunodoV ("синодон" или "синодос"), которое в своих корневых значениях имеет этимологию "совместный путь", "общий путь", и обозначает именно "путь" - "одос", то есть путь праведных (Пс. 1, 5), путь к истине, путь к Богу, путь к тому согласному состоянию собравшихся, когда они по праву свидетельствуют "Изволися Духу Святому и нам..."Пятнадцатая глава Деяний Апостольских о событиях в Иерусалиме в 50-м году является нагляднейшим изображением всей этой духовной механики, когда нечестивые фарисеи не устояли в своем начетничестве, а облеченные властью благодати праведники утвердили соборное деяние:Апостолы и пресвитеры и братия - находящимся в Антиохии, Сирии и Киликии братиям из язычников: радоваться. Поелику мы услышали, что некоторые, вышедшие от нас, смутили вас своими речами и поколебали ваши души, говоря, что должно обрезываться и соблюдать закон, чего мы им не поручали, то мы, собравшись, единодушно рассудили, избрав мужей, послать их к вам с возлюбленными нашими Варнавою и Павлом, человеками, предавшими души свои за имя Господа нашего Иисуса Христа. Итак мы послали Иуду и Силу, которые изъяснят вам то же и словесно. Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживайтесь от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы (Деян. 15, 23-29).Можно с достаточным основанием предполагать, что соборная методика уже к концу первого христианского века стала обычной и даже регулярной в духовной практике христиан. Об этом нет достоверных исторических свидетельств, но сам общинный характер жизни верующих во Спасителя требовал взаимного и совершенно добровольного согласия членов Церкви не только в вопросах вероисповедных, но и в выстраивании общинной и церковной иерархии, в разрешении хозяйственных проблем быта общины, проблем весьма и весьма существенных в условиях постоянных жестоких гонений и притеснений со стороны иноверных светских и духовных властей.
Почему древним христианам проще было искать решение своих жизненных проблем соборным согласием, чем единоличной волей старшин общин и Церквей?Любой неоправданный верою диктат авторитета без рассуждения, любое насилие руководящего меньшинства над совестью членов христианских сообществ в этих обстоятельствах приводил бы к немедленному вырождению общины в секту. Общность, единство веры, христианского вероучения необходимо было постоянно подтверждать. Сектантство как таковое в истории религий явление древнейшее. Было оно известно и в ветхозаветные времена (ессеи, фарисеи, саддукеи и т.д.). Раскольничество и сектантство среди христиан активно заявляло о себе с середины второго века, особенно ярким проявлением был монтанизм.
Кроме борьбы с сектантством, ересями и расколами, что давала христианам соборная методика?В этих экстремальных условиях перед христианскими общинами стояли задачи не только собственного выживания, но задачи постоянного взаимодействия с ближними и дальними сообществами единоверцев, задачи апостольского, миссионерского служения - обращения к Истине и спасению язычников, иноверцев практически из всех социальных слоев тогдашнего общества - от рабов до патрициев, от рыбаков до членов императорских семейств. Если отпадение в сектантство и уклонения в ереси в ряде случаев и происходили у христиан, то сама обширнейшая распространенность правоверного христианства в ту пору в Азии, Африке и Европе, его дальнейшая триумфальная судьба, его общая для древней Вселенской Церкви догматическая неповреждЈнность на протяжении первых трех веков по Воскресении Спасителя свидетельствуют о том, что промыслительное содержание веры на протяжении нескольких поколений осуществлялось не одной только строгостью общинных уставов и уставов поместных Церквей, но и свободным, совершенно добровольным единством членов Церкви - единством в исповедании веры, в богослужении, в гражданском бытии, в быту, единством, осуществляемым через соборное согласие и взаимопонимание.Конечно, многие проблемы, связанные с единогласием, единодушием членов Церкви разрешались на обычных духовных собеседованиях пастырей с пасомыми (19).
Чем же эти собеседования отличались от Соборов?Отличительное от благочестивого собеседования качество Собора заключается в принятии связывающего или разрешающего решения, обязательного к исполнению в дальнейшем для всех членов Церкви: утверждение догмата вероисповедования, осуждение какого-либо заблуждения, ереси или ересиарха, установление какого-либо положительного порядка или правила, запрещение неблагочестивого обычая или отмена неудобоисполнимого, отжившего канона, поставление первого епископа области или страны.
Каково достоинство соборного решения?Духовная сила подлинно соборного решения такова, что выше еЈ по значимости стоят только Божии заповеди.
Как достигается столь исключительное качество соборных решений?Все соборные решения в ходе их выработки всесторонне согласуются с Божиими заповедями и установлениями, со Священным Писанием, и Священным Преданием Церкви, которое включает в себя предыдущие соборные догматы и правила, и поучения Святых Отцов.
Как изменяются соборные решения, если в этом возникает крайняя жизненная необходимость?Соборные решения никто даже из высшего клира не вправе отменить единолично и каким-либо другим несоборным способом. Только равновеликий Собор - областной, поместный или Вселенский может изменить соборный канон, который был принят соответствующим Собором. Поскольку все вошедшие в Книгу Правил вселенские догматы и каноны Апостолов, Поместных Соборов и Святых Отцов были утверждены на Вселенских Соборах, они не могут быть изменены или отменены. Эти соборные догматы и каноны почитаются Православной Церковью неизменными. Решения Соборов Поместных Православных Церквей, созывавшиеся после Вселенских Соборов, могут быть изменены равнозначными Поместными Соборами.
Как осуществляется выработка соборного решения?Проекты соборных решений, сама их необходимость и польза предварительно обсуждаются между совершенно равноправными участниками Собора, когда каждый может свободно высказать свое соображение. И оно в обязательном порядке рассматривается Собором, сколь бы "низкое" положение по отношению к другим пастырям ни занимал высказывающийся.Протоколы этих высказываний назывались соборными деяниями или актами, они свидетельствовали, что решение принималось не силою чьего-либо авторитета, но свободным обсуждением, в результате которого соборяне пришли к согласию. Соборные решения, предназначенные для неукоснительного исполнения в Поместной Церкви, признавались принятыми при единодушии соборян. В расчет не принимались только мнения ересиархов, если Собор собирался по поводу их осуждения, то есть, если эти пастыри выступали там в качестве обвиняемых.
Каков процедурный порядок принятия соборного решения?Процедура вотирования - волеизъявления каждого соборянина осуществлялась по римскому обычаю подачей записок, либо черепков с надписями, либо цветными шарами (20).
Как поступали соборяне, когда после изучения результатов вотирования не обнаруживалось единодушие?В таком случае вариант решения продолжал обсуждаться с дополнениями или изменениями, выявлялись новые неучтенные доводы несогласных. В другом случае решение откладывалось, особенно, если принципиальные разногласия вредили церковному миру и тишине. Но самым главным инструментом согласия в поиске истины было доскональное и всестороннее рассмотрение любой самой острой и полемичной проблемы. Поскольку неоднозначные вопросы обсуждали не просто обыватели или представители гражданских партий, но Святители Церкви, они искали согласия, в первую очередь, не с собственными амбициями и интересами, а согласия решения конкретного вопроса с учением Церкви. Именно поэтому соборные обсуждения не выливались в безконечные и безсмысленные споры. Каждый искренний соборянин и Собор в целом готов был прислушаться к каждому разумному доводу и справедливому рассуждению.
Чем обезпечивалась свобода от личной, субъективной заинтересованности соборянина в исходе соборного обсуждения?Участие в Соборе преимущественно не являлось правом епископа области. Конечно, это участие, безусловно, существовало как право, но в первую очередь это было его святой обязанностью. Об этом наглядно свидетельствуют 19-е правило Четвертого Вселенского Собора, 8-е правило Шестого Вселенского Собора, 6-е правило Седьмого Вселенского Собора, 27-е, 83-е, 87-е и 106-е правила Карфагенского Собора (21) и другие каноны. На Соборе святитель представлял не частные интересы своей епархии, но, по долгу служения, отстаивал общие интересы Церкви. Даже если на Соборе решались вопросы осуждения епископов или клириков, возникавших порой споров между ними, ни в коем случае не допускалось "партийного" размежевания, так как признавались только канонически безукоризненные доводы, а личные пристрастия ставились ни во что.Кроме того, частные вопросы, если они не затрагивали основ учения Церкви о спасении, на Соборах не поднимались. Они относились к ведению епархии и к еЈ взаимоотношению с митрополией. Все соборные вопросы имели характер исключительной важности, которые должны были разрешать препятствия к спасению паствы.
К чему мы обращаем внимание на этот юридический нюанс?Церковные Соборы принципиально не были учреждениями представительными, по типу светских ареопагов и позднейших парламентов, рейхстагов, сеймов, которые были порождением эллинской языческой демократии. Соборы не являли из себя вектор влияния мест на церковный (и вместе с тем государственно-административный) центр. Скорее наоборот, Соборы обезпечивали распространение единой церковной власти на каждую из епархий, при этом сила централизованной, суммированной позиции была уже непререкаема для каждой епархии.
Почему участие в Соборе было обязанностью?Неучастие в Соборе могло оправдывать возможное несогласие с соборным решением: "Мы не участвовали в принятии решения". Именно поэтому участие в Соборе церковными канонами постепенно ставится в твердую обязанность как для созывающего Собор Митрополита, так и для рядовых епископов. Этот юридический "нюанс" нам еще понадобится для разъяснения сути Российских Церковно-Державных Соборов.Еще об одном, пожалуй, самом главном качестве соборного решения. Как в таинстве исповеди Архипастырь имеет исключительную власть "вязать и решить" на земле и на Небесах относительно личности или группы кающихся лиц, так и Собор Архипастырей имеет исключительную власть "вязать и решить" на земле и на Небесах относительно всей Поместной Церкви, а в случае Вселенских Соборов и относительно всей Кафолической Церкви.
Могли ли Церковные Соборы как явление возникнуть эволюционным путем?Выработка такого онтологического свойства эволюционным путЈм, образование такого уникального качества накоплением частных обычаев и различных положительных оказий в духовной практике представляется невозможным. "Случайный" эволюционизм, постепенное развитие "естественным" путем чаще приводит к энтропии, распаду сложного явления, чем к накоплению положительных факторов.Для нас очевидно, что церковные Соборы как важнейшее явление церковной жизни и церковного управления, общий порядок их проведения были учреждены Самим Христом для Святых Апостолов именно как самобытное и особое служение Богу по заповедям Спасителя. А от Апостолов соборное служение было преемственно передано епископам. Соборное служение неразрывно связано первоначально с апостольской миссией, а после Апостолов с епископской - святительской миссией. Не случайно главными лицами на древних Соборах, доподлинно известных истории, были именно епископы, а не клирики как таковые, не говоря уже о мiрянах, хотя иногда решающий поворот в обсуждениях, случалось, принадлежал и искусному в полемике и диалектике пресвитеру. Но само окончательное решение принималось именно епископами, они скрепляли его своей данной от Бога властью вязать и решить на земле и на Небесах.
Почему именно епископы, а не клир вообще, были главными составляющими церковного Собора?Собственно священниками, то есть лицами, обладающими полнотой таинства священства, в древности называли только епископов, а остальной клир именовался по званиям: пресвитер, диакон, иподьякон... Пресвитеры не имеют власти рукополагать других клириков, не было в их власти и таинство исповеди. Это право стало им делегироваться епископами в более поздние времена, да и то с известными ограничениями: совершать таинство исповеди они могут только на территории своей епархии и исключительно с разрешения правящего архиерея. Именно поэтому епископы, как имущие для этого власть от Бога, являются по существу главными лицами в окончательном принятии соборного решения.
+ + +
ПРИМЕЧАНИЯ:
17. То есть соборных актов - собственно пространных обсуждений существа вопросов, подготовляемых к решению на Соборе. Соборные акты предваряют каноны и подобные им узаконения, они содержат и спорные моменты, и недоумения, и разногласия, которые встречаются на пути соборной истины.
18. Книга Правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных, и Святых Отец. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992, с. 17-18. Некоторые исследователи считают, что Апостольские Правила были составлены много позже кончины последнего из собственно Христовых Апостолов, чуть ли не в III веке по Р.Х., мы этого вопроса еще коснемся специальной главе.
19. Из подобных собеседований некоторые церковные историки, как, например, профессор А.П.Лебедев в книге "Духовенство древней Вселенской Церкви", выводят генезис церковных соборов. Такие собеседования не могли быть архетипом христианских соборов, как, например, "детский" раЈк:"Божья коровка!Полети на Небо,Принеси мне хлеба,Белого-белого,Только не горелого!" - не может быть архетипом Святого Причастия, но наоборот, Таинство Причащения, безусловно, было архетипом этого фольклорного освоения духовного явления, причЈм, освоения весьма тонкого и мистически зрелого. Обратите внимание на последнюю строку, которая перекликается с чувствами, выраженными в предпричастном каноне, со страхом попаления души за недостойное приятие таинства.
20. Благодаря этому процедура вотирования проходила в действительно мирном духе, что не свойственно шумным голосованиям на народных собраниях. В русской церковно-исторической литературе (у В.В.Болотова, А.П.Лебедева, Ф.И.Успенского) эта процедура совсем неточно переводится как "голосование", так как это понятие и термин более соответствует нашим древним вечевым сходам, но никак не Церковным Соборам. Отрадно отметить, что и современной православной общественностью уже осознается различие между светским "голосованием" и соборным принятием решения (Знамение Единства. Доклад председателя центрального совета общероссийского движения "Россия Православная" А.И.Буркина на Соборе православных мiрян "Всенародное покаяние" 21 сентября 1999 года. // Десятина. 1999, N 17-18). При этом мы не считаем словосочетание "единогласное решение" производным от "голосования", и полагаем его вполне применимым относительно соборного решения наравне с выражением "единодушное решение", которое, конечно, точнее соотносится как с Апостольским Собором, так и с 34 Правилом Святых Апостолов. В духовном смысле "единогласие" связано с весьма важным понятием "симфония" - в буквальном значении "согласие, созвучие". Соборное решение венчалось пением соответствующих молитв, которые в древней церковной практике были "единогласными", в отличие от современного полифонического храмового пения, которое свой чувственностью более услаждает слух и душу, чем умиряет и возносит горе наш дух. Не исключено, что на некоторых соборах древности второстепенные вопросы могли разрешаться преобладающей позицией большинства, силою авторитета председательствующего и даже без формальной процедуры вотирования, но подобные случаи, естественно, не имели полной силы соборного решения и канона, но выражали распространенную позицию, которая не связывала несогласных с этой позицией пастырей. Как правило, подобные оказии с волей большинства происходили при выборе первенствующего епископа, когда в процедуре избрания участвовали не только пастыри, но и широкие слои рядового клира и мiрян. Однако эти собрания, нередко сопровождавшиеся потасовками и даже смертоубийством среди черни, вряд ли можно охарактеризовать подлинно соборными. Не случайно уже в IV веке Лаодикийский Собор постановил: "да не будет позволено сборищу народа выбирать имеющих быть поставленными во священство" (Правило 13-е).
21. Четвертого Вселенского Собора 19-е правило гласит:"Дошло до слуха нашего, что в областях не бывает, установленных правилами, соборов епископов, и от сего многия церковныя дела, требующыя исправления, остаются в небрежении. По сему определил Святый Собор, согласно с правилами Святых Отцев, чтобы в каждой области епископы дважды в году собиралися во едино, где назначит епископ митрополии, и исправляли все, что откроется. А епископам, которые не приидут на собор, хотя находятся в своих градах, и при том пребывают в здравии, и свободны от всякого необходимаго и неотложнаго занятия, братолюбиво сказати слово прещения" (Книга Правил, с. 59-60).Шестого Вселенского Собора 8-е правило гласит:"Установленное Святыми Отцами нашими, желая и мы во всем сохраняти, возобновляем такожде и правило, повелевающее быти соборам епископов каждыя области там, где епископ митрополии усмотрит за лучшее. Но как, по причине набегов варваров, и по иным случайным препятствиям, предстоятели церквей не имеют возможности составляти соборы дважды в году, то рассуждено: для могущих, как вероятно, возникати церковных дел, в каждой области, всемерно быти собору вышереченных епископов единожды в лето, между святым праздником Пасхи, и между исходом месяца октовриа каждаго лета, в том месте, которое, как выше речено, изберет епископ митрополии. А епископам, которые не приидут на собор, хотя находятся в своих градах, и притом пребывают в здравии, и свободны от всякаго необходимаго и неотложнаго занятия, братолюбиво изъявити прещение" (Книга Правил, с. 77).Седьмого Вселенского Собора 6-е правило гласит:"Поелику есть правило, которое глаголет: дважды в году в каждой области подобает быти каноническим изследованиям, посредством собрания епископов: а преподобные отцы Шестаго Собора, во внимание к затруднениям собирающихся, и к недостаткам потребнаго для путешествия, определили, без всякого уклонения и извинения, единожды в лето быти собору, и погрешительное исправляти: то мы сие правило возобновляем, и аще обрящется некий начальник возбраняющий сие, да будет он отлучен. Аще же кто из митрополитов пренебрежет исполнити сие, не по нужде и насилию, и не по какой либо уважительной причине: таковый да подлежит епитимии, по правилам. Когда же будет собор о предметах канонических и евангельских: тогда собравшиеся епископы должны прилежати и пещися о сохранении Божественных и Животворящих заповедей Божиих. Ибо, внегда сохранити я, воздаяние много (Пс. 18, 12): ибо заповедь есть светильник, закон свет, а обличение и наказание путь жизни (Притч. 6, 23), и: заповедь Господня светла, просвещающая очи (Пс. 18, 9). Да не будет же позволительно митрополиту из того, что приносит с собою епископ, требовати скота, или иныя вещи. Аще же обличен будет в таковом поступке: то воздаст четверицею" (Книга Правил, с. 124-125).Карфагенского собора 27-е правило гласит:"Подтвердити подобает на сем святом соборе, что бы по правилам Никейскаго Собора ради церковных дел, которыя не редко отлагаются со вредом для народа, каждогодно был созываем собор, на который бы все, занимающие первыя в областях кафедры, присылали от своих соборов двух, или сколько изберут, епископов, в местоблюстители, дабы составившееся таким образом собрание могло имети совершенное полномочие" (Книга Правил, с. 192-193).Того же собора 106-е правило уточняет:"О том, яко не быти общему и всецелому собору, разве по нужде. Разсуждено, яко не есть необходимо, впредь ежегодно утруждати братию: но когда потребует общая, то есть всея Африки нужда, по граматам, откуда либо приходящым к сему престолу, тогда подобает быти собору в той области, в которую призовет потребность и удобство. Дела же необщыя, да судятся в каждой области порознь" (Книга Правил, с. 226-227). Здесь разумеются не соборы из местоблюстителей, а те, на которых должны присутствовать все епископы Поместной Церкви.
+ + +
"Перепечатка в периодических изданиях во славу Божию разрешается. Ссылка на "Русскую Линию" обязательна. В случае публикации в периодических изданиях глав из книги Владыки Вениамина "Собор Державный", убедительная просьба сообщать о таких публикациях по адресу пресс-службы: [email protected] а так же присылать 2 экзепляра газеты или журнала с публикацией по адресу: 125015, Москва, Бутырская улица, д. 41/47, кв. 23. В пресс-службу Владыки Вениамина (Пушкаря), Епископа Владивостокского и Приморского. Публикация глав из книги "Собор Державный" помимо периодических изданий в виде отдельных брошюр запрещается".
ruskline.ru
"Изволися Духу Святому и нам".
Господь наш Иисус Христос, оставляя на земле Свою Церковь, попечения Своего о ней не оставил и ниспослал в день Пятидесятницы на учеников и апостолов Святого Духа, Который должен был напомнить ученикам все, что говорил им Христос, и наставить их на всякую истину. Со времени сошествия Святого Духа в Церкви всегда жила вера в то, что Сам Господь является Главой Своей Церкви (см.: Еф. 5: 23; Кол. 1: 18) и управляет Ею посредством Святого Духа. Но так было угодно Господу, что в деле устроения Церкви на земле, как и в деле спасения каждого человека, должен осуществляться принцип «синергии» (от греч. «вместе действующий»), то есть взаимодействия Божественного и человеческого начал. Вселенская Церковь - богочеловеческий организм и, помимо Своего Единого Главы Христа, имеет власть, осуществляемую земной инстанцией. В первые века христианства носителем такой власти был апостольский сонм - ближайшие ученики Христа, составлявшие костяк первой христианской общины, и их ученики. Для обсуждения наиболее важных для Церкви вопросов апостолы собирались и выносили решения, которые считались происходящими не только и не столько от волеизъявления самих участников Собора, но более от внушения Святого Духа. В послании Апостольского Собора 51 года в Антиохию (см.: Деян. 15: 23-29) отражено понятие о Соборе как о богочеловеческом организме, жизнедеятельность которого воодушевляется Святым Духом, осеняющим решения членов Собора. «Угодно Духу Святому и нам» (Деян. 15: 28) - такими словами предваряет Собор апостолов изложение своих решений, указывая на их богодухновенность и на свое согласие с внушением Святого Духа. И принцип, выраженный в этих словах, незыблемо соблюдается с тех пор в управлении Церковью уже дальними учениками и преемниками апостолов - епископами Вселенской Церкви.
