Введение 1. Творчество Г.И.Гуркина 2. Анализ картины 3. Живописная манера художника Заключение Список литературы Приложение Москва, 1926 год. В одном из выставочных залов торжественно и празднично. Здесь экспонируются работы художников молодого в те годы объединения с названием АХРР (Ассоциация художников революционной России). На выставке присутствует нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Много здесь и гостей. На стенах картины хорошо знакомых столичной публике мастеров. Но, оказывается, есть здесь и неожиданности. Об одном из таких открытий А. В. Луначарский писал в предисловии к каталогу 8-й выставки АХРР: "Отмечу еще замечательные по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи Чороса-Гуркина, ойротского художника с Алтая. Как забралась на Алтай такая утонченная техника, я уж не знаю". Так алтайский художник, известный до сих пор только в Сибири, получил свое второе рождение. В 1926 году в жизни художника происходят знаменательные события: он участвует в двух московских выставках. Кроме отзыва А. В. Луначарского, о выставке алтайского художника было много статей в столичных газетах и журналах. Критика единодушно отмечала, что наиболее ярко и полно Сибирь была представлена в произведениях Г. И. Гуркина. В газете "Известия" по этому поводу сообщалось: "Наиболее полно задачи выставки выполняет известный изобразитель Сибири Г. И. Гуркин... Гуркин Г. И. представляет собой редкий образец художника-общественника, посвятившего всю свою деятельность родному краю. Изъездив все сибирские окраины, вплоть до Монголии, в обстановке почти первобытных условий существования и передвижения, Г. И. Гуркин создал почти исчерпывающую галерею многообразнейшего сибирского ландшафта и быта..." Цель данной работы – сделать анализ картины Г.И.Гуркина. Путь в искусство у Григория Ивановича Гуркина, алтайца из рода чорос, был не совсем обычным. Только в 27 лет попал он в специальное учебное заведение - Петербургскую Академию художеств. По тем временам это было исключением, так как учеников в Академию зачисляли с определенным общеобразовательным уровнем, которого Г. И. Гуркин не имел. Период с 1905 по 1907 год можно по праву назвать временем зрелости и признания. За десятилетие (1905-1915) Гуркиным были созданы такие значительные произведения, как Катунь весной (1903), Озеро в Лаже (1907), Хан-Алтай (1907), Река Ядыгем (1909), Каракол (1909), Ледоход (1909), Алтай. Горная долина (1909), Корона Катуни (1910), Озеро горных духов (1910) и другие. Начав свой творческий путь как ученик И. И. Шишкина и А. А. Киселева, алтайский художник от изображения конкретной натуры в ранних работах переходит к созданию большой композиционной картины с передачей характера алтайского пейзажа. В лучших своих работах он стремится к созданию собирательного образа величавой природы Алтая. К другой, стержневой в его эволюции картине Озер горных духов Гуркин шел через длинный ряд работ, связанных общим мотивом. Мотив этот - реки и озера, сбросившие оковы льда. Одной из первых по времени исполнения в этом ряду стоит картина Озеро Лаже с ее ясной умиротворенностью и величавостью Низко нависшие облака и свинцовые, доходящие местами до черноты воды другого озера создают образ сурового, безлюдного края (Горное озеро, Каракольское озеро). Параллельно с пейзажными художник работает и в других жанрах. Последний период жизни и творчества Гуркина (1917-1937) связан с бурными событиями революции, гражданской войны и установления Советской власти в Сибири. В 1926 году в жизни художника происходят знаменательные события: он участвует в двух московских выставках. Творческий путь художника в 20-30-е годы тесно связан с социалистической новью Алтая. Знать свой край и народ, показать природу и жизнь алтайцев было основной задачей Г. И. Гуркина. Все это сближает его с другими выходцами из среды малых народов. Появление таких личностей, как К. Хетагуров, Ч. Валиханов, Г. Гуркин, было явлением закономерным в момент приобщения национальных окраин к великой русской культуре. Стремление талантливых представителей далекой провинции к овладению научным познанием и законами в самых различных сферах культуры стало особенно характерным для XIX века. Имя Гуркина мы можем назвать вслед за Васнецовым, Переплетчиковым, Дмитриевым-Уральским, Вучичевичем-Сибирским - художниками, расширившими содержание русского реалистического пейзажа освоением тем Урала и Сибири. Творческий метод Г. И. Гуркина эволюционировал. Начав путь как ученик И. И. Шишкина, уже к 1907 году он находит свои темы, свой стиль в искусстве. С течением времени его все более захватывает уверенность в гармоничности мироздания. В его полотнах нет, бурных, рассчитанных на эффектность сцен, необычных коллизий. Художник изображает постоянные и характерные состояния алтайской природы. В своих лучших работах (Озеро горных духов, Ледоход, Каракол, Корона Катуни, Кочевье в горах, Хан-Алтай) Гуркин создал классически ясный образ высокогорного Алтая, стал в искусстве Сибири зачинателем эпического пейзажа. К другой известной и широко почитаемой в Сибири еще в дореволюционное время картине "Озеро горных духов" Гуркин шел через длинный ряд работ. Один из первых по времени создания в этом ряду - пейзаж "Озеро в Лаже" (1907) с его ясной умиротворенностью. Затем можно назвать серию полотен, изображающих одно и то же озеро Каракол, но с разными названиями: "Ледоход" (1909) из Томского музея - большое, решенное в традициях академической живописи полотно; "Озеро Каракол" (1915) -- меньшего формата из Барнаула. Интересен в этом ряду образ величавого и всегда несколько сурового Телецкого озера, воспетого художником. Завершением серии, творческим взлетом Гуркина явилось его полотно "Озеро горных духов". Картина "Озеро горных духов" (алтайское название "Дены-дер") стала еще при жизни художника широко известной. Смысловое толкование народного понятия "Озера горных духов" дал в каталоге выставки 1910 года сам автор словами: "Любимое место горных духов, куда редко может проникнуть человек, а потому оно чистое, неоскверненное: по верованию алтайцев, таковыми могут быть только алтайские озера, окруженные высокими скалами с вечным спутником - снегом, льдом и туманами". Мысль о первозданности высокогорной алтайской природы высказывал и барнаульский поэт И. И. Тачалов: "Там природа удивляет своей опрятностью. Тут все чисто и непорочно. Перед таким пейзажем останавливаешься с благоговением, точно перед иконой, и наслаждаешься равновесием, которое устанавливается в душе". Подтверждение мысли об особом впечатлении, вызываемом картиной "Озеро горных духов", находим мы и в словах Г. Н. Потанина, который считает чувство, вызываемое картиной, близким к "душевному равновесию". И тут же в статье, развивая мысль об обожествлении и одухотворении природы у многих восточных народов, ученый дает истолкование самому понятию "дены-дер", которые помогают проникнуть в замысел художника: "Алтайцы различают дены-дер и алыс-дер. Алые - мифическое место, где вечно царит мучительный полумрак, где никогда не бывает солнца; там обитают злые духи, там любимое место злого Эрлика. В противоположность алысу местность дены представляется чистою, неоскверненною. Журналист А. В. Адрианов писал, что в этой картине художник ближе всего подошел к своему желанию "представить голубой Алтай в том виде, как он и как его понимают алтайцы. Ведь они его представляют живым, говорящим и смотрящим". Ныне существует другая трактовка картины "Дены-дер". Она исходит из мнения, что художник отобразил в своем полотне местность, связанную у алтайцев с обитанием злых духов. Эта версия подсказала рассказом И. А. Ефремова "Озеро горных духов". В нем повествуется о художнике по фамилии Чоросов и упоминается о картине "Озеро горных духов". Историю создания картины писатель связывает с таинственными событиями, якобы происходившими у этого озера. И объясняет их далее воздействием ртутных паров на путешественников, проникавших в эту местность. И. А. Ефремов познакомился с Гуркиным в 1930-е годы во время своего путешествия по Алтаю. От картины Гуркина он также вынес впечатление, совпадающее с мнением И. И. Тачалова и Г. Н. Потанина. Ефремов пишет, что от всей картины веяло отрешенностью и холодной сверкающей чистотой. Художнику удалось создать здесь сказочно прекрасный, таинственный в своей неизведанности, но не фантастический, а реальный образ высокогорного Алтая. Гуркин показывает своим полотном, что величавая природа Алтая способна внушать благоговение и достойна почитания, с которым издавна относились к ней алтайцы. Художнику удалось создать здесь величавый, таинственный и в то же время реальный образ природы высокогорного Алтая. Остановимся на одном из лучших, на наш взгляд, вариантов картины, находящемся ныне в Алтайском музее (Барнаул). Живописец мастерски передал весеннее состояние природы высоко в горах с ее чистотой, ясностью и умиротворенностью. Линия горизонта проходит ниже средней линии картины, что придает изображенному монументальность и устойчивость. Лежащее на переднем плане справа дерево, выступающие из воды слева камни и кедры уравновешивают композицию. Композиция решена удивительно удачно, в ней нет ничего лишнего. Колористическая гамма картины выдержана в благородных серовато-голубых и жемчужных тонах, что особенно подчеркивает строгость природы Горного Алтая. Даже иные по своей природе желто-коричневые, охристые цвета первого плана приглушены настолько, что приобретают серый холодный отлив. Богатые оттенки холодного серого цвета создают впечатление цельности, лирической сдержанности и величавого покоя. Характерна для Гуркина и живописная техника этого произведения - легкие, мелкие мазки с тонкими переходами из одного в другой, с применением лессировок, удачно передающих прозрачность воздуха, весенней глади озера. Прозрачность живописного слоя создает впечатление скорее акварельной, а не масляной живописи. Тонких тональных переходов достиг художник благодаря тщательно подобранной палитре. Вся картина подчинена единой цветовой доминанте. mirznanii.com Москва, 1926 год. В одном из выставочных залов торжественно и празднично. Здесь экспонируются работы художников молодого в те годы объединения с названием АХРР (Ассоциация художников революционной России). На выставке присутствует нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Много здесь и гостей. На стенах картины хорошо знакомых столичной публике мастеров. Но, оказывается, есть здесь и неожиданности. Об одном из таких открытий А. В. Луначарский писал в предисловии к каталогу 8-й выставки АХРР: "Отмечу еще замечательные по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи Чороса-Гуркина, ойротского художника с Алтая. Как забралась на Алтай такая утонченная техника, я уж не знаю". Так алтайский художник, известный до сих пор только в Сибири, получил свое второе рождение. В 1926 году в жизни художника происходят знаменательные события: он участвует в двух московских выставках. Кроме отзыва А. В. Луначарского, о выставке алтайского художника было много статей в столичных газетах и журналах. Критика единодушно отмечала, что наиболее ярко и полно Сибирь была представлена в произведениях Г. И. Гуркина. В газете "Известия" по этому поводу сообщалось: "Наиболее полно задачи выставки выполняет известный изобразитель Сибири Г. И. Гуркин... Гуркин Г. И. представляет собой редкий образец художника-общественника, посвятившего всю свою деятельность родному краю. Изъездив все сибирские окраины, вплоть до Монголии, в обстановке почти первобытных условий существования и передвижения, Г. И. Гуркин создал почти исчерпывающую галерею многообразнейшего сибирского ландшафта и быта..." Цель данной работы - сделать анализ картины Г.И.Гуркина. Путь в искусство у Григория Ивановича Гуркина, алтайца из рода чорос, был не совсем обычным. Только в 27 лет попал он в специальное учебное заведение - Петербургскую Академию художеств. По тем временам это было исключением, так как учеников в Академию зачисляли с определенным общеобразовательным уровнем, которого Г. И. Гуркин не имел. Период с 1905 по 1907 год можно по праву назвать временем зрелости и признания.Анализ картины "Озеро горных духов" Г.И. Гуркина. Картина озеро горных духов
Анализ картины "Озеро горных духов" Г.И. Гуркина
Содержание
Введение
1. Творчество Г.И.Гуркина
2. Анализ картины
Анализ картины "Озеро горных духов" Г.И. Гуркина
ВВЕДЕНИЕ
Начав свой творческий путь как ученик И. И. Шишкина и А. А. Киселева, алтайский художник от изображения конкретной натуры в ранних работах переходит к созданию большой композиционной картины с передачей характера алтайского пейзажа. В лучших своих работах он стремится к созданию собирательного образа величавой природы Алтая.
К другой, стержневой в его эволюции картине Озер горных духов Гуркин шел через длинный ряд работ, связанных общим мотивом. Мотив этот - реки и озера, сбросившие оковы льда. Одной из первых по времени исполнения в этом ряду стоит картина Озеро Лаже с ее ясной умиротворенностью и величавостью Низко нависшие облака и свинцовые, доходящие местами до черноты воды другого озера создают образ сурового, безлюдного края (Горное озеро, Каракольское озеро).
Параллельно с пейзажными художник работает и в других жанрах.
В 1926 году в жизни художника происходят знаменательные события: он участвует в двух московских выставках.
Творческий путь художника в 20-30-е годы тесно связан с социалистической новью Алтая.
Знать свой край и народ, показать природу и жизнь алтайцев было основной задачей Г. И. Гуркина. Все это сближает его с другими выходцами из среды малых народов.
Появление таких личностей, как К. Хетагуров, Ч. Валиханов, Г. Гуркин, было явлением закономерным в момент приобщения национальных окраин к великой русской культуре. Стремление талантливых представителей далекой провинции к овладению научным познанием и законами в самых различных сферах культуры стало особенно характерным для XIX века.
Имя Гуркина мы можем назвать вслед за Васнецовым, Переплетчиковым, Дмитриевым-Уральским, Вучичевичем-Сибирским - художниками, расширившими содержание русского реалистического пейзажа освоением тем Урала и Сибири.
Творческий метод Г. И. Гуркина эволюционировал. Начав путь как ученик И. И. Шишкина, уже к 1907 году он находит свои темы, свой стиль в искусстве. С течением времени его все более захватывает уверенность в гармоничности мироздания. В его полотнах нет, бурных, рассчитанных на эффектность сцен, необычных коллизий. Художник изображает постоянные и характерные состояния алтайской природы. В своих лучших работах (Озеро горных духов, Ледоход, Каракол, Корона Катуни, Кочевье в горах, Хан-Алтай) Гуркин создал классически ясный образ высокогорного Алтая, стал в искусстве Сибири зачинателем эпического пейзажа.
К другой известной и широко почитаемой в Сибири еще в дореволюционное время картине "Озеро горных духов" Гуркин шел через длинный ряд работ. Один из первых по времени создания в этом ряду - пейзаж "Озеро в Лаже" (1907) с его ясной умиротворенностью. Затем можно назвать серию полотен, изображающих одно и то же озеро Каракол, но с разными названиями: "Ледоход" (1909) из Томского музея - большое, решенное в традициях академической живописи полотно; "Озеро Каракол" (1915) -- меньшего формата из Барнаула. Интересен в этом ряду образ величавого и всегда несколько сурового Телецкого озера, воспетого художником. Завершением серии, творческим взлетом Гуркина явилось его полотно "Озеро горных духов".
