LJ Magazine. Дух леса дух города
Дух леса | Сказочные миры Дмитрия Шевченко и Анны Стригановой
Многие считают, что этот лес, тихонько живущий на окраине большого города, ничем не отличается от ухоженных городских парков, где каждый вечер шарят по кустам рыжие лучики городских фонарей. Разве что он немного больше, разве что намного древнее, ну и фонарей здесь, конечно, отродясь не было. Есть пара сгнивших лавочек, россыпь серебристых родников, да овраг, глубокий, как ущелье – плод событий древних, почти сказочных. Но вот наступает ночь, пустеют дорожки, проплывает по небу серебристая весенняя луна и стоит только поднять глаза – и увидишь странные очертания. Только никакой прохожий, задержавшийся на ночь в лесу, обычно не рискует поднимать глаз.
А очертания становятся все отчетливее и отчетливее, как жизнью, как водой наполняются они весенним лунным светом, только что выпавшей росой, нотками соловьиной песни. И вот случайный прохожий, если конечно, все же поднимет взгляд, увидит древнего духа леса, его глаза, темные и глубокие, как ночное небо, движения, мягкие и тихие, как весенний ветер. Медленно ступает он по лесу, и лес своими ветвями гладит его, и соловей поет ему, и луна спускается в его гриву и согревается в ее тепле. И лес наполняется волшебным, древним покоем, и покой этот, ветром вырывается из леса и разливается по окраине города светлыми снами.
Еще несколько минут, и разбуженные шагами духа леса, просыпаются крошечные духи цветов, деревьев, лесной росы и лесного ветра. Они бегают в траве, качая крошечные чашечки незабудок и пугая нашего случайного прохожего загадочным шуршанием. Ведь духи такие маленькие, что даже если наш прохожий не побоится и не отведет глаза – он все равно не разглядит их в полутьме, куда пробираются только лунные лучи.
А луна все лежит в гриве лесного духа и уютно кутается в мягкие майские облака. Дух проходит чащу леса и выходит на тропинку, вокруг которой цветут черемухи и пахнут сладко и странно, только соловей поет не сказочно, совсем по земному, даря лесному чуду приятную простоту, разбавляющую мерность и древнюю торжественность ночного пути.
И будет дремать луна, будет ступать дух леса, будет благоухать черемуха, а соловей будет щебетать свою песню. Крошечные духи будут качать незабудки, а лес будет шуметь и улыбаться, будто в ветвях его гуляет весенний ветер. Так будет, пока не кончится ночь, пока не коснется леса свет дня и ему не придется вновь притвориться простым парком на самой окраине города.
Но есть здесь и еще кто-то, кто знает лесную тайну, дух города, который в эту весеннюю ночь стал человеком, чтобы походить по мокрым улицам, посмотреть на блестящий асфальт и желтые фонари, послушать, как волшебный лесной ветер врывается в город облаком добрых снов. И поболтать с древним духом леса, старым своим соседом.
pero.su
Славянская мифология. Дух леса - vasilina_r
ПРИРОДА... Такая незыблемая часть нашего повседневного бытия, что даже на миг невозможно представить себе её исчезновение. Вне Природы невозможна сама жизнь человека. Издавна “в ней находил он живое существо, всегда готовое отозваться и на скорбь и на веселье. Сам, не осознавая того, он был поэтом; жадно вглядывался в картины обновляющегося весною мира, с трепетом ожидал восхода солнца и с трепетом засматривался на блестящие краски утренней и вечерней зари, на небо, покрытое грозовыми тучами, на старые девственные леса, на поля,красующиеся цветами и зеленью.” - отмечал непревзойденный русский исследователь и фольклорист А.Н. Афанасьев.
Лес. Как много в этом слове скрыто. Лес и пугает, и радует, и притягивает, прячет,кормит, одевает и, конечно, очень много духовно обогащает. Это кладезь многообразного богатства, красоты, симфонии звуков, чистого целебного воздуха и нечаянных радостей.
Зосим Федорович Лаврентьев
Лес - это особый духовный храм. Приходит в лес музыкант и слышит чудную мелодию. Художник там видит волшебную красоту, а у поэта так и льётся строка за строкой восторг.Лес - это и школа. Школа гармонии, чистоты и добра.
Когда заходишь в лес, то чувствуешь присутствие Хозяина. Его не видишь, но он есть. Это лесовик из мифов, легенд и преданий. Он добрый шутник с хитринкой, хотя может быть и суровым. Но это редко. Это к тем, кто видит в лесном кладезе только древесину.Духа лесного благодарят за возможность творчества и хорошее настроение, за праздник и счастье, и, конечно, за здоровье".
Лес издревле воспринимался как живое существо, вмещающее в себе множество загадочных обитателей, как предрасположенных к человеку, так и злокозненных.
В Лесе Праведном, где упокоены души предков, иногда показываются "лесные старики", "лесные отцы" — седовласые, величавые, в белоснежных одеяниях.
Среди лесных божеств главенствует добрый дед Лесовик. Руки и ноги у него покрыты дубовой корой, в волосах и бороде вьется плющ, а на голове — птичье гнездо. Если заблудишься в лесу, скажи только: "Дед Лесовик, ты к лесу, а я к дому привык", — и вскорости отыщешь верный путь. Помощников у Деда немало: Кущаник (Кустин), Деревяник, Листовик (Листич), Травяник (Травник), Корневик, Стебловик, Орешич, Ягодник, Грибник. Они ухаживают за растениями, блюдут порядок в лесу, не дают буйствовать Лешему.
В озере лесном обитает благодушный Водяник с Езерицами, озерными русалками. Их подружки, живущие на суше, называются Дубравицами, Сенявами, Русявами, Зеленицами.
Клады в лесу охраняют крохотные Щекотуны и Полуверицы, под кустами прячутся Подкустовники, во мху копошится Моховик.
В стародавние времена пастухи в начале лета заключали с Лешим договор: молоко из коров не высасывать, скотину в болото не загонять и т. д.
