Письмо 14 Фолиант Парацельса Недавно я попросил моего Учителя показать мне архивы, где могли бы храниться записи наблюдений живших здесь, если такой архив существует. Он сказал: — Ты был большим любителем книг на Земле. Пойдём. Мы вошли в большое здание, подобное библиотеке, и у меня захватило дух от изумления. Меня поразила не архитектура здания, а количество книг и рукописей. Их, должно быть, было множество миллионов. Я спросил Учителя, все ли книги здесь. Он улыбнулся и сказал: — Неужели тебе всё ещё мало? Ты можешь выбрать всё, что хочешь. Я спросил, по какому принципу расположены книги — по предметам или как-то иначе. — Здесь есть определённый порядок, — ответил он. — Какую ты хочешь? Я сказал, что хотел бы видеть книги, в которых записаны наблюдения над этой, все ещё малознакомой для меня, страной. Тогда он взял с полки объёмистый том. Текст был напечатан крупным чёрным шрифтом. — Кто написал эту книгу? — спросил я. — Здесь есть подпись. Я посмотрел в конец книги и увидел подпись, которую употреблял Парацельс. — Когда он написал это? — Вскоре после переселения сюда. Это было написано между жизнью Парацельса на Земле и его следующим воплощением. Книга, которую я раскрыл, представляла собой трактат о духах человеческих, ангельских и элементальных. Она начиналась с определения человеческого духа как духа, имевшего опыт жизни в человеческой форме; а элементальный дух определялся как более или менее развитое самосознание, не имевшее ещё такого опыта. Затем автор определял ангела как духа высокой ступени, который не имел и, вероятно, в будущем не будет иметь переживаний в материи. Затем он утверждал, что ангельские души разделяются на две резко различающихся группы — небесные и преисподние; первые принадлежат к тем ангелам, которые работали в гармонии с законами Бога, последние — к тем, которые работали против этой гармонии. Автор утверждает, что каждая из этих групп необходима для существования другой, что если бы все были добрые, то вселенная прекратила бы своё существование, что и само добро перестало бы быть добром из-за отсутствия своей противоположности — зла. Парацельс утверждает, что в архивах царства ангелов есть указание на то, что добрый ангел стал злым, а злой ангел — добрым, но что это были редкие случаи. Далее он предупреждает те души, которые будут пребывать в той области, где он это писал и в которой сам я нахожусь в настоящее время, чтобы они не вступали в контакт со злыми духами. Он заявляет, что в более тонких формах здешней жизни больше соблазнов, чем в жизни земной, что сам он был неоднократно осаждаем злыми ангелами, убеждавшими его присоединиться к ним, и что их аргументы были иногда чрезвычайно благовидны. Он продолжает, говоря, что во время своей земной жизни имел частые общения с духами — и добрыми, и злыми; но что пока он был на Земле, он никогда — насколько ему известно — не беседовал с ангелом из породы злых. Он указывает своему читателю, что есть только один способ определить, принадлежит ли существо здешнего Тонкого Мира к ангелам или же к человеческим или элементальным духам — отличить ангела можно только по большей силе сияния, окружающего его. Он говорит, что и добрые и злые ангелы окружены необычайным сиянием, но что между ними есть разница, заметная при первом же взгляде на их лица: глаза небесных ангелов горят любовью и разумом, тогда как смотреть в глаза ангелов преисподней чрезвычайно тяжело. Он говорит также, что ангел тьмы может ввести в заблуждение смертного человека, явившись пред ним под видом ангела света, но что такой обман невозможен по отношению к душе, освободившейся от своего физического тела. Возможно, в другой раз я продолжу эту тему, а теперь я должен отдохнуть. Следующая глава > esoterics.wikireading.ru Парацельс — чудодейственный целитель всех болезней. Теофраст Бомбаст фон-Гогенгейм, именуемый Парацельсом, прослыл в истории человечества как знаменитый врач. «История его рода, обычная история средней рыцарской семьи, близившейся к разорению. Отец сменил рыцарское одеяние на скромную одежду доктора. Скудные средства и неверный врачебный заработок его не могли обеспечить сыну радостное и сытое детство. Ребенком видел Теофаст в своем родном краю темные отверстия шахт, видел людей, платье которых было грязно, лица черны, спины согнуты от постоянной работы киркой. Эти люди проводили большую часть жизни под землей, были молчаливы и держались особняком. Звались они рудокопами. Иногда можно было слышать их заунывные песни с неожиданными выкриками, как будто железо вонзалось в породу. Ребенок знал рассказы о погибших там, в глубине, под обвалами людях, о подземных духах – гномах, подстерегающих обреченного рудокопа. Мать маленького Теофраста умерла, когда ему не исполнилось еще и девяти лет. Однажды, возможно это было воспоминанием о неясном женском образе, склонившимся к нему с материнским поцелуем, он написал, критикуя нелепости астрологической науки, утверждавшей, что жизнь человека от его рождения предопределяется сочетанием созвездий и планет: «Ребенку не нужны созвездия и планеты, мать для него все планеты и все звезды». Первым преподавателем будущего великого врачевателя стал его отец Вильгельм фон-Гогенгейм. В доме к услугам мальчика была библиотека с большим числом рукописей и книг старых и новых мастеров. Этим не ограничилось его учение. Гораздо больше расширили кругозор и пробудили природную любознательность посещения вместе с отцом горных промыслов и прогулки в леса, поля и горы, где он учился распознавать минералы и растения. Наконец наступили юношеские годы, и Теофрасту предстоял выбор профессии. Предпочтение он отдал медицине. Его отец сам обучался в Италии в Феррарском университете и сына послал туда же. Упорства новому студенту потребовалось немало. Ему, как иностранцу и бедняку, приходилось жить в бурсе – студенческом общежитии, получившим печальную известность голодным житьем и жестокими нравами. Ежегодно держал Теофраст далекий путь домой, голодая и, быть может, нищенствуя в пути. Парацельс писал о себе: «От природы я не из тонкой пряжи, это не в духе моей страны, чтобы люди выходили из шелкопрядильни. Мы выращены в лесной чаще, а не на плодах смоковниц, не на меду, не на пшеничном хлебе, но на сыре, молоке и ржаном хлебе: это не может создать слабых и утонченных людей. Я грубый человек, рожденный в грубой стране, да, я вырос в сосновых лесах и, возможно, получил в наследство их иголки». Водрузив, наконец, на голову широкополую докторскую шляпу, молодой Гогенгейм смог вздохнуть свободно. И его потянуло в неизведанные дали: увидеть чужеземные страны, новых людей и, быть может, узнать какую-то другую медицину, которой ведомы более глубокие тайны». (В. Проскуряков) Будущий доктор вспоминал: «Я скитался в поисках моего искусства, нередко подвергая опасности свою жизнь. Известно, что влюбленный может пройти долгий путь, чтобы встретить обожаемую им женщину, — настолько же сильна та тяга, любящего мудрость, что заставляет его скитаться в поисках божественной возлюбленной своей. Знание, для которого мы предназначены, не ограничены пределами нашей собственной страны и не станет бегать за нами, но ждет пока мы не отправимся на поиски его. Никто не сможет овладеть практическим опытом, не выходя из дома, равно как не найдет учителя тайн природы в углу своей комнаты. Мы должны искать знания там, где можно ожидать найти их, и почему нужно презирать того, кто отправился на поиски? Те, что остаются дома, возможно, живут спокойнее и богаче, чем те, что странствуют; но я не желаю ни спокойствия, ни богатства. Счастье лучше богатства; счастлив же тот, кто путешествует, не имея ничего, что требовало бы заботы. Желающий изучать книгу природы должен ступать по ее страницам. Рукописные книги изучают, вглядываясь в буквы, которые они содержат, природу же – исследуя скрытое в сокровищницах ее в каждой стране. Каждая часть мира есть страница в книге природы, и вместе все страницы составляют книгу, содержащую великие открытия». Бродя по дорогам Европы, юноша часто встречал обвязанные бечевкой небольшие свертки. Они не вызывали у него удивления, ибо то были своеобразные свидетельства уровня медицины тех лет. Если такой сверток открыть, в нем можно обнаружить волосы, окровавленные тряпки, экскременты и тому подобное. Такие свертки клали на дорогу больные или их друзья; они содержали якобы жизненную субстанцию больного и предназначены были для того, чтобы тот, кто откроет пакет, получил болезнь, а больной – избавился от нее. Иногда такой «магнит» зарывали у порога врага с тем, чтобы тот, перешагнув через него, заболел. Таков был уровень медицины в века средневековья, не только не сумевшей усовершенствоваться, но потерявшей навыки далеко шагнувшей вперед медицины Античности. «Познавши многое, Парацельс поднял бунт против отживших, но все еще почитаемых авторитетов, против тупости и застоя средневековой медицинской науки и сумел дать миру ряд гениальных научных провидений. Он решил, не страшась лишений и невзгод, посетить университеты передовых стран, прослушать лекции и поработать в лечебных учреждениях. Ему хотелось побывать в лабораториях алхимиков на больших рудниках, где практически применялись химические знания. Наконец, его влекла широкая жизнь, которая вскипала борьбой. И молодой Теофраст снова облачался в дорожный костюм, сапоги со шпорами, привесил к поясу меч; мешок – за его спиной. В этом одеянии ему – прирожденному бродяге – суждено провести большую часть жизни. Так ехал он верхом на лошади, нередко шагал пешком из города в город, из деревни в деревню. Ночи он проводил на постоялых дворах, в крестьянских избах, просто под стогом сена или в лесу. В пути ему встречался разнообразный люд; общительный Теофраста вступал в беседы с местными жителями, с путниками, и в богатой его памяти ежедневно скапливались все новые и новые рассказы о странах, событиях, людях и вещах – обычных и чудесных. Возникла привычка к беспрестанной смене впечатлений; его, как пьяницу к вину, тянуло все вперед по бесконечной нити проезжих дорог. Не стесняясь, а гордясь своим отношением к изучению медицины, Парацельс говорил: «Я прилежно и старательно выспрашивал и исследовал верное и настоящее искусство врачевания не только у докторов, но также и у цирюльников, банщиков, знахарок, чернокнижников, как они ухаживают за больными, у благородных и простых, у разумных и глупых». В Нидерландах Парацельс работал фельдшером в войсках. Его увлекала эта новая широкая область медицинской практики, заинтересовали различные ранения, лихорадки, отыскания способов наиболее действенного их лечения. Он чувствовал, как расширяется его кругозор и как ничтожны его университетские познания, чтобы охватить бесчисленное разнообразие случаев в самой природе. И, может быть, тогда были написаны эти строки: «Чтение еще не создало ни одного врача, врачей создает только практика». В своей повседневной жизни Теофраст не отказывался от вина, любил тяжелые немецкие кушанья и столь же тяжеловесные шутки и остроты, охотно ввязывался в беспорядочную шумную беседу, ссорился и бранился с сотрапезниками. Язык его писаний хранит следы этих простонародных оборотов и грубых выражений. Шутки фигляров и шутов были хорошим отдыхом после лекций, диспутов и разговоров с учеными». (В. Проскуряков) Поудобней развалившись на лавке за грязным столом постоялого двора, усыпанном обглоданными костями, быть может, примостив себе на колене развязную бабенку Теофраст придавался грубому, безудержному веселью простонародья. К нему снисходили часы беззаботности, те же, что встречались ему и на дальних дорогах. А чего было заботиться – смогут ли обворовать того, у кого все богатства в голове, а не в кошельке, ведь денег не возьмешь из кошелька пустого. И вот вместе с подвыпившими странниками Парацельс распевает народную песенку воришки с большой дороги: Ну что же, взял я в руки меч,Пошел бродить по свету.С пустым мешком пошел пешком,Коль не дали карету.А на дороге мне сынокКупеческий попался,И кошелек его тугойПо праву мне достался!Э-ге-гей! По праву мне достался! Кто сейчас сможет ответить, не приходилось ли в жизни Теофрасту в пути, испытывая немыслимые муки и позывы абсолютно пустого желудка, воспользоваться тем приемом, которым воспользовался удачливый воришка из песни? Но вот сотрапезники за столом затянули длинную народную балладу. Будущая мировая знаменитость не знала ее, но с удовольствием прослушала. Веселый рыцарь на коне скакал по дальней стороне,Сердца смущая девам пленительным напевом.Он звонко пел. И вот одна застыла молча у окна:«Ах, за певца такого я все отдать готова!»«Тебя я в замок свой умчу, любви и песням научу.Спустись-ка в палисадник!» – сказал веселый всадник.Девица в спаленку вошла, колечки, камушки нашла,Связала в узел платья и – к рыцарю в объятья.А он щитом ее укрыл и, словно ветер быстрокрыл,С красавицей влюбленной примчался в лес зеленый.Не по себе ей стало вдруг: нет никого – сто верст вокруг.Лишь белый голубочек уселся на дубочек.«Твой рыцарь, — молвил голубок, – двенадцать девушек завлек.Коль разум позабудешь – тринадцатою будешь!»Она заплакала навзрыд: «Слыхал, что голубь говорит,Как он тебя порочит и гибель мне пророчит?»Смеется Улингер в ответ: «Да это все пустой навет!Меня – могу дать слово – он принял за другого.Ну, чем твой рыцарь не хорош? Скорей мне волосы взъерошь!На траву мы приляжем и наши жизни свяжем».Он ей платком глаза утер: «Чего ты плачешь? Слезы – вздор!Иль, проклятый судьбою, покинут муж тобою?»«Нет, я не замужем пока. Но возле ели, у лужка, —Промолвила девица, — я вижу чьи-то лица.Что там за люди? Кто они?» «А ты сходи на них взгляни,Да меч бы взять неплохо, чтоб не было подвоха».«Зачем девице нужен меч? Я не гожусь для бранных встреч.Но люди эти вроде кружатся в хороводе».Туда направилась она и вдруг отпрянула, бледна:В лесу, на черной ели, двенадцать дев висели.«О, что за страшный хоровод!» – кричит она и косы рвет.Но крик души скорбящей никто не слышит в чаще.«Меня ты, злобный рыцарь здесь, как этих девушке, повесь,Но не хочу снимать я перед кончиной платья!»