Реферат: «Протестантская этика и «дух капитализма». Протестантская этика и дух капитализма анализ

Анализ М. Вебера "Протестантская этика и дух капитализма". Конспект книги Ф. Шаму "Эллинистическая цивилизация"

1. Анализ М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»

Макс Вебер (1864-1920гг), немецкий историк, экономист, один из основоположников социологической науки.

Из биографии М. Вебера ясно, что родился и вырос он в глубоко интеллектуальной, состоятельной, протестантской семье, где часто бывали известные представители интеллигенции и люди политических кругов того времени. М. Вебер получил прекраснейшее образование, занимался различными научными исследованиями, преподаванием. Его исключительные способности способствовали в получении им ученой степени. Его мать серьезно занималась проблемами религии и социальными вопросами, имела французско-гугенотские корни выражавшиеся в преданности своим моральным, религиозным принципам, поэтому на Вебере это не могло, не отразиться. Несмотря на все сложившиеся обстоятельства, точно не известно был ли Макс Вебер религиозным человеком. Критики пишут: «что Бог для Вебера был просто «христианским понятием». Надо отметить, что его теория «Протестантская этика и дух капитализма», возникла не случайно. Вебер утверждал, что именно протестантская этика, оказала большое влияние на развитие «духа» капитализма, его интересовало, как ученого, каким образом религиозные установки влияют на экономическое развитие. Он выводит такое понятие, как «дух» капитализма, и утверждает что он является, «основой экономической системы», поэтому в своем труде на религию Вебер опирается как на христианскую мораль.

Таким образом, Вебер ставит перед собой цель, исследовать и изучить, западную буржуазию во всем ее своеобразии, проанализировать возникновение буржуазного промышленного капитализма, с его рациональной организацией свободного труда, и пытается, ответить на вопрос, почему протестантская этика повлияла на возникновение «духа» капитализма, в основном в странах западной Европы [1, с. 53].

Основные идеи в работе Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»

.Одной из основных причин возникновения современного капитализма, Вебер считает рационализм. В рациональном подходе Вебер видел капитализм не как экономическую систему, а как повседневную практику рационального подхода к прибыли. «Там, где существует рациональное стремление к капиталистической прибыли, там соответствующая деятельность ориентирована на учет капитала» [1, с. 47]. Вебер противопоставляет понятие капитализм, безудержной алчности и только наживе, аргументируя тем, что «безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна капитализму и еще менее его «духу» [1, с. 48]. Он говорит, что стремление к денежной выгоде присуще определенным слоям общества и настаивает на том, что возникновение капитализма связано в рациональном подходе, то есть, по мнению Вебера, капитализм представлял собой победу рациональности над традиционализмом. Поэтому, рассуждает автор, с помощью протестантизма во всех его проявлениях, происходит развитие «духа» капитализма. Кроме того Вебер замечает, что в Германии среди владельцев капитала и преуспевающих предпринимателей в основном преобладают протестанты, нежели католики. Вебер пишет: «При ознакомлении с профессиональной статистикой любой страны со смешанным вероисповедным составом населения неизменно обращает на себя внимание одно явление, неоднократно обсуждавшееся в католической печати и литературе и на католических съездах Германии. А именно - несомненное преобладание протестантов среди владельцев капитала и предпринимателей, среди высших квалифицированных слоев рабочих, среди высшего технического и коммерческого персонала современных предприятий». Вебер утверждает, что причину этого надо искать именно во внутреннем вероисповедании каждого. Основанием для этого становится протестантская этика. Вебер ставит пред собой задачу, найти связь между религиозным убеждением и развитием «духа» капитализма, он подробно изучает и раскрывает в процессе своего исследования внутреннее своеобразие каждого вероисповедания, поскольку на развитие «духа» капитализма как считал Вебер, повлияли определенные разновидности религиозных учений протестантизма. Поэтому он тщательно анализирует все формы этих учений и их проявления.

.В аскетическом протестантизме Вебер рассматривает связь экономики и религии. Он говорит об обусловленности «хозяйственного мышления», «этоса», то есть, эта форма хозяйства, по мнению Вебера, определяет религиозную направленность в организации свободного труда. «Речь идет об обусловленности «хозяйственного мышления, «этоса» данной формы хозяйства определенной религиозной направленностью».[1, с. 55]. Он связывает современный хозяйственный «этос» с рациональной этикой аскетического протестантизма, и в этом видит взаимосвязь протестантских религиозных ценностей и развития «духа» капитализма. Вебер утверждал, что в странах, где эти ценности были основными, быстрее устанавливались капиталистические отношения. Говоря о странах Европы Вебер подтверждает свои убеждения доводом о том, что в ХVI веке большинство богатых городов приняли протестантскую веру и последствия этого ощущаются вплоть до настоящего времени, что способствует успехам протестантов осуществлять экономическое процветание, основанное на религиозных ценностях и воспитание.

.Вебер подробно останавливается на рассмотрение религиозных убеждений и вероисповеданий. Он находит связующее звено между трудовой деятельностью и образованием, поставив на первое место тезис «дух трудовой деятельности». [1, с. 67]. Вебер говорит о количестве и качестве работников, в их отношении к труду. Отношение к труду не зависит от количества работников и качества выполняемой работы, оно складывается в процессе длительного воспитания и вероисповедания, под влиянием которого данный человек находится. По мнению Вебера, католики в основном предпочитают получать гуманитарное образование, протестанты же наоборот хотят быть квалифицированными, и предпочитают техническое торгово-промышленное обучение. «Среди квалифицированных рабочих современной крупной промышленности мало католиков, среди этой промышленной среды больше протестантов, т. к. католики проявляют склонность остаться ремесленниками, и по этой причине хотят остаться внутри своего ремесла. Протестанты же напротив, пополняют ряды квалифицированных рабочих и служащих предприятий» [1, с. 63].

.Склонность к приобретательству у католика и протестанта разная, считает Вебер. Сравнивая католиков и протестантов, он приходит к выводу, что католик спокойнее, что склонность его к приобретательству значительно слабее, чем у протестанта. Здесь Вебер приводит народную мудрость, которая гласит: «либо хорошо есть, либо спокойно спать». Так пишет Вебер «протестант склонен хорошо есть, тогда, как католик предпочитает, хорошо спать» [1, с. 66]. На данном примере видно, что склонность к приобретательству у протестантов и католиков разная, поскольку и мыслят они по разному. Аргументация Вебера по этому вопросу состоит в том, что протестанты проявляли склонность к экономическому рационализму, как в качестве господствующего, так и в качестве подчиненного населения. Связано это с определенным складом психики и религиозной атмосферой родины, семьи, «в устойчивом внутреннем своеобразии каждого вероисповедания» [1, с. 65]. Поэтому выбор и дальнейшее направление профессиональной деятельности надо искать в вероисповедании, каждого индивида, а не только в историко-политическом положении, «такое отношение к труду не является свойствами человеческой природы, подобная направленность может сложиться лишь в результате длительного процесса воспитания». [1, с. 81], доказывает Вебер. Эту взаимосвязь, автор показывает, для того чтобы увидеть как протестантские религиозные ценности влияют на развитие «духа» капитализма, путем использования рационального мышления. Поэтому Вебер подробно рассматривает различные религиозные учения протестантизма, в которых религиозные ценности имеют огромное влияние, не только на смысл жизни верующего, но и на его профессиональную деятельность.

.В своей исследовательской работе М. Вебер основывается на высказываниях известных политических и религиозных деятелях, в частности он обращается к записям Бенджамина Франклина, пытаясь показать, в чем проявляется «дух» капитализма, в его высказываниях. Видимо Вебер находился под общим впечатлением от проповедей Франклина, они действительно впечатляют, многие из них актуальны и на данный момент времени. Цитируя отрывок из трактата Бенджамина Франклина, Вебер говорит, что проповеди Франклина пропитаны отдельными характерными чертами «духа» капитализма, который пронизывает и поведение, и сознание, и жизнь человека. Скорее всего, говорит автор, высказывания Франклина, это своеобразная этика, идеал «философской скупости», соответственно идеал ее - «кредитоспособный, добропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель» [1, с. 73] «Из скота добывают сало, из людей - деньги» [1, с. 73]. Этический идеал Вебер сопоставляет с правилами житейского поведения, где речь идет не только о практической мудрости, но и выражении некого эпоса, который обнаруживается у Франклина. «То, что в одном случае является преизбытком неиссякаемой предпринимательской энергии, принимает в другом случае характер этически окрашенной нормы, регулирующий весь уклад жизни. В этом специфическом смысле мы и пользуемся понятием «дух» капитализма» [1, с. 73]. То есть, «дух» капитализма, выражается в «духе» этики профессионализма, по мнению Франклина, те добродетели, которые должны быть полезны каждому определенному человеку. Заключаются они в честности, пунктуальности, прилежании и умеренности, всеми теми видами добродетели, помогающие человеку достигать приобретение денег законным путем, выражать свою деловитость, следовать своему профессиональному призванию. Следовательно, все эти добродетели не что иное, как этические нормы капиталистического хозяйственного поведения, которые существуют и на сегодняшний день. Поэтому, необходимым условием дальнейшего существования капитализма является субъективное усвоение этих норм, и индивид вынужден им подчиняться. А значит, капитализм при современной хозяйственной жизни, воспитывает, и создает необходимых ему рабочих и предпринимателей путем экономического отбора, не можешь приспособиться или подчиниться, окажешься без работы, заключает Вебер.

.Вебер говорит о полностью противоположных религиозных убеждениях католическом и протестантском. В противоположность католицизму, в протестантизме, была жизнь человека в рамках мирской профессии. Вебер пишет, что сама эта идея была нова и для Реформаторства. Здесь он опирается на Мартина Лютера, известного религиозного деятеля. В процессе своего исследования Вебер затрагивает религиозные убеждения Реформации, в своих примерах он говорит, об исторической причине данного вопроса, нежели капиталистической. Вебер, рассматривает, как религиозные учения в целом, так и отдельные части различных религиозных направлений, которые могли способствовать развитию «духа» капитализма. По его мнению, это имеет важное историческое значение, поэтому он анализирует этику аскетического протестантизма и основу мирской аскезы.

.Вебер утверждает, что в протестантизме «выполнение долга в рамках мирской профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека» [1, с. 96]. С точки зрения протестантизма, все объясняется в центральном догмате всех протестантских исповеданий, догмат, отвергающий католическое разделение нравственных заветов христианства. Здесь автор пытается показать, две противоположные друг другу оценки ценностей. «Догмат, который единственным средством стать угодным Богу, считает не пренебрежение мирской нравственностью с высот монашеской аскезы, а исключительно выполнение мирских обязанностей так, как они определяются для каждого человека его местом в жизни, тем самым эти обязанности становятся для каждого человека его призванием». [1, с. 96]. Здесь как раз Вебер приводит толкование понятия «Beruf» это и профессия, и призвание, введенное Лютером, Вебер подчеркивает, что это понятие выражает основную мысль, а именно наивысшую задачу нравственной жизни человека, которая заключается в выполнении им долга в рамках мирской профессии. Следовательно, этот смысл дает представление религиозного значения мирского будничного труда и призвания. Вебер отмечает, что у Лютера профессиональная деятельность была основана на разделении труда, и из «любви к ближнему». Поэтому понятие профессионального призвания у Лютера сохранило свой традиционалистский характер. Идея эта у Лютера появилась в первом десятилетии его реформаторской деятельности, пишет Вебер, но сначала Лютер относит мирскую деятельность к сфере рукотворного: «будучи угодной Богу и являясь необходимой естественной основой религиозной жизни, она сама нравственно индифферентна, подобно еде или питью» [1, с. 97]. Но чем дальше Лютер проводит идею «только верой», тем резче показывает противоположность своего учения «евангельским советам» католического монашества, которые с точки зрения Лютера, «продиктованы дьяволом» [1, с. 97], поэтому большое значение он придает профессиональному призванию (Beruf), показывает Вебер. «Монашеский образ жизни не только бессмысленнен для оправдания перед Богом, но и являет собой лишь порождения эгоизма и холодного равнодушия, пренебрегающего мирским обязанностям человека» [1, c. 97]. Далее Лютер указывает на то, что «выполнение обязанностей служит при любых обстоятельствах единственным средством быть угодным Богу, что это - и только это - диктуется божественной волей и что поэтому все дозволенные профессии равны перед Богом» [1, c. 97]. «Не подлежит никакому сомнению, что такого рода нравственная квалификация мирской профессиональной деятельности - одна из самых важных идей, созданных Реформацией, в частности, Лютером» [1, c. 98], таким образом, возникает идея, как «мирская аскеза», предложенная Лютером взамен монашеской жизни, подчеркивает Вебер. Так как, по мнению Лютера, трудиться на своем месте и в своем состоянии человек должен был именно аскетически. Вебер пишет, что Лютер развивает свою мысль и дальше в своих работах как «свобода христианства», «двойственная природа человека», «вера» и «любвовь», «естественная нравственность», «желание быть угодным Богу», а также «испытание своей избранности» [1, с. 130 прим 58]. Но Вебер не считает, что взгляды Лютера имеют хотя бы какое-ни-будь родство с «капиталистическим духом», наоборот, он говорит о том, что подход М. Лютера сугубо традиционалистский, поэтому этический вклад лютеранства носил, прежде всего, негативный характер.

.Далее Вебер раскрывает концепцию «industria» (трудолюбия), здесь он говорит о возникновении монашеской аскезы, в которой заключены «ростки «этоса», который полностью сформировался лишь в протестантской остающейся внутри мира аскезе» [1, с. 115, прим. 34]. Согласно этой концепции человек, должен вести умеренный образ жизни, и не должен тратить на себя сверх этой умеренности. Здесь Вебер опять же приводит высказывания Франклина по поводу «этической нормы» и «трате времени на бесполезные развлечения и разговоры» [1, с. 115, прим. 34], поскольку все это - не во славу Божию. Рассуждая о религиозных течениях, Вебер затрагивает разновидность протестантизма, кальвинизм, он говорит, о несогласных с религиозными взглядами какого-то одного учения людей, которые отделяются, и начинают создавать свои виды течений и сект, предлагая другое мировоззрение, в связи с таким процессом появился кальвинизм. В его учении о спасении, усиливалось значение веры в предопределение, то есть, служению только Богу, а не человеку, еще учение внушало, что Бог спасет лишь избранных, говорит автор, «не Бог существует для людей, а люди для Бога; все деяния человека имеют смысл только как средство самоутверждения божественного величия» Учение кальвинизма гласит, «Поскольку решения Бога изначальны и не подвержены изменению, божественное милосердие в такой же степени не может быть утеряно теми, кому оно дано, в какой оно недостижимо для тех, кто его лишен» [1, c. 141]. Только никто с уверенностью не мог точно сказать, лишен ли он божественного милосердия или нет, избранный или не избранный, «в земной жизни избранные внешне не отличаются от отверженных» [1, с. 147], в человеке зарождается страх. Поскольку исповедь была отменена, «незыблемые таинства не являются средством к спасению», каждый раз оступившись, человек ужасался и задавал себе вопрос, принадлежит ли он к числу избранных как этого добиться? Только так, контролировать всю свою жизнь и непрестанно трудиться и трудиться, аскетически. Такое учение могло иметь только один результат, «ощущение неслыханного дотоле внутреннего одиночества отдельного индивида». «В решающей для человека эпохи Реформации жизненной проблеме - вечном блаженстве - он был обречен одиноко брести своим путем навстречу от века предначертанной ему судьбе» [1, c. 142]. И так, избранность, и одиночество, «это абсолютное устранение веры в спасение души с помощью церкви и таинств было той решающей идеей, которая отличала кальвинизм от католичества» [1, c. 143]. У кальвиниста вся жизнь должна была состоять из хорошего поведения и более хорошего труда, отклонение от этого считалось грехом, и ставило его избранность под сомнение. Таким образом, человек должен был рационально преобразовывать свое существование, уточняет Вебер. Но такое этическое преобразование кальвинистов, вызывало общее отвращение как у лютеран, так и у католиков, пишет автор.

.Из всего вышеизложенного Вебер выводит еще один элемент, главный элемент пуританского менталитета, индивидуализм, который имеет исторические и религиозные корни. А именно пуританство, «одним из корней того лишенного каких-либо иллюзий пессимистически окрашенного индивидуализма, который мы наблюдаем по сей день в «национальном характере» и в институтах народов с пуританским прошлым» [1, с. 144]. Это учение гласило, не доверять ни кому, даже близкому другу, речь идет о полном доверии только к Богу, но Бог в свою очередь спасет только избранных. «Это абсолютное устранение веры в спасение души с помощью церкви и таинств, было той решающей идеей, которая отличала кальвинизм от католичества» [1, с. 143], пишет Вебер. Исповедь была отменена, «общение кальвиниста с его Богом происходило в атмосфере полного духовного одиночества» [1, c. 144]. По мнению Вебера, протестантская этика внесла в характер пуритан больше мрачности и меланхолии, так как непосредственность была практически устранена. Дальше Вебер использует ссылки на пуританскую (английскую) литературу и проводит параллель между отношением обеих религий к труду. Как у лютеранства, так и у кальвинизма, профессиональная деятельность была основана на разделении труда из «любви к ближнему», только у кальвинизма «любовь к ближнему» была мыслима только как служение Богу, при этом «любовь к ближнему» обретает своеобразный, объективно безличный характер направленный на пользу угодную Богу и приумножение славы Его» [1, c. 146]. Из этого следует, что кальвинистская вера предоставляет человека самому себе, что же ему делать, как доказать свое избранничество? Тогда человек начинает сам вести над собой постоянный контроль, чтобы доказать, что он не совершил грехов, контроль своего избранничества, от чего на прямую зависело профессиональное призвание, надо было хорошо работать, чтоб быть угодным Богу. «Кальвинистский Бог требовал от своих избранных не отдельных добрых дел, а святости, возведенной в систему» [1, с. 153]. Характер такой деятельности обретает рациональное преобразование, подчеркивает Вебер, он называет это «рациональным мирским избранничеством», «это явление предопределило утилитарный характер кальвинистской этики и ряд своеобразных черт кальвинистской концепции профессионального призвания» [1, с. 147].

