Крупнейший французский мыслитель Огюст Конт (1798 – 1857) является родоначальником философии позитивизма. По учению Огюста Конта, есть три способа мыслить или философствовать: способ теологический (элементарный и детский), способ метафизический и способ позитивный. Эти способы представляют собой три стадии, последовательно проходимые человеческим познанием в его развитии. На первой, теологической, стадии все явления мира воспринимаются как управляемые не неизменными законами, а волей, подобной нашей. Эта первоначальная стадия мысли сама имеет три ступени. Сначала люди рассматривают сами предметы как одушевленные, живые, разумные (фетишизм). На следующей ступени представляют себе невидимые существа, из которых каждое управляет известной группой объектов или событий (политеизм). Наконец на высшей ступени все эти частные божества поглощаются в идее единого Бога, который, создав мир, управляет им или прямо, или при помощи сверхъестественных агентов второго порядка (монотеизм). На второй стадии развития сознания метафизическая мысль объясняет природные явления уже не влиянием субъективных воль, а некими безличными стремлениями, рассматриваемыми, однако, как живые существа. Природой управляет уже не антропоморфный Бог, а сила, могущество, начало. Люди отрекаются от божеств, которыми они сами населили природу, но лишь для того, чтобы заменить их таинственными духовными сущностями иного рода. Факты хотят объяснить стремлениями в природе, из которой делают род существа разумного, хотя теперь и безличного. Ей приписывают стремление к совершенству, боязнь пустоты, целебные свойства, скрытые качества. Царство метафизики, более или менее проникнутой теологическим духом, продолжалось, по мнению Огюста Конта, до конца средних веков, когда спор между номиналистами и реалистами, первая борьба новейшей мысли из-за освобождения от словесных абстракций, возвестил о приближении третьей стадии – позитивной эпохи (Декарт, Бэкон, Гоббс, Галилей, Гассенди, Ньютон). Начиная с этого времени, позитивное объяснение фактов – то, которое отрицает наличие в природе даже и безличного разума и цели, признавая лишь не зависимые ни от чего объективные законы, – заменяет объяснение теологическое и метафизическое. Прогресс исследования открывает все возрастающее количество таких неизменных законов. Огюст Конт полагает, что подобно мысли, сознанию и философии, каждая частная наука проходит три вышеназванных последовательных стадии: теологическую, метафизическую и позитивную. Но разные отрасли человеческого исследования развивались неодинаково и не могли одновременно совершить свой переход из одного фазиса в другой. Последовательный порядок, в котором они вступили в стадию метафизическую и стадию позитивную, указывается логическими порядком, в котором они находятся одна по отношению к другой. Бюст Огюста Конта. Скульптор Антуан Эте. Около 1840 Автор фото - Alexandre Moatti Исследуя порядок, в котором науки совершили свой переход из одной стадии в другую, Огюст Конт пришел к своей замечательной классификации наук. Рассматривая разные науки, можно, по мнению Конта, заметить, что они естественным образом располагаются в порядке возрастающей сложности при убывающей общности, так что каждая зависит от истин всех предшествующих ей наук, плюс те истины, которые принадлежат лишь ей самой. Наука о числе (арифметика и алгебра) есть наука, которая занимается явлениями наиболее простыми и наиболее общими. Её истины самые верные и зависят только от самих себя. Её можно изучать независимо от всякой другой науки. Она есть, следовательно, основная наука и, в некотором роде, первая философия. Затем следует геометрия, предполагающая законы числа – её можно изучать, не нуждаясь в предварительном знании какой-либо иной науки, кроме арифметики. Третье место занимает в классификации Конта рациональная механика, зависящая от науки о числе и от геометрии, к которым она прибавляет законы равновесия и движения. Истины алгебры и геометрии были бы даже тогда правильны, если бы законы механики были иными. Арифметика, алгебра, геометрия нисколько не зависят от механики, но последняя существенно зависит от наук числа и протяжения. Наука числа (арифметика и алгебра), геометрия и рациональная механика образуют вместе науку математики, науку всеобщую, единственное основание всякой естественной философии. К математике примыкает астрономия, область которой Огюст Конт ограничивал планетами Солнечной системы. Истины астрономии зависят от истин арифметических, геометрических и механических, но сама она не оказывает на них никакого влияния, но присоединяет к ним группу новых фактов: факты тяготения. За астрономией следует физика, зависящая не только от наук математических, но и от астрономии, так как земные явления испытывают влияние от движений земли и небесных тел. В состав физики классификация Конта включает