«Оставим этот разговор. Позор для мертвых – не позор.Мне для моей сестрицы наряд твой пригодится».«Что делать? Улингер? Бери – свою сестрицу одари,А мне дозволь в награду три раза крикнуть кряду».«Кричи не три, а тридцать раз, — здесь только совы слышат нас.В моем лесу от века не встретишь человека».И вот раздался первый крик: «Господь, яви свой светлый лик!Приди ко мне, спаситель, чтоб сгинул искуситель!»Затем раздался крик второй: «Меня от изверга укрой,Мария пресвятая, перед тобой чиста я!»И третий крик звучит в бору: «О, брат! Спаси свою сестру!Беда нависла грозно, спаси, пока не поздно!»Ее мольбу услышал брат. Созвал он всадников отряд, —На выручку сестрицы летят быстрее птицы.Несутся кони, ветр свистит, лес вспугнут топотом копыт.До срока подоспели они к той черной ели.«Что пригорюнился, певец? Выходит, песенке – конец.Сестру свою потешу – на сук тебя повешу!»«Видать и я попался в сеть. Тебе гулять, а мне – висетьНо только без одежи мне помирать негоже!»«Оставим этот разговор. Позор для мертвых – не позор.Камзол твой и кирасу отдам я свинопасу!»И тотчас головою вниз разбойник Улингер повисНа той же самой ели, где пленницы висели.Брат посадил в седло сестру и прискакал домой к утруС сестрицею родимой, живой и невредимой. За балладой последовала залихватская песенка, наполненная весьма вредными советами. Вот ей-то уж Парацельс смог подпеть. Зачем вставать в глухую рань?Ты лучше попозднее встань.Со сна забудь надеть комолИ нагишом садись за стол.К чему приветствовать родню?Еще успеется на дню.Коль за столом случиться гость,Ему в тарелку выплюнь кость.И посмотри на всех сердитоДля поддержанья аппетита.Не говори слуге: «Спасибо!»Сиди и лопай, нем, как рыба.Какой в словах излишних толк,Когда ты голоден как волк?Наешься лучше до отвала,Чтоб за ушами затрещало.Набей себе плотнее брюхоДля бодрости и силы духа!Хороший тон и поведеньеИспортят всем пищеваренье.К чему манеры, тонкий вкус?Живи себе, не дуя в ус! Парацельс и живет. Пора отходить ко сну, а сон будет слаще, если прихватить с собой ту развеселую толстушку, что так ловко просидела у него на коленях весь вечер и так сладко обнимала и целовала его в обветренные губы. Он гордился этим периодом своей жизни и, когда позднее враги упрекали его в наклонности к бродяжничеству, отвечал им: «Слыхал я однажды от людей, в правах сведущих, что врач много странствовать должен, и это мне весьма нравится. Причиною тому то, что и болезни странствуют то туда, то сюда, на одном месте не пребывают. И если хочет кто многие болезни познать, пусть странствует тоже. «В Германию Теофраст вернулся вполне сложившимся, готовым к самостоятельной творческой работе человеком, веривший в самого себя и надеющийся только на свои силы, с непреклонным характером и закаленной волей. У Парацельса было стремление познать природу, ее тайные силы и с помощью этого знания изменить природу самого человека, чтобы победить вызывающие страдания и унижающие человека козни болезни. Развиваясь в этом направлении, его мысль гениально связала естественные науки в некое единство, отдельные части которого взаимно питают друг друга и, раскрываясь сами, дают материал для смежных областей знания. Ново и гениально было то, что он понял глубокую связь медицины и химии и не только провозгласил это, но поставил перед собой практическую задачу на основе полученных знаний перестроить врачебное дело. Он предлагал врачам стать также и химиками: «Буде врач таковым, то должен он узреть ту мать, из коей минералы растут; а поелику горы за ним никак пойти не могут, то должен он к ним пойти. Ежели хочет ученый вникнуть в разложения и сочетания натуры, то должен он искать их в таком месте, где минералы находятся. Ибо как может кто-либо тайну сочетаний постигнуть, ежели он ее не там ищет, где она есть». Пламенный апостол химии, он выдвинул новую химическую теорию, согласно которой причина ряда болезней заключается в расстройстве химических превращений, совершающихся в организме. А о нем твердили, что он нашел философский камень – получил золото из тигля и продал золотых дел мастеру. Это легенда схожа со сплетней. Парацельс же говорил: «Задача алхимии не в изготовлении золота и серебра, не в этом есть суть, а в создании того, что является силой и добродетелью медицины». Он, одним из первых показавший ложность пути алхимии, в свою очередь не сумел охватить задачи новой науки в целом, а стал адептом ятрохимии – то есть химии как науки, подчиненной медицине и занимающейся в первую очередь отысканием, исследованием и приготовлением лекарств. Только передовые ученые того времени понимали, что «алхимия есть первая ступень химической науки, еще не очистившаяся от множества суеверий, заблуждений и просто шарлатанства, но именно ею был накоплен богатый практический материал, который лег в основу развития истинной науки о превращениях, составе и строении веществ, слагающих тела природы и получаемых искусственно». (З. Фюгер) Химия же, родившаяся из алхимии, должна была дать человечеству новые, гораздо более достойные, лекарственные средства. Наступало время полной реформы фармакологии и пересмотра способов врачевания. Но все еще двумя основными средствами средневековой медицины были: кровопускания и слабительные, которыми врачи беспощадно терзали своих пациентов. Фанатики ланцета и александрийского листа существовали еще очень долго. Средневековая медицина оттолкнула Парацельса от себя прежде всего своим застоем и слепым поклонением перед древними авторитетами. Одно время он даже дошел до сомнения в полезности искусства, «предоставляющего людям умирать и не могущего вылечить даже зубной боли». Но эти сомнения Теофраст сумел преодолеть и предался медицине с энтузиазмом и самозабвением. Порывая традиции, опровергая незыблемость учения древних, призывая упорно стремиться положить в основу врачебного искусства опыт и эксперимент, он требовал пересмотра всех установленных истин». (В. Проскуряков) Надо сказать, что Теофраст наряду с глубоким познанием процессов, происходивших в медицине, не менее глубоко познал и горькую науку врача: у каждого есть свое собственное маленькое кладбище, на котором почиют не спасенные им пациенты. Кроме того, он окончательно разочаровался в господствующих медицинских воззрениях и разработал основы собственного медицинского учения. Безусловно, многие постулаты его учения выглядели весьма своеобразно. К примеру: «При туберкулезе легких жизненную субстанцию можно посадить с ядрышками вблизи дуба или вишни или же привить непосредственно на эти деревья. Свежую мочу пациента можно нагреть в новом горшке над огнем и в ней варить яйцо. Когда яйцо сварится вкрутую, в нем нужно проделать несколько отверстий: моча должна выкипеть досуха. Затем яйцо надо закопать в муравейник; муравьи его съедят, и больной может выздороветь». Парацельс считал, что человек и Вселенная понятия созвучные, поэтому говорил вот так: «Существует великое множество звезд во Вселенной, действующих в организме человека: так Солнце находится в симпатии с сердцем, Луна – с желчным пузырем, легкие – с Меркурием. Существует великое множество растений – земных представителей звездных влияний – соответствующих свойствам звезд и притягивающих влияние звезд, с которыми у них существует симпатическая связь. Используя такие растения в качестве лекарств, мы можем привлекать планетарные влияния, требуемые для восстановления жизнеспособности пораженных болезнью органов». Стремясь облегчить страдания человека, Парацельс обращался и к помощи небожителей: «Христос, пророки и апостолы обладают магической силою, которую дает им более святость, нежели знания. Они могут исцелять больных наложением рук и совершать множество других удивительных, но естественных деяний. Служители церкви много говорят об этом, однако, где ныне священник, способный сделать то, что делал Он? Христос говорил, что истинные Его последователи сравнятся в деяниях с ним и даже превзойдут Его; но едва ли найдется сегодня хотя бы один прелат, способный сделать что-либо подобное тому, что делал Христос. Ежели некто, не возведенный людьми в сан, приходит и исцеляет больных силою Христа, действующий через него, его объявляют колдуном, сыном дьявола и повелевают сжечь на костре. Было бы хорошо властям призвать добрых и мудрых людей, хорошо сведущих в тайных искусствах, дабы противостоять злу, творимому дурными людьми, занимающимися чародейством и колдовством; особое внимание им следует уделить монастырям и публичным домам, ибо там похоть и злое воображение действуют с особенной силою; злые духи собирают там множество спермы, которая используется во зло и может, разлагаясь, превратиться в сильнейший яд, дающий жизнь бесчисленному множеству невидимых существ, что вызывает чуму. Так одна ведьма может отравить многих, и потому духи ведьм часто воруют сперму у людей, предающихся греху, и используют ее для злых дел. Особенно сильный яд, используемый в колдовстве, есть менструальная кровь. Если женщина держит тряпицу, пропитанную этой кровью, в лучах молодой луны в течение ночи и в лучах солнца в течение дня, она получит могущественного василиска, притягивающего магнитную кровь. Этот невидимый яд может породить множество различных болезней, ибо луна есть менструальный цикл мира, и производит весьма злое влияние». Парацельс высказывает весьма замысловатое мнение о зачатии новой жизни: «Женщина, будучи ближе к природе, предоставляет мужскому семени почву, в которой оно находит условие, требуемые для его развития. Она питает, растит и развивает семя, сама не производя никакого семени. Человек, хотя и рождается женщиной, никогда не происходит от женщины, но всегда от мужчины. Причина взаимоотношения двух полов есть их взаимное притяжение. Стремление мужчины понуждает его думать и размышлять, размышление порождает желание, желание вырастает в страсть, страсть действует на воображение, воображение создает семя. Следовательно, Бог заложил семя в воображение мужчины, женщину же наделил желанием быть притягательной для мужчины. Матка содержит большую притягательную силу по отношению к семени, подобную силе, притягивающей железо к магниту». Вот таковы некоторые воззрения Парацельса в области медицины. Они могут показаться нам несуразными. Но не станем забывать, что он жил во времена Средневековья, и, более того, возможно, что некоторые из этих постулатов более чем верны, просто современная медицина еще не доросла до разгадки этих тайн. Когда Парацельсу исполнилось тридцать пять лет, он вновь, влюбленный в странствия и познания, отправился путешествовать. Новые города, больницы, университеты, дороги, постоялые дворы. Сведения о том, каким был постоялый двор тех времен, нам любезно предоставил нам Эразм Роттердамский. Вот какие впечатления он вынес оттуда: «Поставив в стойло лошадь, путник отправлялся в помещение, как был в дорожных сапогах и в грязи, и несет с собой свою поклажу. Для всех гостей имелась только одна общая комната, жарко натопленная. В ней часто набиралось до девяноста человек. Тут все вместе: и пешие, и конные, и купцы, и шкипера, и извозчики, и крестьяне, и дети, и женщины, и здоровые, и больные. Один чешет себе волосы, другой обтирает с себя пот, третий чистит сапоги, четвертый рыгает чесноком; одним словом, тут такая происходит суматоха, точно при вавилонском столпотворении. А как только усмотрят незнакомца, который отличается от остальных приличным видом, то уставят на него глаза, как будто перед ними какой невиданный зверь африканский; даже усевшись за стол, не перестают на него глядеть исподлобья и, забывая о еде, не сводят с него глаз. И как бы путник не утомился с дороги, он не можешь лечь спать, пока все не станут ложиться. Тогда укажут тебе кровать, на которой простыня уже с полгода не мыта и почивай себе с богом». Парацельса не смущали столь омерзительные условия проживания, не выдерживающие никакой критики антисанитарные условия. Он говорил: «Покой лучше тревоги, но тревога полезнее покоя». «Не жажда покоя привела его обратно в Германию. Портрет Теофраста того времени, рисованный Гольбейном, изображает человека в расцвете жизненных сил. Черты лица молодого врача резки и привлекательны, они изобличают незаурядную силу характера, глаза смотрят смело и прорицательно из-под нахмуренных бровей. Перед нами зрелый муж, признание и цель жизни его определены, и он не остановится не перед чем, чтобы их достигнуть. Парацельсу предстояла жестокая битва с враждебным ему врачебным миром, с враждебной его опасным новшествам церковью, с косными бюргерами. К этой битве он готовился, и он ее хотел. Кроме того, успешная врачебная практика быстро создала ему популярность. Однажды Парацельса вызывают к Иоганну Фробену – знаменитому книгоиздателю и другу гуманистов. Фробен страдал уже давно, но теперь у него сделались невыносимые боли в правой ноге. Лечение галеновских докторов – врагов Парацельса, только усиливало страдание несчастного. Казалось, что единственным спасением больного была ампутация ноги. Тогда у постели страдальца появился Парацельс и удивительным образом в короткий срок вылечил Фробена, который не только смог приступить к своим делам, но даже дважды в один год предпринял путешествие на книжную ярмарку во Франкфурте-на- Майне. Тогда-то уж о замечательном молодом враче заговорил весь Базель. Вскоре Теофраст получил официальное предложение магистрата: занять должность городского врача и профессорскую кафедру в университете. Он чувствовал себя Геркулесом, способным вычистить «авгиевы конюшни» современной медицины. Его встретили недружелюбно, о нем заговорили на факультетских собраниях, зашушукались в аудиториях, засобирали всякие сплетни и сплели паутину обвинений. Распространялось гнусное стихотворение под названием «Душа Галена против Теофраста». Что ты расхвастался больно, в чужие украсившись перья?Славе неверной твоей краткий назначен предел.