Издательство сошествия святого духа храм на лазаревском кладбище

Вологодские подвижники 20 века

Тотемский подвижник веры и благочестия Ливерий Семенович Дубровский

Крест — спасительная сила, крест — отгон грехов и туч, крест — уныния могила, крест — блаженный райский луч

Ливерий Семенович 2007г молится на камне

Оглавление:

РАЗДЕЛ I Житие Ливерия Семеновича Дубровского Тотемского

РАЗДЕЛ II Храм в Москве по благословению Ливерия Семеновича и общение с московской паствой

В вологодских лесах рядом с городком Тотьмой, который больше по его размерам надо бы назвать поселком, жил удивительный человек, о котором, за неимением лучшего, надлежит сказать хоть небольшое убогое слово. К сожалению, его уже нет в живых, но память о нем, как о некоем удивительном сокровище навсегда сохранится в наших сердцах. К нему приезжали со всего Вологодского района, из Питера, Великого Устюга, многие с Москвы, с Украины, Грузии и из ближних и дальних мест. Хотели услышать совет, утешение, а некоторые просили исцеления. Искали и находили. К нему приезжали и игумены и архимандриты и сельские батюшки. Нередко приезжали дорогие машины с местными «шишками», у всех были скорби, всем нужна была помощь. В этом невысоком щуплом, но очень подвижном человеке в военных сапогах, старом потертом пиджаке и кепке было то, чего искали замученные скорбями и грехами души. Главное, что было у него — безошибочное знание воли Божией. Чего очень не хватает современным людям и в высоких кабинетах и в обшарпанных хрущовках и в глухих заброшенных деревнях матушки России.