барологию или науку o тяжести, переходную между астрономией и физикой, термологию или науку о теплоте, акустику, оптику и электрологию, связывающую физику и науку, непосредственно за нею следующую в лестнице нашего познания – химию. К законам физики, особенно к законам термологии и электрологии, от которых она существенно зависит, химия прибавляет собственные законы. Биология увеличивает законы предшествующих наук группой законов, свойственных только ей. Наконец на вершине лестницы наук стоит, по философии Конта, социальная физика или социология, которая тоже зависит от всех предыдущих наук, но прибавляет к ним новые данные. В самом деле, законы жизни органической и животной, равно как и законы неорганической природы влияют на человеческое общество, действуя или прямо на жизнь, или определяя физические условия, в которых развивается общество. К наукам, которые Конт в своей классификации называет абстрактными, примыкают науки конкретные. К физике и химии, абстрактным наукам, – минералогия, наука конкретная; к физиологии, абстрактной науке, – зоология и ботаника, науки конкретные. Конкретные науки, по Конту, рассматривают существующие создания и объекты, а абстрактные науки – общие законы явлений. Конкретные науки необходимо развиваются медленнее, нежели науки абстрактные, ибо они зависят от последних. Поэтому-то многие из них и существуют пока только в описательном виде. Что касается абстрактных наук (математики, астрономии, физики, химии, биологии, социологии), то они по своей простоте быстрее переходят со стадии теологической к стадиям метафизической и позитивной. Чем сложнее та или иная наука, тем более затруднений для преодоления она представляет человеческому духу вообще и индивидууму в частности. Поэтому математика, самая простая наука в классификации Конта, уже почти тысячелетия представляет науку позитивную. Она никогда и не была теологической: никогда ни один разумный человек не обращался к божеству с молитвой о том, чтобы трижды три дало десять, или сумма двух углов в треугольнике была больше двух прямых. С самого начала поняли, что в этой области невозможно вмешательство чьей-либо воли, а существует лишь неизменный закон. Не так было с астрономией. У неё был свой теологический фазис, когда небесные тела рассматривали то как божества, то как движимые волей богов, многих или одного, смотря по тому, была ли теология политеистическая или монотеистическая. У астрономии был и свой метафизический фазис, когда объясняли правильное движение небесных тел их стремлением к совершенству. Аристотель еще почти теолог в астрономии, Коперник и даже Кеплер еще метафизики, и только с Ньютона астрономия достигла позитивного фазиса. В наше время позитивная астрономия вошла и в народное сознание настолько, что хотя у Бога еще просят дождя или ясной погоды, но его никогда уже не просят остановить движение солнца или изменить небесные орбиты. Дольше, чем наука о небесных телах, были теолого-метафизическими науками физика и химия, в которых допускалось наличие в природе скрытых качеств, отвращения, симпатии и прочих реализованных абстракций. Химия, бывшая до восемнадцатого века алхимией, стала позитивной только с Лавуазье. Физиология достигла позитивной степени ещё позже. Еще незадолго до времени Конта она была исполнена метафизики (анимизм Сталя, витализм, Шеллинг, Окен), и только с Биша начинается позитивная биология. Наконец, социология (моральные и политические науки), по мнению Конта, и в его эпоху еще не перешла границы, отделяющей метафизику от позитивизма. У многих мыслителей (де Местр, де Бональд, теократическая школа) она еще не перешла даже и теологической точки зрения. Правда, уже с XVII века были сделаны опыты политического позитивизма Гоббсом и Спинозой, которые рассуждают о человеке совершенно так же, как если бы дело шло о линиях, поверхностях, телах, но усилия их оставались без отклика. Восемнадцатый век и революция подготовили позитивную социальную науку, не построив ее, однако – и это намерен сделать Огюст Конт в своей философии позитивизма. Политические и социальные идеи следуют друг за другом по определенному закону. Если мы познали этот закон, история перестает быть Хаосом, становится наукой в том же смысле, что физика и астрономия. Исторические факты следуют друг за другом и сцепляются с той же необходимостью, как и биологические феномены. Огюст Конт в своей философии настаивает на том фундаментальном понятии, признанном еще в семнадцатом веке Гоббсом и Спинозой, что исторические события, социологические феномены, подчинены, как и все прочее, определенным законам. Сверхъестественное вмешательство нисколько не участвует в развитии обществ. Огюст Конт считает, что когда социальная мораль поднимется на степень позитивной науки, тогда совокупность наук – философия – тоже станет позитивной. Позитивная философия не есть отдельная