Картина "Озеро горных духов" (алтайское название "Дены-дер") стала еще при жизни художника широко известной. Смысловое толкование народного понятия "Озера горных духов" дал в каталоге выставки 1910 года сам автор словами:
"Любимое место горных духов, куда редко может проникнуть человек, а потому оно чистое, неоскверненное: по верованию алтайцев, таковыми могут быть только алтайские озера, окруженные высокими скалами с вечным спутником - снегом, льдом и туманами".
Мысль о первозданности высокогорной алтайской природы высказывал и барнаульский поэт И. И. Тачалов:
"Там природа удивляет своей опрятностью. Тут все чисто и непорочно. Перед таким пейзажем останавливаешься с благоговением, точно перед иконой, и наслаждаешься равновесием, которое устанавливается в душе".
Подтверждение мысли об особом впечатлении, вызываемом картиной "Озеро горных духов", находим мы и в словах Г. Н. Потанина, который считает чувство, вызываемое картиной, близким к "душевному равновесию". И тут же в статье, развивая мысль об обожествлении и одухотворении природы у многих восточных народов, ученый дает истолкование самому понятию "дены-дер", которые помогают проникнуть в замысел художника:
"Алтайцы различают дены-дер и алыс-дер. Алые - мифическое место, где вечно царит мучительный полумрак, где никогда не бывает солнца; там обитают злые духи, там любимое место злого Эрлика. В противоположность алысу местность дены представляется чистою, неоскверненною. Журналист А. В. Адрианов писал, что в этой картине художник ближе всего подошел к своему желанию "представить голубой Алтай в том виде, как он и как его понимают алтайцы. Ведь они его представляют живым, говорящим и смотрящим".
Ныне существует другая трактовка картины "Дены-дер". Она исходит из мнения, что художник отобразил в своем полотне местность, связанную у алтайцев с обитанием злых духов. Эта версия подсказала рассказом И. А. Ефремова "Озеро горных духов".
В нем повествуется о художнике по фамилии Чоросов и упоминается о картине "Озеро горных духов". Историю создания картины писатель связывает с таинственными событиями, якобы происходившими у этого озера. И объясняет их далее воздействием ртутных паров на путешественников, проникавших в эту местность. И. А. Ефремов познакомился с Гуркиным в 1930-е годы во время своего путешествия по Алтаю.
От картины Гуркина он также вынес впечатление, совпадающее с мнением И. И. Тачалова и Г. Н. Потанина. Ефремов пишет, что от всей картины веяло отрешенностью и холодной сверкающей чистотой. Художнику удалось создать здесь сказочно прекрасный, таинственный в своей неизведанности, но не фантастический, а реальный образ высокогорного Алтая. Гуркин показывает своим полотном, что величавая природа Алтая способна внушать благоговение и достойна почитания, с которым издавна относились к ней алтайцы.
Художнику удалось создать здесь величавый, таинственный и в то же время реальный образ природы высокогорного Алтая.
Остановимся на одном из лучших, на наш взгляд, вариантов картины, находящемся ныне в Алтайском музее (Барнаул).
Живописец мастерски передал весеннее состояние природы высоко в горах с ее чистотой, ясностью и умиротворенностью.
Линия горизонта проходит ниже средней линии картины, что придает изображенному монументальность и устойчивость. Лежащее на переднем плане справа дерево, выступающие из воды слева камни и кедры уравновешивают композицию. Композиция решена удивительно удачно, в ней нет ничего лишнего.
Колористическая гамма картины выдержана в благородных серовато-голубых и жемчужных тонах, что особенно подчеркивает строгость природы Горного Алтая. Даже иные по своей природе желто-коричневые, охристые цвета первого плана приглушены настолько, что приобретают серый холодный отлив. Богатые оттенки холодного серого цвета создают впечатление цельности, лирической сдержанности и величавого покоя. Характерна для Гуркина и живописная техника этого произведения - легкие, мелкие мазки с тонкими переходами из одного в другой, с применением лессировок, удачно передающих прозрачность воздуха, весенней глади озера. Прозрачность живописного слоя создает впечатление скорее акварельной, а не масляной живописи. Тонких тональных переходов достиг художник благодаря тщательно подобранной палитре. Вся картина подчинена единой цветовой доминанте.
Художник не меняет локальный цвет, но пользуется очень умело различием тонов. Богатые оттенки холодного серого цвета создают цельное впечатление ясности, лирической сдержанности и величавого покоя.
Одной из реплик на эту же тему стала картина "Горное озеро" (г. Томск). Обе работы близки по выбору мотива и по убедительно переданному состоянию тишины, своеобразного чувства предстояния.
Имеется несколько вариантов и реплик картины "Озеро горных духов", хранящихся в Барнауле, Красноярске, Иркутске, Томске, Новосибирске. А одна имеется в Москве, в санатории Академии наук "Узкое".
3. Живописная манера художникаК середине 90-х годов складывается характерная для художника живописная техника: широкая первая пропись и по ней легкие, мелкие мазки, дающие тонкие переходы от одного цвета к другому, гладкая обработка живописного слоя, лессировки. Так возникает та прозрачность письма, которую отметил А. В. Луначарский словами, "...замечательные по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи".
В построении живописного полотна все (панорамность, композиции, соблюдение последовательности планов, мастерство линейной композиции, светотеневое решение) говорит о том, что художник идет от традиции русской классической школы пейзажа.
Как уроженец этого горного края, Г. И. Гуркин верно чувствовал большую прозрачность алтайских далей, светоносность пейзажа голубого Алтая. Он сумел это передать в своих полотнах.
В то же время уже к концу 10-х годов сказалось национальное своеобразие в творчестве Г. И. Гуркина. Это, прежде всего национальное художественное мышление. Более ярко эта особенность проявилась в восприятии природы глазами алтайца, в его восхищении величавостью мироздания, сливающемся с преклонением перед суровостью края.
Это именно то этическое значение "культа горы", которое отмечали современники художника уже при знакомстве с первым вариантом Хан-Алтая. Национальный характер восприятия отразился также в истинно народном понимании красоты и мощи родной природы.
Облагораживающее и очищающее душу человека чувство преклонения перед природой ярко выражено в другой значительнейшей картине Г. И. Гуркина -- Озеро горных духов (по-алтайски "Дены-Дер", 1910). Но если "Хан-Алтай" поражал своей суровостью, не лишенной драматизма, то "Озеро горных духов" при всей панорамности композиции отличается лиризмом и гармоничностью всех компонентов полотна.
Творческий путь художника в 20-30-е годы тесно связан с социалистической новью Алтая. Это отразилось и в новизне художественных образов и в тематике его работ. Наряду с пейзажем он начинает работать над портретом, тематической и исторической картинами.
К середине 20-х годов им были подготовлены эскизы к ряду жанровых работ, сюжеты которых диктовались новой действительностью. Это эскизы Собрание колхозников, Слушают газету, Будущее Алтая. Создан ряд портретов о новых людях Алтая - Делегатка, Пионерка. Смелые и открытые лица, чувство достоинства отражены в них. Живописные портреты молодых алтайцев дополняют галерею современников художника.
Г. И. Гуркин, как и А. О. Никулин, одним из первых художников на Алтае обращается к исторической картине. Главное место в этом жанре заняла тема партизанского движения.
Уже во время его пребывания в Туве и Монголии были сделаны зарисовки эпизодов гражданской войны, портреты партизан. Вначале были лишь карандашные наброски, потом живописные этюды и, наконец, эскизы. Это "Объединение", показывающее слияние регулярных частей Красной Армии и партизанских отрядов Горного Алтая, Алтайские партизаны.
Эскизами, посвященными этой теме, заполнен альбом Г. И. Гуркина (1937). Здесь много работ, рассказывающих о партизанском движении на Алтае. Но решение их значительно отличается от предыдущих. Эскизы лишаются жанрового характера, пейзаж уже не превалирует над изображением людей, все компоненты подчиняются главной идее. События тех лет стали мыслиться автором как эпопея народная, как явление, вовлекшее в свою сферу людей разной национальности, разных судеб и характеров. К решению этой мысли он подходит в эскизах Спускаются с гор, Засада, Партизаны, За власть Советов. Приходится только сожалеть, что замысел художника не был доведен до конца.
В те же годы художник создает ряд пейзажей родного Алтая, которые по-прежнему говорят о раздумьях автора, о величии и вечности природы, о народ - ном понимании ее. Одни из этих работ панорамны, другие камерны.
Камерны пейзажи Горное озеро. Вечер (1926), Маральник цветет, На перевале. Этюд Горное озеро. Вечер в живописном отношении очень красив по созвучиям золотисто-оливковых и золотисто-розовых оттенков, которые местами переходят в нежно-фиолетовые. Тонко передано автором и состояние предзакатной поры, когда тишина точно разлита во всем окружающем. Насыщенностью цвета и тонкостью в подборе красок привлекает холст Маральник цветет с его бледно-зелеными, жемчужно-пепельными и лиловатыми тонами. На перевале - вещь пленерная, вся пронизанная светом и воздухом.
Заметно меняется техника письма Гуркина: мазок становится более дробным, цвет наносится раскладкой. От лессировок он в этих вещах отказывается. В этих работах Гуркин ближе к живописной манере Никулина.
К панорамным пейзажам относятся Поздняя осень (Бом Эзгер-Саяр), Курайские белки, Горное озеро и некоторые другие.
В числе последних работ Г. И. Гуркина были и большие по размерам полотна. Одними из лучших считаются Белуха с северной стороны, ледник Ак-Кем и последний вариант "Хан-Алтая".
Можно представить себе живописные достоинства большой картины Белуха с северной стороны, если посмотреть на великолепный этюд Ак-Кем Алтайского музея. Кроме выразительности его нежно-зеленых, голубых и пепельно-светлых красок, в нем хочется отметить стройность всего композиционного решения.
В 1936 году Гуркин создает второй вариант картины Хан-Алтай (Барнаул). Вариант значительно отличается от живописной композиции 1907 года. Здесь больше классической ясности и строгости. В первом варианте художник еще допускал элементы случайности в построении (цепь треугольных вершин гор беспорядочно разбивалась светлыми пятнами снега), прибегал он и к некоторым развлекательным подробностям и приемам литературного рассказа (орел на одном из валунов, одинокое облачко в ущелье как указание высоты этих гор). Композиция производила впечатление некоторой дробности. В варианте 1936 года автор сумел избавиться от этих недостатков. Вся композиция воспринимается как нечто цельное, величественное и даже торжественное. Этим задачам служат и архитектоника пейзажа и строгий ее колорит. Когда-то эпиграфом к каталогу своей выставки Гуркин поставил строки из народной алтайской поэзии:
Треуголен ты, Хан-Алтай,
Когда взглянешь на тебя с высоты.
Со стороны поглядишь на тебя -
Ты блестишь, как девятигранный алмаз!
Когда же со ската горы окинешь взором тебя,
То, как плеть расплетенная, тянутся хребты твои!
Полностью выразил он это алмазное сверкание величавых вершин именно в полотне 1936 года.Удалось избавиться здесь автору от пестроты цвета, в результате чего горы стали восприниматься более цельно. Умело передана воздушная перспектива за счет общего высветления палитры художника, что создает впечатление, будто весь пейзаж напоен прозрачным и холодным высокогорным воздухом. Художник по-прежнему широкими мазками жидко прописывает поверхность холста, прибегает к лессировкам. Но живопись становится по сравнению с первым вариантом (1907) более светоносной и сгармонированной в цвете.
В картине Хан-Алтай (1936) художник достиг той простоты и ясности, которые составляют качества произведений истинно народных.
ЗаключениеРанние годы художника связаны с далекой алтайской деревушкой Улалой (ныне город Горно-Алтайск), где впервые основы изобразительной грамоты он получил в иконописной мастерской. Тайком от отца мальчик наблюдал, как работают старшие. Руководитель мастерской, заметив смышленого мальчика, стал разрешать ему рисовать анатомические элементы: нос, глаза, руки. Дома Григорий, тайком от всех, увлеченно рисует людей, виды родного села. Об этом говорят его первые карандашные пробы, датированные 1880 годом (ранние рисунки хранятся в Алтайском музее - Л. С.).
Несколько позже он попадает в Бийск, где в то время процветало иконописное дело, крепко поставленное руководителями духовной миссии. Гуркин поступает в иконописную мастерскую Содотова и работает самостоятельно. К этому времени относится одна из его первых картин - Камлание (1895).
Возможно, что так и остался бы Гуркин дилетантом, если бы не встреча с А. В. Анохиным, в то время студентом Петербургской певческой капеллы, гостившим в Бийске во время каникул. Будущий композитор, этнограф Алтая, Анохин уговорил Гуркина ехать учиться в далекий Петербург. Около года длились сборы. И вот осенью 1897 года они на перекладных отправляются в Барнаул, затем в Томск - в то время столицу Алтайского округа - и далее в Петербург.
Список литературы1. Григорий Иванович Гуркин. // Изобразительное искусство Алтая. - М., 2003.
2. Культура и искусство. - 1999. - №2.
3. Раннее творчество Г.И.Гуркина. - М., 1976.
4. Снитко Л.И. Творчество художников Алтая и Сибири. - М., 2000.
ПриложениеОзеро горных духов, 1910
Озеро горных духов, 1916
referatwork.ru
«Хан-Алтай»: Озеро Горных Духов
Несколько лет назад я прошел с маршрутным исследованием часть Центрального Алтая, хребет Листвягу, в области левобережья верховьев Катуни. Золото было тогда моей целью. Хотя я и не нашел стОящих россыпей, однако был в полном восторге от чудесной природы Алтая.
В местах моих работ не было ничего особо примечательного. Листвяга — хребет сравнительно низкий, вечных снегов — "белков" — на нем не имеется, значит, нет и сверкающего разнообразия ледников, горных озер, грозных пиков и всей той высокогорной красоты, которая поражает и пленяет вас в более высоких хребтах. Однако суровая привлекательность массивных гольцов, поднимающих свои скалистые спины над мохнатой тайгой, горы, толпящиеся под гольцами, как морские волны, вознаграждали меня за довольно скучное существование в широких болотистых долинах речек, где и проходила главным образом моя работа.
Я люблю северную природу с ее молчаливой хмуростью, однообразием небогатых красок, люблю, должно быть, за первобытное одиночество и дикость, свойственные ей, и не променяю на картинную яркость юга, назойливо лезущую вам в душу. В минуты тоски по воле, по природе, которые бывают у всякого экспедиционного работника, когда приедается жизнь в большом городе, перед моими глазами встают серые скалы, свинцовое море, лишенные вершин могучие лиственницы и хмурые глубины сырых еловых лесов...