.Следующие рассуждения Вебер посвящает, систематизации и рационализму, в концепции профессионального призвания аскетического протестантизма, они проявляются в первую очередь в отношении к Богу. Поскольку исповеди у протестантов не было, им рекомендовалось использовать дневники, «способ с помощью которого «педантичный» пуританин постоянно контролирует свое избранничество» [1, с. 159]. Это религиозные дневники, в которых последовательно записывались все грехи и искушения. В католицизме такие дневники тоже использовались, но только для полноты исповеди, пишет автор, однако христиане реформаторского вероисповедания, были вынуждены вести над собой контроль сами, об этом упоминают все крупные богословы-моралисты, уточняет Вебер. Он приводит в качестве классического примера «дневник Бенджамина Франклина с его таблицами и статистическими исчислениями успехов на стезе добродетели» [1, с. 159], это методический рационализм, считает Вебер. В общем можно заметить, что находясь под впечатлением от того, что писал Франклин, Вебер находит для себя в его высказываниях идеи, в которых он видит эту особую этику рационального отношения. В процессе исследования различных направлений религиозного учения, Вебер останавливается, только на тех моментах, которые имеют важное отношение к рационализму и «духу» капитализма. Что касается пуританина позднего времени, говорит Вебер, он вел контроль не только своего поведения, но и поведение Бога, поскольку видел в этом перст Божий, и в каждом своем жизненном событии и совершенно точно знал о том, почему Бог принял, то или иное решение. Освещение жизни пуританина почти уподоблялось деловому предприятию, пишет Вебер. В итоге мирская аскеза «Следствием подобной методичности в этическом поведении, которую кальвинизм в противовес лютеранству сумел внедрить в жизненную практику, была глубокая христианизация всего человеческого существования», делает вывод Вебер [1, с. 160]. Вебер рассматривает одного из разновидностей кальвинизма, пиетизм, учение, которое проповедовал Цицендорф, гласило о помощи людям ощутить блаженство уже в настоящем, нежели путем рационального самоконтроля стремиться получить его в ином мире. Это учение уводило от учения о предопределении, пишет автор, но и оно создает метод, метод жребия, который опять же, превращает божественную благодать в объект рационального человеческого стремления. Говоря о развитие пиетизма, Вебер пишет, что оно сопровождалось усилением эмоциональных черт, что способствовало методическому проникновению религии в жизненную практику и доходило в некоторой степени до истеричности. Поэтому, считает Вебер, «практическая рационализация жизни под углом зрения ее полезности, была существенным компонентом и мировоззрения Цинцендорфа» [1, с. 169]. Таким образом «Если попытаться дать некую предварительную характеристику практических последствий этих различных учений, то добродетели, взращиваемые пиетизмом, можно скорее уподобить тем, которые мы находим, с одной стороны, у «верных своему призванию» чиновников, служащих, рабочих и кустарей, с другой - у патриархально настроенных работодателей, которые в своем стремлении угодить Богу снисходят до нужд своих подчиненных, (наподобие Цицендорфа). В отличие от них кальвинисты значительно ближе по своему характеру, к жесткому, формальному и активному, буржуазно-капиталистическому предпринимателю» [1, с. 171], заключает Вебер. В результате изучения аскетических течений, автор приходит к выводу, что «состояние религиозной избранности», это сословное качество, которое ограждало человека от мира, в результате аскетический стиль жизни сводился к ориентированному на божественную волю рациональному преобразованию всего существования человека. Таким образом, с помощью методичного поведения, христианская аскеза из монашеской аскезы переходит в мирскую, насыщая повседневную жизнь в миру, своей методикой, обосновывает Вебер.

.Рассматривая аскетический протестантизм как некое единство, Вебер приходит к мнению, что пуританская этика ярко выражена практической и мировой направленностью. Английский пуританизм вырос на почве кальвинизма, один из его представителей Ричард Бакстер, отличался специфической особенностью в объективной оценке и широте взглядов, пишет Вебер. Бакстер стремился ограничить практическими проблемами церковно-нравственную жизнь, поэтому служил на этом поприще в парламенте, его суждения о богатстве и способе его приобретения сразу бросаются в глаза, уточняет Вебер. Вот одно из суждений о богатстве, которое приводит Вебер, «богатство как таковое таит в себе страшную опасность, искушения его безграничны, стремления к богатству не только бессмысленны, по сравнению с бесконечно превышающим его значением царства Божьего, но вызывает сомнения и нравственного порядка» [1, с. 185]. В таких проповедях аскеза направлена против любого стремления к мирским богатствам, и более резко, чем у Кальвина, говорит Вебер. Кальвин считал, что в богатстве духовных лиц, присутствуют средства роста их влияния, поэтому разрешал вкладывать имущество в выгодные предприятия, если это не вызывает раздражения в окружающей среде, поясняет автор. Вебер ссылается на пуританскую литературу, в которой есть много свидетельств тому, что богатство не только осуждалось, но считалось, что оно может вызвать чувство наслаждения, вместе с этим опасность успокоенности и бездействия, а значит ослабление стремления к «святой жизни», подчеркивает автор. «Не бездействие и наслаждение, а лишь деятельность служит приумножению славы Господней согласно недвусмысленно выраженной воле Его», цитирует Вебер [1, с. 186; 203]. Следовательно, самым тяжелым грехом является бесполезная трата времени, жизнь человека очень коротка, и драгоценна, поэтому она должна быть использована, для подтверждения своего призвания, поясняет автор. «Время безгранично дорого, ибо каждый час труда отнят у Бога, не отдан приумножению славы Его» [1, с. 186]. Поэтому, у протестанта роль труда становится основной жизненной задачей, приводящей его и к моральному, и к духовному удовлетворению. «По мнению Бакстера, люди, бездеятельные в своей профессии, не находят времени и для Бога, когда приходит час Его» [1, с. 187]. Этическое понимание трудовых обязанностей у Бакстера, приобретает несколько другой формат изложения, трудиться должны были все и бедные и богатые, здесь профессиональное призвание, по его мнению, это не судьба, как в лютеранстве, это требование Бога к каждому человеку трудиться к вящей славе Его, рассуждает Вебер. Такое толкование экономического космоса, пишет Вебер, способствовало дальнейшему утверждению обусловленному воле Божьей, поэтому имело далеко идущие психологические последствия, которые ставят рациональную деятельность в рамках своей профессии угодной Богу. Следовательно, не труд как таковой, а рациональная деятельность в рамках своей профессии, угодна Богу, поясняет Вебер. При сравнивании, нескольких учений о профессиональной деятельности, автор приходит к мнению, что общая пуританская, принципиальная направленность имела в себе, те важные критерии, выражавшие нравственную точку зрения о благах и доходности для «всего общества». То есть, если богатство ведет к лени, бездеятельности и грешным мирским наслаждениям, то оно глубоко порицается, если же богатство вызвано вследствие выполнения профессионального долга, то оно не просто оправдано, а даже предписано, пишет Вебер. Но все далеко, не так просто, безусловно, сильно критиковалась показная роскошь, если же человек увеличил свое богатство неустанным трудом во славу Божью, значит он управляющий благами. В то же время он не может растрачивать его, аскетическое жизнеощущение, чувство ответственности не дает человеку покоя, он несет обязательство перед Богом, не поддаваться искушению к богатству, как самоцели, говорит Вебер. «Мирская аскеза освобождала приобретательство от психологического гнета традиционалистской этики, разрывала оковы, ограничивавшие стремление к наживе, превращая его не только в законное, но и в угодное Богу занятие» [1, с. 197]. Поэтому все его богатство ложиться тяжелым грузом на жизнь и замораживает ее, однако этот образ жизни, находит свою этическую основу в жизненном укладе, являясь одним из компонентов капиталистического духа, пишет автор. И так, результатом профессиональной деятельности является, религиозная оценка труда, неутомимого, постоянного, систематического, мирского, профессионального труда, как наиболее эффективного аскетического средства, способа утверждения человека и истинности его веры, что послужило могущественным фактором в распространении такого мироощущения, как дух капитализма, делает вывод Вебер.

Анализируя психологию и мировоззрение протестантов, Вебер приходит к выводу, что на развитие духа капитализма протестантская вера, с ее рациональным поведением, повлияла больше всего, а интерес испытываемый человеком к определенной деятельности, обусловлен духовными ценностями, которыми этот человек руководствуется. Степень рациональности определила, черты характера, оказавшие сильное влияние на развитие «духа» капитализма, в основном у пуритан. Поведение было превращено в этические нормы, которые отложились в культуре, и во многом определили национальный характер стран Западной Европы. В связи с меняющимся поведением, которое приобретало определенные черты, постепенно менялось мышление, следовательно, и мировоззрение человека. Характер русского народа, в сравнении с западной Европой ярко отличается, эта разность заключается, как в русском образе жизни, так и в русском характере, абсолютно разные менталитеты, хотя такое качество как прямота характера в русском народе присутствует тоже. В своей научной и объективной работе Вебер, опирается на литературные источники, подтверждая их убедительными цитатами и примерами, которые не вызывают сомнения, поэтому с выводами автора можно вполне согласится. На сегодняшний день, труды Вебера являются актуальными, их изучают в университетах разных стран, а высказанные Вебером идеи получают свое дальнейшее развитие. Интересно отметить, что на пуританских идеях построен современный тайм менеджмент «не одна минута не должна пройти впустую», да и высказывания Франклина живут до сих пор в цитатах, маскируясь под народную мудрость.

протестант вебер эллинистический монархия

2. Конспект книги Ф. Шаму «Эллинистическая цивилизация»

Во введении указывается, какими источниками пользовался автор для написания своей работы и почему та или иная информация может быть не полной. Автор попытался объективно и со всей полнотой изложить всю изученную информацию эллинистического периода в долгой и бурной истории Запада [С. 10]. Он указывает на то, что очень много рукописей сохранено не было, в частности практически ничего не сохранилось от великой истории западных греков, для дотошного историка исследователя это конечно неприятно, но большой проблемы не представляет, так как сохранились другие рукописи, которые также представляют большой интерес и на которые можно опереться. Книги, написанные с 17 по 20 век историками тех времен, описывают эллинистический период, и царствование Александра Македонского, что представляет для автора наибольший интерес, поэтому в своей работе «эллинистические цивилизации» он опирается именно на эти источники.

.1 Александр и мировая монархия

История восхождения Александра на престол, не смотря на его юный возраст Александр, был готов и психологически и теоретически к этому. Александр получил прекрасное образование, в совершенстве владел македонским и греческим языками, его учил три года с 13 до 16 лет сам Аристотель, которому Александр был обязан тем, что научился жить благородно. Город который Александр назвал своим именем еще при жизни отца, Александрополь Фракийский, называется так до сих пор. Александр на столько устрашал противников, что до самого конца его царствования не произошло ни одного серьезного мятежного выступления. [С. 13]

«Александр, пускаясь в эти великие походы, которые закончатся только с его смертью, исподволь заложил основы нового узаконенного права силы исключительного человека, любимого богами, помогающими ему одерживать победы. Последствия этого будут ощутимы еще очень долго». [гл.1 с. 17] Везде где Александр одерживал победу, он устанавливал или снова возрождал автономию и независимость, присуще полисам. Для него было не так важно, какого принципа правления придерживалось то или иное правительство, главное чтобы оно было ему послушно. «Александр применял оригинальную политику личных союзов с местными правителями, которая широко использовалась впоследствии» [С. 22]

Завоевав Египет без особых потерь Александр не доверил правление ни кому из своих военачальников, а стал править сам напрямую, единственно поручив распоряжаться внутренними финансами греку, рожденному в Египте. Именно здесь царь основал полис, и назвал его своим именем Александрия [С. 26]. Александр выступает в грандиозный поход на Восток «Оторванному от своих основных сил, находящемуся слишком далеко, чтобы ожидать подкрепления с родной земли, Александру предстояло покорить регион, равный по площади всей Малой Азии. Александр проявил свою гениальность на всех этапах этой компании» [С. 33].

Слава об Александре пережила века, но мнения о его правлении разделяются, но не смотря на это историки должны опираться прежде всего на факты, которые в случае Александра говорят сами за себя. У Александра было необходимое время и авторитет повелителя, чтобы заставить себя уважать, многие примеры это доказывают, поэтому только Александр мог удерживать свою систему. После его смерти образ вселенской империи не пропал, его продолжил Август в Римской империи, которая в значительной степени станет воплощением мечты Александра.

.2 Диадохи и стремление к единству

Александр не успел назначить своего приемника, в Азии началось распределение провинций между военачальниками, эти македонские вожди стали настоящими наследниками, преемниками Александра. [С. 51] Со смертью Александра возникает волна мятежей, особенно греческих, в результате которой образовалось новое греческое царство в Бактирии, оно будет независимым и успешным. Птолемей так и остался владельцем Египта, так как это считалось завоевание копьем. Селевк в результате получил плодородную Вавилонию. Возвращение Антипатра обратно в Македонию было символичным, она демонстрировала, как старая традиция аргедонской монархии тесно связана с землей и народом. «Таким образом, с тех пор как Александр в 334 году до н.э. преодолел Дарданеллы, царская династия возвращалась на землю отцов в Европу» [С. 57]

Европой стал править Кассандр, а правителем Азии становится Антигон, поэтому конфликт между ними был неизбежен. Кассандр Лисимах и Птолемей объединяются, им оказывает помощь Селевк, конфликт нарастает, и начинаются военные действия. В результате Селевк завоевывает Вавилон и устанавливает там свою власть, начинается Селевкидская династия, которая в течении веков будет служить началом летоисчисления для всего азиатского региона. После того как Антгон с сыном отвоевали у Птолемея Кипр, они официально взяли себе царский титул и диадему. Птолемей же в свою очередь, чтоб не потерять авторитет сделал то же самое, вместо аргеадской монархии появилось шесть царей, носивших теперь царский титул, таким образом, распад империи Александра был завершен официально. Авторитет Птолемея был настолько высок, что родосцы обожествили его при жизни. С тех пор «обожествление живых царей в Родосе и Афинах стало традицией» [С. 67].

В 288 году до н.э. Пирр становится новым царем Македонии одержав победу над Деметрием. Интересно, что мать Александра Олимпиада была сестрой деду Пирра, поэтому получалось, что Пирр еще и являлся, внучатым племянником завоевателя и также как Александр вел свое происхождение от Ахилла, которого выбрал себе в качестве примера подражания. [С. 79] «Около 280 года до н. э., после безуспешных авантюр диадохов, мир эллинистических государств с возглавляемым им царем Антигоном Гонатом, наконец обрел четкие формы, стабильность которых нарушит вмешательство Рима» [С. 81]

.3 Расцвет эллинистических государств

«Не стоит забывать, что за сценой, на которой главные герои сталкивались в династических конфликтах, в борьбе за независимость или в захватнических войнах, непрерывно вспыхивавших из года в год, существовала глубинная и долговременная реальность греческого полиса, фундаментально не изменившаяся с классической эпохи» [С. 83]. «Южная Сирия, Кипр и Киренаика являлись для Лагидов наиважнейшими опорными пунктами их власти за пределами Египта, но при случае их интересы простирались намного дальше - к Эгейскому морю и Фракии, а также к Элладе: речь идет не о постоянном присутствии, а о случайных походах, установлении единичных форпостов или заключении союзов в военных либо коммерческих интересах» [С. 85].

