— Ей, хватит уже чавкать, — крикнул ему Черный Стриж. — Всю шкуру заслюнявишь! Охотники рассмеялись. Забирать свои гарпуны никто не спешил — медведи твари такие, что способны опасно взбрыкнуть даже после смерти. Возвращаться же домой без оружия они тоже не торопились. — Сейчас шерсти наестся, и будет уже не Пухлик, а Меховичок, — сказал Парящий Коршун, и все снова рассмеялись. — Глянь, как гость тебе крышу разрыть успел, — тронул плечо Стрижа шаман. — Придется утром новую настилать. Охотник оглянулся и охнул: — Ничего себе! Маленько совсем до меня не дорыл… Могучий Саблезуб, благодарность тебе от меня огромная. Кабы ты о звере не предупредил, не задержал, пока я выскакивал, быть бы нам с Нежной Незабудкой в мире духов. И детям нашим тоже. — Это не меня благодари, а вот, Пухлика, — кивнул юный охотник на щенка, терзающего до сих пор шкуру медведя. — Он первым учуял, меня разбудил. А уж я… — Смотри, Стриж, а ведь Могучий Саблезуб даже одеться успел, прежде чем наружу выйти, — вдруг заметил Грозный Вепрь. — Да еще и об опасности первым предупредил! — Я же говорю, это Пухлик его учуял! Он меня предупредил, я уже остальных. — Нужно сказать Мягкому Цветку, чтобы не волновалась, — спохватился Черный Стриж. — Она же детей держит. — Да, скажу, что можно выходить, — кивнул и Беседующий-с-Небом. — Или не выходить? Ну, дабы зря в темноте не пугались? — Да пускай дальше спят, — усмехнулся Парящий Коршун. — У нас на эту ночь есть надежный сторож. Не отвлечется. — Кто? — оглянулся на него Камыш. — Как кто? — подмигнут тот. — Ты медведя одолел? Одолел. Стало быть, шкура и клыки твои. Вот и снимай. Тебе эту тушу свежевать аккурат до утра и хватит! — Я помогу, — предложил было Грозный Вепрь, но Парящий Коршун предупреждающе замахал рукой: — Даже не думай! Видишь, какой зверь тушу охраняет? — Он указал на злого волчонка. — Лучше не подходи, загрызет. Опытный охотник оказался прав — со свежеванием Могучий Саблезуб провозился до рассвета. А куда денешься? Парную добычу оставишь — на запах быстро дармоеды набегут. Клыков, правда, он не получил: медведь каким-то образом ухитрился обломать три из четырех. То ли камень какой разгрызть пытался, то ли схватку уж очень ужасную пережил — но зубов у него почти не осталось. Видать, потому в селение и пришел объедки подбирать, что нормальной еды добыть уже не мог. Утром Могучий Саблезуб, гордый, но уставший, вместе с сытым щенком отправился спать, оставив остальную разделку на отца и Парящего Коршуна и предложив ради такой удачи устроить общий праздник. Одному с грудой мяса все равно было бы не управиться. Все племя, разумеется, согласилось. Вечером шаман снова спел песню, посвященную храброму Могучему Саблезубу и Золотой Тени, чем вызвал в девочке невероятную гордость. Охотники же зашептались, что домашний волк может оказаться той самой тайной духов, о которой и было невнятное пророчество отца Беседующего-с-Небом. Потом шаман подбил подростков и женщин поиграть в «ночную охоту», в которой несколько человек с завязанными глазами пытались поймать одного без повязки — но постоянно рычащего. После «охоты» подростки уже сами устроили «токовище», в котором, прыгая на одной ноге, пытались сбить друг друга с ног, а перед сном затеяли еще и «пятнашки». Камыш между тем, жуя хорошо прожаренное и сочное, но совершенно пресное на его вкус мясо, присел рядом со старым мастером: — Ты далеко искал новые камни для копий и топоров, Мощный Волк? Мастер вздохнул: — Я знаю, ночью ты сколол грани своего копья. Наконечник нужно менять. Я найду тебе что-нибудь из своих припасов, а из твоего старого зимой сделаю пластинки для бритья. — Благодарю тебя. Но все же: где ты искал новые камни? — Везде. На всех озерах, на ручьях, вдоль Большой Реки. По оврагам ходить пробовал, но там ничего не найти. Все мхом и травой зарастает, листвой палой засыпается. Даже в песке ничего не раскопать. — На берегах Вечерних Вод не смотрел? — Ты… — Мастер аж плечами передернул. — Они же Вечерние! Туда отправляются только те, кто завершил свой путь. Вода, звери, даже Солнце. Это мир духов, живым туда пути нет. — Я был там, ничего страшного. — Тебя в тот мир забрали духи, они отпустили тебя назад. Это совсем другое. — А на берегах Утренних Вод? — Это тоже мир духов. Мир еще нерожденных. — Мощный Волк поморщился. — Я понимаю, на что ты намекаешь. Да, я не покидал пределов наших охотничьих угодий. Не покидал. И никто не покидает. Мы знаем эти земли, как пляж у родного поселка. Где какие ручьи и реки, где какие звери, кто, куда и когда кочует, где опасно, а где нет. У каждого мужчины есть жена, у каждого есть дети. Кто станет кормить их, если на пути мужа вдруг встретится голодный медведь или Большой Кот, если он окажется на волчьей тропе? Взрослые, разумные охотники не рискуют зря. На крупного зверя мы ходим все вместе, с волками боремся тоже всем поселком. Поодиночке или с друзьями охотимся в знакомых угодьях. Нам хватает добычи, наши дети и жены сыты, наши дома теплые и большие. Зачем уходить дальше, чем это нужно для хорошей охоты? — За камнями, — напомнил Камыш. — Мне нужны камни, — согласно кивнул Волк. — Но не вместо головы. Пусть их будет меньше, но я останусь жив. — Почему ты сразу думаешь о смерти? — Ты помнишь, как мы поступили с волчьей стаей, которая пришла на наши угодья, Могучий Саблезуб? А что сделают обитатели соседних земель, если ты вторгнешься в их места? Там может обитать стая, или Большой Кот, там могут оказаться лесные люди или кто-то еще. Никто не позволит чужого вторжения просто так. Не нужно уходить из наших земель, Могучий Саблезуб. Опасно это, и ни к чему. — Шаман рассказывал, раньше мы плавали к Серому Зубу. Это такая скала, возле которой жило прежнее племя. — Мы плавали туда не охотиться. И не за камнями. Мы плавали к родичам. Но если ты надеешься, что камни есть там, то зря. До того, как прежнее племя пожрали голодные духи, оно было куда больше нашего и обитало на своих землях намного дольше. Кремня там нет, пытаться бесполезно. — Когда-то отцы наших отцов покинули прежнее место и поселились здесь. Они не испугались занять новые угодья. — Беседующий-с-Небом уже рассказал тебе об этом? Наверное, не все. На прежнем месте было слишком много охотников и слишком много домов. Отцы наших отцов знали, что такое голод, и рискнули своими жизнями ради того, чтобы мы, их дети, выросли в сытости. На это решились только трое охотников из всего рода, разве ты забыл? Это было очень опасно. Но им повезло. — И нам, — добавил Могучий Саблезуб. — Ничего, подрастет Золотая Тень, появятся дети, ты возмужаешь и поймешь все сам, — пригладил бороду Мощный Волк. — В детстве всегда хочется все перевернуть, изменить и переделать. Но когда вырастаешь, становишься умнее. Нужно следовать обычаям предков, а не осуждать их. Они не просто стары и привычны, они надежны и проверены многими поколениями. Отступишь от одного, от другого… А потом духи обидятся, и начнутся беды. Пока жизнь налажена и спокойна, не нужно ничего менять. Испортить легко, восстановить трудно. — А если получится лучше? — А если хуже? Могучий Саблезуб хотел напомнить про пироги — но тут сзади подскочила разгоряченная Золотая Тень и крепко обняла его за шею: — Ты почему не бегаешь?! Пошли, в пятнашки! Покажи Чибису, кто быстрее всех в племени! А то меня он догоняет… — Догоняет? Ну, тогда держись… — Юный охотник торопливо доел свой кусок и поднялся. О разговоре со старым мастером он вспомнил только, когда они вернулись домой. — Золотая Тень, помнишь, Серый Язь и Волна сказали, что племя Ловкой Выдры посылает за горьким песком только молодые пары? Ты знаешь, наверное, это потому, что все взрослые люди везде боятся отходить от своего дома. На выделку огромной медвежьей шкуры у Камыша и Золотой Тени ушло долгих шесть дней. Когда она была готова и подсохла после полосканий, Могучий Саблезуб аккуратно свернул ее и уложил в новую лодку. Отнес туда же гарпуны и бросательную палку, свернутый мат, подаренные удочки, трутный горшок. Пухлик запрыгнул сам. Теперь он был таким упитанным, что Золотая Тень поднять его уже не могла. Следом забрались девочка, уютно устроилась на носу, поставив локти на закрывающую борта бересту. Могучий Саблезуб приподнял корму, вывел лодку на воду, перевалился через борт и уселся внутри сам. Дождавшись, пока пляж у селения скроется за излучиной, Золотая Тень размотала удочки, выбрала из коробца упитанных гусениц, сбросила снасть за борт. — Не клюнет тут ничего, — покачал головой Камыш. — Мчимся слишком быстро. Течение подгоняет. Одна из лес тут же натянулась, и девочка споро вытянула к себе вполне упитанного судачка. Духам реки явно не нравились намеки на то, что в этом мире существует что-то невозможное. И потому юный охотник предпочел Золотую Тень больше не поучать. Большая Река плавно обогнула сосновый бор, через который протекал Песчаный ручей, добралась до Дальней топи. Та самая граница охотничьих угодий, за которую мужчины племени предпочитали не уходить. Напротив, на высоком восточном берегу, лес оставался сухим и густым, но сюда потомки Хозяина Реки тоже никогда не заглядывали. Теперь Могучий Саблезуб знал, почему. Это были владения Большого Кота, убитого им этой зимой. Саблезубый тигр охотился в своих землях, не забредая в угодья племени — племя охотилось в своих. И никто друг другу не мешал. И хотя опасного зверя больше уже не было — прежние правила все равно никто не нарушал. Еще излучина, знакомый обрыв. Хорошо мчаться под веслами по течению. Сил тратишь мало, а летишь, как птица! От берега прянуло обратно в лес стадо оленей. Камыша всегда удивляло, почему звери так боятся лодок? Ведь из реки на них никто не охотится, даже охотники со столь неустойчивой опоры, как лодка, гарпунов не бросают. Ан нет — спасаются, едва только самый нос из-за кустов заметят. Или это они самой воды так боятся, что любая вещь на ней опасной кажется? Еще излучина, еще несколько ударов весла, еще один изумленный и растопыренный окунь, снятый девочкой с удочки — и впереди открылись Вечерние Воды. Пирога легко выскочила на пологие волны, не заметив перехода из мира живого в мир духов, и запрыгала с гребня на гребень. Могучий Саблезуб повернул вправо, держась подальше от камышей и правя вдоль водяных валов. Прыжки сразу прекратились, лодка стала лишь вяло покачиваться с боку на бок. За камышовой стеной носились стрекозы и порхали бабочки, но никаких деревьев, даже чахлых и больных, не выглядывало. Значит, за ними тянулось топкое болото. Зато у Золотой Тени резко оживился клев. Причем червей и гусениц теперь хватали не жалкие окуньки, а сильные, крупные язи, которых приходилось вытаскивать уже охотнику — сначала, разумеется, намотав на руку заранее приготовленную заячью шкурку. Не вычищенная от меха, она не резалась, смягчая рывки лесы. Лов прекратился только после того, как внутрь лодки попали четыре солидные рыбины, тут же засунутые под мат, чтобы не скакали под ногами. Причем прекратился вообще — как отрезало. Золотая Тень вскоре даже заскучала и смотала снасти. Между тем, день скатывался к вечеру, солнце спряталось за бледно-розовую дымку. Ветер стих, а вместе с ним исчезли и волны, над самой поверхностью вод поднялся тонкой шерсткой белый полупрозрачный туман. А никаких признаков берега так и не проявилось. Могучий Саблезуб, понадеявшись на удачу, даже повернул наугад в заросли — там, где они показались не такими густыми, — пробился через камыши… Но уткнулся в широкое поле рогоза, растущего на чем-то тинообразном и качающемся. У него даже развернуться толком не получилось, и пришлось выбираться назад, расталкивая стебли камыша веслом для каждого гребка. После этого он погнал пирогу вперед уже изо всех сил, но никаких лесных крон не виделось даже далеко впереди. Когда стало смеркаться, он смирился с неизбежностью и снова отвернул к камышам, с разгона врезался в заросли и уложил весло внутри: — Кажется, Мощный Волк прав. В Вечерних Водах и вправду жить негде. — Мы же здесь уже были! — возмутилась Золотая Тень. — Просто на этот раз повернули не в ту сторону! — Поэтому и нет, — вздохнул Могучий Саблезуб. Он не стал признаваться, что возмутился специально для здешних духов воды. Вдруг они из чувства противоречия высунут из глубин хотя бы маленький островок? Но духи не откликнулись, и он смирился: — Раз нет земли, тогда давай попытаемся устроиться так. — Это как? — потрогала ближайшие камыши девочка. — Переплетем стебли плотнее? — Слишком сложно. Лучше достань из носа шкуру. А я пока выпотрошу рыбу. Может, тогда она не испортится хотя бы до утра. Распихав припасы к носу и корме, Золотая Тень кое-как расстелила шкуру на днище лодки, прилегла, что-то буркнула, поднялась, развернула мат, подпихнула его снизу, легла снова, поворочалась: — Если вдвоем, то будет узко… А мы во сне не перевернемся? — Днем на волнах не перевернулись, чего в камышах бояться? Если сильно не раскачиваться, то не должны. Вытянувшись во весь рост и прижавшись друг к другу, они накрылись свободной половиной шкуры. Под ней сразу стало тепло и тихо. Лишь слегка раскачивалась пирога, где-то далеко слабо шелестели камыши, по днищу еле-еле постукивала вода. И убаюканные молодые люди быстро провалились в сон. Разбудили их теснота и громкое чавканье над самым ухом. Оказалось, что ночью совсем не маленький Пухлик ухитрился втиснуться между девочкой и бортом, и безмятежно посапывал, не слыша ничего вокруг. За бортом же — там, куда охотник накануне вывалил рыбьи потроха, шло жестокое бурление и борьба. В общей массе Могучий Саблезуб увидел черную сальную спину с себя размером и поспешил схватиться за весло. Сом на его памяти на лодки никогда не нападал — но стать первой жертвой тоже как-то не хотелось. А чудище на кровавый запах явилось явно не мелкое. Но еще большее открытие его ждало, когда лодка выбралась на открытую воду. Здесь, не в силах пробиться через камышовую стену, крутились две туши, в длину и ширину превосходящие уже не его, а всю пирогу целиком! Сглотнув, Камыш вдоль зарослей погреб в сторону и смог скрыться, не привлекая внимания неведомых порождений Вечерних Вод. Довольно долго они плыли без приключений — разве только волны стали подниматься выше, грозя раскачать пирогу. Но когда солнце уже начало ощутимо припекать, впереди, над коричневой стеной камышей, наконец зазеленели долгожданные кроны. Подплыв ближе, Могучий Саблезуб различил за темно-зелеными тополями и ольхой бледно-серые шапки сосен и, конечно же, направился к ним. Камыши гостеприимно расступились, из плотной стены превратившись в редкие, отдельно стоящие стебли, и сквозь них путники проплыли к самому настоящему, широкому песчаному пляжу! — Наконец-то! — облегченно перевел дух Камыш. — Надеюсь, в трутном горшке еще уцелело хотя бы несколько искр. Сам он, разумеется, побежал за валежником, коего в светлом сосновом бору валялось преизрядно, отнес Золотой Тени, сбегал к ольховнику, нарезал тонких сырых веточек, тоже отнес девочке. У юной хозяйки между тем разгорался огонь, а сама она, сплетя из травы узкую косичку, уже продевала ее через жабры, чтобы повесить рыбу над костром. Угрожающе