Его дом на высоком берегу реки Сухоны в глухом лесу в 7км от Тотьмы всегда был открыт для гостей и шли и ехали и просили помощи и совета. Искали, стучали и просили и получали. Часто его благословения или указания точно сбывались день в день. Громадной количество людей исцелились от болезней, разрешились от родов, удачно сделали операцию, спаслись от воров, избавились от неминуемой смерти, нашли потерянное, сохранили семью, получили хорошую профессию, построили дома, нашли работу: и самое главное, начало вести благочестивый образ жизни благодаря Ливерию Семеновичу. Как сказал святитель Иоанн Максимович: «Святость есть не просто праведность, за которую праведники удостаиваются блаженства в Царствии Божием. Это такая высота праведности, когда люди наполняются благодатью Божией настолько, что она течет от них и на тех, кто с ними общается». Благое утешение исходило и от Ливерия. Он благословил строить храм и деньги обещал послать через Зосиму и Савватия. Так и сбылось, сумму, как воздух необходимую для стройки, пожертвовали через 3 месяца после благословения, день в день на память святых Зосимы и Савватия, когда уже никто ни на что не надеялся. Однажды, когда он очень хотел причаститься на престольном празднике в Великом Устюге его водителю и спутникам помогал на дороге чинить безнадежно сломанную машину сам благоверный князь Александр Невский. И Ливерий потом это сам подтвердил.Некоторые люди приезжали к нему в дом и подолгу жили и помогали ему по хозяйсту и под его крылом было легко и тихо и мирно, как в Раю и любая проблема скоро находила решение. Во дворе у него лежал камень с семью белыми прожилками, на котором он всегда молился. Выйдет на улицу, встанет на камень на коленочки и помолится: а потом на вопросы ответит или благословит и люди чувствовали, что ответ пришел не от земли, а с небесных высот, ибо ответы он давал осоленные премудростью Божией.Ливерий Семенович был учеником старца блаженного Николая Константиновича Трофимова 1891г рождения, который в свою очередь, является дальним родственником другого юродивого — Алексея Васильевича Талашова, вериги которого хранятся в Тотемский краеведческом музее.Папа Николая Константиновича был священником в Христорождественской церкви на Сондуге в 50 км от Тотьмы. Отца репрессировали в 30е годы, а Николай, или Николаюшка, как его ласково звали в народе, стал странствовать и юродствовать. Одно время он жил один в лесу два года, отшельничал, его много раз сажали и избивали и гноили, но он все переносил с благодарностью Богу, и в конце жизни был как бы духовником Тотемского района. Он однозначно имел дар прозорливости. Его очень любил епископ Гавриил (Огородников)[1] и даже написал о нем в годовых отчетах по епархии за 1951 и 1954 годы.К Николаюшке приезжали отовсюду. К нему в молодости постоянно ходил Ливерий и выполнял все благословения беспрекословно, как послушник. До самой смерти старца Николая в 1958 году.Очень любил Ливерия Семеновича другой подвижник Иоанн Лодыгинский, которого постоянно мучили советские власти, конфисковали у него все имущество и только чудом не репрессировали.Ливерий Семенович никогда не жил в монастырях, практически все они были закрыты, да и если бы захотел, его бы не взяли, ибо у него была серьезная болезнь—эпилепсия. Мало того, он был официально женат, ему даже так благословил блаженный Николаюшка. И по виду он был обычный советский гражданин, работник артели по заготовке древесины, но это было только по виду.С женой он сумел прожить как праведный Иоанн Кронштадский — как брат с сестрой, несмотря на все ее просьбы жить как обычные люди. Жена его была человек суровый и непреклонный, хотя и глубоко верующий. Ругала его часто и наблюдала строго, чтобы все было по ее. Но на все ее выходки он молчал или говорил «не греши». Он в мирских вопросах ей беспрекословно подчинялся, но в духовных вопросах она знала его силу и не спорила. На мирских работах он не работал никогда за всю долгую жизнь. В молодости только они с отцом и заготавливали дрова семейной артелью. Он вел свое хозяйсво на заброшенном хуторе и всю жизнь прожил вдали от мира, молясь и подвизаясь, ходя за многие километры пешком в храм каждое воскресенье, ибо переселиться поближе к храму не позволяли власти. Уполномоченные по делам религии, конечно, приглядывались к нему и часто ему досаждали, но он старался жить незаметно и это ему удалосьЛюди знали о нем как человеке божиим уже в молодости, а в конце жизни к нему приезжали постоянно. Те кто побывал хоть раз у него в его тихом намоленном месте навсегда оставляли в себе желание вернуться туда обратно. Он сам сотворил это место, сделал его благодатным.День Покрова Пресвятой Богородицы очень любил и часто связывал с ним какие то особенные события, которые должны произойти. И они происходили. В последние годы жизни в этот день к нему съезжались десятки людей, чтобы помолиться вместе с ним, поговорить и поздравить. В 2007 году собралось около 30 человек и каждый рассказывал о своем чуде общения со старцем.К нему ехали и шли в любую погоду в снега и весенний разлив рек по глухой таежной дороге, где и волки и медведи водились, на хутор к Ливерию Семеновичу чтобы он подсказал, помог, «угадал», как говорили местные жители.Блаженный Ливерий был как един от древних, он был из сонма Вологодских подвижников и исповедников 20 века, которых гнали, избивали, гноили в тюрьмах, морили голодом, кормили специальными психотропными таблетками но не могли сломить. У них не было монастырей, стен, длинных служб, правильного распорядка дня, им даже часто было совершенно не с кем посоветоваться, но их вера горела как пожар в лесу, она препобеждала все, все проблемы и гонения и скорби и они выстояли. Они своей молитвой и верой каждый день как могли приближали падение безбожия и они дождались своего часа. Их опыт очень интересен сейчас, когда говорят, что Россия потеряла духовные корни, что нам надо учиться у греков, чтобы мы увидели какими яркими духовными адамантами обладала и обладает наша Родина.Да, они ушли в мир иной: «идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная[2]», но остались другие, ничуть не слабее, обладающие любовью, радостью и духовной рассудительностью, которые освещают многоскорбный путь своим согражданам и указывают прямую дорогу к небу.Его опыт очень нужен нам, ибо это духовный опыт ближайших к нам русских подвижников.Как сказал архангел Рафаил Товиту, когда совершилось дивное исцеление его слепоты.: «Блюсти царскую тайну хорошо, а открывать и проповедовать дела Божии славно[3]». Действительно, не хранить царской тайны страшно и гибельно, а умалчивать о преславных делах Божиих – большая потеря для души, посему постараемся рассказать не лукавя о дивном угоднике Божии 20 века Ливерии Семеновиче Дубровском.Родился будущий старец в 1932 году в день Покрова Пресвятой Богородицы 14 октября где-то  недалеко от Тарноги. Тарнога — поселок в 100км от Тотьмы на северо-восток, в нем в начале 20в был купеческий центр и была большая каменная улица, сейчас большое село. В середине 40х годов всех Дубровских с детьми строители коммунизма, за нежелание вступать в колхоз раскулачили, имущество конфисковали. Всех привезли на телегах в лес на берег реки и там оставили. Так возник хутор Внуково, его построили Дубровские своими руками на высоком красивом берегу Сухоны.Людям сказали либо выживайте, как хотите, либо умирайте. Это была настоящая ссылка. Все собрались и стали строить дома. По воспоминаниям Нины Николаевны Папылевой, проживающей рядом с кладбищем, где похоронен Ливерий: «сначала три брата Дубровские построили один дом – большой. Он до сих пор стоит, хотя и заколочен. И все три семьи, тридцать человек жили в одном доме, а потом они помогали друг-дружке и быстро построили еще дома, чтобы им не замерзнуть таежными морозными зимами. Они за лето все это построили. Тут было пустое место».Хутор расположен в 7км от древнего города Тотьмы. По свидетельству Метковой Елены Васильевны место это святое и расположено между двумя обителями, кстати сам Ливерий часто говорил: «здесь святое место, между несколькими монастырями».Святость места подтверждает интересная особенность: Преподобный Феодосий Тотемский сказал, «в радиусе шестидесяти километров, змей не будет» – и до сих пор нет вокруг нигде змей уже много столетий, а за шестьдесят километров на болоте полно гадюк, и туда не зайдешь даже в сапогах.Всех святых и праведных Тотьмы не сосчитать, в конце 18 в

здесь было множество храмов и монастырей. Да и сейчас возрождается монастырь и действует 2 храма.В 2 километрах от хутора на берегу Сухоны располагалась до революции Дедовская – Троицкая пустынь. Она была построена в конце 12 века иеромонахом Ионой – на большом острове Сухоны. Она имела каменную церковь Святой Живоначальной Троицы и каменную колокольню.Несколько лет назад на этом месте выстроили часовню.С другой стороны в трех километрах от хутора, напротив Тотьмы до 1764 года находился Богородицкий девичий монастырь. Дата его основания не известна. По преданию, здесь с 1697 года до пострижения в Суздальском монастыре, находилась Евдокия Лопухина жена Петра I. До 1937 г. здесь остался действующим храм во имя Владимирской Божьей Матери, затем его взорвали, заряд был заложен так, что он сложился как карточный домик (по словам очевидцев).Хутор Внуково получается посередине между двух монастырей Дедовского и Богородского, недаром подвижник все время говорил, что это место святое. Конечно, оба монастыря в советское время уже были разорены, но, там, где когда–то стоял храм, до конца времен незримо присутствует его Ангел–Хранитель.И сейчас у самой стены разрушенного храма Богородицкой обители, похоронены и старец Николай и Ливерий Семенович Дубровский, рядом, один за другим. Семенович сам предсказал, что его здесь похоронят, но как, мы расскажем впереди.