Цель, которую они преследовали, состояла в равновесии между крупными государствами Восточного Средиземноморья для обеспечения безопасности Египта и пополнения царской казны, которая в свою очередь зависела от свободной морской торговли. Такой политики гибких и осторожных планов придерживались три первых правителя династии. Намного позже эта династия выродится из-за нерадивости государей и их братоубийственных распрей. «Третьей великой эллинистической монархией была Македония, воспринявшая и упрочившая наследие Аргеадов - таким, каким его сохранил Кассандр. Македонское царство, манившее старших диадохов, кроме Птолемея, словно неотступный мираж, и приведшее их одного за другим к поражению, после смерти Керавна и короткой двухлетней передышки, во время которой царский трон был свободен, и оказался наконец в руках молодого энергичного и сильного правителя, сына Деметрия Полиоркета, который вошел в историю как Антигон Гонат» [С. 100]

Антигон Гонат победил орды галлов, поэтому заслужил авторитет полководца, который был необходим в те времена для царского имиджа. «Хремонидова война», которое было дано последовавшим военным действиям историками Античности. Эта война, подробности которой малоизвестны, примечательна лишь тем, что показала прочность македонских завоеваний в Элладе. [С. 106] Таким образом, после Хремонидовой войны в Элладе, только благодаря дальновидной и твердой политике царя Гоната установилось македонское господство, которое казалось довольно прочным и обещало двенадцать лет мира страдающему региону от войн и внутренних раздоров. «Спарта, игравшая когда-то столь важную роль, переживала кризис. Уже более века могущество Лакедемона, серьезно подорванное Эпаминондом и Фивами, лишь сокращалось вследствие его социального устройства, что замечательно проанализировал в своем трактате «Политика» Аристотель» [С. 109].

В конце своего долгого правления Антигон Гонат, который умер зимой 240-239 годов до н. э., не смог удержать всю территорию царства и полную целостность своих владений в Фессалии, некоторые завоеванные земли в Греции. Поэтому путем восстановления людских резервов в Македонии, он смог обеспечить некоторую целостность своих владений, так как принимал активные меры по восстановлению нации, которая понесла потери во время далеких походов Александра и диадохов, а так же войн между претендентами на наследство Кассандра и вторжений галлов. Это было проделано ценой невероятных дипломатических усилий. А меры по восстановлению нации были по плечу только дальновидному и сильному человеку, у которого должно было быть время, чтобы их осуществить.

В отличие от современных ему селевкидского и лагидского монархов, Антигон никогда не вынашивал никаких грандиозных наступательных планов. Он не создавал никаких культов, проявлял гуманность к побежденным, был щедрым и великодушным правителем. Поэтому он создал прекрасный образ государя, стратега, политика и философа, доброжелательного и решительного, бесстрашного и благородного, который занимал достойное место в первом ряду среди эллинистических правителей. Досон после 8 лет плодотворного правления передал Филиппу Македонское царство, которое полностью вернуло свое могущество и влияние и снова господствовало в Греции. Однако опасность, появившаяся с Запада, была более чем серьезная. Рим начал вторжение на восточный берег Адриатики, уже подчинив своей власти главные очаги эллинизма в Италии и на Сицилии.

Этой опасности главы Македонии и Греции не придали особого значения, а между тем поражение Пирра и его уход из Тарента в 275 году до н. э. имели роковые последствия для полисов Великой Греции. «К Элладе Рим, занятый в другом направлении, проявлял пока только эпизодический и весьма ограниченный интерес. И лишь военные действия в Иллирии в силу стечения обстоятельств постепенно заставили римлян туда углубиться» [С. 120].

.4 Восток расколотый и покоренный

Ахейский союз и Арат попытались оказать сопротивление, но были разбиты на аркадской территории: они обратились за помощью к союзникам и Филиппу. Конгресс Эллинского союза, собравшийся в Коринфе во главе с молодым царем, принял решение начать войну против Этолийского союза, подчеркнув, что речь идет о том, чтобы возвратить свободу народам, которые были вынуждены войти в Этолийский союз, и даже о том, чтобы избавить от ее влияния Дельфийскую амфиктионию. Это привело к трехлетней запутанной войне, зачастую кровопролитной, как на Пелопоннесе, так и в континентальной Греции, где этолийцы разграбили додонское святилище в Эпире. Филипп отнял у них Фтиотийские Фивы, расположенные рядом с Деметриадой. В 217 году до н. э., встревоженный обстановкой в Иллирии, он заключил в Навпакте мирный договор, условия которого почти никак не ослабили этолийского могущества. Так завершилась война, получившая название Союзнической. [С. 123]

Оспариваемые территории Иллирии были разделены между Филиппом и Римом, македонский царь сохранил за собой долину реки Аой, в которой был особенно заинтересован. Сохранился нейтралитет городов - Афины и Иллион, который требовал Рим, это показывает, что римская политика даже не имея пока в отношении Востока четкого плана, поскольку она была занята подготовкой к африканской кампании против Карфагена, тем не менее, пыталась все таки сохранить свои контакты вплоть до Эгейского моря и интереса к Греции не потеряла. Этот «вооруженный обход» глубинных территорий Азии был впечатляющим: с полным правом Антиоха после его возвращения стали называть Великим. Он погасил попытки мятежа и восстановил в далеких землях Парфии и Бактрии свою номинальную власть в виде союзнического договора; он появился в восточной Арахосии, покинутой Селевком около века назад; он повторил путь Кратера, возвращавшегося из Индии, с востока империи, через Дрангиану, Гедросию, Карманию, укрепив, таким образом, их связи с центральной властью; он, как и Александр, пересек Персидский залив. В этих походах он продемонстрировал свою смелость, последовательность целей и осмотрительность. Со времен основателя династии у Селевкидской империи не было подобного правителя. [С. 130]

«Поскольку Филипп V, со своей стороны, стремился восстановить свои позиции в Эгейском море, оба государя в соответствии с традицией дружественных отношений, которые связывали два рода, зимой 203/202 года до н. э. заключили соглашение, которое предусматривало раздел лагидских владений: Антиоху должна была достаться Келесирия и Кипр, а Филиппу - Кикладские острова, Иония с Самосом, Кария и Кирена» [С. 131]

От Филиппа требовали, чтоб он вывел войска из всех своих владений и крепостей в Греции и в Малой Азии, а также отдать военный флот. Он принял эти условия, так как Македонское царство сохранялось и имело право иметь армию, которая защищала их от варваров, а союз с Римом мог предоставить победителю право контролировать внешнюю политику царства, но Филипп V не соблюдал надлежащим образом союзнический договор и Афины вступили в войну с Филиппом. Ветераны и политики Пунической войны, стремившиеся командовать, также были заинтересованы в этой новой войне. Рим играл теперь ведущую роль в греческом мире. Поскольку сенат был зол на Филиппа, они отправили к нему трех послов, которые и объявили ему войну. «Римские послы потребовали от Филиппа «не воевать ни с каким греческим народом» и признать претензии царя Пергама. Филипп проигнорировал это и начал новые военные действия во Фракии и в Черноморских проливах, в частности осадил город Абидос на азиатском побережье Геллеспонта» [C. 132]

Римская республика считала себя вправе вмешиваться непосредственно в дела Востока и сохранять определенное равновесие между эллинистическими государствами. В Иллирию отправили консула, тридцатилетнего Тита Квинкция Фламинина качестве главнокомандующего, он предъявил жестские требования сенату и потребовал чтоб Филипп вывел свои войска из греческих полисов. Филипп не подчинился, тогда Фламинин начал военные действия, он прорвал оборону и захватив Фиссалию двинулся в Центральную Грецию, после чего Филлип был вынужден просить мира. «Фламинин торжественно провозгласил, что римский сенат и он сам оставляют народы, находившиеся в подчинении у Македонии, «свободными как от военной оккупации, так и от выплаты дани, и предоставляют им право вести свое управление по законам предков». Толпа, охваченная неистовым восторгом, провозгласила Фламинина своим освободителем» [С. 134]

Фламинин собрал последний эллинский конгресс в Коринфе, после чего римляне возвратились в Италию. «Во время триумфа, отмечавшего возвращение проконсула, были продемонстрированы картины, статуи и драгоценности, захваченные его солдатами в качестве добычи: первый пример тех грабежей, которые станут частым явлением в последующие века и сделают Рим городом-музеем трофеев из Греции. Тем не менее в этом не было ничего противоречащего античным законам войны. Но эти шедевры и богатства ожидало совсем другое предназначение: они покинули греческий мир, чтобы оплодотворить цивилизацию другого народа» [С. 135]

Иллюзия мира в Греции была недолгой, через два года ее снова будет завоевывать Антиох, но в результате стратегических действий Ахейского союза и Филиппа V, который был верен Риму по понятным причинам, Антиоху пришлось вернуться в Халкиду с остатками своей армии. В результате развязавшейся войны между Антиохом и легионерами, тот получил серьезные потери и был вынужден снова отдать свои владения. «Антиох терял все свои владения в Европе, в Эгейском море, в Анатолии за Тавром и к западу от реки Галис» [С. 139] в последствии Антиох трагически погибнет, новым царем станет Персей, который тоже пострадает от войны с Римом, его возьмут в плен вместе с сыном, после чего позорно зарежут. «Вместе со своим сыном, тоже плененным, ему предстояло проследовать в триумфальном кортеже своего победителя, после чего он был подло убит в тюрьме в Италии. Так, резней и позором закончилась история династия Антигонидов, погибшая вместе с первой из великих эллинистических монархий» [C. 145]

«Урегулирование отношений между участниками и противниками альянса с римлянами затронуло такие государства, как Этолия и Ахайя. Множество ахейцев, подозреваемых во враждебности к Риму, были высланы в Италию: среди них находился историк Полибий и его отец, который был заметной личностью в Мегалополе, крупном аркадском полисе, входившем в Ахейский союз» [С. 146]. Полибию на тот, момент было около тридцати лет, он завоевывает к себе дружеское отношение Эмилия Павла и его сына Сципионома Эмилианома и проводит свое изгнание, в тесном общении с правящими республиканскими кругами. Таким образом, он и получил информацию и опыт сформировавший его взгляд на историю тех времен. Следующее бистательное царство Пергамское, длилось недолговечно, оно закончило свое существование в обстановке не менее мрачной, что и эллинистическая монархия.

Государство Аттала, единственное в эллинистическом мире, и казавшееся крепким, «было уничтожено всего одним волевым решением одного человека - царя, который завещал его римскому народу» [С. 158], вследствии которого установилось постоянное присутствие Рима в Азии. Теперь римская администрация прочно обосновалась, как в Европе, так и в Азии на обеих побережьях Черноморских проливов. Полибий, который был современником при тех событиях, дает общую информацию об этом периоде.

Сохраненные фрагменты документов свидетельствуют, что македонцы очень плохо приспосабливались к демократическому режиму, заменившему их традиционную монархию, это приводило к внутренней напряженности и сокращению числа граждан полисов. Но главным событием этих мрачных лет, стало появление претендента на трон, который назвался сыном Персея, на самом же деле его звали Андриск. Римский корпус разбил Андриска и Македония становится Римской провинцией, теперь начинается новая история в качестве провинций. «Разрушение Коринфа, на месте которого образовалась пустыня, пока Цезарь в 44 году до н. э. не отстроил здесь заново город, осталось в памяти человечества символом римского могущества на Востоке, подобно тому как разрушение Карфагена в том же году закрепило победу Рима на Западе. Несоразмерность между проступком, поставленным в вину коринфянам (дурное обращение с римскими послами в Коринфе в связи с собраниями Ахейского союза), и жестоким наказанием прекрасно демонстрирует истинные намерения Рима: речь шла о том, чтобы совершенно определенно дать понять, кто здесь хозяин. А уж это было абсолютно очевидно» [С. 164].

Только Греция на некоторое время, не была преобразована в провинцию, так как не принимала большого участия в конфликте. Но она не смогла сохранить свою независимость, поскольку Ахейский союз выступил с войной. Афины и Спарта, Фессалия и Магнесия, Этония и Аркалия все таки, остались автономными, так как не намеревались портить отношения с республикой. От торгового и богатого города Каринфа ничего не осталось, он был разрушен полностью. «Таков был результат раздробленности, ослабившей Грецию, и политических ошибок, допущенных ее руководителями. Полибий с удивительной проницательностью высказался об этом: «Такова была обычная политика Рима: он использовал ошибки других, чтобы расширять и укреплять собственное господство, но он делал это с такой ловкостью, что казался этим бедным людям благодетелем, да еще и получал от них благодарность» [С. 165]

.5 Агония эллинистического мира

«Приход Митридата Эвпатора к власти в Понте в 121-120 годах до н. э. почти совпал со смертью последнего из великих лагидских государей - Птолемея VIII Эвергета II Фискона (116). Это было благоприятное стечение обстоятельств, ибо личность понтийского царя и его неустанная деятельность будут определять историю греческого Востока между концом II века и 64-63 годами до н. э., когда Митридат умрет, а Селевкидская империя станет римской провинцией Сирией» [С. 173]. Начался процесс окончательного распада политических структур оставшиеся, в унаследованной от Александра Азии. Риму пришлось расширять свою сферу действий, что привело к исчезновению крупного эллинистического государства Лагидов.

На всем средиземноморском Востоке устанавливается римский порядок. Династия Селевкидов уничтожила себя сама постоянными семейными распрями, что привело к внутреннему распаду. Они разодрали все, что осталось от Сирийского царства, постепенно избавляясь от царей и узурпаторов. «Таким образом, по странному стечению обстоятельств исконные греческие полисы обращались отныне к римской власти как к привычному вершителю их судеб» [C. 176] Следующая царская династия Понта, была глубоко эллинизирована.

Матридат VI становится единоличным правителем, ему предвещали исключительную, выдающуюся судьбу, говорили, что рождение его сопровождалось появлением новой звезды. Это был последний эллинистический монарх, он расширил экономические связи и торговые отношения, о чем свидетельствую современные раскопки. «Таким образом, в последние годы II века до н. э. Митридат стал для Черноморского региона последней надеждой эллинизма перед лицом опасностей, идущих из внутренних земель. Очевидно, что этого правителя с иранским именем воспринимали как греческого царя: именно поэтому впоследствии он был признан греками Малой Азии и старой Греции как освободитель перед угрозой римского завоевания» [С. 180]

Матридат, чье имя греческие полисы воспринимали, как спасителя развязал войну с Никомедом, которого на это подтолкнул Рим. Матридат завоевывает Азию и окончательно разрывает отношение с Римом. Матридат проявляет стремление уровнять Понтийское царство с эллинистическими государствами. «В том же 88 году до н. э. войска Митридата еще раз пересекли Черноморские проливы и проникли в Европу, заняв сначала Фракию, затем римскую провинцию Македонию, потом Фессалию, и получили поддержку Афин, вдохновляемых философом Аристионом, Беотии, Ахайи и Лакедемона. Здесь Митридата также воспринимали как спасителя эллинизма, освободителя от римского гнета. Казалось, что на обоих побережьях Эгейского моря возрождается империя Лисимаха, способная объединить под единой властью Малую Азию, Фракию, Македонию и Элладу» [С. 183]

Это все застало Рим врасплох, но он все таки вступил в войну и с помощью Суллы, жестокого военачальника и навел порядок на Востоке. В те времена существовала огромная проблема пиратства, которые своими набегами опустошали многие торговые города и порты, от их набегов был разграблен и превращен в руины остров Делос и остров Киклад. «Потеря крупного греческого религиозного центра, бывшего в то же время одним из главных центров товарооборота в эллинистическом мире, стала наглядным проявлением агонии этого мира» [С. 186].

Третья война Матридата с Римом закончилась его поражением он вынужден был отдать земли им завоеванные и бежать в Армению. Царь Армении отказался выдать Матридата, за что римские войска напали на его страну, и вынудили его отступить на равнину Армении. Матридат, тем временем собрал свои войска из единомышленников и смог снова отвоевать свое царство, но не надолго, четвертая война окончилась полной победой Рима. Сирия так же путем постоянных военных действий превратилась в римскую провинцию. «Таким образом завершилась история селевкидской монархии, подобно тому как ранее это произошло с Антигонидами в Македонии или с монархиями в Пергаме, Вифинии и Понте, словно бы превращение в провинцию, управляемую непосредственно Римом было роковым финалом этих эллинистических государств» [С. 191]

«Помпей закрепил в общих чертах облик западной Азии, которая со времен Александра жила в тесных контактах с Грецией, умножала связи с ней и выступала посредником между эллинистическим миром и народами Среднего Востока. Граница по Евфрату, признанная Лукуллом и затем подтвержденная Помпеем, отмечала отныне восточный рубеж античного мира, который от Испании до Каппадокии составлял единое целое, культурную греко-римскую вселенную, составные части которой постепенно осознавали общность своей судьбы. В этом смысле этап, который ознаменовали деяния Помпея, покончившего с Митридатовыми войнами, стал решающим в истории цивилизации» [С. 192]

«Единственный уголок эллинистического мира до сих пор избегал влияния Рима: лагидское царство, ослабленное династическими распрями и внутренними конфликтами, но все еще богатое ресурсами, которые предоставляла плодородная долина Нила. Его вхождение в римский мир произошло в связи с борьбой, которая противопоставила друг другу двух амбициозных римских военачальников и следствием которой стал конец Республики: их соперничество было в то время главной движущей силой истории, где ведущая роль личности в греческих традициях была сыграна поистине замечательной женщиной - великой Клеопатрой. Она стала связующим звеном между последними эпизодами завоевания» [C. 193]

«Клеопатра стала последним представителем династии Лагидов, женщины которой отличались умом и страстностью, - достойный конец ее высокого предназначения» [C. 195] «Антоний, как Новый Дионис, играл первую роль бок о бок с Клеопатрой, Новой Исидой. Теперь этот римлянин разделял верования и обычаи эллинистических монархий и народов. Он упразднил римские провинции Сирию, Киренаику и Армению, чтобы превратить их в царства для своих детей. Он сделал Александрию центром нового мира, контуры которого только что наметились. Через полтора века, в течение которых Рим непрерывно одну за другой разрушал политические структуры, восходящие к империи Александра, чтобы заменить их своей безраздельной властью, Антоний волевым решением, возможно отчасти реализуя планы Цезаря, совершил революцию: старая мечта македонского Завоевателя и диадохов возродилась после столетнего забвения, и дочь Лагидов, опираясь на крепкую руку триумвира, была близка к тому, чтобы вместе с новым супругом и детьми получить своего рода вселенскую монархию в рамках средиземноморского Востока» [С. 198]

В результате войны между Октавианом и Антонием, конечным итогом которой стала полная победа Октавиана, определила на века судьбу античного мира. Дата 2 сентября 31 года до .н. э., считается точкой отсчета новой эры - «от побед Цезаря» «Действительно, она ознаменовала триумф Октавиана и начало нового порядка, но в то же время она означала крушение восточной мечты Клеопатры и Антония и положила конец тому, что мы называем эллинистической эпохой» [С. 199] С Клеопатрой исчезла последняя эллинистическая монархия. «Египет стал личным владением правителя, которому подчинялся напрямую. В остальном Октавиан, получивший имя Август, в основном сохранил облик, приданный римскому Востоку Помпеем и упорядоченный Антонием. Именно в этих рамках на протяжении существования Империи эллинизм продолжал свою историю на службе у Рима» [С. 200]

.6 Функционирование полиса

Шествие Александра Великого ослепительное и победоносное начинает трехвековую историю эллинистической эпохи, продолжением этой истории явились безрезультатные попытки диадохов возродить вселенские идеалы, которые было невозможно сохранить. Три великие монархии Лагидов, Селевков и Антигонидов не могли сохранить равновесие системы с появлением Римской империи, которая приведет к ускоренному упадку этих государств и просуществует несколько веков. «Эллинистическая монархия, таким образом, успела сыграть в эволюции античного мира существенную роль, признанную современными историками» [С. 202].