Если договор нарушался, писали на обидчика жалобу на широкой доске и подвешивали к дуплистому дереву в чащобе — пусть Дед Лесовик сам разберется.
Детей и доныне пугают Манилой и Уводилой — они закладывают людям путь к родному дому, заставляют подолгу плутать.
А тем молодицам, которые по каким-то причинам пробудут в лесу в одиночестве (допустим, в охотничьей избе) две-три недели, грозит беда: могут стать "лесными девками" -— колдуньями — и смешаться с тамошними божками.
В час урочный полнолунья, С тёмным лесом наравне, — Говорит молва-вещунья, — Кто-то бродит в тишине. Пономарь пройдёт ли пеший, Псарь проедет ли верхом, Всяк, крестяся, молвит: «Леший Загулял не пред добром!»
Сказки леса.
Когда-то очень давно жил отшельник, чья волшебная сила была известна далеко за пределами его владений. Отшельником Аше стал не сразу. Он жил среди людей и мало чем отличался от них. Но однажды в лесу он сильно поранил ногу, потекла кровь. Помощи ждать было неоткуда, но умирать не хотелось. Зажав рану одной рукой, Аше обратился за помощью к лесу: "Духи лесные, незримые, принесите травы целебные, помогите затянуть рану и остановить кровь". Не знал он, что призвав их и дав им прикоснуться к крови, он окажется в их власти, и они обретают видимость.
И вот возник перед Аше огромный зеленый дед, весь мохнатый и страшный. Аше чуть не вскрикнул от изумления: Я принес тебе травы целебные, и теперь ты мой, говори, чего ты хочешь...". "Останови кровь, залечи рану". В один миг, как показалось Аше, от раны не осталось и следа, а вся кровь, что вытекла, превратилась в светящийся шарик и исчезла в ладони Лесовика:- Пока она у меня - ты в моей власти, человек.- Я должен идти к людям.- Нет, ты пойдешь со мной и будешь рассказывать о жизни каждого обитателя горного города.- Где ты видишь город? Это же лес, а дальше - горы, камни да скалы безмолвные.- О нет, это вы, люди, ничего не видите кроме своих домов, а здесь есть то, о чем ты даже и не подозреваешь. Постепенно ты станешь видеть и слышать. Каждая травинка скажет тебе, чем живет, но для людей ты будешь отшельником, они будут приходить к тебе за помощью.
- А если я вернусь к людям и не послушаю тебя?- Ты не сможешь жить среди людей, потому, что в твоей крови отныне течет энергия гор, они будут звать тебя, этот голос будет мучить тебя и днем и ночью, и в холод и в зной. Оставь все братьям, они не долго будут оплакивать твое исчезновение.И пошел Аше вслед за Лесовиком, долго шли они, не один день, а три дня. И вот глазам Аше открылась картина величественная, горы в закатном сиянии пели гимн уходящему солнцу. Последние лучи скользнули по вершинам. Горы вздыхали.
- Идем, этот вид ты будешь видеть часто, это нежно-розовое сияние бывает на рассвете и на закате. Нежно-розовое - подумал Аше и пошел вслед по тропинке, чувствуя утомление телесное. Взобравшись на небольшую поляну, Лесовик молвил: "Мой дом отныне твой дом, и когда ты будешь готов заменить меня, я исчезну, став частью всего живого". Пройдя по корням могучих пихт, Аше оказался у входа в небольшую пещеру.
- Я буду жить здесь, в этом холоде?- Ты человек, а я дух, камни станут мягкими для тебя, как шелковая постель, и теплыми. Ты будешь познавать, потому что дух никогда не сможет покинуть эти места, не передав часть своей мудрости.И жил Аше в пешере, которую после назвали "Нежная". И многое узнал он, много поведал ему дух гор и леса, и когда он стал невидимым и покинул эти места, о мудрости отшельника узнали люди, словно бы птицы или ветер рассказали им. И пошли к нему - кто за советом, а кто за помощью. И помогал Аше всем пришедшим, и уходили они в мир с надеждой на лучшее и с желанием блага всему миру.
тут
***Славянская мифология.
БогиБог СварогБог ПерунБелбогЧернобог.Карачун.ЛельБог Род.ДаждьбогЯрилоВелесСветовидКолядаАвсеньБог КрышеньСтрибог РадегастБог СемарглБог ТриглавВеликий ХорсБог-кентавр Китоврас.Бог СвятоборИван КупалаЧислобогДоброгостДогодаПозвизд
БогиниБогиня ЛадаПеруницаБерегиняМакошьБогиня МоренаБогиня ДеванаДоля и НедоляБогиня ЖиваБогиня КостромаЗолотая Баба.
НечистьБанникАспид.
Русские сказанияПерунов цветАлатырь-каменьВелесова книга .Славянская сага.Легкокрылая ладьяМать Сыра Земля.Арысь-поле .АлконостБоян ( Баян )Времена года.