Поместные Соборы
Сами апостолы, распространяя Евангелие в различных уголках Римской империи, поставляли для них епископов как своих полномочных представителей, имеющих власть управлять Церковью своей области. Епископы возглавляли общины верующих, а когда общины начали умножаться, рукополагали для них пресвитеров как своих представителей, уполномоченных на своих местах обучать верующих истинам веры и совершать богослужения. По мере умножения общин, возглавляемых епископами (епископий), стали возникать целые области, включавшие несколько епископий. Эти области с III столетия стали объединяться в Поместные (областные) Церкви. Исторически первой такой Поместной Церковью явилась Римская Церковь, включившая в себя Церкви провинций Римской империи, таких как Ликия, Вифиния, Памфилия, Понт. «Возглавляя церковные общины, епископы находились в постоянном каноническом общении между собой, осуществляя тем самым общение между Поместными Церквами, хранящими единство православной веры и жизни по вере». Формы этого общения были разнообразны. Помимо молитвенного общения, никогда не прерывавшегося, в эпоху гонений на веру, то есть в течение первых трех столетий, самой основной формой был обмен посланиями. Когда была возможность, епископы посещали Церкви своих собратьев и созывали Соборы епископов отдельных провинций. Примерно с III века стали собираться первые Поместные (то есть областные) Соборы для решения возникавших в церковной среде споров, недоумений, выработки правил касательно внутренней церковной жизни и церковного управления. 34-е апостольское правило предписывает разрешать важные вопросы Церкви предстоятелю в согласии с епископами: «Епископам всякого народа подобает знати первого из них и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения… И первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святой Дух» (см. также 37-е и 74-е апостольские правила, 9-е и 19-е правила Антиохийского Собора). Согласно с этим правилом, Соборы проходили под председательством митрополита области (титул митрополита носил епископ столичного города провинции; от греч. «мать» и «город», дословно «город-мать») и состояли из епископов Поместной Церкви. Следует заметить, что в канонических правилах, выработанных на Вселенских и Поместных Соборах, участие в этих Соборах клириков и мирян никак не оговаривается. Именно Собору, состоящему из архиереев, правила усваивают все права высшей церковной власти и управления. Епископы как преемники апостолов имеют на Соборах право решающего голоса. Правила, однако, не запрещают участия в Соборе клириков или мирян в качестве, например, советников епископов, не запрещают им участвовать в совещаниях по каким-то вопросам. И такое участие, как свидетельствует церковная история, имело место уже с самых первых Соборов. В самом Апостольском Соборе 51 года участвовали, помимо первейших апостолов, «пресвитеры и братия» (Деян. 15: 23). На Римском Соборе 251 года, рассматривавшем вопрос о принятии в Церковь отпадших от нее во время гонений и состоявшем из 60 епископов, было еще более мирян и пресвитеров. На Антиохийском Соборе 268-269 годов, осудившем ересь Павла Самосатского, также помимо епископов присутствовали пресвитеры и диаконы. Тем не менее, участие мирян и клириков в соборном процессе ограничивалось совещательными функциями, в решающих голосованиях по вопросам участвовали одни епископы как преемники апостолов. Акты Карфагенского Собора 256 года, решавшего вопрос о перекрещивании еретиков, перечисляют мнения только епископов, участвовавших в Соборе, хотя клирики и миряне на нем также присутствовали.
Периодичность созыва Соборов с веками изменялась. 37-е апостольское правило предписывало епископам собираться два раза в год. В то время епископов было еще мало, и это требование было легко выполнимо. Впоследствии Трулльский Собор (VII в.), по причине частых набегов варваров и иных причин, повелел созывать Собор не реже одного раза в год. Но, как свидетельствует история, и это требование далеко не всегда было выполнимо. В разных Поместных Церквах Соборы собирались по мере необходимости, в силу различных серьезных оснований. Правила, выработанные на Поместных Соборах, имели силу исключительно для данных Церквей, тем не менее, в свод канонов Православной Церкви, помимо определений Вселенских Соборов, были включены канонические определения некоторых Поместных Соборов, имеющих особое значение для Вселенской Церкви и признанных последующими Вселенскими Соборами. «Что касается включения в канонический свод правил десяти Поместных Соборов, то основанием для этого является не признание за всяким Поместным Собором права на общецерковное законодательство - законодательство Поместного Собора распространяется, естественно, лишь на Поместную Церковь, а не на Вселенскую. Поместных соборов в истории Церкви были тысячи, но правила лишь десяти из них вошли в канонический корпус - их включение в него основано на авторитете признавших их Вселенских Соборов (2-е правило Трулльского Собора)». Придание правилам этих Поместных Соборов общецерковного авторитета со стороны Соборов Вселенских имеет глубокое экклезиологическое обоснование. Сам Господь говорил Своим ученикам: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 20). И каждая Поместная Церковь, являясь частью структуры единой Вселенской Церкви, тем не менее, в своем вероучении и каноническом устройстве должна быть своего рода иконой, полноценным отображением и выявлением Вселенской Церкви, подобно тому, как в каждой частице раздробленного зеркала мы находим полное отображение объекта, а не малую часть его. «Глубокое понимание соотношения вселенского и поместного начала в Кафолической Церкви мы находим у архиепископа Василия (Кривошеина). "Поместная Церковь, - писал он, - не является только частью Кафолической Вселенской Церкви, но ее полным выявлением. Всецелым неуменьшенным выявлением в определенном месте. Она является Кафолической Церковью в известном месте, тождественною с Вселенскою Кафолическою Церковью, которая существует только в ее поместных выявлениях, но в то же время (и здесь мы встречаемся с богословской антиномией) она не тождественна с Вселенской Церковью, отлична от нее. Троическая аналогия может помочь нам несколько проникнуть в экклезиологический парадокс. И мы можем пользоваться такими аналогиями, поскольку жизнь Церкви является отражением Троической Божественной жизни, но мы должны делать это с осторожностью, помня то важное различие, что Божественная жизнь Троична, в то время как Поместных Церквей не три, но много. Мы можем сказать, таким образом, что как Божественные Лица - Отец, Сын и Дух Святой - не являются частями Пресвятой Троицы, но в каждом из Них все Божество полностью выявлено, так что каждое Божественное Лицо есть Пресвятая Троица или тождественно Ей. Подобным образом полнота Кафолической Церкви выявлена в каждой Поместной Церкви, которые не являются "частями" Вселенской, но не могут, однако, быть просто отождествлены с ней"».
Как уже упоминалось, в канонический свод Православной Церкви вошли правила Соборов, признанных Вселенской Церковью наиболее важными, так как «только Вселенский Собор, как выражающий собой всю Кафолическую, Вселенскую Церковь, обладает даром, в силу обетований Господа Своей Церкви, по благодати, сохраняемой в епископате апостольским преемством, выносить непогрешимые и авторитетные решения из области веры и придавать такой характер богословским определениям и постановлениям церковных инстанций меньшего масштаба - Поместных Соборов, патриархов и епископов». В силу этого все эти Соборы проходили до Вселенских Соборов или в период последних. Анкирский Поместный Собор рассматривал вопросы, связанные с возвращением в лоно Церкви тех ее членов, которые отреклись от Христа во времена гонений. Правила Неокесарийского Собора преимущественно направлены на уврачевание грехов против седьмой заповеди. Здесь же содержится правило о необходимом 30-летии для кандидата в священство. Собор в Гангре, Пафлагонской митрополии (IV в.), собрался «против некоего Евстафия и единомысленных с ним, которые, возводя клевету на законный брак, говорили, что никому из состоящих в браке нет надежды на спасение у Бога. Поверив им, как мужья, так и жены - одни изгоняли своих жен, а другие, оставляя своих мужей, хотели жить целомудренно; потом, не вынося безбрачной жизни, впадали в прелюбодеяние. Последователи Евстафия учили и другому вопреки церковному преданию и обычаю, и присвояли себе церковные плодоприношения, и жены у них одевались в мужские одежды и стригли волосы. Они заповедовали также поститься и в воскресные дни, а посты, установленные в Церкви, отвергали и ели, гнушались мясом, и в домах женатых людей не хотели ни молиться, ни причащаться, отвращались женатых священников и презирали как нечистые те места, в которых находились мученические останки, и осуждали тех, которые имели деньги и не отдавали их, как будто бы спасение было для них безнадежно, и иное многое заповедовали и учили». Правила Соборов Антиохийского, Лаодикийского и Сардикийского носят преимущественно дисциплинарный характер. Двукратный Константинопольский Собор установил правила относительно монастырей и монашествующих.
Вселенские Соборы
Эпоха Вселенских Соборов (IV-VIII вв.) обусловлена появлением в лоне самой Церкви особенно опасных заблуждений, ересей, могущих воспрепятствовать главному делу Церкви - устроению спасения человека. На первый взгляд может показаться странным, что заблуждение в области умозрительной, к какой по преимуществу относятся догматы Церкви, может каким-то образом повлиять на духовную жизнь человека и помешать спасению души. Но опыт Церкви и учение многих святых отцов, отраженных в определениях Соборов, говорят о тесной взаимосвязи вероучения и духовной жизни, и вторая непосредственно вытекает из первого. На примере Гангрского Собора против Евстафия мы можем видеть, как ложное учение о гибельности брака приводит в конце концов к любодеянию тех, кто не выдерживает невольного безбрачия. Учение александрийского пресвитера Ария о тварности Христа, отвергнутое I Вселенским Собором, вырывало самый корень веры во Христа. Ибо если Христос творение, пусть и наивысшее, и не совечен Отцу, не Единосущен Ему, то и цель христианства - обожение человека - невозможна. «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом», - учил святитель Афанасий Александрийский, и если воплотился не Бог, то и наше богоподобие невозможно. Или рассмотрим, например, учение другого еретика, Аполлинария, епископа Лаодикийского, учившего, что Христос, воплотившись, принял не полное человеческое естество, но только душу и тело человеческие, ум же человеческий у него заменил Божественный Логос. Спаситель, по учению Аполлинария, был неполным человеком, лишенным человеческих ума, воли и характера. Но, по словам святителя Григория Богослова, «что не воспринято, то не уврачевано», и если Христос не воспринял человеческие ум и волю, то исцеление всего нашего существа во Христе также не достижимо.
После Миланского эдикта (313), давшего христианам свободу, в жизни Церкви в Римской империи начинается совершенно новая эпоха. В течение IV столетия в империи сложилась такая система церковно-государственных отношений, которая в дальнейшем получила название симфонической. «Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее моральной, духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для благовествования и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства». Христианская вера в империи получила государственный статус, в официальном титуле императора фигурировало, что он - «правоверный Царь во Христе Боге». Принятие христианства в империи всячески поощрялось, христиане приобрели массу привилегий, получение важных должностей в государстве также было связано с принятием христианства. В таких условиях христианская вера очень быстро распространилась по империи. Но обеспечение таких условий создало и благоприятный фон для формального вступления в лоно Церкви. В Церковь стали приходить не только искренне верующие люди, но и карьеристы, желавшие за счет авторитета Церкви сделать себе карьеру. По этой причине нравственный уровень христиан значительно упал. И харизматические дары, присущие христианам I-II веков, позволявшие на должном уровне осуществлять благовестие о Христе, давно иссякли. Чтобы избежать шатаний в области вероучения возникла потребность формулировать в доступной форме основные истины христианской веры. На семи Вселенских Соборах были сформулированы догматические определения - «оросы», которые обладают в Церкви непререкаемым и неотменяемым авторитетом. Дословно в переводе с греческого «орос» - предел, граница. Умопостигаемые истины, которыми являются догматы Церкви как относящиеся к области Божественной жизни и домостроительства спасения человека, остаются до конца непознаваемыми для нашего ограниченного разума. Но поскольку богопознание является целью нашей жизни, то необходимо иметь вероучительные пределы, границы, которые направят нас к истинному богопознанию. Такими пределами являются догматические определения Вселенских Соборов. Оросы - это направляющие и для всего будущего богословия, «верстовые столбы, на которых начертаны руководящие безошибочные указания, куда и как уверенно и безопасно должна идти живая христианская мысль, индивидуальная и соборная, в ее неудержимых и беспредельных поисках ответов на теоретически-богословские и прикладные жизненно-практические вопросы».
Толчком к началу процесса выработки определений послужили серьезные заблуждения, возникшие внутри самой Церкви, среди тех, кто сам должен быть хранителями истинной веры. В 318 году александрийский пресвитер Арий начал с кафедры учить о том, что «Сын не есть ни Нерожденный, ни часть Нерожденного (ни в каком случае), ни взят от лица предсуществовавшего… что Он не существовал раньше того, как был рожден, или сотворен, или основан, ибо Он не был нерожденным». Современники описывают Ария как «ученого-диалектика, красноречивого проповедника, высокого роста, худощавого, благообразного седовласого старика, в скромной простой одежде, чинного и строгого поведения». По причине неординарного красноречия, умения быстро убеждать слушателя, Арий вскоре приобрел огромное количество сторонников. За короткое время, несмотря на то, что епископ Александрийский Александр запретил ему публично высказывать свое учение, к нему присоединилась почти треть александрийского клира, в том числе и два епископа. Так как ересь стала быстро распространяться и угрожала не только исказить христианство в пределах всей империи, но и нарушить имперские мир и благоденствие, император Константин в 325 году созывает Собор в Никее, на который приглашает епископов со всей тогдашней ойкумены, с которой тогда ассоциировалась Римская империя. Сам Константин не понимал догматического смысла противостояния. Он желал всеми силами сохранить мир в империи. По причине недопонимания он был склонен даже к оправданию Ария. «При тщательном исследовании подобных вопросов, кто устоит против опасности подвергнуться заблуждению? Поэтому в изысканиях подобного рода надо удерживаться от многословия, чтобы каким-нибудь образом не довести народ до богохульства или раскола, не имея силы или по своей слабости ответить на предложенный вопрос, или по недостатку разумения в слушателях сообщить им ясное понятие о высказанном учении». Тем не менее, по совету своего постоянного советника епископа Осии Кордубского, хорошо осознавшего суть спора, Собор императором был созван. «Сама идея созыва главой государства Собора Христианской Церкви была совершенно беспрецедентной». До сих пор императоры были либо гонителями Церкви, либо индифферентны к ней. Теперь же внутреннее дело Церкви впервые было признано делом государственного значения. Константин поручил председательство на Соборе Евстафию Антиохийскому. Сам же, как «правоверный Царь во Христе Боге», должен был высказать свою позицию по рассматриваемому вопросу. «Он мог вмешиваться в споры и доводить до внимания сторон свое мнение. Практика эта также началась на Никейском Соборе, где Константин предложил включить в "итоговый документ" слово "омоусиос" - "единосущный" - и приложил все усилия, чтобы оно было принято епископами; затем, как глава государства, он считал своей задачей добиться проведения в жизнь всех решений Собора и исполнения их».
Собор из более чем 300 епископов со всей империи, среди которых были знаменитые святители Спиридон Тримифунтский, Осия Кордубский, Николай Мир Ликийских, Афанасий Великий, бывший тогда еще диаконом, осудили ересь Ария, предал Ария и его последователей анафеме и составил первые семь членов нынешнего символа веры, содержащих учение о превечном рождении и воплощении Господа Иисуса Христа. «Звучит Никейское определение так: "Веруем во Единого Бога, Отца Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, Единородного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человек и нашего ради спасения сошедшего и воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых. И в Святаго Духа". Заканчивалось определение анафематизмом: "А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел от не-сущего, или утверждающих, что Сын Божий имеет бытие от иного существа или сущности, или создан, или изменяем, или приложим - таковых анафематствует Кафолическая Церковь"».
Во второй половине IV века в Константинополе, тогдашней столице империи, возникло движение «пневматомахов» - «духоборцев», отрицавших Божество Святого Духа. «Духоборцы о Сыне мыслили здраво, а о Святом Духе учили хульно, будто Он сотворен и не имеет Божественного естества». Создание этого учения приписывается епископу Константинополя Македонию, учившему, что Святой Дух не одной с Отцом и Сыном Божественной природы, но вспомогательная, служебная сила, исходящая от Отца. В этом случае ставилась под сомнение сама возможность обожения человека, ибо если благодать Духа носит тварный характер, то соединение с Богом невозможно. «Тварный», а потому «ограниченный» Святой Дух не может соединить с Нетварным, Неограниченным Богом. Кроме этого, в 60-е годы того же века получило распространение и еще одно ложное учение - Аполлинария, епископа Лаодикии, учившего об отличии Христа от нас по человеческой природе. Аполлинарий говорил, что во Христе ум или дух человеческий заменил Божественный Логос. Таким образом, снова возникла необходимость в созыве Собора. В 381 году император созывает на Собор в Константинополь 150 епископов со всей империи. Правда, на нем не было представителей Римской кафедры, по составу он был чисто восточным. Но проблематика поднятых на нем вопросов придала ему вселенское значение, и он был признан таковым на следующем Вселенском Соборе. Помимо упомянутых Македония и Аполлинария, Собору епископов пришлось рассмотреть и осудить и ереси епископов Евномия, Савеллия, Маркелла, Фотина, всех тех, кто не смог вместить православного учения о равном Божественном достоинстве Лиц Святой Троицы и своим заблуждением вносил разделения в Церковь. Собор признал истину символа, составленного на I Соборе, дополнил его еще пятью членами, где, в частности, утверждается Божественное достоинство Святого Духа, равночестного со Отцом и Сыном. Император Феодосий утвердил соборные постановления и издал декрет: «Передать тотчас все церкви епископам, исповедующим одно величие и силу Отца, Сына и Святого Духа, одну славу и одну честь».
Новая смута в Церкви, «вселенский соблазн», началась, когда в конце 20-х годов V века архиепископ Константинополя Несторий восстал против термина «Богородица». Ссылаясь на своего учителя Феодора Мопсуестийского, он говорил, что безумием было бы считать, что от человека, от Девы, мог родиться Бог Слово. Мать рождает лишь тело ребенка, а душа его происходит от Бога. И Мария родила человека Эммануила, с которым потом соединилось предвечное Слово Божие. Следовательно, неправильно называть Ее Богородицей, но Христородицей или - самое большее, на что он соглашался, - Богоприимицей. Главным оппонентом Нестория выступил святитель Кирилл Александрийский. Главный аргумент святителя Кирилла заключался в том, что человек состоит из души и тела. Действительность воплощения Бога Слова может не вызывать сомнений только в том случае, когда Бог изначально, в самом воплощении воспринимает полноту человеческой природы. «Для спасения человека Бог должен в действительности стать человеком, воспринять человеческую природу, человеческое естество. Если же эта встреча Бога и человека не состоялась во Христе, то тем более невозможна она и для нас, а, следовательно, невозможно и наше спасение». В 431 году император Феодосий Малый собрал в Ефесе Собор из 200 епископов. Сам Несторий, несмотря на посланные ему три приглашения, на Собор не явился. Святитель Кирилл Александрийский зачитал Собору составленные им 12 анафематизмов против Нестория, которые были приняты единогласно. Сам Несторий был низложен и предан анафеме. Позиция отцов Собора отражена в «антиохийском вероизложении», составленном через два года после Собора. «Посему исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный Человек с разумной душой и телом, рожденный по Божеству от Отца прежде веков, в последние же дни Он же Самый (рожден) по человечеству от Марии Девы, нас ради и нашего ради спасения. Единосущный Отцу по Божеству и Он же Самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ. Посему мы исповедуем Единого Христа, Единого Сына, Единого Господа. Сообразно с этой мыслью о неслиянном единении (природ) мы исповедуем Святую Деву Богородицей, и это потому, что воплотился и вочеловечился Бог Логос и соединил с Собой воспринятый от Нее храм».
В середине V века на волне противодействия несторианству явилось новое лжеучение, зачинщиком и распространителем которого был константинопольский архимандрит Евтихий. Отстаивая несомненность Божественной природы во Христе, он дошел до противоположной крайности и стал утверждать, что в соединении природ (в воплощении) человеческая природа Христа была поглощена Его Божеством, подобно капле в море. Собор против Евтихия и его учения, прозванного монофизитством, собрался в 451 году при императоре Маркиане и императрице Пульхерии в Халкидоне, городе, расположенном напротив Константинополя. «630 святых отцов собрались в Халкидоне против Диоскора, предстоятеля славной Александрии, и Евтихия, константинопольского архимандрита, которые, хотя исповедовали Господа нашего Иисуса Христа Единосущным Отцу, но богохульствовали относительно вочеловечения Его и, избегая разделения Нестория, который вводил двух сынов, впадали в другое противоположное зло. Ибо нечестиво учили, что два естества, Божеское и человеческое, по соединении слились совершенно в единство и сделались одним естеством, так что и Божеству усвояемы были страдания. Сверх того говорили, что и плоть Господь принял не единосущную нам, не из Девственных кровей образовавшуюся, но вымышляли, что он воплотился каким-то неизреченным и божественным образом и выдумывали и другое». «Орос», определение Собора, содержит опровержение как монофизитства, так и несторианства, послужившего поводом к возникновению новой ереси. «Итак, следуя за божественными отцами, мы все единогласно учим исповедовать… Одного и Того же Христа, Сына, Господа, Единородного, познаваемым в двух природах неслитно, непревращенно (против монофизитства. - Д.В.), неразделимо, неразлучимо (против несторианства. - Д.В.). (При этом) разница природ не исчезает через соединение, а еще тем более сохраняется в особенность каждой природы, сходящейся в одно Лицо и в одну Ипостась».
После Халкидонского Собора еретические волнения не прекратились. Монофизитская партия усиливалась, в некоторых местах определения Собора были встречены беспорядками и открытыми выступлениями; главное ядро возмущавшихся составляли монахи-простецы, верившие искренне нелепым внушениям сторонников ереси, что Халкидонский Собор изменил древней вере и ввел какую-то новую. Кроме того, непоследовательность III и IV Соборов в осуждении несторианства дала повод обвинить Церковь в скрытом несторианстве. Дело в том, что одним из учителей Нестория был епископ Мопсуестии Феодор, и для распространения своей ереси несториане использовали некоторые его творения. Феодор не был осужден на предыдущих двух Соборах, как не был осужден и Феодорит Кирский, писавший анафематизмы на святителя Кирилла Александрийского. Не осудили Соборы и епископа Иву Едесского, которому долгое время приписывали послание к некоему Марию Персу, содержащее непочтительные отзывы о III Вселенском Соборе, будто бы несправедливо осудившем Нестория, и в котором находились выражения, оскорбительные для святителя Кирилла. Чтобы не давать повода несторианам действовать от имени Церкви и отнять всякий повод у монофизитов к противлению, император Юстиниан Великий в 553 году собирает в Константинополе Собор из более чем 150 епископов. Собор осудил сочинения Феодора Мопсуестийского, самого же Феодора предал анафеме. Феодорит Кирский и Ива Едесский не были осуждены как уже умершие в мире с Церковью, а анафематствованы только некоторые сочинения первого и послание второго.