Основной формой эллинистического полиса была организация человеческого общества, которое объединялось общей культурой, историей, мифами. В самом центре этого существовал город, который имел свои законы и институты. Он мог быть большим или маленьким, но всегда к нему прилегала не очень значительная по своей площади территория, которая имела свои средства защиты обеспечивающие безопасность. Такое общество могло быть признано государством, другими государствами и обществами. Маленькие государства, такие как Эллада, страдали от последствий соперничества других великих держав. Сохранившиеся в надписях почетные декреты то есть стелы, дают представление о жизни эллинистического полиса. «В данном случае эта традиция оказалась очень удачной для нас, потому что от памятника Хегесагору в Аполлонии не осталось и следов, а стела, установленная в Истрии, сохранилась до наших дней» [C. 215].

Обилие подобных документов свидетельствует о том, что гражданские общества были весьма жизнеспособны, и для большинства греков это было привычными рамками существования. В эллинистическую эпоху не смотря на последствия войн и притеснений властей, которое вело к общественному упадку, полисы сохраняли жизненную активность, доказывая этим, что система гражданского общества не утратила своих преимуществ и эффективности. «На западном побережье Анатолии, старой греческой территории, освобожденной Александром от ахеменидского гнета, находился древний Илион, бывший всего лишь небольшим поселением, которое Александр сделал независимым полисом, прибыв туда, чтобы почтить могилу Ахиллеса и местный храм Афины: впоследствии до конца античной эпохи путешественники и пилигримы, почитавшие Гомера, бесконечной чередой тянулись в греческий город, возведенный на месте Трои» [С. 217].

По всем прибрежным регионом Анатолии, и на севере, и на Юге, и на Западной, и Восточной частях, Черного, Эгейского морей, также Сридиземноморья, и Кипрского пролива находились полисы, древние и недавно основанные, которые превратили Малую Азию эллинистической эпохи в жизнеспособный привилегированный регион греческой цивилизации, плоть до Римской эпохи. На Западе для эллинизма не было таких благоприятных условий, как в Азии и Африке, потому как стремительное развитие Римской империи быстро прекратило внутренние распри между греческими городами-полисами, что явилось концом их независимости. Каждое общество этих маленьких государств, как при Александре, так и после него состояло из граждан, иностранцев и рабов, на рабство было переложено все производство тяжелого труда, от которого зависело экономическое выживание полиса.

Но эллинистическая эпоха внесла существенную поправку в проблему рабства, поправка состояла в освобождении рабов, известно, что благородные люди часто принимали участие в освобождении рабов, так Платон, который оказался в рабстве, был освобожден киренейцем Анникеридом, который узнал в Платоне философа. После Александра политическая организация полюсов практически не изменилась. Одни придерживались смешанного правления, другие традиционного строя, основанного на уважении законов предков, однако не то не другое не гарантировало народных бунтов. В греческом мире всегда были граждане богатые и граждане небогатого достатка, но наиболее важным было равновесие в распределении доходов. Поэтому нельзя говорить о всеобщем экономическом упадке этого времени. Забота об общественном благе осуществлялась и укреплялась за счет комплексной системы регулирования и обеспечения солидарности членов общества, в частности забота о тех, кто был поставлен в крайне неблагоприятные условия жизни. «Полисы нанимали за плату общественных врачей из чужих земель, которые в течение более или менее долгого времени жили в принимавшем их полисе и оказывали свои услуги его гражданам и чужестранцам» [C. 233].

«Таким образом, гражданскому обществу приходилось идти на существенные затраты вдобавок к тем, которые традиционно нес греческий полис, а именно: расходы на культовые и гражданские церемонии, на строительство общественных зданий и религиозных сооружений и на их содержание и, наконец, военные расходы, которые постоянно увеличивались из-за распространения практики наемничества и из-за технического усложнения военных методов» [С. 234]. Гражданская солидарность существовала в сообществе знати, которая обеспечивала стабильность общественного порядка. «Это чувство преемственности, которую не прервали ни завоевания Александра, диодохов и их наследников, ни затем завоевания Рима, лишь постепенно уступило место осознанию глубоких исторических изменений» [С. 238].

Одним из способов пополнить общественную казну, было участие богатых женщин, что в предшествующих периодах не являлось возможным. «В конце эллинистической эпохи Фасос в сложной обстановке охотно принимал добровольные вклады как от мужчин, так и от женщин: не жалевшие ни себя, ни своих денег, они причислялись к почитаемым лицам» [С. 140]. В эллинистическую эпоху полисы так же стали продавать гражданство, что раньше было дорогим благом и великой милостью единичных случаев. Среди иностранцев греческие полисы имели архитекторов, живописцев, скульпторов, музыкантов, поэтов, приглашенных для участия в религиозных празднествах или сочинении эпиграмм, здесь находились, и атлеты и медики и группы актеров, под новым видом братства дионисийские артисты.

Все эти люди курсировали по Греции, пересекая Средиземное море, в первую очередь это приводило к пониманию и развитию этнической и культурной общности между полисами. Греческие полюса получали огромное благосостояние и престиж от чужестранцев, о чем свидетельствуют почетные декреты, поэтому ценили их очень высоко. Некоторые из чужестранцев оседали в городах, имея особый статус, и платя особый налог, даже служили в армии и участвовали в культовых церемониях. Эти чужеземцы объединялись в свои ассоциации, создавая кварталы со своей администрацией и культом, образовывая свои автономные общины с архитектурными ансамблями, внутри самого государства.

Конечно, юридические гарантии у них были абсолютно формальные, поэтому они не могли чувствовать себя в полной безопасности. Поэтому автономные общины создавали определенные разные союзы для защиты, что одобряли и полисы. «В эллинистическую эпоху наряду с крупными монархиями наблюдался расцвет уравновешивающих их союзов и лиг» [С. 251]. В очень неспокойную эпоху, в конце концов, общественные институты оставались незыблемыми, хотя и не подвергались ни каким существенным обновлениям, а политическая система союзов всегда ограничивалась механизмом открытого собрания. Это все помогало людям выживать, и при благоприятном стечении обстоятельств вести полноценную жизнь.

.7 Монархическая система

То что греки называли демократией, было по сути монархической системой, которую они прошли в первые века своей великой истории. Повседневный образ жизни греков позволял им убеждаться в большой эффективности единоличного правления, от которой зависело их существование в военных действиях, которые постоянно происходили, мирная жизнь была довольно небольшим исключением. Война для монархических государств была основной заботой, поэтому полюсы должны были строить союзы, то есть сплотиться, или подчиниться, или войти в соглашение, поэтому вся Греция, которая сначала противилась монархии, постепенно признала ее. Этот процесс монархизации прекратился только с вмешательством Рима, который в свою очередь в будущем сам поддался ему.

Великая мудрость греков выражавшаяся в идее основанной на опыте, что всякая человеческая деятельность всегда несет в себе элемент непоправимой случайности, поэтому успех и деяния того, кто это совершает, пользуется благосклонностью богов. Атлетические состязания то же приравнивались к божьей милости, а не к физическим способностям, поэтому полюс к которому относился тот или иной победитель по праву гордился полученной привилегией одного из своих сыновей. Эллинистический царь так же воспринимался как победитель, но и поражение воспринималось как знак богов, которое подрывало уважение. «Главным отныне становится харизма, которой наделяет полководца-триумфатора победа - бесспорное свидетельство его права на царствование» [С. 271].

Поэтому понятие о наследственном царствовании отодвигалось на второй план, на первом была победа. «Что касается распространенных браков между представителями царских родов, то в эпоху диадохов, как мы видели, они выражали четкие политические цели и были направлены на установление личных связей между государствами» [С. 275]. Считалось, что цари являются особым родом людей, который существенно отличается от рода смертных, поэтому возведение Александра в ранг богов, не шокировало эллинов и получило всеобщее признание. Знаками царского отличия были диадема скипетр и перстень, эти знаки имели сакральное значение, поэтому завладеть ими или надеть расценивалось как кощунство. «Монарх, таким образом, отличавшийся от других людей, был равен богам не только в культовых церемониях. На монетах он тоже занимал место, отводимое божествам: его изображение обычно украшало собой аверс, где до того времени фигурировал образ бога» [С. 282].

Но военный престиж оставался правом на власть, а право завоевания основной царской власти. Земли монарха были имуществом, которым он распоряжался по своему усмотрению, царские завещания были особо важны, так как монарх мог завещать земли не только своим кровным наследникам, но и назначить совершенно нового владельца, в качестве римского народа, дружбе и союзу с которым был предан с самого начала. В эллинистическую эпоху государства подчиненное власти монарха было многосоставное, однородное, полиэтническое целое, которое в результате войн, распрей и завоеваний постоянно изменялось и объединяло полисы и народы.

Вселенская монархия осталась все же мечтой Александра, которой не суждено было сбыться полностью, поэтому государственные деятели и философы озадачивались вопросом, как избавиться от постоянной опасности раздробления, которая угрожала греческому миру полюсов. Царь воплощал в себе государство, поэтому административная деятельность сводилась к нему лично, а законом становилась царская воля. Но царь был вынужден изменять старые или вводить новые законы, чтобы разрешить конфликты, возникающие в государстве. Конечно он не мог это делать в одиночку, поэтому у царя были советники.

У царей существовало «почетное рабство» [С. 290], это означало почти каждодневный труд в написании писем и составлении определенных документов, что требовало особого размышления, поэтому цари держали при себе философов, военных и политиков, это были приближенные друзья, с которыми цари вели беседы на всесторонние темы. Цари не только использовали опыт своих приближенных, но и прислушивались к их мнению, и даже к критике. Появляется особая категория «людей водящих дружбу с царями» [С. 291], это родственники, люди находившиеся в тесных личных отношениях с царем, но не являющиеся ему родственниками по крови. «Управление большим государством требовало организации архивов. Поэтому эллинистические монархи имели канцелярию, которая регистрировала официальные документы и сохраняла их копии. Эти учреждения, где трудились писцы, не были новшеством, поскольку в греческих полисах и храмах уже были свои архивы, обычно доверяемые надежным и образованным общественным служащим» [С. 293].

Был разработан общий язык койне, с помощью которого можно было говорить без особенных диалектов, им пользовались чиновники и военачальники во всем эллинистическом мире. «Этот лингвистический процесс оказал длительное влияние на бассейн Восточного Средиземноморья и продолжил свое развитие в языке византийского и современного периода: это было великое событие цивилизации, которому в значительной степени содействовала бюрократия эллинистических монархий» [С. 294].

Происходи эллинистическое распространение управление стратегов, стратег становился многофункциональной должностью, на которую царь возлагал сохранение внутренней территории империи и важных внешних позиций. Этот институт отличался гибкостью и имел разные формы получившие широкое распространение, воспринимавшееся как символ эллинистического государства. В эллинистический период войны не стали реже, поэтому первой задачей царя было защищать и расширять свою державу, значит воевать. Войны на Ближнем Востоке прекратились только, когда к власти пришел Рим, твердо и уверенно диктующий свои законы, тогда установился долгий мирный период, который нарушили варвары. Еще одним подобающим поведением царей, должна была быть щедрость, царь щедро одаривал храмы, полисы и отдельно взятых личностей в связи с греческой традицией. И так монархическое государство, сложившееся в эллинистическую эпоху, коренным образом отличается от греческого, прежде всего здесь нет гражданина.

Монархическое государство не уничтожало, а включало в себя полис, который подчинялся его собственным целям, а царь был постоянной и единственной личностью обладавшей неоспоримой по «праву копья» властью и военным могуществом, подкрепляющиеся победой или демонстрацией силы, которой он обладал. Поэтому все держалось на личных качествах царя. «Селевк Никатор, по словам Аппиана (Сирийские войны. 61), утверждал, что «решения царя всегда справедливы и они суть закон, который признают все» [C. 308]. «Цари относились к грекам как к грекам, а к варварам - как к варварам, говоря с ними на их собственном языке. Принадлежавшие к греческой культуре, они считали естественным и удобным распространять свою цивилизацию и язык, но не видели необходимости навязывать их» [С. 309].

.8 Повседневная жизнь и варвары

Несмотря на развитие морской торговли все полисы жили за счет ресурсов собственных территорий. Беспорядки причиняемые грабежами и войнами особым образом ни как не отразились на стабильности земельной системы, что свидетельствует о равновесии земельных владений. Кроме того земледельцы широко практиковали аренду, они продавали свои земли а сами обрабатывали ее как арендаторы, поэтому городские жители могли иметь собственность и получать с нее доход. Так же помимо земледелия, повсеместно использовалось животноводство, среди сельского населения было много пастухов, скотоводство имело не только экономическое значение, но и религиозное тоже, так как жертвоприношение оставалось главным культовым актом в то время.

Сельский дом выглядел тоже довольно фундаментально, был довольно прочным и высоким, эллинистические художники запечатлели один из таких домов на фресках и панно, которые послужили первыми набросками к замкам в эпоху развития средневековья. Повседневная жизнь сельских жителей протекала в объединенной вокруг одного культа общине, со своими лидерами и меценатами, щедрость которых удерживала мирные отношения, в рамках церемоний которые собирали членов этих общин. Поэтому, прожив в массе египетских феллахов, эти греческие крестьяне полностью сохранили верования, обычаи и язык, имея плотную, четко построенную организацию. Но греческая цивилизация в эллинистическую эпоху была плотно связана с полисом, который предоставлял условия для личной и коллективной жизни, а также был главным центром политики и культуры. «В отличие от предыдущей эпохи, где роскошь была редким явлением и не демонстрировалась, частный дом в эллинистических полисах доказывает, что пристрастие к комфорту, дорогим материалам, утонченному декору стало широко распространенным» [С. 333].

«Группировка портиков вокруг свободного квадратного или прямоугольного пространства привела к перистилю - архитектурному решению, которое быстро вошло в большую моду: достаточно было примкнуть друг к другу четыре портика, огородив пространство, чтобы получился завершенный ансамбль, куда вел крытый вход, монументальный характер которого можно было подчеркнуть при необходимости» [С. 338]. Появляется новая архитектура. «Технический прогресс проявился также в возведении зданий оригинального вида, отвечающих более конкретным практическим нуждам: самый замечательный пример - знаменитый александрийский маяк. Древние уже давно поняли, как полезно отмечать для мореходов важные точки побережья с помощью особых сооружений, обычно башен, на которых при необходимости можно было зажечь огонь» [С. 347].

Происходит стремительное развитие театра в эту эпоху, что поражает экстраординарному интересу к нему, театр в это время был исключительно жизнеспособен. Кроме того устройство театра подвергалось большим изменениям, что имело огромные последствия для него, главное значение придавалось индивиду, на его поведение и психологию, а не на комическое или трагическое действие. Поэтому актер мог полностью себя реализовать, он мог усиливать действие играя несколько ролей в одной пьесе, используя различные маски, воздействие такой игры было колоссальным. Таким образом, постепенно определялись определенные черты театра эллинистического периода, который был скорее театром актера, а не спектакля в целом. Такая форма театра через Рим была взята миром ренессанса и перешла в последующем в драматургию других веков. Что касается архитектуры, то в моду входят арки. «К числу технических инноваций в архитектуре следует отнести применение свода и арки, которые не то чтобы совсем не использовались в подобных сооружениях, но были крайне редки до конца IV века до н. э. Зато в эллинистическую эпоху арки и цилиндрические своды получают широкое распространение: македонские гробницы, подземный зал храма мертвых в Эфире» [С. 349].