Короче говоря, я был доволен окружающей меня однообразной картиной и с удовольствием выполнял свою задачу. Однако у меня было еще одно поручение — осмотреть месторождения превосходного асбеста в среднем течении Катуни, близ большого села Чемал. Кратчайший путь тогда лежал мимо самого высокого на Алтае Катунского хребта по долинам Верхней Катуни. Дойдя до села Уймон, я должен был перевалить Теректинские белки — тоже высокий хребет — и через Ондугай снова выйти в долину Катуни. Несмотря на необходимость спешить, вынуждавшую к длинным ежедневным переходам, только на этом пути я испытал настоящее очарование природы Алтая.
Очень хорошо помню момент, когда я со своим небольшим караваном после долгого пути по урману — густому лесу из пихты, кедра и лиственницы — спустился в долину Катуни. В этом месте гладь займища сильно задержала нас: кони проваливались по брюхо в чмокающую бурую грязь, скрытую под растительным слоем. Каждый десяток метров давался с большим трудом. Но я не остановил караван на ночевку, решив сегодня же перебраться на правый берег Катуни.
Луна рано поднялась над горами, и можно было без труда двигаться дальше. Ровный шум быстрой реки приветствовал наш выход на берег Катуни. В свете луны Катунь казалась очень широкой. Однако, когда проводник въехал на своем чалом коне в шумящую тусклую воду и за ним устремились остальные, воды оказалось не выше колен, и мы легко перебрались на другой берег. Миновав пойму, засыпанную крупным галечником, мы попали опять в болото, называемое сибиряками карагайником. На мягком ковре мха были разбросаны тощие ели, и повсюду торчали высокие кочки, на которых вздымалась и шелестела жесткая осока. В таком месте лошади вынуждены были бы всю ночь "читать газету", то есть оставаться без корма, а потому я решил двигаться дальше.
Начавшийся подъем давал надежду выбраться на сухое место. Тропа тонула в мрачной черноте елового леса, ноги лошадей - в мягком моховом ковре. Так мы шли часа полтора, пока лес не поредел; появились пихты и кедры, мох почти исчез, но подъем не кончался, а, наоборот, стал еще круче. Как мы ни бодрились, но после всех дневных передряг еще два часа подъема показались очень тяжелыми. Поэтому все обрадовались, когда подковы лошадей зазвякали, высекая искры из камней, и показалась почти плоская вершина отрога. Здесь были и трава для коней, и годное для палаток сухое место. Мигом развьючили лошадей, поставили палатки под громадными кедрами, и после обычной процедуры поглощения ведра чаю и раскуривания трубок мы погрузились в глубокий сон.
Алтай. В окрестностях горняцкого посёлка Акташ.
Я проснулся от яркого света и быстро выбрался из палатки. Свежий ветер колыхал темно-зеленые ветви кедров, высившихся прямо перед входом в палатку. Между двумя деревьями, левее, был широкий просвет. В нем, как в черной раме, висели в розоватом чистом свете легкие контуры четырех острых белых вершин. Воздух был удивительно прозрачен. По крутым склонам белков струились все мыслимые сочетания светлых оттенков красного цвета. Немного ниже, на выпуклой поверхности голубого ледника, лежали огромные косые синие полосы теней. Этот голубой фундамент еще более усиливал воздушную легкость горных громад, казалось излучавших свой собственный свет, в то время как видневшееся между ними небо представляло собой море чистого золота.
Прошло несколько минут. Солнце поднялось выше, золото приобрело пурпурный оттенок, с вершин сбежала их розовая окраска и сменилась чисто голубой, ледник засверкал серебром. Звенели ботала, перекликавшиеся под деревьями рабочие сгоняли коней для вьючки, заворачивали и обвязывали вьюки, а я все любовался победой светового волшебства. После замкнутого кругозора таежных троп, после дикой суровости гольцовых тундр это был новый мир прозрачного сияния и легкой, изменчивой солнечной игры.
Как видите, моя первая любовь к высокогорьям алтайских белков вспыхнула неожиданно и сильно. Любовь эта не несла в дальнейшем разочарования, а дарила меня все новыми впечатлениями. Не берусь описывать ощущение, возникающее при виде необычайной прозрачности голубой или изумрудной воды горных озер, сияющего блеска синего льда. Мне хотелось бы только сказать, что вид снеговых гор вызывал во мне обостренное понимание красоты природы. Эти почти музыкальные переходы света, теней и цветов сообщали миру блаженство гармонии. И я, весьма земной человек, по-иному настроился в горном мире, и, без сомнения, моим открытием, о котором я сейчас расскажу, я обязан в какой-то мере именно этой высокой настроенности.
Миновав высокогорную часть маршрута, я спустился опять в долину Катуни, потом в Уймонскую степь — плоскую котловину с превосходным кормом для лошадей. В дальнейшем Теректинские белки не дали мне интересных геологических наблюдений. Добравшись до Ондугая, я отправил в Бийск своего помощника с коллекциями и снаряжением. Посещение Чемальских асбестовых месторождений я мог выполнить налегке. Вдвоем с проводником на свежих конях мы скоро добрались до Катуни и остановились на отдых в селении Каянча.
Чай с душистым мёдом был особенно вкусен, и мы долго просидели у чисто выструганного белого стола в садике. Мой проводник, угрюмоватый и молчаливый ойрот, посасывал окованную медью трубку. Я расспрашивал хозяина о достопримечательностях дальнейшего пути до Чемала. Хозяин, молодой учитель с открытым загорелым лицом, охотно удовлетворял мое любопытство.
— Вот что еще, товарищ инженер, — сказал он. — Недалеко от Чемала попадется вам деревенька. Там живет художник наш знаменитый, Чоросов, — слыхали, наверно. Однако, старикан сердитый, но, ежели ему по сердцу придетесь, все покажет, а картин у него красивых гибель.
Я вспомнил виденные мною в Томске и Бийске картины Чоросова, особенно "Корону Катуни" и "Хан-Алтай". Посмотреть многочисленные работы Чоросова в его мастерской, приобрести какой-нибудь эскиз было бы недурным завершением моего знакомства с Алтаем.
В середине следующего дня я увидел направо указанную мне широкую падь. Несколько новых домов, блестя светло-желтой древесиной, расположилось на взгорье, у подножия лиственниц. Все в точности соответствовало описанию каянчинского учителя, и я уверенно направил коня к дому художника Чоросова. Я ожидал увидеть брюзгливого старика и был удивлен, когда на крыльце появился подвижный, суховатый бритый человек с быстрыми и точными движениями. Только всмотревшись в его желтоватое монгольское лицо, я заметил сильную проседь в торчащих ежиком волосах и жестких усах. Резкие морщины залегли на запавших щеках, под выступающими скулами, и на выпуклом высоком лбу. Я был принят любезно, но не скажу чтобы радушно, и, несколько смущенный, последовал за ним.
Вероятно, под влиянием искренности моего восхищения красотой Алтая Чоросов стал приветливее. Его немногословные рассказы о некоторых особенно замечательных местах Алтая ясно запомнились мне — так остра была его наблюдательность.
Мастерская — просторная неоклеенная комната с большими окнами — занимала половину дома. Среди множества эскизов и небольших картин выделялась одна, к которой меня как-то сразу потянуло. По объяснению Чоросова, это был его личный вариант "Дены-Дерь" ("Озера Горных Духов"), большое полотно которой находится в одном из сибирских музеев.
Я опишу этот небольшой холст подробнее, так как он имеет важное значение для понимания дальнейшего.
Картина светилась в лучах вечернего солнца своими густыми красками. Синевато-серая гладь озера, занимающего среднюю часть картины, дышит холодом и молчаливым покоем. На переднем плане, у камней на плоском берегу, где зеленый покров травы перемешивается с пятнами чистого снега, лежит ствол кедра. Большая голубая льдина приткнулась к берегу, у самых корней поваленного дерева. Мелкие льдины и большие серые камни отбрасывают на поверхность озера то зеленоватые, то серо-голубые тени. Два низких, истерзанных ветром кедра поднимают густые ветви, словно взнесенные к небу руки. На заднем плане прямо в озеро обрываются белоснежные кручи зазубренных гор со скалистыми ребрами фиолетового и палевого цветов. В центре картины ледниковый отрог опускает в озеро вал голубого фирна, а над ним на страшной высоте поднимается алмазная трехгранная пирамида, от которой налево вьется шарф розовых облаков. Левый край долины-трога (Прим.: Трог — долина, выглаженная ледником, с очень крутыми склонами) — составляет гора в форме правильного конуса, также почти целиком одетая в снежную мантию. Только редкие палевые полосы обозначают скалистые кручи. Гора стоит на широком фундаменте, каменные ступени которого гигантской лестницей спускаются к дальнему концу озера...
От всей картины веяло той отрешенностью и холодной, сверкающей чистотой, которая покорила меня в пути по Катунскому хребту. Я долго стоял, всматриваясь в подлинное лицо алтайских белков, удивляясь тонкой наблюдательности народа, давшего озеру имя "Дены-Дерь" — "Озеро Горных Духов".
— Где вы нашли такое озеро? — спросил я. — Да и существует ли оно на самом деле?
— Озеро существует, и, должен сказать, оно еще лучше в действительности. Моя же заслуга — в правильном выражении сущности впечатления, — ответил Чоросов. — Сущность эта мне недёшево далась... Ну а найти это озеро нелегко, хотя и можно, конечно. А вам зачем? Небось, на карте отметить понадобилось? Знаю вас!
— Просто побывать в чудесном месте. Ведь такую штуку увидишь — и смерти бояться перестанешь.
Художник пытливо посмотрел на меня:
— А это верно у вас прозвучало: "Смерти бояться перестанешь". Вы вот не знаете, наверно, какие легенды связаны у ойротов с этим озером.
— Должно быть, интересные, раз они так поэтично назвали озеро.
Чоросов перевел взгляд на картину:
— Вы ничего такого не заметили?
— Заметил. Вот тут, в левом углу, где гора конусом, — сказал я. — Только извините, но тут мне краски совсем невозможными показались.
— А посмотрите-ка еще, повнимательней...
Я стал снова всматриваться, и такова была тонкость работы художника, что чем больше я смотрел, тем больше деталей как бы всплывало из глубины картины. У подножия конусовидной горы поднималось зеленовато-белое облако, излучавшее слабый свет. Перекрещивающиеся отражения этого света и света от сверкающих снегов на воде давали длинные полосы теней почему-то красных оттенков. Такие же, только более густые, до кровавого тона, пятна виднелись в изломах обрывов скал. А в тех местах, где из-за белой стены хребта проникали прямые солнечные лучи, над льдами и камнями вставали длинные, похожие на огромные человеческие фигуры столбы синевато-зеленого дыма или пара, придававшие зловещий и фантастический вид этому ландшафту.
— Не понимаю, — показал я на синевато-зеленые столбы.
— И не старайтесь, — усмехнулся Чоросов. — Вы природу хорошо знаете и любите, но не верите ей.
— А сами-то вы как объясните эти красные огни в скалах, сине-зеленые столбы, светящиеся облака?
— Объяснение простое — горные духи, — спокойно ответил художник.
Я повернулся к нему, но и тени усмешки не заметил на его замкнутом лице.
— Я не шучу, — продолжал он тем же тоном. — Вы думаете, название озеру только за неземную красоту дано? Красота-то красотой, а слава дурная. Вот и я картину сделал, а ноги еле унес. В девятьсот девятом я там был и до тринадцатого все болел...
Я попросил художника рассказать о легендах, связанных с озером. Мы уселись в углу на широком диване, покрытом грубым желто-синим монгольским ковром. Отсюда можно было видеть "Озеро Горных Духов".
Дорога к Озеру Горных Духов ведёт от Акташа через Красные ворота, получившие свое название от цвета ртутной киновари
— Красота этого места, — начал Чоросов, — издавна привлекала человека, но какие-то непонятные силы часто губили людей, приходящих к озеру. Роковое влияние озера испытал и я на себе, но об этом после. Интересно, что озеро красивее всего в тёплые, летние дни, и именно в такие дни наиболее проявляется его губительная сила. Как только люди видели кроваво-красные огни в скалах, мелькание сине-зеленых прозрачных столбов, они начинали испытывать странные ощущения. Окружающие снеговые пики словно давили чудовищной тяжестью на их головы, в глазах начиналась неудержимая пляска световых лучей.
Людей тянуло туда, к круглой конусовидной горе, где им мерещились сине-зеленые призраки горных духов, плясавшие вокруг зеленоватого светящегося облака. Но, как только добирались люди до этого места, все исчезало, одни лишь голые скалы мрачно сторожили его. Задыхаясь, едва передвигая ноги от внезапной потери сил, с угнетенной душой, несчастные уходили из рокового места, но обычно в пути их настигала смерть. Только несколько сильных охотников после невероятных мучений добрались до ближней юрты. Кто-то из них умер, другие долго болели, потеряв навсегда былую силу и храбрость.
С тех пор широко разнеслась недобрая слава о Дены-Дерь, и люди почти перестали бывать на нем. Там нет ни зверя, ни птицы, а на левом берегу, где происходят сборища духов, и не растет ничего, даже трава. Я еще в детстве слышал эту легенду, и меня давно тянуло побывать во владениях горных духов. Двадцать лет назад я провел там два дня в полном одиночестве. В первый день я не заметил ничего особенного и долго работал, делая этюды. Однако по небу шли густые облака, меняя освещение, и мне не удавалось схватить прозрачность горного воздуха. Я решил остаться еще на день, заночевав в лесу, в полуверсте от озера. К вечеру я ощутил странное жжение во рту, заставлявшее все время сплевывать слюну, и легкую тошноту. Обычно я хорошо выносил пребывание на высотах и удивился, почему на этот раз разреженный воздух так действует на меня.
Чудесное утро следующего дня обещало отличную погоду. Я поплелся к озеру с тяжелой головой, испытывая сильную слабость, но вскоре увлекся работой и забыл обо всем. Солнце порядком пригревало, когда я закончил разработку этюда, впоследствии послужившего основанием для картины, и отодвинул мольберт, чтобы бросить последний взгляд на озеро.
Я очень устал, руки дрожали, в голове временами мутилось, и подступала тошнота. Тут я увидел духов озера... Над прозрачной гладью воды проплыла тень низкого облака. Солнечные лучи, наискось пересекавшие озеро, стали как будто ярче после минутного затмения. На удалявшейся границе света и тени я вдруг заметил несколько столбов призрачного сине-зеленого цвета, похожих на громадные человеческие фигуры в мантиях. Они то стояли на месте, то быстро передвигались, то таяли в воздухе. Я смотрел на небывалое зрелище с чувством гнетущего страха.
Еще несколько минут продолжалось бесшумное движение призраков, потом в скалах замелькали отблески и вспышки кровавого цвета. А над всем висело светящееся слабым зеленым светом облако в форме гриба...
Я вдруг почувствовал прилив сил, зрение обострилось, далекие скалы будто надвинулись на меня, я различил все подробности их крутых склонов. Схватив кисть, с дикой энергией я подбирал краски, стараясь торопливыми мазками запечатлеть необыкновенную картину.