Первые три десятилетия VII века Византия несла тяжкое иго борьбы за выживание. Сначала была война с персами, закончившаяся победой императора Ираклия, потом изнурительные нападения арабов. В таких условиях необходимо было консолидировать силы империи, изнуренные не только войнами, но и усиливающимся противостоянием между монофизитами и православными. Император задумал примирить враждующие стороны путем компромисса в вероучении. Находясь по военным делам с 622 года в Армении и Колхиде, гнезде монофизитства, Ираклий вел беседы с видными представителями этого еретического учения о том, не присоединятся ли монофизиты к Православной Церкви под условием провозглашения последней сродного монофизитству учения об одной воле и одном действии во Христе. Представители монофизитства, из коих император особенно близко сошелся с митрополитом Колхидским Киром, по-видимому, обнадежили Ираклия, одобрили его план. Император обратился с запросом к Константинопольскому патриарху Сергию, без сомнения еще ранее посвященному императором в его намерения. Сергий отвечал Ираклию, что учение об одной воле и одном действии во Христе более согласно с Преданием Церкви, чем учение о двух волях и двух действиях. Возникло учение об «одном богомужном действии» во Христе, согласно которому Христос при двух природах в воплощении (в этом состояла уступка православным) проявлял Себя в этом мире лишь действиями одной Божественной воли. По сути, православным предлагалось то же монофизитство, только слегка завуалированное словесным реверансом. Согласно определению IV Вселенского Собора, два естества во Христе соединились неизменно: при соединении природ во Христе каждая природа сохраняла все свойства, присущие ей, в том числе и волю как неотъемлемое свойство разумной природы. Если во Христе отрицалось всякое действие человеческой природы, этим самым утверждалась ее ущербность, то есть все та же поглощенность ее природой Божественной. Православные не могли пойти на компромисс, оборачивающийся таким поруганием веры. Поборниками Православия выступили в это время святой патриарх Иерусалимский Софроний, а после его смерти преподобный Максим Исповедник и святой папа Мартин. В своем окружном послании патриархам по случаю вступления на кафедру святитель Софроний указал на опасность, грозящую Церкви от монофелитства (от греч. ????? - «один» и ?????? - «воля»): «Называя Христа состоящим из Божества и человечества, мы проповедуем, что Он и Бог и человек, состоит из двух естеств и двойствен по отношению к естествам, и естественно совершает то, что свойственно тому и другому существу, в силу присущего тому и другому существенного качества и естественной особенности. Как Бог, совершал Он Божественное, как человек - человеческое». Мысль о созыве Вселенского Собора для осуждения монофелитства созрела у императора Константина Погоната главным образом под влиянием Константинопольского патриарха Феодора. На Соборе, который открылся в 680 году и продолжался почти год, присутствовали около 150 епископов. Зачинщиков и апологетов ереси: Феодора, бывшего епископа Фаранского, Сергия, Пирра, Павла и Петра, бывших епископов Константинополя, еще Гонория, бывшего папу Рима, Кира, епископствовавшего в Александрии, и других - Собор предал анафеме. Далее, основываясь главным образом на послании папы Агафона, а также на вероопределении V Вселенского Собора, окружном послании Софрония, патриарха Иерусалимского, и послании папы Льва Великого, VI Вселенский Собор так выражает православное учение о волях и действиях во Христе: «Проповедуем, согласно учению святых отцов, что в Нем (Христе) два естественных хотения, или воли, нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно, и две естественные воли не противоположные, как говорили нечестивые еретики, да не будет, но человеческая Его воля уступает, не противоречит или противоборствует, а подчиняется Его Божественной и всемогущей воле. Утверждаем, что в одном и том же Господе нашем Иисусе Христе, истинном Боге нашем, два естественных действия нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно. Мы признаем две естественные воли и действия (во Христе), согласно сочетавшиеся между собой для спасения рода человеческого».
VIII век в истории Византии остался как век борьбы за иконы. К этому времени иконопочитание крепко укоренилось в церковной жизни. Оно было узаконено и 82-м правилом Трулльского Собора (692): «Посему, чтобы и искусством живописания совершенное было представлено очам всех, постановляем отныне запечатлевать на иконах Христа Бога нашего - в человеческом образе, чтобы через это изображение усматривать высоту смирения Бога-Слова и приводить себе на память Его житие по плоти, страдания, спасительную смерть и происшедшее отсюда искупление всего мира». Но невежество народа, не до конца осознавшего истинный смысл иконопочитания, послужило почвой к распространению грубых, языческих форм отношения к иконе. «Появился обычай иконы брать в восприемники детей, примешивать соскобленную с икон краску в евхаристическое вино, причастие класть на икону, чтобы получить его из рук святых, многие служили литургии по домам на иконах вместо престолов и т.д.… С иконопочитанием происходило то, что раньше часто происходило с культом святых и почитанием мощей. Возникнув на правильной христологической основе как плод и раскрытие веры Церкви во Христа, они слишком часто отрываются от этой основы, превращаются в нечто самодовлеющее, а следовательно, в ниспадение обратно в язычество». Император Лев III Исавр, видя такие злоупотребления, вместо того, чтобы утвердить истинное иконопочитание, начал преследовать его. После смерти Льва его сын Константин Копроним продолжил дело отца. Он созвал так называемый «вселенский собор», который осудил иконопочитание как идолопоклонство. Гонения на иконы прекратились лишь с воцарением императрицы Ирины, жены сына Константина Льва IV Хазара. Православная афинянка Ирина сохранила почтение к иконе, несмотря на строгое запрещение мужа. Вскоре скоропостижная смерть Льва прекратила чреду гонений на иконы. Патриархом был избран императорский секретарь Тарасий, который по поставлении немедленно стал созывать Вселенский Собор, согласно воле только что почившего патриарха Павла.
Собор удалость собрать лишь в 787 году в Никее. Собор проходил всего лишь месяц, на его заседаниях присутствовало до 350 епископов. Лишь «на пятом заседании, по предложению римских легатов, постановлено было принести икону и поклониться ей. Этот эпизод весьма характерен и показывал, насколько за годы гонений все отвыкли от присутствия икон в церквах». По предложению патриарха Тарасия решено было сделать пересмотр всех мест из Священного Писания, из святоотеческих творений и из описаний житий святых, могущих служить основанием к утверждению догмата иконопочитания. Среди последних встретилось великое множество повествований о чудесах, исшедших от святых икон и мощей. В описании мученичества святого Анастасия Персянина (ок. 628) было зачитано повествование об исцелении одной женщины после молитвы перед его мощами и иконой. Приведено было повествование церковного историка Евагрия (VI в.) об Едесском чуде от Нерукотворенного образа Спасителя. Затем Собор осудил так называемый «вселенский собор», созванный Константином, опровергнув неправильное толкование тех мест из Писания и отеческих творений, будто бы свидетельствующих о недопустимости иконопочитания. Наконец, было выработано соборное вероопределение в защиту иконопочитания. «В этом окончательном вероопределении отцы нашли нужным сначала упомянуть о поводе к созванию Собора и о предпринятых им трудах, затем привели дословно весь символ веры и опровержение всех тех ересей, которые уже были опровергнуты шестью предшествующими Вселенскими Соборами и, наконец, на вечные времена утвердить догмат иконопоклонения: "Мы определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались для поклонения точно так же, как и изображения Честного и Животворящего Креста, будут ли они сделаны из красок, или мозаичных плиточек, или из какого-либо другого вещества, только бы сделаны были приличным образом, и будут ли находиться во святых церквах Божиих, на священных сосудах и одеждах, на стенах и дощечках, или в домах и при дорогах, а равно будут ли эти иконы Господа и Бога, Спасителя нашего Иисуса Христа, или Непорочной нашей Владычицы Богородицы, или честных ангелов и всех святых и праведных мужей. Чем чаще, при помощи икон, они делаются предметом нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самых первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобызание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое по вере нашей приличествует одному только Божественному естеству. Взирающие на сии иконы возбуждаются приносить иконам фимиам и ставить свечи в честь их, как делалось это в древности, потому что честь, воздаваемая иконе, относится к ее первообразу, и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней"».
Правилами Никейского Собора заканчивается свод канонов Православной Церкви. Но в дальнейшей церковной истории было несколько Поместных Соборов, значение которых для Вселенской Церкви невозможно переоценить. Во-первых, это Константинопольский Собор 879-880 годов, созванный при патриархе Фотии и папе Иоанне VIII. «Как по своему составу, так и по характеру своих постановлений этот Собор носит все признаки Вселенского Собора. На нем были представлены все пять патриархатов тогдашней Церкви, в том числе и Римской, так что этот Собор является последним Собором, общим как для Восточной, так и Западной Церкви. На нем участвовали 383 отца, то есть это был самый большой Собор со времени Халкидона. Он был созван как Вселенский Собор и называет себя в своих актах "великим и Вселенским Собором". И хотя он не был официально признан Церковью Вселенским, ибо обыкновенно такое признание делалось на последующем Соборе, а его не было, ряд видных церковных деятелей на протяжении веков называли его VIII Вселенским Собором: например, знаменитый канонист XII века Феодор Вальсамон, Нил Фессалоникский (XIV в.), Нил Родосский (XIV в.), Симеон Фессалоникский (XV в.), святой Марк Ефесский (XV в.), Геннадий Схоларий (XV в.), Досифей Иерусалимский (XVII в.) и т.д.». К IX веку, несмотря на запрещение Вселенских Соборов что-либо менять в символе веры, составленном отцами I и II Соборов, во многих местах на Западе в символ была введена добавка Filioque («И от Сына») в том месте, где речь шла об исхождении Святого Духа от Отца. Собор провозгласил неизменность прежнего символа и анафематствовал тех, кто его изменяет. «Итак, если кто, придя в такую крайность безумия, дерзнет излагать другой символ… или сделает прибавку или убавку в символе, переданном нам от Святого и Вселенского Никейского Собора… анафема да будет». Также Собор принял ряд канонических постановлений, разграничив власть Римского и Константинопольского патриархов и осудив антиканоническое вмешательство пап Николая I и Адриана II в дела Константинопольской Церкви. Тем самым Собор отверг давнишние притязания Римского епископа на юрисдикционную власть на Востоке.
Далее из последующих Поместных Соборов, вынесших важные богословско-догматические определения, необходимо отметить Константинопольские Соборы 1156 и 1157 годов и «исихастские» Соборы 1341, 1347 и 1351 годов, также проходившие в Константинополе. Соборы 1156-1157 годов были первыми Соборами, собравшимися непосредственно для разбора евхаристических вопросов (если не брать во внимание Трулльский Собор, коснувшийся евхаристии лишь с обрядовой стороны). Собор 1156 года, собравшийся, кстати, по инициативе новоизбранного митрополита Киевского Константина (из греков), рассматривал разногласия в понимании заключительных слов молитвы перед Херувимской песнью «Ты бо еси Приносяй и Приносимый». На основании того, что в этой молитве священник обращается к Господу Иисусу Христу, возник спор: Богу Отцу и Духу приносится Жертва или же со Отцем и Духом и Сыну, то есть всей Святой Троице. Собор 1156 года принял в свое определение мнение Киевского митрополита Константина, присутствовавшего на Соборе, что «Животворящая Жертва, как первоначально, когда она была совершена Спасителем Христом, так и после и доныне, принесена и приносится не только одному Безначальному Отцу Единородного, но и Самому Вочеловечившемуся Слову; точно так же не лишен этой богоприличной чести и Святой Дух. Приношение же таин произошло и происходит повсеместно Единому Триипостасному Божеству…». Собор также определил, что евхаристия не есть лишь воспоминание о Жертве и научил о единстве евхаристии с Жертвой, принесенной на Кресте. Это выражено в соборных анафематизмах недели Православия: «Не понимающим правильно слова "воспоминание" и дерзающим говорить, что оно обновляет мечтательно и образно Жертву Его Тела и Крови… и потому вводящим, что это иная Жертва, чем совершенная изначала… анафема». Эти анафематизмы, кстати, «провозглашались и в Русской Церкви до 1766 года, когда чин недели Православия был заменен новым, в котором имена отдельных еретиков и ересей не упоминались и вместо того произносились другие анафематствования, в большинстве случаев более общего характера. В Греческой Церкви эти анафематствования произносятся и до наших дней, как это видно из текста греческой Триоди».
Соборы 1341, 1347 и 1351 годов, хотя и не были Вселенскими по своему составу, а только Поместными Соборами Константинопольской Церкви, тем не менее, ввиду важности принятых на них определений относительно нетварности Божественной благодати, они имеют непререкаемый авторитет для Вселенской Церкви. «Константинопольские Соборы XIV века, особенно Собор 1351 года, принадлежат к наиболее важным и значительным в Православной Церкви, не уступая по своему значению древним Вселенским Соборам… В богословском отношении своим учением о действиях, или энергиях, Божиих Собор 1351 года является продолжением VI Вселенского Собора. На его учении о двух действиях или энергиях Христа - Божественной и человеческой, нетварной и тварной, как это формулировал в своих актах VI Вселенский Собор, - обосновывает Собор учение о нетварности Божественных энергий. Боголепное различение между сущностью и энергией Божией, простота Божия, не нарушаемая этим непостижимым различием, именование также и энергии "Божеством", учение о Боге как источнике Своих действий и в этом смысле высшем, чем Его энергии, причастность Богу по энергии, а не по существу - вот основные положения, принятые Собором 1351 года. К этому нужно прибавить церковное признание и одобрение на Соборе 1347 года молитвы Иисусовой как выражающей подлинный дух православного благочестия и свойственной не только монахам, но и всем христианам».
http://www.pravoslavie.ru/arhiv/29055.htm
pravoslavnye.ru
Изволися бо Святому Духу и нам...
Мы уже говорили, что Соборной именуется Церковь Христова в Символе Веры Православной.
Почему Церковь Христова именуется Соборной?Напомним. Церковь собирает в своей полноте поместные Православные Церкви всей человеческой Вселенной. Свои вселенские качества она явила на Семи Вселенских Соборах, на которых вместе с некоторыми Поместными Соборами было выявлено догматическое и каноническое основание всей церковной жизни, жизни каждого православного христианина.
В чем еще выражается соборность Церкви?Церковь является духовным собранием христиан. Соборно, собирательно Церковь выстраивалась, начиная с апостольского собрания в Пятидесятницу, в день Пресвятой Троицы, когда на Пресвятую Богородицу и Апостолов сошел Святой Дух в виде языков, подобных огненным (Деян. гл. 1-2).
Когда уже после дня Пятидесятницы наиболее ярко обнаружили себя соборные качества Церкви?Этот первый Собор Апостолов, собравшийся в Иерусалиме около 50-го года по Р.Х., и образовал догматическую традицию разрешать вероисповедные нестроения общецерковным призыванием Духа Святаго для исцеления греховного разномыслия спасительным единством. Это событие описывается в пятнадцатой главе Деяний Святых Апостолов. Выражение Изволися Духу Святому и нам... (Деян. 15, 28) с той поры стало неизменной сакральной формулой и свидетельством истинности каждого окончательного соборного утверждения - плода, итога многотрудных соборных деяний (17).
Почему эта формула является залогом искренности и единства соборян?Многих истин не бывает, верность церковного собрания истине выражается только единством, только единомыслием и единодушием. Всякая же ложь, следующая после выражения "Изволися Духу Святому и нам...", была бы смертным приговором для собравшихся, так как хула на Духа Святаго, по грозному свидетельству Иисуса Христа, не простится ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12, 31-32). Приписывание лжи Духу Святому есть безусловное святотатство, кощунство и хула на Него.
Какие ещЈ есть свидетельства, что Церковные Соборы довольно рано стали обычаем, распространенным среди христиан?Об этом свидетельствуют древние Апостольские каноны из Книги Правил. Тридцать четвертое из Правил Святых Апостолов гласит:"Епископам всякого народа подобает знати перваго в них и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его разсуждения: творити же каждому только то, что касается его епархии, и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без разсуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святый Дух".Здесь впрямую ещЈ не употреблено понятие "Собор", но и сам характер необходимого действия, устанавляемого данным древним каноном, - общее разсуждение всех епископов области или страны под руководством первого среди них - ясно указывает именно на явление "Собор", тем паче, что и духовный результат такового совместного действия - прославление Господа во Святом Духе - прямо возводит главное духовное свойство и цель этого действия и к Пятидесятнице, и к практике Первого Иерусалимского Собора Апостолов "Изволися Духу Святому и нам..." (Деян. гл. 1-2, 15).Слово "Собор" появляется в тридцать седьмом Апостольском Правиле:"Дважды в году да бывает собор епископов, и да разсуждают они друг с другом о догматах благочестия, и разрешают случающыяся церковныя прекословия. В первый раз, в четвертую неделю Пятидесятницы: а во вторый, октября во вторыйнадесять день"(18).
Из чего следует в Священном Писании, что соборное действо является особым церковным установлением?Тому есть основание в Евангелии, в Новом Завете. Господь сначала дает Своим ученикам-апостолам особую власть исцелять и проповедовать приближение Царствия Божия, власть над духами злобы и силой вражьей. Затем Он дает Своим апостолам власть принимать покаяние, власть вязать и решить. Иисус так обращался сначала к одному ученику, исповедовавшему Его как Христа, Сына Бога Живаго: Я говорю тебе: ты - Петр (Камень), и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф. 16, 18-19). Но тут же Он наделяет такой же властью и других апостолов, указывает, что их согласное собрание даже в малости - двое или трое - усиливает эту власть многократно - чего бы ни просили:Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь. Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе. Истинно также говорю вам, что если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то чего бы ни просили, будет им от Отца Моего Небесного, ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 15-20).Преподобный Серафим Саровский говорил, что цель христианской жизни - стяжание Духа Святаго: "Стяжи Дух Мирен и тысячи вокруг тебя спасутся". Источник этих богодухновенных поучений, конечно же, в Евангелии, в Священном Писании. Церковный Собор же являет собой своеобразный инструмент для стяжания Святаго Духа. Соборяне в своей совокупности образуют как бы сосуд для собирания Свято-Духовской благодати. И с другой стороны, действие благодати Святаго Духа способствует большему собиранию людей, умножению соборных качеств верующего народа.По смерти и Воскресении Спасителя Его ученики продолжали собираться:В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам! Сказав это, Он показал им руки и ноги и ребра Свои. Ученики обрадовались, увидев Господа. Иисус же сказал им вторично: мир вам! Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Сказав это, дунул, и говорит им: примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20, 21-23).Перед Своим Вознесением Иисус Христос повелевает продолжать собрания:И собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня, ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего будете крещены Духом Святым. Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли (Деян. 1, 4-8).А вот собрание Апостолов уже после Вознесения Христа, но до Пятидесятницы:Тогда они возвратились в Иерусалим... И, приидя, взошли в горницу, где и пребывали, Петр и Иаков, Иоанн и Андрей, Филипп и Фома, Варфоломей и Матфей, Иаков Алфеев и Симон Зилот, и Иуда, брат Иакова. Все они единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса, и с братьями Его. И в те дни Петр, став посреди учеников, сказал, (было же собрание около ста двадцати): мужи братия! Надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святый устами Давида об Иуде, бывшем вожде тех, которые взяли Иисуса; он был сопричислен к нам и получил жребий служения сего... В книге же Псалмов написано: да будет двор его пуст, и да не будет живущего в нем; и: достоинство его да приимет другой... И поставили двоих Иосифа, называемого Варсавою, который прозван Иустом, и Матфия; и помолились и сказали: Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал принять жребий сего служения и Апостольства, от которого отпал Иуда, чтобы идти в свое место. И бросили о них жребий, и выпал жребий Матфию, и он сопричислен к одинадцать Апостолам (Деян. 1, 12-17, 20-26).Так соборне поставляется новый Апостол из двенадцати уже после окончания земной жизни Иисуса Христа. Само собой разумеется, весь этот порядок - не плод их самочиния и житейского желания, но свидетельство еще об одном свойстве Апостольской власти, заповеданном Самим Господом, о власти рукоположения новых апостолов и затем епископов.При наступлении дня Пятидесятницы все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать (Деян. 2, 1-4).Конечно, обетование Спасителя о собравшихся в согласии во имя Христово, относится ко всем христианам, и мiрянам, и клирикам. Это есть образ жизни самой Церкви земной, но поскольку там же идет речь о таинстве "вязать и решить", то в первую и главную очередь эта заповедь относится к старшим пастырям, первоначально Апостолам, а потом к их полномочным приемникам власти "вязать и решить" - епископам.Собственно, обещанное присутствие Господа посреди собравшихся и есть самый главный признак христианского Собора, о крайней противоположности которого Святой Царь-Пророк Давыд в самом начале первого псалма изрекал: Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь (Пс. 1, 1-2).И тут же Псалмопевец говорит о качествах Собора: Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники - в собрании праведных. Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет (Пс. 1, 5).Тут, кстати, надобно немного вернуться в область филологическую. Славянскому слову "собор" в церковно-греческом языке соответствует слово sunodon или sunodoV ("синодон" или "синодос"), которое в своих корневых значениях имеет этимологию "совместный путь", "общий путь", и обозначает именно "путь" - "одос", то есть путь праведных (Пс. 1, 5), путь к истине, путь к Богу, путь к тому согласному состоянию собравшихся, когда они по праву свидетельствуют "Изволися Духу Святому и нам..."Пятнадцатая глава Деяний Апостольских о событиях в Иерусалиме в 50-м году является нагляднейшим изображением всей этой духовной механики, когда нечестивые фарисеи не устояли в своем начетничестве, а облеченные властью благодати праведники утвердили соборное деяние:Апостолы и пресвитеры и братия - находящимся в Антиохии, Сирии и Киликии братиям из язычников: радоваться. Поелику мы услышали, что некоторые, вышедшие от нас, смутили вас своими речами и поколебали ваши души, говоря, что должно обрезываться и соблюдать закон, чего мы им не поручали, то мы, собравшись, единодушно рассудили, избрав мужей, послать их к вам с возлюбленными нашими Варнавою и Павлом, человеками, предавшими души свои за имя Господа нашего Иисуса Христа. Итак мы послали Иуду и Силу, которые изъяснят вам то же и словесно. Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживайтесь от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы (Деян. 15, 23-29).Можно с достаточным основанием предполагать, что соборная методика уже к концу первого христианского века стала обычной и даже регулярной в духовной практике христиан. Об этом нет достоверных исторических свидетельств, но сам общинный характер жизни верующих во Спасителя требовал взаимного и совершенно добровольного согласия членов Церкви не только в вопросах вероисповедных, но и в выстраивании общинной и церковной иерархии, в разрешении хозяйственных проблем быта общины, проблем весьма и весьма существенных в условиях постоянных жестоких гонений и притеснений со стороны иноверных светских и духовных властей.