наука – это есть синтез, систематическое упорядочение человеческого знания. Выйдя из наук, позитивная философия не имеет иного метода, кроме метода наук, т. е., опыта в соединении с индукцией. Она, кроме того, представляет философию в настоящем значении этого слова, так как её предмет – совокупность феноменов, вселенная. Работать над этой совокупностью, упорядочивать всю целость человеческого знания так, чтобы владеть всеми его нитями, сделать науки философскими, а философию научной, дать первым единство, которого им до сих пор недоставало, возвратить последней то обаяние, которое отняли у неё её недавние ложные шаги – такова в глазах Конта задача позитивизма. Царство метафизики приходит к концу, и если серьезные мыслители теперь от неё отворачиваются, то это потому, что она никогда не была наукой и состояла, и в древности, и в новое время, лишь в беспрерывном создании гипотез, напрочь лишённых характера прочности. Системы, которые создала метафизика, не совпадают даже в самых основах своих концепций. История наук есть постоянный прогресс, где один раз добытое остается навсегда; в метафизике наоборот постоянные колебания, вечные перемены. Метафизика, без сомнения, имела свое историческое назначение, которое она с честью выполнила. В Греции она разрушила политеизм и заменила его монотеизмом. В христианском мире она была матерью ересей, мало-помалу поколебавших и перестроивших догматическую систему католицизма. Но роль эта, отрицательная и критическая, теперь исполнена, и бесплодность двухтысячелетних попыток метафизики, сравнительно с быстрыми и прочными успехами позитивных наук ясно показывает, по утверждению Конта, что она представляет лишь переходную форму в истории человеческого духа, которая завершится торжеством позитивизма. rushist.com Эти умственные нужды, относящиеся, как и все другие, к регулярному выполнению соответственных функций, требуют всегда счастливого сочетания прочности и активности, откуда одновременно вытекают потребности в порядке и прогрессе, или в связи и расширении. В продолжение долгого младенческого состояния человечества теолого-метафизические концепции единственно могли, согласно нашим предыдущим объяснениям, предварительно удовлетворять, хотя крайне несовершенным образом, этому двоякому основному условию. Но когда человеческий ум, наконец, достаточно созрел, чтобы открыто отказаться от недоступных ему исследований и мудро сосредоточить свою деятельность в области, оценка которой действительно доступна нашим способностям, тогда положительная философия поистине доставляет ему во всех отношениях гораздо более полное и более реальное удовлетворение этих двух элементарных потребностей. Таково, очевидно, с этой новой точки зрения, прямое назначение открываемых ею законов различных явлений и нераздельного с ними рационального предвидения. Относительно каждого рода событий в этих законах должно, в этом отношении, различать два класса, смотря по тому, связывают ли они по подобию события сосуществующие, или - по преемственности - следующие друг за другом. Это необходимое различие в основе своей соответствует во внешнем мире тому, что само собой представляется нам всегда между двумя соотносительными состояниями существования и движения; отсюда во всякой реальной науке вытекает основное различие между статической и динамической оценками какого-либо предмета. Оба вида отношений одинаково способствуют объяснению явлений и равным образом приводят к возможности их предвидеть, хотя законы гармонии кажутся сначала назначенными преимущественно для объяснения, а законы последовательности для предвидения. В самом деле, о чем бы ни шла речь, - об объяснении или предвидении, все сводится постоянно к объединению: сверх того, всякая реальная связь, статическая или динамическая, открытая между двумя какими-либо явлениями, позволяет одновременно объяснять и предвидеть одно на основании другого; ибо научное предвидение согласуется, очевидно, с настоящим и даже с прошлым столь же хорошо, как и с будущим, и постоянно заключается в познании факта независимо от его прямого исследования, на основании уже известных его отношений с другими фактами. Так, например, сходство, установленное между небесным и земным тяготениями, привело, на основании резких изменений первого, к предвидению слабо выраженных вариаций второго, которые прямое наблюдение не могло удовлетворительно вскрыть, хотя оно их впоследствии подтвердило; точно так же, в обратном смысле, издревле замеченное совпадение периодов морского прилива и отлива, дало возможность объяснить лунный день тотчас, как было признано, что подъем воды в каждом пункте является результатом прохождения луны через меридиан данного места. Все наши истинные логические потребности таким образом по существу сводятся к следующему общему назначению: по возможности укреплять посредством наших систематических