зарычал Пухлик, заставив Могучего Саблезуба схватиться за гарпуны и бросательную палку… Но, повернувшись в сторону, куда рычал щенок, юный охотник увидел острые, с кисточками, уши белки, выглядывающей из-за песчаного пригорка с орехом в тонких лапках. — Не шути так больше, мясо недоеденное, — опустил он оружие. — Пусть скачет, еды у нас и так хватит. Белка, словно услышав, и правда скакнула в сторону, шустро взобралась на ветку лещины, перепрыгнула на другую… Послышался легкий треск, ветка обломилась и вместе со зверьком шлепнулась вниз. Пухлик торжествующе взвыл и кинулся к ней. Белка, распушив хвост и высоко вскинув над спиной, запрыгала из стороны в сторону, взметнулась на толстую, в три обхвата, сосну, повернулась, презрительно пощелкала языком, перескочила на другую, потоньше, спустилась по коре, пробежала вокруг ствола почти у земли. Пухлик, возмущенно рыча, ринулся к добыче, но челюсти его бесполезно щелкнули в воздухе: белка успела взлететь к вершине, в два прыжка перебралась на молодое деревце, устроилась на высоте человеческого роста и занялась добытым орешком. Щенок прыгал внизу, но до зверька не доставал. Причем совсем чуть-чуть. — Она ведь специально, — покачал головой юный охотник. — Дразнит. Золотая Тень кивнула, привязала получившуюся веревочку к соснам по сторонам от костра — так, чтобы рыба висела над самым огнем. Камыш сунул снизу охапку сырых веток прямо с листьями, побежал за новой порцией. Когда вернулся — как раз пора было их подбрасывать. Хотя предыдущая охапка и продолжала дышать густыми и едкими черными клубами, местами огонь уже начал проглядывать через слой тонких веточек. Поэтому охотник добавил еще ольхи. Правда, на этот раз он поделил запас на три части, подбросив совсем немного. Услышав странный писк и громкий всплеск, он оглянулся. Золотая Тень стояла по пояс в воде и, сделав большие глаза, тыкала вперед обоими указательными пальцами. Могучий Саблезуб, ничего не поняв, наклонился, выглядывая за костер, и на удалении нескольких шагов увидел усатую морду Большого Кота с длинными клыками, торчащими из приоткрытой пасти… Камыш и испугаться-то толком не успел, как оказался глубоко в озере рядом с Золотой Тенью. Только здесь он запоздало сообразил, что гарпуны остались около костра, а лодка — полувытащенной на берег. Большому Коту достаточно всего раз щелкнуть челюстями — и их пирога превратится в бесполезный мусор. Однако саблезубого тигра берестяная коробчонка не заинтересовала. Ему было любопытно, что такое странное и незнакомое делают в его лесу маленькие двуногие существа? Принюхиваясь, беспощадный хищник сунул нос к самым рыбам и… Взвыв и жалобно замяукав, он шарахнулся назад, затряс мордой, попытался лапами смахнуть что-то с глаз и носа, сослепу врезался в одну из сосен, шарахнулся назад, ободрал бок о другую, подпрыгнул — и со всех ног бросился бежать. — Ой, — пискнула Золотая Тень. — Кажется… Кажется, я намочила одежду… — А ты хотела сухой остаться, по грудь в воду забравшись? — Могучий Саблезуб наклонился, макнув лицо в приятную прохладу, плеснул себе на затылок, растрепал волосы, выпрямился, пару раз пригладил и пошел к лодке: — В следующий раз на глубине оставить нужно. К камышам привязать, или еще чего придумать. — Камыш, поехали отсюда скорее… — жалобно попросила девочка. — Зачем? Думаю, к костру он больше в жизни не подойдет и сюда в ближайшие дни не вернется. Зато там, где водится Большой Кот, других опасных зверей не встретишь. Ни медведей, ни волков он рядом не потерпит. Самое спокойное место… А где этот паршивец мохнатый? За белками бегает? Я его зажарю! — Не ругайся, Камыш! — из воды защитила любимца Золотая Тень. — Ты тоже ничего не заметил! — Так я на него понадеялся! — Он отвлекся! Он еще маленький! — Маленький и вкусный. — Не смей его обижать! Когда он таким, как ты, вырастет, тогда и спрашивай, как со взрослого! А пока он еще мальчик… — Девочка все же решилась и тоже побрела к берегу. — Большой Кот правда больше не придет? knizhnik.org — Сунь голову в дым — сама догадаешься, — ухмыльнулся юный охотник. — Сегодня бедолаге сильно не повезло! Подкрепившись, Могучий Саблезуб посадил девочку в пирогу, а сам пошел по колено в воде, внимательно глядя под ноги и по сторонам. Лодку он вел за борт, готовый в случае опасности оттолкнуть ее подальше и запрыгнуть внутрь. Вскоре их нагнал Пухлик, потрусил по краю пляжа. В этот момент под ноги и попался первый кремневый валун. — Отлично! — Присев, Камыш выковырял его из песка. — Вот мы уже и не зря катались. Через несколько шагов он наткнулся еще на пару коричневых блестящих голышей, потом заметил еще один на берегу. Похоже, берег Вечерних Вод был настоящей сокровищницей, способной вооружить и снабдить инструментами всех людей земли. Камни попадались снова и снова, и обнаруживая новый, юный охотник никак не мог справиться с соблазном и не положить его на дно пироги. Она уже заметно просела, когда путь преградила темная торфяная протока шириной с половину Большой Реки. Подозвав Пухлика, Могучий Саблезуб посадил его к Золотой Тени, забрался следом и сразу отвернул за камыши, чтобы больше даже не видеть разбросанных тут и там кремневых самородков. А то ведь невозможно остановиться! Впрочем, даже глубоко просевшая лодка хорошо скользила по воде и слушалась весла, неся путников вперед и вперед. Побаловав людей удобным берегом, камыши неожиданно стали наступать на воду и вынудили Могучего Саблезуба отступить от суши так далеко, что сосновые кроны еле различались вдалеке. Но юный охотник не унывал, и перед сумерками просто загнал лодку глубоко в заросли — чтобы ее не вынесло на открытое место ни ветром, ни волнами. Еда у них была, вода — за бортом, а ночевать в пироге они уже научились. Однако ночь устроила им неожиданную шутку. Путники проснулись от того, что лодку стало раскачивать так сильно, что они рисковали вылететь за борт или перевернуться. Наверное, так бы и случилось — но камыши, согнувшись до самой пироги, спасали хотя бы от ветра. Волн плотно стоящие стебли не успокаивали — а поднимались они заметно выше бортов. Если не захлестывали внутрь — то только потому, что лодка стояла бортом и всплывала на водяных валах. Кое-как затолкав шкуру в носовую часть и спрятав от брызг туда же трутный горшок, Могучий Саблезуб взялся за весло, но вырваться из густого, как волчий мех, и прочного камыша на постоянно танцующей вверх и вниз пироге было не так-то просто. — На берег, Камыш! Плыви на берег! — кричала сквозь ветер Золотая Тень, а волчонок рядом жалобно скулил. — А я что делаю?! Пробираться к открытой воде приходилось с огромным трудом, отбивая у зарослей и встречного ветра каждый шаг. Но добившись победы — охотник тут же о ней жестоко пожалел. За камышами волны оказались намного круче, с шапками из холодной липкой пены. Они валили своими ударами лодку почти набок, заставляя девочку кричать и хвататься побелевшими пальцами за борта, ветер же швырял путников, словно сорванный с дерева жухлый листок, не обращая внимания на все старания Камыша и его весла. Качая с боку на бок, вертя и подбрасывая, волны с ветром стремительно пронесли пирогу мимо широкой камышовой стены, проломили ею стебли далеко за поворотом берега и вышвырнули на пляж с такой яростью, что лодка перевернулась, выбросив людей и щенка на мокрый песок. — Мы живы? — отползла к серому мху Золотая Тень и уселась, прижавшись спиной к сосне. — Я никогда в жизни больше в лодку не сяду! Ты слышишь, Камыш?! Никогда в жизни!!! Охотник, сев, ощупал себя, осмотрелся, торопливо подполз к лодке, подобрал вывалившиеся гарпуны, проверил: не сломаны. На душе сразу стало спокойнее. Он наклонил лодку, осмотрел дно. Потом с другой стороны. Зажмурился: — Благодарю вас за доброту, духи воды и леса. Она цела! — Ты меня не слышал?! — сев на корточки, в отчаянии выкрикнула девочка. — Я к ней близко больше не подойду! Никогда! Она нас чуть не утопила! Мы чуть не утонули! Но тут Пухлик, повернув нос к сумеречному кустарнику, угрюмо зарычал, вздыбив загривок. — Кто там, Камыш? — развернувшись, на четвереньках отползла на песок Золотая Тень. — Откуда я знаю? Я не умею видеть в темноте! Разумеется, летняя ночь над озером не была столь непроглядна, как зимняя — но среди переплетения листвы не смог бы ничего разобрать даже филин. — А вдруг там Большой Кот? — Кот уже бы сожрал! — Подожди, ты слышишь? Там кто-то воет! Это волки! В лесу, который под порывами бури весь раскачивался и трещал от натуги, в котором ветер свистел и гудел между ветвями, в котором с шелестом сыпались обломанные ветки и громко хлестала по стволам сорванная с волн пена — Могучий Саблезуб различить что-либо не мог. Но щенку доверял. Раз рычит — рядом может оказаться кто угодно. — Надеюсь, это не белка, звереныш недоеденный, — предупредил его охотник, хотя в глубине души предпочел бы все-таки белку. Он быстро сдернул с себя одежду, кинул в пирогу. — Золотая Тень, помогай! С помощью девочки он развернул лодку носом к воде, а когда набегающие волны стали ее слегка приподнимать, за несколько попыток вывел на глубину. Золотая Тень тут же влезла внутрь и перебралась на нос. Волчонка пришлось звать и забрасывать на борт под брюхо. Тот не переставал рычать, и юный охотник поспешил отойти в воду, держа руками пирогу носом к ветру и волнам. Ветки кустарника зашевелились, и прямо к нему вразвалочку направился черный, как вечная ночь, медведь, даже холка которого была выше макушки Могучего Саблезуба. — Камыш, берегись! — истошно визгнула Золотая Тень. — Гарпуны? Где гарпуны? Я дам тебе гарпуны… Она совсем не догадывалась, что гарпун с костяным наконечником, даже пробив толстую шкуру зверя, не способен войти глубоко в мясо и нанести опасную рану. Им хорошо отпугивать, выматывать, отвлекать медведя — но убить невозможно. В одиночку человеку медведя вообще сразить удается редко. Только очень большим везением, копьем и топором. Сейчас юный охотник был не том положении, чтобы затевать трудную и опасную, почти безнадежную схватку. Зверь, уверенный в своей силе, у воды даже не задержался, вошел в волны. Камыш попятился, отступив по грудь. Волны, накатываясь, накрывали его с головой, но делали это мерно, и он приспособился дышать в промежутках между гребнями. Медведь тоже вошел по горло. Но он стоял на четырех лапах, и потому даже при его размерах эта глубина отставала к берегу примерно на два шага. Как раз на длину медвежьей лапы. Это понял и зверь — и попытался достать широким взмахом. Но охотник чуть оттолкнулся назад, и лапа вспенила воду в паре ладоней перед грудью. Зверь зарычал, попытался встать на задние лапы — но так он оказался еще дальше от добычи, а ходить по-человечески не умел. Шумно плюхнувшись обратно в воду, медведь снова попробовал достать человека лапой — и с тем же успехом. Волны били ему под подбородок, не пуская дальше. Могучий Саблезуб со своей стороны не отступал. Он боялся, что, если окажется глубже, то не достанет ногами дна и не сможет удерживать пирогу носом к ветру. А не удержит — ее развернет волной и выбросит вместе с девочкой и щенком хищнику на ужин. Так они и стояли, охотник и медведь, на удалении вытянутой лапы и выжидающе глядели друг другу в глаза. Камышу показалось — стояли так целую вечность. Зверь не выдержал первым, оскалившись и скакнув вперед. Охотник что есть силы оттолкнулся, отплывая с лодкой дальше на глубину, медведю же прямо в морду хлестко ударила волна, заливая нос, глаза и уши — и он отпрянул, выбежал на пляж, отчаянно крутя головой. Могучий Саблезуб, поджав ноги, позволил волнам вынести себя ближе к берегу, снова встал по грудь в воде, перехватил лодку чуть сбоку и стал тихонько толкать в сторону, не давая развернуться. Медведь, отфыркавшись, подступил ближе, но в воду больше не полез. Противостояние продолжилось. Но теперь они шли: юный охотник по грудь в воде, толкая пирогу вперед через редкие камыши, а медведь по суше, внимательно следя за его стараниями. Эта странная погоня закончилась лишь под утро, когда путь зверю пересекла речушка шириной в несколько шагов. Камыш, толкнувшись и молотя по воде ногами, переплыл ее без особого труда. Зверь же, недовольно рыкнув, потоптался на песчаной полоске и отвернул обратно в чащу. Теперь двигаться стало намного легче — не опасаясь хищника, охотник пошел по колено в воде, а так удерживать лодку и править ею стало намного легче. Над Вечерними Водами рассвело, но буря не утихала, волны кидались на берег с яростью защищающей детенышей рыси. Поэтому выйти на воду Могучий Саблезуб не мог, а останавливаться на отдых на берегу ему больше не хотелось. Уж очень недружелюбными к путникам оказались здешние необжитые леса. Казалось — конца его мучениям не будет никогда, но вдруг за новым изгибом берега Золотая Тень заметила среди воды россыпь крупных, каждый со священную иву, растрескавшихся валунов. — Камыш, смотри, смотри! Волны били эти каменные россыпи даже злее, чем берег, рассыпаясь в облака белых брызг и оглушительно грохоча — но при этом за камнями оставалась узкая полоска почти совсем гладкой, спокойной воды. Ради этого можно было рискнуть. Могучий Саблезуб направил лодку носом туда, хорошенько толкнул, запрыгнул внутрь, заработал веслом, прорываясь через встречный ветер и волны, и медленно поплыл вперед, пока, наконец, удары крутых пенных гребней не оборвались и он не смог прижать пирогу боком к отвесным шершавым камням в тихом закутке. Буря угомонилась только через день. Правда, волны все еще продолжали гулять по поверхности Вечерних Вод — но по сравнению с прежними они казались столь мелкими, что путников уже не смущали. Золотая Тень даже попыталась взяться за удочки, но Могучий Саблезуб отказался поворачивать к берегу. Не из вредности — просто за камышами стоял бодрый и полупрозрачный сосновый бор. Такие растут только на песке — а в нем ни червей не накопать, ни ручейников у чистого пляжа не насобирать. Он и сам был бы не прочь раскинуть силки — но и для них место было неподходящее. Ни троп нахоженных в таких борах не бывает, ни трава толком не растет, ни ягодников хороших не найти. А нет еды — нет и дичи. После полудня путники наконец-то узнали, что плывут правильно. Впереди показались большие, поросшие темно-зеленым лесом острова, что довольно далеко отстояли от берега, а возле них легко различались светло-серые домики, поднимавшиеся прямо из воды. Вскоре домики на деревянных бревнах появились и перед берегом. Они были ближе, к ним Могучий Саблезуб и повернул. Не зная здешних обычаев, близко подплывать не стал, дабы невольно не оказаться в чужом жилище. Остановился так, чтобы только голос слышен был, выпрямился в пироге, встав на еловые ребра. Его, конечно же, заметили: на краю настила перед жильем появилась женщина в тунике из тонкой блестящей кожи и с веревкой крупного плетения. — Пусть в доме вашем всегда будет сытость и веселье, — громко пожелал юный охотник. Он бы по обычаю еще и пустые руки показал, но опасался отпустить весло. — И вам удачи в вашей рыбалке, — ответила женщина, повесила веревку на плечо и пригладила волосы. — Мы ищем своих друзей, Серого Язя и Поющую Волну