Сухона. На левом берегу за поворотом в лесу хутор Внуково	Картина Владимирский храм Богородицкой пустыни до разрушения. Из Архива Н. Н. Папылевой
Дом Ливер Семен на хуторе в декабре 2006г	Дом Ливер Семен и вид на Сухону декабрь 2006
	*
Вид от дома на Сухону зимой 2005г	Дорога на хутор Зимой через лес 2005г -36֠

*

Отец Ливер Семенов: Симеон Феодорович—“француз»

Родители Ливерия: Симеон Феодорович Дубровский 1894г рождения и Анна Лукьяновна 1902г. рождения были люди набожные, тихие, немногословные, отзывчивые на чужую беду. Всю жизнь они старались помогать ближним и множество людей от голодной смерти спасли в сложные послереволюционные времена. У них был большой пятистенный дом с мезонином и балконом, они его сами построили.Их насильно переселили на Хутор с г. Тарноги в 30х годах. И люди начали на пустом месте строить себе дома, чтобы не замерзнуть в северный 40-ка градусный мороз. Первый дом построил Семен Дубровский (отец Ливерия) и жили сначала в нем три брата со своими большими семьями. Работы хватало и взрослым и детям. Семена – отца Ливерия на хуторе звали «француз», потому что в Первую мировую войну он служил во Франции в русском батальоне. Потом вернулся на родину.

*	*
Фото из архива семьи: отец на фронте I мировая, но где он на фото, неизвестно	Отец на фронте

У него была прострелена рука и пальцы на ней немножко вывернуты, поэтому его не взяли на фронт в 1941 году, но он был великолепный стрелок. Он отстреливал волков и медведей в округе, которых в 40х годах расплодилось очень много, ибо все мужчины были на фронте, он оставался один. Мясом, которое он добывал, спасались от голодной смерти все жители хутора. Приносил мясо и разносил по домам. Мясо полагалось все сдавать в заготконтору, за него давали карточки на хлеб и крупу, но Симеон все раздавал голодным семьям, особенно, где было много маленьких детей, столько людей от смерти спас. Заготавливал также кору с деревьев для колхоза, собирал дрова, следил за лесом, чтобы не рубили в неположенных местах.Чтобы построить дом нужно было вступить в колхоз, но Симеон не хотел этого делать принципиально, он работал лесником. Все таки в 1941году ему выделили 15 соток земли, хотя колхозникам давали всем по 25. Этой землей семья Симеона Феодоровича и спасалась.Родители были строгие и глубоко верующие. Ходили в храм за десятки километров, как потом ходил и Ливерий. Местные жители, тоже Дубровские вспоминают. Дубровский Михаил Константинович 1948г рожд.: «Родители Ливерия были очень трудолюбивыми людьми и добрыми, отзывчивыми на чужую беду. Отец –– „Француз“. Мать – Анна Степановна. Были в семье еще брат – Николай и сестра – Маиса. Николай, как-то  быстро умер. Сначала они жили все вместе. У них был большой дом с мезонином.Из детских воспоминаний мне очень запомнилось. Мне нужен был крючок для ловли рыбы, в магазинах ничего не продавалось. Семен Феодорович -Отец Ливерия, был мастер на все руки. Объяснил я ему — какой хочется, маленький еще был! К вечеру приходим – блестит новенький, какой надо, остренький, как он мог и из чего? Миша, с тебя яичко – чего с ребенка возьмешь? Курочки неслись, а яйцо символ жизни. Вот, совсем недавно, идешь по Живочихе, где Семен Феодорович охотился на медведя, смотришь кучка загадочная мхом заросла– интересно. Ногой мох разгреб, а там кирпичи, из красного кирпича выложен колодчик– в нем, завернутый подобающе, порох. Не отсырел, не испортился, а сколько лет прошло, как его уж нет на белом свете – настоящего «француза“, который ушел в мир иной.Выкопаны землянки, да не одна, да в разных местах. Все для хранения мяса. Дома хранить нельзя, власти прознают – арестуют. А он разносил мясо по хутору, в каждый дом, детей у всех было много, а мужики все на фронте. Вот, сейчас, все говорят – выкормил хутор, не дал с голоду помереть. А сам инвалид был, стрелянный французами, и медведем изломанный. Он был как маленький ребенок. По праздникам затаскивал на свой балкон – мезонин настоящую пушку. Была она у него самодельная, сам сделал. Трубу набивал порохом и она стреляла, грохотала. Салют миру, со своего балкона. Человек радовался жизни. А уж нам ребятишкам, какая радость – потеха была. Меня к охоте он тоже приучил, сейчас я тоже заядлый охотник».В семье у Симеона было несколько детей. Ливерий, Маисия, Николай. Еще Ливерий Семенович рассказывал, что у него в детстве была любимая сестра Анастасия, которая единственная из всех детей понимала Ливерия до конца. Но она умерла молодой. Она была очень талантливой. Осталась иконочка, которую она сама написала, которую Ливерий хранил всю жизнь. Как изображают Божию Матерь в деисусном чине с преклоненной головой к Спасителю, так же она и изображена на иконе Анастасии.Семье одного дьякона Ливерий благословил назвать ребенка Анастасией, причем еще ничего не было понятно кто родится девочка или мальчик, но Ливерий сказал родится девочка, назовите Анастасией в память о его любимой сестре. Они не посмели нарушить благословение старца.