Греческий мир никогда еще не переживал такого конструкторского взрыва, скульптура и архитектура тесно взаимодействовали в обилии декора, в основном чтобы прославлять богов. Особое место занимают скульптуры животных, они становятся многочисленнее, свидетельствуя об общем обогащении верующих. Создавались гимнасии, где люди могли упражняться в разного рода атлетических соревнованиях, причем они разделялись на группы: детей, безбородых, юношей и мужей. Такое деление уравнивало физические возможности в соответствии с возрастом спортсменов, и еще в нем отражалось атлетическое, военное воспитание, которое в первую очередь служило для подготовки солдат. Кроме того, гимнассия была не только, местом где велась подготовка атлетов, это был один из культурных центров, где люди могли общаться, позже там будет преподавать Аристотель, потом гимнассия станет Академией в честь героя Академа, где станет преподавать Платон, а еще позже Ксенократ и другие философы последователи.

«Таким образом, гимнасий был одновременно образовательным учреждением, местом общения и отдыха и комплексом зданий и сооружений для физических тренировок, и все это находилось под покровительством традиционных божеств, культ которых сохранялся до конца античной эпохи, или обожествленных правителей, которых зачастую почитали как благодетелей» [С. 370].

В эллинистическую эпоху человек - это свободный, независимый и праздный индивид. Этот индивид благодаря чужому труду, мог посвятить себя институтам полиса и общественной жизни. Он мог предаться размышлениям и собственным вкусам, потому как принадлежал к привилегированной категории тех людей, которые искренне считали, что все античное общество держится на рабстве, а рабство естественно освобождает обычного гражданина от повседневных дел, позволив тем самым обратиться к культуре. «Последние главы нашего исследования будут посвящены этим взаимосвязанным аспектам эллинистической цивилизации: религии, философии, творчеству художников. Рассмотрев общественное и политическое устройство, рамки повседневной жизни и основные черты поведения, мы должны обратиться к внутреннему миру этих людей, чтобы оценить по возможности уже не их способность жить или выживать, но их умение удовлетворять свои духовные или эстетические потребности с помощью традиционных дисциплин или открытия новых решений» [С. 397].

.9 Потребности души

«Как и греки предыдущей эпохи, эллинистический человек не мог обойтись без своих богов. Ту же потребность в них он ощущал в своем глубинном сознании. Как и его предки, он сталкивался с превратностями и страданиями жизни; он задавал себе те же вопросы о загадках Вселенной и провидении; он не мог избежать неотвратимости смерти. Только некоторые философы находили или полагали, что находят, путем теоретических размышлений ответы на эти вопросы и страхи» [С. 398]. В эллинистических полисах религиозная жизнь была полной, на которую не повлияло ни государственное, ни римское вмешательство, наоборот религиозность развивалась и далее.

Очень часто культы смешивались и ассоциировались с героями греческих божеств, кроме того, уподоблять государя определенному божеству было легче всего. «Когда диадох Лисимах на своих монетах стал выбивать изображение Александра Великого с бараньими рогами - атрибут Зевса-Амона, он тем самым причислил завоевателя, на чье наследство он претендовал, к узкому кругу олимпийских богов; таким образом он торжественно провозласил его сыном Зевса, совсем как полис Кирена веком ранее обошелся с богом Гермесом, выбив на своих монетах его безбородый профиль с короткими волосами, как у бога гимнасия, с бараньими рогами, которых он удостаивался по своему местному эпитету - Параммон» [С. 400].

Поэтому введение культа государей совсем не приводило к ослаблению религии, а только приводило к ее обновлению. Почитатели традиционных богов никогда не забывали о служении им, они видели в этом свою сохранность богами, поэтому строили новые сооружения для культов и богов. Слава святилищ распространялась далеко за его пределами, что побуждало выразить свое почтение ему и это делалось не ради политической пропаганды. Традиционные культы постоянно поддерживались государем и гражданами. Так же о жизнеспособности религиозной веры в эллинистическую эпоху свидетельствую многие документы тех времен. Общество полисов тратило огромные деньги на соблюдение культовых ритуалов, и заботилось о том, чтоб о них было известно как можно большему кругу людей, для воздвижения памятников и приумножения пожертвований, эти правила записывались, а потом обнародовались.

Поэтому можно сказать, что набожность была искренней и ни сколько не ослабела, по сравнению с предыдущими эпохами и оракулы почитались повсюду, с их популярностью росла популярность мистерий. Существовали различные культы куда могли входить и мистерии, в Элладе они были редки, но на островах и в Анатолии были очень распространены. Ритуалы восходили к очень древним традициям, которые особо почитались, например культ Диониса, он был очень популярен, еще и благодаря братству дионисийских актеров. Бог Дионис для народов был олицетворением плодородия и плодовитости, поэтому в этом культе была заложена определенная сексуальная символичность. «Таким образом, традиционные аспекты и новые черты сплетались в сложном культе этого божества, который удовлетворял одновременно большим гражданским церемониям и требованиям личного мистицизма: легко понять его популярность в обществе, имеющем столько культов» [С. 409].

Мистериальные культы несли утешение душе, а боги целители оказывали помощь телу, как культ Асклепия Бога-целителя, куда верующие, услышав об исцелении, спешили попасть, поэтому эллинистическая эпоха стала крайне благоприятным периодом. Но этот культ добавил новую ноту, от верующих требовалось не просто традиционное очищение, здесь требовалась нравственная чистота. В эллинистический пантеон был внесен еще один знаменитый Бог-целитель Сарапис, позаимствованный греками у религии завоеванных варварских народов, такое обогащение греческой религии чужеземными элементами считается одним из главных вкладов в ту эпоху. Исида то же выступает благодетельницей рода человеческого, благодаря которой он имеет все блага цивилизации, кроме того она Богиня управляющая ходом Вселенной и движением светил. «Некоторые установятся на долгое время, как, например, культ Матери богов - Кибелы (называемой также Великой Матерью), чей храм в Афинах с классической эпохи служил официальным хранилищем государственных архивов» [С. 416].

Вековые ритуалы ревностно соблюдались, а культы совершались в узких рамках множества общественных святилищ, их свидетельство заключено в живописи пейзажах Помпеи и на других барельефах. Не смотря на то, что многие философы и интеллектуалы высказывали свое общее мнение и суждение по поводу религии, на общую картину верования народа это не влияло. Конечно же у эллинистических греков существовал культ смерти, с которым то же очень много связано, это выражалось и в церемонии погребения, было распространено кремирование, и в обрядах, в распространенных взглядах на жизнь, после смерти, и на достойную участь умерших. Из всего видно, что народ оставался верен своими Богам. Это было с определенными рамками и жизнью в городе в котором он родился, и который он уважал.

.10 Жизнь духа, развитие искусства

Сфера жизни философской мысли, литературного творчества и искусства, проявлялись в значительных изменениях, которые внесли огромный вклад в будущее. «В обзорных трудах эллинистическая литература и искусство, как правило, освещаются очень кратко, в приложении к классической эпохе, и слава Софокла, Фукидида, Платона или Демосфена затмевает достоинства Аристотеля, Менандра, Каллимаха и Полибия, так же как имена Фидия, Поликлета, Скопаса и Праксителя заслоняют престиж великих эллинистических художников или безвестных творцов пергамского экспрессионизма» [С. 430].

Главное в истории литературы и искусства этой эпохи их оригинальный характер и плодотворная роль, которую они сыграли для истории нашей цивилизации. Аристотель был первым из современников, который смог своим преподаванием показать сторону реальных вещей. Он смог создать научный метод, который использовали ученые всех времен, особенно когда создавали европейскую науку, и до сих пор, и который ценен своим содержанием. «Аристотель избирает конкретное знание, которое предшествует истолкованию. Таким образом, прежде чем выстроить теорию, необходимо собрать документы: анализ должен предшествовать синтезу, сбор информации предваряет любую систему, знание обусловливает философское рассуждение. Что касается принципов, то ничего лучше с тех пор сделано не было» [С. 430].

Кроме того, Аристотель был первым, кто создал исследовательский коллектив и был его главой. Он стремился дать целостное объяснение Вселенной и помимо политики, обращался к целому ряду наук о природе и человеке. В математике заслуга принадлежит Евклиду, который составил свой шедевр дидактического метода из 13 книг своих «Элементов», которым пользовались ученые вплоть до Нового времени. В то же время Архимед, которого называли «величайшим математиком Античности», блестяще проявлял себя как теоретик и инженер, и покажет, что наука не отделима, от чистой научной мысли. Свои исследования он применял на практике, машины и осадные орудия, которые он создавал приводили в ужас врагов и вызывали восторг современников.

Началось развитее технического прогресса того периода. Медицина в свою очередь, то же переживала большой подъем, присутствие знаменитых лекарей очень хорошо оплачивалось полисами. Развивалась и фармация. В этих науках эллинистическая эпоха добилась небывалых результатов. Параллельно с ними развиваются география и астрономия, где проявляются решительные успехи. Продуктивный подход того времени - это опыт и практика, что часто использовали чтобы проверить теорию. Географ Эротосфен смог вычислить окружность Земли, очень близкую к реальным размерам, и создал с помощью серьезных данных рамки всеобщей хронологии, этим были заложены основы наших знаний о мире.

«Такая жажда знаний, распространяющаяся на все области, все время опиралась на предыдущие достижения в сфере духа. Доминирующая черта эллинистической эпохи - это важная роль письменного документа, и особенно книги. Это эпоха первых крупных библиотек: прежде свего это библиотеки, собранные в Афинах Аристотелем, а после него Теофрастом в связи с их преподаванием и изысканиями, а уже затем знаменитая Александрийская библиотека, которую создал Птолемей I в первые годы III века до н. э. с помощью Деметрия Фалерского» [С. 438]. На литературу той эпохи, которая переживала лучшие времена, оказало решающее влияние в создании библиотек, жажда знаний охватило все.

Писатель той эпохи Каллимах, внес огромный вклад в поэзию тех времен, он вывел на новый уровень эпиграмму, которая получила статус высокой поэзии. Литература Каллимаха очень показательна, в том плане, что стремилась открыть новые пути, обращаясь к научному изучению стиля. Появляются первые школьные учебники, самый древний учебник, был учебником грамматики. Изучению философии так же предавали большое значение. «Но прежде всего великая поэма Лукреция «О природе вещей» восторженно передает то воодушевление, которое эпикурейская философия, рассеивая суеверные страхи, внушала душе, жаждущей понять систему мира и избавить человека от боли, связанной с его существованием. Благодаря потрясающей силе Лукреция и трогательному изяществу Горация эпикурейство, как и стоицизм, оплодотворил римскую философию и литературу»[С. 453].

Эллинийская эпоха значительно проявила себя в сфере изобразительного искусства, на которую был огромный спрос, как на предметы роскоши. Все это связано с образованием великих империй, где богатства царей спровоцировало развитие товарооборота и расширение городов Эллады, поэтому там сохранялось стойкое экономическое положение вплоть до великих кризисов I века до н. эры. «Бронзовые или мраморные статуи, вотивная резьба или скульптурный декор зданий отвечали потребностям полисов и святилищ, потребностям значительным, как мы видели, в культовых и прославляющих сооружениях. Но в эту эпоху перед художниками встают новые задачи, которых они практически не достигали прежде: создание произведений, предназначенных исключительно для украшения повседневной жизни, и превращение утилитарных вещей в предметы роскоши» [С. 455].

Поэтому наблюдается необыкновенный подъем прикладных искусств. Живопись то же постепенно проникает в повседневную жизнь, сначала в дома, потом виллы, где ее отражение в виде фресок находят в Помпее. Начинает распространение напольная мозаика, получившая развитие, в эпоху диадохов. С помощью этого искусства виллы превращаются в дворцы, восхищая своей роскошью. Эти произведения являются воспроизведением великих греческих живописных шедевров, которые, к сожалению целиком утрачены. Для ремесленников и художников открылся широкий выбор, стимулирующий их творческие способности. «Драгоценная утварь из серебра и позолоченного серебра, обнаруженная в могилах в Македонии, позволяет представить пышность, царившую на столах знати в эпоху диадохов. Еще более многочисленны, но столь же потрясающи изяществом своей формы и качеством своего декора бронзовые вазы, иногда покрытые золотом.

Найденный возле Салоники большой кратер конца IV века до н. э. представляет собой великолепный образец мастерства греческих бронзовщиков: он весь покрыт фигурами - одни выполнены чеканкой, другие отлиты отдельно и добавлены к изделию, все они изображают дионисийский репертуар (что вполне подходило для этого главного предмета на играх), но тем не менее он не кажется тяжеловесным, потому что исполнение его настолько совершенно, рисунок настолько четок, расположение различных элементов настолько верно рассчитано, что соразмерность создает одно гармоничное целое» [С. 458].

Многие художники создавали глубоко оригинальные произведения, это касается скульпторов, которые пытались выразить свое виртуозное мастерство в бронзе, например, такие как Лисипп, практически все его статуи выполнены в экспрессивном стиле, где отражается изящество и живость всех движений, его скульптуры - это образец смелых экспериментов. Смелыми были и экспозиции объединяющие несколько персонажей. «Чтобы понять смысл и оценить художественное достоинство, теперь не достаточно одного угла зрения: зритель должен обойти вокруг монумента и сопоставить в уме различные аспекты. Динамическое восприятие приходит на смену восприятию статическому: эта новая черта будет иметь большие последствия» [С. 465].

В эллинистическом искусстве появляется интерес к реалистическим сюжетам. Традиционная идеализация человеческой модели обретает теперь натурализм и экзотизм, а реализм с натурализмом открыл благоприятное развитие такому жанру как портрет, со всем этим открывается широкий простор для художественного вдохновения. Обращение искусства к современной реальности дало развитие исторической живописи и рельефа, вследствие чего появляется неизбежно растущее внимание к архитектуре и пейзажу. И так, повседневная реальность постепенно проникает в большое искусство, через увековечение ближайших событий и моментов, свидетель чему батальная живопись. Кроме того эллинистическое искусство подготовило почву для искусства империи, примером этого может послужить мозаика «Сражение Александра», найденная в Помпее. «Считается, что скорее всего непосредственным источником вдохновения для нее послужила картина, написанная Филоксеном из Эритреи в конце IV века до н. э. для македонского царя Кассандра. Это поистине столкновение двух империй и двух народов, которое предстает здесь в рукопашной схватке юного македонского героя, пробившегося сквозь персидские батальоны и растерявшегося Великого царя, отчаянным жестом обращающего в бегство свою колесницу» [С.469].

В соответствии с эллинистической традицией, которая заключалась в стремлении достичь полного технического совершенства, но оставалась в своей основе интеллектуальной, рождается критика искусства, и вырабатывают ее постепенно сами художники. Настенная роспись, называемая «Альдобрандинская свадьба» прекрасно показывает, как художники были способны установить тесную связь между традиционным и современным образом жизни, между миром людей и миром Богов. Богатство замыслов, с которыми выполнялось это произведение искусства, прекрасно демонстрирует связь с древней культурой и повседневной жизнью. «Таким образом, «Альдебрандинская свадьба» проявляется как богатое аллюзиями и символами произведение. Художник с помощью изобразительных средств отлично передает чувства, состояние души, любые нюансы тончайшей психологии. В то же время он подчеркивает фундаментальный характер брачного ритуала для общества. С этой целью он обращается к обычному набору божественных фигур, которые гарантировали постоянство гражданских связей и всегда были для греков доверенными лицами их надежд и страхов» [С. 474].

«Эта тонкая игра символов, это богатство нравственных интенций, умелое выстраивание целостной композиции, совершенное применение изобразительных традиций - все это позволяет предположить, что «Альдобрандинская свадьба» в точности воспроизводит некий шедевр некоего великого эллинистического художника. Она сохранила большую часть того лучшего, что было в искусстве той эпохи: совершенное мастерство использования техники для выражения самых возвышенных чувств» [С. 475].

«В течение уже четырех столетий это украшение для спальни, созданное греческими мастерами при императоре Августе, остается для нас самым пленительным свидетельством, оставшимся от эллинистического искусства: оно позволяет оценить богатство наследия, которое это искусство передало Риму и которое спустя долгое время дошло до нас» [С. 475].

«Таким образом, мы можем признать, что мы обязаны этим трем векам, от Александра Великого до Октавиана Августа, в течение которых фортуна так часто склоняла чашу весов то в пользу царей, то в пользу полисов, пока постепенно не образовался путем медленного и трудного вызревания новый средиземноморский порядок, контроль над которым взял на себя Рим, создавший большую его часть» [С. 478].

Примечание:

Книга читается легко текст изложен вполне понятно. Автор подробно дает определение всем неизвестным словам или фразам на протяжении всего текста, поэтому в конспекте нет непонятных слов и выражений.

Список литературы

1.Философское значение идей Макса Вебера.