Почему древним христианам проще было искать решение своих жизненных проблем соборным согласием, чем единоличной волей старшин общин и Церквей?Любой неоправданный верою диктат авторитета без рассуждения, любое насилие руководящего меньшинства над совестью членов христианских сообществ в этих обстоятельствах приводил бы к немедленному вырождению общины в секту. Общность, единство веры, христианского вероучения необходимо было постоянно подтверждать. Сектантство как таковое в истории религий явление древнейшее. Было оно известно и в ветхозаветные времена (ессеи, фарисеи, саддукеи и т.д.). Раскольничество и сектантство среди христиан активно заявляло о себе с середины второго века, особенно ярким проявлением был монтанизм.
Кроме борьбы с сектантством, ересями и расколами, что давала христианам соборная методика?В этих экстремальных условиях перед христианскими общинами стояли задачи не только собственного выживания, но задачи постоянного взаимодействия с ближними и дальними сообществами единоверцев, задачи апостольского, миссионерского служения - обращения к Истине и спасению язычников, иноверцев практически из всех социальных слоев тогдашнего общества - от рабов до патрициев, от рыбаков до членов императорских семейств. Если отпадение в сектантство и уклонения в ереси в ряде случаев и происходили у христиан, то сама обширнейшая распространенность правоверного христианства в ту пору в Азии, Африке и Европе, его дальнейшая триумфальная судьба, его общая для древней Вселенской Церкви догматическая неповреждЈнность на протяжении первых трех веков по Воскресении Спасителя свидетельствуют о том, что промыслительное содержание веры на протяжении нескольких поколений осуществлялось не одной только строгостью общинных уставов и уставов поместных Церквей, но и свободным, совершенно добровольным единством членов Церкви - единством в исповедании веры, в богослужении, в гражданском бытии, в быту, единством, осуществляемым через соборное согласие и взаимопонимание.Конечно, многие проблемы, связанные с единогласием, единодушием членов Церкви разрешались на обычных духовных собеседованиях пастырей с пасомыми (19).
Чем же эти собеседования отличались от Соборов?Отличительное от благочестивого собеседования качество Собора заключается в принятии связывающего или разрешающего решения, обязательного к исполнению в дальнейшем для всех членов Церкви: утверждение догмата вероисповедования, осуждение какого-либо заблуждения, ереси или ересиарха, установление какого-либо положительного порядка или правила, запрещение неблагочестивого обычая или отмена неудобоисполнимого, отжившего канона, поставление первого епископа области или страны.
Каково достоинство соборного решения?Духовная сила подлинно соборного решения такова, что выше еЈ по значимости стоят только Божии заповеди.
Как достигается столь исключительное качество соборных решений?Все соборные решения в ходе их выработки всесторонне согласуются с Божиими заповедями и установлениями, со Священным Писанием, и Священным Преданием Церкви, которое включает в себя предыдущие соборные догматы и правила, и поучения Святых Отцов.
Как изменяются соборные решения, если в этом возникает крайняя жизненная необходимость?Соборные решения никто даже из высшего клира не вправе отменить единолично и каким-либо другим несоборным способом. Только равновеликий Собор - областной, поместный или Вселенский может изменить соборный канон, который был принят соответствующим Собором. Поскольку все вошедшие в Книгу Правил вселенские догматы и каноны Апостолов, Поместных Соборов и Святых Отцов были утверждены на Вселенских Соборах, они не могут быть изменены или отменены. Эти соборные догматы и каноны почитаются Православной Церковью неизменными. Решения Соборов Поместных Православных Церквей, созывавшиеся после Вселенских Соборов, могут быть изменены равнозначными Поместными Соборами.
Как осуществляется выработка соборного решения?Проекты соборных решений, сама их необходимость и польза предварительно обсуждаются между совершенно равноправными участниками Собора, когда каждый может свободно высказать свое соображение. И оно в обязательном порядке рассматривается Собором, сколь бы "низкое" положение по отношению к другим пастырям ни занимал высказывающийся.Протоколы этих высказываний назывались соборными деяниями или актами, они свидетельствовали, что решение принималось не силою чьего-либо авторитета, но свободным обсуждением, в результате которого соборяне пришли к согласию. Соборные решения, предназначенные для неукоснительного исполнения в Поместной Церкви, признавались принятыми при единодушии соборян. В расчет не принимались только мнения ересиархов, если Собор собирался по поводу их осуждения, то есть, если эти пастыри выступали там в качестве обвиняемых.
Каков процедурный порядок принятия соборного решения?Процедура вотирования - волеизъявления каждого соборянина осуществлялась по римскому обычаю подачей записок, либо черепков с надписями, либо цветными шарами (20).
Как поступали соборяне, когда после изучения результатов вотирования не обнаруживалось единодушие?В таком случае вариант решения продолжал обсуждаться с дополнениями или изменениями, выявлялись новые неучтенные доводы несогласных. В другом случае решение откладывалось, особенно, если принципиальные разногласия вредили церковному миру и тишине. Но самым главным инструментом согласия в поиске истины было доскональное и всестороннее рассмотрение любой самой острой и полемичной проблемы. Поскольку неоднозначные вопросы обсуждали не просто обыватели или представители гражданских партий, но Святители Церкви, они искали согласия, в первую очередь, не с собственными амбициями и интересами, а согласия решения конкретного вопроса с учением Церкви. Именно поэтому соборные обсуждения не выливались в безконечные и безсмысленные споры. Каждый искренний соборянин и Собор в целом готов был прислушаться к каждому разумному доводу и справедливому рассуждению.
Чем обезпечивалась свобода от личной, субъективной заинтересованности соборянина в исходе соборного обсуждения?Участие в Соборе преимущественно не являлось правом епископа области. Конечно, это участие, безусловно, существовало как право, но в первую очередь это было его святой обязанностью. Об этом наглядно свидетельствуют 19-е правило Четвертого Вселенского Собора, 8-е правило Шестого Вселенского Собора, 6-е правило Седьмого Вселенского Собора, 27-е, 83-е, 87-е и 106-е правила Карфагенского Собора (21) и другие каноны. На Соборе святитель представлял не частные интересы своей епархии, но, по долгу служения, отстаивал общие интересы Церкви. Даже если на Соборе решались вопросы осуждения епископов или клириков, возникавших порой споров между ними, ни в коем случае не допускалось "партийного" размежевания, так как признавались только канонически безукоризненные доводы, а личные пристрастия ставились ни во что.Кроме того, частные вопросы, если они не затрагивали основ учения Церкви о спасении, на Соборах не поднимались. Они относились к ведению епархии и к еЈ взаимоотношению с митрополией. Все соборные вопросы имели характер исключительной важности, которые должны были разрешать препятствия к спасению паствы.
К чему мы обращаем внимание на этот юридический нюанс?Церковные Соборы принципиально не были учреждениями представительными, по типу светских ареопагов и позднейших парламентов, рейхстагов, сеймов, которые были порождением эллинской языческой демократии. Соборы не являли из себя вектор влияния мест на церковный (и вместе с тем государственно-административный) центр. Скорее наоборот, Соборы обезпечивали распространение единой церковной власти на каждую из епархий, при этом сила централизованной, суммированной позиции была уже непререкаема для каждой епархии.
Почему участие в Соборе было обязанностью?Неучастие в Соборе могло оправдывать возможное несогласие с соборным решением: "Мы не участвовали в принятии решения". Именно поэтому участие в Соборе церковными канонами постепенно ставится в твердую обязанность как для созывающего Собор Митрополита, так и для рядовых епископов. Этот юридический "нюанс" нам еще понадобится для разъяснения сути Российских Церковно-Державных Соборов.Еще об одном, пожалуй, самом главном качестве соборного решения. Как в таинстве исповеди Архипастырь имеет исключительную власть "вязать и решить" на земле и на Небесах относительно личности или группы кающихся лиц, так и Собор Архипастырей имеет исключительную власть "вязать и решить" на земле и на Небесах относительно всей Поместной Церкви, а в случае Вселенских Соборов и относительно всей Кафолической Церкви.
Могли ли Церковные Соборы как явление возникнуть эволюционным путем?Выработка такого онтологического свойства эволюционным путЈм, образование такого уникального качества накоплением частных обычаев и различных положительных оказий в духовной практике представляется невозможным. "Случайный" эволюционизм, постепенное развитие "естественным" путем чаще приводит к энтропии, распаду сложного явления, чем к накоплению положительных факторов.Для нас очевидно, что церковные Соборы как важнейшее явление церковной жизни и церковного управления, общий порядок их проведения были учреждены Самим Христом для Святых Апостолов именно как самобытное и особое служение Богу по заповедям Спасителя. А от Апостолов соборное служение было преемственно передано епископам. Соборное служение неразрывно связано первоначально с апостольской миссией, а после Апостолов с епископской - святительской миссией. Не случайно главными лицами на древних Соборах, доподлинно известных истории, были именно епископы, а не клирики как таковые, не говоря уже о мiрянах, хотя иногда решающий поворот в обсуждениях, случалось, принадлежал и искусному в полемике и диалектике пресвитеру. Но само окончательное решение принималось именно епископами, они скрепляли его своей данной от Бога властью вязать и решить на земле и на Небесах.
Почему именно епископы, а не клир вообще, были главными составляющими церковного Собора?Собственно священниками, то есть лицами, обладающими полнотой таинства священства, в древности называли только епископов, а остальной клир именовался по званиям: пресвитер, диакон, иподьякон... Пресвитеры не имеют власти рукополагать других клириков, не было в их власти и таинство исповеди. Это право стало им делегироваться епископами в более поздние времена, да и то с известными ограничениями: совершать таинство исповеди они могут только на территории своей епархии и исключительно с разрешения правящего архиерея. Именно поэтому епископы, как имущие для этого власть от Бога, являются по существу главными лицами в окончательном принятии соборного решения.
+ + +
ПРИМЕЧАНИЯ:
17. То есть соборных актов - собственно пространных обсуждений существа вопросов, подготовляемых к решению на Соборе. Соборные акты предваряют каноны и подобные им узаконения, они содержат и спорные моменты, и недоумения, и разногласия, которые встречаются на пути соборной истины.
18. Книга Правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных, и Святых Отец. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992, с. 17-18. Некоторые исследователи считают, что Апостольские Правила были составлены много позже кончины последнего из собственно Христовых Апостолов, чуть ли не в III веке по Р.Х., мы этого вопроса еще коснемся специальной главе.
19. Из подобных собеседований некоторые церковные историки, как, например, профессор А.П.Лебедев в книге "Духовенство древней Вселенской Церкви", выводят генезис церковных соборов. Такие собеседования не могли быть архетипом христианских соборов, как, например, "детский" раЈк:"Божья коровка!Полети на Небо,Принеси мне хлеба,Белого-белого,Только не горелого!" - не может быть архетипом Святого Причастия, но наоборот, Таинство Причащения, безусловно, было архетипом этого фольклорного освоения духовного явления, причЈм, освоения весьма тонкого и мистически зрелого. Обратите внимание на последнюю строку, которая перекликается с чувствами, выраженными в предпричастном каноне, со страхом попаления души за недостойное приятие таинства.
20. Благодаря этому процедура вотирования проходила в действительно мирном духе, что не свойственно шумным голосованиям на народных собраниях. В русской церковно-исторической литературе (у В.В.Болотова, А.П.Лебедева, Ф.И.Успенского) эта процедура совсем неточно переводится как "голосование", так как это понятие и термин более соответствует нашим древним вечевым сходам, но никак не Церковным Соборам. Отрадно отметить, что и современной православной общественностью уже осознается различие между светским "голосованием" и соборным принятием решения (Знамение Единства. Доклад председателя центрального совета общероссийского движения "Россия Православная" А.И.Буркина на Соборе православных мiрян "Всенародное покаяние" 21 сентября 1999 года. // Десятина. 1999, N 17-18). При этом мы не считаем словосочетание "единогласное решение" производным от "голосования", и полагаем его вполне применимым относительно соборного решения наравне с выражением "единодушное решение", которое, конечно, точнее соотносится как с Апостольским Собором, так и с 34 Правилом Святых Апостолов. В духовном смысле "единогласие" связано с весьма важным понятием "симфония" - в буквальном значении "согласие, созвучие". Соборное решение венчалось пением соответствующих молитв, которые в древней церковной практике были "единогласными", в отличие от современного полифонического храмового пения, которое свой чувственностью более услаждает слух и душу, чем умиряет и возносит горе наш дух. Не исключено, что на некоторых соборах древности второстепенные вопросы могли разрешаться преобладающей позицией большинства, силою авторитета председательствующего и даже без формальной процедуры вотирования, но подобные случаи, естественно, не имели полной силы соборного решения и канона, но выражали распространенную позицию, которая не связывала несогласных с этой позицией пастырей. Как правило, подобные оказии с волей большинства происходили при выборе первенствующего епископа, когда в процедуре избрания участвовали не только пастыри, но и широкие слои рядового клира и мiрян. Однако эти собрания, нередко сопровождавшиеся потасовками и даже смертоубийством среди черни, вряд ли можно охарактеризовать подлинно соборными. Не случайно уже в IV веке Лаодикийский Собор постановил: "да не будет позволено сборищу народа выбирать имеющих быть поставленными во священство" (Правило 13-е).
21. Четвертого Вселенского Собора 19-е правило гласит:"Дошло до слуха нашего, что в областях не бывает, установленных правилами, соборов епископов, и от сего многия церковныя дела, требующыя исправления, остаются в небрежении. По сему определил Святый Собор, согласно с правилами Святых Отцев, чтобы в каждой области епископы дважды в году собиралися во едино, где назначит епископ митрополии, и исправляли все, что откроется. А епископам, которые не приидут на собор, хотя находятся в своих градах, и при том пребывают в здравии, и свободны от всякого необходимаго и неотложнаго занятия, братолюбиво сказати слово прещения" (Книга Правил, с. 59-60).Шестого Вселенского Собора 8-е правило гласит:"Установленное Святыми Отцами нашими, желая и мы во всем сохраняти, возобновляем такожде и правило, повелевающее быти соборам епископов каждыя области там, где епископ митрополии усмотрит за лучшее. Но как, по причине набегов варваров, и по иным случайным препятствиям, предстоятели церквей не имеют возможности составляти соборы дважды в году, то рассуждено: для могущих, как вероятно, возникати церковных дел, в каждой области, всемерно быти собору вышереченных епископов единожды в лето, между святым праздником Пасхи, и между исходом месяца октовриа каждаго лета, в том месте, которое, как выше речено, изберет епископ митрополии. А епископам, которые не приидут на собор, хотя находятся в своих градах, и притом пребывают в здравии, и свободны от всякаго необходимаго и неотложнаго занятия, братолюбиво изъявити прещение" (Книга Правил, с. 77).Седьмого Вселенского Собора 6-е правило гласит:"Поелику есть правило, которое глаголет: дважды в году в каждой области подобает быти каноническим изследованиям, посредством собрания епископов: а преподобные отцы Шестаго Собора, во внимание к затруднениям собирающихся, и к недостаткам потребнаго для путешествия, определили, без всякого уклонения и извинения, единожды в лето быти собору, и погрешительное исправляти: то мы сие правило возобновляем, и аще обрящется некий начальник возбраняющий сие, да будет он отлучен. Аще же кто из митрополитов пренебрежет исполнити сие, не по нужде и насилию, и не по какой либо уважительной причине: таковый да подлежит епитимии, по правилам. Когда же будет собор о предметах канонических и евангельских: тогда собравшиеся епископы должны прилежати и пещися о сохранении Божественных и Животворящих заповедей Божиих. Ибо, внегда сохранити я, воздаяние много (Пс. 18, 12): ибо заповедь есть светильник, закон свет, а обличение и наказание путь жизни (Притч. 6, 23), и: заповедь Господня светла, просвещающая очи (Пс. 18, 9). Да не будет же позволительно митрополиту из того, что приносит с собою епископ, требовати скота, или иныя вещи. Аще же обличен будет в таковом поступке: то воздаст четверицею" (Книга Правил, с. 124-125).Карфагенского собора 27-е правило гласит:"Подтвердити подобает на сем святом соборе, что бы по правилам Никейскаго Собора ради церковных дел, которыя не редко отлагаются со вредом для народа, каждогодно был созываем собор, на который бы все, занимающие первыя в областях кафедры, присылали от своих соборов двух, или сколько изберут, епископов, в местоблюстители, дабы составившееся таким образом собрание могло имети совершенное полномочие" (Книга Правил, с. 192-193).Того же собора 106-е правило уточняет:"О том, яко не быти общему и всецелому собору, разве по нужде. Разсуждено, яко не есть необходимо, впредь ежегодно утруждати братию: но когда потребует общая, то есть всея Африки нужда, по граматам, откуда либо приходящым к сему престолу, тогда подобает быти собору в той области, в которую призовет потребность и удобство. Дела же необщыя, да судятся в каждой области порознь" (Книга Правил, с. 226-227). Здесь разумеются не соборы из местоблюстителей, а те, на которых должны присутствовать все епископы Поместной Церкви.
+ + +
"Перепечатка в периодических изданиях во славу Божию разрешается. Ссылка на "Русскую Линию" обязательна. В случае публикации в периодических изданиях глав из книги Владыки Вениамина "Собор Державный", убедительная просьба сообщать о таких публикациях по адресу пресс-службы: [email protected] а так же присылать 2 экзепляра газеты или журнала с публикацией по адресу: 125015, Москва, Бутырская улица, д. 41/47, кв. 23. В пресс-службу Владыки Вениамина (Пушкаря), Епископа Владивостокского и Приморского. Публикация глав из книги "Собор Державный" помимо периодических изданий в виде отдельных брошюр запрещается".
pravoslavnye.ru
"Изволися Духу Святому и нам".
Господь наш Иисус Христос, оставляя на земле Свою Церковь, попечения Своего о ней не оставил и ниспослал в день Пятидесятницы на учеников и апостолов Святого Духа, Который должен был напомнить ученикам все, что говорил им Христос, и наставить их на всякую истину. Со времени сошествия Святого Духа в Церкви всегда жила вера в то, что Сам Господь является Главой Своей Церкви (см.: Еф. 5: 23; Кол. 1: 18) и управляет Ею посредством Святого Духа. Но так было угодно Господу, что в деле устроения Церкви на земле, как и в деле спасения каждого человека, должен осуществляться принцип «синергии» (от греч. «вместе действующий»), то есть взаимодействия Божественного и человеческого начал. Вселенская Церковь - богочеловеческий организм и, помимо Своего Единого Главы Христа, имеет власть, осуществляемую земной инстанцией. В первые века христианства носителем такой власти был апостольский сонм - ближайшие ученики Христа, составлявшие костяк первой христианской общины, и их ученики. Для обсуждения наиболее важных для Церкви вопросов апостолы собирались и выносили решения, которые считались происходящими не только и не столько от волеизъявления самих участников Собора, но более от внушения Святого Духа. В послании Апостольского Собора 51 года в Антиохию (см.: Деян. 15: 23-29) отражено понятие о Соборе как о богочеловеческом организме, жизнедеятельность которого воодушевляется Святым Духом, осеняющим решения членов Собора. «Угодно Духу Святому и нам» (Деян. 15: 28) - такими словами предваряет Собор апостолов изложение своих решений, указывая на их богодухновенность и на свое согласие с внушением Святого Духа. И принцип, выраженный в этих словах, незыблемо соблюдается с тех пор в управлении Церковью уже дальними учениками и преемниками апостолов - епископами Вселенской Церкви.
Поместные Соборы
Сами апостолы, распространяя Евангелие в различных уголках Римской империи, поставляли для них епископов как своих полномочных представителей, имеющих власть управлять Церковью своей области. Епископы возглавляли общины верующих, а когда общины начали умножаться, рукополагали для них пресвитеров как своих представителей, уполномоченных на своих местах обучать верующих истинам веры и совершать богослужения. По мере умножения общин, возглавляемых епископами (епископий), стали возникать целые области, включавшие несколько епископий. Эти области с III столетия стали объединяться в Поместные (областные) Церкви. Исторически первой такой Поместной Церковью явилась Римская Церковь, включившая в себя Церкви провинций Римской империи, таких как Ликия, Вифиния, Памфилия, Понт. «Возглавляя церковные общины, епископы находились в постоянном каноническом общении между собой, осуществляя тем самым общение между Поместными Церквами, хранящими единство православной веры и жизни по вере». Формы этого общения были разнообразны. Помимо молитвенного общения, никогда не прерывавшегося, в эпоху гонений на веру, то есть в течение первых трех столетий, самой основной формой был обмен посланиями. Когда была возможность, епископы посещали Церкви своих собратьев и созывали Соборы епископов отдельных провинций. Примерно с III века стали собираться первые Поместные (то есть областные) Соборы для решения возникавших в церковной среде споров, недоумений, выработки правил касательно внутренней церковной жизни и церковного управления. 34-е апостольское правило предписывает разрешать важные вопросы Церкви предстоятелю в согласии с епископами: «Епископам всякого народа подобает знати первого из них и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения… И первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святой Дух» (см. также 37-е и 74-е апостольские правила, 9-е и 19-е правила Антиохийского Собора). Согласно с этим правилом, Соборы проходили под председательством митрополита области (титул митрополита носил епископ столичного города провинции; от греч. «мать» и «город», дословно «город-мать») и состояли из епископов Поместной Церкви. Следует заметить, что в канонических правилах, выработанных на Вселенских и Поместных Соборах, участие в этих Соборах клириков и мирян никак не оговаривается. Именно Собору, состоящему из архиереев, правила усваивают все права высшей церковной власти и управления. Епископы как преемники апостолов имеют на Соборах право решающего голоса. Правила, однако, не запрещают участия в Соборе клириков или мирян в качестве, например, советников епископов, не запрещают им участвовать в совещаниях по каким-то вопросам. И такое участие, как свидетельствует церковная история, имело место уже с самых первых Соборов. В самом Апостольском Соборе 51 года участвовали, помимо первейших апостолов, «пресвитеры и братия» (Деян. 15: 23). На Римском Соборе 251 года, рассматривавшем вопрос о принятии в Церковь отпадших от нее во время гонений и состоявшем из 60 епископов, было еще более мирян и пресвитеров. На Антиохийском Соборе 268-269 годов, осудившем ересь Павла Самосатского, также помимо епископов присутствовали пресвитеры и диаконы. Тем не менее, участие мирян и клириков в соборном процессе ограничивалось совещательными функциями, в решающих голосованиях по вопросам участвовали одни епископы как преемники апостолов. Акты Карфагенского Собора 256 года, решавшего вопрос о перекрещивании еретиков, перечисляют мнения только епископов, участвовавших в Соборе, хотя клирики и миряне на нем также присутствовали.