ДомовойПлач домовых.Добрыня и ЗмейЛебединая деваФинист - Ясный Сокол.Полёт вокруг Земли.ГрадивникБаба ЯгаБрачный обряд.КикимораБоголесьеВийБеловодьеДивЛесные духиДеревьяКолдунДивьи людиЯровитМировое древо.Именины домовогоВАЗИЛААнчуткаБолотники и БолотницыБабайАукаОвинникКот БаюнВолкодлакЛешийСон и сонное царство.НочницаНочьЛихо одноглазоеЗимаВеликаныБродницыВолхвыКолыбельнаяДева снеговВОЛХ ВСЕСЛАВИЧВОДЯНИЦА.ЧУРИНДРИК-ЗВЕРЬ.ЧёртБОЛИ-БОШКАИРИЙ-САДРАЗРЫВ-ТРАВА.ЗвёздыРадуницы.Стратим-птицаСолнцеШУЛИКУНЫ.ЧудинкоЖертвоприношение.Белый волкПравнуки СварогаКолокольный манПРОКЛЯТЫЕ МЕСТА.ДЫЙДЕНЬ И НОЧЬ.КЛЯТВЫ ДРЕВНИХТриглаваЧумаЗимаГромовые стрелы ПерунаДОДОЛАЖивая и мёртвая вода.ЗАРЯКарна и ЖеляРадугаМорской царьДОМОВОГО ЖЕНА И ДИТЯДушаКругЦарица ВодаВодяной.Озем и СумерлаСмертьВолшебные помощникиЗеркалицаБОЖИЙ СУДЧУДЕСНЫЕ ЯВЛЕНИЯРусалки.СИРИНЧЕСНОК-ТРАВАЧернокнижник ШИШШутовкаЛембойВетерЗеркалоЗНИЧУПЫРИ И УПЫРИЦЫ .НечистикиЕлена ПрекраснаяЖАР-ПТИЦАШумска Майска - хозяйка лесаПОЛЕВИКО смерти и погребении .РебёнокБЕЛУНБЕСЫБЕЛАЯ ЗМЕЯАмбарник КОЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙЗМЕЙ ГОРЫНЫЧМОРОВАЯ ДЕВАЗаговорыМОРА (мара), морокЦарь - Огненный щитБогинки БЛАЗНЯСеваБЕЛЫЕ ДЕВЫТаинственные гаданияХАЛАТЕНЬПочему Змей Горыныч – Горыныч? БЕДАПРОВЕ (Проно)БАДНЯКПОЛУДНИЦА (ржаница)СатанаПеклоТравы чародейные Дворовый«После дождичка в четверг...»РодомыслСемь пятницПолельУДЗЛЫДНИСАМОУБИЙЦАТАЛАСЫМ
Аркона.
Словарь старинных слов и имён
Животные в мифологииАистУЖ - змеиный царьЛягушкиВолкЗаяцВоронМедведьСобакаПетухЛасточкаЛИСАВоробейОРЁЛКукушкаОЛЕНЬКониЖаворонокКошкаКабанЯстребМЫШЬКороваБыкБелкаПаукСоколСОРОКАПчела
Серия "БОГАТЫРИ"Илья МуромецЯн УсмошвецСвятогорАника-воинВольга СвятославичМикула СеляниновичАлёша ПоповичДобрыня Никитич Евпатий Коловрат.Часть 1.Евпатий Коловрат.Часть2.Дунай ИвановичМихайло Иванович (Поток или Потык)Чурило ПленковичДюк СтепановичСадкоВасилий Буслаев.Соловей БудимировичГаврила АлексичРатмирВладимир Красное СолнышкоЕруслан ЛазаревичКралевич МаркоЧто такое былина...Русские былиныСловарьЗмей Горыныч.Часть 1.Змей Горыныч и богатыри.Часть 2.Легенды о драконах.Китайский драконБова КоролевичМеч-кладенецАлександр ПересветНастасья МикуличнаИ нарекоша они поляницами... Авдотья рязаночка.
Солнцеслав, Виктор Владимирович КрыжановскийПантеон славянорусов.Андрей Гусельников.
vasilina-r.livejournal.com
Дух проклятого леса — ориджинал
Мама мальчика поднимает голову:
— Нет, Шаман, я убью его сама. Это проклятие нашей семьи, и мне за него платить.
Внутри все обрывается, отчаяние и боль накрывают с головой, настолько страшно и плохо, что даже слез нет. Он бежит прочь, вылетая из открытых дверей Города, провожаемый криками стражи. Бежит по мертво-выжженной земле, отделяющей Город от Леса. И ступает босыми ногами на траву, но острые, как нож хорошего охотника, края травинок почему-то не впиваются, не разрезают до костей нежные детские ступни. Да и ярко-синие маленькие цветы, от одного прикосновения к которым умрет и взрослый, настолько ядовиты эти красивые создания, закрываются за мгновение до того как мальчик наступит на них.
* * *
Просыпаюсь, и мгновенно Лес окутывает меня «заботой, защитой, любовью»* утешая, и прогоняя мой сон. Огромное дупло в тысячелетнем дереве, служащее мне домом, наполняется звуками и запахами. Я сплю редко и недолго. Раз в семь-восемь дней по часу. И всегда вижу эту частичку своей человеческой жизни. Я не помню уже как выглядели мои родители, не помню, как выглядит Город изнутри, я только слышу голоса и чувствую невыносимо сильный запах смертоносного железа.
Скоро наступит быстрая, бурная весна. И та часть меня, которая есть Лес, будет навевать самые страшные сны. Я выхожу из дома, и тут же натыкаюсь на Ами. Огромная, мне по плечо в холке, покрытая лоснящейся черной шкурой, с сильными когтистыми лапами, с клыками, длиною в мою ладонь, молодая самка сааи радостно прыгает вокруг меня, как неразумный малыш и излучает «доверие, привязанность, радость, заботу». В мою жизнь она ворвалась два года назад. Ночью я почувствовал волну «отчаянье, боль, страх, ненависть, тоска», и пошел к источнику. Там, под тугими струями воды, возле разрушенной горожанами норы, сидела жалко скулящая огромная хищница, вылизывая полуживого детеныша, рядом с которым лежали маленькие трупики его сестер и братьев. Я спас её сына, а Ами спасла меня от одиночества. И следующим летом, рядом с моим домом резвилось семеро толстых, неуклюжих, шумных комочков.
Я чувствую с десяток самцов сааи, бесшумно рыскающих на границе нашей с Ами территории. Сегодня у моей подруги последняя охота. Уже послезавтра начнется весенний гон, и самцы начнут заходить на нашу территорию, предлагая Ами свою добычу. Этим они будут доказывать, что смогут все долгое лето и первую половину осени обеспечивать едой и её, и малышей. А Ами придирчиво изучая подношение, день за днем будет принимать добычу все у меньшего количества самцов, пока не выберет одного, будущего отца своих детей.