*	*	*
Икона, написанная Анастасией	Открытка от брата Николая Семеновича

*	*
Перед домом Ливер Семен: Николай справа, Ливер Семен второй справа	Николай с женой Клавдией

Маисия и Николай не очень понимали Ливерия, они были обычные дети своего времени с обычными запросами и желаниями, а Ливерий с детства любил уединяться в лесу. Николай когда вырос служил на флоте. Женился, но вскоре утонул. Жена его, Клавдия, очень любила Ливерия и почитала его. Она была настоящей труженицей. У нее была дочь, Галина которая тоже была раба Божия и совсем недавно по христиански положила душу за други своя: утонула, спасая утопающего в реке ребенка.Маисия была противоположностью Ливерия. Она никогда не была за мужем, но у нее было трое детей от разных людей. Дружбы между Ливерием и сестрой никогда не было. Она обзывала его «богомольцем», ругала при возможных случаях. Часто Маисия говорила что Ливерий строит из себя богомольца и деньги у людей берет, а сам не таков, держит на цепи свою мать и очень плохо с ней обращается.Соседи, видя любовь Ливерия к матери очень удивлялись наговорам Маисы. Все шло по Евангельскому слову: Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его[4].У Маисии был сын Вячеслав, он умер в детстве, дочь, которая утонула и сын Олег, которого она сама растила, так как мужа никогда не было. Жизнь у нее была не сладкая. Она сама умерла еще когда Ливерий был жив. Олег по профессии шахтер, сейчас живет в Вологде. Он приезжал к Ливерию и пытался помириться, осознав ошибку матери. Он понял, что дядя у него человек Божий.Глава 1.1: ДетствоЛиверий в детстве был шустрым и смышленым ребенком и всем старался помочь, но сразу было видно, что он не от мира сего, он несколько сторонился других детей.Все видели, что он особенный, с детства он нес скорби, с детства и сильно болел. У него была эпилепсия, ему дали инвалидность и небольшую пенсию. Но несмотря на инвалидность, по свидетельству соседей «мальчишкой он рос крепким и жилистым, очень работящим. Похоже он сторонился других детей. Всех заставлял креститься и в желании помочь всем был похож на отца».Дубровский Владимир Анатольевич вспоминает: «Из дома я уехал рано, служил в Томске, в Сибири, потом приехал в Вологду, там четыре года работал крановщиком, но тянуло на Родину, и вернулся в родной хутор Внуково. Ливерий был очень странным, мне он говорил, что я не правильно живу потому, что некрещеный. Много раз говорил, что надо покреститься, да время не то было – не тому нас воспитывали. Все ребята хуторские ходили в начальную школу в деревню Задняя. Переезжали летом на лодках, зимой на лыжах. Не помню, учился ли Ливерий, у него была болезнь – эпилепсия. С нами он мало общался, а уходил в лес, там было много грибов, ягод. Также в лесу можно было встретить много крестов, сделанных его руками. Он делал их из подручных материалов, приколачивая на деревья. Очень любил березы. Где приколачивал крест- говорил, что здесь святое место. Когда разливалась речка Черная он сколачивал кресты и опускал их в реку, молился и таким образом освящал реку для людей с ее угорами, да сенокосами. Наши предки жили в Тарногском районе, Вологодской области, деревня в старину называлась Дубрава – поэтому и произошла наша фамилия Дубровские».В школе Ливерий Семенович все-таки учился, но совсем недолго всего 4 класса. Он ходил в школу в деревню Задняя. Потом его на пенсию вывели по болезни. Он получал пенсию.Видимо, когда стали принуждать вступать в пионеры, он перестал ходить в школу. А инвалидность это уже был повод.Единственное что научили в школе это писать и читать и то с ошибками. Можно заметить в записях Ливерия Семеновича очень много грамматических ошибок, но для старца это было не главное.Вспоминает Нина Папылева:Я знала его с детства. Родилась я на Баржестрое – это рабочий поселок, который находился на берегу реки Сухоны, напротив хутора Внуково. Они, хуторяне переезжали на лодках в магазин за продуктами. Наша семья покупала у Дубровских молоко, у них почти в каждом доме была корова. Ливерий был инвалидом с детства. Ливерий оставался в одиночестве от детей сверстников, сторонился не играл в детские игры, уходил в лес, поле, в лесу на берегу реки «Черная речка“, он читал и молился в одиночестве на камне, который весной обмывался водой. Там было два камня на высоком угоре, в лесу. Один из них был плоский, как стол, он на нем любил спать, в метре – другой, на котором можно хорошо сидеть и читать. Грибников да ягодников старался отогнать от своих святых мест, где он молился (то волком выл, то медведем прикидывался). Но в этих местах жители раньше заготавливали дрова и было много костров. С дровами рядом дорога – вывозили сено и дрова. Ливерий как бы старался отогнать всех от этого места, считал его святым».Ливерий воем отгонял назойливых путешественников от места своих уединенных подвигов. Он охранял порох отца, который тот прятал его на Черной речке. Порох был на вес золота. И очень Ливер Семен любил там молиться, читать священные книги и отшельничать на большом камушке посреди реки. Как потом рассказывал старец, он на нем и спал, во всякой детской беде и горести убегал Ливерий на свой любимый камень, и помолившись там, получал утешение и помощь.Дубровский Михаил Константинович: «Мы с ребятами играли в “попа». Выбирали чурбан, который называли «попом». «Попа» ставили на «попа» и начинали бить, гонять, бить битами. Гоняли от одного края хутора, до другого, а затем обратно. Он с нами никогда в эту игру не играл, грехом считал и нас всех заставлял креститься, мы смеялись над ним — «святошей“. А вот в прятки он играл с нами с удовольствием. Очень часто ходил в храм».Так прошло его детство.