Периодичность созыва Соборов с веками изменялась. 37-е апостольское правило предписывало епископам собираться два раза в год. В то время епископов было еще мало, и это требование было легко выполнимо. Впоследствии Трулльский Собор (VII в.), по причине частых набегов варваров и иных причин, повелел созывать Собор не реже одного раза в год. Но, как свидетельствует история, и это требование далеко не всегда было выполнимо. В разных Поместных Церквах Соборы собирались по мере необходимости, в силу различных серьезных оснований. Правила, выработанные на Поместных Соборах, имели силу исключительно для данных Церквей, тем не менее, в свод канонов Православной Церкви, помимо определений Вселенских Соборов, были включены канонические определения некоторых Поместных Соборов, имеющих особое значение для Вселенской Церкви и признанных последующими Вселенскими Соборами. «Что касается включения в канонический свод правил десяти Поместных Соборов, то основанием для этого является не признание за всяким Поместным Собором права на общецерковное законодательство - законодательство Поместного Собора распространяется, естественно, лишь на Поместную Церковь, а не на Вселенскую. Поместных соборов в истории Церкви были тысячи, но правила лишь десяти из них вошли в канонический корпус - их включение в него основано на авторитете признавших их Вселенских Соборов (2-е правило Трулльского Собора)». Придание правилам этих Поместных Соборов общецерковного авторитета со стороны Соборов Вселенских имеет глубокое экклезиологическое обоснование. Сам Господь говорил Своим ученикам: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 20). И каждая Поместная Церковь, являясь частью структуры единой Вселенской Церкви, тем не менее, в своем вероучении и каноническом устройстве должна быть своего рода иконой, полноценным отображением и выявлением Вселенской Церкви, подобно тому, как в каждой частице раздробленного зеркала мы находим полное отображение объекта, а не малую часть его. «Глубокое понимание соотношения вселенского и поместного начала в Кафолической Церкви мы находим у архиепископа Василия (Кривошеина). "Поместная Церковь, - писал он, - не является только частью Кафолической Вселенской Церкви, но ее полным выявлением. Всецелым неуменьшенным выявлением в определенном месте. Она является Кафолической Церковью в известном месте, тождественною с Вселенскою Кафолическою Церковью, которая существует только в ее поместных выявлениях, но в то же время (и здесь мы встречаемся с богословской антиномией) она не тождественна с Вселенской Церковью, отлична от нее. Троическая аналогия может помочь нам несколько проникнуть в экклезиологический парадокс. И мы можем пользоваться такими аналогиями, поскольку жизнь Церкви является отражением Троической Божественной жизни, но мы должны делать это с осторожностью, помня то важное различие, что Божественная жизнь Троична, в то время как Поместных Церквей не три, но много. Мы можем сказать, таким образом, что как Божественные Лица - Отец, Сын и Дух Святой - не являются частями Пресвятой Троицы, но в каждом из Них все Божество полностью выявлено, так что каждое Божественное Лицо есть Пресвятая Троица или тождественно Ей. Подобным образом полнота Кафолической Церкви выявлена в каждой Поместной Церкви, которые не являются "частями" Вселенской, но не могут, однако, быть просто отождествлены с ней"».
Как уже упоминалось, в канонический свод Православной Церкви вошли правила Соборов, признанных Вселенской Церковью наиболее важными, так как «только Вселенский Собор, как выражающий собой всю Кафолическую, Вселенскую Церковь, обладает даром, в силу обетований Господа Своей Церкви, по благодати, сохраняемой в епископате апостольским преемством, выносить непогрешимые и авторитетные решения из области веры и придавать такой характер богословским определениям и постановлениям церковных инстанций меньшего масштаба - Поместных Соборов, патриархов и епископов». В силу этого все эти Соборы проходили до Вселенских Соборов или в период последних. Анкирский Поместный Собор рассматривал вопросы, связанные с возвращением в лоно Церкви тех ее членов, которые отреклись от Христа во времена гонений. Правила Неокесарийского Собора преимущественно направлены на уврачевание грехов против седьмой заповеди. Здесь же содержится правило о необходимом 30-летии для кандидата в священство. Собор в Гангре, Пафлагонской митрополии (IV в.), собрался «против некоего Евстафия и единомысленных с ним, которые, возводя клевету на законный брак, говорили, что никому из состоящих в браке нет надежды на спасение у Бога. Поверив им, как мужья, так и жены - одни изгоняли своих жен, а другие, оставляя своих мужей, хотели жить целомудренно; потом, не вынося безбрачной жизни, впадали в прелюбодеяние. Последователи Евстафия учили и другому вопреки церковному преданию и обычаю, и присвояли себе церковные плодоприношения, и жены у них одевались в мужские одежды и стригли волосы. Они заповедовали также поститься и в воскресные дни, а посты, установленные в Церкви, отвергали и ели, гнушались мясом, и в домах женатых людей не хотели ни молиться, ни причащаться, отвращались женатых священников и презирали как нечистые те места, в которых находились мученические останки, и осуждали тех, которые имели деньги и не отдавали их, как будто бы спасение было для них безнадежно, и иное многое заповедовали и учили». Правила Соборов Антиохийского, Лаодикийского и Сардикийского носят преимущественно дисциплинарный характер. Двукратный Константинопольский Собор установил правила относительно монастырей и монашествующих.
Вселенские Соборы
Эпоха Вселенских Соборов (IV-VIII вв.) обусловлена появлением в лоне самой Церкви особенно опасных заблуждений, ересей, могущих воспрепятствовать главному делу Церкви - устроению спасения человека. На первый взгляд может показаться странным, что заблуждение в области умозрительной, к какой по преимуществу относятся догматы Церкви, может каким-то образом повлиять на духовную жизнь человека и помешать спасению души. Но опыт Церкви и учение многих святых отцов, отраженных в определениях Соборов, говорят о тесной взаимосвязи вероучения и духовной жизни, и вторая непосредственно вытекает из первого. На примере Гангрского Собора против Евстафия мы можем видеть, как ложное учение о гибельности брака приводит в конце концов к любодеянию тех, кто не выдерживает невольного безбрачия. Учение александрийского пресвитера Ария о тварности Христа, отвергнутое I Вселенским Собором, вырывало самый корень веры во Христа. Ибо если Христос творение, пусть и наивысшее, и не совечен Отцу, не Единосущен Ему, то и цель христианства - обожение человека - невозможна. «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом», - учил святитель Афанасий Александрийский, и если воплотился не Бог, то и наше богоподобие невозможно. Или рассмотрим, например, учение другого еретика, Аполлинария, епископа Лаодикийского, учившего, что Христос, воплотившись, принял не полное человеческое естество, но только душу и тело человеческие, ум же человеческий у него заменил Божественный Логос. Спаситель, по учению Аполлинария, был неполным человеком, лишенным человеческих ума, воли и характера. Но, по словам святителя Григория Богослова, «что не воспринято, то не уврачевано», и если Христос не воспринял человеческие ум и волю, то исцеление всего нашего существа во Христе также не достижимо.
После Миланского эдикта (313), давшего христианам свободу, в жизни Церкви в Римской империи начинается совершенно новая эпоха. В течение IV столетия в империи сложилась такая система церковно-государственных отношений, которая в дальнейшем получила название симфонической. «Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее моральной, духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для благовествования и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства». Христианская вера в империи получила государственный статус, в официальном титуле императора фигурировало, что он - «правоверный Царь во Христе Боге». Принятие христианства в империи всячески поощрялось, христиане приобрели массу привилегий, получение важных должностей в государстве также было связано с принятием христианства. В таких условиях христианская вера очень быстро распространилась по империи. Но обеспечение таких условий создало и благоприятный фон для формального вступления в лоно Церкви. В Церковь стали приходить не только искренне верующие люди, но и карьеристы, желавшие за счет авторитета Церкви сделать себе карьеру. По этой причине нравственный уровень христиан значительно упал. И харизматические дары, присущие христианам I-II веков, позволявшие на должном уровне осуществлять благовестие о Христе, давно иссякли. Чтобы избежать шатаний в области вероучения возникла потребность формулировать в доступной форме основные истины христианской веры. На семи Вселенских Соборах были сформулированы догматические определения - «оросы», которые обладают в Церкви непререкаемым и неотменяемым авторитетом. Дословно в переводе с греческого «орос» - предел, граница. Умопостигаемые истины, которыми являются догматы Церкви как относящиеся к области Божественной жизни и домостроительства спасения человека, остаются до конца непознаваемыми для нашего ограниченного разума. Но поскольку богопознание является целью нашей жизни, то необходимо иметь вероучительные пределы, границы, которые направят нас к истинному богопознанию. Такими пределами являются догматические определения Вселенских Соборов. Оросы - это направляющие и для всего будущего богословия, «верстовые столбы, на которых начертаны руководящие безошибочные указания, куда и как уверенно и безопасно должна идти живая христианская мысль, индивидуальная и соборная, в ее неудержимых и беспредельных поисках ответов на теоретически-богословские и прикладные жизненно-практические вопросы».
Толчком к началу процесса выработки определений послужили серьезные заблуждения, возникшие внутри самой Церкви, среди тех, кто сам должен быть хранителями истинной веры. В 318 году александрийский пресвитер Арий начал с кафедры учить о том, что «Сын не есть ни Нерожденный, ни часть Нерожденного (ни в каком случае), ни взят от лица предсуществовавшего… что Он не существовал раньше того, как был рожден, или сотворен, или основан, ибо Он не был нерожденным». Современники описывают Ария как «ученого-диалектика, красноречивого проповедника, высокого роста, худощавого, благообразного седовласого старика, в скромной простой одежде, чинного и строгого поведения». По причине неординарного красноречия, умения быстро убеждать слушателя, Арий вскоре приобрел огромное количество сторонников. За короткое время, несмотря на то, что епископ Александрийский Александр запретил ему публично высказывать свое учение, к нему присоединилась почти треть александрийского клира, в том числе и два епископа. Так как ересь стала быстро распространяться и угрожала не только исказить христианство в пределах всей империи, но и нарушить имперские мир и благоденствие, император Константин в 325 году созывает Собор в Никее, на который приглашает епископов со всей тогдашней ойкумены, с которой тогда ассоциировалась Римская империя. Сам Константин не понимал догматического смысла противостояния. Он желал всеми силами сохранить мир в империи. По причине недопонимания он был склонен даже к оправданию Ария. «При тщательном исследовании подобных вопросов, кто устоит против опасности подвергнуться заблуждению? Поэтому в изысканиях подобного рода надо удерживаться от многословия, чтобы каким-нибудь образом не довести народ до богохульства или раскола, не имея силы или по своей слабости ответить на предложенный вопрос, или по недостатку разумения в слушателях сообщить им ясное понятие о высказанном учении». Тем не менее, по совету своего постоянного советника епископа Осии Кордубского, хорошо осознавшего суть спора, Собор императором был созван. «Сама идея созыва главой государства Собора Христианской Церкви была совершенно беспрецедентной». До сих пор императоры были либо гонителями Церкви, либо индифферентны к ней. Теперь же внутреннее дело Церкви впервые было признано делом государственного значения. Константин поручил председательство на Соборе Евстафию Антиохийскому. Сам же, как «правоверный Царь во Христе Боге», должен был высказать свою позицию по рассматриваемому вопросу. «Он мог вмешиваться в споры и доводить до внимания сторон свое мнение. Практика эта также началась на Никейском Соборе, где Константин предложил включить в "итоговый документ" слово "омоусиос" - "единосущный" - и приложил все усилия, чтобы оно было принято епископами; затем, как глава государства, он считал своей задачей добиться проведения в жизнь всех решений Собора и исполнения их».
Собор из более чем 300 епископов со всей империи, среди которых были знаменитые святители Спиридон Тримифунтский, Осия Кордубский, Николай Мир Ликийских, Афанасий Великий, бывший тогда еще диаконом, осудили ересь Ария, предал Ария и его последователей анафеме и составил первые семь членов нынешнего символа веры, содержащих учение о превечном рождении и воплощении Господа Иисуса Христа. «Звучит Никейское определение так: "Веруем во Единого Бога, Отца Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, Единородного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человек и нашего ради спасения сошедшего и воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых. И в Святаго Духа". Заканчивалось определение анафематизмом: "А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел от не-сущего, или утверждающих, что Сын Божий имеет бытие от иного существа или сущности, или создан, или изменяем, или приложим - таковых анафематствует Кафолическая Церковь"».
Во второй половине IV века в Константинополе, тогдашней столице империи, возникло движение «пневматомахов» - «духоборцев», отрицавших Божество Святого Духа. «Духоборцы о Сыне мыслили здраво, а о Святом Духе учили хульно, будто Он сотворен и не имеет Божественного естества». Создание этого учения приписывается епископу Константинополя Македонию, учившему, что Святой Дух не одной с Отцом и Сыном Божественной природы, но вспомогательная, служебная сила, исходящая от Отца. В этом случае ставилась под сомнение сама возможность обожения человека, ибо если благодать Духа носит тварный характер, то соединение с Богом невозможно. «Тварный», а потому «ограниченный» Святой Дух не может соединить с Нетварным, Неограниченным Богом. Кроме этого, в 60-е годы того же века получило распространение и еще одно ложное учение - Аполлинария, епископа Лаодикии, учившего об отличии Христа от нас по человеческой природе. Аполлинарий говорил, что во Христе ум или дух человеческий заменил Божественный Логос. Таким образом, снова возникла необходимость в созыве Собора. В 381 году император созывает на Собор в Константинополь 150 епископов со всей империи. Правда, на нем не было представителей Римской кафедры, по составу он был чисто восточным. Но проблематика поднятых на нем вопросов придала ему вселенское значение, и он был признан таковым на следующем Вселенском Соборе. Помимо упомянутых Македония и Аполлинария, Собору епископов пришлось рассмотреть и осудить и ереси епископов Евномия, Савеллия, Маркелла, Фотина, всех тех, кто не смог вместить православного учения о равном Божественном достоинстве Лиц Святой Троицы и своим заблуждением вносил разделения в Церковь. Собор признал истину символа, составленного на I Соборе, дополнил его еще пятью членами, где, в частности, утверждается Божественное достоинство Святого Духа, равночестного со Отцом и Сыном. Император Феодосий утвердил соборные постановления и издал декрет: «Передать тотчас все церкви епископам, исповедующим одно величие и силу Отца, Сына и Святого Духа, одну славу и одну честь».
Новая смута в Церкви, «вселенский соблазн», началась, когда в конце 20-х годов V века архиепископ Константинополя Несторий восстал против термина «Богородица». Ссылаясь на своего учителя Феодора Мопсуестийского, он говорил, что безумием было бы считать, что от человека, от Девы, мог родиться Бог Слово. Мать рождает лишь тело ребенка, а душа его происходит от Бога. И Мария родила человека Эммануила, с которым потом соединилось предвечное Слово Божие. Следовательно, неправильно называть Ее Богородицей, но Христородицей или - самое большее, на что он соглашался, - Богоприимицей. Главным оппонентом Нестория выступил святитель Кирилл Александрийский. Главный аргумент святителя Кирилла заключался в том, что человек состоит из души и тела. Действительность воплощения Бога Слова может не вызывать сомнений только в том случае, когда Бог изначально, в самом воплощении воспринимает полноту человеческой природы. «Для спасения человека Бог должен в действительности стать человеком, воспринять человеческую природу, человеческое естество. Если же эта встреча Бога и человека не состоялась во Христе, то тем более невозможна она и для нас, а, следовательно, невозможно и наше спасение». В 431 году император Феодосий Малый собрал в Ефесе Собор из 200 епископов. Сам Несторий, несмотря на посланные ему три приглашения, на Собор не явился. Святитель Кирилл Александрийский зачитал Собору составленные им 12 анафематизмов против Нестория, которые были приняты единогласно. Сам Несторий был низложен и предан анафеме. Позиция отцов Собора отражена в «антиохийском вероизложении», составленном через два года после Собора. «Посему исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный Человек с разумной душой и телом, рожденный по Божеству от Отца прежде веков, в последние же дни Он же Самый (рожден) по человечеству от Марии Девы, нас ради и нашего ради спасения. Единосущный Отцу по Божеству и Он же Самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ. Посему мы исповедуем Единого Христа, Единого Сына, Единого Господа. Сообразно с этой мыслью о неслиянном единении (природ) мы исповедуем Святую Деву Богородицей, и это потому, что воплотился и вочеловечился Бог Логос и соединил с Собой воспринятый от Нее храм».
В середине V века на волне противодействия несторианству явилось новое лжеучение, зачинщиком и распространителем которого был константинопольский архимандрит Евтихий. Отстаивая несомненность Божественной природы во Христе, он дошел до противоположной крайности и стал утверждать, что в соединении природ (в воплощении) человеческая природа Христа была поглощена Его Божеством, подобно капле в море. Собор против Евтихия и его учения, прозванного монофизитством, собрался в 451 году при императоре Маркиане и императрице Пульхерии в Халкидоне, городе, расположенном напротив Константинополя. «630 святых отцов собрались в Халкидоне против Диоскора, предстоятеля славной Александрии, и Евтихия, константинопольского архимандрита, которые, хотя исповедовали Господа нашего Иисуса Христа Единосущным Отцу, но богохульствовали относительно вочеловечения Его и, избегая разделения Нестория, который вводил двух сынов, впадали в другое противоположное зло. Ибо нечестиво учили, что два естества, Божеское и человеческое, по соединении слились совершенно в единство и сделались одним естеством, так что и Божеству усвояемы были страдания. Сверх того говорили, что и плоть Господь принял не единосущную нам, не из Девственных кровей образовавшуюся, но вымышляли, что он воплотился каким-то неизреченным и божественным образом и выдумывали и другое». «Орос», определение Собора, содержит опровержение как монофизитства, так и несторианства, послужившего поводом к возникновению новой ереси. «Итак, следуя за божественными отцами, мы все единогласно учим исповедовать… Одного и Того же Христа, Сына, Господа, Единородного, познаваемым в двух природах неслитно, непревращенно (против монофизитства. - Д.В.), неразделимо, неразлучимо (против несторианства. - Д.В.). (При этом) разница природ не исчезает через соединение, а еще тем более сохраняется в особенность каждой природы, сходящейся в одно Лицо и в одну Ипостась».
После Халкидонского Собора еретические волнения не прекратились. Монофизитская партия усиливалась, в некоторых местах определения Собора были встречены беспорядками и открытыми выступлениями; главное ядро возмущавшихся составляли монахи-простецы, верившие искренне нелепым внушениям сторонников ереси, что Халкидонский Собор изменил древней вере и ввел какую-то новую. Кроме того, непоследовательность III и IV Соборов в осуждении несторианства дала повод обвинить Церковь в скрытом несторианстве. Дело в том, что одним из учителей Нестория был епископ Мопсуестии Феодор, и для распространения своей ереси несториане использовали некоторые его творения. Феодор не был осужден на предыдущих двух Соборах, как не был осужден и Феодорит Кирский, писавший анафематизмы на святителя Кирилла Александрийского. Не осудили Соборы и епископа Иву Едесского, которому долгое время приписывали послание к некоему Марию Персу, содержащее непочтительные отзывы о III Вселенском Соборе, будто бы несправедливо осудившем Нестория, и в котором находились выражения, оскорбительные для святителя Кирилла. Чтобы не давать повода несторианам действовать от имени Церкви и отнять всякий повод у монофизитов к противлению, император Юстиниан Великий в 553 году собирает в Константинополе Собор из более чем 150 епископов. Собор осудил сочинения Феодора Мопсуестийского, самого же Феодора предал анафеме. Феодорит Кирский и Ива Едесский не были осуждены как уже умершие в мире с Церковью, а анафематствованы только некоторые сочинения первого и послание второго.