В тридцати километрах западнее моего дома находится Город. От него во все стороны разлетаются волны «ненависти, страха, смертельной угрозы». Животные не хотят подходить к Городу ближе, чем километров на десять, деревья прекращают расти уже в километре от него, только самая нечувствительная к ненависти трава растет в метрах трехстах от стальных стен. Я раз за разом порывался уйти от Города подальше, но Лес удерживает меня, просит «жди». Только с каждой весной мне все больше хочется покинуть свое жилище и сбежать прочь, туда, где нет волн ненависти, нет стойкого запаха железа.
Ами исчезает в густой листве бесшумно, и я растворяюсь в Лесу, позволяя себе быть везде одновременно. Чувствуя каждую трагедию, одновременно являющуюся чьей-то победой, чувствую, как растут и впитывают соки земли вековые деревья, сердце Леса. Из этого блаженного состояния меня вырывает слабый сигнал «опасность» посланный мне Ами. Сааи самые крупные хищники Леса, и опасность им могут представлять либо очень крупные стаи мелких плотоядных ящериц, каждая из которых длинной от силы с мою ладонь, но охотятся они группами в несколько тысяч особей, либо люди.
Я переношусь к Ами, и вижу, что в трех метрах от неё лежит молодой охотник. Но человек уже не опасен, он крепко застрял в ползущем кусте, большие, в форме крючьев, шипы плотно застряли в мягкой плоти. Но удивляет меня не это. В груди охотника, всего на пару сантиметров ниже сердца торчит нож. Лезвие пробило легкое, и юноша скоро умрет. Скорее всего, кто-то из его охотничьей братии попытался добить юношу из жалости. Но промазал, а лезть вглубь куста за ножом не решился. Охотник на мгновение приходит в себя и меня накрывает «боль». Я подхожу к кусту и тяну к человеку руки, растение тут же втягивает шипы, зная, что я не враг, оно не хочет ненароком ранить меня. Легко подхватываю почти мертвого охотника, и осторожно кладу его на траву, которая не смеет впиваться в того, кого охраняю я. Вытаскиваю нож и бросаю рядом с человеком, через сотни лет металл разложится и станет нужным элементом почвы, а пока пусть лежит тут. Расстегиваю рубашку из плотной кожи и прикасаюсь к обнаженной груди, передавая юноше часть своей силы, часть силы Леса. Раны закрываются мгновенно, и почти мгновенно исчезают шрамы, даже старые. Охотник судорожно вдыхает и открывает глаза.
— Ты Дух Леса? — спрашивает тихо и спокойно, но я чувствую исходящие от него «ненависть, страх, угрозу, удивление».
Киваю.
— Но Шаман говорит, что четыре поколения назад ты был человеком! — темно-синие глаза откровенно изучают меня, силясь найти что-то человеческое во мне.
Киваю. Я давно уже перестал выглядеть как человек: вместо кожи — кора, руки и ноги больше напоминают кряжистые ветки, по хребту растут шипы, ногти стали загнутыми и острыми когтями, длинные клыки, местами я вообще покрылся листьями. Но это меня не беспокоит. Иногда я надеюсь, что рано или поздно у меня вырастут корни, и я превращусь в дерево.
Отворачиваюсь от него и медленно ухожу, зная, что именно он сделает, но почему-то надеясь, что ошибаюсь. Волна «ненависти, ярости, отчаянья» ударяет в спину раньше, чем нож и лезвие, врезавшееся в мою плоть, причиняет меньше боли. Вытаскиваю нож и ломаю его пальцами.
— Ты не можешь меня тут оставить! — юноша орет за спиной, и я чувствую его « ненависть, боль, страх, отчаянье».
— Почему? — говорю, и сам удивляюсь, насколько тускло звучит мой голос.
— Я безоружен, один. Лес убьет меня. И даже если я доберусь до Города, Шаман сразу поймет, что ты мне помог и меня убьют.
Поворачиваюсь, охотник стоит, опустив голову, и длинные рыжие волосы полностью скрывают его лицо.
— Иди за мной.
Иду, не оглядываясь, так быстро, что охотник почти бежит за мной. Я мог бы взять его за руку и перенести к своему дому, но мне противно к нему прикасаться. Та часть меня, которая Лес, отвечает на ненависть ненавистью, я же не видел более неблагодарных тварей, чем люди.
Через четыре часа мы добираемся, Ами, конечно, добралась первой и теперь радостно скачет возле меня. Человек же прячется за моей спиной, почти прикасаясь ко мне. Он ненавидит и боится её, но Ами чувствует на охотнике мой запах, и, считая юношу моей добычей, полностью игнорирует. Я провожаю его в свой дом, и там охотник чуть успокаивается.
— И что мне теперь делать? — он говорит так, словно я в чем-то перед ним виноват.
Пожимаю плечами. Разворачиваюсь и выхожу. Мы с Ами отправляемся к небольшому озеру плавать, и там я, наконец, освобождаюсь от постоянного гнета чужой ненависти. Сааи наплававшись вдоволь, уходит первой, но я не спешу домой. Путешествую по Лесу, и возвращаюсь только на рассвете. Охотник спит, свернувшись на полу, ему снятся кошмары, и я чувствую «страх, паника», кладу руку на его плечо и посылаю «тепло, безопасность». Юноша успокаивается, и часа два еще спит. Просыпается резко, и меня опять затапливает его ненависть.
— Дух, я есть хочу.
Киваю. Выхожу и через пятнадцать минут возвращаюсь с чисто вымытыми фруктами. Он говорит «спасибо», но я не чувствую его благодарности. Охотник с жадностью набрасывается на еду. Я жду, пока юноша поест.
— У меня имя есть — Киари, не называй меня больше Дух.
— Но ты Дух этого проклятого Леса, ты помогаешь ему убивать людей! И не заслуживаешь человеческого имени. Если бы не ты, мои родители и брат остались бы живы! — человек кричит на меня, впервые позволяя своим чувствам вырваться наружу. Но кричит он недолго, вдруг резко смолкает, садится на пол, и обхватывает руками свои колени.— Киари — детское имя. Ты бы назвал свое взрослое имя, если так хочешь, чтобы тебя звали как человека.
— Тот Шаман, что был за четыре поколения до вашего, решил меня убить раньше, чем родители дали мне взрослое имя.