Произносит язык твой нелепыйТолько чужие слова, труд у других ты крадешь. А Парацельс не слушал эту галиматью и говорил своим студентам: «Помните, что Бог отметил нас, наделив пороками и болезнями, дабы показать нам, что мы не имеем ничего, чем гордиться, что наше всеобъемлющее понимание на самом деле ничего не стоит, что мы далеки от познания абсолютной истины, и что знания наши и силы в действительности очень малы. Знайте, все болезни, за исключением тех, что вызваны механическими причинами, проистекают из неведомого, и об источниках их обычная медицина знает весьма мало. Люди, лишенные силы духовного восприятия, неспособны постичь, что существует нечто такое, что невозможно увидеть, и наука о лечении внутренних болезней почти полностью ошибочно состоит в устранении причин, вызванных механическими повреждениями». Вскоре в руках коллег молодого профессора оказался внушительный список правдивых и выдуманных сведений, пользуясь которыми они развернули враждебные действия против молодого профессора и врача. «Посмотрите на Теофраста, — говорили злопыхатели. – Он выглядит как извозчик. А где же знаки его докторского достоинства – мантия и берет, золотая цепь и кольцо? Мало того, он смеет поносить истинных врачей». Но, несмотря на все свое могущество, медицинскому факультету было не под силу добиться изгнания Парацельса и заставить магистрат отказаться от данных Парацельсу обязательств. А Парацельс с необузданной энергией и презрением ко всяческим авторитетам, с темпераментом бойца шел на завоевание своего будущего. И вот настало время, и аудитория не могла вместить всех желающих послушать нового профессора. Но вскоре пришло печальное известие: неожиданно умер от удара его покровитель и друг – Фробен. Клеветники утверждали, что причиною смерти стали сильнодействующие лекарства Теофраста. Галеновские доктора торжествовали. И тогда Парацельс почувствовал неизбежное приближение катастрофы. Вокруг него образовалась пустота. Независимость характера Теофраста и резкость его суждений оттолкнули от него интеллигенцию и университетские круги. Врачебный мир оказался целиком в стане врагов. Вера в него как чудодейственного целителя была подорвана. Магистрату надоели распри и, кроме того, хозяева города не могли простить ему некоторых слишком свободных высказываний в их адрес. И тут Парацельса пригласили к тяжело больному базельскому канонику, которого врачи считали уже погибшим. Это был истый католик, открытый политический враг Парацельса, но страх смерти оказался сильнее религиозно-политической вражды. За лечение богатый каноник обещал врачу крупную сумму в сто гульденов. Парацельс вылечил испуганного и отчаявшегося каноника своими лавандовыми пилюлями. Благодарный пациент прислал ему вознаграждение в размере шести гульденов. Это было публичное издевательство и оскорбление. Теофраст подал в суд иск об уплате полностью обещанной суммы. Суд отказал в иске, признав выплаченный гонорар достаточным. Парацельс пришел в ярость от несправедливого решения суда, он не был кротким христианином, который подставляет левую щеку тому, кто его ударил по правой; он жаждал мести. Из-под его язвительного и дерзкого пера выходит листовка, направленная против неправедных судей, очевидно сильно задевшая городские власти. Такое поведение вызывает бурю негодования и злобы против беспокойного и опасного человека. Враги ликуют, друзья отрекаются от него. Даже лучшие из учеников принесли ему много горестей и разочарований. Они приходили к нему не с тем, чтобы долгими трудами овладеть его искусством; все их помыслы были направлены на то, чтобы заполучить чудесные рецепты, выведать тайны, которые немедленно позволили бы им самим стать врачами и получать богатые дарения от благодарных больных. Они бросали его задолго до того, как чему-либо выучивались. Они гордо называли себя его учениками, но только срамили честное имя и обманывали доверчивых людей. А он им все повторял и повторял: «Знайте, что врач должен денно и нощно думать о своем больном и ежедневно наблюдать его; все свои думы и помыслы он должен направлять на хорошо обдуманное лечение больного». — Напрасно произносил Теофраст эти проникновенные слова. Магистрат подписал распоряжение об аресте Парацельса – бунтовщика и преступника. Ему грозит заключение. Таков финал первого акта человеческой драмы, носившей название: «Революция в средневековой медицинской науке». «Правда несет за собой ненависть», — сказал тогда Парацельс. Вовремя предупрежденный своими немногочисленными оставшимися друзьями Теофраст бежит из Базеля, чтобы снова на долгие годы стать бесприютным странником. Горькая обида и разочарование звучат в его словах: «Мне суждено стать порочным членом высшей школы, еретиком факультета и нарушителем благочестия». В панике ему пришлось бросить в оставленном им городе свое имущество, лабораторию, рукописи и двинуться по городам и весям Германии. Он ушел в крестьянские хижины, к простому народу. Часто не взимая никакой платы, лечил бесчисленное множество больных проказой, водянкой, падучей, подагрой, французской болезнью, чего другие врачи не делали и боялись, что навлекут на себя позор и станут презираемыми. Он же, Теофраст, напротив, считал, что станет всеми почитаем, потому что добился положительных результатов. И еще он стал свободно проповедовать необходимость основания царства божия на земле, учить справедливой жизни. Он говорил: «Не должно быть жизни благородных бездельников, не должно быть нищенства; не место существованию за счет процентов и поземельных налогов, но каждый обязан поддерживать свое существование собственной работой, чтобы божья воля исполнялась на земле, как и на небе». Может быть, у него была честолюбивая мечта о том, что он возглавит некое новое евангелическое братство, которое разнесет по земле его учение и его славу. Из года в год росла ширилась известность Парацельса. Возникли слухи о появлении нового Эскулапа. Этому способствовали не только удачные результаты лечения, но и уверенные манеры ставшего знаменитым врача, которые иногда граничили с шарлатанством. Но вот работы о сифилисе были глубже и вернее работ его современников и стали прочным достоянием науки только в Х1Х веке. Кем же он был – доктор Парацельс? Гениальным ли ученым, начавшим революционное преобразование в медицине, или шарлатаном и полусумасшедшим аферистом? Современникам он представляется странными и загадочными. У него не мало горячих сторонников и почитателей, много врагов, и почти никто не может пройти мимо него равнодушно. Последующие поколения спутывают факты с вымыслами, и кажется, что нет пути к восстановлению истины. В течение многих столетий, как в калейдоскопе, сменяются оценки его разнообразной кипучей деятельности как врача, химика, писателя. Молва упорно приписывала Парацельсу умение делать золото, и виной тому было обычное в то время представление о всяком человеке, занимающемся химией, как об искателе философского камня. Могло быть и другое. Известно много случаев, когда алхимики с помощью ловкого фокуса вводили в платиновый тигель настоящее золото, убеждая доверчивых зрителей, что на их глазах действительно произошло превращение неблагородного металла в драгоценный. Парацельс мог проделать такой опыт перед человеком, в котором нуждался, перед учеником, зная, что тот немедленно разгласит этот случай к славе своего учителя. Он искал популярности для того, чтобы пробить дорогу своим новым научным взглядам. Он вел тяжелую и упорную борьбу с «темными людьми», чтобы завоевать себе право на преподавательскую деятельность, чтобы опубликовать свои научные труды. А часто в борьбе все средства бывают хороши. Лучше, чем кому-нибудь другому, Парацельсу было известно, что почет и слава редко вознаграждают кропотливый труд исследователя и, наоборот, легко распускаются пышным цветом на почве сомнительных чудес и ловкого обмана. Это озлобляло ученого и побуждало в нем желание посмеяться над глупостью и легкомыслием людей – нетрудная задача для врожденного остроумия Парацельса и заманчивая цель для его желчной натуры. Однажды случилось неожиданное – его сатира была воспринята как научное открытие. Парацельс вручил одну книгу ревностному адепту тайных наук, и вручил ее как некое великое сокровище, которое надобно было тщательно охранять от нескромных взглядов, и пусть только сам адепт воспользуется ими, а после смерти завещает книгу детям и наследникам. Парацельс хорошо знал человеческую природу; конечно адепт поспешил хвастливо разгласить, что в его руках находится ключ к величайшим тайнам мира, и обнародовал полученную рукопись. Но послужило это не к посрамлению легковерного недоучки, а обратилось своим острием против автора. Так возникла новая фантастическая версия – Парацельс утверждает возможность создания Гомункулуса и, может быть, сам изготовил его в своей алхимической кухне. Ведь это он сказал: «Человеческие существа могут появляться на свет без естественных родителей. Другими словами, существа эти могут вырасти, не будучи выношенными и рожденными женским организмом, а посредством мастерства искусного алхимика. Искусству алхимии вполне посильно создание человека, гомункулуса – совершенно подобного человеку, но прозрачного, лишенного тела». То был издевательский ответ, смысл его понятен каждому непредубежденному, но в умах темных людей он упрочил за Парацельсом звание мага и чародея, а врагам дал лишний козырь, чтобы ославить его обманщиком, аферистом и шарлатаном, связанным с нечистой силой. Когда один из учеников говорил, что его патрон находится в связи с дьяволом, то это было ничем иным, как доносом, угрожающим ученому сожжением на костре». (В. Проскуряков) Легенда же о гомункулусе была в те времена чрезвычайно известна и популярна. Рассказывают, что в некоторых книгах говорилось о том, что у некоего графа в Тироли существовало десять гомункулов или пророческих духов, сохранявшихся в наполненных водой прочных бутылях. Духи были созданы самим графом и итальянским мистиком за пять недель, и включали короля, королеву, рыцаря, монаха, монахиню, архитектора, рудокопа, серафима, а также голубого и красного духов. Духи плавали в этих бутылях и были около пяди – приблизительно 23 сантиметров ростом. Граф очень хотел, чтобы они выросли, и поэтому они были помещены в огромную кучу лошадиного навоза, которая ежедневно обрызгивалась некоей жидкостью. Навоз после такого обрызгивания начинал бродить и испускать пар, как будто согреваемый подземным огнем, и, по крайнем мере, один раз в каждые три дня, когда все было спокойно, при приближении ночи два человека покидали монастырь и шли молиться и воскурять благовония к этой навозной куче. После того, как бутыли были вынуты, обнаружилось, что духи выросли до полутора пядей, так что бутыли стали слишком маленькими для них, а у мужских гомункулов выросли длинные бороды, и также ногти на руках и ногах. Граф кормил этих существ раз в три или четыре дня каким-то розовым веществом из серебряной коробочки. Раз в неделю вода в бутылях должна была меняться, и они вновь наполнялись чистой дождевой водой. Смену воды следовало производить очень быстро, поскольку в тот момент, когда духи оказывались на воздухе, они закрывали глаза, слабели, теряли сознание и, казалось, были близки к смерти. Эти бутыли приносили в помещение, где заседало собрание ученых мужей. Во время собрания духи предсказывали грядущие события, и предсказания эти обычно подтверждались. Они знали самое сокровенное, но каждый из них был знаком лишь с тем, что относилось к его знанию: например, король мог говорить о политике, монах – о религии, рудокоп – о минералах. Однажды король сбежал из своей бутыли, которая оказалась запечатанной непрочно. Он пытался соскрести ногтями печать с бутыли королевы и освободить ее. Слуги графа после долгой погони поймали короля, который из-за продолжительного пребывания на воздухе и недостатка требуемого элемента был близок к обмороку. Его вернули в бутыль – не без того, однако, что королем был расцарапан нос, принадлежащий высочайшей особе. По-видимому, в последующие годы граф начал беспокоиться о спасении своей души, стал считать несовместимым более с требованиями своей совести держать этих духов в своей власти и избавился от них каким-то не упомянутым в записях способом. Вот такие удивительные истории воспринимались как действительно происходившие на земле. Но и в удивительных воззрениях Парацельса жили идеи, созвучные, быть может, невероятным. Для него человеческий организм был неразрывно переплетен с необъятным пространством Вселенной. «Существует общая связь между Макрокосмом – всей Вселенной и Микрокосмом – малым миром, то есть человеком, но так же существуют взаимные связи и воздействия между отдельными их частями, и каждая часть великого организма действует на соответствующую часть малого организма, подобно тому, как различные члены человеческого тела тесно связаны и влияют один на другой, проявляя взаимную симпатию. Существует сильнейшая симпатия между желудком и мозгом, между грудными железами и маткой, между легкими и сердцем. Вся полнота Микрокосма изначально заложена в эликсире жизни, нервном флюиде, сравнимым с жидкой мозговой субстанцией, в которой содержится природа, качество, характер и сущность живых существ. Жизнь в человеке есть звездная эманация или бальзамическое влияние, божественный невидимый огонь, сокрытая эссенция или дух. У меня нет лучших слов для ее описания. Человек есть дух, и он имеет два тела, неразрывно связанные воедино, — элементарное и звездное. Эти два тела образуют одного человека. Когда человек умирает, элементарное тело его возвращается к элементам земли. Тело, созданное из звездных, астральных элементов подвержено влиянию планет. Звездные потоки, создаваемые воображением Макрокосма, воздействуют на Микрокосм и порождают в нем определенные состояния и, соответственно, астральные потоки, вызываемые воображением и волею человека, порождают определенные состояния во внешней природе, и потоки эти могут распространяться весьма далеко, ибо силе воображения подвластны все пределы, коих достигает человеческая мысль. Астральные потоки одних воздействуют на других, осознанно или