2.Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М. Вебер. Избранные произведения. - М. : Прогресс, 1990. - 347 с.

.Шаму, Ф. Эллинистическая цивилизация / Франсуа Шаму; пер. с фр. Н. Шевченко. - Екатеринбург: У - Фактория; М.: АСТ МОСКВА; 2008. - 480 с. - (Великие цивилизации).

Теги: Анализ М. Вебера "Протестантская этика и дух капитализма". Конспект книги Ф. Шаму "Эллинистическая цивилизация"  Резюме / рецензия  История

dodiplom.ru

Протестантская этика и дух капитализма. Макс Вебер. Часть I. Постановка проблемы. Предварительные замечания

Современный человек, дитя европейской культуры, неизбежно и с полным основанием рассматривает универсально-исторические проблемы с вполне определённой точки зрения. Его интересует прежде всего следующий вопрос: какое сцепление обстоятельств привело к тому, что именно на Западе, и только здесь, возникли такие явления культуры, которые развивались — по крайней мере как мы склонны предполагать — в направлении, получившем универсальное значение.

Только на Западе существует наука на той стадии развития, «значимость» которой мы признаем в настоящее время. Эмпирические знания, размышления о проблемах жизни и мироздания, философская, а также глубокая теологическая мудрость жизни, познание и наблюдения поразительной тонкости — всё это существовало и в других странах, прежде всего в Индии, Китае, Вавилоне и Египте (хотя полное развитие систематической теологии связано с христианством, находившимся иод влиянием, эллинизма, подступы к ней обнаруживаются в исламе и в ряде индийских сект). Однако ни вавилонская, ни какая-либо иная культура не знали математического обоснования астрономии, его дали лишь эллины (что делает, в частности, развитие вавилонской астрономии ещё более поразительным). В индийской геометрии отсутствовало рациональное «доказательство» — оно также является продуктом эллинского духа, как, впрочем, и механика, и физика. Естественным наукам Индии, чрезвычайно развитым с точки зрения эмпирического знания, не известны ни рациональный эксперимент (начатки его относятся к античности, а полное развитие — к эпохе Возрождения), ни современные лаборатории, поэтому в высокоразвитой по своим эмпирическим наблюдениям и техническим методам медицине Индии отсутствует биологическая, и прежде всего биохимическая, основа. Ни одна культура, кроме западной, не знает рациональной химии. Высокоразвитая китайская историография лишена прагматизма, укоренившегося на Западе со времён Фукидида. У Макиавелли есть предшественники в Индии. Однако ни в одном учении о государстве, возникшем в странах Азии, нет ни систематики, подобной Аристотелевой, ни рациональных понятий вообще. Несмотря на всё то, что сделано в области права в Индии (школа Мимансы), несмотря на ряд обширных кодификаций, созданных преимущественно в Передней Азии, и на появившиеся в Индии и других странах сборники обычного права, здесь нет того, что позволило бы говорить о рациональной теории права, нет строго юридических схем и форм юридического мышления, присущих римскому и сложившемуся на его основе западному праву. Феномен, подобный каноническому праву, — также порождение Запада.

Аналогично обстоит дело и в области искусства. Музыкальный слух у других народов был, пожалуй, тоньше, чем у современных народов Запада, и, уж во всяком случае, не менее тонким. Полифония различных типов была широко распространена во всём мире, сочетание ряда инструментов, ведение мелодической линии мы находим повсюду. Все наши рационально вычисленные интервалы известны были и за пределами Запада. Однако рациональная гармоническая музыка — как контрапункт, так и аккордово-гармоническая фактура, — оформление звукового материала на основе трёх главных трезвучий и гармонической терции, наш хроматизм и энгармонизм, которые со времён Возрождения получили (вместо прежнего толкования в пространственных представлениях) своё гармоническое рациональное обоснование, наш оркестр с его струнным квартетом в качестве главного стержня и с организацией группы духовых инструментов, генерал-бас, наше нотное письмо, введение которого и сделало, собственно говоря, возможным композицию и заучивание современных музыкальных произведений, то есть вообще их существование во времени, сонаты, симфонии, оперы (хотя программная музыка, тембр, альтерация звука и хроматизм как выразительные средства музыки были известны многим народам) и необходимые для их исполнения инструменты: орган, фортепиано, скрипка — всё это существовало только на Западе.

Стрельчатая арка как декоративный элемент была известна многим народам Азии и античного мира; небезызвестен был, вероятно, на Востоке и стрельчатый крестовый свод. Однако рациональное использование готического свода как средства распределения тяжести и перекрытия любых пространственных форм — прежде всего в качестве конструктивного принципа монументальных строений, — как основы стиля, включающего в себя в виде декоративного элемента скульптуру и живопись и созданного в Средние века, не встречается нигде, кроме Запада. Не известны вне Запада и решение проблемы купола (хотя технические основы его заимствованы у народов Востока), и тот вид «классической» рационализации искусства в целом — в живописи посредством рационального использования линейной и воздушной перспективы, — который был создан у нас Возрождением. Книгопечатание существовало в Китае. Однако печатная литература, то есть литература, рассчитанная только на печать, возможная только с момента появления печатного станка, прежде всего пресса, периодика, возникла на Западе.

Всевозможные высшие учебные заведения, в том числе и такие, которые формально напоминают наши университеты и академии, существовали у разных народов (Китай, страны ислама). Но лишь Западу известна рациональная и систематическая, то есть профессиональная научная деятельность, специалисты-учёные в том специфическом современном смысле, который предполагает их доминирующее в данной культуре положение, прежде всего в качестве специалистов-чиновников — опоры современного западного государства и современной западной экономики. В других культурах обнаруживаются лишь начатки этого явления, но нигде не обрело оно столь конститутивного для социального устройства значения, как на Западе. Конечно, «чиновник», даже специализировавшийся в определённой области, издавна известен различным культурам. Однако полной зависимости всей жизни, всех её политических, технических и экономических предпосылок от организации профессионально подготовленных чиновников, подчинения всего человеческого существования технически, коммерчески и прежде всего юридически образованным государственным чиновникам, которые являются носителями основных повседневных функций социальной жизни не было ни в одной стране, кроме современного Запада.

Организация политических и социальных групп в сословия была широко распространена. Однако уже сословное государство — rex et regnum (rex et regnum — Король и королевство (лат.) — Прим. перев.) в западном понимании — известно только Западу. И наконец, парламенты с их периодически избираемыми «народными представителями», с их демагогией и господством партийных лидеров в качестве ответственных перед парламентом «министров» возникли на Западе, хотя «партии» как организации, направленные на захват политической власти и общественно-политического влияния, безусловно, были известны во всём мире. Вообще «государство» как политический институт с рационально разработанной «конституцией», рационально разработанным правом и ориентированным на рационально сформулированные правила, на «законы», управлением чиновников-специалистов в данной существенной комбинации решающих признаков известны только Западу, хотя начатки всего этого были и в других культурах.

Так же обстоит дело с самым могучим фактором нашей современной жизни — с капитализмом.

«Стремление к предпринимательству», «стремление к наживе», к денежной выгоде, к наибольшей денежной выгоде само по себе ничего общего не имеет с капитализмом. Это стремление наблюдалось и наблюдается у официантов, врачей, кучеров, художников, кокоток, чиновников-взяточников, солдат, разбойников, крестоносцев, посетителей игорных домов и нищих — можно с полным правом сказать, что оно свойственно all sorts and conditions of men (all sorts and conditions of men — Людям всех типов и сословий (англ.) — Прим. перев.) всех эпох и стран мира, повсюду, где для этого существовала или существует какая-либо объективная возможность. Подобные наивные представления о сущности капитализма принадлежат к тем истинам, от которых раз и навсегда следовало бы отказаться ещё на заре изучения истории культуры. Безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна капитализму и ещё менее того его «духу». Капитализм может быть идентичным обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае, его рациональному регламентированию. Капитализм безусловно тождествен стремлению к наживе в рамках непрерывно действующего рационального капиталистического предприятия, к непрерывно возрождающейся прибыли, к рентабельности. И таковым он должен быть. Ибо в рамках капиталистической системы хозяйств предприятие, не ориентированное на рентабельность, неминуемо осуждено на гибель. Попытаемся дать рассматриваемому явлению более точное определение, чем это обычно делается.

«Капиталистическим» мы здесь будем называть такое ведение хозяйства, которое основано на ожидании прибыли посредством использования возможностей обмена, то есть мирного (формально) приобретательства. Основанное на насилии (как формально, так и по существу), приобретательство следует своим особым законам, и нецелесообразно (хотя это и нельзя воспретить) подводить его под одну категорию с той деятельностью, которая в конечном итоге ориентирована на возможность получения прибыли посредством обмена 1. Там, где существует рациональное стремление к капиталистической прибыли, там соответствующая деятельность ориентирована на учет капитала (Kapitalrechnung). Это значит, что она направлена на планомерное использование материальных средств или личных усилий для получения прибыли таким образом, чтобы исчисленный в балансе конечный доход предприятия, выраженный материальными благами в их денежной ценности (или, если речь идёт о постоянно действующем предприятии, периодически исчисляемая в балансе стоимость материальных благ в денежной ценности), превышал «капитал», то есть стоимость использованных в предприятии материальных средств (в постоянно действующем предприятии превышал бы их при каждом составлении баланса). При этом не имеет значения, идёт ли речь о товарах in natura, переданных в форме комменды купцу, отправляющемуся в путешествие, — доход в этом случае может быть выражен только в товаpax in natura, полученных в результате торговых сделок, — или о промышленном предприятии, чьи компоненты в виде строений, машин, капитала, сырья, полуфабрикатов и готовых продуктов являются как бы воплощением требований, ответом на которые должны быть определённые обязательства. Решающим для всех этих типов приобретательства является учет капитала в денежной форме, будь то в виде современной бухгалтерской отчётности, будь то в форме самого примитивного и поверхностного подсчёта. Такого рода исчисления совершаются на начальной стадии при составлении баланса, предшествуют каждому мероприятию в виде калькуляции, служат средством контроля и проверки целесообразности отдельных действий и помогают установить размер «прибыли» при завершении мероприятия. При заключении торговой сделки типа комменды первоначальный учёт сводится к установлению стоимости переданных товаров, которая должна быть признана всеми её участниками (это, разумеется, не относится к тем случаям, когда доля участников комменды выражена в денежной форме). Завершающая стадия — оценка наличных товаров, на основании которой устанавливается доля прибыли или убытка отдельных участников комменды. Калькуляция же при рациональном ведении дел лежит в основе каждого действия торговца, получившего комменду. Отсутствие точного расчёта и оценки (обычно они производятся приблизительно в соответствии с традицией и привычкой) наблюдается и по сей день в тех случаях, когда нет прямой необходимости производить точный расчёт. Однако это характеризует лишь степень рациональности капиталистического предприятия.

Для определения понятия важно лишь то, что хозяйственная деятельность действительно ориентирована из сопоставление дохода и издержек в денежном выражении, как бы примитивно это ни совершалось. В этом смысле «капитализм» и «капиталистические» предприятия с достаточно рациональным учётом движения капитала существовали во всех культурных странах земного шара — насколько мы можем судить по сохранившимся источникам их хозяйственной жизни: в Китае, Индии, Вавилоне, Египте, в средиземноморских государствах древности, Средних веков и нового времени. Существовали не только отдельные изолированные предприятия, но и целые хозяйства, полностью ориентированные на беспрерывное возникновение новых капиталистических предприятий, и постоянные «промыслы», хотя именно торговля длительное время не носила характер нашего постоянно действующего предприятия, а была, по существу, только серией торговых сделок; лишь постепенно в отдельных отраслях установилась та внутренняя связь, которая стала характеризовать именно деятельность крупных торговцев. Очевидно, что капиталистические предприятия и капиталистические предприниматели, занятые не только временно, но и постоянно на данном предприятии, существуют издавна и имели повсеместно весьма широкое распространение.

Однако возникший на Западе капитализм приобрёл новое значение, и, что особенно важно, появились такие его типы, формы и направления, которых ранее нигде не было. Во всём мире существовали торговцы, крупные и розничные, занятые местной торговлей и торговлей иноземной, производились ссудные операции всех видов, были банки с самыми различными функциями, по существу напоминающими западные банки XVI века, морская ссуда, комменда и подобные им сделки и ассоциации были широко распространены и в виде постоянно действующих предприятий. Повсюду, где государственные учреждения нуждались в денежных средствах, появлялся заимодавец — так было в Вавилоне, Элладе, Индии, Китае и Риме. Он финансировал войны и морской разбой, всевозможные поставки и строительство при освоении заморских стран, выступал в качестве колонизатора, плантатора, использующего труд рабов или рабочих (подвергавшихся прямой или скрытой эксплуатации), получал на откуп домены, должности и в первую очередь налоги, финансировал вождей партий, чтобы они могли быть избраны, и кондотьеров — чтобы они могли вести гражданские войны. И наконец, заимодавец выступал в качестве «спекулянта» во всевозможных денежных операциях. Представители такого рода предпринимательства — капиталистические авантюристы — существовали во всём мире. Их шансы на успех (вне торговых, кредитных и банковских операций) либо носили обычно чисто иррационально-спекулятивный характер, либо были ориентированы на насилие, прежде всего на добычу; эта добыча могла извлекаться непосредственно в ходе военных действий или посредством длительной фискальной эксплуатации государственных подданных.

Капитализм грюндеров, крупных спекулянтов, колонизаторов и финансистов часто сохраняет ряд подобных черт и в современной действительности Запада даже в мирное время; особенно же близок к нему капитализм, ориентированный на войну. Отдельные — лишь отдельные — черты крупной международной торговли в наши дни, как, впрочем, и в прошлом, также родственны авантюристическому капитализму. Однако наряду с этим типом капитализма Западу нового времени известен и другой, нигде более не существовавший, — рациональная капиталистическая организация свободного (формально) труда. В других странах существовали лишь отдельные предпосылки подобной организации. Так, организация несвободного труда достигла известной рационализации на плантациях, в очень ограниченной степени — в античных эргастериях и, пожалуй, в ещё меньшей — в феодальных поместьях и мастерских феодалов или на заре нового времени в домашнем ремесле, где работали крепостные и зависимые от феодалов люди. Что касается свободного труда, то за пределами Запада мы лишь в отдельных случаях располагаем данными о наличии «домашней промышленности», повсеместно же применение труда наёмных работников не только не привело к созданию мануфактур, но даже не создало рациональной организации для обучения ремеслу наподобие средневековых цехов Запада. Исключение составляют очень немногочисленные и совершенно специфические, во всяким случае, в корне отличные от современных предприятия, прежде всего в рамках государственных монополий. Однако ориентированная на товарный рынок, а не на политическую борьбу или иррациональную спекуляцию рациональная организация предприятия — не единственная особенность западного капитализма. Современная рациональная организация капиталистического предприятия немыслима без двух важных компонентов: без доминирующего в современной экономике отделения предприятия от домашнего хозяйства и без тесно связанной с этим рациональной бухгалтерской отчётности. Отделение места производства и продажи товаров от местожительства производителей встречается и в других странах и в другие эпохи (примером может служить как восточный базар, так и античные эргастерии). Капиталистические ассоциации, осуществляющие калькуляцию в рамках отдельного предприятия, мы также находим в ряде стран Востока и античного мира. Однако по сравнению с современной автономией промышленных предприятий это не более чем начатки. Прежде всего потому, что в них полностью отсутствуют (или лишь намечаются) внутренние средства этой автономии: рациональная бухгалтерская отчётность и юридически оформленное разделение капитала предприятия и личного имущества предпринимателя 2. Тенденция развития повсюду вела здесь к тому, чтобы в рамках крупного землевладения, в домохозяйстве («ойкосе») правителей и феодалов возникали ремесленные предприятия, и тенденция эта, как показал уже Родбертус, носит совершенно иной, даже прямо противоположный характер, несмотря на некоторое поверхностное сходство с описываемой нами.

Однако своё нынешнее значение все особенности западного капитализма в конечном итоге обрели лишь благодаря капиталистической организации труда. С этим связана и так называемая «коммерциализация», то есть появление ценных бумаг и биржи, рационализировавшей спекуляцию. Ибо без рациональной капиталистической организации труда все особенности капитализма, в том числе тенденция к коммерциализации, и в отдалённой степени не получили бы того значения, которое они обрели впоследствии (если они вообще были бы возможны). Прежде всего они не оказали бы такого влияния на социальную структуру общества и все связанные с ней специфические проблемы современного Запада. Точная калькуляция — основа всех последующих операций — возможна лишь при использовании свободного труда. Поскольку за пределами Запада не было рациональной организации труда, постольку (и потому) остальные страны мира не знали и рационального социализма. Безусловно, что так же, как всему миру известны были городское хозяйство, продовольственная политика городов, меркантилизм, социальная политика правителей, рационирование, регулирование хозяйства, протекционизм и теории laissez faire (в Китае), известны были и коммунистические, и социалистические хозяйства различных видов: коммунизм, обусловленный семейными, религиозными или военными причинами; государственно-социалистические (в Египте), монополистически-картельные и потребительские организации всевозможных типов. Однако так же, как понятия «бюргер» не существовало нигде, кроме Запада, а понятия «буржуазия» нигде, кроме современного Запада, — несмотря на то что повсюду существовали когда-то привилегии городского рынка, цехи, гильдии и прочие юридически оформленные различия города и деревни — нигде, кроме Запада, не было и не могло быть «пролетариата» как класса, поскольку не было рациональной организации свободного труда в форме предприятия. Издавна в различных формах существовала «классовая борьба» между кредиторами и должниками, землевладельцами и обезземеленными крестьянами, зависимыми людьми или арендаторами, представителями торговых слоёв и потребителями или землевладельцами. Однако даже та борьба, которая велась в Средние века на Западе между скупщиками и ремесленниками, в других странах существовала лишь в зачаточном состоянии. За пределами Запада полностью отсутствует характерная для современного мира противоположность между крупными промышленниками и свободными наёмными рабочими. Поэтому нигде, кроме Запада, не могла сложиться та проблематика, которая свойственна современному социализму.