из племени Ловкой Выдры! — У Серого Язя хорошие друзья, — кивнула женщина. — Его дом дальше, в заливе, у берега. Новый совсем, маленький и светлый. До вечера как раз доберетесь! После такого напутствия найти нужное жилище оказалось совсем не трудно. Правда, залив оказался столь широк, что просторное Мохнатое озеро поместилось бы в нем раз пять только в ширину. А в длину — так много, что и чисел таких люди еще не изобрели. Больше двенадцати. Отвернув к закатному берегу, Золотая Тень и Могучий Саблезуб миновали сперва дом, который сочли большим — такой же, как остальные, — зато сразу за ним увидели именно то, что искали: совсем скромный домик всего с одной стеной, с крышей, наклоненной на одну сторону, и вдобавок приютившийся на уголке растопыренных бревен, брошенных поверх других, вбитых в дно. — Как тут можно жить? — изумилась Золотая Тень. — Тут только птичкам есть где обосноваться! Они подплыли ближе. Могучий Саблезуб нарочно плескал веслом посильнее, и на звук выглянула хозяйка. Сперва замялась, но почти сразу узнала, и губы ее расплылись в широкой улыбке: — Золотая Тень?! Могучий Саблезуб?! Как вы здесь оказались?! Плывите, плывите сюда! Скоро Серый Язь вернется, вот обрадуется! Он про вас многим рассказывал, никто не верит. А вы тут сами вдруг пришли! Вон к той свае лодку привязывайте. За ней лестница. Вот Серый Язь как обрадуется! Привязав пирогу все той же травяной веревкой, на которой еще в первый день коптилась рыба, гости поднялись наверх и смогли немного осмотреться. То, что дети Ловкой Выдры называли домом, было на самом деле всего лишь настилом, похожим на те, что делают себе охотники в опасных местах. Правда — куда как шире, шагов десять в длину и почти столько же в ширину. Два сосновых бревна лежали поперек, опираясь на вертикальные, которые Поющая Волна назвала «сваями». Могучий Саблезуб даже догадался, почему местные люди воспользовались именно соснами, а не другими деревьями. Сосны зимой часто ломаются, когда на кроны налипает слишком много снега. Поэтому их не нужно рубить — всегда можно насобирать в лесу уже упавшие. Стволы сосен прямые, веток нет. Макушку оттяпать — и готовое бревно. Между толстыми бревнами были накиданы обычные жерди толщиной в руку. Этого добра тоже нетрудно нарубить в любой болотине. Сколько хочешь, столько и бери. Но вот что поразило Камыша — так это дом. Поставленный поверх жердей, он был полностью сделан из камыша! Толстые, с человеческую голову, маты высотой в рост человека и шириной в два шага, они были плотно прошиты во многих местах плетеными из рогоза веревками, поставлены на попа и связаны все теми же веревками. Возможно, для прочности внутри и были продеты еще какие-то прутья или слеги — но снаружи заметить их было невозможно. Наклоненная в сторону берега крыша тоже была, разумеется, из камыша, пол в доме застилали камышовые маты, вход закрывали камышовые циновки. Теперь стало ясно, почему уже за день пути до здешнего селения камышовые заросли исчезли почти полностью. Из камыша племя Ловкой Выдры делало практически все! Правда, приют Серого Язя и Поющей Волны домом назвать можно было с большой натяжкой. Скорее, уютная камышовая норка, в которую даже войти можно только нагнувшись, а спать — слегка поджав ноги. Она занимала примерно треть уже настеленного жердяного помоста. Даже очаг, и тот находился снаружи: на открытом помосте поверх циновки был намазан слой глины, а сверху — насыпан еще и толстый слой песка. Да что там очаг — даже сушеная рыба хозяев висела снаружи, на натянутых между жердями веревочках, прикрытых сверху все теми же циновками, с нашитой тонкой черной кожей. Странность жилищу добавляла стена из трех камышовых матов, стоящих непонятно зачем вплотную к «норке» хозяев. — А-а-а… — опасаясь обидеть хозяев, Камыш задал самый невинный из всех возможных вопросов: — А почему у вас крыша на одну сторону? Мы на два ската всегда делаем. Так они круче выходят, и вода лучше стекает. Протечек меньше. — Со стороны берега ветра не бывает, — ответила Волна, разбирая что-то внутри «норки». — Под камыш не задувает и стебли не ворошит. От широкой воды в бурю так дует, что за ночь всю крышу по стебельку может повыдергивать. А через лес ветру не пробиться. Потому и крыша целее. — Эта стена тоже от ветра? — указала на камышовые маты Золотая Тень. — Нет, это дом будет, — мотнула головой хозяйка. — У нас по обычаю, после того, как охотник и девушка называют себя мужем и женой, они отправляются за горьким песком, для новой семьи, а племя назначает им место для жизни. Вот, сваи эти и бревна без нас поставили и связали. И садок повесили. Остальное молодые уже сами собирают. Слеги для пола привозят, камыш в маты вяжут. Язь хитрый, у него приготовлено много было, на берегу прятал. Вот, все это всего за два дня настелить успел и спальню стенами обставить. До зимы пол до конца доделать хочет. А как лед встанет, камыш возить легче будет. На лодке неудобно, он места много занимает. Коли хорошо все будет, так к весне нормальный дом закончим. С крышей и со стенами. — А-а, так вот оно что… — хлопнул себя по лбу Могучий Саблезуб. Все оказалось легко и просто: Язь и Волна еще только-только начинали строиться. Потому и дом их выглядел так же странно, как зимний дом без крыши: если яма и очаг вырыты, а больше ничего нет. Такой дом чужаку тоже странным покажется. — Что такое «садок»? — заинтересовалась Золотая Тень. — Вон там он. Видишь, между сваями прутья из ивы? К ним сетка крапивная привязана. Когда Серый Язь свежую рыбу привозит, мы ее туда бросаем, чтобы под рукой плавала. Перед едой ее оттуда берем и готовим. А ту, что заснула, ту потрошим и горьким песком натираем. Даем пропитаться и сушиться вешаем. Когда рыбалка плохая, непогода или ледостав, тогда ее едим. — Не холодно зимой-то в таком доме? — не удержался от вопроса Могучий Саблезуб. — Под полом ведь холод гуляет! — Когда очаг днем горит, то тепло. Главное, стены успеть поставить, дабы не выдувало. Со стенами даже без крыши не страшно. А в спальне и пол толстый, и стены, и укрываемся тепло. Там и так хорошо. Под домом что-то шумно плеснуло. Похоже, сидящие в садке рыбины услышали о еде, и намеки им не понравились. Пухлик в лодке тоже заскулил. — Совсем-совсем без огня сушите? — Золотая Тень продолжала спрашивать об интересном для нее. — Просто на ветру? — Да, — кивнула Поющая Волна. — Вон висят, сама посмотри. На крайней веревке совсем еще свежие, сырые. — И не портятся? — Ты же видишь! — Хозяйка немного помялась, и признала: — Ну, коли перележат невысохшие, могут подпортиться. На вкус прогорклые становятся. Ну, это если не сушить, а просто в воде с горьким песком оставить. В дожди, случается, отмокают сильно, тогда заплесневеть могут. Но это долго лежать должны. Очень долго. Половину лета, наверное. А коли весна или лето и не жарко — так сколько хочешь, столько и лежат. Можно и вовсе не сушить. — Зимой вообще ничего не портится, — ответил Могучий Саблезуб. — Вот только охота летом добычливее. Из-за того с сушкой и мучаемся. — Летом нужно сушить, — согласилась Волна. — А осенью можно просто песком натереть и так оставить. Как проголодаешься, просто съесть. Даже готовить не нужно. Почему не нужно готовить, юный охотник тоже догадывался. Дрова в дом на воде нужно возить на лодке. Стало быть, огонь дети Ловкой Выдры наверняка старались разводить пореже. Зимой без него не обойтись, а когда теплело — ели так, чтобы костра лишний раз не разводить. — Ты научишь, как правильно горьким песком пользоваться? — Научу, мне не трудно, — согласилась хозяйка. — Только показать проще, нежели словами рассказывать. Привезет Серый Язь снулую рыбу, при тебе и сделаю. Однако девочкам не повезло — когда в сгущающихся сумерках к домику подплыла байдара, то вместо рыбы в ней были дрова, а на веревке сзади покачивалась охапка из смотанных вместе, длинных и тонких березок и осин. — Могучий Саблезуб? — ненадолго удивился он, увидев гостя. — Хорошей тебе охоты! Помоги… knizhnik.org Разумеется, по всем правилам вежливости и разумности охотнику следовало немедленно отвернуть и уплыть прочь. Берег велик, на нем хватит места для всех. Зачем тесниться возле чужаков, если нет ничего сложного в том, чтобы остановиться чуть дальше — там, где незнакомцы не увидят даже дыма от костра соседей? Но уж очень Камышу, только что доделавшему свою лодку, хотелось взглянуть на странное плавучее изделие незнакомцев, которому в его племени не имелось даже наименования. — Хорошего вам дня, люди, — опустив весло, поднял открытые ладони юный охотник. — Меня зовут Могучий Саблезуб, я вышел из рода Хозяина Реки, что обитает на берегах Большой Реки. А это моя жена, Золотая Тень. Я прошу у вас прощения за то, что испортил вашу охоту. — Я Серый Язь из племени Ловкой Выдры, — поднял в ответ открытые ладони парень с берега. Верно, в его племени можно было называть имена их Прародителя, что немало удивило охотника, хотя он и не подал вида. — А это моя жена, Поющая Волна. Я не охочусь в этом месте, и ты не причиняешь мне беспокойства, Могучий Саблезуб. — Ты хороший охотник, Серый Язь, — кивнул Камыш, не опуская рук. — Ты выбрал удачное место для ночлега. — На северном побережье Широкой Воды мало хороших мест, Могучий Саблезуб, — слегка развел руки чужак. — Если ты ищешь ночлега, то здесь хватит места для всех. Мысли охотников сходились, и Камыш поспешил этим воспользоваться. Он выпрыгнул за борт, прошел вдоль пироги, подхватил Золотую Тень на руки и отнес ее на берег. А потом, приподняв за нос, вытащил пирогу на гравий почти целиком — чтобы не качалась и не терлась о камни. Покосился на странную лодку потомков Ловкой Выдры, но разглядывать ее пока не решился. Для начала он просто опоясался, проверил, как сидит топор в веревочной петле, и как мог дружелюбнее спросил: — Здесь легко найти дрова? Я был на этом берегу только зимой, когда все было завалено снегом. — Я как раз хотел пойти за ними, — ответил Серый Язь, поднимая с песка гарпун. Древко его оружия было тоньше пальца, наконечник же напоминал игрушечные поделки детей племени Хозяина Реки. Камыш ничего не сказал вслух, но мысленно решил, что к охотнику с такими копьями можно поворачиваться спиной без всякой опаски. Песчаный остров, давший приют нескольким сосенкам, как оказалось, был намыт ручьем, текущим откуда-то из глубины мелкого торфяного болотца. Молодые охотники без особого труда нашли в этом торфянике несколько засохших на корню деревьев, свалили их и отнесли к берегу. Камыш, не удержавшись, разрубил одну сухостоину пополам — просто, чтобы показать достоинства топора, которого у Сильного Язя не имелось. Золотая Тень же, достав трутный горшочек, моментально раздула огонь, растопила берестой хворост. — У тебя очень умелая жена, — похвалил ее чужой охотник. — Но она так юна… В каком возрасте отдают девушек замуж в вашем племени? Камыш понял, что повод для любопытства имелся не только у него, и подробно рассказал: — По нашему обычаю, девушки могут искать мужа после того, как переживут двенадцать лет или столько же зим. Но нам с Золотой Тенью повезло, нас выбрали духи для своей шутки. После этого отец Золотой Тени решил отдать ее мне задолго до срока. — Значит, вы тоже отправились за горьким песком? — широко улыбнулась Поющая Волна. — Мы с Язем как раз завершаем обряд! — Обряд? Какой обряд? — повернулась к ним Золотая Тень, что подкладывала толстые дровины поверх хвороста. — Когда юноша и девушка называют себя мужем и женой, — ответила Волна, — то они должны отправиться за горьким песком и вернуться с ним назад. Разве у вас не так? — Что за горький песок? — не понял Могучий Саблезуб. Поющая Волна и Серый Язь переглянулись. Молодой охотник поднялся, сходил к лодке, вернулся со щепотью чего-то грязно-белого, похожего на закопченный снег. Коснулся этого языком, протянул Камышу. Тот попробовал, моментально сморщился от брезгливости. Золотая Тень же и вовсе закашлялась: — Фу, какая гадость! И правда, горький песок. Зачем вам нужна такая мерзость? — Это очень полезный песок, — тут же ответила Большая Волна. — Когда его много, он горький. А когда мало, то на вкус даже приятно, и рыба не портится. — Совсем?! — изумился Могучий Саблезуб. — Портится, но не так быстро, — ответил вместо жены Серый Язь. — Если подгорчить и повесить на ветру, рыба успевает высохнуть куда раньше, чем протухнуть. Раньше, говорят, ее приходилось сушить на зиму у огня, а с горьким песком мы просто вешаем ее в тень, и она засыхает. И даже свежую рыбу, если натереть этим песком, можно хранить довольно долго и потом спокойно есть. — Да она наверняка противная! — передернула плечами Золотая Тень. — Вот, попробуйте, как мы делаем. — Она сбегала к пироге, достала два последних глиняных кома, положила в самую середину разгорающегося костра. — Сейчас согреется! Если такая обмазка не трескается, то тоже можно много дней добытое мясо хранить. А чтобы долго сохранять, то да, мы у огня засушиваем. Серый Язь повернулся к жене, кивнул. Волна сходила к их лодке, достала крупного сазана с толстой, как у кабанчика, спиной, передала мужу. Тот, достав нож из короткой и плоской кремневой пластины на деревянной рукояти, быстро и ловко вырезал хребтину прямо с плавниками, разложил белое плотное мясо шкурой вниз, еще несколькими разрезами превратил в полоски, поднял крайние, протянул: — Вот, попробуйте. Семь дней тому на «хвост» поймал. — Какой «хвост»? — переспросил Могучий Саблезуб, принимая угощение. — Можжевеловая палочка, на нее толстого червя насаживаем и позади байдары тянем. Многие рыбы озерные так жадны, что и пустые палочки хватают. Но с червяком лучше. — А-а, на распорки! — кивнул юный охотник. — У нас тоже часто так ловят. Но возле поселка не очень берет, а вдалеке не до них, с силками охотимся. — На «хвост» клюет лучше, — ответил Язь. — К обычной распорке рыба может приплыть, а может не приплыть. А когда позади тянешь, сразу много вод ею проверяешь. — Понятно, — кивнул Камыш и наконец решился попробовать угощение. Не без опаски он положил на язык небольшой ломтик, ожидая ощутить такую же нестерпимую горечь, но с немалым удивлением понял, что привкус странного песка столь слаб, что не вызывает никакого отторжения. Даже наоборот: непривычный легкий остренький привкус делал обычно пресное рыбье мясо куда вкуснее. Юный охотник уже смелее доел рыбу, одобрительно кивнул: — Очень приятная штука. Нравится. Неужели этого сазана поймали так давно?! — Когда хранишь рыбу в горьком песке, ее как раз не нужно есть сразу, — ответила Большая Волна. — Она будет жесткая и невкусная. Нужно выдержать хотя бы три дня. А лучше дней пять. А потом можно есть или вешать на просушку. — Как вкусно! — воскликнула Золотая Тень, уплетая свою часть угощения. — С травами готовить получается совсем иначе! — С горьким песком еще то хорошо, — добавила Поющая Волна, — что когда он лишний, его перед едой вымочить можно. Пока рыба лежит, его чем больше, тем лучше. А когда готовишь, иногда слишком много кажется. Ой, а это кто?! Пухлик, про которого на время все забыли, осторожно подкрался к разложенной рыбе, явно нацеливаясь стащить ломтик себе. — Волчонка