Лёгкий ветерок пронёсся над озером, и мгновенно исчезли и облако, и сине-зелёные призраки. Только красные огни в скалах по-прежнему мрачно поблескивали, дробясь на воде в отбрасываемых скалами тенях. Возбуждение, охватившее меня, ослабело, недомогание резко усилилось, словно жизненная сила утекала с концов пальцев, державших палитру и кисть. Предчувствие чего-то недоброго заставило меня торопиться. Я закрыл этюдник и собрал свои пожитки, чувствуя, как страшная тяжесть наваливается мне на грудь и голову...
Ветер над озером усиливался. Прозрачное голубое зеркало померкло. Облака закрыли вершины гор, и яркие краски окружающего быстро тускнели. Одухотворенная и чистая красота озера сменилась печальной хмуростью, красные отблески на месте призраков погасли, и лишь темные скалы чернели там среди пятен снега. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из моей груди, когда я, борясь с упадком сил и давившей меня тяжестью, повернулся спиной к озеру. Путь до места, где, по уговору, ожидали меня мои проводники, отказавшиеся идти на Дены-Дерь, я прошел как в смутном сне. Горы качались передо мной, приступы рвоты приводили меня в полное изнеможение. Временами я падал и долго лежал, не в силах подняться. Как я добрался до моих проводников, не помню, да это и безразлично. Главное, что привязанный на спине ящик с этюдами уцелел.
Проводники издалека увидели, что делается со мной. Они перенесли меня к лагерю и положили на спину, подсунув под голову переметную суму. "Однако, ты пропадёшь, Чорос", — тоном беспристрастного наблюдателя заметил старший из проводников.
Я не умер, как видите, но долго чувствовал себя очень плохо. Вялость и притупление зрения мешали жить и работать. Большую картину "Дены-Дерь" я написал только год спустя, а эту отделывал все время понемногу, когда встал на ноги. Как видите, правда об озере Дены-Дерь и населяющих его горных духах далась мне недешево...
Люди, путешествующие по Алтаю, видят Озеро Горных Духов в самых разных его местах…
Чоросов умолк. Сквозь частый переплет большого окна виднелась погруженная в сумерки долина. Крайне заинтересованный рассказом, я не имел оснований не верить художнику, но в то же время не мог подыскать никакого объяснения чудесным явлениям, запечатленным в красках его произведения. Мы перешли в столовую. Яркая лампа-«молния» над столом прогнала тень нереального, навеянного странным рассказом. Я не утерпел и спросил, как разыскать Озеро Горных Духов на случай, если бы мне еще раз представилась возможность побывать в тех местах.
— Ага, забрало вас это озеро! — улыбнулся Чоросов. — Что ж, побывайте, если не боитесь. Записывайте.
Я достал из сумки записную книжку и карандаш.
— Место это в Катунском хребте, на его восточном конце. Это глубокое ущелье между Чуйскими и Катунскими белками. Километрах в сорока вверх по Аргуту от его устья, справа по течению, выходит речка Юнгур. Это место приметно потому, что Аргут дает здесь кривун и устье Юнгура выходит в широкое плоское место. От устья его пойдете вверх по Аргуту левым берегом, считайте так — километров шесть, и здесь, справа по ходу, окажется небольшой ключ или речка, если хотите. Речка-то небольшая, а долина очень широкая и глубоко уходит в Катунский хребет. По этой долине вам и ехать. Место сухое, лиственницы большие, раскидистые. Уже подниметесь высоко, когда встретите большой крутой порог, с него водопад маленький, и тут долина повернет вправо. Дно долины будет совсем плоское, широкое, и на нем — цепью — пять озер, одно от другого где с полверсты, где с версту. Последнее, пятое озеро, откуда дальше нет ходу, и будет Дены-Дерь. Вот и всё. Только смотрите не ошибитесь ущельями, а то там и долин, и озер много... Да, вот вспомнил, хорошая примета! В устье ключа, куда повернете с Аргута, будет небольшое болотце; на краю его, налево, стояла огромная сухая лиственница без сучьев, с двойной вершиной, как чертовы вилы. Если ещё уцелела, по ней узнаете.
Я записал указания Чоросова, не подозревая того значения, которое имели они впоследствии.
Утром я просматривал работы Чоросова, но ни одна не шла в сравнение с "Дены-Дерь". Понимая большую ценность картины, а не решался даже намекнуть на возможность приобрести ее при моих весьма скромных средствах. Я купил два наброска снежных гор да еще получил в подарок маленький рисунок пером, где мои любимые лиственницы были изображены с глубоким знанием характера дерева.
На прощанье Чоросов сказал мне:
— Вижу, как вы к "Дены-Дерь" присматриваетесь, но эту вам подарить не могу. Я подарю вам этюд, сделанный мной на озере. Только, — он помолчал немного, — это уже после того, как помру, сейчас мне расстаться с ним трудно. Ну, не огорчайтесь, это будет скоро... Вам перешлют, — серьёзно, со смущающей бесстрастностью, добавил художник.
Пожелав Чоросову долгой жизни, а себе — скорой встречи с ним, я сел на коня, и судьба, как оказалось, навсегда разъединила нас.
«Хан-Алтай» Григория Гуркина, который видел в его мастерской герой рассказа:
Я не скоро попал на Алтай. Четыре года прошло в напряженной работе, а на пятый я временно выбыл из строя. Жестокий ревматизм — профессиональная болезнь таёжников — на полгода свалил меня, а потом пришлось возиться с ослабевшим сердцем.
Устав от вынужденного безделья и скуки, я бежал с южного курорта в хмурый, но милый Ленинград. По предложению главка я занялся ртутным месторождением Сефидкана в Средней Азии. В солнечной суши Туркестана я надеялся выгнать одолевшую меня хворь и вернуться к унылой дикости Севера, навсегда пленившей меня. В этой привязанности я был однолюбом и с трудом преодолевал приступы острой тоски по Сибири.
В один из теплых весенних вечеров, когда я сидел за микроскопом у себя дома, принесли посылку, которая больше огорчила, чем обрадовала меня. В плоском ящичке из гладких кедровых досок лежал этюд "Дены-Дерь" как знак того, что художник Чоросов окончил свою трудовую жизнь... Достаточно было мне снова увидеть "Озеро Горных Духов", как на меня нахлынули воспоминания.
Далёкая и недоступная красота Дены-Дерь наполнила меня тревожной грустью. Стараясь рассеять печаль работой, я установил под микроскопом новый шлиф рудной породы из Сефидкана. Привычной рукой я опустил тубус с винтом кремальеры, настроил фокус микрометром и углубился в изучение последовательности кристаллизации ртутной руды. Шлиф — отполированная пластинка породы — представлял собой почти чистую киноварь, и с его изучением дело не ладилось. Тонкие оттенки цветов, отраженные от шлифа, скрадывались электрическим светом. Я заменил опак-иллюминатор (Прим.: Опак-иллюминатор — специальный прибор в микроскопе для наблюдения минералов в отраженном свете) сильвермановским для косого освещения и включил лампу дневного света — превосходную выдумку, заменяющую солнце в суженном мире микроскопа...
Озеро Горных Духов продолжало стоять перед моим внутренним взором, и я сначала даже не удивился, увидев в микроскопе кроваво-красные отблески на фоне голубоватой стали, так поразившие меня в свое время на картине художника. Секундой позже до сознания дошло, что я смотрю не на картину, а наблюдаю внутренние рефлексы ртутной руды... Я повернул столик микроскопа, и кроваво-красные отблески замигали, потухая или переходя в более глубокий коричневато-красный тон, в то время как большая часть поверхности минерала продолжала отливать холодной сталью. Взволнованный предчувствием еще не родившейся догадки, я направил луч осветителя с дневным светом на этюд "Озера Горных Духов" и увидел в скалах у подножия конусовидной горы оттенки цветов, в точности сходные с только что виденным под микроскопом.
Я поспешно схватил цветные таблицы, и тут оказалось, что цвета с формулами...
Впрочем, зачем приводить здесь самые формулы? Скажу только, что для науки, изучающей руды различных металлов и металлы, — минераллографии — созданы цветные таблицы тончайших оттенков всех мыслимых цветов, которых насчитывается около семисот. Каждый из оттенков имеет свое обозначение, сумма оттенков составляет формулу минерала. Так вот, оказалось, что краски Чоросова в его изображении местопребывания горных духов по этим таблицам точно соответствуют оттенкам киновари в разных условиях освещения, углах падения и всей прочей сложной игры света, в науке, называемой интерференцией световых волн. Тайна озера Дены-Дерь вдруг стала мне ясной. Я только недоумевал, почему подобного рода догадка не пришла давно, ещё там, в горах Алтая.
Я вызвал по телефону такси и вскоре подъезжал к ограде, за которой светились большие окна химической лаборатории. Мой знакомый — химик и металлург — был еще здесь.
— А, сибирский медведь! — приветствовал он меня. — Зачем пожаловал? Опять срочный анализ?
— Нет, Дмитрий Михайлович, я к вам за справкой. Что вы знаете замечательного о ртути?
— О, ртуть - металл столь замечательный, что книгу толстую написать можно! Что нужно-то, растолкуйте яснее.
— Да вот, ртуть кипит при трехстах семидесяти градусах, а испаряется при скольких?
— Всегда, дорогой инженер, за исключением сильного мороза.
— Значит, летуча?
— Необычайно летуча для своего удельного веса. Запомните: при двадцати градусах тепла в кубометре насыщенного ртутными парами воздуха — пятнадцать сотых грамма, а при ста градусах — уже почти два с половиной грамма.
— Еще вопрос: ртутные пары сами светятся или нет и каким цветом?
— Сами не светятся, но иногда, при сильной концентрации в проходящем свете, дают сине-зеленоватые оттенки. А при электрических разрядах в разреженном воздухе светятся зеленовато-белым...
— Все ясно. Большущее спасибо!
Через пять минут я звонил у дверей моего врача. С встревоженным видом добрый старик сам вышел в переднюю, узнав мой голос.
— Что случилось? Опять сердце пошаливает?
— Нет, в порядке. Я на минутку. Скажите, каковы главные симптомы отравления ртутными парами?
— М-м-м, вообще ртутью — слюнотечение, рвота, а вот насчет паров сейчас посмотрю... Заходите.
— Да нет, я на минуточку. Посмотрите скорее, дорогой Павел Николаевич!
Старик ушел в кабинет и через минуту вернулся с раскрытой книгой в руках.
— Вот видите, пары ртути: падение кровяного давления, сильное возбуждение психики, учащенное, прерывистое дыхание, а дальше — смерть от паралича сердца.
— Вот это великолепно! — не удержался я.
— Что великолепно? Такая смерть?
Но я только засмеялся, мальчишески радуясь недоумению доктора, и сбежал с лестницы. Теперь я знал, что весь ход моих мыслей безусловно верен. Вернувшись домой, я позвонил начальнику своего главка и сообщил, что в интересах нашей работы мне необходимо немедленно ехать на Алтай. Я попросил отпустить со мной Красулина, молодого дипломника, физическая сила и хорошая голова которого были очень нужны мне при моем все еще болезненном состоянии.
Горы в окрестностях Акташа отличаются от всех других своим красным цветом, который не может приглушить даже выпадающий снег
В середине мая уже можно было беспрепятственно достигнуть озера. Как раз в это время я и вышел из селения Иня на Чуйском тракте с Красулиным и двумя опытными таежниками-рабочими.
Я помнил все наставления покойного художника о предстоящем пути, и, главное, в боковом кармане у меня лежала старая, истрепанная полевая книжка с маршрутом, записанным со слов Чоросова.
Когда мой маленький отряд раскинул вечером палатку на сухой рели в устье долины, против похожей на вилы сухой лиственницы, я не без волнения почувствовал, что завтра будет подтверждена правильность моих предположений, верен ли путь разума через фантазию или я выдумал нечто еще более невероятное, чем сказочные Духи художника-ойрота. Красулину передалось мое волнение, и он подсел ко мне на бугорок, где я задумчиво созерцал рогатую лиственницу.
— Владимир Евгеньевич, — тихо начал он, — помните, вы обещали рассказать о цели нашей поездки, когда попадем в горы.
— Я надеюсь не позднее, чем завтра обнаружить крупное месторождение ртути, может быть, частично самородной. Завтра увидим, прав я или нет. Вы знаете, что ртуть встречается обычно в своих месторождениях в рассеянном виде, в малых концентрациях. Большое месторождение с богатым содержанием ртути известно только одно в мире — это...
— ...Альмадена в Испании, — подсказал Красулин.
— Да, уже много веков Альмадена снабжает ртутью полмира. Один раз там было найдено крохотное озеро чистой ртути. Так вот, я рассчитываю найти нечто подобное. Что здесь целые утесы чуть ли не целиком состоят из киновари, в этом я убежден, если только...
— Но, Владимир Евгеньевич, если мы откроем такое месторождение, это переворот в ртутной экономике!
— Конечно, дорогой! Ртуть — важнейший металл для электротехники и медицины. Ну а теперь — спать, спать! Завтра поднимемся ещё затемно. Кажется, день будет пасмурный, а нам это и нужно.
— Почему так важен пасмурный день? — спросил Красулин.
— Потому что я не хочу отравить всех вас, да и сам отравиться. Пары ртути не шутка. Доказательство хотя бы в том, что открытие этого месторождения задержалось на сотни лет именно из-за гибельных свойств ртутных паров. Завтра мы сразимся с горными духами Дены-Дерь, а там видно будет... Дымка розового тумана заволокла хребты. В долине стемнело. Только острые вершины белков еще долго светились в невидимых нам лучах солнца. Потом они потухли. Пепельная завеса скрыла горы. Сверкнули затуманенные пасмурным небом звезды. Я все еще сидел у костра, но, в конце концов, поборол свое волнение и улегся спать.
Все события следующего дня запомнились мне почему-то в отрывках.
Отчетливо врезалось в память обширное, совершенно плоское дно долины между третьим и четвертым озерами. Середина долины лежала ровным зеленым ковром мшистого болота, без единого деревца, а по краям высились большие кедры. Лишенные ветвей с одной стороны, кедры тянули могучие ветви в сторону Озера Горных Духов, как мрачные флаги на высоких столбах. Низкие, хмурые облака быстро проносились над кедрами, словно торопясь к таинственному озеру.
Четвертое озеро было невелико и кругло. Из голубовато-серой воды, покрытой пыльной дымкой ряби, торчала гряда острых камней. Перебравшись через них, мы попали в густые заросли кедрового сланца, и еще через десять минут я стоял на берегу Озера Горных Духов. Пепельный цвет печали лежал на воде и снежных склонах горной цепи. Тем не менее, я сразу же узнал в нем храм горного духа, поразивший мое воображение несколько лет назад в студии Чоросова.