— И правильно, с твоим появлением Лес стал еще опаснее.
— Так говорит ваш Шаман, ты этого знать не можешь.
— Шаманы не лгут и не ошибаются! — охотник вновь выпускает затаившуюся ненависть наружу.
Мне надоедает этот ненужный спор. Перед тем как убраться подальше от этого живого клубка ненависти и страха, я беру со стола сделанный мною из глины много лет назад кувшин, тогда я еще пытался жить, как живут люди. Выхожу из дома и набираю в него воду из чистого ручья, отношу человеку. Теперь можно забыть о моем невольном соседе еще на сутки.
Возвращаюсь вновь на рассвете, человек на этот раз спит в моей постели. А я чувствую, как наступает весна, вижу, как самцы сааи нарушают границы нашей с Ами территории, неся в зубах свои подношения. Она же лениво и беззлобно на них порыкивает. Они рычат в ответ, делая вид, что защищают свою добычу от наглой самки. Человек просыпается от этих игр и подходит к дверному проему, стараясь держаться за моей спиной.
— Они нападают на твою сааи! — говорит тихо, но взволнованно, и я чувствую «ненависть, страх, любопытство».
— На Ами, — мягко поправляю.— И они не нападают, а ухаживают, предлагая ей свою добычу.
— Зачем тогда рычат?
— А если Ами не примет их добычу, можно будет сделать вид, что им просто удалось её отстоять.
Юноша впервые искренне улыбается. И я невольно любуюсь им, прекрасно понимая, что это просто Лес с весной на меня так действуют. Но близость охотника слишком меня волнует, и я поспешно отхожу.
— Они же не нападут на меня?— в голосе юноши слышится беспокойство.
— Нет. А вот на ужин у нас сегодня будет мясо, надеюсь, ты не против? Ами одной столько не съесть.
— Только не сырое, пожалуйста.
Киваю, и охотник вновь принимается наблюдать за брачными играми огромных хищников. Я же ложусь на кровать и наблюдаю за ним. Судя по нарочито громкому рыку, Ами уже забрала добычу у одного из самцов и тот сообщает об этом, предупреждая соперников, что он первый и скорее всего именно его выберет самка. Рык обрывается резко, зная Ами, я предполагаю, что втянув когти, она дала самцу лапой по носу, чтобы не хвастался. Охотник тут же подтверждает это, бросая через плечо:
— Ами только что оплеуху выдала.
— Она может.
Сейчас Ами притянет добычу к своей норе, и вернется к самцам, выбирая других кандидатов на роль отца. Охотник увлеченно наблюдает за ней, и в это время не чувствует ненависти ни ко мне, ни к Лесу. Сейчас присутствие человека приносит уют в мой дом, и иллюзию отсутствия одиночества. Я пью его «заинтересованность, удивление, азарт», наслаждаясь, пытаясь насытиться. Но вот Ами уже прогоняет не приглянувшихся самцов, по поляне разносится грозное рычание, юноша поворачивается ко мне, и я опять тону в «ненависть, страх, беспокойство».
— С тобой все в порядке? — в голосе охотника звучит заинтересованность.— Просто с тебя листья облетели. Не заболел?
На последней фразе к его чувствам добавляется едва уловимая «надежда».
— Все хорошо. Это ты на меня так влияешь, — говорю правду, но знаю, что он не верит.
— Меня, кстати, зовут Рон.
Киваю и молча выхожу, охотник решается выйти вместе со мной. Ами спокойно лежит возле своей добычи, и так же спокойно позволяет мне выбрать нам на ужин самые нежные кусочки. Отрываю их когтями, которые начинают крошиться прямо в процессе.
— Ты точно не болен?
Его «надежда» больно ударяет по мне. Собираю сухие ветки и вспоминаю грозу, создавая небольшую молнию, которая тут же поджигает их. Оставляю Рона следить за огнем, сам отправляюсь вглубь Леса, за ароматными травами и большими жесткими листьями, в которых собираюсь запекать мясо. Даже первый день весны отдается во мне жаром и непонятными желаниями. Понимаю, что стоит как можно меньше времени проводить с охотником, но знаю, что не смогу этого сделать. Рон полностью зависит от меня, он ненавидит Лес, и Лес в ответ ненавидит его, значит, охотник не сможет самостоятельно себя даже прокормить.
Мы мило ужинаем, он с удовольствием поедает приготовленное мною. И я с удивлением отмечаю в его эмоциональном фоне «спокойствие».
— Киари, извини, но мне бы очень хотелось помыться.
Да уж, вымыться ему бы не помешало. Киваю. Ближе всего находится ручей, но там очень холодная вода. До озера идти далековато, и я беру его за руку, тепло ладони еще сильнее усиливает весенний зов. Переношу нас на берег озера. Рон заворожено смотрит по сторонам, высвобождает руку из моей, и начинает раздеваться, повернувшись ко мне спиной. А я смотрю на него и чувствую, как меняется мое тело, возвращая себе человеческий облик. Он подходит к воде и видит стайку мелких плотоядных рыб, которая начинает собираться у кромки воды в ожидании пищи, не оборачиваясь, бросает через плечо:
— Будет лучше, если ты пойдешь со мной. А то мною поужинают.
Я подхожу к нему и несильно толкаю в спину. Юноша делает первые несмелые шаги в воду, рыбки, почувствовав мое присутствие, уплывают прочь. Рон окунается полностью и, отфыркиваясь, поворачивается ко мне лицом. Меня затапливает волной «изумление». Подплываю ближе к нему, весна набирает силу, и присутствие рядом обнаженного, красивого тела становится почти непереносимым. Ловлю его руку, и притягиваю к себе. Вода добровольно держит нас на поверхности, и я позволяю себе зарыться пальцами в мокрые волосы.