я весной подобрал, — ответил Могучий Саблезуб. — Поначалу думали съесть, когда припасы кончатся… Но припасы пока есть, а он ночью упреждает, если кто к стоянке подкрадывается. Выдр и мышей сам гоняет, о росомахах предупреждает. Можно его угостить? — Конечно, — провел ножом по белому мясу Серый Язь и бросил щенку полоску. Тот обнюхал, пожевал, заурчал и быстро умял угощение. Поднялся, выжидательно глядя на незнакомца. Тот отрезал еще. — Видишь, Камыш, ему тоже нравится! — сказала Золотая Тень. — Разве я спорю? — пожал плечами юный охотник. — Правда вкусно. Скажи, Серый Язь, а почему твоя лодка сверху обшита кожей? Ведь так в нее неудобно класть припасы. — На обычных лодках по Широкой Воде ходить опасно, — ответил тот. — Большими волнами через борт захлестнуть может. А байдара сверху закрыта. У нас все на таких плавают. — Можно посмотреть? — Смотри… Камыш с готовностью направился к чужой лодке, больше всего напоминающей очень большое шило, заглянул внутрь — и тут же разгадал все немудреные хитрости ее изготовления. Десяток длинных упругих шестов, либо сделанных из тонких стволов, либо натесанных из толстого дерева, были связаны своими кончиками, а посередине расперты несколькими скрученными вкруг ребрами. «Острия» этого шила — нос и корма — были обернуты толстой шкурой какого-то зверя и сшиты сверху. Днища и борта тоже из нескольких шкур, сшитых и тщательно промазанных живицей. Толстая выделанная кожа — не нежная тонкая береста, поэтому никакой подкладки под шесты Серый Язь не делал. Только две камышовые подушки в качестве сидений для себя и жены. Может быть, пробиваться сквозь высокие волны в плохую погоду на такой байдаре и правда было безопаснее, но вот места для припасов было куда меньше, чем в долбленке, и Могучий Саблезуб мысленно решил, что его пирога все-таки лучше. Но хвастаться не стал, чтобы не обижать нового знакомого, спросил другое: — Шкура какая странная, никогда такой не видел. Что за зверь? — Тюлень, — произнес Серый Язь еще одно незнакомое слово. — Мы только самых больших ловим. У них жира больше и шкура толстая. Из других байдару не сделать. А вот из какого зверя твоя лодка, мне тоже никак не понять. — Береста. Обычная березовая береста. — Что, правда? — настала очередь удивляться Серому Язю. Паренек подошел к пироге, ощупал борта, удивленно поцокал языком: — Вот это да… Неужели не рвется? — Сучьев острых подводных и камней опасаюсь, — пожал плечами Могучий Саблезуб. — А камышей и воды она не боится. — Ну, суком острым и байдару порвать недолго, — ответил тот. — Зайчатина согрелась! — прервала их беседу Золотая Тень. — Идите попробуйте, как мы готовим. Девочка расколола комья. Камыш напрягся: все же запеченное мясо, особенно долго лежавшее, нередко оказывается протухшим. Но в этот раз им повезло: из глиняного нутра ударило ароматным травяным паром, перемешанным с мясным ароматом. Пухлик от нетерпения даже тявкнул. — Вкусно! — первой признала Поющая Волна. — Очень вкусно. Надо мне тоже побольше травы в кушанья класть. Тебе как, Язь? — От одного запаха слюнки закапали! Вкусно… Но я… Чуть-чуть… — Он сходил к байдаре, вернулся с маленьким мешочком, зацепил горький песок, слегка посыпал им мясо. Стал есть дальше. Волна тоже взяла чуток песка, добавила к угощению. Могучий Саблезуб, не удержавшись, последовал их примеру. И понял, почему дети Ловкой Выдры так поступают. Мясо приобрело непривычный и неожиданный, чуть острый привкус. И привкус очень приятный. — А почему вы зовете себя детьми Ловкой Выдры? — поинтересовался он у новых знакомых. — Шаман сказывал, когда-то очень, очень давно Ловкая Выдра спасла все наше племя от гибели, — с видимым наслаждением уплетая мясо, ответил Серый Язь. — Мы тогда еще жили на суше, и многие наши охотники, женщины и дети гибли, попадая то в клыки непобедимого Большого Кота, то в лапы медведей, а то и в зубы волчьих стай. А потом случилась страшная беда: на земли нашего племени пришли лесные люди! Вы ведь знаете про них? Они похожи на нас, нормальных людей, но все их тело покрыто рыжей шерстью, они ниже охотников ростом и куда шире в кости. Они кидают гарпуны дальше нас, дальше мечут камни и умеют делать ловушки. Лесной человек может заломать даже взрослого мужчину, если они окажутся наедине. Лесные люди начали охотиться на нас, как на обычную лесную дичь, хватать и есть, зажаривая на кострах. Шаман рассказывал, в нашем племени не осталось почти совсем никого из женщин и охотников, но и тем приходилось больше прятаться в воде среди камышей, чем выходить на сушу за едой. Ведь лесные люди, как и прочие звери, боятся воды и стараются в нее не входить. Да и рост у них ниже. Так глубоко, как мы, они войти не могут. Золотая Тень, слушая все это, даже есть перестала, застыв с приоткрытым ртом и раскрывшимися от ужаса глазами. Серый Язь, не замечая, неторопливо продолжал свой рассказ, отщипывая от угощения небольшие мясные прядки: — Шаман сказывал, лесные люди извели нас почти всех, а последние женщины и охотники совсем ослабели от голода, боясь выходить на берег. И тут вдруг к людям приплыла большая, умудренная долгими годами жизни, гибкая и ловкая выдра. Она пожалела умирающих людей и сказала им, что для сытой и спокойной жизни совсем не нужно выходить на берег. Они, выдры, по много дней живут в воде, сыты и довольны, и не испытывают беспокойства. Они ловят рыбу, они спят прямо на водорослях и им очень хорошо. — Вы умеете спать на воде? — Это известие сразило Золотую Тень окончательно. — Нет, не умеем, — разочаровал ее Серый Язь. — Но мы строим свои дома далеко от берега, над водой. Поэтому нам теперь не страшны ни волки, ни медведи, ни Большие Коты. У нас в домах не бывает змей, к нам не долетают мухи и комары. Когда Ловкая Выдра научила нас жить на воде и ловить рыбу, наши храбрые охотники стали уплывать на берег, искать лесных людей и убивать их. А потом возвращались в свои дома на Широкой Воде. И злобные лесные люди ничего не могли поделать, потому что были бессильны перед глубокой водой. И тогда они ушли. Навсегда. Так наше племя смогло спасти свои земли от этих уродцев. Но обратно на берег наше племя возвращаться не стало. Там все равно слишком опасно. Особенно для маленьких детей. Там змеи, росомахи, волки, рыси. Если даже самый маленький ребенок упадет из дома в воду, он всегда выплывет. А если он попадется рыси, его сразу растерзают. Когда нам что-то нужно в лесу, мы плывем туда, забираем это и возвращаемся назад. Но живем на воде. А вы? Почему вы называете себя родом Хозяина Реки? И кого вы так зовете? Камыш смущенно замялся. Чужаки были дружественными, но все же чужаками. Что и как в таких случаях говорить, хорошо знал шаман. Но его-то рядом и не было! — Шаман учил, что мы и те, кто строит запруды, принадлежим одному роду и все мы дети Хозяина Реки, — ответил Могучий Саблезуб. Главное было не упоминать имени предка и братьев племени. — Мы схожи с ними — можем сидеть в воде хоть целый день без всякого вреда и хорошо плаваем. Мы умеем строить дома из земли и веток, так же умеем валить деревья и делать из них все, что нам нужно. Просто братья нашего племени едят ветки и почти не выходят на берег. А мы едим мясо и редко забираемся в воду. Поэтому мы так сильно и отличаемся своим видом. Но Первопредок у нас общий. — Странно, живем рядом, а друг про друга ничего не знаем, — подкормив Пухлика, удивилась Золотая Тень. — Я первый раз про племя Ловкой Выдры слышу. — Не так уж и рядом, — покачал головой Могучий Саблезуб. — До нас по Большой Реке дня два добираться, мы же в Вечерние Воды никогда не выходим. Что нам здесь делать? Охоты тут нет. — До нас тоже отсюда два дня пути, — признал Серый Язь. — Тут место открытое, в шторм дома сразу снесет. И глубокое, снасти не расставить. Мы дальше на север, у восточного берега обосновались. Там островов много, мысы, заливы широкие. Туда ветрам и бурям не добраться. Здесь мы редко бываем. Только когда за горьким песком плывем. — А с песком и правда вкуснее. — Золотая Тень добавила себе еще щепотку поверх мяса. — Понятно, отчего вы за ним так далеко путешествуете. Серый Язь и Поющая Волна переглянулись, девушка туго затянула мешочек и протянула его Золотой Тени: — Вот, возьми. Пусть твоя пища всегда будет вкусной. Могучий Саблезуб аж крякнул от неожиданности. Такой подарок требовал отдачи — а у него с собой не было ничего лишнего. Он еще раз вздохнул и вытянул из петли свой каменный топор, протянул Серому Язю: — Возьми на память, Язь. Коли придется деревья валить или ровнять, пригодится. Настало время крякнуть потомку Ловкой Выдры. Он хорошо понимал, сколь ценную вещь ему отдают. Поколебавшись, он сбегал к байдаре, вернулся с двумя можжевеловыми прутьями, на конец каждого из которых была привязана темная нить. Наверное, крапивная леса. Леса была очень длинной и наматывалась на два костяных зубца, вбитых ближе к основанию. Между витками проглядывала заостренная с двух сторон палочка, зачем-то украшенная пучком длинных черных волос. — Вот. Одну выставляешь по правую сторону лодки, другую по левую. Нанизываешь гусеницу или червяка и разматываешь нить на всю длину. Ты гребешь, они сзади волочатся, с волны на волну прыгают. Рыба думает, что живность какая-то, и хватает. Если камушек маленький привязать, то наживка тонет, и ее уже глубинная рыба хватать начинает. Так уловистей получается, но в незнакомом месте дно зацепить можно и лесу оборвать. Посему лучше все-таки без груза ловить. — Завтра же попробую, — благодарно кивнул Могучий Саблезуб. — Рад, что встретил такого хорошего человека и умелого охотника. — Ты тоже храбрый и опытный охотник, — кивнул Серый Язь. — Я рад нашей встрече. И все же удивительно, что наше племя никогда раньше не слышало о твоем. Оно большое? — Наш шаман рассказывал, — вздохнул юный охотник, — оно было очень большим и обитало у Каменного Зуба. Оно было таким большим, что добычи для всех охотников перестало хватать, и четыре поколения назад наши отцы отселились на Большую Реку. А потом на селение у Каменного Зуба напали голодные духи и пожрали всех людей. С тех пор нам запрещено плавать в ту сторону, дабы не показать этим духам путь к нашему новому стойбищу. Нам же хватает добычи по берегам Реки, мы с нее никуда не уходим. — Мы тоже не уходим далеко, — признал Язь. — Несколько лет тому наших охотников, ушедших за тюленями, застала на открытой воде сильная буря… И многие дома опустели. Теперь рыбы нашего залива хватает для всех, и охотники редко уплывают за большой добычей. Разве только на берег за слегами для домов или камышом. Без этого не обойтись. Но там бывает опасно и иногда охотники пропадают… А вам не страшно жить на берегу? Ведь вас даже вода не оберегает! Медведи, волки, Большие Коты не нападают? — Иногда тревожат, — признал Камыш и поднял руку к ожерелью, перебирая звериные клыки: — Вот эти от Большого Кота, что напал на нас со Золотой Тенью зимой, эти волки напали прошлым летом, а вот когти медведя, что помял меня этой весной… — Ты убил Большого Кота!!! — На лицах детей Ловкой Выдры появилось такое восхищение, что у Могучего Саблезуба щеки загорелись румянцем. — Да, на этой самой реке! — с гордостью встряла Золотая Тень. — Я как это увидела, чуть от одного взгляда не умерла! Во-о-т такая махина, его шкура получилась размером с весь наш дом! Он как прыгнет, а Камыш его копьями быстро-быстро тыкать начал, а потом по голове вот этим самым топором!!! — И вы можете показать шкуру? — неуверенно спросила Поющая Волна. — Можем! Но она у нас не с собой. Мы на ней дома спим. — И медведя ты тоже топором? — взвесил в руке подарок Серый Язь. — Медведь меня сам чуть не порвал, — признал Камыш. — Хорошо, остальные охотники подоспели. Но волков я заколол много, они нам не страшны. — Как же вы там живете, в таком ужасе?! — вскинула ладони ко рту Волна. — Язь, может мы их к себе заберем? У нас залив большой, хороший охотник племя только сильнее сделает. knizhnik.org За поданную веревку юный охотник приподнял край связки. Язь, сбросив одежду, спрыгнул в воду, подтолкнул ее снизу, помогая поднять комли к бревну, потом забрался наверх, и вместе они затащили слеги наверх. — Как ты удачно приплыл, — тяжело перевел дух Серый Язь. — А то пришлось бы по одному наверх закидывать. Милая моя, ты гостей уже угостила? — Тебя ждали… — Ну, что же ты! Они ведь с дороги, голодные… — Он опять спрыгнул в воду, сгреб сучья валежника, поднял над головой: — Саблезуб, держи! И еще вот! Вот, это последние! Волна, корзинку подай, я рыбу сразу наберу, чтобы потом не возиться… Он вошел под угол, над которым находилась «норка». Небольшой корзинкой, поданной женой, пошуровал в воде, которая резко забурлила и заплескалась, приподнял. Внутри бились несколько крупных рыбин. Охотник пару отобрал, бросил обратно, корзинку поднял вверх, Поющей Волне, забрал из байдары одежду, поднялся на помост и наконец крепко обнял гостя: — Рад видеть тебя, Могучий Саблезуб, — после чего оделся, кивнул Золотой Тени: — И тебя рад видеть, юная женщина. — Не страшно в воде? — спросил Камыш. — Мы тут таких махин после ночлега видели… Больше пироги! — Белуги, наверное, — оправил куртку Серый Язь. — Они в наших водах самые большие. В три байдары длиной вырастают. Но едят только тухлятину всякую со дна, ни на кого живого никогда не нападают. Жалко, меня там не было! В камыши загонять надо было и острогами колоть! Вкусные они… Самая лучшая из всех рыб. И шкура у нее прочная. Мы одежду летнюю из нее всегда шьем. — Он похлопал себя по штанам. — Легкая и ноская. Но зимой в ней, знамо дело, не побегаешь. — Так вот почему я понять не мог, во что вы одеты! Еще на берегу удивлялся. — В нее, в нее, милую, — радостно подтвердил Серый Язь. — Так что бояться их нечего. Щука и то опаснее. Она с человека вырастает, а пасть — что у десяти медведей разом. Коли схватила — всю руку изуродует. В ловушку забредет — жди беды! Но сама не кидается. Вот сом — он может. Но только на детей. Да и не заплывают такие большие в наш залив. Тут особо не порезвишься. Саблезуб, помоги, пока жена ужин готовит… В быстро накатывающихся сумерках они стали выкладывать привезенные охотником слеги между бревнами, и Язь тут же крепил их парой витков веревки. Торчащие далеко в стороны вершинки он надрубал и хозяйственно заламывал в сторону помоста — еще пригодятся. Если не для подпорок или перекладин, так хотя бы на дрова. К тому времени, когда рыба запеклась, настил стал шире почти на два шага. — Хороший будет дом, — признал Могучий Саблезуб. — Хороший он будет, когда дети подрастут, — ответил молодой охотник. — Мы тогда вон в ту сторону еще несколько свай поставим и настил вдвое больше раздвинем. И еще один садок повесим. Вот тогда будет дом так дом! На настоящую дружную семью! Возле крохотной «норки» для сна его слова звучали неправдоподобно, но уверенность Серого Язя все же завораживала. — А теперь ужинать! — развернулся он. — Милая, у тебя все готово? — Да, уже снимаю, — ответила Волна. Мужчины устроились в круге света, приняли от нее тонкие палочки с зажаристыми рыбьими тушами. Серый Язь, словно показывая, как нужно поступать, обломил кончик