После Красных ворот дорога приводит к берегам Мёртвого озера, в окрестностях которого долгие годы добывали ртуть горняки Акташского рудоуправления
Добраться до отливающих сталью скал у подножия конусовидной горы оказалось нелегкой задачей. Но все трудности были нами мгновенно забыты, когда геологический молоток, звеня, отбил от ребра утеса первый тяжелый кусок киновари. Дальше скалы понижались скошенными ступенями к небольшой впадине, над которой вился легкий дымок. Впадину заполняла мутная горячая вода. Вокруг из глубоких расселин били горячие ключи, окутывая туманом края впадины.
Я поручил Красулину глазомерную съемку рудного участка, а сам двинулся вместе с рабочими сквозь пелену тумана к подошве горы.
— Что это там, товарищ начальник? — спросил вдруг рабочий.
Я взглянул в указанном направлении. Наполовину скрытое каменистой грядой, блестело тусклым и зловещим блеском ртутное озерко - моя воплощенная фантазия. Поверхность озерка казалась выпуклой. С непередаваемым волнением склонился я над его упругой поверхностью и, погружая руки в ускользающую и неподатливую жидкость, думал о нескольких тысячах тонн жидкого металла — моем подарке Родине.
Прибежавший на мой зов Красулин застыл в немом восхищении. Однако пришлось умерить восторги и поторапливать своих спутников в выполнении необходимой работы. Уже чувствовались тяжесть в голове и жжение во рту — зловещие признаки начинающегося отравления. Я защелкал направо и налево «лейкой», рабочий наполнил фляги ртутью из озерка. Красулин и второй рабочий спешно обмеряли выходы рудных пород и размеры озерка. Казалось, все было готово с молниеносной быстротой, тем не менее, обратно мы шли медленно, вяло, борясь с усиливающимся чувством угнетения и страха. Пока мы с трудом огибали озеро по левому берегу, облака разошлись, и нашим глазам открылся граненый алмазный пик. Косые солнечные лучи прорвались сквозь ворота дальнего ущелья, вся долина Дены-Дерь наполнилась искрящимся прозрачным светом. Обернувшись, я увидел сине-зеленые призраки, мелькавшие в недавно покинутом нами месте. К счастью, берег постепенно выравнивался, и мы скоро добрались до лошадей.
— Гони, ребята! — вскричал я, поворачивая своего коня.
В тот же день мы спустились по долине до второго озера. В наступивших сумерках протянутые нам навстречу ветки кедров как бы грозились, пытаясь задержать нас.
Ночью мы чувствовали себя неважно, но, в общем, все обошлось благополучно.
Остается сказать немного. Волшебное озеро дало и дает теперь Советскому Союзу такое количество ртути, что обеспечивает все потребности нашей многосторонней промышленности.
А я навсегда сохранил признательную память о правдивом художнике, бесстрашном искателе души гор.
1942 - 1943
Поразительное сходство
Уважаемая редакция! В 1955 году я послал в газету «Советская культура» письмо, в котором обращал внимание на факт поразительного сходства между кинофильмом «Призраки покидают вершины» (сценарий Э.Карамяна и Г.Колтунова, производство Ереванской киностудии, 1955 г.) и рассказом И.Ефремова «Озеро Горных Духов». Этому было единственное объяснение — Э.Карамян и Г.Колтунов использовали рассказ при написании сценария. Но имя И.Ефремова в титрах фильма отсутствовало.
Я просил опубликовать письмо, но редакция этого не сделала. Письмо оказалось на Ереванской киностудии, откуда мне должны были ответить. После многих напоминаний я наконец получил ответ за подписью начальника сценарного отдела киностудии А. Мнацаканяна. Привожу ту часть ответа, которая непосредственно касается дела.
«Тот факт, что в их (Э.Карамяна и Г.Колтунова — А.И.) сценарии объектом геологических поисков является ртуть, так же как и в одном из рассказов И.Ефремова, не может служить поводом для аналогии, ибо сюжет, идейная концепция, драматургический конфликт, система образов в фильме не имеют ничего общего с рассказом И. Ефремова.
Описание же физических и химических свойств ртути, которые наличествуют в рассказе и сценарии, не является достоянием авторов, а широко освещены в специальной научной литературе».
На первый взгляд, коротко и ясно. Но так ли обстоит дело, как его изображает А.Мнацаканян?
Основная сюжетная линия рассказа «Озеро Горных Духов» — таинственные тени над озером, названные в народе «горными духами», тщетные попытки смельчаков проникнуть в место их обитания, успешная экспедиция геологов, открывшая ртутное озеро — причину этого явления, — повторяется в фильме с той лишь разницей, что «духи» названы «призраками», а озеро оказалось расположенным не в горах Алтая, а… на неприступной вершине Кавказских гор. Для доказательства того, что Э.Карамян и Г.Колтунов взяли идею «призраков» и ртутного озера из рассказа «Озеро Горных Духов», остановимся на особенностях этого рассказа.
«Озеро Горных Духов» — не обычный рассказ на геологическую тему, а рассказ фантастический, хотя в нем и трудно определить грань между фантастикой и реальностью.
Вот как строится фабула рассказа «Озеро Горных Духов». Из факта существования в ртутных месторождениях маленьких лужиц чистой ртути автор делает небольшое, вполне допустимое и теоретически обоснованное преувеличение — возможно существование ртутного озера. Это допущение приводит к следующему. Ртуть легко испаряется. Если озеро находится под открытым небом (лужицы встречаются только в пещерах), то в лучах солнца поднимающиеся столбы паров ртути будут светиться различными цветами, передвигаться от легкого ветра, «плясать». Понятен интерес, который люди проявляли к этому явлению. Но пары ртути ядовиты. Попытки одиночек проникнуть к озеру завершались смертью или тяжелой болезнью. Так родилась в народе легенда о смертоносном дыхании «горных духов». А это уже выглядит фантастически, это интригует, увлекает.
Очевидна вся несостоятельность попытки Э.Карамяна и Г.Колтунова выдать эту умную, оригинальную находку И.Ефремова за свою собственную. Кроме всего прочего, о том, что Э.Карамян и Г.Колтунов знакомы с рассказом «Озеро Горных Духов» и использовали его в своем сценарии, свидетельствует следующее «вещественное доказательство».
У главного героя рассказа после того, как он установил наличие киновари — ртутной руды — в районе местонахождения озера Горных Духов, возникает догадка, что озеро ртутное, а «духи» — пары ртути. Если признаки отравления последними соответствуют рассказам людей, испытавших действие «духов», то тайна раскрыта. И он обращается к врачу с вопросом: «Скажите, каковы главные симптомы отравления главные симптомы отравления ртутными парами?» Итак, налицо заимствование. Конечно, это не то литературное воровство, за которое привлекают к ответственности по закону, но это плагиат важной идеи, научной основы сюжета.
А.ИВАНЧЕНКО, студент юридического факультета Белгосуниверситета г. Минск.
Письмо читателя А. Иванченко редакция переслала писателю И.Ефремову. Вот его ответ:
Уважаемые товарищи!
По поводу кинофильма «Призраки покидают вершины» могу сообщить лишь то, что я сам убежден, что мотивы заимствованы из моего рассказа «Озеро Горных Духов». На это обратили внимание десятки моих читателей — и таким образом это факт широкоизвестный.
Причины, по которым авторы сценария и фильма умолчали об этом, мне непонятны и остаются на их совести.
И.А.ЕФРЕМОВ. «Искусство кино». 1957. №6, с.162-163.
На обратной дороге от Мёртвого озера по обычаю полагается сделать короткий привал у Красных ворот
gorno-altaisk.ru
Анализ картины "Озеро горных духов" Г.И. Гуркина
Содержание
Введение
1. Творчество Г.И.Гуркина
2. Анализ картины
3. Живописная манера художника
Заключение
Список литературы
Приложение
Введение
Москва, 1926 год. В одном из выставочных залов торжественно и празднично. Здесь экспонируются работы художников молодого в те годы объединения с названием АХРР (Ассоциация художников революционной России). На выставке присутствует нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Много здесь и гостей. На стенах картины хорошо знакомых столичной публике мастеров. Но, оказывается, есть здесь и неожиданности. Об одном из таких открытий А. В. Луначарский писал в предисловии к каталогу 8-й выставки АХРР: "Отмечу еще замечательные по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи Чороса-Гуркина, ойротского художника с Алтая. Как забралась на Алтай такая утонченная техника, я уж не знаю".
Так алтайский художник, известный до сих пор только в Сибири, получил свое второе рождение.
В 1926 году в жизни художника происходят знаменательные события: он участвует в двух московских выставках. Кроме отзыва А. В. Луначарского, о выставке алтайского художника было много статей в столичных газетах и журналах. Критика единодушно отмечала, что наиболее ярко и полно Сибирь была представлена в произведениях Г. И. Гуркина. В газете "Известия" по этому поводу сообщалось:
"Наиболее полно задачи выставки выполняет известный изобразитель Сибири Г. И. Гуркин... Гуркин Г. И. представляет собой редкий образец художника-общественника, посвятившего всю свою деятельность родному краю. Изъездив все сибирские окраины, вплоть до Монголии, в обстановке почти первобытных условий существования и передвижения, Г. И. Гуркин создал почти исчерпывающую галерею многообразнейшего сибирского ландшафта и быта..."
Цель данной работы – сделать анализ картины Г.И.Гуркина.
1. Творчество Г.И.Гуркина
Путь в искусство у Григория Ивановича Гуркина, алтайца из рода чорос, был не совсем обычным. Только в 27 лет попал он в специальное учебное заведение - Петербургскую Академию художеств. По тем временам это было исключением, так как учеников в Академию зачисляли с определенным общеобразовательным уровнем, которого Г. И. Гуркин не имел.
Период с 1905 по 1907 год можно по праву назвать временем зрелости и признания.
За десятилетие (1905-1915) Гуркиным были созданы такие значительные произведения, как Катунь весной (1903), Озеро в Лаже (1907), Хан-Алтай (1907), Река Ядыгем (1909), Каракол (1909), Ледоход (1909), Алтай. Горная долина (1909), Корона Катуни (1910), Озеро горных духов (1910) и другие.
Начав свой творческий путь как ученик И. И. Шишкина и А. А. Киселева, алтайский художник от изображения конкретной натуры в ранних работах переходит к созданию большой композиционной картины с передачей характера алтайского пейзажа. В лучших своих работах он стремится к созданию собирательного образа величавой природы Алтая.
К другой, стержневой в его эволюции картине Озер горных духов Гуркин шел через длинный ряд работ, связанных общим мотивом. Мотив этот - реки и озера, сбросившие оковы льда. Одной из первых по времени исполнения в этом ряду стоит картина Озеро Лаже с ее ясной умиротворенностью и величавостью Низко нависшие облака и свинцовые, доходящие местами до черноты воды другого озера создают образ сурового, безлюдного края (Горное озеро, Каракольское озеро).
Параллельно с пейзажными художник работает и в других жанрах.
Последний период жизни и творчества Гуркина (1917-1937) связан с бурными событиями революции, гражданской войны и установления Советской власти в Сибири.
В 1926 году в жизни художника происходят знаменательные события: он участвует в двух московских выставках.
Творческий путь художника в 20-30-е годы тесно связан с социалистической новью Алтая.
Знать свой край и народ, показать природу и жизнь алтайцев было основной задачей Г. И. Гуркина. Все это сближает его с другими выходцами из среды малых народов.
Появление таких личностей, как К. Хетагуров, Ч. Валиханов, Г. Гуркин, было явлением закономерным в момент приобщения национальных окраин к великой русской культуре. Стремление талантливых представителей далекой провинции к овладению научным познанием и законами в самых различных сферах культуры стало особенно характерным для XIX века.
Имя Гуркина мы можем назвать вслед за Васнецовым, Переплетчиковым, Дмитриевым-Уральским, Вучичевичем-Сибирским - художниками, расширившими содержание русского реалистического пейзажа освоением тем Урала и Сибири.
Творческий метод Г. И. Гуркина эволюционировал. Начав путь как ученик И. И. Шишкина, уже к 1907 году он находит свои темы, свой стиль в искусстве. С течением времени его все более захватывает уверенность в гармоничности мироздания. В его полотнах нет, бурных, рассчитанных на эффектность сцен, необычных коллизий. Художник изображает постоянные и характерные состояния алтайской природы. В своих лучших работах (Озеро горных духов, Ледоход, Каракол, Корона Катуни, Кочевье в горах, Хан-Алтай) Гуркин создал классически ясный образ высокогорного Алтая, стал в искусстве Сибири зачинателем эпического пейзажа.
2. Анализ картины
К другой известной и широко почитаемой в Сибири еще в дореволюционное время картине "Озеро горных духов" Гуркин шел через длинный ряд работ. Один из первых по времени создания в этом ряду - пейзаж "Озеро в Лаже" (1907) с его ясной умиротворенностью. Затем можно назвать серию полотен, изображающих одно и то же озеро Каракол, но с разными названиями: "Ледоход" (1909) из Томского музея - большое, решенное в традициях академической живописи полотно; "Озеро Каракол" (1915) -- меньшего формата из Барнаула. Интересен в этом ряду образ величавого и всегда несколько сурового Телецкого озера, воспетого художником. Завершением серии, творческим взлетом Гуркина явилось его полотно "Озеро горных духов".
Картина "Озеро горных духов" (алтайское название "Дены-дер") стала еще при жизни художника широко известной. Смысловое толкование народного понятия "Озера горных духов" дал в каталоге выставки 1910 года сам автор словами:
"Любимое место горных духов, куда редко может проникнуть человек, а потому оно чистое, неоскверненное: по верованию алтайцев, таковыми могут быть только алтайские озера, окруженные высокими скалами с вечным спутником - снегом, льдом и туманами".
Мысль о первозданности высокогорной алтайской природы высказывал и барнаульский поэт И. И. Тачалов:
"Там природа удивляет своей опрятностью. Тут все чисто и непорочно. Перед таким пейзажем останавливаешься с благоговением, точно перед иконой, и наслаждаешься равновесием, которое устанавливается в душе".
Подтверждение мысли об особом впечатлении, вызываемом картиной "Озеро горных духов", находим мы и в словах Г. Н. Потанина, который считает чувство, вызываемое картиной, близким к "душевному равновесию". И тут же в статье, развивая мысль об обожествлении и одухотворении природы у многих восточных народов, ученый дает истолкование самому понятию "дены-дер", которые помогают проникнуть в замысел художника:
"Алтайцы различают дены-дер и алыс-дер. Алые - мифическое место, где вечно царит мучительный полумрак, где никогда не бывает солнца; там обитают злые духи, там любимое место злого Эрлика. В противоположность алысу местность дены представляется чистою, неоскверненною. Журналист А. В. Адрианов писал, что в этой картине художник ближе всего подошел к своему желанию "представить голубой Алтай в том виде, как он и как его понимают алтайцы. Ведь они его представляют живым, говорящим и смотрящим".
Ныне существует другая трактовка картины "Дены-дер". Она исходит из мнения, что художник отобразил в своем полотне местность, связанную у алтайцев с обитанием злых духов. Эта версия подсказала рассказом И. А. Ефремова "Озеро горных духов".