неосознанно, и если это будет понятно должным образом, нас перестанет удивлять, что мысль человека порождает изменения в Мировом разуме, приводящие к воздушным явлениям, вызывая ветры, дожди, бури, град и молнию. Истинный человек не есть человек внешний, но душа, сообщающаяся с Божественным духом. Душа есть тень – эфирный двойник тела, озаренная духом, и потому она имеет сходство с человеком. Она ни материальна, ни нематериальна, но причастна и одной и другой природе. Внутренний – звездный человек создан из того же Хаоса, в котором содержится то, из чего был сотворен мир, что и Макрокосм, и потому способен разделять мудрость и знания. Он может обрести знания обо всех созданиях, ангелах и духах и научиться понимать их свойства. Он может познать из Микрокосма значение символов, что окружают его, таким же образом, как получает он знание языка от своих родителей, ибо душа его есть квинтэссенция всего сотворенного и с симпатией связана со всей природою; и потому всякое изменение, совершающееся в Макрокосме, может быть уловлено эфирной эссенцией, окружающей его дух, и быть постигнуто и осознано человеком. Астральная жизнь наиболее активна в человеке, когда его физическое тело спит. Звездный человек в это время бодрствует и действует через астральное тело, иногда вызывая пророческие сны, которые человек помнит после пробуждения и на которые он может обратить внимание. Внутренний человек есть человек истинный, и ему ведомо более, нежели человеку из плоти. Сны могут быть чистыми и нечистыми, мудрыми либо глупыми, значительными либо бессмысленными – соответственно тому положению, которое занимает человек в отношении света природы. Когда элементарное тело отдыхает, звездное тело бодрствует и действует, ему не нужен ни отдых, ни сон; но когда элементарное тело бодрствует, деятельность звездного тела ограничена, и движения его затруднены и скованы, как у заживо погребенного. Качество снов будет зависеть от гармонии между душою и Мировым Разумом. Ничто не откроется тем, кто самоуверен и кичится своим мнимым знанием внешних явлений, но не обладает настоящей мудростью, ибо извращенное действие их ума противоречит гармоничному действию Мирового Разума и отталкивает его. Сферы их душ становятся узкими и ограниченными и неспособны раскрыться всеобщему. Они остаются самодовольными, погребенными во мраке собственного невежества и недостижимыми для света природы. Внимание их всецело поглощено дымом свечи их материального разума, и они слепы к свету духовного солнца. Пророческие сны происходят оттого, что человек имеет звездное тело, связанное с субстанцией Мирового Разума, с которым общается, когда внимания его не требуется телу физическому. Все, что происходит в мире внешнем, отражается в мире внутреннем и проявляется в виде сна. Существуют сны сверхъестественные; они суть вестники Божьи, посылаемые при приближении большой опасности. Такой сон послан был волхвам Востока, когда Ирод задумал убить новорожденного младенца. Подобный сон видел Иосиф перед тем, как отправиться в Египет, чтобы спасти Марию и Христа. Существуют люди, природа которых столь духовна, а душа столь возвышенна, что они могут достигнуть высших духовных сфер в то время, когда тела их спят. Люди эти видели Славу Бога, счастье спасенных и муки грешников, и они не забыли своих снов при пробуждении, но помнили все увиденное до конца своих дней. Подобное возможно, и величайшие таинства могут открыться духовному сознанию. Если мы горячо возжелали этих даров и молимся с неослабевающей верою во власть Всевышнего, которая основана на нас самих, мы можем обрести способность узреть Таинства Бога и постичь их, как постигли их Моисей, Исайя и Иоанн. Художники и ученые порою получают во сне указания касательно того, что они желали знать. Воображение их было в ту пору свободно и начало творить чудеса. Оно призвало к себе астральное тело кого-либо из философов, и тот передал ему свои знания. Подобное случается не так уж редко. Некоторые люди, будучи влюбленными и не находя взаимности, порою пользуются случаем повлиять на тех, чьей любви они желают, являясь им во сне. Они пишут собственной кровью свое имя на листах бумаги, и кладут эти листки под подушку или под кровать избранника; и тогда человек этот может увидеть предполагаемого возлюбленного во сне и полюбить его. Глубокая вера и хорошо развитое воображение – вот два ключа, открывающих дверь в храм магии. У человека есть видимая и невидимая мастерская. Видимая мастерская – есть тело, Невидимая же – есть воображение. Солнце дает свет, и свет этот неосязаем, но мы чувствуем его тепло. Воображение есть солнце души человеческой, действующее в своей сфере подобно тому, как Солнце земли действует в своей. Где действует земное солнце, зерно, брошенное в землю, прорастает и развивается, подобным же образом действует солнце души, вызывая к жизни душевные формы. Смерть человека есть ни что иное, как завершение его каждодневных трудов, уход эфира жизни, угасание природного света, исчезновение бальзама жизни, возвращение в материальное лоно. Природный человек обладает элементом земли, земля есть его мать, и в нее он возвращается, утрачивая свою природную плоть; но истинный человек возвратится в день воскрешения в другом, в духовном и прославленном теле. Жизнь сама по себе не может умереть. Это вечная сила, которая всегда существовала и будет существовать. Уничтожение даже частицы жизни стало бы для Вселенной невосполнимой утратой. Жизнь – проявление Бога, и она будет существовать всегда, пока живет Бог». Так говорил Парацельс – и слова эти вдохновляют душу. «Но он был врачом, а не магом. Зададимся же вопросом: были ли столь уж блестящими его практические успехи в области врачевания? Конечно, нет. Легенде принадлежит и сам Парацельс – чудодейственный исцелитель всех болезней. Однако он был только смелым новатором, зачинателем переворота в медицинской науке. В молодости склонялся к преувеличению практических результатов своих новшеств, но позднее ясно осознал, что начатому им делу предстоят долгие годы и века развития и борьбы. Его словами были следующие: «Быть может, со временем зазеленеет то, что сейчас только зарождается. Я знаю, монархия разума будет принадлежать мне, слава будет со мною. Я не возвеличиваю себя, но природа возвеличивает меня, ибо я рожден природою и следую ей. Она знает меня, и я знаю ее». Легенда, как жизнь, раз возникнув, имеет свою судьбу и свое неизбежное цветение и созревание. Завершение легенды о Парацельсе – фантастическая версия о его смерти. В Зальцбурге он якобы пировал в обществе своих коллег, составивших против него заговор. В разгаре пира был схвачен их слугами и наемными убийцами, которые сбросили его в пропасть. При падении он сломал себе шею. Такой род убийства враги изобразили потому, что никаким другим способом невозможно было его убить. Когда Теофраст Бомбаст фон-Гогенгейм – Парацельс действительно умер, рукописи его остались валяться в пыли архивов, на полках библиотек хранились забытые его книги. Тут случилось непредвиденное: в мир вошел доктор Фауст и незримо начал свое победное шествие, привлекая к себе фантазии и сердца. Великий Иоганн Вольфган Гете, работая над «Фаустом» знакомился с биографией и произведениями Парацельса, отдельные детали гениальной поэмы свидетельствуют о том, что поэт частично использовал этот материал. Однако важны другие, более общие черты, которые роднят Парацельса с Фаустом. В естествоиспытателе и философе Парацельсе фаустовской чертой было стремление к коренному переустройству мира. Фаустовскими чертами его стали: величайшая творческая активность, безбоязненная критика сущего и неуклонная борьба за новые правильные пути». (В. Проскуряков) На могильном камне великого врачевателя было написано: «Он неизлечимые болезни идеальным искусством излечивал». alyasheva.ru
Существует два рода сновидений — естественные и сверхъестественные. Но во сне и в сновидениях являются и различные виды призраков и видений, о коих здесь не стоит упоминать, ибо они обыкновенно вызваны либо скорбью, либо неким расстройством и смятением ума, нечистотой крови, размышлениями, то есть работой мозга и разума и поглощенностью оных разнообразными делами, которыми заняты люди. Так игрокам снятся игры в кости и карты, большие приобретения и потери; солдатам — военные действия, ружья, пушки, порох, оружие и все виды вооружений и орудий войны, победы и поражения; сынам Бахуса и горьким пьяницам — отменное вино и огромные чаши, осушаемые ими, и прочие яства, наполняющие их брюхо; пиратам — награбленное добро и барыши; разбойникам — человекоубийство; ворам — кража; а мужчинам, вступающим во внебрачную связь, — девицы легкого поведения. Эти видения вызывает и напускает на них ночной дух, играющий с ними ночью, вводящий в заблуждение и искушающий их. Подобные вещи разгораются в крови и мозге и раздувают такой пожар, который нелегко потушить и который в большинстве случаев можно встретить в венерической семье.
Многие чудесные искусства и науки также предстают во сне занимающимся ими, а объясняется это тем, что они страстно обожают эти искусства. И столь богато их воображение, почти никогда не покидающее их, что в сновидениях своих они воображают, будто искусства эти преподаны им неким философом. Такое часто случается, но большая часть этих снов изглаживается из памяти. Некоторые просыпаются рано утром и говорят: "Этой ночью я видел прекрасный сон, будто предстал мне во плоти сам Меркурий (или тот или иной философ) и научил меня (тому или иному) искусству, но оно совсем выпало из памяти моей, так что я ничего не могу припомнить". Тот, с кем приключилось нечто подобное, не должен покидать своей спальни и с кем-либо разговаривать, но следует ему пребывать в одиночестве и поститься, пока не вспомнит того, что забыл.
Довольно о естественных снах и сновидениях. Б заключение же следует сказать еще об одном: поистине радующие наш дух, огорчающие или наводящие скорбь, обычно сбываются наоборот — стало быть, таким видениям не стоит всегда доверять.
Но иные сны, сверхъестественные, несомненно — посланцы, истинные легаты и вестники, ниспосылаемые Богом, в которых ангелы и добрые духи являются нам иногда в моменты крайней нужды. Сие случилось даже с тремя мудрецами, проделавшими огромный путь, дабы найти младенца.
А после того, как нашли они его, должно было им вернуться к Ироду и сказать, где ребенок был и как нашли они его. Но ангел божий явился им во сне и возвестил: "Не возвращайтесь к нему, но иным путем отойдите в страну свою". Ибо знал Господь Иродово ложное сердце, от которого тот вещал, потому и не мог допустить, чтоб воля его исполнилась. Нечто подобное приснилось Иосифу, отправлявшемуся в Египет; то же и в том же ключе пригрезилось Анании, Корнелию и многим другим, чьи сны сверхъестественны. Такие сны видят иногда и наши современники, но не придают им значения, хотя они вовсе не обман. Также следует знать, что сей род видений мы можем снискать от Господа Бога нашего молитвой, в минуты крайней нужды. Но молитвы наши должны быть творимы с чистым сердцем, с истинной и неколебимой верой, и тогда ниспошлет Он ангела своего, который предстанет нам и будет духовно увещевать, наставлять и обнадеживать нас.
Валаам был многоопытен в сем роде видений, ибо каждую ночь и столь часто, как того хотел, мог он сподобиться такого видения. И все же Священное Писание дало ему сомнительное имя — одним словом, волхв. Неразумно проводить какое-либо различие, ибо Священное Писание не делает никакой разницы, но называет волхвами всех, кто познал силы вещей естественных. И все же, величайшая осторожность должна быть проявлена к этим вещам. Господь подделал, чтобы жили мы в простоте, как делали это Апостолы, и не доискивались столь высоких, сложных и таинственных явлений, что выходят за грань Природы, дабы не злоупотребили ими и не причинили вреда ближним, осудив тем самым тело и душу свои. А посему не все те волхвы, кого таковыми именует Библия, ибо тогда выходит, что сии три мудреца с Востока должны величаться архи-волхвами, поскольку во всех искусствах, особенно же в сверхъестественных, превзошли они остальных, предвосхитив время свое. Потому-то Библия и называет их не волхвами, но мудрецами; и что же иное можно узнать о них, кроме того, что они ни коим образом не злоупотребляли своими искусствами и оккультной мудростью? Ибо магия есть такое искусство и наука, что являет и возглашает свою мощь и силу верой. И тем не менее, колдовство может проистекать из нее, когда его злоупотребляют, а прежде того нельзя называть ее таковым.
Но чтобы мог я подробнее рассказать о сновидениях, следует знать, что некоторые люди во сне столь духовно возносились до Господа, что лицезрели славу Его и радость избранных, и кару обреченных, каковые впоследствии не могли они забыть, но носили в сердцах и умах до конца дней своих. Я утверждаю, что возможно видеть эти вещи духовно. Когда мы ищем Божьей милости и умоляем о ней с истинной верой и молитвой, то мы можем узреть все Тайны Господа, подобно Илии и Иоанну. Видения эти несомненны и истинны, и следует верить им больше, нежели всем предписаниям в нигромантии, таким, как использование зеркал, кристаллов, берилла, ногтей, камней, растворов и прочего, ибо все они ложны и обманчивы. И хотя духи порой и говорят в таком окружении, и отвечают, и утверждают одно и то же, принося сотни клятв с воздетыми перстами, но все же мы не должны им доверять, если не будет на то особого повеления Господа. В противном случае не могут они говорить правду о всех видениях, упоминавшихся нами. Пророчества сии восходят к истинному источнику и не противоречат ни единому Пророку. Откуда почерпнули Пророки свою мудрость и знание, где источник открывшихся им Тайн Божиих, посредством которых имели они духовные и сверхъестественные сновидения? Значит, сперва надо найти их истинное основание и возложить их на верный камень, который есть слово Господне и Его обетования, и каждодневно молиться Богу. Тогда, может быть, дарует Он нам все, что обещал в слове своем.