*		*
Ливерий Семенович 1990 годы молится на своем любимом камне на Черной речке		Ливерий Семенович в 2005 г камне на реке Черной

Глава 2: Жизнь с родителями, юностьНа работу Ливерий Семенович никогда не ходил.Он помогал родителям в сложной жизни в лесу. Жили натуральным хозяйством. Электричества не было. Готовили на громадных русских печках на дровах. Все должны были работать в колхозе или артели.

**

Ливерий Семенович в молодости

Чтобы хоть как-то  выживать отец и дед создали бригаду, которая заготавливала дрова. Приводим кусочек договора этой бригады с Тотемским отделом Волоблторга. Работа была каторжная. В 1950 году Ливерию Семеновичу было всего 18лет и он был инвалид.Договор: 1950г июня месяца 15 дня:Мы нижеподписавшиеся управляющий Тотемским отделением Волоблторга Трофимов Н. Н. с одной стороны и бригада рабочих, бригадир Дубровский Феодор Андреевич (это дед подвижника), Дубровский Константин Андреевич, Дубровский Семен Феодорович (отец), и Дубровский Ливерий Семенович с другой заключили договор:

*	*
Договор о заготовке дров с Дубровскими

1. Бригада обязуется в год с 1.07.50 по 1.07.51 заготовить дров для торга в районе речки Большая Черная 1200кубометров складочных. (это 120 камазов по 10 кубов на современный подсчет).

1. Породы деревьев д..б хорошие и сплавлены по реке Черная.

1. Для сплава заготовить ремжин 400шт и гребней 300шт для строительства запани на реке Черная.

1. Приплавить дрова по реке Сухоне в г.Тотьма на берег затона выше Песьи Денги и сдать.

За каждый приплавленный кубометр они получали по 22 рубля.Можно представить непосильность этой работы.Бригада Дубровских из 4х человек, где инвалид отец и инвалид сын и старый дед обязуются за год заготовить хороших дров еловых березовых и сосновых 1200 кубов и сплавить их по Черной речке в Сухону а из нее в Песью Деньгу за Тотьму. Ежедневно они должны были заготовлять по кубометру леса каждый обдирать его от веток и сплавлять за несколько десятков километров. Современный здоровый и выносливый человек не способен на такую работу. Как это все удавалось делать бригаде инвалидов? Можно объяснить это только помощью Божией будущему подвижнику.Однажды, еще молодым человеком, когда Ливерий шел по хутору, выскочил из укрытия и напал на него огромный волк. Началась борьба и почему то серый хищник не смог его сразу одолеть. Отец, услышав возню во дворе, выскочил с ружьем и застрелил волка. Ливерий вскоре поправился, от ран и стал дальше служить Богу.Сверстники уговаривали его «стать как все», угрожали, иной раз и избивали, но безуспешно. Все свои беды и скорби, сыпавшиеся как из рога изобилия, препобеждал он молитвой к Божией Матери на своем любимом камне на Черной речке.Глава 3: Храм Покрова в Усть-Печенге — любимый храм Ливерия:Кроме любви к уединенной молитве любил блаженный храм Божий. Церквей в округе не было, все закрылись в безбожные пятилетки. Был только один храм Покрова Пресвятой Богородицы в 60 км от Тотьмы по дорогам или 26км вдоль реки пешком в селе Усть-Печеньга. Ливерий родился на Покров, и храм был тоже в честь Покрова Пресвятой Богородицы.Он закрывался очень ненадолго и ничего из утвари не пропало. В храме удивительной красоты мраморный иконостас До революции здесь был настоятелем священник Философ Покровский, он служил здесь до кончины в 1938 году. Без служб и священника храм простоял всего восемь лет до 1946 года.В 1946 году повторное открытие происходило непросто. Все очень переживали, что на 400 верст вокруг ни одного храма, ближайший в Вологде. Настоятель храма Покрова в наши дни, священник Серафим Розин рассказывает в интервью: «Не нужно новой „моды“ на Бога![5]» «По весенней распутице шел в невеселых раздумьях один из старожилов. Навстречу ему — путник: котомка за спиной, потрепанная одежда, разбитая обувь…Разговорились. Оказалось, что навстречу старому человеку попался освобожденный из лагеря священник: „Вот, освободили из лагеря — пробираюсь, куда Господь приведет. Может, где есть еще целый храм — я бы там служил“. Встреча в северной тайге, в страшную распутицу: один горюет, что нет священника, другой горюет, что негде служить Литургию. Молчание. Потом — вопрос: «Так ты не батюшка ли?» — «Да, я священник». Так в село пришел протоиерей Николай Образцов. Пасха 1946 года, как вспоминают старшие жители села, как передают их дети, сверкала не только и не столько от огоньков свечей, сколько от блеска слез: сам отец Николай, говорят, произнеся «Христос воскресе!“, зарыдал, а за ним заплакали и сотни людей, которые, несмотря на всевозможные противодействия властей, все-таки пришли на пасхальную службу во вновь открывшийся храм. И с тех-то уж пор службы здесь не прекращаются».Это был единственный храм на 200км по радиусу. Туда съезжались люди отовсюду. Храм видел и мучеников и исповедников и блаженных и праведных, сюда тайком на черных волгах приезжали и разные начальники и униженно просили батюшку покрестить или отпеть. Жила вера в народе и явно и скрыто под видом внешнего атеизма. В этом храме очень легко молится. На престольный праздник сюда очень любил приезжать архиеп Максимилиан, правящий архиерей Вологодской епархии до 2014г.