В нем повествуется о художнике по фамилии Чоросов и упоминается о картине "Озеро горных духов". Историю создания картины писатель связывает с таинственными событиями, якобы происходившими у этого озера. И объясняет их далее воздействием ртутных паров на путешественников, проникавших в эту местность. И. А. Ефремов познакомился с Гуркиным в 1930-е годы во время своего путешествия по Алтаю.
От картины Гуркина он также вынес впечатление, совпадающее с мнением И. И. Тачалова и Г. Н. Потанина. Ефремов пишет, что от всей картины веяло отрешенностью и холодной сверкающей чистотой. Художнику удалось создать здесь сказочно прекрасный, таинственный в своей неизведанности, но не фантастический, а реальный образ высокогорного Алтая. Гуркин показывает своим полотном, что величавая природа Алтая способна внушать благоговение и достойна почитания, с которым издавна относились к ней алтайцы.
Художнику удалось создать здесь величавый, таинственный и в то же время реальный образ природы высокогорного Алтая.
Остановимся на одном из лучших, на наш взгляд, вариантов картины, находящемся ныне в Алтайском музее (Барнаул).
Живописец мастерски передал весеннее состояние природы высоко в горах с ее чистотой, ясностью и умиротворенностью.
Линия горизонта проходит ниже средней линии картины, что придает изображенному монументальность и устойчивость. Лежащее на переднем плане справа дерево, выступающие из воды слева камни и кедры уравновешивают композицию. Композиция решена удивительно удачно, в ней нет ничего лишнего.
Колористическая гамма картины выдержана в благородных серовато-голубых и жемчужных тонах, что особенно подчеркивает строгость природы Горного Алтая. Даже иные по своей природе желто-коричневые, охристые цвета первого плана приглушены настолько, что приобретают серый холодный отлив. Богатые оттенки холодного серого цвета создают впечатление цельности, лирической сдержанности и величавого покоя. Характерна для Гуркина и живописная техника этого произведения - легкие, мелкие мазки с тонкими переходами из одного в другой, с применением лессировок, удачно передающих прозрачность воздуха, весенней глади озера. Прозрачность живописного слоя создает впечатление скорее акварельной, а не масляной живописи. Тонких тональных переходов достиг художник благодаря тщательно подобранной палитре. Вся картина подчинена единой цветовой доминанте.
Художник не меняет локальный цвет, но пользуется очень умело различием тонов. Богатые оттенки холодного серого цвета создают цельное впечатление ясности, лирической сдержанности и величавого покоя.
Одной из реплик на эту же тему стала картина "Горное озеро" (г. Томск). Обе работы близки по выбору мотива и по убедительно переданному состоянию тишины, своеобразного чувства предстояния.
Имеется несколько вариантов и реплик картины "Озеро горных духов", хранящихся в Барнауле, Красноярске, Иркутске, Томске, Новосибирске. А одна имеется в Москве, в санатории Академии наук "Узкое".
3. Живописная манера художника
К середине 90-х годов складывается характерная для художника живописная техника: широкая первая пропись и по ней легкие, мелкие мазки, дающие тонкие переходы от одного цвета к другому, гладкая обработка живописного слоя, лессировки. Так возникает та прозрачность письма, которую отметил А. В. Луначарский словами, "...замечательные по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи".
В построении живописного полотна все (панорамность, композиции, соблюдение последовательности планов, мастерство линейной композиции, светотеневое решение) говорит о том, что художник идет от традиции русской классической школы пейзажа.
Как уроженец этого горного края, Г. И. Гуркин верно чувствовал большую прозрачность алтайских далей, светоносность пейзажа голубого Алтая. Он сумел это передать в своих полотнах.
В то же время уже к концу 10-х годов сказалось национальное своеобразие в творчестве Г. И. Гуркина. Это, прежде всего национальное художественное мышление. Более ярко эта особенность проявилась в восприятии природы глазами алтайца, в его восхищении величавостью мироздания, сливающемся с преклонением перед суровостью края.
Это именно то этическое значение "культа горы", которое отмечали современники художника уже при знакомстве с первым вариантом Хан-Алтая. Национальный характер восприятия отразился также в истинно народном понимании красоты и мощи родной природы.
Облагораживающее и очищающее душу человека чувство преклонения перед природой ярко выражено в другой значительнейшей картине Г. И. Гуркина -- Озеро горных духов (по-алтайски "Дены-Дер", 1910). Но если "Хан-Алтай" поражал своей суровостью, не лишенной драматизма, то "Озеро горных духов" при всей панорамности композиции отличается лиризмом и гармоничностью всех компонентов полотна.
Творческий путь художника в 20-30-е годы тесно связан с социалистической новью Алтая. Это отразилось и в новизне художественных образов и в тематике его работ. Наряду с пейзажем он начинает работать над портретом, тематической и исторической картинами.
К середине 20-х годов им были подготовлены эскизы к ряду жанровых работ, сюжеты которых диктовались новой действительностью. Это эскизы Собрание колхозников, Слушают газету, Будущее Алтая. Создан ряд портретов о новых людях Алтая - Делегатка, Пионерка. Смелые и открытые лица, чувство достоинства отражены в них. Живописные портреты молодых алтайцев дополняют галерею современников художника.
Г. И. Гуркин, как и А. О. Никулин, одним из первых художников на Алтае обращается к исторической картине. Главное место в этом жанре заняла тема партизанского движения.
Уже во время его пребывания в Туве и Монголии были сделаны зарисовки эпизодов гражданской войны, портреты партизан. Вначале были лишь карандашные наброски, потом живописные этюды и, наконец, эскизы. Это "Объединение", показывающее слияние регулярных частей Красной Армии и партизанских отрядов Горного Алтая, Алтайские партизаны.
Эскизами, посвященными этой теме, заполнен альбом Г. И. Гуркина (1937). Здесь много работ, рассказывающих о партизанском движении на Алтае. Но решение их значительно отличается от предыдущих. Эскизы лишаются жанрового характера, пейзаж уже не превалирует над изображением людей, все компоненты подчиняются главной идее. События тех лет стали мыслиться автором как эпопея народная, как явление, вовлекшее в свою сферу людей разной национальности, разных судеб и характеров. К решению этой мысли он подходит в эскизах Спускаются с гор, Засада, Партизаны, За власть Советов. Приходится только сожалеть, что замысел художника не был доведен до конца.
В те же годы художник создает ряд пейзажей родного Алтая, которые по-прежнему говорят о раздумьях автора, о величии и вечности природы, о народ - ном понимании ее. Одни из этих работ панорамны, другие камерны.
Камерны пейзажи Горное озеро. Вечер (1926), Маральник цветет, На перевале. Этюд Горное озеро. Вечер в живописном отношении очень красив по созвучиям золотисто-оливковых и золотисто-розовых оттенков, которые местами переходят в нежно-фиолетовые. Тонко передано автором и состояние предзакатной поры, когда тишина точно разлита во всем окружающем. Насыщенностью цвета и тонкостью в подборе красок привлекает холст Маральник цветет с его бледно-зелеными, жемчужно-пепельными и лиловатыми тонами. На перевале - вещь пленерная, вся пронизанная светом и воздухом.
Заметно меняется техника письма Гуркина: мазок становится более дробным, цвет наносится раскладкой. От лессировок он в этих вещах отказывается. В этих работах Гуркин ближе к живописной манере Никулина.
К панорамным пейзажам относятся Поздняя осень (Бом Эзгер-Саяр), Курайские белки, Горное озеро и некоторые другие.
В числе последних работ Г. И. Гуркина были и большие по размерам полотна. Одними из лучших считаются Белуха с северной стороны, ледник Ак-Кем и последний вариант "Хан-Алтая".
Можно представить себе живописные достоинства большой картины Белуха с северной стороны, если посмотреть на великолепный этюд Ак-Кем Алтайского музея. Кроме выразительности его нежно-зеленых, голубых и пепельно-светлых красок, в нем хочется отметить стройность всего композиционного решения.
В 1936 году Гуркин создает второй вариант картины Хан-Алтай (Барнаул). Вариант значительно отличается от живописной композиции 1907 года. Здесь больше классической ясности и строгости. В первом варианте художник еще допускал элементы случайности в построении (цепь треугольных вершин гор беспорядочно разбивалась светлыми пятнами снега), прибегал он и к некоторым развлекательным подробностям и приемам литературного рассказа (орел на одном из валунов, одинокое облачко в ущелье как указание высоты этих гор). Композиция производила впечатление некоторой дробности. В варианте 1936 года автор сумел избавиться от этих недостатков. Вся композиция воспринимается как нечто цельное, величественное и даже торжественное. Этим задачам служат и архитектоника пейзажа и строгий ее колорит. Когда-то эпиграфом к каталогу своей выставки Гуркин поставил строки из народной алтайской поэзии:
Треуголен ты, Хан-Алтай,
Когда взглянешь на тебя с высоты.
Со стороны поглядишь на тебя –
Ты блестишь, как девятигранный алмаз!
Когда же со ската горы окинешь взором тебя,
То, как плеть расплетенная, тянутся хребты твои!
Полностью выразил он это алмазное сверкание величавых вершин именно в полотне 1936 года.Удалось избавиться здесь автору от пестроты цвета, в результате чего горы стали восприниматься более цельно. Умело передана воздушная перспектива за счет общего высветления палитры художника, что создает впечатление, будто весь пейзаж напоен прозрачным и холодным высокогорным воздухом. Художник по-прежнему широкими мазками жидко прописывает поверхность холста, прибегает к лессировкам. Но живопись становится по сравнению с первым вариантом (1907) более светоносной и сгармонированной в цвете.
В картине Хан-Алтай (1936) художник достиг той простоты и ясности, которые составляют качества произведений истинно народных.
Заключение
Ранние годы художника связаны с далекой алтайской деревушкой Улалой (ныне город Горно-Алтайск), где впервые основы изобразительной грамоты он получил в иконописной мастерской. Тайком от отца мальчик наблюдал, как работают старшие. Руководитель мастерской, заметив смышленого мальчика, стал разрешать ему рисовать анатомические элементы: нос, глаза, руки. Дома Григорий, тайком от всех, увлеченно рисует людей, виды родного села. Об этом говорят его первые карандашные пробы, датированные 1880 годом (ранние рисунки хранятся в Алтайском музее - Л. С.).
Несколько позже он попадает в Бийск, где в то время процветало иконописное дело, крепко поставленное руководителями духовной миссии. Гуркин поступает в иконописную мастерскую Содотова и работает самостоятельно. К этому времени относится одна из его первых картин - Камлание (1895).
Возможно, что так и остался бы Гуркин дилетантом, если бы не встреча с А. В. Анохиным, в то время студентом Петербургской певческой капеллы, гостившим в Бийске во время каникул. Будущий композитор, этнограф Алтая, Анохин уговорил Гуркина ехать учиться в далекий Петербург. Около года длились сборы. И вот осенью 1897 года они на перекладных отправляются в Барнаул, затем в Томск - в то время столицу Алтайского округа - и далее в Петербург.
Список литературы
Григорий Иванович Гуркин. // Изобразительное искусство Алтая. – М., 2003.
Культура и искусство. – 1999. - №2.
Раннее творчество Г.И.Гуркина. – М., 1976.
Снитко Л.И. Творчество художников Алтая и Сибири. – М., 2000.
Приложение
Озеро горных духов, 1910
Озеро горных духов, 1916
doc4web.ru
2. Анализ картины. Анализ картины "Озеро горных духов" Г.И. Гуркина
Похожие главы из других работ:
"Всадница". Карл Павлович Брюллов
Глава 3. «Всадница». Художественный анализ картины
картина всадница брюллов портрет В последние годы первого пребывания в Италии, в 1832 К.Брюллов написал знаменитую "Всадницу" (см. ил.7), грациозно сидящую на великолепном скакуне. В центре работы молодая девушка, вернувшаяся с утренней прогулки...
Виктор Михайлович Васнецов - "истинный богатырь русской живописи"
Анализ картины «Богатыри»
История мировой живописи знает немного картин, созданию которых художник посвящал бы значительную часть своей творческой жизни. В числе таких картин "Богатыри" Виктора Михайловича Васнецова...
Золотой век испанской живописи. Творчество Диего Веласкеса
2.2 Бытовые картины
Ещё в самом начале своего творческого пути, Веласкес, как очень наблюдательный художник, увлекся жанровыми картинами. Севилья тех лет представляла собой очень оживленный город...
Изготовления картин, вышитых крестом
2.2. Изготовление картины
Для начала понадобятся такие простые и знакомые с детства приспособления как иголка (лучше с тупым концом), ножницы, канва (особая ткань с дырочками) и пяльцы Пяльцы удобнее использовать маленького размера с винтом...
Исследование чувственно-явленной сущности произведения "Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года" Франсиско Гойи
ГЛАВА 1. МЕТОДИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ КАРТИНЫ "РАССТРЕЛ ПОВСТАНЦЕВ В НОЧЬ НА 3 МАЯ 1808 ГОДА"
Основная задача данной главы состоит в исследовании чувственно-явленной сущности живописного произведения "Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года". Анализ работы основан на последовательном применении общенаучных методов познания...
Картина Сандро Боттичелли "Рождение Венеры"
Паспорт картины
Автор: Сандро Ботичелли (1482) Название: Рождение Венеры Материалы: темпера по холсту Размер: 278,5Х172...
Картина Сандро Боттичелли "Рождение Венеры"
Анализ картины
Пурпурный хитон, которым Ора прикрывает наготу богини любви, возможно, согласно трактату неоплатоника Порфирия «О пещере нимф» означает душу, одевающуюся плотью, нисходя в мир. «Спящая Венера» что как отмечают комментаторы...
Описание картины В.Г. Перова
2.3 Колорит картины
Колорит произведений многих русских и западноевропейских художников, строится соответственно естественной или искусственной “натурной” освещенности и воздушной перспективе. В таких живописных произведениях свет и воздух, как писал Дидро...
Пейзаж как жанр изобразительного искусства
1.2 Анализ картины Левитана «Вечерний звон»
«Картины Левитана излучают милосердие, отзывчивость на тончайшие колебания человеческой души» [8]. Сегодня в России, пожалуй, трудно найти человека, который бы не слышал о скромной и тихой красоте родной природы. (см приложение рис 1.2...
Сравнительно-стилистический анализ произведений "Кающаяся Мария Магдалина" и "Блудный сын"
1.2 Анализ и описание картины «Кающаяся Мария Магдалина»
живопись горавский лосев магдалина Картина «Кающаяся Мария Магдалина» (см. приложение 1) написана под влиянием старых итальянских мастеров в 1861. [1] Работа относится к религиозному жанру станковой живописи. Материалы произведения - холст и масло...
Сравнительно-стилистический анализ произведений "Кающаяся Мария Магдалина" и "Блудный сын"
2.2 Анализ и описание картины «Блудный сын»
Работу «Блудный сын» (см. приложение 2), относящуюся к религиозному жанру станковой живописи, художник пишет в 1882 году. Картина написана по мотивам одноименной притчи Иисуса Христа. Материалы произведения - холст и масло...