Есть и иные сновидения, принимаемые нами за послания от усопших, духовно предстающих нам во сне, хотя и почили пятьдесят или сто лет тому назад. Это надо принять во внимание, ибо многие пытались те сны толковать, о чем, в силу многословия их (коего мы постараемся избежать), мы здесь умолчим, отведя им должное место. Но одно я все же скажу. Когда один из подобных призраков предстает нам, следует старательно подмечать, что он являет, о чем говорит или что духовно возвещает; и не стоит всегда принимать все это за вымысел. Ибо если бы человек мог сохранять во сне тот же разум, что и наяву, дабы вопросить такого духа, то узнал бы от него истину по любому своему желанию. Но не стоит здесь долее распространяться об этом. litresp.ru Парацельс считал, что здоровое состояние человека является нормой, а болезнь и недомогания есть результат отказа человека следовать естественным законам Природы, соблюдая основные жизненные уроки. Как и Пифагор, Парацельс был разносторонне образован, много путешествовал и постоянно, всю свою жизнь, учился, совершенствуя свое профессиональное мастерство. В природе имеется жизненная субстанция, из которой основаны все вещи. Каждая сотворенная вещь, в том числе и человек, имеет три тела: Первое и второе тело очень чувствительно к вибрациям окружающего мира, поэтому негативным воздействиям сначала подвергается именно оно. Сам человек собственными негативными вибрациями и эмоциями также способен отравлять свою эфирную оболочку, что в конечном итоге приводит к болезням физического тела. Древняя секретная мистическая медицина Ордена разработала следующие стратегические концепции лечебного воздействия на человека: 1. Духи. Это вселение в человека или действие на человека (постоянно или от случая к случаю) неких астральных невидимых или видимых вампирических сущностей, которые питаются энергией пациента и поэтому делают его больным. В этом случае излечение достигается изгнанием духа из человека заклинанием или молитвой. Например, Иисус вылечил одного пациента, заставив злого духа (дьявола) выйти из него и вселиться в стадо свиней. Другой пример — если в пациента вселился злой дух по чьему-либо злонамеренному магическому действию, то молитвой, крестом и иконой духа можно выгнать из пациента и отправить к тому, кто его наслал, как это делал Именем Бога Иоанн Кронштадский. В некоторых случаях процесс изгнания беса о. Иоанн сопровождал еще и завершающим ударом крестом в район чуть выше междубровья, в результате приступ «бесоблудия» прекращался, больной (или больная, одержимая бесом) падал без сознания на пол церкви, его подхватывали помощники, чтобы избежать травм от падения, и через некоторое время к одержимому возвращалось сознание, он приходил в себя, вставал и становился сразу здоровым — одержимость полностью исчезала. Кроме заклинаний, молитв и метода о. Иоанна существовал и древний тантрический метод удаления беса и очищения через мистический половой акт (в России этот метод известен благодаря скандальной «деятельности» Г. Распутина по изгнанию им бесов из одержимых, и не только из них). 2. Рассогласование работы астрального и физического тел. Нарушение гармоничной и естественной циркуляции астральных энергетических токов в физическом теле пациента приводит к психическим или физическим заболеваниям. Лечение выполнялось цветотерапией по Пифагору, музыкотерапией, библиотерапией, заклинаниями, молитвами, священными мантрами, травами и лекарствами, иглотерапией, массажем специальных точек или каналов, огненной терапией, трансом, экстатической Верой (искренней верой пациента в божью помощь), тантрическими методами и др. Наиболее эффективными считались методы с использованием глубоких трансовых состояний и источников гармоничных вибраций. В этом случае хирургия считалась противопоказанной, так как нарушала естественную гармонию тела. 3. Тяжелые мысли и отрицательные эмоции. Страх, подавленность, отсутствие желания жить, горе от потери близкого, зависть, любая сильная эмоция по поводу чего-либо, неуверенность и неопределенность положения, меланхолия, страсти — все эти психологические и эмоциональные состояния обязательно переходят в физические нарушения работы организма, и патологический физиологический сдвиг тем сильнее, чем длительные действия отрицательных и чрезмерных эмоций. А физиологические нарушения изменяют характер естественных излучений тела и биополе (эфирное тело) человека резко изменяется, нарушается его нормальная работа, которая в основном регулирует и определяет нормальное взаимодействие внутренней среды организма с внешней. Особенно важен здесь энергетический обмен, осуществляемый биологически активными точками и отдельными наиболее активными участками тела (мозг, позвоночник, глаза, уши, стопы, ладони, горло, сердце, пупок и др.). Психологические причины наступающей болезни в виде нарушений психического поля мозга резко изменяют естественное информационное функционирование всего организма, что приводит к патологическим изменениям в астральном (информационном) теле человека. Подводя итоги вышесказанному, отметим, что мыслительная и эмоциональная деятельность человека серьезным образом отражается на его здоровье и, прежде всего, эмоциональная деятельность поражает эфирное тело, а мыслительная — астральное тело. Мысли и настроение Парацельс лечил регуляцией двигательной активности, так как он считал, что между мышечным тонусом и настроением есть прямая физиологическая связь — чем выше мышечная активность, тем выше настроение, и наоборот, чем ниже мышечная активность, тем ниже настроение и тем больший вред наносится организму, основной закон жизни которого — движение. Кроме того, Парацельс использовал влияние астрономических факторов на мыслительную и эмоциональную деятельность человека — учитывалось положение звезд, планет, Солнца, Луны, погодные и климатические условия, время суток и т. д. Парацельс знал секреты различных минералов и камней, их лечебное действие в зависимости от астрономических факторов и типа заболевания. Большое значение придавалось травам и продуктам питания, в их зависимости от астрономических факторов и способности влиять на психику и эмоции, использовались и различные лекарства, даже такие экзотические, как вода, полученная из росы с определенных трав при определенном расположении планет. Важнейшими методами лечения «плохих» мыслей и «плохих» эмоций являлись гетеротранс, психическая саморегуляция и совершенствование моральных и нравственных качеств личности пациента, а также специальные методы очистки организма и главных органов от шлаков, появляющихся в результате нездорового образа жизни. Большое значение придавалось прямому общению с Природой, которое эффективно нормализовало качество мыслей и эмоций. Очень серьезные лечебные результаты достигались использованием техники регуляции и коррекции биополя, внутренних и внешних энерготоков и информационных процессов. 4. Закон причин и следствий. Действие закона прчина и следствие приводит к тому, что если есть причина, то не избежать и следствия. То есть, некоторые болезни даются человеку как наказание за ошибки отцов наследственным путем, или из-за неправильного образа жизни появляется болезнь, как расплата за нездоровый, аморальный образ мышления и жизни. Такие «кармические» заболевания лечить очень сложно, так как Парацельс считал, что одной из такого рода причин может быть и «прошлая» жизнь вновь воплощенного астрального тела. Лечение кармических болезней (наследственных или приобретенных) выполнялось техникой духовной медицины — специальными молитвами, мантрами и заклинаниями Именами Бога, в зависимости от вероисповедания пациента. В тех случаях, когда пациент не был религиозно инициирован (например, не был крещен, если он христианин), то ему предписывалось немедленно пройти обряд инициации в любую из мировых религий, например, немедленно искренне принять обряд крещения и стать христианином. Только в этом случае можно вылечить кармическую болезнь Именем Бога, в ином случае молитвы, мантры и заклинания не «срабатывают» и излечение не наступает никогда! Самой эффективной считалась психотехника любой духовной самореализации. 5. Астрологические причины. Парацельс считал, что астрономические факторы, вызванные движением звезд и планет по абсолютной величине сами по себе незначительны, так же как метеозависимостъ, и на основную массу людей не влияют. Но на людей, ослабленных физически или психически, они могут влиять уже существенно и заметно, вплоть до вызывания болезней. Лечение заключалось в необходимости развить и повысить иммунитет, для чего сменить вредный для здоровья образ жизни на здоровый. Для укрепления физического здоровья рекомендовались собранная при определенном расположении планет роса, прогулки и пребывание на свежем воздухе, солнечные и водные процедуры, двигательная активность и игры, нормальный сон. упорядоченный ритм работы и отдыха, чувство меры и постепенности во всем и др. Для укрепления психического здоровья рекомендовалась психическая саморегуляция, транс, медитация, духовная практика самореализации, половая сдержанность, укрепление нервной системы лекарственными препаратами, массажем, диетой, травами, физиопроцедурами и др. Важными считались необходимость лечебной разъяснительной беседы и избавление пациента (при необходимости) от травмирующего фактора — социального, психологического или физиологического, если таковой существует. 6. Отклонение от нервной и физической нормы. Парацельс считал, что в природе человека существует некий оптимум нервной и физической активности. Изменение его в ту или иную сторону сопровождается соответствующими специфическими физиологическими сдвигами. И в том случае, если отклонение от оптимума значительно, то и физиологические сдвиги соответственно увеличиваются и могут вызывать патологические процессы и болезни. Например, определим дневную норму физической активности человека в 15 км обязательной ходьбы в соответствующем уровню здоровья темпе. Начнем отклонять немного эту «норму» в сторону увеличения, то есть увеличим нагрузку до 20 км в день или слегка повысим темп ходьбы. Появится «реакция» организма на превышение нагрузки, что через несколько повторений (дней) даст выраженный легкий физиологический сдвиг (тренировочный эффект), кстати, повышающий общий и специальный уровень здоровья. Увеличим отклонение от «нормы» резко, например, не идти, а бежать 30-40 км в день, и этом случае мы будем наблюдать сильные физиологические сдвиги, а в некоторых случаях — патологию и заболевания. А если еще больше увеличить нагрузку и сделать ее запредельной, не совместимой с возможностями организма в данный момент, — тогда физиологические сдвиги настолько велики, что становятся смертельно опасными, как в знаменитом случае с первым марафонцем Древней Греции, когда один грек пробежал 42 км из одного города в другой, чтобы сообщить о победе, сообщил и тут же замертво упал. Уровень нагрузки значительно превысил уровень его физической «нормы» и вызвал физиологические сдвиги, не совместимые с жизнью. А что будет, если «норму» значительно уменьшить, например, до 3-5 км в день. Тогда мы получим физиологические изменения, вызывающие целый ряд заболеваний, связанных с гиподинамией, то есть малоподвижным образом жизни, А что будет, если человека совсем обездвижить? Он просто через некоторое время умрет. Таким образом, мы видим, что Парацельс считал, что для здоровья вредно отклонение от природной психической и физической «нормы». Поэтому он не рекомендовал сильно печалиться или сильно радоваться, чрезмерно физически переутомляться или, наоборот, вести малоподвижный образ жизни. Он считал, что во всем следует соответствовать Природе и жить по ее «нормальным» законам, которые она определила человеку и человек не может с ними не считаться, иначе это приведет к болезни. Особое значение он придавал профилактике от чрезмерных физических и психических нагрузок, профилактике нервного перенапряжения и истощения. Парацельс считал, что именно «не нормальное» состояние нервной системы является главной причиной большинства заболеваний. 7. Экологические причины. Парацельс считал, что в организм человека могут попадать из воздуха, с пищей, водой, лекарствами и т. д. искусственные вещества не свойственные биологической естественной природе человека. Это могут быть инфекции, заразные болезни, паразиты и т. д. Эти причины также могут вызывать болезни, а в некоторых случаях очень опасные. Поэтому Парацельс указывал на зависимость здоровья человека от окружающей среды, говорил об ответственности человека за свои мысли и поступки, так как мысли могут «отравлять» и ухудшать экологическую среду, и прежде всего вокруг самого человека — носителя «патологического» мышления. Парацельс указывал на необходимость строгой личной гигиены во всем, в том числе и в мыслях. Он много говорил о необходимости уметь ухаживать за своим физическим телом, за своей психикой и быть внимательным к окружающей среде. Парацельс считал, что не любое место благоприятно для жизни человека и в некоторых случаях требовал немедленно сменить место жительства и среду обитания, речь шла о так называемых патогенных участках земли, жить на которых не разрешалось. Русская наука с большим уважением относится к наследию Парацельса, врача и ученого, хотя некоторые ученые-атеисты не принимают его основных идей, например, такую:«Есть большая разница между Силой, которая устраняет невидимые причины болезней, что и есть истинная Магия, и силой, через которую проявляются просто внешние эффекты и исчезновение симптомов, называемые психотерапией или шарлатанством». Критики наследия Парацельса считают, что он чрезмерно увлекся магией, мистикой и астрологией и в некоторых суждениях и опытах утратил научную объективность. Таким образом, от рассмотрения общей теории возникновения болезней и методов их лечения можно перейти к практической части, где указаны болезни, характерные для людей с разными числами в рождении, и основные полезные травы и растения. Более подробную информацию можно найти в многочисленных книгах по средневековому оккультизму и справочниках лекарственных растений. angel-sveta.com МАГИЧЕСКАЯ МЕДИЦИНА ПАРАЦЕЛЬСА — ВРАЧА, ПОСВЯЩЕННОГО В ТАЙНЫ ПРИРОДЫ Теофраст Парацельс Прижизненный портрет самого знаменитого и глубокого философа и врача Ауреола Филиппа Теофраста Парацельса Бомбаста Гогенгеймского, отравленного на сорок седьмом году жизни. Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст Парацельс фон Гогенгейм, больше известный как Парацельс, родился за два года до открытия Колумбом Вест-Индии. Отцом «швейцарского Гермеса» был армейский врач, а матерью — сиделка. Поэтому не было ничего удивительного в том, что уже с юных лет молодой человек интересовался проблемами здоровья и искусством врачевания. В его время, а он жил и работал в шестнадцатом веке[93], в нем видели «активиста», сторонника энергичных действий. Он подвергал сомнению практически все! Единственной располагающей чертой его характера было последовательное стремление оставаться учтивым. Конечно, это не могло внушить окружающим любви к нему и превратило его жизнь в череду трагических происшествий, заключительным из которых стало вероломное убийство. Даже если Парацельс и был эксцентричной личностью и бунтарем, он заплатил за это собственной жизнью. Этот человек интересует нас потому, что он очень отчетливо выделяется на фоне обстановки, обнаруживающей тенденцию сохраняться в том или ином виде в каждом поколении. Во времена Парацельса наука еще не имела четкого определения, она была догматичной, но не слишком много знала и не пользовалась особым авторитетом. Наука того времени, особенно медицина, основывалась на традиционном следовании академическому знанию. Это знание не подкреплялось лабораторными исследованиями или сведениями, полученными в результате взаимодействия специалистов из разных областей науки. Оно опиралось в основном на медицинское учение двух людей: Галена[94] и араба Ибн Сины, или Авиценны[95]. Их труды считались священными и неприкосновенными в том, что касалось медицины, а непогрешимость не подлежала сомнению. Общепризнанно, что и Гален, и Авиценна были людьми выдающимися, но они жили много столетий назад, и большая часть их трудов вобрала в себя традиции и знания тех исторических периодов. Поэтому большинство их доктрин и высказываний носило догматический характер и, хотя и являлось в определенной степени полезным, уже не соответствовало расширившейся осведомленности человека. В те времена результаты умственной деятельности подвергались даже больше, чем в наши дни, суровой цензуре общественного мнения и так называемой научной моды той эпохи. Парацельс с отличием окончил университет в Базеле[96] и получил степень доктора. С этих пор он стал называть себя Парацельсом («более великим, чем Цельс»[97]) — латинским именем, взятым по окончании медицинской академии. Парацельс, или, как его часто называли, «гогенгеймец», обостренно ощущал наличие огромных областей скрытого знания, практически невидимого из тупика, созданного авторитетом древних авторов. Парацельс говорил, что, если человек хочет прочесть книгу Природы, он должен пройти ее собственными ногами; потому-то он и отправился в великое путешествие, продолжавшееся почти до самой его смерти. Он искал знания. Он разыскивал забытое, ненаучное, то, чего не замечают, и штудировал медицинские знания далеких стран. Он был глубоко убежден, что главным источником познаний в области медицины должен стать накопленный человечеством опыт. Эти знания не хранились на страницах книг, ими пользовались в маленьких городках и деревнях, где свет учености не затмил здравый смысл. Итак, к своим длительным исследованиям всех возможных аспектов практического опыта по части сохранения и восстановления здоровья Парацельс приступил в тех местах, где не было врачей. Он уходил в горы и учился у отшельников; бродил по сельской местности и разговаривал с колдуньями — мудрыми женщинами, обладающими своими, особыми знаниями о травах и нетрадиционных методах лечения. По сути, он разговаривал с любым человеком, у которого, как ему казалось, он мог бы поучиться, и всегда старался выяснить, что именно оказывает воздействие при лечении болезни. В результате этих странствий Парацельс собрал настоящую сокровищницу знаний, полученных эмпирическим путем. Он не только исходил вдоль и поперек всю Европу, но и, как известно, добрался до Константинополя — Нового Рима, чтобы учиться у арабов. Он старался разузнать все, что только можно было познать в его время, все, во что верили, и все, что пробовали применять в сфере целительства. Парацельс, конечно, был верующим человеком и мог даже в юные годы, как утверждают, цитировать по памяти всю Библию. Это было настоящим подвигом для человека его эпохи, когда столько времени уходило на простое выживание. Но Парацельс не только глубоко изучал религию, но и являлся кем-то вроде коммивояжера, оплачивающего проезд из одного места в другое продажей библейской литературы. Возможно, он был эксцентричным человеком, но его эксцентричность проявлялась в бескорыстном служении. Парацельс никогда не отличался особой красотой и время не добавило ему внешней привлекательности. Он не питал любви к профессорским мантиям и как-то раз заявил, что мягкий пушок на задней части его шеи разбирается в практической медицине лучше, чем все ученые медики из университета города Базеля. Подобные заявления не добавляли ему симпатии в академических кругах. Однако сегодня нас более всего занимает не позиция или причуды этого интереснейшего человека. По-настоящему нас интересует его образ мыслей и то, что он пытался делать. А начал он с простого утверждения, что врач — это наперсник Природы. Иными словами, важнейшая цель доктора состоит в том, чтобы выяснить, чего хочет Природа. Его долг — содействовать Природе в достижении ее целей. Для достижения этих целей необходимо также понять, каким образом Природа желает выполнить эту работу. Наперсник Природы должен знать не только причины болезни, но и понимать, почему человек заболел и как может выздороветь. Это стало основой его теорий. В конце концов эти теории увидели свет, выйдя серией книг на нижненемецком (!) языке. Уже одно это было ересью, так как ученые труды надлежало издавать только на латыни. Но нижненемецкий язык фактически был ничем не хуже той латыни, на которой писалось большинство трудов. В действительности даже ученые, хорошо знавшие латынь, не могли читать труды друг друга. Парацельс считал, что по крайней мере предоставил простому человеку более удобную возможность учиться и думать. Будучи человеком по природе религиозным, Парацельс считал людей сложными духовными существами. И хотя ряд современных писателей пытается дискредитировать Парацельса, да и краткое упоминание о нем в Британской энциклопедии носит не слишком лестный характер, Парацельс вплотную приблизился ко многим психологическим концепциям и философским исследованиям, проводимым в наши дни. Он первым однозначно заявил, что человек представляет собой нечто большее, чем тело. Человеческое существо должно было быть чем-то большим, чем физическое тело. Невидимая часть человека — та часть, что не является телом, может влиять и действительно оказывает серьезное воздействие на само тело. Парацельс был убежден, что где-то на заднем плане структуры человека пребывает таинственный элемент, который мы называем духом, и этот дух есть жизнь, и это — присутствие Бога в плоти. Дух обитает в некоем отдаленном уголке физической и метафизической атмосферы человека. Но дух, по Парацельсу, есть великий реставратор и целитель всех вещей. Дух как Бог — это истина, которая исправляет все вещи; дух как мудрость является фактом, решающим проблемы. Следовательно, дух — это сила, которую необходимо понять и использовать. Ее должно понимать в ее духовном смысле. Ее следует почитать, уважать и признавать в ней безусловный источник всех живущих существ, и не только человека, но и любого другого создания. Помимо духа существовало и что-то еще, что современные философы называют психикой, психе, а древние, как правило, считали душой. Эта психическая частица в представлении Парацельса была странной, удивительной и внушающей благоговение сущностью. Она тоже невидима и занимает среднее положение между духом и телом. Она является чем-то вроде субъективной личности, но ее воздействия и силы особенно прихотливы, потому что человек не способен определить источник возникающих в его натуре побуждений. Следовательно, если у человека и есть какая-то сверхфизическая часть, особым образом вовлеченная в трудности его физического сушествования, так это психическое содержание его натуры. Парацельс был совершенно уверен, что болезнь сначала возникает в психе. Именно психическая природа человека ослабляет тело и делает возможной болезнь. Именно психическая природа человека — эта совокупность эмоций, ощущений и мыслительных процессов — создает сложный механизм, вырабатывающий невежество, предрассудки и страх. Именно психическая природа человека изображена в рассказе о падшем ангеле — бунтаре против законов Бесконечного. В психе возникло неповиновение, а вследствие этого неповиновения произошло падение человека; и в этом случае он впал в болезни, несчастья, социальные проблемы и личные дилеммы. Парацельс считал само собой разумеющимся, что большинство болезней зарождается в невидимой составляющей внутреннего мира человека, на уровне, к которому человек не имеет непосредственного доступа, в составляющей, на которую приходится воздействовать косвенно парамедицинским способом или прямо метафизическим способом. Так фон Гогенгейм стал еще и метафизиком — врачом, искавшим пути к психическому содержимому. Он хотел открыть лекарства для исцеления души и избавления ее от несчастий. Парацельс сознавал, что ясность мышления личности, развивающегося Я, может быть крайне запутана или искажена нездоровым телом. Если индивидуум болен физически, ему трудно оставаться оптимистичным или дружелюбным в своих действиях, поскольку больные люди невольно испытывают стеснение и тревогу во всем, за что ни возьмутся. А это постоянное чувство тревоги поощряет негативные эмоции и установки. Оно создает невроз. Этот тип заболевания безусловно приносит с собой неуверенность и состояние беспричинного страха. Поэтому, приступая к решению задачи восстановления здоровья, Парацельс особую важность придавал физическому телу, которое необходимо вылечивать от расстраивающих нечистот и болезненных процессов. Он заявлял, и это, по-моему, сегодня находит признание, что лечить тело — это одно дело, а лечить неправильно — совсем другое. Так что он искал те простые природные средства, которые сами по себе не приносят никакого вреда и побуждают тело вернуться к нормальному функционированию. Однако он указывал на то, что человек не может запугивать тело; он не может приказать себе вернуться в здоровое состояние. Человек не может деспотично навязывать свою волю Природе; он не может предъявлять требования Вселенной и настаивать на том, чтобы его внутренние установки были изменены просто потому, что он этого хочет. Человек даже и никакого права не имеет изменять свои механизмы, повреждая тело, которое содержит эти установки. Таким образом, поиск естественных лекарственных средств привел этого «предтечу химической фармакологии и терапии», как его назвал подполковник Гаррисон в своей истории медицины[98], назад, к полевым травам и неядовитым натуральным лечебным средствам. Парацельс весьма кстати обнаружил, что задолго до появления официальной медицины человеческие существа пережили отсутствие академических знаний в значительной степени благодаря интуитивному пониманию целебных свойств определенных веществ, содержащихся, к примеру, в некоторых растениях и минералах. Целебные свойства трав были известны даже самым примитивным племенам; да и животные, как известно, выбирают растения, обладающие лечебным действием. Из этого Парацельс заключил, что Воля Предвечного одарила человека в первую очередь растительным царством, дабы оно служило источником питания и сохранения. Где-нибудь в земном саду есть растительное средство от каждой болезни, поражающей человеческую плоть. Мы не знаем всех, не знал и Парацельс. Но он собрал сотни медицинских рецептов на основе растений, и огромная часть собранных им сведений включена в современную фармакопею. Уже упоминавшийся подполковник Гаррисон является автором наиболее известной и получившей самое широкое признание истории медицины. По его мнению, первоначальный и основополагающий вклад в фармакологию принадлежит Парацельсу, который, в частности, предоставил нам массу жизненно важных сведений о лечебных свойствах тех или иных растений и веществ. Придя к мысли, что физическое здоровье надо восстанавливать без потрясений, Парацельс решил, что врач непременно должен уметь составлять собственные лекарственные препараты. Как и многие доктора того времени, он с большим недоверием относился к аптекарям, представлявшим собой, по большей части, довольно невежественную братию и готовым ради исключительно высокой прибыли применять некачественные ингредиенты. Парацельса, разумеется, возмущало это широко распространенное надувательство, и он прибег к старинной практике друидов древней Британии: он составлял лекарственные снадобья сам и, по возможности, использовал растения из собственных садов. Сады друидов, за которыми ухаживали мудрые бородатые жрецы, по-прежнему оставались более или менее легендарным явлением Англии и Шотландии. Затем Парацельс постарался выяснить, какие факторы, кроме невежества в вопросах гигиены, несчастных случаев или последствий войн и феодальных распрей, способствуют в наибольшей степени возникновению болезней. И он пришел к выводу, что таких факторов на самом деле множество. Возможно, Парацельс не сумел классифицировать их все, как это делаем сегодня мы, но он отличался чрезвычайной наблюдательностью и, замечая происходящее с людьми, приписывал это разным причинам. А раз причин существует множество и они различны, то и курсы лечения должны быть многочисленны и разнообразны. Поэтому, по убеждению Парацельса, врач должен обладать исключительной ученостью. Недостаточно овладеть в совершенстве теми знаниями, которые считает удовлетворительными университет. Врач прежде всего должен осознать тройственную природу человека. Доктору необходимо одинаково хорошо знать духовное существо человека и его материальное существо. Игнорировать непреодолимую божественную силу в человеке, не видеть стоящего за физической функцией таинственного хитросплетения разнообразных вибраций, — значит быть недостаточно сведущим в важнейших принципах врачевания. Врач должен не только свидетельствовать присутствие духовного фактора в человеке, но и признать себя слугой и секретарем этой духовной способности, или фактора. Он должен установить связь со всеобщим Принципом блага и почитать Божественность первым и главным учителем. Он должен всегда служить Божественному Плану, не навязывая собственной воли, а стремясь всеми имеющимися в его распоряжении средствами раскрыть Волю Божественную: то, что Она желает, то, что Ей нужно, и то, чего Она требует. И в этом смысле врач должен быть глубоко религиозным человеком. Не преданный всецело своему делу врач, как и не преданный звездам астроном, — почти несовместимые понятия. Это больше, чем несоответствие, это — безумие, потому что такой врач не способен проникнуть в самую суть целительства. Лишь питая глубокое уважение к вселенской тайне, можно решать проблему той маленькой тайны, которую мы называем человеком. Это убеждение легло глубокой пропастью между Парацельсом и людьми его эпохи и всегда оставалось одним из поразительных разногласий в противоборстве религии и науки. Вообще-то, врачи и в Базеле, и в других университетских центрах были