Следовательно, для нас в чисто экономическом аспекте главной проблемой всемирной истории культуры является не капиталистическая деятельность как таковая, в разных странах и в различные периоды меняющая только свою форму; капитализм по своему типу может выступать как авантюристический, торговый, ориентированный на войну, политику, управление и связанные с ними возможности наживы. Нас интересует возникновение буржуазного промышленного капитализма с его рациональной организацией свободного труда, а в культурно-историческом аспекте — возникновение западной буржуазии во всём её своеобразии, явление, которое, правда, находится в тесной связи с возникновением капиталистической организации труда, но не может считаться полностью идентичным ему. «Буржуазия» в сословном смысле существовала и до возникновения специфически западного капитализма. Правда, только на Западе. Совершенно очевидно, что специфический современный капитализм в значительной степени связан с развитием техники и созданными ей новыми возможностями. В настоящее время его рациональность в большой мере обусловлена исчисляемостью решающих технических факторов, которые образуют основу точной калькуляции, а это, в сущности, означает, что такая рациональность зиждется на своеобразии западной науки, прежде всего естественных наук с их рациональным математическим обоснованием и точными экспериментальными методами. Развитие этих наук и основанной на них техники в свою очередь стимулировалось и стимулируется поныне теми преимуществами, которые предоставляются в ходе практического применения в капиталистической экономике результатов естественнонаучного исследования. Правда, возникновение западноевропейской науки обусловлено не этими явлениями. Уже в Индии был известен позиционный принцип, индийцы знали и алгебру, они же изобрели десятичную позиционную систему счисления, которая была использована развивающимся капитализмом Запада, тогда как в Индии она не привела к внедрению методов современной калькуляции и составления баланса. Развитие математики и механики также не было обусловлено капиталистическими интересами. Однако техническое применение научного знания, которое стало решающим фактором в преобразовании жизненного уклада народных масс, возникло благодаря тому, что определённые начинания получали на Западе экономическое поощрение. Это было тесно связано со своеобразием социального устройства западного общества. Неизбежно возникает вопрос: с какими же компонентами отмеченного своеобразия было связано это поощрение? Ибо все они не могут быть одинаково значимыми. К безусловно важным компонентам следует отнести рациональную структуру права и управления. Ибо современный рациональный промышленный капитализм в такой же степени, как в исчисляемых технических средствах производства, нуждается в рационально разработанном праве и управлении на основе твёрдых формальных правил, без которых может обойтись авантюристический, спекулятивно-торговый капитализм и политически обусловленный капитализм всевозможных видов, но не рациональное частно-хозяйственное предприятие с его основным капиталом и точной калькуляцией. Подобное право и подобное управление в требуемой юридической и формальной законченности предоставлял хозяйственной сфере лишь Запад, Естественно возникает вопрос: где истоки этого права? Как показывает изучение данной проблемы, капиталистические интересы наряду с другими факторами, безусловно, также способствовали утверждению и господству в области права и управления сословия профессионально обученных в нормах рационального права юристов. Однако никоим образом нельзя считать, что создали это сословие только такие интересы или преимущественно они. И не они создали это право. В ходе развития действовали и совсем иные силы. Почему, в самом деле, капиталистические интересы не привели к аналогичным результатам в Китае или Индии? Почему в этих странах вообще не вступили на характерный для Запада путь рационализации ни наука, ни искусство, ни государство, ни экономика?

Во всех приведённых выше своеобразных явлениях речь, очевидно, идёт о специфическом «рационализме», характеризующем западную культуру. Между тем в это понятие можно вкладывать самый различный смысл на это мы неоднократно будем указывать в ходе нашего дальнейшего изложения). Существует, например, «рационализация» мистического созерцания (то есть такого отношения к жизни, которое с иных точек зрения представляется специфически «иррациональным»), но также и рационализация хозяйства, техники, научного исследования, воспитания, войны, права и управления. Более того, и в рамках каждой подобной области «рационализация» может быть проведена с различных позиций при различной целенаправленности, причём то, что с одной точки зрения является «рациональным», с другой, может оказаться «иррациональным». Поэтому во всех культурах существовали различные рационализации в различных жизненных сферах. Характерным для их культурно-исторического различия является то, какие культурные сферы рационализируются и в каком направлении. Следовательно, вопрос вновь сводится к тому, чтобы определить своеобразие западного, а внутри него современного западного рационализма и объяснить его развитие. Любая подобная попытка толкования должна ввиду фундаментального значения экономики принимать во внимание прежде всего экономические условия. Однако нельзя упускать из виду и обратную каузальную связь. Ибо в такой же степени, как от рациональной техники и рационального права, экономический рационализм зависит и от способности и предрасположенности людей к определённым видам практически-рационального жизненного поведения. Там, где определённые психологические факторы служат ему препятствием, развитие хозяйственно-рационального жизненного поведения также наталкивается на серьёзное внутреннее противодействие. В прошлом основными формирующими жизненное поведение элементами повсюду выступали магические и религиозные идеи и коренившиеся в них этические представления о долге. О них и пойдёт речь в последующем изложении, в основу которого положены опубликованные ранее и переработанные для настоящего издания статьи.

В первых двух более ранних по времени написания статьях делается попытка подойти к наиболее трудному для восприятия аспекту рассматриваемой проблемы под одним чрезвычайно важным углом зрения: речь идёт об обусловленности «хозяйственного мышления», «этоса» данной формы хозяйства определённой религиозной направленностью. Иллюстрацией этой обусловленности должна служить связь современного хозяйственного «этоса» с рациональной этикой аскетического протестантизма. Здесь рассматривается, следовательно, лишь одна сторона определённого каузального отношения. В последующих статьях, посвящённых «хозяйственной этике мировых религий» (Из статей, составляющих третий раздел (Die Wirtschaftsethik der Weltreligionen) книги: Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Religionssoziologie. Bd. I — в настоящий сборник вошла работа «Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира» (Theorie der Stufen und Richtungen religioser Weltablehnungen). — Прим. ред.), делается попытка на основании обзора взаимосвязи между наиболее важными религиями, с одной стороны, хозяйством и социальным расслоением — с другой, проанализировать обе стороны каузального отношения в той мере, в какой это необходимо для того, чтобы установить элементы, допускающие сравнение с западным развитием. Ведь лишь таким образом возможно сколько-нибудь однозначное каузальное сведение (Kausale Zurechnung, то есть сведение значимых элементов действительности к их конкретным причинам (понятие веберовской методологии). — Прим. перев.) тех моментов религиозной хозяйственной этики Запада, которые свойственны только ей и отличают её от других. В настоящих статьях автор ни в коей мере не претендует на то, чтобы дать общий анализ различных культур, пусть даже в самой сжатой форме. В каждой культурной сфере намеренно подчёркивается только то, что находилось и находится в противоречии с западным культурным развитием. Статьи эти полностью ориентированы лишь на то, что является важным для анализа заладного развития именно под этим углом зрения. Иной метод для достижения нашей цели не представляется нам возможным.

Однако для устранения недоразумений необходимо со всей решительностью указать на границы поставленной нами задачи. Читателя, недостаточно знакомого с данной проблематикой, следует предостеречь ещё в одном отношении, а именно от переоценки значения данного исследования. Совершенно очевидно, что ни синолог, ни индолог, ни семитолог или египтолог не найдёт здесь для себя ничего нового по существу интересующих его вопросов. Хотелось бы надеяться на то, что специалисты не обнаружат никаких фактических неправильностей в той части нашего исследования, которая существенна для нашей концепции. В какой степени автору удалось в границах, доступных неспециалисту, приблизиться к этому идеалу, не ему судить. Совершенно очевидно, что исследователь, вынужденный пользоваться переводами и прибегать для правильного понимания громадного количества документов и нарративных источников к специальной, очень противоречивой литературе (значение этих контроверз он также не может самостоятельно оценить), имеет все основания весьма скромно оценивать свои работы. Тем более что и количество переводов подлинных «источников» (то есть надписей и грамот) в некоторых случаях (особенно для Китая) очень невелико по сравнению с тем, что имеется в наличии и что важно. Из всего вышесказанного ясно, что упомянутые статьи носят чисто предварительный характер, особенно в той части, где речь идёт о странах Азии 3. Окончательное суждение надлежит вынести специалистам. Эти статьи вообще были написаны лишь потому, что вплоть до настоящего времени нет таких специальных исследований, которые ставили бы себе подобную цель и рассматривали бы материал под таким специфическим углом зрения. И если любое научное исследование в конечном итоге устаревает, то к настоящей работе это относится в первую очередь. В исследованиях такого рода неизбежно приходится прибегать к сравнениям, в ходе которых, несмотря на все связанные с этим сомнения, автор вынужден привлекать материал, выходящий за рамки его непосредственной специализации. При этом приходится иметь в виду все проистекающие из этого последствия и отдавать себе отчёт в том, что проделанная работа в данном случае отнюдь не является гарантией успеха. В наши дни мода и литературные склонности породили уверенность, что можно обойтись без специалиста или свести его роль к вспомогательной деятельности на службе «созерцателя», интуитивно воспринимающего действительность. Почти все науки обязаны кое-чем дилетантам, часто даже весьма ценной постановкой вопросов. Однако возведение дилетантизма в научный принцип было бы концом науки. Пусть тот, кто ищет созерцаний, отправляется в кино. Впрочем, ему в громадном количестве предоставляется на данном уровне решение интересующих его проблем и в литературной форме 4. Ничто не является более чуждым нашим, в высшей степени трезвым и строго эмпирическим по своему замыслу исследованиям, чем такого рода настроения.

И ещё мне хотелось бы прибавить следующее: тот, кто ждёт «проповеди», пусть идёт в собрание сектантов. Мы ни одним словом не упоминаем о ценностном соотношении сравниваемых здесь культур. Не подлежит сомнению, что человек, обозревающий какой-либо отрезок того бесконечного движения, которому подвластны судьбы людей, ощущает оглушительные удары рока. Но ему следовало бы воздержаться от своих ничтожных комментариев; они здесь так же неуместны, как выражение восторга при виде моря или гор, разве что человек чувствует себя способным воплотить свои ощущения в произведении искусства или выразить их в пророческом обращении к людям. Во всех остальных случаях бесконечные толки об «интуиции» означают обычно не что иное, как неспособность ощущать должную дистанцию по отношению к объекту, а это достойно такого же осуждения, как аналогичная позиция по отношению к человеку.

Мы считаем необходимым пояснить, почему мы для достижения нашей цели не привлекли этнографический материал в той степени, в которой это было бы необходимо для подлинно глубокого исследования поставленной проблемы, особенно там, где речь идёт о религиозности народов Азии. Произошло это не только потому, что человеческая работоспособность имеет свои границы, но и потому, что речь здесь идёт о воздействии именно религиозно обусловленной этики тех слоев, которые были «культуртрегерами» в каждой из изучаемых стран. Речь идёт о влиянии, оказываемом именно их жизненным поведением. Справедливо, конечно, что и это жизненное поведение может быть понято во всём своём своеобразии только в том случае, если сопоставить его с данными этнографии и фольклора. Мы вполне осознаем этот пробел, который будет неминуемо обнаружен этнографом, и надеемся в какой-то мере восполнить его при систематическом изучении материала в работе по социологии религии (Это сделано в главе «Социология религии» основного социологического труда Макса Вебера «Хозяйство и общество» (Wirtschaft und Gesellschaft). — Прим. перев.). Подобная задача вышла бы, однако, за рамки настоящего исследования с его определённым образом ограниченными целями. Здесь мы вынуждены были удовлетвориться попыткой выявить те черты различных религий, которые допускают сравнение с религиями западных культур.

В заключение следует остановиться на антропологическом аспекте проблемы. Поскольку определённые типы рационализации мы постоянно обнаруживаем на Западе, и только там, даже в тех сферах жизненного поведения, которые (как будто) развиваются независимо друг от друга, легко может сложиться впечатление, что основой этого служат наследственные качества. Автор признает, что лично, по своим субъективным воззрениям, он склонен придавать большое значение биологической наследственности. Однако, несмотря на значительные успехи антропологии, он в настоящее время не видит пути для того, чтобы точно определить или даже предположительно выяснить вклад антропологии в намеченном здесь направлении — ни степень её возможного влияния, ни характер и форму её воздействия. Одной из задач будущего социологического и исторического исследования должно быть прежде всего выявление всех тех влияний и каузальных рядов, которые могут быть удовлетворительно объяснены как реакции на судьбы человечества и среду. Только в этом случае (если к тому же сравнительная расовая неврология и психология выйдут из своей начальной стадии, а в этих науках уже обнаруживается ряд многообещающих направлений) можно надеяться на удовлетворительные результаты такой постановки проблемы 5. В настоящее время подобная необходимая предпосылка, по нашему мнению, отсутствует, поэтому ссылка на «наследственность» означала бы опрометчивый отказ от той степени познания, которая может быть доступна сегодня, и попытку свести проблему к неизвестным ещё (в настоящее время) факторам.

gtmarket.ru

Реферат - «Протестантская этика и «дух капитализма»

МОСКОВСКИЙ ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ, МЕНЕДЖМЕНТА И ПРАВА

Дисциплина «История экономики»

Реферат по теме: «Протестантская этика и «дух капитализма»: развитие предпринимательства.»

Факультет: Менеджмент организации

Студентки дистанционной формы обучения

Группа № УЗВДс+в 3.1./0-10

Ф. И. О. Тарабановой В.Н.

Москва 2010

Содержание.

Введение…………………………………………………………… 3

Глава 1. Сущность протестантизм…………………………………3

Глава 2. Формирование протестантской трудовой этики………..5

Глава 3. Макс Вебер и его исследование «духа капитализма»…..7

Глава 4. Реформационная мысль и происхождение капитализма.11

Заключение……………………………………………………….....12

Список использованной литературы……………………………...13

Введение

Пятьсот лет назад в Западной Европе началась религиозная Реформация, которая стремительно распространилась на многие страны. В итоге это движение не только полностью реформировало церковь, но также преобразовало экономику и культуру всех стран, которые оно затронуло. В основе Реформации лежало стремление прогрессивной части церкви вернуться к чистоте Слова Божьего от наносного человеческого, приобретенного церковью в Средние века. Основателем лютеранской церкви и вдохновителем реформаторского движения мы по праву считаем Мартина Лютера (1483-1546) — теолог и общественный деятель эпохи Реформации, основатель немецкого протестантизма, одного из величайших гениев человечества. Семя живого Слова Божьего, которое проповедовал М.Лютер, и другие реформаторы того времени, посеянное в человеческих сердцах, давало всходы, преображая жизни людей, освобождая их от греха. Целые народы осознали и стали использовать тот потенциал, который Бог даровал им, что изменило лицо всей Европы и затронуло весь мир.

Глава 1. Сущность протестантизм.

В нашей религиоведческой литературе протестантизм обычно рассматривается как явление, целиком принадлежащее истории христианства, а именно как совокупность религиозных организаций и вероучений, возникших в результате реформации католицизма, начиная с XVI века. Такой подход вытекает из представления о религии как о некоей «тёмной» силе, искусственно навязанной человеческой культуре и до сих пор постоянно тормозившей развитие научной и гуманистической мысли. Религию следует понимать как звено действительного мира, объясняя её содержание «саморазорванностью и самопротиворечивостью» земной основы.

Отражая образ жизни людей, религия как массовая «практическая» идеология во многом определяет их повседневную деятельность. Протестантизм в этом отношении весьма поучителен. Религиозные конфликты, столь характерные для эпохи Возрождения — Реформации, были формой обнаружения ключевых проблем социального развития и их разрешения, оказывали на него заметное воздействие. Так, протестантизм выдвинул новые представления о личности и нравственности, о месте религии в обществе, равно как и предугадал ведущую тенденцию развития теологической, философской, правовой мысли Нового времени.

Религиозные представления составляли существенный элемент массового сознания, оказывая значительное влияние на политические и социальные битвы той поры, на развитие национальной культуры и языка, образования, на формирование миротворческой мысли и политики веротерпимости — одним словом, на всю духовную жизнь. Можно сказать, что религия — в ту эпоху идеология господствующая — наиболее концептуально оформляла опыт массового сознания, обнаруживая общее направление развития культуры.