		*
Центральн придел мраморный иконостас Покров 2012г.	Левый придел храма, мраморный иконостас	Храм Покрова на берегу Сухоны
Храм с южной стороны	Зимняя сказка

Вспоминает одна жительница Тотьмы Александра Зыкова: «А поездика-ка в Усть-Печеньгу за 60 километров, на Покрова-то. Молодёжь штурмом автобус берёт – не влезть. Пешком-то ближе, если зимой по Сухоне идти, но уж не те силы… Там хорошая церковь, первая в области по устройству, внутри всё мраморное. Её в 37-м тоже закрывали, но не разорили, верующие приходили и ризы сушили, чтобы всё сохранить. Печенга-то Христовая, спаси Господи. Заново Покрова в 46-м году, кажется, открыли. Сын мой Колька был маленький, возьму его – и туда… Церковь Покрова да старец наш Николаюшка – этим тотемские православные и спасались».До сих пор в Усть-Печенге нет в домах засовов на дверях, люди говорят, а что у нас воровать, у нас все свои в деревне, никто не ворует. Если кто-то  уходит из дома, то к двери приставляет палку, значит хозяев нет дома.Службу 1946 года Ливерий Семенович запомнил на всю свою жизнь, он был на этой службе и тоже был поражен ее красотой. В этот храм практически всю свою жизнь он приходил молиться. Уже в 1988году открылся храм в 7км от дома в г. Тотьма и тогда стали ходить каждое воскресенье и праздник туда.В любую погоду и в грязь и мороз и жару выходил из дома Ливерий Семенович утром в храм и шел пешком ко всенощной в субботу, а возвращался назад к вечеру в воскресенье. Вдоль реки по 26 км в каждую сторону и ходил он каждое воскресенье и все великие праздники. Иногда он выходил днем, чтобы к ночи попроситься на ночлег, а утром стоять Литургию.Дубровский Михаил Константинович вспоминает: «Ходил он своей стороной берегом реки Сухоны, зная все стежки и тропинки и дорожки, ему нравилось так ходить. Берег был песчаный, сухой и высокий, дорога хорошая. Доходя до Сергиево-Троицкой пустыни, которая еще не совсем была разрушена на Дедовом острове, здесь он отдыхал и молился напротив храма. Затем Сухона делала поворот и церковь Покрова Божьей Матери далеко, за много километров была видна, он шел и молился. Деревня Мыс была напротив храма. Люди на Мысу были рады пустить его переночевать, давали самое лучшее место, сами спали на печи, а утром на лодке перевозили его к храму.».Сложно представить себе тяготу такой жизни: когда надо накормить скотину, и подготовить и оставить ей корма и воды на 2 дня, а потом самому топать 26км, чтобы попасть на всенощную, попроситься на ночлег, помолиться и причаститься в храме и идти обратно. И человек делал это в любую погоду и в любое время года каждое воскресенье на протяжении всей жизни. Летом пешком, зимой на лыжах по реке. Причем когда он причащался, то постился перед этим неделю по старинному русскому обычаю и в последний день почти ничего не ел, проходя громадный путь.Многие рассказывают случай, когда еще молодой Ливерий Семенович проплыл достаточно большое расстояние на льдине от храма в сторону дома. Пошел ледоход и переправляться пешком было нельзя, почти неизбежно пришлось бы оказаться в ледяной воде посреди Сухоны, достаточно большой реки. Мостов нет, ближайший в 15 км в стороне, а дома скотина некормленая. Перевозить на лодке никто не хотел ибо это было смертельно опасно. И тогда блаженный Ливерий стал перепрыгивать со льдины на льдину. В какой-то момент льдину, на которой он стоял потащило по течению реки. Она ударялась о другие льдины, разбивалась и плыла дальше, потопление было неизбежно. Помочь в такой ситуации уже никто не мог. Тогда Ливерий взмолился, и льдину необъяснимым образом прибило через несколько километров к противоположному берегу, куда он и шел, уже не очень далеко от хутора. Ему было тогда 25 лет.Вспоминает Николай Мараков, как ему рассказывала Нина Феодоровна: «Лед несет из Вологды на Устюг. Выше Тотьмы Усть-Печенга. На лодке в ледоход кто захочет рисковать? Может перед хутором на льдину запрыгнул, а может в самой Усть-Печенге, но его на льдине на эту сторону перед самым домом прибило, выходит и просфорочки несет. Мама когда ей рассказали соседи, как он со льдины соскакивал говорит, „Как это ты живой?“,— а он говорит,— «Я с Иисусом Христом шел Господом». Она в ужасе, а он удивляется: «Что тут странного? С помощью Божией ничего нет страшного».Уже в последние годы жизни блаженного Ливерия один батюшка собирался строить в Астрахани храм и спрашивал у старца какой ему проект взять за основу. Ливерий сказал, что надо сфотографировать храм в Усть-Печенге и строить такой же. Очень ему хотелось, чтобы на Руси был еще такой же храм. Но к сожалению, батюшка не сумел, а сделал по проекту, который ему предоставили спонсоры.Дубровский Михаил Константинович вспоминает: «Однажды Ливерий пошел на службу в Усть-Печенскую Покровскую церковь на охотничьих лыжах, прямо по льду реки Сухоны. Между Бабьим и Дедовым островом в лесочке волк затаился, а потом напал на Ливерия. На другом берегу строилась Пятовка – лесопункт и рабочие на берегу делали бухты из бревен. Услышав крик отбивающегося человека, прибежали к нему на помощь с кольями. Ливерия отбили от волка, но он успел хорошо его потрепать. Блаженный много раз был на краю жизни и смерти, но всегда Господь его хранил».