религиозными людьми. То есть они регулярно посещали церковь, призывали благословение Божие на каждого выпускника университета и считали себя преданными слугами Божественной Воли, поскольку давали торжественную клятву Гиппократа. И все же, как только в учебную аудиторию впускали Бога, что-то менялось; в этот момент врач становился целиком и полностью «ученым». Он напрочь исключал из уравнения своей жизни поправку на религию. Он служил Богу в кафедральном соборе, но не признавал Божественное как действующее начало лечения. Конечно, многие врачи признавали благодатность молитвы. Опыт научил их, что, когда наука и мастерство бессильны, единственное, что остается, — это обратиться за помощью к невидимой силе Жизни. Парацельс рекомендовал прибегать к этому средству в начале, не доводя дело до крайности. Это противоречило позиции уверенности в своих силах, на которой стояла быстро развивавшаяся наука, но приносило исцеление в подавляющем большинстве серьезных случаев. Единственное, что выводило из себя врачей эпохи Парацельса, так это тот факт, что великий швейцарец действительно исцелял больных. Когда мы говорим «исцелял», то вкладываем в это относительный смысл, то есть: пациент поправился, восстановил здоровье и вернулся к своей работе. Но никакой врач, даже Парацельс, на самом деле не «исцеляет». Он помогает Природе возвращать здоровье. Известно, что в лечении своих пациентов Парацельс добивался чрезвычайных успехов, и в результате многих больных, признанных безнадежными, доставляли к нему. И в большом количестве подобных случаев ему удавалось оказывать помощь. Однако вместо всеобщего восторга академических кругов это, вероятно, послужило одной из главных причин предательского убийства великого врача. Сохранение статус кво оказалось важнее признания нового блестящего светила на небосклоне науки. Парацельса интересовало также появление зла в мире. Ему казалось, что людские проблемы каким-то образом взаимосвязаны с духом извращенности, порочности. Надо понимать, что в то время этот дух извращенности почти всегда ассоциировался с некой формой демонизма. Поэтому Парацельс продолжал пользоваться весьма тривиальными терминами, но, как явствует из его трудов, начинал прозревать концепции, не поддающиеся выражению на языке того времени. Он признавал существование какой-то инволюционной силы, той силы, что постоянно действовала против здоровья и благополучия человека как отдельной личности и мира как огромного коллектива. Парацельс склонялся к тому, чтобы поставить под сомнение теологические концепции о существовании первичного зла; он не мог согласовать такое изначальное зло с вездесущностью конечного добра в лице Бога. Но он верил в реальность того, что где-то бродят «злые духи». И эти духи имели какое-то отношение к недостаткам человека. Он не был вполне уверен, нападают ли эти таинственные духи на внутренний мир человека или, подобно какой-то заразе, перемещаются в социальной атмосфере эпохи. Парацельс был безусловно убежден, что общественные беды подобны эпидемиям. Общие деструктивные установки представляют собой заразное начало и заражают людей, здоровых в других отношениях. Он особенно уставал от таких вещей, как болтовня, зависть и страх. Он замечал, как быстро и злобно нападает человек на то, что противоречит его установкам. Подвергаясь преследованиям на протяжении почти всей жизни за свой главный недостаток — честность, Парацельс понимал, что в пространстве, из которого люди получают животную жизненную силу, присутствует какая-то извращенность. И эта извращенная сила вполне могла зарождаться в таинственных демоноподобных существах, никому и никогда невидимых, за исключением чрезвычайных обстоятельств. Эти малые живые существа были разновидностью метафизического грибка, чрезвычайно избирательного в своих вкусах. Каждое отдельное грибовидное существо притягивалось конкретной вибрацией, создаваемой человеком. Эти грибки можно уподобить монстрам, обитающим в воздухе. Они отыскивали свою пищу в человеческой лживости, себялюбии и развращенности. Точно так же, как различные махинации, если заниматься ими длительное время, приводят к хроническим и неизлечимым болезням, порочные установки могли создавать эти демонические формы, этих таинственных тварей, не являющихся отпрысками Божественности. Они были ложными порождениями ментальной и эмоциональной структуры человека. Образ мыслей Парацельса со всей очевидностью свидетельствует о том, что он нащупывал вполне современные идеи относительно причины психологических заболеваний. Он занимался проблемами неврозов и комплексов. Эти грибовидные существа, которые он пытался классифицировать, на самом деле вполне могли быть «комплексами», или сгустками внутренних установок в человеке, проявляющимися в виде разрушительных недугов. Следовательно, Парацельс разделял болезнь на две части: видимую и невидимую — и признавал, что причин она может иметь множество. Прослужив несколько лет армейским врачом, Парацельс не мог сомневаться, что раны от мечей и мушкетных выстрелов вполне реальны. Человек мог получить увечья в битве или пострадать от несчастного случая в повседневной жизни. Значит, должно было найтись какое-то место и для этих случайных травм. Одни являлись следствием человеческой неосторожности, другие — личной беспечности, а третьи, вроде порождений войны, — коллективной мании. Но так или иначе, они существовали. Еще одну важнейшую причину болезней он видел в отсутствии санитарной профилактики и гигиены. Он остро сознавал, что результатом разложения материальных субстанций являются таинственные силы зла, также подвергающие опасности здоровье. Не имея возможности расширить границы своих исследований так, как ему хотелось бы, он в некоторых случаях замечал, что в маленьких населенных пунктах люди не подвергались болезням, от которых страдали жители более крупных и перенаселенных районов. Он начал разрабатывать веские доводы против городской жизни. Он пришел к пониманию, что скученность препятствует нормальной деятельности отдельного человека. Кроме того, перенаселенность создавала многочисленные соблазны, способные привести к моральному разложению плоти. Зайдя еще дальше в своем изучении действительности, Парацельс объявил, что бывают и зловредные ментальные и эмоциональные сущности. Он не пытался изобразить их, но некоторые из его современников предпринимали подобные попытки, и кое-какие сущности почти всегда можно обнаружить на больших замысловатых гравюрах или картинах с изображением искушений святого Антония. Генрих Кунрат[99], довольно известный писатель-алхимик, представляет на одной из своих гравюр небо, полностью заполненное монстрами-насекомыми. Эти монстры, как и воображаемые палеозоологами животные, были составлены из перемешанных в странном беспорядке разных частей насекомых. Но в любом случае Парацельс полностью отдавал себе отчет в том, что огромное воинство таких сущностей существует. Возможно, их нельзя назвать мыслеформами, но они существовали примерно в таком виде. Они могли не только существовать, но и расти. Они могли не только расти, но и поддаваться исправлению, или, точнее говоря, их вредные качества можно было свести на нет, внеся определенные изменения в поведение человека. С этими психологическими болезнями — а именно это они собой и представляли — Парацельс боролся с помощью того, что именовалось в то время магическим лечением. Он справлялся с этими трудными случаями при помощи молитвы, медитации и различного рода талисманов, амулетов и заклинаний. От отшельников, ведьм и колдунов, с которыми доводилось встречаться во время путешествий, он узнал о существовании некой таинственной процедуры, берущей начало в Священном писании и представляющей собой «изгнание зла». Существовали и заклинания, лишавшие разрушительную силу власти над человеческой жизнью. Парацельс проводил вполне в рамках научной традиции эксперименты с этими методами и пришел к простому и неизбежному выводу, что они действуют! Индивидуум мог добиться определенного облегчения, поставив перед этими чудовищными призраками какие-нибудь символы твердой и прочной веры. Иными словами, можно было призвать Бога или божественные силы жизни для освобождения индивидуума от зла и болезней, угрожающих его существованию. Сегодня мы отнеслись бы к этому типу лечения как к форме психотерапии или ментального целительства. Также его можно было бы назвать целительством при помощи веры, потому что оно осуществлялось любым способом, делающим веру индивидуума в добро сильнее его страха перед злом. Повсюду у примитивных народов колдуньи, знахари и шаманы практиковали именно этот тип терапии — терапии созданием веры и терапии воздействия на призраков таинственными сверхфизическими способами. Эти способы по-прежнему используются во многих религиях и начинают возвращать себе довольно заметное место в нашем современном мышлении. Наше объяснение причины отлично от объяснения Парацельса. Он, вероятно, действительно верил, что положительные результаты достигались путем создания неприятных ощущений для какой-нибудь назойливой сущности. Сегодня мы больше склонны думать, что они отражают избавление от деструктивных установок. Мы считаем, что при объяснении такого явления, как болезнь, установка ближе к истине, чем сущность. Но некоторые современные мыслители уже задались вопросом: а как, собственно, расшифровать слово «установка» в связи с определенными внутренними настроениями индивидуума? Что такое установки? И что такое эти самые настроения? Что такое комплекс? И что такое навязчивая идея? Мы предполагаем, что все это по большей части просто напряжения в нашей интеллектуальной структуре. Но даже если это и так, что вполне возможно, то, коль скоро эти установки достаточно сильны, чтобы влиять на нас и сохраняться на протяжении всей нашей жизни, они должны обладать неким подобием структуры, формой или геометрической конфигурацией или иметь нечто вроде цельности. Возможно, эта цельность и есть та сущность, которую признавал Парацельс. Во всяком случае, он обнаружил, что на внутренний мир человека вполне возможно оказать влияние различными способами, начиная с чтения Священного писания и кончая ношением при себе талисманов. А отсюда уже один шаг до чудес французского Лурда[100] или церкви святой Анны де Бопре в Канаде. И это не что иное, как торжество веры. Парацельс также обнаружил, что, если пациенту вручить просто какую-нибудь безделушку, объяснив, что она обладает чудодейственными свойствами, это будет безрезультатно. Структура вещицы должна быть проникнута чем-то, имеющим таинственную природу. Должно быть что-то, посредством чего укрепляется вера пациента, — это и служит объяснением гравирования на дисках всевозможных магических имен, совершения заклинаний по законам и правилам с механическим их повторением. По этой причине сложились и принципы изготовления лекарственных средств, например сбор целебных трав только при определенных фазах Луны. Все это придает обычным вещам ореол таинственности, и эта таинственность, похоже, является мощным фактором лечебной силы различных препаратов. Парацельс не знал наверняка, какая часть лечебных средств была действительно физической и химической, а какая — таинственным духом веры, которую передавал пациенту ученый и, безусловно, вполне компетентный врач. Следующей мыслью, пришедшей в голову Парацельсу, была та, что врач должен быть, по крайней мере до определенной степени, проницательным философом. Он должен иметь в своем распоряжении знания такого рода, которые позволят ему дать разумное объяснение проблемам пациента. Врач должен быть не только жрецом Бога, он должен быть мудрым человеком в мирских делах. Его подготовка должна быть достаточной для того, чтобы помочь пациенту понять причины его состояния. Врач должен находить разумные ответы, восстанавливающие уверенность пациента, усиливающие его способность заботиться о себе и удерживающие в рамках надлежащего поведения. У каждого пациента есть какая-то философия, и каждый индивидуум живет по своему кодексу — хорошему или дурному. Мудрый врач быстро учится говорить на языке пациента и получает возможность «достучаться» до того. Возможно, после этого он сумеет указать пациенту на некоторые противоречия в его личной философии, вошедшие туда еще на этапе формирования. Таким путем устанавливается взаимопонимание и согласие, поскольку, если не понять пациента, не узнать его мотивации, не рассмотреть внимательнейшим образом ментальные и эмоциональные факторы, внесшие свой вклад в его болезнь, мы будем далеки от настоящего излечения. Единственный способ осуществить это заключается в том, чтобы понять пациента и не требовать, чтобы он непременно понимал нас. Во-первых, средний пациент пятнадцатого-шестнадцатого веков обычно не смел и помышлять о том, чтобы понять своего врача. Он помнил слова святого, сказавшего: «Почитай врача так, как почитаешь Владыку». Поэтому очень немногие люди считали себя способными осмыслить назначенные им лечебные средства. Позволю себе заметить, что эта традиция по-прежнему существует, однако в отдельных случаях в ее оправданности возникают сомнения. Тогда, как и теперь, пациент нередко выздоравливал вопреки, а не благодаря своему врачу. И в большинстве своем мы по-прежнему имеем очень слабое представление о том, что мы принимаем и для чего. Как и пациенты прежних времен, мы надеемся на лучшее и готовимся к худшему. Поэтому Парацельс настоятельно советовал врачу избавиться от его вычурных мантий, докторской шапочки и пояса Гиппократа и стать просто другом больных, пытающимся понять их и создающим престиж нового типа — не тот, что держится исключительно на авторитете, а престиж доверия, ставший результатом признания действительных знаний врача. Такие взаимоотношения Парацельс считал чрезвычайно важными. В те дни, естественно, считалось, что мы живем, находясь со Вселенной в таких отношениях, как микрокосм с Макрокосмом. Большой мир Вселенной — это Макрокосм, а малый мир человека — микрокосм. Две эти сферы связаны воедино системой аналогий «как вверху, так и внизу», согласно аксиоме Гермеса. Почти все мудрецы пытались истолковать Вселенную, изучая человека, а для изучения человека старались узнать, насколько возможно, что же в действительности представляет собой Вселенная. Парацельс придерживался именно этого образа мыслей. Он полагал, что человек соединен с обширной сферой вещей таинственными магнетическими связями, а посему эта сфера, естественно, воздействует на человека. На него оказывает влияние земля, на которой он живет, и пища, которую он ест. Причем пищевые продукты, выросшие в одном месте, по питательным свойствам не соответствуют продуктам, выросшим в другом, и Парацельс обнаружил эти различия. Человеку необходимо осознать влияние невидимых сил Вселенной и, в частности, влияние звезд на его судьбу. Парацельс разделил астрономию, представлявшую собой в то время почти исключительно астрологию с