умозрений самопроизвольное единство наших суждений, строя беспрерывность и однородность наших различных концепций так, чтобы равным образом удовлетворять требованиям одновременно порядка и прогресса, заставляя нас вновь находить постоянство среди разнообразия. Но с этой основной точки зрения очевидно, что положительная философия необходимо допускает у хорошо подготовленных умов наличность способности; далеко превосходящей ту, которую теолого- метафизическая философия когда-либо могла предоставить. Рассматривая последнюю даже во времена ее наибольшего одновременно умственного и социального влияния, т. е. в фазисе политеизма, мы видим, что интеллектуальное единство было даже тогда построено гораздо менее совершенно, менее прочно, чем это в будущем позволит сделать всеобщее преобладание положительного духа, когда он распространится, наконец, на самые важные умозрения. Тогда будет повсюду, на самом деле, господствовать в различных видах и в различных степенях то удивительное логическое построение, простейшие знания которого единственно могут нам дать теперь справедливое понятие, - построение, где связь и расширение, обеспеченные каждое со всей полнотой, сами собой оказываются, сверх того, солидарными. Этот великий философский результат не требует другого необходимого условия, кроме постоянного обязательства ограничивать все наши умозрения действительно доступными исследованиями, рассматривая эти реальные отношения либо по сходству, либо по последовательности, как могущие составлять для нас только простые общие факты, которые нужно всегда стремиться свести к возможно меньшему количеству, не рассчитывая когда-либо, сообразно основному характеру положительного мышления, проникнуть в тайну их образования. Но если это действительное постоянство естественных связей есть на самом деле единственно доступное нашей оценке, то оно одно также вполне достаточно для удовлетворения всех наших потребностей, как созерцания, так и направления нашей деятельности. 19. Важно, однако, признать в принципе, что при положительном образе мышления гармония наших концепций неизбежно оказывается в известной степени ограниченной в силу основного для них обязательства быть реальными, т. е. достаточно соответствовать независимым от нас типам. В своем бессознательном, инстинктивном стремлении связывать наш ум почти всегда ищет возможности сочетать между собой два каких-либо одновременных или последовательных явления; но изучение внешнего мира, напротив, доказывает, что многие из этих сближений были бы нелепыми и что масса явлений совершаются беспрерывно без всякой истинной взаимной зависимости; отсюда эта необходимая склонность нуждается более, чем какая-либо другая, в регуляторе, которым может явиться ясная общая оценка. Привыкший в течение долгого времени к своего рода единству учения, как бы смутно и призрачно оно ни было при господстве теологических фикций и метафизических сущностей, - человеческий разум, переходя к положительной стадии, стремился сначала сводить все различные классы явлений к единому общему закону. Но все попытки, сделанные в течение последних двух веков для получения всеобщего объяснения природы, привели только к окончательному дискредитированию этого предприятия, отныне предоставленного лишь мало просвещенным умам. Основательное исследование внешнего мира представило его гораздо менее связным, чем это предполагает или желает наш ум, который, вследствие своей собственной слабости, более расположен умножать отношения, благоприятные для его движения и в особенности для его покоя. Не только все шесть основных категорий, которые мы ниже различаем между естественными явлениями, не могли быть приведены к единому универсальному закону, но вполне позволительно утверждать теперь, что единство объяснения, преследуемое еще столькими серьезными умами, относительно каждой из них, взятой в отдельности, окончательно закрыто для нас даже в этой, весьма ограниченной области. Астрономия в этом отношении породила слишком эмпирические надежды, безусловно неосуществимые относительно более сложных явлений не только в области физики в собственном смысле, пять главных отраслей которой, несмотря на их бесспорные отношения между собою, останутся всегда отличными друг от друга. Философы часто расположены значительно преувеличивать логические неудобства такого необходимого разъяснения, так как плохо оценивают реальные преимущества, представляемые преобразованием индукций в дедукции. Тем не менее, нужно открыто признать эту прямую невозможность все приводить к единому положительному закону, как серьезное несовершенство, неизбежное следствие человеческой организации, заставляющей нас применять чрезвычайно слабый ум для объяснения чрезвычайно сложного мира. 20. Но эта бесспорная необходимость, которую важно признать во избежание всякой напрасной затраты умственных сил, нисколько