Глава 4: Знакомство и общение с духовником— блаженным Николаем Трофимовым:В храме в Усть-Печенге произошло знакомство Ливерия с его будущим духовником, Николаем Константиновичем Трофимовым (по народному Николаюшкой Тотемским). О нем есть более полные воспоминания жителей г. Тотьмы, его еще при жизни считали святым. (см. Птичка над иконой газета «Вера»).Родился Николай Константинович в 1892 г. Дату точно никто не знает. Но день своего Ангела он отмечал 22 марта в день 40 мучеников Севастийских. Среди них есть святой Николай. Его отец Константин был священником на Сондуге в Христорождественском храме в 50км от Тотьмы. А до этого он служил на Дедовом острове в храме недалеко от хутора Внуково.Николай был единственным ребенком. Закончил церковно-приходскую школу, потом учился в Санкт-Петербурге в семинарии. Мать его – Александра Николаевна, добрейшая женщина, пекла просфоры и помогала всем кому могла. Семья Трофимовых жила около храма в доме священника. После революции отца арестовали и вскоре расстреляли, да и самого Николаюшку арестовали, но вскоре отпустили. В 30х годах умерла и мать. Николаюшка был болезненный. Правый бок парализован, руки слабые, сухие. Но очень многим помогал словом и молитвой. Притронется к больному месту, погладит и все проходит. Он немножко юродствовал. Всегда носил с собой Библию, подолгу молился, часто ходил босиком. К нему шли люди со всей округи. Николаюшка не отказывался всем помогать. Ходил в белой рубашке из холста и в таких же белых штанах. Когда шли бои под Москвой, Николай предсказал Сталинградскую битву.Вспоминает ЦЫБИНА Серафима Никаноровна: «Перед тем как идти на войну, мужчины к Николаю заходили узнать, что с ними будет. Кого погладит по голове и скажет: „Скорого возвращения домой“, — это значило, что он прощался навсегда. Так и моего мужа гладил — как ушёл на войну, так больше и не видела». «Властям он»,— вспоминаниет А.А. Кузнецова,— «поперек горла встал. Прознали про него и увезли в Вологду, проверяли. Один старичок съездил за ним. Отпустили».После этого Николаюшка ушел в лес и там два года жил, подвизался и молился.Ливерий Семенович рассказывал про него: «Жил Николаюшку в лесу, в шалашах, была избушка с печкой, ловил на озере рыбу в старой лодке, которая вот-вот пойдет ко дну“. Иван Тихонович Кулеков, жил на Сондуге, слыл хорошим охотником. Он и обнаружил Николая, чуть живого, отвез его в больницу в Тотьму, его там подлечили».Но после больницы советские структуры сразу отправили его в дом умалишенных. Оттуда его вскоре забрал Цибин Василий – «Отдайте, мне он будет вместо отца“. Там у Цыбина и жил.Николаюшка ходил в храм в Усть-Печенгу после его открытия в 1946 году и был там псаломщиком, там с ним познакомился епископ Гавриил (Огородников), назначенный на Вологодскую кафедру в 1949 году. Смиренный и рассудительный старец очень понравился владыке Гавриилу. Они друг с другом общались.В отчете по епархии за 1954г. Владыка Гавриил пишет:»Смежные районы – Биряковский, Междуреченский, Сямженский, Бабушкинский, Тарногский, Нюксенский, Никольский, Кичменско-Городецкий, расположенные к югу и северу от реки Сухоны на площади 100 000 км2, не имеют ни одного открытого храма. Усть-Печенгская церковь, как свеча, продолжает озарять светом Христова Евангелия и удовлетворять религиозные нужды притекающего к ней верующего населения.. Выдающимся явлением в религиозной жизни Усть-Печенгского прихода, во главе которого стоит достойный протоиерей Геннадий Юрьев, следует признать подвижническую жизнь многолетнего молитвенника и душепопечителя старца Николая Константиновича Трофимова, бывшего псаломщика, 63 лет, живущего в г. Тотьме, о котором я упоминал в годовом отчете за 1951 год. Ранее он жил в деревне Сандоге, но его оттуда вывезли и одно время держали в доме душевнобольных в г. Кириллове. Где бы он ни находился, он привлекал к себе народ и в конце концов его привезли в Тотьму, где он в настоящее время живет в доме своего дальнего родственника. Издалека приходят к старцу верующие люди за советом для разрешения своих житейских дел, другие обращаются к нему с просьбами помолиться об избавлении их от недугов. Без подобострастия и угодничества, всегда жизнерадостный, старец смиренно и ласково принимает посетителей. Больных утешает, вместе с ними молится об исцелении болящих, других наставляет и поучает, а иногда читает душеспасительные книги, всем советует ходить в церковь, а при прощании благословляет иконою. Много помощи и избавления от недугов и утешения в скорбях оказывает народу старец-молитвенник. Верующие не без основания считают его прозорливцем[6]». К Николаюшке съезжались люди со всей Вологодчины. Множество людей нашли веру, нашли смысл жизни во времена войны, голода, гибели близких, бесконечного безбожия у ног старца Николаюшки.Кузнецова Александра Алексеевна вспоминает: «Когда река Царева разливалась и попасть на Пасху в храм Усть-Печеньгибыло невозможно, службу вели у старца Николая на дому. Много народа приходило. Ливерий, с хутора, тоже обычно приходил. Все читали, читали Евангелие, Псалтырь, каноны, а однажды Ливерий Семенович даже уснул у нас на Пасху, болезней у него много было».