немногими обертонами, на несколько разделов. И поскольку Вселенная рассматривалась им как тройственное существо, то и в схеме Парацельса было три главных зодиака, три набора планет и три солнца, включенных в структуру мира. Каждая из сфер оказывает влияние на определенные части психофизической структуры человека. Духовный зодиак влияет на внутренний мир человека, причем его влияние всегда направлено на раскрытие духовного потенциала. Духовный зодиак не содержит зловредных аспектов, потому что у Бога нет злонамеренных мотивов. Во Вселенной, по существу, нет никакого зла. Следовательно, назначение духовного зодиака состоит в том, чтобы всегда оказывать поддержку всему хорошему, что есть в человеке, и возвращать его дух к престолу всемогущего Бога. Вторая сфера и второе солнце названы психическим зодиаком. В нем содержится астрология ума и эмоций, та, что имеет отношение к таинственным силам, влияющим на человеческие установки. Этот раздел астрологии может пригодиться врачу более всего, поскольку содержит все сведения, нужные для понимания склонностей человеческого характера, а изучив характер пациента, врач получает шанс обнаружить причину его болезни. Путем улучшения характера устраняются многие недуги, имеющие субъективное происхождение. Следовательно, влияние так называемого психического зодиака со всеми его аспектами направлено на создание установок и их активизацию в определенные моменты взаимного расположения планет. Воздействие установок, вошедших в активную фазу, может быть конструктивным или деструктивным как на наш образ мыслей, так и на человечество в целом. Надо заметить, что «деструктивные установки», не являются пагубными по сути и их отнюдь не следует считать таковыми. Деструктивная установка — это вызов, который человек не способен принять. Другими словами, это такая ситуация, в которой человек выбирает неверное решение своих проблем. Считалось, что эта психическая атмосфера населена разнообразными таинственными существами. Этому ряду принадлежат гомункулы — странные создания, получаемые в похожей на тыкву алхимической реторте и называемые иногда «существами из прозрачного стекла»; они представляют психическую силу в человеке. Есть и инкубы — необычные порождения деструктивных эмоций человека. Таким образом, различные аспекты психического зодиака соответствуют интенсивности наших эмоций. Парацельс, как практически все древние ученые, знал о смене настроений в зависимости от положения Луны. Он ясно понимал, что некоторые люди, одаренные богатым воображением, могут испытывать сильные недомогания во время определенных лунных фаз. Результаты недавних исследований подтвердили точность этих, возможно, случайных наблюдений. Психологи всего мира накапливают данные, свидетельствующие о том, что Луна, находясь в определенной фазе, оказывает сильное влияние на умственно-психическую и эмоциональную жизнь человека и, возможно, еще сильнее, или по крайней мере очевиднее, влияет на людей, страдающих умственнопсихическими расстройствами. Третья сфера называется физическим зодиаком и связана с проявлением психического напряжения в физической форме. В физическом зодиаке мы наблюдаем, как психологическое напряжение находит выражение в аспекте формы. Следовательно, здесь мы можем видеть психологическое напряжение, проявленное как физическое действие. Слишком сильная эмоция может заставить человека совершить вполне физический поступок, например преступление, точно так же, как чрезмерные эмоции нации могут в итоге вылиться в войну. Парацельс пришел к одному чрезвычайно важному выводу, что все физические предметы суть следствия, а их причины зависят от невидимых вещей. Они зарождаются в умственной и эмоциональной областях и постепенно формируются в незримых сферах человека и природы, пока их напряжение не потребует проявления в физическом поступке или деятельности. Эти напряжения становятся в конце концов настолько сильны, что они как бы прорываются и выливаются в физическое проявление. Наблюдая за деятельностью наций, можно заметить, как постепенно, год за годом, усиливаются и обостряются такие чувства, как зависть и враждебность, пока, полные смертельной ненависти, они под каким-нибудь ничтожным предлогом не вступят в конфликт. То же самое происходит и с человеком. С течением лет некоторые установки, причем отнюдь не благожелательные, не конструктивные и не направленные на решение проблем, делаются более интенсивными. Постепенно они становятся все более сильными факторами человеческой личности и характера, пока наконец не «вырвутся» в объективную реальность, возможно, в виде преступления или расстройства здоровья, а возможно, как нарушение взаимосвязи умственной деятельности и мозга. Глубоко размышляя над этими теориями, Парацельс, несомненно, сделал доброе дело, применив их для объяснения фактов повседневной жизни. Он был внимательным наблюдателем и, замечая определенные вещи, находил им разумное объяснение. Его заслуга в том, что для подкрепления своих выводов он не просто связывал факты воедино, а собирал их и, насколько это возможно, позволял реальности подвести его к определенным выводам. Именно поэтому он и был истинным ученым и преданным секретарем Природы. Парацельсу принадлежит одна оригинальная идея относительно того, что мы называем микробами, до сих пор так и остающимися загадкой. Хочется также спросить: а разве известно, что собой представляют такие опасные факторы, как вирусы? Ответ однозначен: нет, неизвестно. Ключи ко многим загадкам Парацельс получил от мудрецов, с которыми встретился в Константинополе (Стамбуле). Он считал, что бактерии всех видов не составляли правомерных волн жизни, или, другими словами, Природа не принимала первоначального участия в создании этих вредных микроорганизмов. Они явились результатом обретения человеком власти над Природой. Надо заметить, что существует очень тонкое различие, которое мы должны обязательно учитывать, — это различие между естественными процессами разложения, происходящими согласно законам Природы, и теми загадочными и странными вспышками эпидемий, которые в основном поражают так называемое разумное животное — человека. Парацельс придерживался мнения, что большинство болезней вызывают таинственные микроорганизмы, созданные самим человеком. Эти существа представляют собой постепенно овеществившиеся психические сущности, созданные человеком в течение некоторого времени. Допуская, что человек, согласно мнению древних, действительно является творцом в скромных масштабах, приходится признать, что, видимо, он способен вызывать ряд болезней. В физическом отношении эти болезни усиливаются тем фактом, что человек психологически обострил свой эгоизм. Все это прямо или косвенно связано с серьезной проблемой использования ДДТ. Известно, что вредные насекомые, против которых якобы очень эффективен этот инсектицид, со временем становятся к нему невосприимчивы. Возникает вопрос: а не существует ли взаимосвязи между этим явлением и тем обстоятельством, что этих вредителей фактически нельзя уничтожить имеющимися физическими средствами? Предположим далее, что эти надоедливые создания являются «отводками» психологических сущностей. Но тогда, возможно, эти вредители исчезнут, если человек научится умерять свои аппетиты? В последнее время по этому поводу было высказано немало мнений, и некая группа исследователей решила обратиться к области, поддающейся изучению современными средствами, а именно к ботанике. Возьмем, к примеру, розы. Существует два способа избавиться от тли, поражающей розы: первый — опрыскивать их утром, днем и вечером, и второй — обеспечивать растениям правильное питание. Если питать розовый куст надлежащим образом, необходимость в постоянном опрыскивании отпадет, поскольку здоровое растение имеет собственные средства защиты и обладает достаточной жизненной силой для противостояния атакам вредителей. Если же говорить о человеке, то большинство из нас предпочитает лошадиные дозы витаминов, инъекции гормонов и новейшие антибиотики — все что угодно, кроме разумного режима питания, моциона и размеренного образа жизни. Однако надо заметить, что из кухни, где «пирог по маминому рецепту» готовится из рафинированного сахара, белой очищенной муки и опрысканных инсектицидами яблок мы не получим никакой помощи. Если мы будем считать, что человек все больше и больше становится жертвой разных вредителей, а не их творцом, мы будем сталкиваться с одной и той же проблемой и гадать, найдем ли мы наконец какое-то решение. Это продолжится до тех пор, пока мы не уделим достаточно внимания мерам предосторожности и не спросим себя: а не является ли человек «жертвой» вредителей потому, что его внутренний мир не получает адекватного питания? Не происходит ли все это потому, что человек разрушил свои средства защиты от болезней факторами, им же самим и созданными? Сегодня мы знаем гораздо больше, чем было известно во времена Парацельса, и понимаем, что поиск надлежащего питания всех видов сопряжен с неимоверными трудностями. Пытаясь обеспечить себе правильное питание, мы буквально вынуждены сражаться с наступающими отовсюду губительными факторами. Мы страдаем от загрязнения воды, нечистого воздуха и грязных мыслей. И весьма проблематично определить себе режим питания, имея в наличии загрязненные продукты. И если, несмотря на строгое соблюдение диеты, мы создаем новых вредителей в результате утраты хорошего расположения духа, все наши усилия идут насмарку. Итак, мы по-прежнему стоим перед дилеммой, для которой, видимо, существует только одно возможное решение — и в социальном, и в любом другом отношении: пока человек, индивидуально или совместно с другими, не перестанет творить то, что его разрушает, он неизбежно будет страдать от последствий своей деятельности. Таково в общих чертах содержание философии Парацельса — знаний, накопленных во время путешествий по страницам учебника Природы. По твердому убеждению Парацельса, опасности, нависшие над человечеством, в большинстве своем созданы самими людьми, и спастись от них можно, только осознав гораздо большую, чем это кажется на первый взгляд, причастность к ним человечества. Видимой части человеческого существа угрожает невидимая его составляющая. И до тех пор, пока не изменятся эти невидимые факторы, физическую сферу не удастся по-настоящему восстановить. Парацельс также признавал и то, что мы сегодня называем системой классификации элементов. Это были элементы древних, не имеющие никакого отношения к современной химии. В древности признавали четыре, иногда пять элементов, в число которых входили земля, вода, огонь и воздух. Они связаны с нашими сегодняшними проблемами, вертящимися вокруг четырех молекул: углерода, кислорода, водорода и азота. Проходя обучение у мусульманских мистиков, Парацельс также узнал о некоем загадочном пятом элементе, который называют «квинтэссенцией», или пятой сущностью. Эта квинтэссенция была известна в Азии еще и как пятая стихия — «эфир», или энергия. Под этим элементом понимали духовное таинство высшей атмосферы, а на Востоке его связывали с умственной деятельностью. И наконец, пятый элемент известен как Азот[101] — преобразующий агент алхимиков, занявший важное место в философии Парацельса. Пятый элемент был энергией. Он представлял собой диффузию эфира, жизненную влагу, или неосязаемую газообразную оболочку, окружающую все живые существа. Под этой оболочкой мы обычно понимаем некое магнитное поле, или то, что доктор Килнер[102] из Ливерпуля назвал «человеческой атмосферой», или человеческой аурой. Для Парацельса аура составляла чрезвычайно сложный предмет, но, поскольку главной его задачей было исцеление больных, основные усилия он направил на изучение эфирного поля, в котором существует все живое. Это эфирное поле имело прямое отношение к энергетическому источнику питания. Оно и было той энергией, благодаря которой поддерживается физическая жизнеспособность. Следовательно, эта энергия является для тела тем, чем Бог — для всего сущего: источником и первопричиной жизни. В философии Парацельса это энергетическое поле было средоточием большинства недугов, которые в конце концов проявляются физически. Так, Парацельс, потратив немало сил для победы над насморком, в итоге пришел к выводу, что это заболевание имеет отношение к эфиру, то есть напрямую связано с энергетическим полем. Именно в энергетическом поле выводятся почти все опасные для человека виды микроорганизмов. В случае повреждения энергетического поля вследствие вторжения патогенных факторов оно постепенно утрачивает способность питать физическую структуру жизненной силой, а когда органы перестают подпитываться необходимой энергией, наступает распад, или смерть. Болезнь возникает в том случае, когда затруднено или полностью прекращено питание какой-то части тела, главным образом вследствие израсходования человеком предельной нормы энергии. Особый интерес Парацельса вызывала возможность наращивания энергетического, или витального, тела. Он был абсолютно уверен, что питание просто обеспечивает непрерывную передачу энергии. Человек питается не продуктами, которые съедает, а выделяемой ими энергией. Этим отчасти объясняется необходимость приготовления пищи правильным способом. В ходе длительной варки, при высоких температурах витамины полностью разрушаются, а они, по мнению Парацельса, являются важнейшими частицами эфирной энергии, питающей физические структуры. Если человек заболевает и его «энергия» уменьшается, значит, она начинает расходоваться не на общие потребности, а на воссоздание, поддержание и восстановление жизненных сил пораженного болезнью участка организма. Именно это объясняет, почему больной так нуждается в длительном сне, ибо во время сна вся энергия, которой он располагает, расходуется на излечение. Ко всему прочему, психологическое давление создают стрессовые ситуации, истощающие эфирный запас человека. Если б мы только могли видеть, сколь разрушительное влияние оказывают страх, гнев и зависть на наши внутренние структуры, мы бы дважды подумали, прежде чем давать выход подобным чувствам. Ведь часто для приличия люди готовы назвать справедливым негодованием всего-навсего такое поведение, что свойственно избалованным детям. Результатом этих примитивных эмоций становится недостаточное питание физической структуры. Следующая глава > esoterics.wikireading.ruПарацельс — чудодейственный целитель всех болезней. Парацельс книга о духах ангелах
Письмо 14 Фолиант Парацельса. Письма Живого Усопшего
Парацельс — чудодейственный целитель всех болезней.
Глава 4. О ДУХОВНЫХ ВИДЕНИЯХ, ЯВЛЯЮЩИХСЯ ВО СНЕ. «Оккультная философия»
Главные причины болезней по Парацельсу
Главные причины болезней определил еще Филипп Аврелий Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, известный как Парацельс. Главными мистическими причинами болезней по Парацельсу считались следующие:
МАГИЧЕСКАЯ МЕДИЦИНА ПАРАЦЕЛЬСА — ВРАЧА, ПОСВЯЩЕННОГО В ТАЙНЫ ПРИРОДЫ