— Не надо. — Рон шепчет резко севшим голосом. Я чувствую его «страх, удивление, смущение», но даже страх, возбуждает, как ужас жертвы во время охоты. Юноша упирается ладонями в мою грудь, пытаясь оттолкнуть, но во мне вся сила Леса, и я легко удерживаю его за талию одной рукой, прижимая к себе. Впиваюсь в мягкие губы, он чувствует мое возбуждение, и в ответ меня накрывает волной «паника, ужас, отвращение». Скоро весна войдет в полную силу, и даже эти эмоции не смогут меня остановить, но пока они отрезвляют меня, я отстраняюсь, отплываю прочь, к берегу. Только оказавшись на земле, говорю:
— Закончишь мыться, выходи, одевайся и домой. Извини.
Рон сводит водные процедуры к минимуму, и выходит из воды, быстро одевается. Когда я подхожу к нему, чтобы взять за руку, перенести домой, юноша отступает на шаг и отворачивается. Ловлю его руку и переношу нас домой. Вот только выпускать чужие пальцы мне совсем не хочется, Рон пытается вырвать руку, рискуя сломать тонкие кости. Отпускаю.
Я знаю Лес, и очень остро чувствую каждую весну. Мне не хочется превращать Рона в жертву, но и сопротивляться волнам «возбуждение», посылаемым отовсюду самим Лесом и его жителями, я долго не смогу.
Он смотрит на меня загнанным зверьком, и я тону в «ненависть, страх, презрение». Та часть меня, которая Лес, ненавидит его в ответ, и толкает сломать, подчинить Рона, закрепить за собой право сильного. Вот только я не хочу тонуть в чужой боли, быть виноватым в чьем-то кошмаре.
— Рон, — цепляюсь за его имя, чтобы не сорваться, и понимаю, что мне нечего сказать.— Я сейчас уйду. И когда вернусь, старайся держаться от меня подальше.
Выхожу и растворяюсь в вечернем сумраке. Что ж, один день весны прошел, осталось еще дней сорок пять. Я отхожу от своего дома все дальше в Лес, осознавая, что завтра вернусь, и все будет только хуже. Долгий переход не приносит физической усталости, просто дает время подумать.
Подхожу к озеру, даже в лунном свете четко вижу свое отражение. Впервые за долгие десятилетия я полностью принимаю человеческий вид. На меня смотрит мужчина лет тридцати с уставшим не по возрасту взглядом, на мне нет одежды, но это не смущает меня.
Эту весну я чувствую острее, чем все прошедшие. Это влияние Леса. Он не любит несчастных, не любит одиноких. Лес явно пытается влиять и на Рона, вот только горожане отделены от Леса своей вековой ненавистью, охотник не чувствует его влияния.
Я сижу неподвижно много часов, и только на закате понимаю, что мой невольный пленник, должно быть, очень голоден. По дороге набираю фруктов, Рон замирает при моем появлении. Оставляю ему еду и вновь ухожу к озеру. Так проще.
Весна набирает силу, в воздухе, не смолкая, разносятся птичьи голоса. Одиночество давит с невероятной силой, и даже Ами нет рядом, чтобы дать мне частичку тепла. Моя сааи, окруженная вниманием, в каждый мой приход, когда я несу охотнику еду, все же топит меня в своей «радость, доверие, преданность».
Как всегда, засыпаю неожиданно для себя, прямо на берегу, и Лес навевает мне вновь призрачно-обманчивый сон. Просыпаюсь, и одиночество становится непереносимым. Отправляюсь к дому, в надежде, что Ами вновь прогонит это чувство. Но близость сааи не приносит облегчения в этот раз. И я сдаюсь, вхожу в дом, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту внутри себя. Пусть даже чужой ненавистью и болью.
Охотник спит крепко, не слышит моих шагов. Ложусь на постель, и только тогда Рон открывает глаза. Он пытается меня оттолкнуть, но близость чужого тела опьянеет ту часть меня, которая Лес. И я не могу уже уйти, только могу чуть сдерживать инстинкты.
Юноша вжимается в постель, нежно, почти невесомо прикасаюсь к его губам, одновременно посылая ему «возбуждение, забота, безопасность», в глупой надежде, что смогу хоть чуть-чуть разбавить своими эмоциями его «паника, отчаяние». Медленно, не торопясь, целую, перехватив запястья и удерживая обе его руки одной своей. Рон пытается что-то сказать, и я тут же пользуюсь возможностью, скольжу языком вглубь его рта. Юноша сжимает зубы, кусая со всей силы, до крови. Тут же разжимает зубы, окатывая меня новой волной усилившейся паники. Рон закрывает глаза, явно ожидая удара. Но я только провожу рукой по его щеке.
— Не надо, двое мужчин, делающих это, обречены на гибель, так Шаман говорит.
Смеюсь:
— А еще он говорит, что тот, кто увидит Духа Леса, умрет в муках. Что-то ты не похож на умирающего.
Он замолкает, прокусывая собственную губу до крови. Извивается, пытаясь выбраться из-под меня, но это только сильнее заводит. Прикасаюсь губами к его шее, не торопясь целую ниже, ключицы. Провожу пальцами по его груди, чувствуя, как под ними бешено бьется сердце. На секунду поднимаю взгляд к его лицу и тут же отвожу глаза, чтобы не видеть отчаянно умоляющий взгляд. Я мну, ласкаю обнаженное тело, чувствуя переполняющее меня желание, стараясь игнорировать чужие «отчаяние, паника, унижение, безысходность». Понимаю, что не могу сдерживаться дальше, отпускаю его руки, и раздвигаю его ноги.
— Нет! — он кричит, и срывается на плач, когда я вхожу в него.
Ему больно, и я тут же успокаиваю причиненную мною боль. Начинаю двигаться, стараясь делать это максимально медленно. Рон зажмуривается, слезы текут по его щекам, вот только они вызваны не физической болью, их причина «унижение, беспомощность, ненависть к себе, отвращение». От очередного моего движения дыхание юноши сбивается, и я чувствую, что физически ему приятно. Повторяю движения, и через несколько секунд слышу приглушенный стон. Понимаю, что скоро не выдержу и накрываю его член своей рукой. В результате, он кончает первым, я же через несколько мгновений после.