Реформация возникла по поводу толкования теологических идей, но богословские идеи определили линию социальной борьбы, за которой стояли классы и сословия, судьбы реальных государств. Корнями своего возникновения и результатами своего разрешения она выходила за рамки религиозной полемики. Поборники Реформации её центральным вопросом считали вопрос о человеке, его совести, свободе и разуме. Итогом столь бурных событий ХVІ века стало появление лютеранского и кальвинистского протестантизма. Победы, одержанные в ХVІ веке в ряде стран Западной Европы протестантизмом над католицизмом, были идеологическим выражением происходившего тогда в Европе процесса разложения феодального строя и зарождения капиталистических отношений. Протестантизм явился духовным детищем постепенно формировавшейся буржуазии, еще очень разнородной по своему составу и уровню развития.

Важнейшими особенностями протестантизма являются спасение личной верой, священство всех верующих, исключительный авторитет Священного писания. В отличие от католицизма протестантизм считает, что сверхъестественная способность общения с Богом присуща не только духовенству, но и всем христианам, независимо от того, миряне они или священники. Отсюда и вытекает протестантский принцип священства всех верующих. И этой своей сверхъестественной способностью обязаны исключительно личной, внутренней вере в Христа и в его искупительную миссию. Отсюда вытекает другой протестантский принцип — спасение личной верой. Протестанты порвали с католическим Священным преданием — совокупностью постановлений церковных соборов и римских пап — и вернулись к Священному писанию.

Из этих черт протестантизма следуют другие его особенности. В протестантизме нет церковной иерархии; он уравнивает всех людей перед богом: все в одинаковой степени перед ним греховны; протестантское духовенство не имеет специальных одеяний, у него нет и особых прав, он подотчетен своей общине, в которой все члены имеют право голоса в её делах. М. Лютер и Ж. Кальвин отвергли католическое разделение мира на мирскую и религиозную сферы и ввели концепцию “призвания” для объяснения мирских обязанностей верующего, тем самым как бы освятив сферу мирской жизни человека. Давая духовное обоснование идее “призвания”, они рассматривали повседневный труд человека как выражение божественного предначертания выполнять определенные обязанности в мирской жизни. Причем ценность всякого труда измерялась не его местом в иерархии занятий, а прилежанием и успехом.

Глава 2. Формирование протестантской трудовой этики

Протестантская этика — это неформальная система норм и ценностей протестантизма, регламентирующих человеческие отношения и общественное поведение и являющихся основанием социально-этических оценок. В отличие от декалога и евангельских заповедей правила протестантской этики строго не фиксированы и не входят в канон. Они содержатся в учениях идеологов Реформации или выводимы из них, отдельные правила включены в конкретные исповедания веры. Термин «протестантская этика» не характерны для богословской лексики — они обрели понятийную строгость главным образом в социологических и религиоведческих исследованиях. Тем не менее, существует определенный корпус нравственных принципов, реальная общность которых в протестантизме определена тем, что они выражают существенное содержание реформированного христианства.

Теоретическую базу протестантской этики составляет протестантское понимание человека, конкретизированное в концепции благодати, предопределения, призвания и т.п. Основанные на них принципы нравственности, заметно расходились с привычной христианской моралью средневековья. Согласно протестантизму, основными признаками избранности к спасению являются сила веры, продуктивность труда и деловой успех. Стремление верующего доказать себе и другим свою Бога избранность создало сильнейший стимул к предпринимательству и базу новых моральных норм и критериев. Деловая сметка и богатство стали богоугодны. Протестантская этика освятила труд и осудила праздность, практическим следствием чего в ряде стран было суровое законодательство против бродяг. Трактовка профессии как ответа на призыв Бога сделало обретение специальности и постоянное совершенствование в ней моральным долгом. Призрение нищих, рассматривавшееся в католицизме как одно из «добрых дел», протестантизмом осуждалось — милосердие понималось, прежде всего, как предоставление возможности обучиться ремеслу и работать. Особой добродетелью считалась бережливость — расточительность или невыгодное капиталовложение были греховны. Протестантская этика регламентировала весь образ жизни: её требования относились к производственной и социальной дисциплине и качеству труда. Она осуждала пьянство и разврат, требовала крепить семью, приобщать детей к труду и обучать читать и понимать Библию. Истинный христианин обязан был быть опрятным в быту, аккуратным и прилежным в труде, честным в выполнении обязательств. Грамотность была угодна Богу, поэтому в некоторых странах, принявших протестантизм как государственную религию, были приняты законы об обязательном начальном образовании.

Необходимо обратить внимание на социальный смысл протестантской этики и на её роль в становлении буржуазного общества. Кульминацией такого подхода в начале XX века явилось исследование немецкого учёного Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», в котором делалась попытка доказать, что протестантская этика была решающим фактором возникновения капитализма. И те регионы Европы, которые приняли протестантизм, вскоре оказались экономически процветающими странами.

Глава 3. Макс Вебер и его исследование «духа капитализма»

Макс Вебер (1864-1920) — немецкий социолог, разрабатывавший вопросы методологии социального познания, культурологи, экономики. Большое влияние на европейское обществоведение оказали его исследования по социологии религии и исторической роли протестантизма. М. Вебер считал, что экономика не является основой социальной жизни, напротив, формы экономической деятельности зависят от культурных, в частности, религиозно-этических факторов. Капитализм согласно М. Веберу, такая характерная модель, смысл которой придает понятие духа капитализма, выражающегося в стремлении к экономической эффективности, прибыли, рациональной организации общественной жизни.

Основной работой М. Вебера считается исследование «Протестантская этика и дух капитализма». Впервые это произведение было опубликовано в 1905 г. в Германии и с тех пор является одной из лучших работ по анализу причин возникновения современного капитализма.

В начале своей книги М. Вебер проводит детальный анализ статистических данных, отражающих распределение протестантов и католиков в различных социальных слоях. На основании данных, собранных в Германии, Австрии и Голландии, он приходит к выводу, что протестанты преобладают среди владельцев капитала, предпринимателей и высших квалифицированных слоев рабочих.

Кроме того, совершенно очевидны различия в образовании. Так, если среди католиков преобладают люди с гуманитарным образованием, то среди протестантов, готовящихся, по мнению М.Вебера, к „буржуазному“ образу жизни больше людей с техническим образованием. Он объясняет это своеобразным складом психики, складывающийся в процессе начального воспитания. Кроме того, совершенно очевидны различия в образовании: католиков окончивших гимназии, училища, которые готовят к технической и торговой – промышленной деятельности, значительно меньше, чем среди протестантов. Католики явно предпочитают гуманитарную подготовку.

Он задается вопросом, чем можно объяснить столь четкую взаимосвязь социального статуса с религией. М. Вебер все же склоняется к тому, что причину различного поведения следует искать в „устойчивом внутреннем своеобразии“, а не только в историко-политическом положении.

Далее следует определение так называемого „духа капитализма“, вынесенного в заглавие книги. Под духом капитализма М.Вебер понимает следующее: „комплекс связей, существующих в исторической действительности, которые мы в понятии объединяем в одно целое под углом зрения их культурного значения“.

В понимании автора идеальный человек — кредитоспособный, добропорядочный, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель. На первый взгляд речь идет о чисто эгоистичной модели мира. В данном случае речь идет не просто о житейских советах, а о некой своеобразной этике. Так же можно сказать, что такая позиция является прекрасным этическим основанием теории рационального выбора. М.Вебер считает, что честность, если она приносит кредит, столь же ценна, как и истинная честность.

М.Вебер замечает такую характерную особенность, что если рассматривать капитализм с точки зрения марксизма, то все его характерные черты можно обнаружить в Древнем Китае, Индии, Вавилоне, но всем этим эпохам не хватало именно духа современного капитализма. Там всегда была жажда к наживе, деление на классы, но не было нацеленности на рациональную организованность труда. Так, южные штаты Америки были созданы крупными промышленниками для извлечения наживы, но там дух капитализма был менее развит, нежели в позднее образованных проповедниками северных штатах. Исходя из этого, М. Вебер разделяет капитализм на „традиционный“ и „современный“, по способу организации предприятия. Он пишет, что современный капитализм повсюду натыкаясь на традиционный капитализм, боролся с его проявлениями.

М.Вебер считал, что когда речь идет о квалифицированном труде, о высокотехнологичном оборудовании, необходимо развитое чувство ответственности и такой строй мышления, при котором труд становился бы самоцелью. Такое отношение к труду не свойственно человеку, а может сложиться лишь в результате длительного воспитания. Таким образом, радикальное различие между традиционным и современным капитализмом не в технике, а в человеческих ресурсах, точнее, отношении человека к труду.

Схематически сравнение морали традиционного средневекового человека и протестанта нового времени можно изобразить при помощи таблицы, в которой показаны отношение к труду, профессии, деятельности.

Таблица 1.

Традиционный человек	Протестант
Работает, чтобы жить	Живет, чтобы работать
Профессия- Бремя	Профессия- Форма существования
Простое производство	Расширенное производство
Не обманешь — не продашь	Честность — лучшая гарантия
Основной вид деятельности- Торговля	Основной вид деятельности- Производство

Идеальный тип капиталиста, к которому приближаются некоторые немецкие промышленники того времени, М. Вебер обозначал так: „ему чужды показная роскошь и расточительство, упоение властью, ему присущ аскетический образ жизни, сдержанность и скромность“. Богатство дает ему ощущение хорошо исполненного долга.

Далее М.Вебер анализирует современное общество и приходит к выводу о том, что капиталистическое хозяйство не нуждается больше в санкции того или иного религиозного учения и видит в любом влиянии церкви на хозяйственную жизнь такую же помеху, как и регламентация экономики со стороны государства. Мировоззрение теперь определяется интересами торговли и социальной политики. Все эти явления той эпохи, когда капитализм, одержав победу, отбрасывает ненужную ему опору. Подобно тому, как он в свое время сумел разрушить старые средневековые формы регламентирования хозяйства только в союзе со складывающейся государственной властью, он, может быть, использовал и религиозные убеждения. Ибо едва ли требует доказательство то, что концепция наживы противоречит нравственным воззрениям целых эпох.

Отношение носителей новых веяний и церкви складывались достаточно сложно. К торговцам и крупным промышленникам церковь относилась достаточно сдержано, считая то, что они делают в лучшем случае только терпимым. Торговцы же, в свою очередь, опасаясь грядущего после смерти, старались задобрить Бога, посредством церкви, подарками в виде крупных сумм денег, передаваемых как при жизни, так и после смерти: «Источники свидетельствую-то том, что после смерти богатых людей весьма значительные суммы поступали в церковную казну в виде «покаянных денег», а в иных случаях и возвращались прежним должникам в качестве несправедливо взятых с них. Дело обстоит иначе – если оставить в стороне еретические или рассматриваемые как сомнительные по своим учениям направления – лишь в патрицианских кругах, которые внутренне были уже свободны от власти традиции. Однако даже скептически настроенные или далекие от церковности люди предпочитали на всякий случай примириться с церковью, пожертвовав в ее казну, определенную сумму денег, ввиду полной неизвестности того, что ждет человека после смерти, тем более, что для спасения души достаточно было выполнить предписываемые церковью внешние обряды».

М.Вебер проводит глубокий анализ развития взглядов на занятие мирской деятельностью предреформаторской церкви. Он сразу же оговаривается, что программа этических реформы никогда не стояла в центре внимания кого-либо из реформаторов. Спасение души, и только оно, было основной целью их жизни и деятельности. Этические воздействия их учений были лишь следствием религиозных мотивов. М.Вебер считает, что культурные влияния реформ в значительной своей части были непредвиденными и даже нежелательными для самих реформаторов.

М.Вебер проводит морфологический разбор слова призвание в немецком и английском языках. Это слово впервые появилось в Библии и далее оно обрело свое значение во всех светских языках народов, исповедующих протестантизм. Новое в этом понятии то, что выполнение долга в рамках мирской профессии рассматривается как наивысшая нравственная задача человека. В этом утверждении находит подтверждение центральный догмат протестантской этики в отличие от католицизма, предлагает выполнение мирских обязанностей так, как они определены для каждого человека его местом в жизни, тем самым обязанность становится его призванием — таким образом, декларируется равенство всех профессий перед Богом. Так появился веберовский предприниматель — трудолюбивый, инициативный, скромный в потребностях, любящий деньги ради самих денег.

Глава 4. Реформационная мысль и происхождение капитализма

М. Вебер отметил, что капитализм существовал задолго до реформации. Капиталистические отношения характерны как для средневековых купеческих князей, так и для традиционных крестьянских обществ. М.Вебер назвал капитализм, который он увидел в средневековом периоде, „авантюрным капитализмом“. Он утверждал, что эта форма капитализма была беспринципной: она предполагала трату своих денежных доходов на пышный и испорченный образ жизни. М.Вебер утверждал, что новый „дух капитализма“ возник в XVI веке. В отличие от средневекового „авантюрного капитализма“, эта новая версия капитализма имела твердое нравственное основание. Хотя она поощряла приобретение и накопление богатств, она, тем не менее, относилась к ним аскетически. М.Вебер связывает эти новые настроения с возникновением протестантизма. Протестантизм, утверждал М.Вебер, выработал психологические условия, необходимые для развития современного капитализма. Следует отметить, что М.Вебер правильно определил мощное экономическое и социальное влияние религиозных идей на раннюю Европу нового времени.

Заключение

Можно бесконечно рассуждать о том, в чем мы отстаем от Запада. Есть нечто более интересное. Дело в том, что само представление о профессионализме для них включает в себя понятие честности. Этим людям иное просто не приходит в голову. Честность – банальная вещь. Каму я могу доверять? Отдавая в ремонт технику, мне мало компетентного ремонта, мне нужна уверенность в том, что они не воспользуются моей наивностью? И главное – если по их вине с техникой будет что-то не так, то признаются ли мне в этом? Ответственность – тоже не о «высоком»: там оскандалившийся политик уходит сам, а у нас… Нет, важна сама культура ответственности – неважно, политика или техника – как готовности на вопрос «Кто виноват?» ответить «Я». У них, возможно, этого осталось чуть больше, чем у нас. Речь меж тем не о том, что «у них все хорошо, а у нас все плохо». Все не так просто, и корни их профессиональной честности тянутся в прошлое как минимум на пятьсот лет. К временам религиозной реформы XVI века в Европе с началом и развитием предпринимательства. Для первых предпринимателей их бизнес был не способом наживы, а призванием, делом, на которое они поставлены Богом и которое должны исполнять ради спасения души.

Потом все это трансформировалось и деградировало. Первые капиталисты много работали, много зарабатывали и на себя почти ничего не тратили. Их потомки получили в наследство огромные денежные состояния и гораздо меньше – того духа, что эти состояния породил. Пятьсот лет спустя, мы кое-где можем видеть его остатки. Хотя зачастую это лишь исключения. Видимо, в этом отношении мы сближаемся с Западом, причем это они идут в нашу сторону. Кто-то смошенничал, кто-то воспользовался доверием, кто-то избежал ответственности. Это движение нельзя назвать такой уж неожиданностью. М.Вебер, искренне пытавшийся быть беспристрастным ученым, в конце своей книги все же доходит до эмоционального :«… Представление о «профессиональном долге» бродит по миру, как призрак прежних религиозных идей… Не наступит ли век механического окостенения, преисполненный судорожных попыток людей поверить в свою значимость? Тогда-то обретут истину следующие слова: «Бездушные профессионалы, бессердечные сластолюбцы – и эти ничтожества полагают, что они достигли ни для кого ранее не доступной ступени человеческого развития». Сегодня эти слова сбываются. Более того, можно увидеть следующий этап этой деградации – когда и представление о профессиональном долге уходит из деловой среды. Вот Михаил Ходорковский пишет о коррупции как о глобальной угрозе. А что такое коррупция, как не отступление от своего профессионального долга в угоду собственным интересам?

Список использованной литературы

1. Биографические очерки: Ян Гус. Мартин Лютер. Жан Кальвин. Торквемада. Лойола. — М.: Республика, 1995

2. Вебер М. “Протестантская этика и дух капитализма” в книге „Избранные произведения“, М. Просвещение, 1990.

3. Тимошина Т.М. Экономическая история зарубежных стран: Учебное пособие. — М.: Юридический Дом «Юстицинформ», 2005.

4. История экономики: Учебник. 2-е изд. / Под ред. О.Д. Кузнецовой, И.Н. Шапкина. — М.: ИНФРА-М, 2005.

5. История мировой экономики: Учебник / Под ред. Г.Б. Поляка, А.Л. Марковой. — М.: ЮНИТИ, 1999.

6.

www.ronl.ru

---

Смотрите также

• 
  Как убрать запах духов с одежды
• 
  Бог отец бог сын бог дух
• 
  Джон экхардт разрушая дух отвержения читать
• 
  Духи с феромонами ложь или правда
• 
  Освобождение духа vampire the masquerade bloodlines
• 
  Как подобрать духи по знаку зодиака
• 
  Iron of hearts 4 национальный дух
• 
  Антон демченко охотник на духов 2
• 
  Французский просветитель автор книги дух законов
• 
  Мистика ужасы фантастика демоны духи ведьмы
• 
  Glock 18 дух воды после полевых