Первые три десятилетия VII века Византия несла тяжкое иго борьбы за выживание. Сначала была война с персами, закончившаяся победой императора Ираклия, потом изнурительные нападения арабов. В таких условиях необходимо было консолидировать силы империи, изнуренные не только войнами, но и усиливающимся противостоянием между монофизитами и православными. Император задумал примирить враждующие стороны путем компромисса в вероучении. Находясь по военным делам с 622 года в Армении и Колхиде, гнезде монофизитства, Ираклий вел беседы с видными представителями этого еретического учения о том, не присоединятся ли монофизиты к Православной Церкви под условием провозглашения последней сродного монофизитству учения об одной воле и одном действии во Христе. Представители монофизитства, из коих император особенно близко сошелся с митрополитом Колхидским Киром, по-видимому, обнадежили Ираклия, одобрили его план. Император обратился с запросом к Константинопольскому патриарху Сергию, без сомнения еще ранее посвященному императором в его намерения. Сергий отвечал Ираклию, что учение об одной воле и одном действии во Христе более согласно с Преданием Церкви, чем учение о двух волях и двух действиях. Возникло учение об «одном богомужном действии» во Христе, согласно которому Христос при двух природах в воплощении (в этом состояла уступка православным) проявлял Себя в этом мире лишь действиями одной Божественной воли. По сути, православным предлагалось то же монофизитство, только слегка завуалированное словесным реверансом. Согласно определению IV Вселенского Собора, два естества во Христе соединились неизменно: при соединении природ во Христе каждая природа сохраняла все свойства, присущие ей, в том числе и волю как неотъемлемое свойство разумной природы. Если во Христе отрицалось всякое действие человеческой природы, этим самым утверждалась ее ущербность, то есть все та же поглощенность ее природой Божественной. Православные не могли пойти на компромисс, оборачивающийся таким поруганием веры. Поборниками Православия выступили в это время святой патриарх Иерусалимский Софроний, а после его смерти преподобный Максим Исповедник и святой папа Мартин. В своем окружном послании патриархам по случаю вступления на кафедру святитель Софроний указал на опасность, грозящую Церкви от монофелитства (от греч. ????? - «один» и ?????? - «воля»): «Называя Христа состоящим из Божества и человечества, мы проповедуем, что Он и Бог и человек, состоит из двух естеств и двойствен по отношению к естествам, и естественно совершает то, что свойственно тому и другому существу, в силу присущего тому и другому существенного качества и естественной особенности. Как Бог, совершал Он Божественное, как человек - человеческое». Мысль о созыве Вселенского Собора для осуждения монофелитства созрела у императора Константина Погоната главным образом под влиянием Константинопольского патриарха Феодора. На Соборе, который открылся в 680 году и продолжался почти год, присутствовали около 150 епископов. Зачинщиков и апологетов ереси: Феодора, бывшего епископа Фаранского, Сергия, Пирра, Павла и Петра, бывших епископов Константинополя, еще Гонория, бывшего папу Рима, Кира, епископствовавшего в Александрии, и других - Собор предал анафеме. Далее, основываясь главным образом на послании папы Агафона, а также на вероопределении V Вселенского Собора, окружном послании Софрония, патриарха Иерусалимского, и послании папы Льва Великого, VI Вселенский Собор так выражает православное учение о волях и действиях во Христе: «Проповедуем, согласно учению святых отцов, что в Нем (Христе) два естественных хотения, или воли, нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно, и две естественные воли не противоположные, как говорили нечестивые еретики, да не будет, но человеческая Его воля уступает, не противоречит или противоборствует, а подчиняется Его Божественной и всемогущей воле. Утверждаем, что в одном и том же Господе нашем Иисусе Христе, истинном Боге нашем, два естественных действия нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно. Мы признаем две естественные воли и действия (во Христе), согласно сочетавшиеся между собой для спасения рода человеческого».
VIII век в истории Византии остался как век борьбы за иконы. К этому времени иконопочитание крепко укоренилось в церковной жизни. Оно было узаконено и 82-м правилом Трулльского Собора (692): «Посему, чтобы и искусством живописания совершенное было представлено очам всех, постановляем отныне запечатлевать на иконах Христа Бога нашего - в человеческом образе, чтобы через это изображение усматривать высоту смирения Бога-Слова и приводить себе на память Его житие по плоти, страдания, спасительную смерть и происшедшее отсюда искупление всего мира». Но невежество народа, не до конца осознавшего истинный смысл иконопочитания, послужило почвой к распространению грубых, языческих форм отношения к иконе. «Появился обычай иконы брать в восприемники детей, примешивать соскобленную с икон краску в евхаристическое вино, причастие класть на икону, чтобы получить его из рук святых, многие служили литургии по домам на иконах вместо престолов и т.д.… С иконопочитанием происходило то, что раньше часто происходило с культом святых и почитанием мощей. Возникнув на правильной христологической основе как плод и раскрытие веры Церкви во Христа, они слишком часто отрываются от этой основы, превращаются в нечто самодовлеющее, а следовательно, в ниспадение обратно в язычество». Император Лев III Исавр, видя такие злоупотребления, вместо того, чтобы утвердить истинное иконопочитание, начал преследовать его. После смерти Льва его сын Константин Копроним продолжил дело отца. Он созвал так называемый «вселенский собор», который осудил иконопочитание как идолопоклонство. Гонения на иконы прекратились лишь с воцарением императрицы Ирины, жены сына Константина Льва IV Хазара. Православная афинянка Ирина сохранила почтение к иконе, несмотря на строгое запрещение мужа. Вскоре скоропостижная смерть Льва прекратила чреду гонений на иконы. Патриархом был избран императорский секретарь Тарасий, который по поставлении немедленно стал созывать Вселенский Собор, согласно воле только что почившего патриарха Павла.
Собор удалость собрать лишь в 787 году в Никее. Собор проходил всего лишь месяц, на его заседаниях присутствовало до 350 епископов. Лишь «на пятом заседании, по предложению римских легатов, постановлено было принести икону и поклониться ей. Этот эпизод весьма характерен и показывал, насколько за годы гонений все отвыкли от присутствия икон в церквах». По предложению патриарха Тарасия решено было сделать пересмотр всех мест из Священного Писания, из святоотеческих творений и из описаний житий святых, могущих служить основанием к утверждению догмата иконопочитания. Среди последних встретилось великое множество повествований о чудесах, исшедших от святых икон и мощей. В описании мученичества святого Анастасия Персянина (ок. 628) было зачитано повествование об исцелении одной женщины после молитвы перед его мощами и иконой. Приведено было повествование церковного историка Евагрия (VI в.) об Едесском чуде от Нерукотворенного образа Спасителя. Затем Собор осудил так называемый «вселенский собор», созванный Константином, опровергнув неправильное толкование тех мест из Писания и отеческих творений, будто бы свидетельствующих о недопустимости иконопочитания. Наконец, было выработано соборное вероопределение в защиту иконопочитания. «В этом окончательном вероопределении отцы нашли нужным сначала упомянуть о поводе к созванию Собора и о предпринятых им трудах, затем привели дословно весь символ веры и опровержение всех тех ересей, которые уже были опровергнуты шестью предшествующими Вселенскими Соборами и, наконец, на вечные времена утвердить догмат иконопоклонения: "Мы определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались для поклонения точно так же, как и изображения Честного и Животворящего Креста, будут ли они сделаны из красок, или мозаичных плиточек, или из какого-либо другого вещества, только бы сделаны были приличным образом, и будут ли находиться во святых церквах Божиих, на священных сосудах и одеждах, на стенах и дощечках, или в домах и при дорогах, а равно будут ли эти иконы Господа и Бога, Спасителя нашего Иисуса Христа, или Непорочной нашей Владычицы Богородицы, или честных ангелов и всех святых и праведных мужей. Чем чаще, при помощи икон, они делаются предметом нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самых первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобызание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое по вере нашей приличествует одному только Божественному естеству. Взирающие на сии иконы возбуждаются приносить иконам фимиам и ставить свечи в честь их, как делалось это в древности, потому что честь, воздаваемая иконе, относится к ее первообразу, и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней"».
Правилами Никейского Собора заканчивается свод канонов Православной Церкви. Но в дальнейшей церковной истории было несколько Поместных Соборов, значение которых для Вселенской Церкви невозможно переоценить. Во-первых, это Константинопольский Собор 879-880 годов, созванный при патриархе Фотии и папе Иоанне VIII. «Как по своему составу, так и по характеру своих постановлений этот Собор носит все признаки Вселенского Собора. На нем были представлены все пять патриархатов тогдашней Церкви, в том числе и Римской, так что этот Собор является последним Собором, общим как для Восточной, так и Западной Церкви. На нем участвовали 383 отца, то есть это был самый большой Собор со времени Халкидона. Он был созван как Вселенский Собор и называет себя в своих актах "великим и Вселенским Собором". И хотя он не был официально признан Церковью Вселенским, ибо обыкновенно такое признание делалось на последующем Соборе, а его не было, ряд видных церковных деятелей на протяжении веков называли его VIII Вселенским Собором: например, знаменитый канонист XII века Феодор Вальсамон, Нил Фессалоникский (XIV в.), Нил Родосский (XIV в.), Симеон Фессалоникский (XV в.), святой Марк Ефесский (XV в.), Геннадий Схоларий (XV в.), Досифей Иерусалимский (XVII в.) и т.д.». К IX веку, несмотря на запрещение Вселенских Соборов что-либо менять в символе веры, составленном отцами I и II Соборов, во многих местах на Западе в символ была введена добавка Filioque («И от Сына») в том месте, где речь шла об исхождении Святого Духа от Отца. Собор провозгласил неизменность прежнего символа и анафематствовал тех, кто его изменяет. «Итак, если кто, придя в такую крайность безумия, дерзнет излагать другой символ… или сделает прибавку или убавку в символе, переданном нам от Святого и Вселенского Никейского Собора… анафема да будет». Также Собор принял ряд канонических постановлений, разграничив власть Римского и Константинопольского патриархов и осудив антиканоническое вмешательство пап Николая I и Адриана II в дела Константинопольской Церкви. Тем самым Собор отверг давнишние притязания Римского епископа на юрисдикционную власть на Востоке.
Далее из последующих Поместных Соборов, вынесших важные богословско-догматические определения, необходимо отметить Константинопольские Соборы 1156 и 1157 годов и «исихастские» Соборы 1341, 1347 и 1351 годов, также проходившие в Константинополе. Соборы 1156-1157 годов были первыми Соборами, собравшимися непосредственно для разбора евхаристических вопросов (если не брать во внимание Трулльский Собор, коснувшийся евхаристии лишь с обрядовой стороны). Собор 1156 года, собравшийся, кстати, по инициативе новоизбранного митрополита Киевского Константина (из греков), рассматривал разногласия в понимании заключительных слов молитвы перед Херувимской песнью «Ты бо еси Приносяй и Приносимый». На основании того, что в этой молитве священник обращается к Господу Иисусу Христу, возник спор: Богу Отцу и Духу приносится Жертва или же со Отцем и Духом и Сыну, то есть всей Святой Троице. Собор 1156 года принял в свое определение мнение Киевского митрополита Константина, присутствовавшего на Соборе, что «Животворящая Жертва, как первоначально, когда она была совершена Спасителем Христом, так и после и доныне, принесена и приносится не только одному Безначальному Отцу Единородного, но и Самому Вочеловечившемуся Слову; точно так же не лишен этой богоприличной чести и Святой Дух. Приношение же таин произошло и происходит повсеместно Единому Триипостасному Божеству…». Собор также определил, что евхаристия не есть лишь воспоминание о Жертве и научил о единстве евхаристии с Жертвой, принесенной на Кресте. Это выражено в соборных анафематизмах недели Православия: «Не понимающим правильно слова "воспоминание" и дерзающим говорить, что оно обновляет мечтательно и образно Жертву Его Тела и Крови… и потому вводящим, что это иная Жертва, чем совершенная изначала… анафема». Эти анафематизмы, кстати, «провозглашались и в Русской Церкви до 1766 года, когда чин недели Православия был заменен новым, в котором имена отдельных еретиков и ересей не упоминались и вместо того произносились другие анафематствования, в большинстве случаев более общего характера. В Греческой Церкви эти анафематствования произносятся и до наших дней, как это видно из текста греческой Триоди».
Соборы 1341, 1347 и 1351 годов, хотя и не были Вселенскими по своему составу, а только Поместными Соборами Константинопольской Церкви, тем не менее, ввиду важности принятых на них определений относительно нетварности Божественной благодати, они имеют непререкаемый авторитет для Вселенской Церкви. «Константинопольские Соборы XIV века, особенно Собор 1351 года, принадлежат к наиболее важным и значительным в Православной Церкви, не уступая по своему значению древним Вселенским Соборам… В богословском отношении своим учением о действиях, или энергиях, Божиих Собор 1351 года является продолжением VI Вселенского Собора. На его учении о двух действиях или энергиях Христа - Божественной и человеческой, нетварной и тварной, как это формулировал в своих актах VI Вселенский Собор, - обосновывает Собор учение о нетварности Божественных энергий. Боголепное различение между сущностью и энергией Божией, простота Божия, не нарушаемая этим непостижимым различием, именование также и энергии "Божеством", учение о Боге как источнике Своих действий и в этом смысле высшем, чем Его энергии, причастность Богу по энергии, а не по существу - вот основные положения, принятые Собором 1351 года. К этому нужно прибавить церковное признание и одобрение на Соборе 1347 года молитвы Иисусовой как выражающей подлинный дух православного благочестия и свойственной не только монахам, но и всем христианам».
http://www.pravoslavie.ru/arhiv/29055.htm
ruskline.ru
«Изволися Духу Святому и нам». Часть 2 / Православие.Ru
Соборы в истории Русской Церкви
 |
| Поместный собор Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. |
Согласно Патриаршей грамоте 1354 года, митрополит был подотчетен Константинопольскому патриарху, должен не реже, чем один раз в два года, являться с докладом в Константинополь либо присылать своих уполномоченных. Для решения внутрицерковных дел митрополиты собирали Соборы из епископов, в которых принимали участие и клирики, и представители власти в лице бояр, князей, впоследствии царей, но право решающего голоса на Соборах, согласно канонам, имели лишь епископы. «Принято было за правило, чтобы архиереи собирались в Москву для совещаний не реже одного раза в год. При необходимости епископы собирались чаще. Случалось, что, съехавшись в Москву по требованию обстоятельств, архиереи надолго задерживались в столице, составляя с малыми промежутками времени целый ряд Соборов. Иногда Собор созывался “из прилучившихся в Москве епископов”, подобный Константинопольскому “Синоду Эндимуса”. Для этого почти все архиереи имели в Москве свои постоянные подворья. Соборы московской эпохи традиционно именовались Освященными Соборами»[2].
Такая ситуация продолжалась до 1448 года. В 1438 году в Ферраре состоялся униатский Собор, определения которого подписал и митрополит Киевский и всея Руси Исидор, по происхождению грек (или болгарин). За это по указу великого князя Василия II он был взят под стражу и заключен в Чудов монастырь. Вскоре стало известно, что и поставлен он был в Москву с целью подготовки Руси к принятию унии. Это послужило основанием, в соответствии с 15-м правилом Двукратного Собора, к исторически назревшему событию – отделению Русской Церкви от Константинополя. Преемника Исидора святого митрополита Иону поставил в 1448 году уже Собор русских епископов без утверждения Константинопольского патриарха. «С тех пор, даже после падения унии на греческом Востоке, русские митрополиты посвящались самостоятельно Собором русских епископов и для поставления в Константинополь больше не ездили»[3]. Причем если уже начиная с первого митрополита «монгольского» времени Кирилла начала прослеживаться тенденция влияния княжеской власти на выбор кандидата в митрополиты, то теперь, с обретением независимости, эта тенденция усилилась. И на избрание первым патриархом митрополита Иова значительное влияние оказал царь Борис Годунов. Полтора века Русская Церковь de facto была независимой от Константинополя, пока не получила эту независимость de jure с учреждением на Руси патриаршества в 1589 году. За это время в Русской автокефальной митрополии прошло несколько Соборов, значимых для Церкви. Собор 1491 года решил, по причине распространившихся апокалиптических настроений, нелегкий вопрос о составлении Пасхалии на восьмое тысячелетие от сотворения мира. Собор 1504 года осудил ересь жидовствующих. Собор 1551 года, прозванный «Стоглавом» по названию сборника законов, принятых на нем, издал правила по устроению церковного порядка.
В 1589 году первым Патриархом всея Руси становится митрополит Иов. На Константинопольских Соборах 1590 и 1593 годов с участием почти всех патриархов автокефалия Русской Церкви была признана всей Вселенской Церковью. Интересная подробность: митрополит Иов при поставлении в патриархи был уже в третий раз рукоположен во епископа. В XVI веке существовала практика повторного совершения хиротонии при переходе епископа в другую епархию и при поставлении на первосвятительский престол. Потом, в XVII веке, хиротония повторялась только во втором случае, то есть при поставлении патриарха.
Патриархи на Руси избирались Собором епископов при активном участии царей. Патриарха Гермогена, преемника святого Иова, избрал царь Василий Шуйский из кандидатов, предложенных Архиерейским Собором. На Соборе 1619 года, избравшем патриархом митрополита Филарета, его кандидатура ввиду сложившейся ситуации была фактически единственной. Патриарха Иоасафа, поставленного в 1634 году, выбрал своим преемником при согласии царя сам патриарх Филарет, хотя установленная форма избрания была все же соблюдена. Патриарх Иосиф по воле царя Михаила Романова был избран путем жребия из шести кандидатов, выбранных самим царем. В 1652 году для избрания нового патриарха царь Алексей Михайлович собрал в Москве четырех митрополитов, которым поручил составить список из «12 духовных мужей». Из этого списка митрополиты должны были выбрать самого достойного, а затем оповестить об этом царя. Патриархом был избран митрополит Новгородский Никон. Имя архимандрита Владимирского монастыря Иоасафа как достойного кандидата в патриархи также было названо царем. Патриархи Питирим и Иоаким фактически были избраны царем Алексеем Михайловичем при формальной поддержке Архиерейского Собора. Единственно патриарх Адриан, последний перед упразднением патриаршества, был избран не по воле, а скорее против воли царя Петра I решением Архиерейского Собора.
Освященные Соборы, как назывались Соборы архиереев, оставались и в патриарший период высшей инстанцией власти в Русской Церкви. Самыми значительными из них по характеру принятых решений были следующие. Собор 1620 года подтвердил сложившийся к тому времени на Руси обычай перекрещивать католиков и протестантов при их присоединении к Православию. Собор 1654 года отменил это решение Собора 1620 года и начал по инициативе патриарха Никона исправление церковных книг. Большой Московский Собор 1666–1667 годов с участием восточных патриархов подтвердил осуждение старых обрядов и низложил патриарха Никона. На этом же Соборе обсуждалась и сомнительная каноничность обычая повторного рукоположения архиереев. После Собора этот обычай был прекращен. Собор 1682 года принял решение о значительном увеличении числа епархий Русской Церкви.
В синодальную эпоху, длившуюся чуть более двух веков – с 1700 до 1917 года, функции патриарха и Поместного Собора были усвоены Святейшему Правительствующему Синоду. В 1723 году царь Петр получил от Константинопольского патриарха Иеремии грамоту, в которой тот признал Святейший Синод своим «во Христе братом», имеющим власть «творити и совершати елико четыре Апостольские Святейшие Патриаршие Престолы»[4]. Таким образом, «Святейший Правительствующий Синод был признан в качестве постоянного Собора, равного по власти патриархам, и потому носящего титул Святейшего. В отличие от Синода при Восточных патриархах, наш Синод не восполнял патриаршую власть, а заменял ее, являясь как бы коллегиальным патриархом. Равным образом он заменял и Поместный Собор как высший орган церковной власти»[5]. Такое грубое искажение канонического устройства Церкви, ее иерархической структуры, постоянное вторжение во внутрицерковные дела светской власти приводили к серьезным нарушениям церковной жизни, и это не могло не наложить свой отпечаток на процессы, происходящие в обществе, которые и привели в конце концов нашу страну к революции.
Переживая синодальный период, церковное сознание постепенно приходило к пониманию необходимости возврата к нормальному, канонически оправданному строю церковной жизни. А.Н. Муравьев, обер-прокурор Святейшего Синода, написал в 1856 году записку «О состоянии Православной Церкви в России», в которой высказывался за восстановление патриаршества. Окончательно церковная общественность осознала необходимость возврата к патриаршеству в ходе революции 1905–1907 годов, когда были изданы манифесты, предоставлявшие широкие права иноверцам, инославным и старообрядцам. В такой ситуации Православная Церковь могла оказаться в худшем положении, чем иноверцы. В период подготовки к созыву Поместного Собора произошло отречение от престола императора Николая. В обезглавленном государстве дело Церкви по обретению своей главы стало мыслиться как крайне необходимое и безотлагательное. Главной целью Собора должно было стать «устроение церковной жизни на началах полнокровной соборности, причем в совершенно новых условиях, когда вслед за падением самодержавия распался прежний тесный союз Церкви и государства. Тематика соборных деяний носила поэтому по преимуществу церковно-устроительный канонический характер»[6].
Поместный Собор 1917 года требовал особого подхода. В рамках синодальной системы управления многие вопросы церковной жизни более 200 лет не находили своего разрешения. Эта ситуация потребовала более широкого представительства на Соборе клириков и мирян. «Столь широкое представительство пресвитеров и мирян связано с тем, что Собор явился исполнением двухвековых чаяний православного народа, его стремлений к возрождению соборности. Но устав Собора предусматривал и особую ответственность епископата за судьбу Церкви. Вопросы догматического и канонического характера после их рассмотрения Собором подлежали утверждению на совещании епископов, которым, по учению преподобного Иоанна Дамаскина, вверена Церковь. По мысли А.В. Карташева, епископское совещание должно было препятствовать тому, чтобы слишком поспешные решения поставили под вопрос авторитет Собора»[7]. Впервые Святейший Патриарх был избран без участия светской власти. Полный состав Собора числом более 360 членов, состоявший из архиереев, клириков и мирян, избрал трех кандидатов, из которых путем жребия Патриархом Московским и всея России был избран митрополит Московский Тихон (Белавин).
Последующий за избранием патриарха Тихона период стал самым трудным и трагическим за всю историю существования Русской Церкви. Были уничтожены сотни православных архиереев, десятки тысяч священнослужителей и миллионы православных граждан страны, верных чад Церкви. В сложившейся ситуации, когда уничтожались не только рядовые члены Церкви, а искоренялась сама церковно-иерархическая структура, было крайне тяжело сохранить канонически верный вектор в управлении Церковью. С Божией помощью это удалось сделать. После смерти патриарха Тихона в 1925 году 18 лет Церковь не имела возможности избрать своего предстоятеля. В этот период фактическим предстоятелем был местоблюститель патриаршего престола. В сентябре 1943 года после встречи трех митрополитов со Сталиным политика последнего по отношению к Церкви смягчилась, и у Церкви появилась возможность созвать Собор из оставшихся в живых архиереев с целью избрания нового предстоятеля. 8 сентября 1943 года в Москве открылся Архиерейский Собор, состоявший из трех митрополитов, одиннадцати архиепископов и пяти епископов. Патриархом Московским и всея Руси открытым голосованием был избран митрополит Сергий (Страгородский). «Изменение титула патриарха (ранее было – Московский и всея России) связано с изменением официального названия Церкви: вместо Российской – Русская, а это изменение обусловлено было тем, что Россией в ту пору называлась только часть страны – РСФСР, а слово “Русь” обозначает также Украину и Белоруссию, иными словами – большую часть канонической территории нашей Поместной Церкви»[8].
Святейший Патриарх Сергий скончался в 1943 году, довольно скоро после своего избрания. Местоблюстителем патриаршего престола стал, согласно завещанию почившего первосвятителя, митрополит Ленинградский Алексий (Симанский). Для избрания нового патриарха в начале 1945 года вновь был собран Поместный Собор, в котором приняли участие 46 епископов. Всего на Соборе было 204 участника. Право голоса, согласно канонам, имели епископы, которые проголосовали не только от себя лично, но и от клира и мирян своей епархии. Святейшим Патриархом путем открытого голосования был избран митрополит Алексий (Симанский).