Едва отдышавшись, скатываюсь с Рона, подтягиваю его к себе, стирая кровь и залечивая прокушенную губу. Убираю с его влажного от пота и слез лица прилипшие прядки, целую в плечо и шепчу:
— Извини, я не хотел, чтобы так получилось.
Рон молчит, но самое пугающее, я не чувствую его эмоций. Только пустота, поворачиваю его лицом к себе и сталкиваюсь таким же пугающе пустым взглядом.
Та часть меня, которая Лес, успокаивается ненадолго, и игнорирует охотника. Рон больше не ненавидит Лес, и Лесу он тоже безразличен. Воздух наполнен «радость, надежда, азарт, возбуждение, соперничество», но я все глубже и глубже погружаюсь в пустоту, пытаясь найти хоть отголоски ненависти, страха. Только тепло тела и спокойное дыхание выдает в нем живое существо. Даже растения в Лесу окутаны, пусть и несильным, эмоциональным фоном.
Я ударяю Рона по лицу, из разбитого носа тут же льется кровь, принося с собой запах железа. Но, кроме физической боли, мое действие не вызывает никого отклика. Дотрагиваюсь до его лица, забирая боль и залечивая, глажу по волосам, шепчу в ушко какой-то ласковый бред.
— Все будет хорошо. Ну, извини меня, я не хотел. Я больше не причиню тебе вреда.
Он закрывает глаза, дыхание становится глубже, и я понимаю, что Рон засыпает. Сон охотника неспокоен, меня окутывает «унижение, беспомощность, ненависть к себе, отвращение», но во сне он податливее и мне удается вытеснить их своим «спокойствие, безопасность». Лежу рядом с человеком, не шевелясь. Время течет лениво, замедляясь с каждой минутой все больше и больше. Рассвет окрашивает небо яркими красками. Рон изредка шевелится, и сквозь навеянное мною «спокойствие» пробивается «унижение, боль, отчаяние». Даже утренняя перебранка сааи не будит охотника, и я лежу рядом, со смесью страха и нетерпения, жду момента, когда он откроет глаза.
Неожиданно в мои мысли врывается «азарт, радость, удивление» посылаемые Ами, выхожу. Всю поляну возле моего дома усеяла стая маленьких с ярким брачным оперением птиц, которая накрывает траву и деревья разноцветным покрывалом. Счастливая Ами носится по кругу, из-под огромных лап с громким возмущенным криком вылетают птицы, сааи пытается ловить их зубами, но они быстрее.
Улыбаюсь, наблюдая за бешеной пляской огромной хищницы. Знаю, что стая появилась здесь не случайно, это Лес извиняется передо мной. Я остро чувствую его «забота, любовь, сожаление», птички, вспугиваемые Ами, упрямо возвращаются на место. Странный подарок Леса увлекает меня настолько, что я не сразу замечаю, Рон проснулся. Поворачиваюсь к нему лицом, темно-синие глаза смотрят на поляну с удивлением. Охотник замечает мое движение и меня накрывает «страх, ненависть, презрение». Это физически непереносимо, и я ухожу. Птицы вылетают прямо из-под ног, почти задевая яркими крыльями мое лицо, вот только это уже не вызывает улыбку. Ами, чувствуя мое настроение, увязывается за мной следом.
Лес гостеприимно принимает меня, обволакивая собой, напоминая, что я часть его, и поэтому никогда не останусь один, но всегда буду одинок. Высокие вековые деревья, окружающие меня долгие годы, впервые создают иллюзию тюрьмы; живая, мягкая трава под ногами гнется, отражаясь во мне своей болью. Ами начинает тихо поскуливать за спиной, кроны деревьев нависают слишком низко, мне мало воздуха, мало солнца. И я бегу прочь от Леса, ближе к Городу. Запах железа и «ненависть» приближаются, моя сааи не выдерживает и отстает, оглашая Лес отчаянным воем, в котором выражается столько боли и непонимания. Деревья отступают, и только мягкая трава под ногами остается, как часть Леса. Но вот уже под босыми ступнями мертвая выжженная земля. Останавливаюсь и смотрю в небо, не замечая, как приближаются охотники. Холодный металл впивается в тело сразу в нескольких местах. Боль жжет, как и «ненависть, страх, угроза» Города. И становится легче. Наконечники копий и ножи рвут, режут плоть. Удары часты, металл остается в ранах, мешая восстановиться. Неприятно, тягуче течет по обнаженной коже кровь. Впервые физическая боль так сильна, что сознание покидает меня.
* * *
Сознание возвращается, запах железа густой массой попадает в легкие при каждом вдохе, выжигая их. Голова раскалывается от чужих «ненависть, торжество, удовольствие». Открываю глаза. Кругом железные стены Города, руки скованы, лежу на холодном металле пола, люди обступили меня со всех сторон, не решаясь подходить совсем близко. И только Шаман стоит на расстоянии вытянутой руки, кажется, только потянешься и прикоснешься к плотной кожаной одежде.
— Вот ты и попался, Дух проклятого Леса! — Шаман смотрит на меня сверху вниз, бьет наотмашь по лицу железным посохом, выбивая зубы и прибавляя еще немного боли.— Сегодня мы уничтожим его! Без Духа Лес будет почти беззащитен!
Смеюсь беззвучным смехом. Лес не берет у меня силу, он лишь отдает мне часть своей. Он бессмертен и непобедим. Шаман не обращает внимания на меня.
— Сегодня начнется новая эра. Мы будем свободны. Больше не будем каждый день подсчитывать потери на войне с Лесом, охотники и сборщицы будут чаще всего возвращаться домой целыми и невредимыми. Для того чтобы Дух не ожил, нам необходимо быстро разрезать его на куски и тут же разнести их в разные стороны, а затем все куски сжечь. Все готовы?
* * *
Согласный гул наполняет коридоры. Шаман дает отмашку и сотни ножей одновременно впиваются, разрезая кожу, чужие жадные пальцы рвут плоть, стремясь ухватить как можно больше. «Боль» разносится по всему Лесу и смолкает. Обитые металлом подошвы с силой ударяют по костям, кроша их. Люди в первобытном азарте выхватывают окровавленные кусочки и разбредаются по Городу, сжимая их, как нечто очень ценное.