палочки, счистил им шкуру с обгорелой чешуей, посыпал белую мякоть, что сама уже расслаивалась на толстые ломти, горьким песком и чуть отстранил от себя: — Не знаю, как сказать, Могучий Саблезуб, но у нас в племени никто в тебя не поверил. Когда я похвастался, что видел человека, который своими руками убил Большого Кота и сражался с медведями, охотники не поверили. Все в племени знают, что одолеть медведя невозможно. Медведи — это хозяева лесов, а клыкастых Котов духи создали лишь для того, чтобы медведи не пожрали все живое. Людям не место на звериных тропах. Поэтому мы должны брать нужное только по берегам и тут же уходить обратно. От медведя можно спастись только бегством, когда вода не очень далеко. От Кота же спастись и вовсе невозможно. Могучий Саблезуб пожал плечами, перебрал свое ожерелье, снова показал молодому охотнику добытые зимой клыки. — Да, я говорил, что видел и даже трогал их! — кивнул Серый Язь. — Но мне никто не верит. Одни попрекают в обмане, шаман же и отец придумали, что я встретил воплощенного духа пропавших, и он захотел со мною пошутить. — Духи пропавших? — переспросил Камыш. — Да. — Язь осторожно принюхался к яству. — Горячее… Ты песком сейчас посыпай, не жди. Пусть разойдется немного. А то сверху будет ничего, а ниже все пресное. Да, духи… У нас в племени случается, в бурю сильную лодки с рыбаками исчезают. Но они иногда возвращаются. Бывает, много дней проходит, а пропавшие вдруг приплывают, али берегом приходят. Поэтому охотников всегда ждут, за живых считают. Шаман сказывает, что все отплывшие всегда возвращаются. Но многие из них так худеют от голода, что мы их уже не видим. Эти люди живут среди нас, но говорить с нами не могут, и потому скучают. От скуки они часто шутят. То белугу громадную в снасти кому-нибудь загонят, то добычу всю выпустят, то сваи расшатают, то верши выдернут, то рыбу в дом накидают, то пустую байдару перевернут. Если хочешь от таких напастей избавиться, их как-то развеселить нужно. Спеть для них, поплясать, игры какие устроить. Ну, чтобы скуку развеять. — Но ведь они невидимы! — тут же заметил странность в рассказе Камыш. — А меня ты видишь! — Я сказал шаману так же! Но он ответил, что мы встретились на чужом берегу. Там могут жить другие духи. Или духи могли заскучать так сильно, что собрались все вместе и стали видимыми. И они наверняка очень веселились, когда я попался на обман. — Я даже сама начала верить, что вы были духами, — призналась Поющая Волна. — Ешьте, ешьте, ведь совсем остынет. Могучий Саблезуб потрогал мясо губами, кусил — и понял, как ему не хватало вкуса горького песка! Рыба показалась просто невероятно вкусной! Забыв про собеседника, он с наслаждением припал к угощению и остановился лишь тогда, когда от крупного сазана осталась лишь половина хвоста. — Как вы хорошо придумали с горьким песком, — признался он. — Невероятно вкусная приправа. А если она еще и так удобна, как рассказывает Волна… Скажи, Серый Язь, где вы его берете? Я тоже хочу накопать такого для своего дома! — Во-от как, — пригладил гладкий, без признаков бороды, подбородок молодой охотник. — Хорошо, я тебе расскажу. Но путь туда долгий и трудный, не просто так туда именно молодые пары отправляют. Коли невзгоды все в том пути вместе вынесут, то, стало быть, на всю жизнь рядом. А иные, бывает, после сего пути и ссорятся, к родителям назад уходят… — Он пересел ближе к Поющей Волне, крепко обнял ее за плечо и продолжил: — От того места, где мы первый раз повстречались, на закат еще три дня плыть. Через три дня река встретится большая, широкая. Ее устье миновать надобно. Но через полдня, даже меньше, вторая большая будет. В нее и нужно заплыть. Коли берег вдруг сильно на север отвернет — тогда, стало быть, мимо нужной реки ты проскочил, назад поворачивай. Но реки эти так велики, что не заметить невозможно. Серый Язь откусил кусочек рыбы, прожевал, продолжил: — По этой реке вверх идти получится долго, очень долго. Иные за семь дней справляются, иные за десять. Мы восемь дней поднимались. Река вытекает из большого озера, берегов не видно. По озеру повернуть влево надобно и в виду берега плыть. Берег там болотный, извилистый. У каждого залива или излучины поворачивать — заблудитесь. Один день так плывите, на второй поглядывайте на правую сторону. Как там берег появится — к нему поворачивайте, доплывайте и по любой протоке вверх поднимайтесь. Протоками там полный день придется петлять, пока в одну не сольются. А как сольются — ищи по правую руку речушку. С другими ее не перепутать. Берега истоптаны все, знаки стоят от разных племен, что благодарность духам за доброту оставляли. Там отворачивай, место ищи для остановки да ручьи обходи. Во многих вода горькая течет. Они-то тебе и нужны. — Из них, что ли, песок копать нужно? — Не-ет, охотник, горький песок так просто не дается. Вода та горька оттого, что в ней песка много. Он в воде расходится с легкостью, на дне не лежит. Воду сию надобно вычерпывать да вываривать, пока он обратно оседать не начнет. — Это как? — Бери ведер поболее, вешай над костром да наливай из ручья до краев. Как закипит вода и уменьшаться станет, подливай потихонечку снова и снова. Через полдня на стенках налет белый нарастать начнет. Это он и есть — горький песок. Тут торопиться не надобно. Подливай и подливай, подливай и подливай… Вычерпывать начинай, когда его пальца на два по стенкам наберется. Сырой он будет, рыхлый. Иные его там же сушат на солнце, мы же таким в мешки и складываем. Здесь уже сушим, когда вернемся. Да не всегда и надобно. Рыбу ведь и сырым песком натереть можно. — Так далеко? Как же вы этакий путь разведали? — Шаман сказывал, то не мы его, а он нас нашел. Когда-то давно… Так давно, что и сказать невозможно, наши предки где-то там жили. Но, как сие бывает, на хорошем месте детей прибывает много, племя выросло. Тесно стало. И как твои отцы отцов от Зуба Каменного на новые земли ушли, так и наши уехали сытные места искать. Место нашли, а горькие источники, из которых песок варить можно, только в одном месте бьют. Приходится к ним плавать, коли сытно да вкусно кушать хочется. Ты, главное, о двух вещах помни. Дров там окрест нету никогда. Уж больно много людей приплывает, а огонь жечь приходится долго и много. Так что, когда близко будешь, грузи пирогу дровами до краев… Еще и мало окажется. Ну, а второе: чем больше ведер разом кипятить станешь, тем быстрее мешки песком наполнишь. Так что ими тоже хорошо с самого начала запастись. И не надеяться, что на месте свернешь. — Хорошо, что упредил. Запомню. — Могучий Саблезуб поднялся, отошел к лодке, кинул остывшую рыбу скучающему на волнах Пухлику. Тот оживился, принялся жадно чавкать. А Камыш спохватился: — Кстати, ведь я привез тебе подарок! Он подтянул пирогу, наполовину загнав под настил, наклонился и вытащил из носа свернутую шкуру. Ухватил за края, резко повернулся, тряхнул, бросая на помост. Она, естественно, не поместилась, частью накрыв «норку», частью свесившись почти до воды. Серый Язь и Поющая Волна вскочили. — Это медведь?! — первая спросила хозяйка. — Да, — кивнула довольная Золотая Тень. — После нашей встречи в поселок забрел. Камыш его и заколол. И Пухлик тоже помогал. Там на спине следы от зубов должны остаться… — Медведь! — ошарашенно пробормотал Серый Язь. — Но ведь это… Ты хочешь… — Хочу оставить вам в подарок… — Юный охотник сложил шкуру и протолкнул в дверь. — А еще в нее тепло заворачиваться. — Я знаю, что сделаю… — Язь сжал от предвкушения кулаки. — Я дождусь праздника! Чтобы все собрались! И шаман, и отец, и все-все-все! И скажу, что ты приплывал и убил еще много медведей. А когда они не поверят и начнут смеяться, я ее и покажу! Представляю, какие у них будут лица! — Они не поверят своим глазам, — ответила Волна. — Пусть попробуют, когда узнают, что мы спим под медвежьей шкурой! — Мы будем под ней спать? — неуверенно спросила хозяйка. — А что еще с нею делать? Вы только попробуйте, как под ней хорошо! В крохотной спальной норке хозяев вчетвером оказалось жарко даже без шкуры — но Язь и Волна в нее все-таки завернулись и утром долго восхищались ее мягкостью и теплом. А потом Язь и Могучий Саблезуб на байдаре отправились на рыбалку. Камыш ожидал чего-то особенного, интересного, с выслеживанием и схватками с огромными белугами — но здешняя охота оказалось обыденной и простой. Отплыв за острова, где племя отвело место для снастей молодого охотника, они обогнули торчащие из воды редкие колышки, проплыли вдоль них. Потом Серый Язь спрыгнул в воду, взял с лодки две корзины, куда-то прошел, присел, принялся вычерпывать что-то из одной корзины в другую, вышел между колышками назад, одну из корзин кинул в лодку, вторую дал гостю: — Подержи… — Сам, цепляясь за что-то под водой и опираясь на борт, забрался почти до поверхности, перевалился внутрь. Взял корзину, приподнял. Оказавшись на воздухе, внутри испуганно забились жирные и сильные, сверкающие слюдяной чешуей, крупные рыбины. — Откуда? — только и развел руками Могучий Саблезуб. — Так просто все, — взялся за весло Серый Язь. — Вон, видишь тычки? Это плетень ивовый. Пока волн нет, сверху его почти не видно. Он к берегу под углом стоит. Когда рыба идет кормиться, она в него носом тыкается и плывет вдоль. Там, в конце, плетень улиткой закручен. Она заплывает и вдоль него дальше, вперед и вперед продолжает плыть. Так по кругу и ходит. Рыба глупая, не догадывается, что назад нужно повернуть, чтобы на свободу выбраться. Я приплываю, когда еда нужна, внутрь захожу, отпугиваю к краю и вычерпываю корзиной всю, что попалась. — Крупная. — Так это плетень нужно редким делать. Чтобы большая попадалась, а мелкая проплывала. Потом попадется, когда вырастет. — Ловко вы придумали! Просто приплывай да забирай. — Это когда готово, все так хорошо. А пока не построил, возни много. Каждое из крыльев сплести надобно, привезти, поставить, закрепить, чтобы не всплывало. Чем длиннее крыло… Плетень, то есть… Чем длиннее, тем улов больше. Но оно же ведь мокрое всегда! Гниет, портится, ломается, под водой не видно. Бывает, приплывешь — а часть плетня волнами повалило. А то и саму улитку. И все, нет улова. Ешь вяленую и чини. Другим хорошо, у них дом уже есть. А мне и слеги нужно рубить, и камыш резать, да еще и за снастью следить! Не успеваю. Вот когда стены поставлю у дома, вот тогда возьмусь! Крылья сделаю длинные-длинные, все стойки камнями подкреплю, проверять через день стану. Вот тогда совсем другое дело будет! С такими жалобами, пополам с хвастовством и обещаниями, они вернулись к дому. Часть добытой рыбы Серый Язь покидал в садок, остальную передал наверх. Сам подниматься не стал — они с Могучим Саблезубом отправились за слегами для настила. В племени Ловкой Выдры жерди были нужны всем, а потому искать подходящие пришлось далеко. На какой-то болотине, что начиналась на восходном берегу по ту сторону залива. Вернулись они опять поздно вечером, но до сумерек успели настелить помост еще на два шага в ширину. А когда управились, Золотая Тень тут же поделилась открытием: — Ты знаешь, Камыш, как они странно рыбу потрошат? Со спины! Разрезают чуть не до брюха, разворачивают в лепешку, с двух сторон хорошенько натирают горьким песком. И в стопку складывают. Поющая Волна говорит, еще и прижать сверху полезно! — Это толстую рыбу так нужно потрошить! — услышала ее хозяйка. — Мелкую можно и через брюхо! А вообще, каждая семья по-своему делает. Вы тоже, как приспособитесь, свой способ найдете. Еще, небось, и меня начнете поучать. В этот вечер они при свете луны ужинали «песочной» рыбой. Натертой и выдержанной несколько дней — но не высушенной. Было вкусно, но скучновато. Могучий Саблезуб теперь знал все, что хотел, ни о чем не расспрашивал, и разговор не клеился. В маленькой «норке» Язя и Волны четверым было тесно, Пухлика выпустить на прогулку — некуда. Так что задерживаться в гостях детям Хозяина Реки не стоило. Пора было отправляться домой. Наутро Язь и Волна собрали их в путь со всем возможным старанием. Дали и рыбы из вчерашнего улова, и уже готовой «песочной», и сушеной, и, неожиданно — Серый Язь самолично положил в лодку увесистый замшевый мешочек с горьким песком. — Весной приплывайте, — предложил он. — Дом будет, место будет, заботы кончатся. Отдохнем, повеселимся. — Приплывем, — пообещал Могучий Саблезуб. — Очень хочу узнать, поверили тебе отец с шаманом или нет? Серый Язь только рассмеялся и помахал рукой. Камыш взялся за весло, выгребая вдоль берега. Он так и не понял, понравились ему обычаи племени Ловкой Выдры или нет. Вроде бы, охота их была очень простой и весьма добычливой. Приплывай раз в несколько дней к ловушке, вынимай рыбу и отъедайся сколько хочешь. И с садком под домом хорошо придумано. Никаких забот с тем, как запасы от порчи уберегать: они всегда свежие, живые рядом плещутся. Рыбу с горьким песком они сушат совсем немного. Только ту, что сама заснула. Голода не боятся и запас подгадывают всего на несколько дней — чтобы ловушку починить, если сломается или непогоду переждать. Дом в стороне от берега тоже удобен: зверю до него никак не добраться, комаров нет, мух тоже сдувает. В жару от воды прохладно. Но вот зима-а… Зима — она ведь долгая, очень долгая и нудная. И всегда — злая и холодная. Жилища с тонкими полами, с тонкими стенами, открытые всем ветрам, должны промерзать насквозь, никакими кострами в них не спасешься. И одно это заставляло с нежностью вспоминать пусть небольшой, но теплый и уютный родной дом, у которого ледяная стужа может разве только к крыше подобраться. А стены и пол не промерзают вовсе никогда — даже если несколько дней очага не топить. — Как они зимуют в своих домиках? Подумать страшно! — вздохнул он. — Поющая Волна сказала, от лунки тепло, — ответила Золотая Тень. — Ее постоянно пробивать нужно над садком, чтобы рыбу доставать. — Если им от проруби тепло, — покачал головой Камыш, — значит, мерзнут изрядно. Не позавидуешь. И ведь изменить ничего не могут! Берега все сплошь сосновые, песчаные. А в песке нормального дома не выкопать. Вот и мучаются. Пирога ходко шла вдоль берега. Теперь Могучий Саблезуб уже знал дорогу и мог наметить, как удобнее всего пройти долгий путь. Первую остановку он сделал в густых камышах, где их застала буря. Вторую — в камышах у болота. На берегу же они заночевали только уже в Большой Реке, на знакомом островке у Дальней топи. А в следующий полдень их пирога приткнулась к пляжу под родной священной ивой. — Могучий Саблезуб! Могучий Саблезуб с Золотой Тенью вернулись! — помчалась к домам детвора еще до того, как путники успели пристать. Ожидая опытных охотников с их вечными попреками, Камыш самыми первыми выгрузил на песок тяжелые валуны вылизанного прибоями коричневого и желтого кремня. И оказался прав: ни Черный Стриж, ни Грозный Вепрь, ни Парящий Коршун ни произнесли ни единого упрека, увидев этакую кучу самого настоящего сокровища. — Раз уж мы здесь, друзья, — пригладив волосы, предложил Беседующий-с-Небом, — то давайте возьмем по камню и отнесем к дому Мощного Волка. Не будем заставлять мастера мучиться с ними при его-то ноге. Ты