Избрание патриарха Пимена в 1971 году также проходило путем открытого голосования. Вот как пишет об этом участник Собора архиепископ Брюссельский и Бельгийский Василий (Кривошеин): «Я поспешил в Успенский храм, там все уже были в сборе, меня ждали и беспокоились моим запозданием. Быстро надели на меня мантию, не успев даже застегнуть крючков, и мы процессией и в порядке старшинства вошли в помещение Собора – трапезную церковь преподобного Сергия – и заняли свои обычные места. Иностранные гости в полном составе также разместились, а я успел заметить, что Куроедова или кого-нибудь из представителей гражданской власти тоже не было. Заседание началось около 2 часов дня. Митрополит Пимен предложил обсудить процедуру избрания патриарха. Встал митрополит Никодим и сказал: “Процедура избрания была предметом глубокого и всестороннего обсуждения на Архиерейском совещании. Было решено, что избрание будет происходить открытым голосованием, а следовательно, прошу и предлагаю Собору утвердить эту процедуру”»[9].
Избрание пятнадцатого Патриарха нашей Церкви, недавно почившего Святейшего Патриарха Алексия II, состоялось на Поместном Соборе 8 июня 1990 года. Кандидатами в патриархи тогда могли стать епархиальные архиереи в возрасте не моложе 40 лет, имеющие советское гражданство от рождения. Таковых было 75 человек. Архиерейским Собором, проходившим перед Поместным, было выдвинуто три кандидата: митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Ридигер), митрополит Ростовский Владимир (Сабодан) и митрополит Киевский Филарет (Денисенко). Голосование на Поместном Соборе было тайным и проходило в два этапа. После первого этапа осталось два кандидата – митрополиты Алексий и Владимир. Во втором туре с перевесом в 15 голосов победил митрополит Алексий (Ридигер).
В период подготовки нынешнего Поместного Собора Русской Православной Церкви в православных СМИ появлялись призывы к избранию Святейшего Патриарха путем жребия. Такая процедура избрания Патриарха для нашей Церкви нетрадиционна и использовалась лишь два раза. Первый раз это было по воле царя Михаила Федоровича в 1642 году, когда был избран патриарх Иосиф. Второй раз – на Поместном Соборе 1917 года в связи с особенной ситуацией в стране.
Перед началом Собора по обычаю поется песнопение «Днесь благодать Святаго Духа нас собра». И когда на Соборе принимаются решения, согласные со Священным Писанием и Преданием Церкви и каноническими правилами Вселенской Церкви, то какая бы процедура ни была осуществлена при принятии важных решений, тем более в деле избрания предстоятеля Церкви, ошибки быть не может, ибо этого не допустит Святой Дух. Вся Русская Церковь молится об этом ежелитургийно, и мы верим, что молитва наша услышана Богом, ибо это «угодно Духу Святому и нам».
Post scriptum: 27 января 2009 года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви шестнадцатым Патриархом Московским и всея Руси был избран Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев).
www.pravoslavie.ru
«Изволися Духу Святому и нам». Часть 1. Православные статьи
 |
Святые отцы Первого Вселенского Собора |
Господь наш Иисус Христос, оставляя на земле Свою Церковь, попечения Своего о ней не оставил и ниспослал в день Пятидесятницы на учеников и апостолов Святого Духа, Который должен был напомнить ученикам все, что говорил им Христос, и наставить их на всякую истину. Со времени сошествия Святого Духа в Церкви всегда жила вера в то, что Сам Господь является Главой Своей Церкви (см.: Еф. 5: 23; Кол. 1: 18) и управляет Ею посредством Святого Духа. Но так было угодно Господу, что в деле устроения Церкви на земле, как и в деле спасения каждого человека, должен осуществляться принцип «синергии» (от греч. συνεργ?α – «вместе действующий»), то есть взаимодействия Божественного и человеческого начал. Вселенская Церковь – богочеловеческий организм и, помимо Своего Единого Главы Христа, имеет власть, осуществляемую земной инстанцией. В первые века христианства носителем такой власти был апостольский сонм – ближайшие ученики Христа, составлявшие костяк первой христианской общины, и их ученики. Для обсуждения наиболее важных для Церкви вопросов апостолы собирались и выносили решения, которые считались происходящими не только и не столько от волеизъявления самих участников Собора, но более от внушения Святого Духа. В послании Апостольского Собора 51 года в Антиохию (см.: Деян. 15: 23–29) отражено понятие о Соборе как о богочеловеческом организме, жизнедеятельность которого воодушевляется Святым Духом, осеняющим решения членов Собора. «Угодно Духу Святому и нам» (Деян. 15: 28) – такими словами предваряет Собор апостолов изложение своих решений, указывая на их богодухновенность и на свое согласие с внушением Святого Духа. И принцип, выраженный в этих словах, незыблемо соблюдается с тех пор в управлении Церковью уже дальними учениками и преемниками апостолов – епископами Вселенской Церкви.
Поместные Соборы
Сами апостолы, распространяя Евангелие в различных уголках Римской империи, поставляли для них епископов как своих полномочных представителей, имеющих власть управлять Церковью своей области. Епископы возглавляли общины верующих, а когда общины начали умножаться, рукополагали для них пресвитеров как своих представителей, уполномоченных на своих местах обучать верующих истинам веры и совершать богослужения. По мере умножения общин, возглавляемых епископами (епископий), стали возникать целые области, включавшие несколько епископий. Эти области с III столетия стали объединяться в Поместные (областные) Церкви. Исторически первой такой Поместной Церковью явилась Римская Церковь, включившая в себя Церкви провинций Римской империи, таких как Ликия, Вифиния, Памфилия, Понт. «Возглавляя церковные общины, епископы находились в постоянном каноническом общении между собой, осуществляя тем самым общение между Поместными Церквами, хранящими единство православной веры и жизни по вере»[1]. Формы этого общения были разнообразны. Помимо молитвенного общения, никогда не прерывавшегося, в эпоху гонений на веру, то есть в течение первых трех столетий, самой основной формой был обмен посланиями. Когда была возможность, епископы посещали Церкви своих собратьев и созывали Соборы епископов отдельных провинций. Примерно с III века стали собираться первые Поместные (то есть областные) Соборы для решения возникавших в церковной среде споров, недоумений, выработки правил касательно внутренней церковной жизни и церковного управления. 34-е апостольское правило предписывает разрешать важные вопросы Церкви предстоятелю в согласии с епископами: «Епископам всякого народа подобает знати первого из них и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения… И первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо тако будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын и Святой Дух»[2] (см. также 37-е и 74-е апостольские правила, 9-е и 19-е правила Антиохийского Собора). Согласно с этим правилом, Соборы проходили под председательством митрополита области (титул митрополита носил епископ столичного города провинции; от греч. μετροπολισ: μητηρ – «мать» и πολις – «город», дословно «город-мать») и состояли из епископов Поместной Церкви. Следует заметить, что в канонических правилах, выработанных на Вселенских и Поместных Соборах, участие в этих Соборах клириков и мирян никак не оговаривается. Именно Собору, состоящему из архиереев, правила усваивают все права высшей церковной власти и управления. Епископы как преемники апостолов имеют на Соборах право решающего голоса. Правила, однако, не запрещают участия в Соборе клириков или мирян в качестве, например, советников епископов, не запрещают им участвовать в совещаниях по каким-то вопросам. И такое участие, как свидетельствует церковная история, имело место уже с самых первых Соборов. В самом Апостольском Соборе 51 года участвовали, помимо первейших апостолов, «пресвитеры и братия» (Деян. 15: 23). На Римском Соборе 251 года, рассматривавшем вопрос о принятии в Церковь отпадших от нее во время гонений и состоявшем из 60 епископов, было еще более мирян и пресвитеров[3]. На Антиохийском Соборе 268–269 годов, осудившем ересь Павла Самосатского, также помимо епископов присутствовали пресвитеры и диаконы. Тем не менее, участие мирян и клириков в соборном процессе ограничивалось совещательными функциями, в решающих голосованиях по вопросам участвовали одни епископы как преемники апостолов. Акты Карфагенского Собора 256 года, решавшего вопрос о перекрещивании еретиков, перечисляют мнения только епископов, участвовавших в Соборе, хотя клирики и миряне на нем также присутствовали.
Периодичность созыва Соборов с веками изменялась. 37-е апостольское правило предписывало епископам собираться два раза в год. В то время епископов было еще мало, и это требование было легко выполнимо. Впоследствии Трулльский Собор (VII в.), по причине частых набегов варваров и иных причин, повелел созывать Собор не реже одного раза в год. Но, как свидетельствует история, и это требование далеко не всегда было выполнимо. В разных Поместных Церквах Соборы собирались по мере необходимости, в силу различных серьезных оснований. Правила, выработанные на Поместных Соборах, имели силу исключительно для данных Церквей, тем не менее, в свод канонов Православной Церкви, помимо определений Вселенских Соборов, были включены канонические определения некоторых Поместных Соборов, имеющих особое значение для Вселенской Церкви и признанных последующими Вселенскими Соборами. «Что касается включения в канонический свод правил десяти Поместных Соборов, то основанием для этого является не признание за всяким Поместным Собором права на общецерковное законодательство – законодательство Поместного Собора распространяется, естественно, лишь на Поместную Церковь, а не на Вселенскую. Поместных соборов в истории Церкви были тысячи, но правила лишь десяти из них вошли в канонический корпус – их включение в него основано на авторитете признавших их Вселенских Соборов (2-е правило Трулльского Собора)»[4]. Придание правилам этих Поместных Соборов общецерковного авторитета со стороны Соборов Вселенских имеет глубокое экклезиологическое обоснование. Сам Господь говорил Своим ученикам: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18: 20). И каждая Поместная Церковь, являясь частью структуры единой Вселенской Церкви, тем не менее, в своем вероучении и каноническом устройстве должна быть своего рода иконой, полноценным отображением и выявлением Вселенской Церкви, подобно тому, как в каждой частице раздробленного зеркала мы находим полное отображение объекта, а не малую часть его. «Глубокое понимание соотношения вселенского и поместного начала в Кафолической Церкви мы находим у архиепископа Василия (Кривошеина). “Поместная Церковь, – писал он, – не является только частью Кафолической Вселенской Церкви, но ее полным выявлением. Всецелым неуменьшенным выявлением в определенном месте. Она является Кафолической Церковью в известном месте, тождественною с Вселенскою Кафолическою Церковью, которая существует только в ее поместных выявлениях, но в то же время (и здесь мы встречаемся с богословской антиномией) она не тождественна с Вселенской Церковью, отлична от нее. Троическая аналогия может помочь нам несколько проникнуть в экклезиологический парадокс. И мы можем пользоваться такими аналогиями, поскольку жизнь Церкви является отражением Троической Божественной жизни, но мы должны делать это с осторожностью, помня то важное различие, что Божественная жизнь Троична, в то время как Поместных Церквей не три, но много. Мы можем сказать, таким образом, что как Божественные Лица – Отец, Сын и Дух Святой – не являются частями Пресвятой Троицы, но в каждом из Них все Божество полностью выявлено, так что каждое Божественное Лицо есть Пресвятая Троица или тождественно Ей. Подобным образом полнота Кафолической Церкви выявлена в каждой Поместной Церкви, которые не являются "частями" Вселенской, но не могут, однако, быть просто отождествлены с ней”»[5].
Как уже упоминалось, в канонический свод Православной Церкви вошли правила Соборов, признанных Вселенской Церковью наиболее важными, так как «только Вселенский Собор, как выражающий собой всю Кафолическую, Вселенскую Церковь, обладает даром, в силу обетований Господа Своей Церкви, по благодати, сохраняемой в епископате апостольским преемством, выносить непогрешимые и авторитетные решения из области веры и придавать такой характер богословским определениям и постановлениям церковных инстанций меньшего масштаба – Поместных Соборов, патриархов и епископов»[6]. В силу этого все эти Соборы проходили до Вселенских Соборов или в период последних. Анкирский Поместный Собор рассматривал вопросы, связанные с возвращением в лоно Церкви тех ее членов, которые отреклись от Христа во времена гонений. Правила Неокесарийского Собора преимущественно направлены на уврачевание грехов против седьмой заповеди. Здесь же содержится правило о необходимом 30-летии для кандидата в священство. Собор в Гангре, Пафлагонской митрополии (IV в.), собрался «против некоего Евстафия и единомысленных с ним, которые, возводя клевету на законный брак, говорили, что никому из состоящих в браке нет надежды на спасение у Бога. Поверив им, как мужья, так и жены – одни изгоняли своих жен, а другие, оставляя своих мужей, хотели жить целомудренно; потом, не вынося безбрачной жизни, впадали в прелюбодеяние. Последователи Евстафия учили и другому вопреки церковному преданию и обычаю, и присвояли себе церковные плодоприношения, и жены у них одевались в мужские одежды и стригли волосы. Они заповедовали также поститься и в воскресные дни, а посты, установленные в Церкви, отвергали и ели, гнушались мясом, и в домах женатых людей не хотели ни молиться, ни причащаться, отвращались женатых священников и презирали как нечистые те места, в которых находились мученические останки, и осуждали тех, которые имели деньги и не отдавали их, как будто бы спасение было для них безнадежно, и иное многое заповедовали и учили»[7]. Правила Соборов Антиохийского, Лаодикийского и Сардикийского носят преимущественно дисциплинарный характер. Двукратный Константинопольский Собор установил правила относительно монастырей и монашествующих.
Вселенские Соборы
Эпоха Вселенских Соборов (IV–VIII вв.) обусловлена появлением в лоне самой Церкви особенно опасных заблуждений, ересей, могущих воспрепятствовать главному делу Церкви – устроению спасения человека. На первый взгляд может показаться странным, что заблуждение в области умозрительной, к какой по преимуществу относятся догматы Церкви, может каким-то образом повлиять на духовную жизнь человека и помешать спасению души. Но опыт Церкви и учение многих святых отцов, отраженных в определениях Соборов, говорят о тесной взаимосвязи вероучения и духовной жизни, и вторая непосредственно вытекает из первого. На примере Гангрского Собора против Евстафия мы можем видеть, как ложное учение о гибельности брака приводит в конце концов к любодеянию тех, кто не выдерживает невольного безбрачия. Учение александрийского пресвитера Ария о тварности Христа, отвергнутое I Вселенским Собором, вырывало самый корень веры во Христа. Ибо если Христос творение, пусть и наивысшее, и не совечен Отцу, не Единосущен Ему, то и цель христианства – обожение человека – невозможна. «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом», – учил святитель Афанасий Александрийский, и если воплотился не Бог, то и наше богоподобие невозможно. Или рассмотрим, например, учение другого еретика, Аполлинария, епископа Лаодикийского, учившего, что Христос, воплотившись, принял не полное человеческое естество, но только душу и тело человеческие, ум же человеческий у него заменил Божественный Логос. Спаситель, по учению Аполлинария, был неполным человеком, лишенным человеческих ума, воли и характера. Но, по словам святителя Григория Богослова, «что не воспринято, то не уврачевано», и если Христос не воспринял человеческие ум и волю, то исцеление всего нашего существа во Христе также не достижимо.
После Миланского эдикта (313), давшего христианам свободу, в жизни Церкви в Римской империи начинается совершенно новая эпоха. В течение IV столетия в империи сложилась такая система церковно-государственных отношений, которая в дальнейшем получила название симфонической. «Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее моральной, духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для благовествования и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства»[8]. Христианская вера в империи получила государственный статус, в официальном титуле императора фигурировало, что он – «правоверный Царь во Христе Боге». Принятие христианства в империи всячески поощрялось, христиане приобрели массу привилегий, получение важных должностей в государстве также было связано с принятием христианства. В таких условиях христианская вера очень быстро распространилась по империи. Но обеспечение таких условий создало и благоприятный фон для формального вступления в лоно Церкви. В Церковь стали приходить не только искренне верующие люди, но и карьеристы, желавшие за счет авторитета Церкви сделать себе карьеру. По этой причине нравственный уровень христиан значительно упал. И харизматические дары, присущие христианам I–II веков, позволявшие на должном уровне осуществлять благовестие о Христе, давно иссякли. Чтобы избежать шатаний в области вероучения возникла потребность формулировать в доступной форме основные истины христианской веры. На семи Вселенских Соборах были сформулированы догматические определения – «оросы», которые обладают в Церкви непререкаемым и неотменяемым авторитетом. Дословно в переводе с греческого «орос» – предел, граница. Умопостигаемые истины, которыми являются догматы Церкви как относящиеся к области Божественной жизни и домостроительства спасения человека, остаются до конца непознаваемыми для нашего ограниченного разума. Но поскольку богопознание является целью нашей жизни, то необходимо иметь вероучительные пределы, границы, которые направят нас к истинному богопознанию. Такими пределами являются догматические определения Вселенских Соборов. Оросы – это направляющие и для всего будущего богословия, «верстовые столбы, на которых начертаны руководящие безошибочные указания, куда и как уверенно и безопасно должна идти живая христианская мысль, индивидуальная и соборная, в ее неудержимых и беспредельных поисках ответов на теоретически-богословские и прикладные жизненно-практические вопросы»[9].
Толчком к началу процесса выработки определений послужили серьезные заблуждения, возникшие внутри самой Церкви, среди тех, кто сам должен быть хранителями истинной веры. В 318 году александрийский пресвитер Арий начал с кафедры учить о том, что «Сын не есть ни Нерожденный, ни часть Нерожденного (ни в каком случае), ни взят от лица предсуществовавшего… что Он не существовал раньше того, как был рожден, или сотворен, или основан, ибо Он не был нерожденным»[10]. Современники описывают Ария как «ученого-диалектика, красноречивого проповедника, высокого роста, худощавого, благообразного седовласого старика, в скромной простой одежде, чинного и строгого поведения»[11]. По причине неординарного красноречия, умения быстро убеждать слушателя, Арий вскоре приобрел огромное количество сторонников. За короткое время, несмотря на то, что епископ Александрийский Александр запретил ему публично высказывать свое учение, к нему присоединилась почти треть александрийского клира, в том числе и два епископа. Так как ересь стала быстро распространяться и угрожала не только исказить христианство в пределах всей империи, но и нарушить имперские мир и благоденствие, император Константин в 325 году созывает Собор в Никее, на который приглашает епископов со всей тогдашней ойкумены, с которой тогда ассоциировалась Римская империя. Сам Константин не понимал догматического смысла противостояния. Он желал всеми силами сохранить мир в империи. По причине недопонимания он был склонен даже к оправданию Ария. «При тщательном исследовании подобных вопросов, кто устоит против опасности подвергнуться заблуждению? Поэтому в изысканиях подобного рода надо удерживаться от многословия, чтобы каким-нибудь образом не довести народ до богохульства или раскола, не имея силы или по своей слабости ответить на предложенный вопрос, или по недостатку разумения в слушателях сообщить им ясное понятие о высказанном учении»[12]. Тем не менее, по совету своего постоянного советника епископа Осии Кордубского, хорошо осознавшего суть спора, Собор императором был созван. «Сама идея созыва главой государства Собора Христианской Церкви была совершенно беспрецедентной»[13]. До сих пор императоры были либо гонителями Церкви, либо индифферентны к ней. Теперь же внутреннее дело Церкви впервые было признано делом государственного значения. Константин поручил председательство на Соборе Евстафию Антиохийскому. Сам же, как «правоверный Царь во Христе Боге», должен был высказать свою позицию по рассматриваемому вопросу. «Он мог вмешиваться в споры и доводить до внимания сторон свое мнение. Практика эта также началась на Никейском Соборе, где Константин предложил включить в “итоговый документ” слово “омоусиос” – “единосущный” – и приложил все усилия, чтобы оно было принято епископами; затем, как глава государства, он считал своей задачей добиться проведения в жизнь всех решений Собора и исполнения их»[14].
Собор из более чем 300 епископов со всей империи, среди которых были знаменитые святители Спиридон Тримифунтский, Осия Кордубский, Николай Мир Ликийских, Афанасий Великий, бывший тогда еще диаконом, осудили ересь Ария, предал Ария и его последователей анафеме и составил первые семь членов нынешнего символа веры, содержащих учение о превечном рождении и воплощении Господа Иисуса Христа. «Звучит Никейское определение так: “Веруем во Единого Бога, Отца Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, Единородного, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человек и нашего ради спасения сошедшего и воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых. И в Святаго Духа”. Заканчивалось определение анафематизмом: “А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел от не-сущего, или утверждающих, что Сын Божий имеет бытие от иного существа или сущности, или создан, или изменяем, или приложим – таковых анафематствует Кафолическая Церковь”»[15].
Во второй половине IV века в Константинополе, тогдашней столице империи, возникло движение «пневматомахов» – «духоборцев», отрицавших Божество Святого Духа. «Духоборцы о Сыне мыслили здраво, а о Святом Духе учили хульно, будто Он сотворен и не имеет Божественного естества»[16]. Создание этого учения приписывается епископу Константинополя Македонию, учившему, что Святой Дух не одной с Отцом и Сыном Божественной природы, но вспомогательная, служебная сила, исходящая от Отца. В этом случае ставилась под сомнение сама возможность обожения человека, ибо если благодать Духа носит тварный характер, то соединение с Богом невозможно. «Тварный», а потому «ограниченный» Святой Дух не может соединить с Нетварным, Неограниченным Богом. Кроме этого, в 60-е годы того же века получило распространение и еще одно ложное учение – Аполлинария, епископа Лаодикии, учившего об отличии Христа от нас по человеческой природе. Аполлинарий говорил, что во Христе ум или дух человеческий заменил Божественный Логос. Таким образом, снова возникла необходимость в созыве Собора. В 381 году император созывает на Собор в Константинополь 150 епископов со всей империи. Правда, на нем не было представителей Римской кафедры, по составу он был чисто восточным. Но проблематика поднятых на нем вопросов придала ему вселенское значение, и он был признан таковым на следующем Вселенском Соборе. Помимо упомянутых Македония и Аполлинария, Собору епископов пришлось рассмотреть и осудить и ереси епископов Евномия, Савеллия, Маркелла, Фотина, всех тех, кто не смог вместить православного учения о равном Божественном достоинстве Лиц Святой Троицы и своим заблуждением вносил разделения в Церковь. Собор признал истину символа, составленного на I Соборе, дополнил его еще пятью членами, где, в частности, утверждается Божественное достоинство Святого Духа, равночестного со Отцом и Сыном. Император Феодосий утвердил соборные постановления и издал декрет: «Передать тотчас все церкви епископам, исповедующим одно величие и силу Отца, Сына и Святого Духа, одну славу и одну честь»[17].