Сравнительный анализ картин Г.И. Гуркина "Озеро в Лаже" и А.О. Никулина "Голубой Алтай"
2.1 Анализ картины Г.И. Гуркина «Озеро в Лаже»
Картина «Озеро в Лаже» [Ил. 5] была предпосылкой к написанию более известной картины Г. И. Гуркина. «К известной и широко почитаемой в Сибири картине «Озеро горных духов» Гуркин шел через длинный ряд работ...
Сравнительный анализ картин Г.И. Гуркина "Озеро в Лаже" и А.О. Никулина "Голубой Алтай"
2.2 Анализ картины А.О. Никулина «Голубой Алтай»
a. Картина «Голубой Алтай» [Ил. 6] является шедевром среди других произведений Никулина. Данные о нашей картине взяты из каталога ГХМАК за 2002 год. Она написана на холсте маслом; инвентарный номер ж - 503; ее размеры 87х109 см...
Творчество Аверкампа
2. Анализ изображения картины Хендрика Аверкампа «Зимний городской пейзаж»
Мы рассматриваем картину Хендрика Аверкампа «Зимний городской пейзаж», написанную в 1607-10 г.г. Ее размеры невелики и составляют 78х132 см, материал: дерево, масло...
Эпоха Возрождения в Италии на примере картины Камбьязо Луки "Золотой век"
ГЛАВА 2. ИСКУССТВОВЕДЧЕСКИЙ АНАЛИЗ КАРТИНЫ КАМБЬЯЗО ЛУКИ «ЗОЛОТОЙ ВЕК»
...
cult.bobrodobro.ru
Изложение - Анализ картины Озеро горных духов Г.И. Гуркина
Содержание
Введение
1. Творчество Г.И.Гуркина
2. Анализ картины
3. Живописная манера художника
Заключение
Список литературы
Приложение
Введение
Москва, 1926 год. В одном из выставочных залов торжественно и празднично. Здесь экспонируются работы художников молодого в те годы объединения с названием АХРР (Ассоциация художников революционной России). На выставке присутствует нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Много здесь и гостей. На стенах картины хорошо знакомых столичной публике мастеров. Но, оказывается, есть здесь и неожиданности. Об одном из таких открытий А. В. Луначарский писал в предисловии к каталогу 8-й выставки АХРР: «Отмечу еще замечательные по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи Чороса-Гуркина, ойротского художника с Алтая. Как забралась на Алтай такая утонченная техника, я уж не знаю».
Так алтайский художник, известный до сих пор только в Сибири, получил свое второе рождение.
В 1926 году в жизни художника происходят знаменательные события: он участвует в двух московских выставках. Кроме отзыва А. В. Луначарского, о выставке алтайского художника было много статей в столичных газетах и журналах. Критика единодушно отмечала, что наиболее ярко и полно Сибирь была представлена в произведениях Г. И. Гуркина. В газете «Известия» по этому поводу сообщалось:
«Наиболее полно задачи выставки выполняет известный изобразитель Сибири Г. И. Гуркин… Гуркин Г. И. представляет собой редкий образец художника-общественника, посвятившего всю свою деятельность родному краю. Изъездив все сибирские окраины, вплоть до Монголии, в обстановке почти первобытных условий существования и передвижения, Г. И. Гуркин создал почти исчерпывающую галерею многообразнейшего сибирского ландшафта и быта...»
Цель данной работы – сделать анализ картины Г.И.Гуркина.
1. Творчество Г.И.Гуркина
Путь в искусство у Григория Ивановича Гуркина, алтайца из рода чорос, был не совсем обычным. Только в 27 лет попал он в специальное учебное заведение — Петербургскую Академию художеств. По тем временам это было исключением, так как учеников в Академию зачисляли с определенным общеобразовательным уровнем, которого Г. И. Гуркин не имел.
Период с 1905 по 1907 год можно по праву назвать временем зрелости и признания.
За десятилетие (1905-1915) Гуркиным были созданы такие значительные произведения, как Катунь весной (1903), Озеро в Лаже (1907), Хан-Алтай (1907), Река Ядыгем (1909), Каракол (1909), Ледоход (1909), Алтай. Горная долина (1909), Корона Катуни (1910), Озеро горных духов (1910) и другие.
Начав свой творческий путь как ученик И. И. Шишкина и А. А. Киселева, алтайский художник от изображения конкретной натуры в ранних работах переходит к созданию большой композиционной картины с передачей характера алтайского пейзажа. В лучших своих работах он стремится к созданию собирательного образа величавой природы Алтая.
К другой, стержневой в его эволюции картине Озер горных духов Гуркин шел через длинный ряд работ, связанных общим мотивом. Мотив этот — реки и озера, сбросившие оковы льда. Одной из первых по времени исполнения в этом ряду стоит картина Озеро Лаже с ее ясной умиротворенностью и величавостью Низко нависшие облака и свинцовые, доходящие местами до черноты воды другого озера создают образ сурового, безлюдного края (Горное озеро, Каракольское озеро).
Параллельно с пейзажными художник работает и в других жанрах.
Последний период жизни и творчества Гуркина (1917-1937) связан с бурными событиями революции, гражданской войны и установления Советской власти в Сибири.
В 1926 году в жизни художника происходят знаменательные события: он участвует в двух московских выставках.
Творческий путь художника в 20-30-е годы тесно связан с социалистической новью Алтая.
Знать свой край и народ, показать природу и жизнь алтайцев было основной задачей Г. И. Гуркина. Все это сближает его с другими выходцами из среды малых народов.
Появление таких личностей, как К. Хетагуров, Ч. Валиханов, Г. Гуркин, было явлением закономерным в момент приобщения национальных окраин к великой русской культуре. Стремление талантливых представителей далекой провинции к овладению научным познанием и законами в самых различных сферах культуры стало особенно характерным для XIX века.
Имя Гуркина мы можем назвать вслед за Васнецовым, Переплетчиковым, Дмитриевым-Уральским, Вучичевичем-Сибирским — художниками, расширившими содержание русского реалистического пейзажа освоением тем Урала и Сибири.
Творческий метод Г. И. Гуркина эволюционировал. Начав путь как ученик И. И. Шишкина, уже к 1907 году он находит свои темы, свой стиль в искусстве. С течением времени его все более захватывает уверенность в гармоничности мироздания. В его полотнах нет, бурных, рассчитанных на эффектность сцен, необычных коллизий. Художник изображает постоянные и характерные состояния алтайской природы. В своих лучших работах (Озеро горных духов, Ледоход, Каракол, Корона Катуни, Кочевье в горах, Хан-Алтай) Гуркин создал классически ясный образ высокогорного Алтая, стал в искусстве Сибири зачинателем эпического пейзажа.
2. Анализ картины
К другой известной и широко почитаемой в Сибири еще в дореволюционное время картине «Озеро горных духов» Гуркин шел через длинный ряд работ. Один из первых по времени создания в этом ряду — пейзаж «Озеро в Лаже» (1907) с его ясной умиротворенностью. Затем можно назвать серию полотен, изображающих одно и то же озеро Каракол, но с разными названиями: «Ледоход» (1909) из Томского музея — большое, решенное в традициях академической живописи полотно; «Озеро Каракол» (1915) — меньшего формата из Барнаула. Интересен в этом ряду образ величавого и всегда несколько сурового Телецкого озера, воспетого художником. Завершением серии, творческим взлетом Гуркина явилось его полотно «Озеро горных духов».
Картина «Озеро горных духов» (алтайское название «Дены-дер») стала еще при жизни художника широко известной. Смысловое толкование народного понятия «Озера горных духов» дал в каталоге выставки 1910 года сам автор словами:
«Любимое место горных духов, куда редко может проникнуть человек, а потому оно чистое, неоскверненное: по верованию алтайцев, таковыми могут быть только алтайские озера, окруженные высокими скалами с вечным спутником — снегом, льдом и туманами».
Мысль о первозданности высокогорной алтайской природы высказывал и барнаульский поэт И. И. Тачалов:
«Там природа удивляет своей опрятностью. Тут все чисто и непорочно. Перед таким пейзажем останавливаешься с благоговением, точно перед иконой, и наслаждаешься равновесием, которое устанавливается в душе».
Подтверждение мысли об особом впечатлении, вызываемом картиной «Озеро горных духов», находим мы и в словах Г. Н. Потанина, который считает чувство, вызываемое картиной, близким к «душевному равновесию». И тут же в статье, развивая мысль об обожествлении и одухотворении природы у многих восточных народов, ученый дает истолкование самому понятию «дены-дер», которые помогают проникнуть в замысел художника:
«Алтайцы различают дены-дер и алыс-дер. Алые — мифическое место, где вечно царит мучительный полумрак, где никогда не бывает солнца; там обитают злые духи, там любимое место злого Эрлика. В противоположность алысу местность дены представляется чистою, неоскверненною. Журналист А. В. Адрианов писал, что в этой картине художник ближе всего подошел к своему желанию „представить голубой Алтай в том виде, как он и как его понимают алтайцы. Ведь они его представляют живым, говорящим и смотрящим“.
Ныне существует другая трактовка картины „Дены-дер“. Она исходит из мнения, что художник отобразил в своем полотне местность, связанную у алтайцев с обитанием злых духов. Эта версия подсказала рассказом И. А. Ефремова „Озеро горных духов“.
В нем повествуется о художнике по фамилии Чоросов и упоминается о картине „Озеро горных духов“. Историю создания картины писатель связывает с таинственными событиями, якобы происходившими у этого озера. И объясняет их далее воздействием ртутных паров на путешественников, проникавших в эту местность. И. А. Ефремов познакомился с Гуркиным в 1930-е годы во время своего путешествия по Алтаю.
От картины Гуркина он также вынес впечатление, совпадающее с мнением И. И. Тачалова и Г. Н. Потанина. Ефремов пишет, что от всей картины веяло отрешенностью и холодной сверкающей чистотой. Художнику удалось создать здесь сказочно прекрасный, таинственный в своей неизведанности, но не фантастический, а реальный образ высокогорного Алтая. Гуркин показывает своим полотном, что величавая природа Алтая способна внушать благоговение и достойна почитания, с которым издавна относились к ней алтайцы.
Художнику удалось создать здесь величавый, таинственный и в то же время реальный образ природы высокогорного Алтая.
Остановимся на одном из лучших, на наш взгляд, вариантов картины, находящемся ныне в Алтайском музее (Барнаул).
Живописец мастерски передал весеннее состояние природы высоко в горах с ее чистотой, ясностью и умиротворенностью.
Линия горизонта проходит ниже средней линии картины, что придает изображенному монументальность и устойчивость. Лежащее на переднем плане справа дерево, выступающие из воды слева камни и кедры уравновешивают композицию. Композиция решена удивительно удачно, в ней нет ничего лишнего.
Колористическая гамма картины выдержана в благородных серовато-голубых и жемчужных тонах, что особенно подчеркивает строгость природы Горного Алтая. Даже иные по своей природе желто-коричневые, охристые цвета первого плана приглушены настолько, что приобретают серый холодный отлив. Богатые оттенки холодного серого цвета создают впечатление цельности, лирической сдержанности и величавого покоя. Характерна для Гуркина и живописная техника этого произведения — легкие, мелкие мазки с тонкими переходами из одного в другой, с применением лессировок, удачно передающих прозрачность воздуха, весенней глади озера. Прозрачность живописного слоя создает впечатление скорее акварельной, а не масляной живописи. Тонких тональных переходов достиг художник благодаря тщательно подобранной палитре. Вся картина подчинена единой цветовой доминанте.
Художник не меняет локальный цвет, но пользуется очень умело различием тонов. Богатые оттенки холодного серого цвета создают цельное впечатление ясности, лирической сдержанности и величавого покоя.
Одной из реплик на эту же тему стала картина „Горное озеро“ (г. Томск). Обе работы близки по выбору мотива и по убедительно переданному состоянию тишины, своеобразного чувства предстояния.
Имеется несколько вариантов и реплик картины „Озеро горных духов“, хранящихся в Барнауле, Красноярске, Иркутске, Томске, Новосибирске. А одна имеется в Москве, в санатории Академии наук „Узкое“.
3. Живописная манера художника
К середине 90-х годов складывается характерная для художника живописная техника: широкая первая пропись и по ней легкие, мелкие мазки, дающие тонкие переходы от одного цвета к другому, гладкая обработка живописного слоя, лессировки. Так возникает та прозрачность письма, которую отметил А. В. Луначарский словами, »… замечательные по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи".
В построении живописного полотна все (панорамность, композиции, соблюдение последовательности планов, мастерство линейной композиции, светотеневое решение) говорит о том, что художник идет от традиции русской классической школы пейзажа.
Как уроженец этого горного края, Г. И. Гуркин верно чувствовал большую прозрачность алтайских далей, светоносность пейзажа голубого Алтая. Он сумел это передать в своих полотнах.
В то же время уже к концу 10-х годов сказалось национальное своеобразие в творчестве Г. И. Гуркина. Это, прежде всего национальное художественное мышление. Более ярко эта особенность проявилась в восприятии природы глазами алтайца, в его восхищении величавостью мироздания, сливающемся с преклонением перед суровостью края.
Это именно то этическое значение «культа горы», которое отмечали современники художника уже при знакомстве с первым вариантом Хан-Алтая. Национальный характер восприятия отразился также в истинно народном понимании красоты и мощи родной природы.
Облагораживающее и очищающее душу человека чувство преклонения перед природой ярко выражено в другой значительнейшей картине Г. И. Гуркина — Озеро горных духов (по-алтайски «Дены-Дер», 1910). Но если «Хан-Алтай» поражал своей суровостью, не лишенной драматизма, то «Озеро горных духов» при всей панорамности композиции отличается лиризмом и гармоничностью всех компонентов полотна.
Творческий путь художника в 20-30-е годы тесно связан с социалистической новью Алтая. Это отразилось и в новизне художественных образов и в тематике его работ. Наряду с пейзажем он начинает работать над портретом, тематической и исторической картинами.
К середине 20-х годов им были подготовлены эскизы к ряду жанровых работ, сюжеты которых диктовались новой действительностью. Это эскизы Собрание колхозников, Слушают газету, Будущее Алтая. Создан ряд портретов о новых людях Алтая — Делегатка, Пионерка. Смелые и открытые лица, чувство достоинства отражены в них. Живописные портреты молодых алтайцев дополняют галерею современников художника.
Г. И. Гуркин, как и А. О. Никулин, одним из первых художников на Алтае обращается к исторической картине. Главное место в этом жанре заняла тема партизанского движения.
Уже во время его пребывания в Туве и Монголии были сделаны зарисовки эпизодов гражданской войны, портреты партизан. Вначале были лишь карандашные наброски, потом живописные этюды и, наконец, эскизы. Это «Объединение», показывающее слияние регулярных частей Красной Армии и партизанских отрядов Горного Алтая, Алтайские партизаны.