ведь это хотел сделать, Могучий Саблезуб? — Да, — кивнул Камыш. — И все же не понимаю, — вдруг признался шаман, — почему духи выбрали именно тебя? Не шамана, не многоопытного Стрижа, не осторожного Упрямого Лося? Что такое они в тебе разглядели, что нашли, почему постоянно осыпают дарами и подсказками? — Вы взрослые, а я совсем юный, — пожал плечами Могучий Саблезуб. — Может быть, они просто играют? Взрослые дяди для игр бывают слишком серьезны. Шаман еще не знал, что избранный лесными духами научится прятать зиму, сушить припасы без огня и совершит самое долгое путешествие на всей памяти племени Хозяина Реки. Но это уже совсем другая история. knizhnik.org Однако ударам камня и лезвию ножа не могли противостоять ни корка глины, ни жилистые корневища. Накопав и нарезав изрядную охапку, Могучий Саблезуб отнес ее в лодку, уложил у заплечного мешка, поднялся к стоянке, обнял Золотую Тень, прижавшись щекой к щеке: — Я быстро! Копье постоянно рядом держи. Крупного зверя здесь быть не может, но так спокойнее. Без груза и девочки пирога скользила по воде с такой легкостью, словно летела. Камыш почти не потратил сил, чтобы пересечь озеро и выбраться на мягкий торфянистый берег напротив стоянки. Каково было дно с этой стороны, никто не знал. Наверное, тоже глинистым — но жижа находилась где-то глубоко под корнями редко стоящих берез и ольхи. Срезав на ближайшей веточку, он сделал на ней глубокий надрез, потом наискось срубил комель. Получился корявенький деревянный крючок. Но охотник гнался не за красотой. Он привязал крапивную нить чуть выше, обломал лишние ветки, после чего согнул стоящую рядом молодую иву толщиной с руку, вторым концом привязал нить к макушке. Примерился по высоте, сделал прямой надрез на стволе березы, завел кончик крючка в него, отпустил. Туго натянутая нить завибрировала от натуги, но иву удержала. Зацеп был, конечно, слабенький, крючок мог выскочить из прореза от легчайшего толчка — но именно этого Могучий Саблезуб и добивался. Он обмотал небольшой пучок хвоща другой нитью, положил на траву, свободный конец осторожно обмотал вокруг крючка. Теперь, стоит кому тронуть хвощ — крючок выскочит из прорези, и ива распрямится. Оставался пустяк: кинуть вокруг приманки петлю, подвязав ее к ивовой макушке. — Вот и хорошо! — Отступив, охотник обошел капкан по самому краю берега. — Зверье лесное любопытное. Наверняка придет посмотреть, что тут плавает. Он пошел дальше по мягкому, пружинящему торфянику, покрытому густой сочной осокой. Во многих местах трава была выщипана — значит, кто-то успел попастись. На краю таких прогалин Могучий Саблезуб тоже ставил ловушки. Коли зверьки вернутся перекусить — тут им хвощ на глаза и попадется. Дойдя почти до темного ельника, за которым начинался обычный лес, он повернул, обходя уже настороженные капканы стороной, спугнул стадо большеглазых косуль, неожиданно показавшись из-за ивовых зарослей — но гарпуна кидать не стал. Зачем? Добудешь одну или двух — но остальных напугаешь так, что они в опасном месте несколько дней потом не появятся. Силков же никто из лесного зверья не боится. Когда хищника вблизи нет — им все кажется безопасным. Будут приходить и приходить, пока все не переловятся. Остановившись, Камыш поставил в столь удачном месте сразу две ловушки и еще пару простых петель, и уже совсем решительно зашагал к лодке: оставшихся нитей могло хватить только на два капкана. Возле лодки юного охотника ждал подарок лесных духов: в петле трепыхался длинноухий зубастый заяц, явно пытаясь дотянуться до него сильными и когтистыми задними лапами. Только зазевайся — моментом живот распорет. Но не на того напал! Насторожив уловистую ловушку снова, Могучий Саблезуб забрался в лодку и, с шелестом раздвигая носом камыши, помчался через озеро обратно. — Вот! — с гордостью показал он первую добычу. — Ты самый лучший! — захлопала в ладоши Золотая Тень. — Какой большой! Какой коричневый! Интересно, Камыш, а почему зайцы зимой белые, а летом коричневые? — Как почему? — поразился ее наивности охотник. — Очень просто: зимой они едят белый снег и иней, а летом траву и коричневую иву. Поэтому зимой они белые, а летом коричневые. Но вкусные они всегда одинаково. До вечера он успел найти в ольховнике несколько берез с трутовыми грибами и нагреб в замшевый мешочек трухи с высокого пня. Теперь для трутного горшка имелся запас топлива на несколько дней. После этого Камыш накопал на глиняном наволоке свежего хвоща и снова отправился за озеро, теперь уже в первый в обход по охотничьей тропе. Ведь в угодьях, где люди давно не ставили ловушки и не скрадывали дичь, зверья всегда попадает в петли намного, намного больше, чем возле селения. Не подвело и Мохнатое озеро. Могучего Саблезуба встретили добычей почти половина силков! После проверки он отнес к пироге четырех зайцев и трех косуль, решивших угоститься сочными стеблями хвоща. Теперь это была уже не удача, а трудная работа: освежевать, промыть и разложить шкуры, разделать мясо, обжарить его и приготовить для сушки. Работа тяжелая, но важная — они запасались едой на много дней вперед. Камыш и Золотая Тень управились со всем только поздним вечером, когда на небо уже выбралась круглая белая луна, неведомой хитростью сумевшая отразиться в воде сразу в нескольких местах. Пока Пухлик жадно чавкал свежими обрезками, юный охотник и девочка искупались в теплой воде и уселись греться на прибрежных валунах. Золотая Тень, спохватившись, сбегала к очагу, подбросила немного дров, выкатила глиняный ком и разбила о камни. Воздух сразу наполнился соблазнительным пряным ароматом: тушка зайца запекалась не просто так, а укутанная в какие-то крупные сочные листья. — За один такой запах тебя запросил бы в жены любой охотник, — принял от нее свою половину Могучий Саблезуб. — Хорошо, что я успел первым. Ты самая лучшая, самая умелая, самая отзывчивая и самая… Красивая. — Да ладно, — смутилась она, присела рядом, плотно прижавшись плечом. — Просто ты самый лучший из охотников. Вот духи и наградили тебя мной! — Ради такой награды легко быть самым лучшим, — так же скромно ответил Камыш. Пухлик, пробравшись между камнями, выжидающе вытянулся у самых ног, но его никто хвалить не стал. По поверхности Мохнатого озера между камышами бегали большие разлапистые водомерки, оставляя тонкие линии волн, время от времени тяжело всплескивалась кормящаяся рыба, кто-то громко чавкал в камнях совсем рядом. Но вскоре ветер натянул на луну покрывало облаков, мир погрузился в темноту, и звуки постепенно затихли. Могучий Саблезуб крепко обнял Золотую Тень, потом поднялся, вытряхнул в костер содержимое трутного горшочка, засыпал его свежей трухой, двумя палочками перекинул внутрь уголек, тряхнул, чтобы его утопило в гнилушках, и закрыл крышкой с небольшими дырочками для дыма. Подкинул для света в очаг еще одно полешко, переложил все три гарпуна к постели и забрался на мат, укрывшись старой шкурой. Вспомнил о том, что снятая с волчицы так все еще и не выделана, лежит дома без пользы — и провалился в сон. Разбудил его рык. Грозный… Но очень тихий. И звучавший совсем рядом. Камыш приподнял голову, в слабом свете еле просвечивающей через облака луны разглядел спящую рядом Золотую Тень, а чуть ниже, в ногах — Пухлика, который вздыбил шерсть и рычал куда-то в сторону берега. Рука сама собой ухватила гарпун, Могучий Саблезуб вскочил. За кучей дров мелькнула какая-то тень, и он не раздумывая метнул легкое копье, схватил второе, прыгнул вперед, на взвизг, снова метнул. — Ты чего? — сонно заворочалась девочка. — Голодный? — Не знаю, — рассеянно ответил охотник, гадая, в кого же он попал. Волчонок, продолжая рычать, спрыгнул с мата и перебежал вперед, к дровяной куче. Остановился, снова вздыбив шерсть. Камыш подобрал последний гарпун, подошел к нему, но для начала просто обломил тонкие ветки на стволах, отнес к кострищу, сгреб последние дотлевающие угольки, раздул, положил ветки сверху. Огонек быстро подрос, разгоняя темноту. Охотник подбросил еще пару палок, перехватил гарпун поудобнее, зашел за дровяную кучу и присвистнул: — Надо же! Не зря живую еду на мясо не пустил. Росомаха! Кабы Пухлик меня не разбудил, остались бы сейчас без добычи. Молодец, маленький, молодец! Сейчас я тебе угощения отрежу. Теперь оно тебе точно полагается. Свежевать неожиданную добычу в темноте он не стал. Вынул гарпуны, сполоснул от крови в воде, тушу оттащил ближе к берегу и снова забрался спать, прислушиваясь, как волчонок грызет подброшенное угощение. Это хорошо. Зверь чужого к своей еде не подпустит, это у них в крови. Можно надеяться, что опять предупредит, коли кто появится. Однако оставшаяся ночь прошла спокойно. Утро принесло в ловушки еще двух зайцев и косулю. И неприятное открытие: пирога начала подтекать. Еще непонятно, как и где — но под слегами на дне явно перекатывалась вода. Золотой Тени охотник ничего говорить пока не стал, вытянул лодку подальше на берег, перевернул, дав стечь собравшийся влаге. Потом положил как обычно: корма в воде, нос на берегу. Занялся добычей, а когда потом заглянул в пирогу — там уже успела набраться изрядная лужа. — Вот это да… — По спине пробежал неприятный холодок. Без лодки с Мохнатого озера к людям не выбраться никак и никогда. То есть, конечно, если опять дождаться зимы, то можно, по льду. Но повторять прошлое приключение Камышу никак не хотелось. — Помоги! Давай вытащим и перевернем. Тщательно осмотрев днище, он быстро обнаружил место протечки: острый загиб бересты на корме и носу. Похоже, поднятое вверх полотно слегка покачивалось, по чуть-чуть шевеля место сгиба, и оно банально перетерлось. Больше снаружи никаких повреждений он не нашел. Зато они обнаружились изнутри: плетеные «корзинкой» прутья в местах выпирающего наружу излома изрядно протерли бересту сразу во многих местах. Похоже, на волнах, при гребках или толчках лодка все же слегка гнулась, и береста елозила по веткам. Тоже по чуть-чуть. Но этого хватало. — Может, циновку подложить? — предложила девочка. — Она сама перетрется за день, — почесал в затылке Могучий Саблезуб. — Нужно что-нибудь гладкое, чтобы само не перетирало, но прочное, чтобы лоза не продрала. Что-то вроде… Вроде тонкого теса. С ним ива не справится и бересты не повредит… С другой стороны, если подкладывать изнутри тес — зачем прутья? Еловые дуги можно опереть прямо на него… Точно, Золотая Тень! Дуги, тес, береста! Как я сразу не сообразил?! Я знаю, как сделать лодку правильно! Чтобы была крепкой и не текла! Но Мохнатое озеро было не тем местом, где стоило начинать строительство новой пироги. Старую бы спасти — и то ладно. Посему юный охотник спустил дырявую лодку обратно на воду, переплыл на топкую сторону, кое-как вытянул ее на берег и отправился к дальней темной полоске леса, по дороге срезав с одной из березок полоску бересты и на ходу скрутив несколько ковшиков. Дальше все было просто: высмотреть в лесу хорошо различимые темные кроны елей, сделать на коре разрез наискосок, прицепив снизу ковшички — и можно идти проверять ловушки. В этот раз силки принесли одну косулю, двух зайцев и двух выдр, одна из которых попалась у самой воды, а вторая зачем-то ушла довольно далеко в глубину торфяника. Наверное — в поисках ловушки. Уложив добычу возле лодки, Могучий Саблезуб снова сходил в лес. Надрезы на еловой коре, разумеется, уже успели затечь и застыть, но и в каждом ковшике тоже набралось на три пальца густой смолы, покрывшейся сверху белесым, как паутина, налетом. — Должно хватить, — решил Камыш. — Много и не надо. На стоянке он разогрел смолу у костра, поместив ее в один корец, растопил над углями сало росомахи, ловя падающие капли жира в ковшик и переливая в корец со смолой, хорошенько размешал и отставил остывать. Потом поднялся к соснам, нашел выпирающие из размытой глины тонкие корешки, выбрал потоньше, ухватил двумя руками, рванул. Насчет прочности корней Мощный Волк говорил чистую правду: корень не порвался, а выдернулся из земли на несколько шагов с каждой стороны. Подрезав и смотав его, охотник хорошенько сполоснул будущий шнур в воде, после чего взялся за самое трудное: перегнал пирогу к наволоку, вытянул там на пологий берег, перевернул. Развернув берестяное полотно, посыпал его изнутри растертым углем, плотно сложил, туго обтягивая плетеный край, снова развел. Место касания полотен оказалось отмечено широкой черной полосой. Эту полосу Камыш промазал живицей, вязкостью теперь похожей на слегка смоченную глину, сложил полотно снова и, пробивая его проколкой из оленьего рога, стал сшивать корнем, как можно туже стягивая каждый стежок. Дойдя от днища до верха бортов, мысленно обратился к духам за помощью и кремниевым ножом аккуратно срезал бересту на два пальца перед швом, а потом долго и старательно втирал живицу в открывшийся срез. Немного отдохнув и подкрепившись печеной зайчатиной, он точно так же переделал и корму, еще раз хорошенько осмотрел днище, замазывая еловым клеем все подозрительные места, и наконец спустил пирогу обратно на воду. Забрался внутрь и присел, глядя себе под ноги. Покачал пирогу с борта на борт, прошелся от носа до кормы и обратно. Довольно улыбнулся: лодка больше не текла. Не заворачивая на стоянку, он сразу отправился к ловушкам и собрал обильную на удивление добычу: четырех косуль, двух зайцев и еще одну выдру, опять забредшую на много шагов от берега. Для охотника это была гордость, для человека — много работы по разделке и заготовке. Камыш и Золотая Тень провозились до середины ночи, после чего почти без сил рухнули на мат. Но едва успели сомкнуть глаза — волчонок угрожающе зарычал. Могучий Саблезуб поднялся, схватившись за гарпун, нацелился в тень, крадущуюся от осинника — но неведомый зверек передумал и тихо растворился во мраке. Вскоре Пухлик зарычал снова, угрожающе вздыбил загривок, стал наступать на прибрежные камни. Охотник не выдержал, набросал в еле тлеющий очаг дров потолще. Пламя с треском взвилось к небу, разбрасывая искры. На земле, на камнях и деревьях заплясали зловещие тени самого причудливого вида. Пухлик приопустил шерсть, но рычать не перестал. Подкрался к камням, обнюхал ближние валуны и окончательно успокоился. — Это выдры, — зевнув, успокоил его охотник. — Спугнули, больше не сунутся. Пошли спать. Но перед рассветом рычание волчонка разбудило его снова. Подхватив гарпун, Могучий Саблезуб вскочил, готовый метнуть оружие в цель, но… Но оказалось, что воришка подкрадывался не от осинника, а с другой стороны. Пока охотник крутился, росомаха не зевала, и Камыш увидел лишь высоко задранный хвост стремительно улепетывающего зверя. Без бросательной палки так далеко было не попасть. Он опустил гарпун, встретил укоризненный взгляд Пухлика и виновато развел руками: — Ну да, зазевался. Ты молодец, я разиня. Но пока кормлю тебя я, а не наоборот. Так что помалкивай. Ложиться снова смысла уже не имело. Охотник столкнул лодку подальше на воду и стал ее укладывать. Молодые люди могли с гордостью сказать, что потратили дни не зря. Обжаренные для сушки ломти мяса занимали целых три корзины, наскоро сплетенные девочкой из здешней лозы вперемежку с