не мешает реальной науке допускать, с другой точки зрения, достаточное философское единство, равносильное тем единствам, какие временно создают теология и метафизика, и, сверх того, чрезвычайно их превосходящее как своей прочностью, так и полнотой. Чтобы понять возможность такого единства и оценить его природу, нужно сначала прибегнуть к блестящему общему различению, установленному Кантом между двумя точками зрения - объективной и субъективной* свойственными всякому исследованию. profilib.net Историческое значение этих сущностей прямо вытекает из их двусмысленного характера: ибо в каждом из этих метафизических существ, присущем соответствующему телу и в то же время не смешивающемуся с ним, ум может, по желанию - ив зависимости от того, находится ли он ближе к теологическому или к позитивному состоянию, - видеть либо действительную эманацию сверхъестественной силы, либо просто отвлеченное наименование рассматриваемого явления. Господствующее положение чистой фантазии тогда прекращается, но и истинное наблюдение не является еще преобладающим, только мысль приобретает большую широту и незаметно подготовляется к истинно научной работе. Нужно, сверх того, заметить, что в метафизической стадии умозрительная часть оказывается сначала чрезвычайно преувеличенной вследствие упорного стремления аргументировать вместо того, чтобы наблюдать, - стремления, которое во всех областях обыкновенно характеризует метафизический образ мышления даже у его наиболее знаменитых выразителей. Гибкий порядок концепций, который никоим образом не терпит постоянства, столь долго свойственного теологической системе, должен (к тому же очень скоро) достигнуть соответственного единства путем постепенного подчинения различных частных сущностей единой общей сущности - природе, предназначение которой заключается в том, чтобы представлять собою слабый метафизический эквивалент смутной универсальной связи, вытекающей из монотеизма. 10. Чтобы лучше понять, в особенности в наше время, историческую силу такого философского орудия, важно признать, что по своей природе оно само по себе способно лишь проявлять критическую или разрушительную деятельность даже в области теории и, в еще большей степени, в области социальных вопросов, не будучи никогда в состоянии создать что-либо положительное, исключительно свойственное ему. Глубоко непоследовательная, эта двусмысленная философия сохраняет все основные принципы теологической системы, лишая их, однако, все более и более силы и постоянства, необходимых для их действительного авторитета, и именно в подобном искажении заключается ее главная временная полезность для того момента, когда старый образ мышления, долгое время прогрессивный для совокупности человеческой эволюции, неизбежно достигает той ступени, на которой дальнейшее его существование оказывается вредным, так как он стремится упрочить на неопределенное время младенческое состояние, которым он вначале так счастливо руководил. Метафизика, таким образом, является в сущности ни чем иным, как видом теологии, ослабленной разрушительными упрощениями, самопроизвольно лишающими ее непосредственной власти помешать развитию специально позитивных концепций. Но, с другой стороны, благодаря этим же разрушительным упрощениям, она приобретает временную способность поддерживать деятельность обобщающего ума, пока он, наконец, не получит возможность питаться лучшей пищей. В силу своего противоречивого характера метафизический, или онтологический, образ мышления оказывается всегда перед неизбежной альтернативой: либо стремиться в интересах порядка к тщетному восстановлению теологического состояния, либо, дабы избежать угнетающей власти теологии, толкать общество к чисто отрицательному положению. Это неизбежное колебание, которое наблюдается теперь только относительно наиболее трудных теорий, некогда существовало равным образом по отношению даже к наиболее простым, пока они не перешагнули метафизической стадии, и обусловлено это органическим бессилием, всегда свойственным этому философскому методу. Если бы общественный рассудок издавна не изгнал его из некоторых основных понятий, то можно безошибочно утверждать, что порожденные им двадцать веков тому назад бессмысленные сомнения в существовании внешних тел повторялись бы еще теперь, ибо он их никогда никакой решительной аргументацией не рассеял. Метафизическое состояние нужно, таким образом, в конечном счете, рассматривать как своего рода хроническую болезнь, естественно присущую эволюции нашей мысли - индивидуальной или коллективной на границе между младенчеством и возмужалостью. 