Новая смута в Церкви, «вселенский соблазн», началась, когда в конце 20-х годов V века архиепископ Константинополя Несторий восстал против термина «Богородица». Ссылаясь на своего учителя Феодора Мопсуестийского, он говорил, что безумием было бы считать, что от человека, от Девы, мог родиться Бог Слово. Мать рождает лишь тело ребенка, а душа его происходит от Бога. И Мария родила человека Эммануила, с которым потом соединилось предвечное Слово Божие. Следовательно, неправильно называть Ее Богородицей, но Христородицей или – самое большее, на что он соглашался, – Богоприимицей. Главным оппонентом Нестория выступил святитель Кирилл Александрийский. Главный аргумент святителя Кирилла заключался в том, что человек состоит из души и тела. Действительность воплощения Бога Слова может не вызывать сомнений только в том случае, когда Бог изначально, в самом воплощении воспринимает полноту человеческой природы. «Для спасения человека Бог должен в действительности стать человеком, воспринять человеческую природу, человеческое естество. Если же эта встреча Бога и человека не состоялась во Христе, то тем более невозможна она и для нас, а, следовательно, невозможно и наше спасение»[18]. В 431 году император Феодосий Малый собрал в Ефесе Собор из 200 епископов. Сам Несторий, несмотря на посланные ему три приглашения, на Собор не явился. Святитель Кирилл Александрийский зачитал Собору составленные им 12 анафематизмов против Нестория, которые были приняты единогласно. Сам Несторий был низложен и предан анафеме. Позиция отцов Собора отражена в «антиохийском вероизложении», составленном через два года после Собора. «Посему исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный Человек с разумной душой и телом, рожденный по Божеству от Отца прежде веков, в последние же дни Он же Самый (рожден) по человечеству от Марии Девы, нас ради и нашего ради спасения. Единосущный Отцу по Божеству и Он же Самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ. Посему мы исповедуем Единого Христа, Единого Сына, Единого Господа. Сообразно с этой мыслью о неслиянном единении (природ) мы исповедуем Святую Деву Богородицей, и это потому, что воплотился и вочеловечился Бог Логос и соединил с Собой воспринятый от Нее храм»[19].
В середине V века на волне противодействия несторианству явилось новое лжеучение, зачинщиком и распространителем которого был константинопольский архимандрит Евтихий. Отстаивая несомненность Божественной природы во Христе, он дошел до противоположной крайности и стал утверждать, что в соединении природ (в воплощении) человеческая природа Христа была поглощена Его Божеством, подобно капле в море. Собор против Евтихия и его учения, прозванного монофизитством, собрался в 451 году при императоре Маркиане и императрице Пульхерии в Халкидоне, городе, расположенном напротив Константинополя. «630 святых отцов собрались в Халкидоне против Диоскора, предстоятеля славной Александрии, и Евтихия, константинопольского архимандрита, которые, хотя исповедовали Господа нашего Иисуса Христа Единосущным Отцу, но богохульствовали относительно вочеловечения Его и, избегая разделения Нестория, который вводил двух сынов, впадали в другое противоположное зло. Ибо нечестиво учили, что два естества, Божеское и человеческое, по соединении слились совершенно в единство и сделались одним естеством, так что и Божеству усвояемы были страдания. Сверх того говорили, что и плоть Господь принял не единосущную нам, не из Девственных кровей образовавшуюся, но вымышляли, что он воплотился каким-то неизреченным и божественным образом и выдумывали и другое»[20]. «Орос», определение Собора, содержит опровержение как монофизитства, так и несторианства, послужившего поводом к возникновению новой ереси. «Итак, следуя за божественными отцами, мы все единогласно учим исповедовать… Одного и Того же Христа, Сына, Господа, Единородного, познаваемым в двух природах неслитно, непревращенно (против монофизитства. – Д.В.), неразделимо, неразлучимо (против несторианства. – Д.В.). (При этом) разница природ не исчезает через соединение, а еще тем более сохраняется в особенность каждой природы, сходящейся в одно Лицо и в одну Ипостась»[21].
После Халкидонского Собора еретические волнения не прекратились. Монофизитская партия усиливалась, в некоторых местах определения Собора были встречены беспорядками и открытыми выступлениями; главное ядро возмущавшихся составляли монахи-простецы, верившие искренне нелепым внушениям сторонников ереси, что Халкидонский Собор изменил древней вере и ввел какую-то новую. Кроме того, непоследовательность III и IV Соборов в осуждении несторианства дала повод обвинить Церковь в скрытом несторианстве. Дело в том, что одним из учителей Нестория был епископ Мопсуестии Феодор, и для распространения своей ереси несториане использовали некоторые его творения. Феодор не был осужден на предыдущих двух Соборах, как не был осужден и Феодорит Кирский, писавший анафематизмы на святителя Кирилла Александрийского. Не осудили Соборы и епископа Иву Едесского, которому долгое время приписывали послание к некоему Марию Персу, содержащее непочтительные отзывы о III Вселенском Соборе, будто бы несправедливо осудившем Нестория, и в котором находились выражения, оскорбительные для святителя Кирилла. Чтобы не давать повода несторианам действовать от имени Церкви и отнять всякий повод у монофизитов к противлению, император Юстиниан Великий в 553 году собирает в Константинополе Собор из более чем 150 епископов. Собор осудил сочинения Феодора Мопсуестийского, самого же Феодора предал анафеме. Феодорит Кирский и Ива Едесский не были осуждены как уже умершие в мире с Церковью, а анафематствованы только некоторые сочинения первого и послание второго.
Первые три десятилетия VII века Византия несла тяжкое иго борьбы за выживание. Сначала была война с персами, закончившаяся победой императора Ираклия, потом изнурительные нападения арабов. В таких условиях необходимо было консолидировать силы империи, изнуренные не только войнами, но и усиливающимся противостоянием между монофизитами и православными. Император задумал примирить враждующие стороны путем компромисса в вероучении. Находясь по военным делам с 622 года в Армении и Колхиде, гнезде монофизитства, Ираклий вел беседы с видными представителями этого еретического учения о том, не присоединятся ли монофизиты к Православной Церкви под условием провозглашения последней сродного монофизитству учения об одной воле и одном действии во Христе. Представители монофизитства, из коих император особенно близко сошелся с митрополитом Колхидским Киром, по-видимому, обнадежили Ираклия, одобрили его план. Император обратился с запросом к Константинопольскому патриарху Сергию, без сомнения еще ранее посвященному императором в его намерения. Сергий отвечал Ираклию, что учение об одной воле и одном действии во Христе более согласно с Преданием Церкви, чем учение о двух волях и двух действиях. Возникло учение об «одном богомужном действии» во Христе, согласно которому Христос при двух природах в воплощении (в этом состояла уступка православным) проявлял Себя в этом мире лишь действиями одной Божественной воли. По сути, православным предлагалось то же монофизитство, только слегка завуалированное словесным реверансом. Согласно определению IV Вселенского Собора, два естества во Христе соединились неизменно: при соединении природ во Христе каждая природа сохраняла все свойства, присущие ей, в том числе и волю как неотъемлемое свойство разумной природы. Если во Христе отрицалось всякое действие человеческой природы, этим самым утверждалась ее ущербность, то есть все та же поглощенность ее природой Божественной. Православные не могли пойти на компромисс, оборачивающийся таким поруганием веры. Поборниками Православия выступили в это время святой патриарх Иерусалимский Софроний, а после его смерти преподобный Максим Исповедник и святой папа Мартин. В своем окружном послании патриархам по случаю вступления на кафедру святитель Софроний указал на опасность, грозящую Церкви от монофелитства (от греч. μονος – «один» и θ?λημα – «воля»): «Называя Христа состоящим из Божества и человечества, мы проповедуем, что Он и Бог и человек, состоит из двух естеств и двойствен по отношению к естествам, и естественно совершает то, что свойственно тому и другому существу, в силу присущего тому и другому существенного качества и естественной особенности. Как Бог, совершал Он Божественное, как человек – человеческое»[22]. Мысль о созыве Вселенского Собора для осуждения монофелитства созрела у императора Константина Погоната главным образом под влиянием Константинопольского патриарха Феодора. На Соборе, который открылся в 680 году и продолжался почти год, присутствовали около 150 епископов. Зачинщиков и апологетов ереси: Феодора, бывшего епископа Фаранского, Сергия, Пирра, Павла и Петра, бывших епископов Константинополя, еще Гонория, бывшего папу Рима, Кира, епископствовавшего в Александрии, и других – Собор предал анафеме. Далее, основываясь главным образом на послании папы Агафона, а также на вероопределении V Вселенского Собора, окружном послании Софрония, патриарха Иерусалимского, и послании папы Льва Великого, VI Вселенский Собор так выражает православное учение о волях и действиях во Христе: «Проповедуем, согласно учению святых отцов, что в Нем (Христе) два естественных хотения, или воли, нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно, и две естественные воли не противоположные, как говорили нечестивые еретики, да не будет, но человеческая Его воля уступает, не противоречит или противоборствует, а подчиняется Его Божественной и всемогущей воле. Утверждаем, что в одном и том же Господе нашем Иисусе Христе, истинном Боге нашем, два естественных действия нераздельно, неизменно, неразлучно, неслитно. Мы признаем две естественные воли и действия (во Христе), согласно сочетавшиеся между собой для спасения рода человеческого»[23].
VIII век в истории Византии остался как век борьбы за иконы. К этому времени иконопочитание крепко укоренилось в церковной жизни. Оно было узаконено и 82-м правилом Трулльского Собора (692): «Посему, чтобы и искусством живописания совершенное было представлено очам всех, постановляем отныне запечатлевать на иконах Христа Бога нашего – в человеческом образе, чтобы через это изображение усматривать высоту смирения Бога-Слова и приводить себе на память Его житие по плоти, страдания, спасительную смерть и происшедшее отсюда искупление всего мира»[24]. Но невежество народа, не до конца осознавшего истинный смысл иконопочитания, послужило почвой к распространению грубых, языческих форм отношения к иконе. «Появился обычай иконы брать в восприемники детей, примешивать соскобленную с икон краску в евхаристическое вино, причастие класть на икону, чтобы получить его из рук святых, многие служили литургии по домам на иконах вместо престолов и т.д.… С иконопочитанием происходило то, что раньше часто происходило с культом святых и почитанием мощей. Возникнув на правильной христологической основе как плод и раскрытие веры Церкви во Христа, они слишком часто отрываются от этой основы, превращаются в нечто самодовлеющее, а следовательно, в ниспадение обратно в язычество»[25]. Император Лев III Исавр, видя такие злоупотребления, вместо того, чтобы утвердить истинное иконопочитание, начал преследовать его. После смерти Льва его сын Константин Копроним продолжил дело отца. Он созвал так называемый «вселенский собор», который осудил иконопочитание как идолопоклонство. Гонения на иконы прекратились лишь с воцарением императрицы Ирины, жены сына Константина Льва IV Хазара. Православная афинянка Ирина сохранила почтение к иконе, несмотря на строгое запрещение мужа. Вскоре скоропостижная смерть Льва прекратила чреду гонений на иконы. Патриархом был избран императорский секретарь Тарасий, который по поставлении немедленно стал созывать Вселенский Собор, согласно воле только что почившего патриарха Павла.
Собор удалость собрать лишь в 787 году в Никее. Собор проходил всего лишь месяц, на его заседаниях присутствовало до 350 епископов. Лишь «на пятом заседании, по предложению римских легатов, постановлено было принести икону и поклониться ей. Этот эпизод весьма характерен и показывал, насколько за годы гонений все отвыкли от присутствия икон в церквах»[26]. По предложению патриарха Тарасия решено было сделать пересмотр всех мест из Священного Писания, из святоотеческих творений и из описаний житий святых, могущих служить основанием к утверждению догмата иконопочитания. Среди последних встретилось великое множество повествований о чудесах, исшедших от святых икон и мощей. В описании мученичества святого Анастасия Персянина (ок. 628) было зачитано повествование об исцелении одной женщины после молитвы перед его мощами и иконой. Приведено было повествование церковного историка Евагрия (VI в.) об Едесском чуде от Нерукотворенного образа Спасителя. Затем Собор осудил так называемый «вселенский собор», созванный Константином, опровергнув неправильное толкование тех мест из Писания и отеческих творений, будто бы свидетельствующих о недопустимости иконопочитания. Наконец, было выработано соборное вероопределение в защиту иконопочитания. «В этом окончательном вероопределении отцы нашли нужным сначала упомянуть о поводе к созванию Собора и о предпринятых им трудах, затем привели дословно весь символ веры и опровержение всех тех ересей, которые уже были опровергнуты шестью предшествующими Вселенскими Соборами и, наконец, на вечные времена утвердить догмат иконопоклонения: “Мы определяем, чтобы святые и честные иконы предлагались для поклонения точно так же, как и изображения Честного и Животворящего Креста, будут ли они сделаны из красок, или мозаичных плиточек, или из какого-либо другого вещества, только бы сделаны были приличным образом, и будут ли находиться во святых церквах Божиих, на священных сосудах и одеждах, на стенах и дощечках, или в домах и при дорогах, а равно будут ли эти иконы Господа и Бога, Спасителя нашего Иисуса Христа, или Непорочной нашей Владычицы Богородицы, или честных ангелов и всех святых и праведных мужей. Чем чаще, при помощи икон, они делаются предметом нашего созерцания, тем более взирающие на эти иконы возбуждаются к воспоминанию о самых первообразах, приобретают более любви к ним и получают более побуждений воздавать им лобызание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое по вере нашей приличествует одному только Божественному естеству. Взирающие на сии иконы возбуждаются приносить иконам фимиам и ставить свечи в честь их, как делалось это в древности, потому что честь, воздаваемая иконе, относится к ее первообразу, и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней”»[27].
Правилами Никейского Собора заканчивается свод канонов Православной Церкви. Но в дальнейшей церковной истории было несколько Поместных Соборов, значение которых для Вселенской Церкви невозможно переоценить. Во-первых, это Константинопольский Собор 879–880 годов, созванный при патриархе Фотии и папе Иоанне VIII. «Как по своему составу, так и по характеру своих постановлений этот Собор носит все признаки Вселенского Собора. На нем были представлены все пять патриархатов тогдашней Церкви, в том числе и Римской, так что этот Собор является последним Собором, общим как для Восточной, так и Западной Церкви. На нем участвовали 383 отца, то есть это был самый большой Собор со времени Халкидона. Он был созван как Вселенский Собор и называет себя в своих актах “великим и Вселенским Собором”. И хотя он не был официально признан Церковью Вселенским, ибо обыкновенно такое признание делалось на последующем Соборе, а его не было, ряд видных церковных деятелей на протяжении веков называли его VIII Вселенским Собором: например, знаменитый канонист XII века Феодор Вальсамон, Нил Фессалоникский (XIV в.), Нил Родосский (XIV в.), Симеон Фессалоникский (XV в.), святой Марк Ефесский (XV в.), Геннадий Схоларий (XV в.), Досифей Иерусалимский (XVII в.) и т.д.»[28]. К IX веку, несмотря на запрещение Вселенских Соборов что-либо менять в символе веры, составленном отцами I и II Соборов, во многих местах на Западе в символ была введена добавка Filioque («И от Сына») в том месте, где речь шла об исхождении Святого Духа от Отца. Собор провозгласил неизменность прежнего символа и анафематствовал тех, кто его изменяет. «Итак, если кто, придя в такую крайность безумия, дерзнет излагать другой символ… или сделает прибавку или убавку в символе, переданном нам от Святого и Вселенского Никейского Собора… анафема да будет»[29]. Также Собор принял ряд канонических постановлений, разграничив власть Римского и Константинопольского патриархов и осудив антиканоническое вмешательство пап Николая I и Адриана II в дела Константинопольской Церкви. Тем самым Собор отверг давнишние притязания Римского епископа на юрисдикционную власть на Востоке.
Далее из последующих Поместных Соборов, вынесших важные богословско-догматические определения, необходимо отметить Константинопольские Соборы 1156 и 1157 годов и «исихастские» Соборы 1341, 1347 и 1351 годов, также проходившие в Константинополе. Соборы 1156–1157 годов были первыми Соборами, собравшимися непосредственно для разбора евхаристических вопросов (если не брать во внимание Трулльский Собор, коснувшийся евхаристии лишь с обрядовой стороны). Собор 1156 года, собравшийся, кстати, по инициативе новоизбранного митрополита Киевского Константина (из греков), рассматривал разногласия в понимании заключительных слов молитвы перед Херувимской песнью «Ты бо еси Приносяй и Приносимый». На основании того, что в этой молитве священник обращается к Господу Иисусу Христу, возник спор: Богу Отцу и Духу приносится Жертва или же со Отцем и Духом и Сыну, то есть всей Святой Троице. Собор 1156 года принял в свое определение мнение Киевского митрополита Константина, присутствовавшего на Соборе, что «Животворящая Жертва, как первоначально, когда она была совершена Спасителем Христом, так и после и доныне, принесена и приносится не только одному Безначальному Отцу Единородного, но и Самому Вочеловечившемуся Слову; точно так же не лишен этой богоприличной чести и Святой Дух. Приношение же таин произошло и происходит повсеместно Единому Триипостасному Божеству…»[30]. Собор также определил, что евхаристия не есть лишь воспоминание о Жертве и научил о единстве евхаристии с Жертвой, принесенной на Кресте. Это выражено в соборных анафематизмах недели Православия: «Не понимающим правильно слова “воспоминание” и дерзающим говорить, что оно обновляет мечтательно и образно Жертву Его Тела и Крови… и потому вводящим, что это иная Жертва, чем совершенная изначала… анафема»[31]. Эти анафематизмы, кстати, «провозглашались и в Русской Церкви до 1766 года, когда чин недели Православия был заменен новым, в котором имена отдельных еретиков и ересей не упоминались и вместо того произносились другие анафематствования, в большинстве случаев более общего характера. В Греческой Церкви эти анафематствования произносятся и до наших дней, как это видно из текста греческой Триоди»[32].
Соборы 1341, 1347 и 1351 годов, хотя и не были Вселенскими по своему составу, а только Поместными Соборами Константинопольской Церкви, тем не менее, ввиду важности принятых на них определений относительно нетварности Божественной благодати, они имеют непререкаемый авторитет для Вселенской Церкви. «Константинопольские Соборы XIV века, особенно Собор 1351 года, принадлежат к наиболее важным и значительным в Православной Церкви, не уступая по своему значению древним Вселенским Соборам… В богословском отношении своим учением о действиях, или энергиях, Божиих Собор 1351 года является продолжением VI Вселенского Собора. На его учении о двух действиях или энергиях Христа – Божественной и человеческой, нетварной и тварной, как это формулировал в своих актах VI Вселенский Собор, – обосновывает Собор учение о нетварности Божественных энергий. Боголепное различение между сущностью и энергией Божией, простота Божия, не нарушаемая этим непостижимым различием, именование также и энергии “Божеством”, учение о Боге как источнике Своих действий и в этом смысле высшем, чем Его энергии, причастность Богу по энергии, а не по существу – вот основные положения, принятые Собором 1351 года. К этому нужно прибавить церковное признание и одобрение на Соборе 1347 года молитвы Иисусовой как выражающей подлинный дух православного благочестия и свойственной не только монахам, но и всем христианам»[33].
[1] Владислав Цыпин, протоиерей. Курс церковного права. Клин, 2002. С. 262.
[2] Правила святых апостол и святых отец с толкованиями. М., 2000. С. 7475.
[3] Евсевий Памфил. Церковная история. СПб., 1848. Т. 1. С. 386.
[4] Владислав Цыпин, протоиерей. Курс церковного права. С. 4142.
[5] Там же. С. 262.
[6] Василий (Кривошеин), архиепископ. Символические тексты в Православной Церкви. 2003. С. 2223.
[7] Правила святых Поместных Соборов с толкованиями. М., 2000. С. 105.
[8] Владислав Цыпин, протоиерей. Курс церковного права. С. 637.
[9] Карташев А. Вселенские Соборы. http://www.magister.msk.ru/library/bible/history/kartsh01.htm
[10] Цит. по: Дворкин А. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Н. Новгород, 2006. С. 184.
[11] Там же. С. 183.
[12] Деяния Вселенских Соборов. Послание императора Константина к епископу Александру и пресвитеру Арию. http://www.omolenko.com/istoria/sobory-tom1.htm?p=29#book10
[13] Дворкин А. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. С. 186.
[14] Там же. С. 187.
[15] Там же. С. 188.
[16] Правила святых Вселенских Соборов с толкованиями. М., 2000. С. 79.
[17] Цит. по: Дворкин А. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. С. 220.
[18] Там же. С. 278.
[19] Там же. С. 284.
[20] Правила святых Вселенских Соборов с толкованиями. С. 151.
[21] Цит. по: Дворкин А. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. С. 303.
[22] Цит. по: Аверкий (Таушев), архиепископ. Семь Вселенских Соборов. М.; СПб., 1996.
[23] Деяния Вселенских Соборов. Т. 6. СПб., 2006. С. 222.
[24] Цит. по: Дворкин А. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. С. 525.
[25] Там же.
[26] Там же. С. 539.
[27] Цит. по: Аверкий (Таушев), архиепископ. Семь Вселенских Соборов.
[28] Василий (Кривошеин), архиепископ. Символические тексты в Православной Церкви. С. 32.
[29] Цит. по: Там же. С. 33.
[30] Цит. по: Богословские труды. Сб. 1. М., 1960.
[31] Цит. по: Василий (Кривошеин), архиепископ. Символические тексты в Православной Церкви. С. 35.
[32] Там же. С. 36.
[33] Там же. С. 3839.
pravoslavie.ru
rushill07.narod.ru