ольховыми ветвями. Еще одну корзину с редким плетением наполняли обожженные в огне глиняные комья. Потомки Хозяина Реки уже давно заметили, что запеченное в глине мясо сохраняется намного дольше, чем просто обжаренное. Правда, не всегда, а когда ком остается после запекания целым, не трескается. Избавляться от мелких трещинок они тоже научились, обмазывая еще горячие комки звериным жиром. А еще — такое мясо было куда вкуснее сушеного. Вставшая Золотая Тень помогла ему скатать мат, старательно уложила на носу подсохшие шкуры косуль, зайцев и выдр, сверху бросила волчьи. Теперь ее место стало мягким и высоким. Девочка тут же этим воспользовалась: улеглась на живот и опустила руки в воду: — Какое озеро тут теплое, Камыш. — Мелкое очень. Быстро согревается. — Искупаемся? — Ну, не знаю… — задумчиво произнес он, проходя вдоль пироги, и вдруг кивнул: — Давай! И быстрым толчком скинул ее за борт. Золотая Тень завизжала, принялась брызгаться — но Могучий Саблезуб нырнул, юркнул под лодку, прячась от гнева девочки. Та, стянув с себя мокрую тунику, нырнула следом, выглядела ноги и резко дернула их на себя чуть выше пяток. Охотник только охнуть успел от неожиданности и рухнул на спину. Довольная собой победительница попыталась его оседлать — но юноша оказался сильнее, поднялся вместе с ней и отбросил далеко в воду. — Ах, так?! — фыркнула, всплывая, она и нырнула снова. Могучий Саблезуб заметался, но миг нападения все же упустил: в одну ногу его толкнули, вторая соскользнула с камней сама, он рухнул — Золотая Тень снова оказалась сверху. Но почти сразу снова была опрокинута в глубину. И — исчезла. Камыш уже начал тревожиться, когда она, прокравшись за пирогой, поднырнула и напрыгнула ему на спину, уже в который раз опрокидывая в воду. Пухлик, ничего не понимая, метался возле лодки по камням, рычал и тявкал, подпрыгивал — но лезть в воду боялся. — Да мы шутим, шутим, — набарахтавшись, успокоила его девочка, забрала с валуна, пересадила на нос на шкуры, а сама легла на спину и медленно поплыла от лодки. Громко спросила: — А до того берега далеко? — Там на дне ил один, — ответил охотник. — Перепачкаешься. Золотая Тень тяжко вздохнула, повернула назад, забралась в лодку и вытянулась на шкурах рядом со щенком, подставив солнцу белый живот: — А мне тут понравилось, Камыш. Может, останемся? Ты ловушки соберешь, мясо от росомах на дерево поднимем. И будем только спать, купаться и валяться на траве. — Тут хорошо, пока дождей нет, — покачал головой охотник. — А как польет, все сразу станет липким, скользким и грязным. — Но ведь нет дождя. — Пока нет. Но вон облаков сколько. Затягивает. Давай лучше мясо заготовленное в селение отвезем, чтобы было. Я пирогу переделаю, шкуры нужно заквасить, тебе новую тунику сшить. А как опять жарко станет, тогда сюда и вернемся. Или на Дальнее озеро сплаваем. Там вода и чище, и прохладнее. В жару она куда приятнее покажется. — Новую тунику? — встрепенулась Золотая Тень. — Старая уже маленькая совсем, а в волчьей летом жарко. — Ладно, — смирилась с волей мужа Золотая Тень, уронила голову на мех, а руки — мимо бортов ладонями в воду. — Поплыли домой. Но сперва охотник отправился к ловушкам, снял их и собрал последнюю добычу. В этот раз Пухлик почему-то решил отправиться вслед за ним. За несколько шагов он предупреждал рыком, попался кто-нибудь в силки или нет. Могучий Саблезуб пытался отогнать его обратно на лодку, дабы щенок не влетел в петлю вместо зайца, но звереныш ни капли не пугался, увертывался, петлял между ног и возбужденно тявкал. Так и обошел Камыш всю охотничью тропу, не столько заботясь о ловушках, сколько спасая от них бестолкового волчонка. Однако трех косуль и двух зайцев все-таки снял. После полудня тяжело груженная пирога осторожно заплыла в протоку и вниз по течению понеслась к Большой Реке. Могучий Саблезуб напрягся. Это была самая опасная часть путешествия. Ведь, поднимаясь наверх, достаточно перестать грести — и лодка останавливается сама. А когда спускаешься — хочешь не хочешь, есть препятствия или нет, но течение все равно будет тянуть тебя вперед и вперед. В верховьях реки охотник немного повилял из стороны в сторону, проверяя управляемость лодки, попытался замедлить ее ход, ускорить — и когда русло потемнело и сузилось, настроение у Камыша изрядно испортилось. Пирога вела себя совсем не так, как узкая и короткая долбленка, и подчинялась веслу с очень большим запозданием. Первый завал он миновал легко: вдоль самого берега проскочил под стволом клена, уронившего в русло пышную крону. Тут же отгреб назад, широким взмахом весла попытался отвести нос от берегового кустарника. Получалось плохо: течение отжимало длинную лодку от стремнины. Хорошо хоть, Золотая Тень догадалась схватить длинные ветки, оттолкнуться. Второй широкий гребок позволил выйти на открытую воду, повернуть в излучину, проскочить между двумя торчащими топляками, обогнуть еще одно дерево, повернуть уже вправо. Лодку при этом отнесло влево, едва не притерев к осоке. Камыш увидел впереди еще клен, так же, как предыдущий, упавший кроной в воду, попытался попасть ему под комель — но течение опять отвернуло лодку от стремнины, и получилось, что торопливыми гребками он только разогнал пирогу. Течение тоже подогнало, как смогло, и лодка стремительно влетела в самую гущу ветвей. Послышался оглушительный треск, путников несколько раз подбросило и резко качнуло из стороны в сторону… Крона осталась позади. Лишь несколько обломанных сучьев всплыли на поверхность и медленно закачались на волнах. Могучий Саблезуб невольно взглянул под ноги. Вода их пока не заливала, но вся лодка начала хорошо слышно потрескивать. knizhnik.org Пока девочка спускалась, он успел нагрести ногой горку песка, сверху бросил оставшиеся ивовые ветки. Получилось мягкое сиденье для двоих. — Я отвар вылила, чтобы не расплескался. — Золотая Тень словно попыталась оправдаться. — Но сверху чесночных перьев нарезала. Попробуй. — Как только тебе удается придумать каждый раз новое! — искренне изумился юный охотник. — Ты садись, так будет удобнее. Они устроились на холмике, вытянув ноги. Пухлик немедленно влез под них, как в нору и положил морду на лапы. Коробку Камыш поставил себе на колени. Он и Золотая Тень не торопясь брали по щепоти остренького и еще горячего мяса, клали в рот, а перед ними величественно катила свои воды Большая Река, в которой отражались огромные сосны, словно цепляющие мохнатыми вершинами. Над этой гладью суетились мелкие мошки, то и дело сносимые стремительными стрекозами, то тут, то там из воды вдруг выпрыгивали мальки, тоже ловящие мошкару. Но все это происходило на удивление тихо, совершенно бесшумно. Словно во сне. И только слабая прохлада, которой веяла река, доказывала, что все происходит наяву. — Как тут хорошо. — Золотая Тень положила голову ему на плечо. — А давай тут каждый вечер ужинать? — Скоро тут до темноты малышня будет барахтаться. Лето ведь. С каждым днем теплее. — Тогда мы найдем себе другое место. Могучий Саблезуб пожал свободным плечом и согласно кивнул: — Найдем. Они так просидели довольно долго, молча и спокойно, пока щенок под ногами вдруг не заскребся, жалобно поскуливая. Золотая Тень вздрогнула, поднялась: — Стемнеет скоро, Камыш. Возвращайся скорее. — Я быстро, — кивнул юный охотник. Ему оставалось всего ничего: просунуть слеги внутрь лодки и накрепко привязать каждую к еловым ребрам. И лодка будет уже почти готова. Утром Могучий Саблезуб застал возле своего сооружения старого мастера: — Хорошего тебе дня, Мощный Волк, — поприветствовал он гостя. — Ты остался последним, кто еще не обругал меня за глупость. Что скажешь? — Ты невероятно глуп, Могучий Саблезуб, — тяжело вздохнул мастер. — Зачем ты привязал вдоль бортов еловые ветки? Они же гибкие, и все время будут шевелиться! Разве не проще было проложить расщепленную вдоль тонкую осинку сразу на всю длину? Зачем ты связывал все стыки ивой? Когда она высыхает, то становится ломкой. Если хочешь получить прочную вещь, то связывать нужно сосновым корнем. Он прочнее кости и гибкий, как крапивная веревка. Хоть бы спросил! Нечто язык отвалится? — Все говорили, у меня ничего не выйдет, зря время трачу. — Может, и зря. Но делать-то все равно нужно накрепко, а не абы как. — Что же теперь, перевязывать все? — Доделывай как есть, — отмахнулся Мощный Волк. — Может, все это только в мусор и годится? Коли не поплывет, хоть не так обидно выйдет. Ты не против, коли я тут рядышком посижу? У меня тоже дело есть хорошее. Пока Лунная лодка прочность набирает да сохнет, хочу весла для нее приготовить. — Тогда ты и на меня поглядывай, — попросил Могучий Саблезуб. — Вдруг еще чего присоветуешь? Он перевернул почти готовую лодку, накрыл ее берестяным полотнищем, подровнял, загнул по краям бортов и пошел вдоль, прокалывая каменным шилом отверстия, продевая через них лозу и накрепко притягивая. Изредка он оглядывался на мастера, но тот был поглощен своим делом. Выкатив из реки замоченное там бревнышко с человека ростом и в три ладони толщиной, он упер заготовку в прибрежный камень, посередине комля поставил обычный кремневый скребок, сверху ударил подобранным здесь же сосновым суком, принесенным рекой, а потому мокрым и для костра непригодным. После двух ударов скребок вошел почти на всю свою длину, а бревно обиженно треснуло. Аккуратно, чтобы не расколоть, Мощный Волк выбил скребок набок, вставил в трещинку широкий деревянный клин — и принялся заколачивать его глубже и глубже, расслаивая бревно. Когда клин дошел до середины — оно громко лопнуло пополам. Но мастер не успокоился и, отступив от края на два пальца, стал вбивать скребок снова. Затем взялся за клин и отслоил почти ровную по толщине доску. Поставил набок и другим скребком, с толстой удобной рукоятью, стал прорезать доску поперек. Когда Могучий Саблезуб закончил обвязку бересты с одной стороны, он углубился почти на треть, но вдруг передумал и перевернул доску. Снова взялся за скребок, плавными нажатиями врезаясь в мягкую влажную древесину на глубину в полпальца то с одной стороны, с другой, отламывая пальцами надрезанный кусок и врезаясь снова, уже глубже. Юный охотник привязал бересту примерно до середины борта — а старый мастер, довольно крякнув, уже упер конец доски с глубокими надрезами по бокам все в тот же камень. Два сильных удара по нацеленному вдоль волокон скребку — от доски отлетели плашки шириной с ладонь, и Могучий Саблезуб увидел почти готовое весло: длинная широкая лопасть и примерно такая же в длину рукоять. Правда, пока еще все это выглядело шероховатым и занозистым, в руки особо не возьмешь. Понимал это и Мощный Волк. Довольно насвистывая, он начал елозить скребком по острым граням заготовки, сглаживая их и убирая торчащие щепы. Закончив привязывать бересту поверху, Саблезуб, как всегда это делал при сворачивании корца, загнул торчащий вперед берестяной край, сложил надвое, поднял его кверху и тоже привязал к краю борта. Точно так же согнул кверху край бересты и на другом конце лодки. Удовлетворенно выпрямился: — Готово! Он гордо окинул взглядом длинную корзину с еловыми ребрами и слегами на днище. Выглядела она, может, и коряво, неуклюже и жалко — но зато была чуть ли не вдвое шире и длиннее обычных долбленок племени. — Живицы бы ты набрал, — посоветовал Мощный Волк, откладывая скребок и берясь за наждачную палку. — Коли где потечет, зараз замазать сможешь. Токмо ее хорошо бы с салом каким наполовину размешать. Трескается она, бывает, когда высыхает. Это коли без сала. И он, не дожидаясь ответа, стал заглаживать рукоять и лопасть весла. Наждак превращал даже самую занозистую древесину в гладкую и приятную на ощупь. А изготавливается даже проще скребка: достаточно любую ровную плашку окунуть в клей, а потом сунуть в песок. Песок прилипает, и потом получившимся наждаком можно легко заравнивать от щепы любые деревяшки. После наждака занозиться о дерево почти невозможно. Разве только специально чем-нибудь расковырять. — Потечет — соберу, — ответил Могучий Саблезуб. — А если просто развалится, как волокуша, на что мне тогда живица? Сперва проверю. — И то верно, — согласился Мощный Волк. — Давай тогда помогу, что ли? Тяжелая, верно, получилась. А волочить бересту об камни опасно. Как бы не порвалась. — Давай, — не стал отказываться от помощи юный охотник. Вместе они перевернули лодку, взяли ее за борта у носа и кормы, донесли до воды. Могучий Саблезуб торопливо разделся, снова приподнял нос, вошел почти по пояс в воду, опустил, выбрался на берег. — На, вдруг пригодится? — подал ему весло старый мастер. Охотник сунул его внутрь лодки, приподнял корму, выводя свое сооружение на воду целиком, придержал, стоя рядом по колено в воде… Глубоко вздохнул и шагнул внутрь, нащупывая ногой прочные слеги, тут же сел, удерживаясь руками за борта. Лодка не перевернулась, не потекла и даже ни разу нигде не хрустнула! Могучий Саблезуб осторожно качнулся с боку на бок. Огромный берестяной короб послушно зашатался из стороны в сторону и снова выпрямился. — Кажись, не переворачивается, — облегченно перевел дух Камыш. Он нащупал весло, опустил за борт, несколько раз гребнул, поворачивая носом к селению. Большая Река отнесла его уже довольно далеко, и он поторопился доплыть обратно, работая изо всех сил. Это испытание его пирога тоже уверенно выдержала: не потекла, не разломилась, не перевернулась. Нигде ничего не разошлось и не полопалось. Осталось только одно: Могучий Саблезуб поелозил ногами по дну, прощупывая слеги, оперся на борт, осторожно поднялся, полусогнувшись, на ноги. Чуть выждал, отпустил борта, выпрямился во весь рост и высоко вскинул руки над головой: — Де-е-ержит!!! И как назло, именно сейчас, в миг его удачи — ни на берегу, ни выше в поселке не было ни единого человека. Кроме Мощного Волка, конечно же. Но тот вроде особо не удивился: — Коли так, пусть весло у тебя пока останется, — сказал он. — Пока еще Лунная лодка высохнет. Может статься, до того дня я еще вырезать успею. Деревяшки, вон, есть… Он пнул ногой половину расколотого бревна, подумал, потом вдруг поднял его, нацелил скребок и принялся откалывать новую тесовую доску. Видно, решил не откладывать на потом. У берега Могучий Саблезуб спрыгнул в воду, приподнял нос пироги, вынес его далеко на берег — тащить волоком все же было страшно. Быстро и решительно поднялся к дому. Золотая Тень сидела возле входа и поленом монотонно остукивала на камне длинные стебли жухлой прошлогодней крапивы. Готовила дратву для ниток. Пухлик старательно ловил пастью мечущиеся из стороны в сторону гибкие макушки, но безуспешно. — Когда ты только успела стебли собрать? — удивился ее хозяйственности охотник. — Я и не заметил, когда ты уходила. — Так ты занял был, Камыш. — Потом доделаешь, Золотая Тень, — расплылся в довольной улыбке Могучий Саблезуб. — Собирайся, мы едем на охоту! — Со мной? — вскинула брови девочка. — С тобой, — решительно кивнул охотник. — Сама видишь, нет никого больше. — Недавно Черный Стриж проходил. Беседующий-с-Небом с Вечерней Звездой и Быстрой Синицей за священную иву куда-то отправились. — Ну и что? — отмахнулся