11. Так как исторические умозрения у новых народов почти никогда не восходят дальше времен политеизма, то метафизическое мышление должно казаться почти столь же древним, как теологическое. В самом деле, оно неизбежно руководило, хотя скрытно, первоначальным преобразованием фетишизма в политеизм, дабы устранить исключительное господство чисто сверхъестественных сил, которые, будучи таким образом непосредственно удалены из каждого отдельного тела, должны были тем самым оставлять в каждом некоторую соответственную сущность. Но так как при этом первом теологическом перевороте никакое истинное обсуждение не могло иметь места, то беспрерывное вмешательство онтологического духа стало вполне характерным лишь в последующей революции, при превращении политеизма в монотеизм естественным орудием которого он должен был явиться. Его возрастающее влияние должно было сначала, пока он оставался подчиненным теологическому давлению, казаться органическим, но его природа, в основе разрушительная, должна была затем все более и более проявляться, когда он постепенно делал попытки доводить упрощение теологии даже далее обыкновенного монотеизма, составлявшего, по необходимости крайний и действительно возможный фазис первоначальной философии. Так, в течение последних пяти веков метафизический дух, действуя отрицательно, благоприятствовал основному подъему нашей современной цивилизации, - разлагая мало-помалу теологическую систему, ставшую окончательно ретроградной к концу средних веков, когда социальная сила монотеистического режима оказалась существенно исчерпанной. К несчастью, выполнив с возможной полнотой эту необходимую, но временную функцию, онтологические концепции, действуя слишком продолжительно, должны были также стремиться противодействовать всякой другой реальной организации спекулятивной системы; так что наиболее опасное препятствие для окончательного установления истинной философии действительно вытекает теперь из того же самого образа мышления, который часто теперь еще присваивает себе почти исключительную привилегию в области философии. 1. Основной признак: Закон постоянного подчинения воображения наблюдению 12. Эта длинная цепь необходимых предварительных фазисов приводит, наконец, наш постепенно освобождающийся ум к его окончательному со стоянию рациональной положительности. Это состояние мы должны охарактеризовать здесь более подробно, чем две предыдущие стадии. Установив самопроизвольно, на основании стольких подготовительных опытов, совершенную бесплодность смутных и произвольных объяснений, свойственных первоначальной философии - как теологической, так и метафизической, - наш ум отныне отказывается от абсолютных исследований, уместных только в его младенческом состоянии, и сосредоточивает свои усилия в области действительного наблюдения, принимающей с этого момента все более и более широкие размеры и являющейся единственно возможным основанием доступных нам знаний, разумно приспособленных к нашим реальным потребностям. Умозрительная логика до сих пор представляла собой искусство более или менее ловко рассуждать согласно смутным принципам, которые, будучи недоступными сколько-нибудь удовлетворительному доказательству, постоянно возбуждали бесконечные споры. Отныне она признает как основное правило> что всякое предложение, которое недоступно точному превращению в простое изъяснение частного или общего факта, не может представлять никакого реального или понятного смысла. Принципы, которыми она пользуется, являются сами ни чем иным, как действительными фактами, но более общими и более отвлеченными, чем те, связь которых они должны образовать. Каков бы ни был, сверх того, рациональный или экспериментальный метод их открытия, их научная сила постоянно вытекает исключительно из их прямого или косвенного соответствия с наблюдаемыми явлениями. Чистое воображение теряет тогда безвозвратно свое былое первенство в области мысли и неизбежно подчиняется наблюдению (таким путем создается вполне нормальное логическое состояние), не переставая, тем не менее, выполнять в положительных умозрениях столь же важную, как и неисчерпаемую функцию в смысле создания или совершенствования средств как окончательной, так и предварительной связи идей. Одним словом, основной переворот, характеризующий состояние возмужалости нашего ума, по существу, заключается в повсеместной замене недоступного определения причин в собственном смысле слова - простым исследованием законов, т. е. постоянных отношений, существующих между наблюдаемыми явлениями. О чем бы ни шла речь, о малейших или важнейших следствиях, о столкновении и тяготении, или о мышлении и нравственности, - мы можем действительно знать только различные взаимные связи, свойственные их проявлению, не будучи никогда в состоянии проникнуть в тайну их образования. profilib.netОгюст Конт - Дух позитивной философии. Огюст конт дух позитивной философии
Философия Огюста Конта – кратко
Закон трех стадий Конта – кратко
Классификация наук Конта – кратко
Огюст Конт о позитивизме
Огюст Конт - Дух позитивной философии
Огюст Конт - Дух позитивной философии
III. Положительная или реальная стадия