Эскизами, посвященными этой теме, заполнен альбом Г. И. Гуркина (1937). Здесь много работ, рассказывающих о партизанском движении на Алтае. Но решение их значительно отличается от предыдущих. Эскизы лишаются жанрового характера, пейзаж уже не превалирует над изображением людей, все компоненты подчиняются главной идее. События тех лет стали мыслиться автором как эпопея народная, как явление, вовлекшее в свою сферу людей разной национальности, разных судеб и характеров. К решению этой мысли он подходит в эскизах Спускаются с гор, Засада, Партизаны, За власть Советов. Приходится только сожалеть, что замысел художника не был доведен до конца.
В те же годы художник создает ряд пейзажей родного Алтая, которые по-прежнему говорят о раздумьях автора, о величии и вечности природы, о народ — ном понимании ее. Одни из этих работ панорамны, другие камерны.
Камерны пейзажи Горное озеро. Вечер (1926), Маральник цветет, На перевале. Этюд Горное озеро. Вечер в живописном отношении очень красив по созвучиям золотисто-оливковых и золотисто-розовых оттенков, которые местами переходят в нежно-фиолетовые. Тонко передано автором и состояние предзакатной поры, когда тишина точно разлита во всем окружающем. Насыщенностью цвета и тонкостью в подборе красок привлекает холст Маральник цветет с его бледно-зелеными, жемчужно-пепельными и лиловатыми тонами. На перевале — вещь пленерная, вся пронизанная светом и воздухом.
Заметно меняется техника письма Гуркина: мазок становится более дробным, цвет наносится раскладкой. От лессировок он в этих вещах отказывается. В этих работах Гуркин ближе к живописной манере Никулина.
К панорамным пейзажам относятся Поздняя осень (Бом Эзгер-Саяр), Курайские белки, Горное озеро и некоторые другие.
В числе последних работ Г. И. Гуркина были и большие по размерам полотна. Одними из лучших считаются Белуха с северной стороны, ледник Ак-Кем и последний вариант «Хан-Алтая».
Можно представить себе живописные достоинства большой картины Белуха с северной стороны, если посмотреть на великолепный этюд Ак-Кем Алтайского музея. Кроме выразительности его нежно-зеленых, голубых и пепельно-светлых красок, в нем хочется отметить стройность всего композиционного решения.
В 1936 году Гуркин создает второй вариант картины Хан-Алтай (Барнаул). Вариант значительно отличается от живописной композиции 1907 года. Здесь больше классической ясности и строгости. В первом варианте художник еще допускал элементы случайности в построении (цепь треугольных вершин гор беспорядочно разбивалась светлыми пятнами снега), прибегал он и к некоторым развлекательным подробностям и приемам литературного рассказа (орел на одном из валунов, одинокое облачко в ущелье как указание высоты этих гор). Композиция производила впечатление некоторой дробности. В варианте 1936 года автор сумел избавиться от этих недостатков. Вся композиция воспринимается как нечто цельное, величественное и даже торжественное. Этим задачам служат и архитектоника пейзажа и строгий ее колорит. Когда-то эпиграфом к каталогу своей выставки Гуркин поставил строки из народной алтайской поэзии:
Треуголен ты, Хан-Алтай,
Когда взглянешь на тебя с высоты.
Со стороны поглядишь на тебя –
Ты блестишь, как девятигранный алмаз!
Когда же со ската горы окинешь взором тебя,
То, как плеть расплетенная, тянутся хребты твои!
Полностью выразил он это алмазное сверкание величавых вершин именно в полотне 1936 года.Удалось избавиться здесь автору от пестроты цвета, в результате чего горы стали восприниматься более цельно. Умело передана воздушная перспектива за счет общего высветления палитры художника, что создает впечатление, будто весь пейзаж напоен прозрачным и холодным высокогорным воздухом. Художник по-прежнему широкими мазками жидко прописывает поверхность холста, прибегает к лессировкам. Но живопись становится по сравнению с первым вариантом (1907) более светоносной и сгармонированной в цвете.
В картине Хан-Алтай (1936) художник достиг той простоты и ясности, которые составляют качества произведений истинно народных.
Заключение
Ранние годы художника связаны с далекой алтайской деревушкой Улалой (ныне город Горно-Алтайск), где впервые основы изобразительной грамоты он получил в иконописной мастерской. Тайком от отца мальчик наблюдал, как работают старшие. Руководитель мастерской, заметив смышленого мальчика, стал разрешать ему рисовать анатомические элементы: нос, глаза, руки. Дома Григорий, тайком от всех, увлеченно рисует людей, виды родного села. Об этом говорят его первые карандашные пробы, датированные 1880 годом (ранние рисунки хранятся в Алтайском музее — Л. С.).
Несколько позже он попадает в Бийск, где в то время процветало иконописное дело, крепко поставленное руководителями духовной миссии. Гуркин поступает в иконописную мастерскую Содотова и работает самостоятельно. К этому времени относится одна из его первых картин — Камлание (1895).
Возможно, что так и остался бы Гуркин дилетантом, если бы не встреча с А. В. Анохиным, в то время студентом Петербургской певческой капеллы, гостившим в Бийске во время каникул. Будущий композитор, этнограф Алтая, Анохин уговорил Гуркина ехать учиться в далекий Петербург. Около года длились сборы. И вот осенью 1897 года они на перекладных отправляются в Барнаул, затем в Томск — в то время столицу Алтайского округа — и далее в Петербург.
Список литературы
1. Григорий Иванович Гуркин. // Изобразительное искусство Алтая. – М., 2003.
2. Культура и искусство. – 1999. — №2.
3. Раннее творчество Г.И.Гуркина. – М., 1976.
4. Снитко Л.И. Творчество художников Алтая и Сибири. – М., 2000.
Приложение
Озеро горных духов, 1910
Озеро горных духов, 1916
www.ronl.ru
Анализ картины "Озеро горных духов" Г.И. Гуркина
Художник не меняет локальный цвет, но пользуется очень умело различием тонов. Богатые оттенки холодного серого цвета создают цельное впечатление ясности, лирической сдержанности и величавого покоя.
Одной из реплик на эту же тему стала картина "Горное озеро" (г. Томск). Обе работы близки по выбору мотива и по убедительно переданному состоянию тишины, своеобразного чувства предстояния.
Имеется несколько вариантов и реплик картины "Озеро горных духов", хранящихся в Барнауле, Красноярске, Иркутске, Томске, Новосибирске. А одна имеется в Москве, в санатории Академии наук "Узкое".
3. Живописная манера художника
К середине 90-х годов складывается характерная для художника живописная техника: широкая первая пропись и по ней легкие, мелкие мазки, дающие тонкие переходы от одного цвета к другому, гладкая обработка живописного слоя, лессировки. Так возникает та прозрачность письма, которую отметил А. В. Луначарский словами, "...замечательные по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи".
В построении живописного полотна все (панорамность, композиции, соблюдение последовательности планов, мастерство линейной композиции, светотеневое решение) говорит о том, что художник идет от традиции русской классической школы пейзажа.
Как уроженец этого горного края, Г. И. Гуркин верно чувствовал большую прозрачность алтайских далей, светоносность пейзажа голубого Алтая. Он сумел это передать в своих полотнах.
В то же время уже к концу 10-х годов сказалось национальное своеобразие в творчестве Г. И. Гуркина. Это, прежде всего национальное художественное мышление. Более ярко эта особенность проявилась в восприятии природы глазами алтайца, в его восхищении величавостью мироздания, сливающемся с преклонением перед суровостью края.
Это именно то этическое значение "культа горы", которое отмечали современники художника уже при знакомстве с первым вариантом Хан-Алтая. Национальный характер восприятия отразился также в истинно народном понимании красоты и мощи родной природы.
Облагораживающее и очищающее душу человека чувство преклонения перед природой ярко выражено в другой значительнейшей картине Г. И. Гуркина -- Озеро горных духов (по-алтайски "Дены-Дер", 1910). Но если "Хан-Алтай" поражал своей суровостью, не лишенной драматизма, то "Озеро горных духов" при всей панорамности композиции отличается лиризмом и гармоничностью всех компонентов полотна.
Творческий путь художника в 20-30-е годы тесно связан с социалистической новью Алтая. Это отразилось и в новизне художественных образов и в тематике его работ. Наряду с пейзажем он начинает работать над портретом, тематической и исторической картинами.
К середине 20-х годов им были подготовлены эскизы к ряду жанровых работ, сюжеты которых диктовались новой действительностью. Это эскизы Собрание колхозников, Слушают газету, Будущее Алтая. Создан ряд портретов о новых людях Алтая - Делегатка, Пионерка. Смелые и открытые лица, чувство достоинства отражены в них. Живописные портреты молодых алтайцев дополняют галерею современников художника.
Г. И. Гуркин, как и А. О. Никулин, одним из первых художников на Алтае обращается к исторической картине. Главное место в этом жанре заняла тема партизанского движения.
Уже во время его пребывания в Туве и Монголии были сделаны зарисовки эпизодов гражданской войны, портреты партизан. Вначале были лишь карандашные наброски, потом живописные этюды и, наконец, эскизы. Это "Объединение", показывающее слияние регулярных частей Красной Армии и партизанских отрядов Горного Алтая, Алтайские партизаны.
Эскизами, посвященными этой теме, заполнен альбом Г. И. Гуркина (1937). Здесь много работ, рассказывающих о партизанском движении на Алтае. Но решение их значительно отличается от предыдущих. Эскизы лишаются жанрового характера, пейзаж уже не превалирует над изображением людей, все компоненты подчиняются главной идее. События тех лет стали мыслиться автором как эпопея народная, как явление, вовлекшее в свою сферу людей разной национальности, разных судеб и характеров. К решению этой мысли он подходит в эскизах Спускаются с гор, Засада, Партизаны, За власть Советов. Приходится только сожалеть, что замысел художника не был доведен до конца.
В те же годы художник создает ряд пейзажей родного Алтая, которые по-прежнему говорят о раздумьях автора, о величии и вечности природы, о народ - ном понимании ее. Одни из этих работ панорамны, другие камерны.
Камерны пейзажи Горное озеро. Вечер (1926), Маральник цветет, На перевале. Этюд Горное озеро. Вечер в живописном отношении очень красив по созвучиям золотисто-оливковых и золотисто-розовых оттенков, которые местами переходят в нежно-фиолетовые. Тонко передано автором и состояние предзакатной поры, когда тишина точно разлита во всем окружающем. Насыщенностью цвета и тонкостью в подборе красок привлекает холст Маральник цветет с его бледно-зелеными, жемчужно-пепельными и лиловатыми тонами. На перевале - вещь пленерная, вся пронизанная светом и воздухом.
Заметно меняется техника письма Гуркина: мазок становится более дробным, цвет наносится раскладкой. От лессировок он в этих вещах отказывается. В этих работах Гуркин ближе к живописной манере Никулина.
К панорамным пейзажам относятся Поздняя осень (Бом Эзгер-Саяр), Курайские белки, Горное озеро и некоторые другие.
В числе последних работ Г. И. Гуркина были и большие по размерам полотна. Одними из лучших считаются Белуха с северной стороны, ледник Ак-Кем и последний вариант "Хан-Алтая".
Можно представить себе живописные достоинства большой картины Белуха с северной стороны, если посмотреть на великолепный этюд Ак-Кем Алтайского музея. Кроме выразительности его нежно-зеленых, голубых и пепельно-светлых красок, в нем хочется отметить стройность всего композиционного решения.
В 1936 году Гуркин создает второй вариант картины Хан-Алтай (Барнаул). Вариант значительно отличается от живописной композиции 1907 года. Здесь больше классической ясности и строгости. В первом варианте художник еще допускал элементы случайности в построении (цепь треугольных вершин гор беспорядочно разбивалась светлыми пятнами снега), прибегал он и к некоторым развлекательным подробностям и приемам литературного рассказа (орел на одном из валунов, одинокое облачко в ущелье как указание высоты этих гор). Композиция производила впечатление некоторой дробности. В варианте 1936 года автор сумел избавиться от этих недостатков. Вся композиция воспринимается как нечто цельное, величественное и даже торжественное. Этим задачам служат и архитектоника пейзажа и строгий ее колорит. Когда-то эпиграфом к каталогу своей выставки Гуркин поставил строки из народной алтайской поэзии:
Треуголен ты, Хан-Алтай,
Когда взглянешь на тебя с высоты.
Со стороны поглядишь на тебя –
Ты блестишь, как девятигранный алмаз!
Когда же со ската горы окинешь взором тебя,
То, как плеть расплетенная, тянутся хребты твои!
Полностью выразил он это алмазное сверкание величавых вершин именно в полотне 1936 года.Удалось избавиться здесь автору от пестроты цвета, в результате чего горы стали восприниматься более цельно. Умело передана воздушная перспектива за счет общего высветления палитры художника, что создает впечатление, будто весь пейзаж напоен прозрачным и холодным высокогорным воздухом. Художник по-прежнему широкими мазками жидко прописывает поверхность холста, прибегает к лессировкам. Но живопись становится по сравнению с первым вариантом (1907) более светоносной и сгармонированной в цвете.
В картине Хан-Алтай (1936) художник достиг той простоты и ясности, которые составляют качества произведений истинно народных.
Заключение
Ранние годы художника связаны с далекой алтайской деревушкой Улалой (ныне город Горно-Алтайск), где впервые основы изобразительной грамоты он получил в иконописной мастерской. Тайком от отца мальчик наблюдал, как работают старшие. Руководитель мастерской, заметив смышленого мальчика, стал разрешать ему рисовать анатомические элементы: нос, глаза, руки. Дома Григорий, тайком от всех, увлеченно рисует людей, виды родного села. Об этом говорят его первые карандашные пробы, датированные 1880 годом (ранние рисунки хранятся в Алтайском музее - Л. С.).
Несколько позже он попадает в Бийск, где в то время процветало иконописное дело, крепко поставленное руководителями духовной миссии. Гуркин поступает в иконописную мастерскую Содотова и работает самостоятельно. К этому времени относится одна из его первых картин - Камлание (1895).
Возможно, что так и остался бы Гуркин дилетантом, если бы не встреча с А. В. Анохиным, в то время студентом Петербургской певческой капеллы, гостившим в Бийске во время каникул. Будущий композитор, этнограф Алтая, Анохин уговорил Гуркина ехать учиться в далекий Петербург. Около года длились сборы. И вот осенью 1897 года они на перекладных отправляются в Барнаул, затем в Томск - в то время столицу Алтайского округа - и далее в Петербург.
Список литературы
1. Григорий Иванович Гуркин. // Изобразительное искусство Алтая. – М., 2003.
2. Культура и искусство. – 1999. - №2.
3. Раннее творчество Г.И.Гуркина. – М., 1976.
4. Снитко Л.И. Творчество художников Алтая и Сибири. – М., 2000.
Приложение
Озеро горных духов, 1910
Озеро горных духов, 1916
mirznanii.com