он. — Ты единственная, кто мне верил. Вот с тобой и поплыву. Ты моя жена, и я не хочу расставаться с тобой ни на день! — Ты сделал?! — У девочки даже глаза округлились. — Ты все-таки ее сделал? Конечно, поплыву! — Она вскочила. — Это сейчас уберу, сушеное мясо уже развешено, а то, что сегодня варила… С собой возьму. — Да, живое мясо надо сейчас быстренько… — Я те дам! Не тронь! — погрозила девочка маленьким кулачком. — А куда мы его денем? — отступил перед неожиданным отпором Могучий Саблезуб. — Ну, давай тогда Мощному Волку отдадим, пусть он съест. — Никто тебя не съест, маленький, — подхватила Пухлика Золотая Тень и спрятала за спину. — Нечего тут, не голодаем. Пусть с нами едет! — Да мы там свежего мяса набьем! — Вот и нечего к нему руки тянуть! Он еще маленький! — Маленькие вкуснее. — Только тронь! — опять погрозила ему кулаком Золотая Тень. — Пухлик, пошли со мной собираться. А то Камыш сегодня какой-то некормленый. А ты лучше отвара выпей, чем маленьких обижать! Юный охотник спорить не стал. Для этого у него было слишком хорошее настроение. Спустившись вслед за девочкой, он скатал с полки мат вместе с волчьими шкурами — тигриную оставил, слишком уж большая, — закинул на плечо, отнес к лодке. Вернулся за оружием и петлями, тоже уложил в пирогу. Насыпал полную трутницу сухих гнилушек, скатил в нее уголек из почти прогоревшего очага, закрыл крышкой. Золотая Тень забрала с собой только три корца, один из которых уже был с едой, пару скребков и одно ведро, первой побежала к берегу — и ахнула, еще даже не спустившись вниз: — Какая она громадная! Неужели ты сделал ее сам, один?! — Сделал! И теперь мы можем кататься куда угодно и сколько захотим… Но старайся наступать только на слеги. Они спустились на пляж. Могучий Саблезуб бережно спрятал трутницу между матом и подстилкой, Золотая Тень подхватила трусящего по песку щенка, поставила внутрь. Камыш улыбнулся, неожиданно подхватил девочку на руки, вошел в воду, усадил на корму. Затем приподнял нос, вывел пирогу на открытую воду и запрыгнул внутрь. — Вы уплываете тайно? — спросил Мощный Волк, не поднимая головы. Вокруг него успело насыпаться щепы и стружки уже по щиколотку. — Или мне сказать, что я вас видел, когда родители забеспокоятся? — Мы ушли на охоту! — вскинул руку Саблезуб. — К Мохнатому озеру! Вернемся через день или два. Удачи тебе, дядя Волк! Новенькая пирога на удивление легко скользила по воде. Почти как обычная долбленка. С боку на бок не переваливалась, встречными волнами не захлестывалась, нигде пока не подтекала. Постепенно юный охотник перестал беспокоиться и все больше смотрел по сторонам. Они с Золотой Тенью скатывались вниз по течению и потому мчались со стремительностью брошенного гарпуна. Сосны, липы, устья ручейков мелькали по сторонам. Застигнутые врасплох жирные утки, недовольно крякая, поднимались на крыло. Позади осталась одна излучина, вторая. Перед третьей охотник опустил весло и даже подгреб назад, замедляя бег, повернул к северному берегу, вглядываясь в кусты. — Большой Кот? — тревожно прошептала девочка. — Нет, котов здесь никто больше не замечал после нашего возвращения, — ответил охотник. — Ни котов, ни следов… А-а, вот она, протока. Мы тут с отцом когда-то косуль скрадывали. Добычливое место! Он повернул прямо в кустарник, над которым накренилась древняя могучая липа, носом раздвинул прибрежный камыш. Лодка скользнула над близким желтым песчаным дном, пробралась под кроной и оказалась в речушке шириной всего в десяток шагов. Плыть приходилось осторожно: поперек русла тут и там лежали поваленные деревья, иногда даже полупогруженные в воду. Могучий Саблезуб постоянно поворачивал то вправо, то влево, выискивая щели, через которые можно протиснуться дальше. По бересте на днище несколько раз угрожающе проскрежетали сучья топляка. Охотник даже дыхание затаил — но пирога выдержала, не порвалась. — Нам здесь не пройти, Камыш! — повернулась к нему девочка. — Она только при впадении такая, — облизнув пересохшие от волнения губы, ответил охотник. — Тут берега высокие. Дальше легче будет. После двух поворотов русла его предсказание сбылось: лес по сторонам стал светлее, берега протоки раздались, по краям заколосился камыш и рогоз, закачались кувшинки с ослепительно-белыми цветками. Изредка между кронами осин, ольхи и березок до лодки даже пробивался солнечный свет, согревая путников. Спрятанная от ветра, гладкая и тихая вода отражала в себе весь окружающий мир. Могучий Саблезуб, невольно оберегая этот покой и безмятежность, никуда не спешил, мягко опуская весло в воду, делая плавный гребок, а потом так же тихо и осторожно его вынимая. Обманутые тишиной, чуть не из-под самого носа лодки выскакивали то одинокие селезни, то увлеченные поиском добычи цапли. А после одной из излучин путники вдруг оказались на удалении броска камня от целого стада пришедших на водопой оленей. Бедолаги бросились бежать с такой скоростью, что треск ломаемого подлеска доносился, наверное, даже до селения. Еще через пару поворотов путники обнаружили на берегу копающего что-то в прибрежной тине крупного медведя. Теперь ужас вкрадчивым холодком забрался уже под одежду к людям. Зверь поднял голову, проводил их тяжелым задумчивым взглядом, но в воду не полез. — Хорошо, не весна, — убрал руку с копья Могучий Саблезуб. — Не голодный. Весной бы задрал обязательно. — И тут же поправился: — Попытался бы задрать. У охотника отчего-то вдруг разболелась спина, и дальше он погнал лодку быстрыми решительными гребками. Еще несколько пологих поворотов русла — и они выплыли в просторное тихое озеро, мохнатое от камышовых зарослей. Местами стебли с черными кисточками стояли сплошной стеной, местами колыхались лишь отдельные растения, местами густые заросли чередовались с редкими — но найти свободную водную гладь здесь было почти невозможно. — Это оно. — Камыш повернул чуть правее и погреб к дальнему берегу, к сосновым кронам, выдающим сухое место. — Места здесь низкие, влажные. Крупный зверь не заходит. Топко, мокро. Зато косулям и зайцам раздолье. Непуганые они тут — лови не хочу. У Мохнатого озера была еще одна особенность, о которой вспомнил Могучий Саблезуб, собираясь в путь. Топкие торфяные берега в большинстве мест резко обрывались в воду, а потому тут не было ни мелей, ни прибрежных камней. А значит — меньше опасности ободрать хлипкое берестяное днище. Да и причаливая, можно не вытаскивать лодку, а прямо из нее шагать на берег. Правда, под соснами выход на сушу оказался не просто мелким и пологим, а напоминал россыпь камней, приготовленных каким-то гигантом для очага, да так и забытых. Но это оказалось не столько неприятностью, сколько удачей. Развернув пирогу кормой, охотник вылез прямо на один из валунов. Удерживая за борт, протянул лодку мимо себя, помог вылезти Золотой Тени, после чего поднял заметно полегчавшее суденышко к себе почти на половину длины и опустил в развал меж могучими камнями. Здесь она не качалась, а значит — ни обо что не терлась бортами и днищем. — Мы с отцом чуть выше останавливались, — показал он девочке рукой. — Там удобная прогалина. Обустройство стоянки было недолгим: раскатать поверх травы мягкий камышовый мат, накрыть его старыми оленьими шкурами, волчьи бросить сверху, чтобы укрываться. Чума или навеса юный охотник ставить не собирался: лето, тепло. Дождя, судя по редким облакам, пока не ожидается. А коли погода и переменится, дом недалеко. Сел в лодку — да вернулся. Оставив Золотую Тень разбираться с прочими пожитками, Камыш взял топор, прошел от сосен к низкому и чахлому, явно заболоченному осиннику. Чем хороша такая поросль — высокой она не поднимается, сохнет на корню. Стволики обычно в руку толщиной. Для острого и тяжелого каменного топора — всего два удара. А иной сухостой, подгнивший у корней, и вовсе рукой ломается. Привычно поглядывая по сторонам в поисках следов от заячьих зубов на коре или молодых ветках, Могучий Саблезуб обошел осинник по широкой дуге, вернулся с несколькими сухостоинами, уложил возле мата и отправился в лесок снова. Потом еще раз. Вскоре возле сосен высилась стопка дров высотой почти по пояс. — Кабы для дома так же легко дрова можно было собирать, — посетовал Могучий Саблезуб. — А живности с этой стороны почему-то не видно, никаких следов. Странно. — Может, тут уже кто-то охотился? — Золотая Тень достала корец с холодным мясом, сваренным еще утром, кинула несколько кусочков Пухлику, еще несколько положила себе в рот. Спросила: — Тебе согреть, Камыш, или так подкрепишься? — Давай так, — присел он рядом. — Нет, если бы охотились, кострище бы осталось. Жалко, тут снасти ставить было бы ближе. — Может, циновку от ветра сплести? — предложила девочка. — Или просто навес поставить? — Только хуже сделаем. Пока место открытое, комаров ветром будет сносить. Тут их вечерами изрядно, — подкрепившись, охотник отодвинул корец. — Ладно, пойду пока за наживкой. Всем известно, что больше всего зайцы, да и другие травоядные зверьки, всем лакомствам предпочитают хвощ — как сами стебли, так и сытные его клубеньки. Вот только растет это угощение далеко не везде, бегать за ним бедолагам получается слишком далеко. Этим и пользуются охотники, когда хотят заполучить добычу наверняка. У Мохнатого озера хвоща имелось вдосталь. Но только в одном месте: на пересыхающем глинистом наволоке как раз за осинником. Каждую весну половодье высоко поднимало воду над этим местом, затапливая и губя древесную поросль и обычную траву, после чего влага медленно, очень медленно уходила в мелеющее озеро. Оставшаяся на солнце глина пересыхала, покрывалась крепкой, как череп зубра, коркой, лопалась, разрывая корни выжившей травки, покрывалась глубокими трещинами. На этом суровом месте благополучно выживал только хвощ — растущий и в воде, и на суше, и легко добывающий влагу в любую сушь благодаря сильным глубоким корням. knizhnik.org Эта история случилась давным-давно, когда люди еще не умели строить дома и пользовались только каменными и деревянными орудиями. То время называлось каменным веком. На берегу большой реки жили древние люди, называвшие себя племенем Мудрого Бобра. Это животное люди считали своим покровителем, но называть его по имени не решались, чтобы он не рассердился. Они называли его Хозяином реки. Вторая книга цикла «Племя Мудрого Бобра» продолжает рассказ о приключениях мальчика Камыша и девочки Золотая Тень. Они теперь живут вместе, и юный Камыш называется именем взрослого воина — Могучий Саблезуб. Героев ждёт много новых приключений в лесу и на реке, и встреча с новыми людьми из племени Ловкой Выдры. И вновь шаман по имени Беседующий-с-Небом сидит около священной для племени ивы на берегу Большой Реки. Он чему-то улыбается, а потом достает кусочки бересты и костяной нож. Орудие, конечно, бесполезное, если собираешься идти на дикого зверя — хотя на охоте пригодиться может все. Но сейчас шаман не собирается на охоту. У племени достаточно мяса, чтобы прокормиться… много дней. Именно так, большие числа людям Хозяина Реки неведомы. Так что можно заняться вещами, от которых жизнь племени напрямую не зависит. Хотя это — еще как сказать. Если потомки не узнают истории, которые случаются у людей Хозяина Реки, это будет плохо, очень плохо. Как им узнать о мудрости предков. «А иногда — и о глупости», — усмехается про себя шаман. Вот чему он улыбнулся: случается-то всякое. И хорошее, и не только, и героическое, и смешное. Бывает, конечно, и страшное. А потом он начинает делать первые зарубки на бересте. Охотник поражает медведя, посмевшего напасть на его дом. Рисунок шамана совершенно понятен, хотя в будущем даже маленькие дети станут рисовать лучше. Но что случилось? Почему огромный зверь пришел в селение? Не иначе, как Гнев духов. Над Большой Рекой клубился туман. Белый, словно снег недавней зимы, и густой, как заросли озерного камыша. В предрассветном тумане, надежно скрывающем маленьких обитателей чащи от острых глаз саблезубых львов и когтистых рысей, от громадных медведей и клыкастых волков, торопились утолить жажду нежные лани и олени с ветвистыми рогами, жирные барсуки и стремительные белки. Да и могучие лоси, рога и копыта которых позволяли отогнать любых, самых наглых хищников, предпочитали напиться как раз сейчас. Ведь даже им не всегда сопутствовала удача в безжалостных лесных схватках. А если противником оказывался саблезубый тигр или голодный до безумия после зимней спячки медведь — на удачу даже им рассчитывать трудно. В этом мире доброй и спокойной оставалась только река, величаво несущая свои воды с восхода на закат, щедро поящая и трусливых зайчат, и непобедимых пещерных львов — точно так же, как через десятки тысяч лет она будет поить своими водами города и фабрики. Но до городов и фабрик этой весной было еще очень, очень далеко. Этой весной на всей огромной планете обитало меньше людей, чем во времена фабрик их будет жить в этой местности. В каменном же веке на всей реке стояло всего только одно стойбище из девяти вырытых в земле маленьких, но теплых и уютных домов. Утро в селении потомков Хозяина Реки начиналось всегда одинаково: из густой и высокой весенней зеленой травы тут и там поднимались сизые дымки, словно где-то в недрах большого пологого холма пробудился большой горячий зверь, разом дыхнувший в холодный предрассветный воздух из десятка невидимых ноздрей. Золотая Тень, как и хозяйки многих других домов, проснулась от того, что ей стало зябко. Еще не открывая глаз и не вырвавшись из полудремы, она тихонько пискнула: — Мама-а… Мам, холодно… Увы, никто поблизости не зашевелился, не спрыгнул на пол, не прикрыл ее своим одеялом, не затопил очага. Мамы рядом не было. Совсем… Девочка вспомнила, что это именно она, она сама так долго, почти половину зимы, добивалась, чтобы ей позволили стать женой юного, но самого храброго охотника племени, вздохнула и окончательно проснулась. Вокруг было темно и тихо, но юная хозяйка отлично знала, что где находится и что нужно делать. Она опустила ноги, нащупала пол, сделала два шага влево, наклонилась, нащупывая очаг, нашла, оперлась на край. Так же на ощупь подобрала приготовленный с вечера пучок тонких веточек и щепок, переложила на холодную вчерашнюю золу. После этого достала из-под потолка полоску бересты, прямо ею разворошила трутную яму, найдя на глубине в ладонь слабо тлеющую труху, сунула в нее краешек бересты, легонько подула. Трут раскраснелся, и уже через миг береста полыхнула, освещая теплый зимний дом Могучего Саблезуба и его юной жены. Загрузка... myluckybooks.com«Гнев духов» Александр Прозоров читать онлайн - страница 16. Прозоров гнев духов читать
Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров (Страница 15)
Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров (Страница 16)
Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров (Страница 12)
Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров (Страница 17)
Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров (Страница 9)
Гнев духов читать онлайн - Александр Прозоров (Страница 8)
Гнев духов читать онлайн - Прозоров Александр
Смотрите также