Шаман улыбается. Вот и все, Дух Леса мертв.
Скрежет наполняет Город одновременно со всех сторон, неожиданно и пугающе. Шаман приказывает укрепить все входы в Город. Но под сильными ударами наспех подпертые двери, начинают приоткрываться.
— Жгите его!
— Но дым заполнит коридоры, мы задохнемся!
— Жгите!
Двери не выдерживают. Огромные сааи входят первыми, за их спинами копошится живая стена из когтей и клыков. Мелкие ящерки сплошным ковром заполняют коридоры, хищные птицы, мешая друг другу, и сталкиваясь в воздухе, закрывают потолок. Запах жженой плоти и едкий дым заполняет Город целиком.
* * *
Какофония из «радость, ужас, надежда, боль, забота, ненависть» заполняет все мое существо. Открываю глаза и вижу, как в ненавистных железных коридорах копошатся хищники Леса, а бледные испуганные горожане жмутся к холодным стенам. Встаю. Пол усеян трупами — хищники и люди мирно лежат рядом, впервые. В этом виноват я, и простить себе я не смогу ни одного мертвого тела, ни человеческого, ни животного.
Дыхание со свистом вырывается из груди почти разорванного охотника. Я прикасаюсь к теплой коже, залечивая. Иду по коридорам, в сопровождении сааи и возвращаю к жизни всех, кого еще могу. Какая-та девушка отходит от стены, и бесстрашно обходя сааи, приближается ко мне, присаживается на корточки. Помогает мне сдвинуть человеческое тело с почти мертвого очередного хищника, позволяя излечить животное. Дальше мы идем вдвоем, и девушка послушно останавливается каждый раз. Двое охотников отходят от стен, и с опаской косясь на сааи, идут чуть впереди, ища и показывая мне тех, кто еще жив.
На очередном повороте я вижу Ами. Огромные челюсти сомкнуты на плече Шамана, его нож по рукоять в её шее. Моя «боль» заставляет всех хищников взвыть. Девушка бежит к ним.
— Они живы. Слышишь? Еще живы! — голос её чуть дрожит.
Вытаскиваю нож из шеи моей сааи, девушка освобождает плечо Шамана из её пасти. Прикасаюсь и лечу их одновременно.
* * *
Возвращаюсь домой в сопровождении радостно скачущей Ами. Лес на удивление спокоен, как будто не было этих смертей. Он умеет принимать смерть, а я — нет.
Останавливаюсь перед домом, понимая, что идти мне больше некуда, но и жить рядом с чужой ненавистью не смогу. В данный момент мне легче убить Рона, чем чувствовать его «ненависть, страх, отчаяние». Глубоко вдыхаю теплый, пахнущий зеленью воздух и вхожу. Охотник поворачивается ко мне резко, «нетерпение, злость, надежда», я застываю, боясь спугнуть эти его чувства.
— Ты можешь его спасти?— на ладошке, протянутой ко мне, лежит маленькая ярко-синяя птичка, она мертва, и тепло рук Рона согревает маленькое тельце.
Юноша смотрит на меня с надеждой, и я, не задумываясь, киваю. Забираю из его рук птичку.
— Я случайно наступил на него.
Закрываю глаза и прошу у Леса чуда, резкое чириканье и маленькие крылья бьют меня по лицу. Рон подходит ко мне еще на шаг.
— У тебя все в порядке? На тебе нет лица.
Не открывая глаз, утыкаюсь лицом в его плечо, слезы льются помимо воли. Сильные руки обнимают меня за плечи, прижимая еще ближе. «Озадаченность, жалость». Чужие пальцы несмело зарываются в мои волосы, гладят меня по голове.
* * *
Я так и не смог рассказать Рону, что случилось в Городе по моей вине. Что-то поменялось в охотнике. Что-то изменилось и в Лесу. Весна набирает силу, вот только на меня она почему-то впервые не действует. Рон же начал уходить в Лес в одиночестве, мои попытки сопровождать его в этих прогулках он жестко пресек.
— Я должен побыть один. Слышишь? Имею я право хоть какое-то время не видеть тебя!
— Лес может тебя убить.
— Сомневаюсь.
Постепенно, за пару недель, я прекратил чувствовать эмоции Рона. Видел как он искренне улыбается, наблюдая за шуточной баталией между Ами и её избранником, слышал звук смеха, когда самец, который раза в два больше самки, ложился на спину, в очередной раз признавая мою сааи победительницей, но не чувствовал ничего.
Лес постепенно, шаг за шагом, признавал в Роне второго Духа. И охотник учился день за днем любить Лес. Только мне становилось все хуже. К боли вечного одиночества, едва я закрывал глаза, прибавились видения мертвых тел.
Очередной раз засыпаю на своей неудобной узкой постели.
* * *
Холодный железный коридор, в нем нет никого живого, только кровь и трупы. Я хожу по пустому Городу, задыхаясь от запаха железа, царапая ступни о пол, ищу выход. Но кругом только смерть. Страшное прозрение наваливается неподъемным грузом. Это я всех убил. Наступаю на мертвую плоть, чувствую, как под ногами ломаются чьи-то кости.
* * *
Просыпаюсь от собственного крика.
Теплые желанные губы… Поцелуй, в который другой человек пытается вложить всю ту нежность, что испытывает ко мне. И, наконец, ужас отпускает. Открываю глаза, Рон чуть отстраняется, улыбается и возвращается к прерванному занятию. Пытаюсь подмять его под себя, но он сопротивляется, и я с удивлением обнаруживаю, что мы равны по силе. Фыркаю прямо в мягкие губы, обещая себе, что все припомню Лесу и расслабляюсь, позволяя Рону делать, что вздумается. Только с силой цепляюсь в его плечи, боясь, что он уйдет.
ficbook.net
Список дел Духа леса — ориджинал
ficbook.net