Завьялова Александра Дмитриевна вспоминает: «Мою свекровь парализовало, она болела и плохо ходила, это было после войны. Однажды она решила пойти к старцу. Шла огородами, полями, ели-ели… Он ее принял, пригласил проходить, молился, читал Библию, потом сказал, что все будет хорошо. Дал выпить красного вина, а потом велел заесть хлебом. Она обратно шла быстро, усталости не чувствовала и поправилась с тех пор. Однажды свекровь устлала холсты на пост. Утром посмотрела – холстины нет. Пошла к нему. Он сказал: -»Какая женщина первая в дом придет, та и унесла. Первой пришла наша родственница (двоюродная сестра). Свекровь не знала, что делать, пошла к опять к старцу. Он сказал: — «Прости ее, ведь у тебя не последнее, а ей предстоит дальняя дорога“… Она ухаживала за колхозными овцами… и овцу для себя зарезала… и посадили ее на десять лет, тогда за горсть зерна судили. И увезли ее далеко».Очень многие старожилы вспоминают и молятся за старца Николаюшку и благодарны ему за наставления и помощь. Некоторых он исцелил от болезней и избавил от неминуемой смерти. Николаюшка стал духовным отцом будущего подвижника блаженного Ливерия.Ливерий рассказывал, как Николаюшку пытались забрать, когда он жил в Тотьме. Его уже до этого неоднократно забирали..Приезжают на автомобиле предъявляют ордер на арест. Вывели Николаюшку, он вышел, обошел вокруг Газика сел в него, но тот почему то заглох. Сколько ни пытались завезти, ничего не получалось. Пригнали другую машину. Пересадили блаженного туда, он благословил вторую машину и она тоже заглохла, специалисты механики только разводили руками. После этого, видя явное чудо, Николаюшку оставили в покое, уже до самой смерти. Ливерий при всяком возможном случае навещал старца. Учился у него поститься, молиться, безропотно терпеть все находящие скорби, бороться со страстями. Великую любовь к храму Божию привил он Ливерию.По благословению старца Ливерий собирал духовные и богослужебные книги по всей округе в заброшенных церквях, пробирался даже до церквей за 200 км в г. Кадников. У Ливерия были и книжки и иконы из этих церквей. Затем Николаюшка предрек, что когда храмы открывать начнут, нужно будет иконы и книги обратно вернуть, что и сделал Ливерий Семенович. Когда в 1989г открыли Свято-Троицкий храм в г. Тотьме то туда он передал собранные за всю жизнь иконы и книги. Оставил себе только чудотворную икону «Семистрельная» (Умягчение злых сердец).Дубровский Михаил Константинович вспоминает: «Около Песьи Деньги на речке, около Зеленского моста, жил святой Николаюшка. Ливерий стал часто у него пропадать – целыми днями. Родители дома ругались. Ливерий по благословению старца Николая стал ходить по району, где церкви к тому времени рушили. Он собирал газеты, книги, которые не успели сжечь, иконы, утварь церковную. Куда он это все уносил не знаем. Ливерия подолгу дома не было, ходил все пешком за 150км в Верховожье, Сямжу, в Кадников, Сокол по заброшенным Церквям и собирал книги, а уж в своей округе на 30-50км – Калинино, Вожбал, Погорелово был своим человеком. На Сандуге, где жил старец Николай, его встречали, как дорогого гостя, шапки перед ним снимали, встречали у калиток и рады были приглашать его на чай.»Некоторые приходили к Николаюшке а встречали там Ливерия, который, не смотря на молодой возраст уже давал очень рассудительные ответы.Полина рассказывала: «я пришла к Николаю на Сондогу, а там Ливерий. Он мне говорит: „проходи-проходи“. Ушел и принес мне горсть монеток копеечек и пирожок. И сейчас прошла жизнь, и я хожу на могилку к Николаюшке и все время ношу ему пирожки. А муж у меня рано умер и всю жизнь я получала копеечки, гроши на детей и ими так и питалась. Но хлебом то всегда была сыта, потому что Ливерий дал мне пирожок». Как и его старец, еще молодой Ливерий уже имел духовные дарования.Кузнецова Александра Алексеевна вспоминает: (1917 г.): «Попросила меня женщина с Усть-Печенги Никитинская К. сводить ее к Николаюшке на Сондугу со своей бедой. Пришли, а старца нет, Анна говорит: „ушел в храм, все ходит молиться в храм, хоть и разрушенный. А вчера Ливерий с Тотьмы приходил, да заблудился, уже затемно пришел. А Николай с утра все радовался, дорожку не один раз подмел до улицы. Потом все выходил на дорогу, все стоит, смотрит, смотрю дорогу крестит. Стало темнеть, ужинать не стал, на столе засветил свечи, достал иконы оптинских старцев, соловецких святых и икону Пантелеимона – целителя. Слышу, читает акафист Николаю чудотворцу, молится. Ушла самовар ставить, чего мешать, весь день гостей ждал. А солнышко совсем уже село, темно стало. Вдруг, потихоньку Ливерий заходит и сразу сел, шапку мнет, не в себе. Николаюшка, дал ему святой воды попить и спать положил. Утром рано ушел, сказал: «Вчера голова болела, и дорогу потерял, спутал. Сначала шел лесной дорогой, лес глухой стоял не выйти, потом, сзади вдруг кто-то  петь стал, он пошел обратно. Дошел до грунтовой дороги, а хор впереди стал петь, я за ним пошел, наверное Ангелы меня сопровождали“. А это Николаюшка молился. Утром сегодня пошел потихоньку по каким-то святым местам». Потом Николаюшка пришел радостный, говорит: «Ношу еще крупки – птичек в храме кормлю. Это их дом, как с ними спокойно, курлыкают все на своем языке, ухаживают, чистят друг-дружку. Вот, Божья птаха – никогда не обидит!“Предсказал Николаюшка Ливерию о том, что он будет женат и из какого место будет его жена. И благословил жить с женой как брат с сестрой. Все это нашел в себе силы исполнить полностью будущий блаженный.Дедушка Михаил староста в Усть-Печенге и Николаюшка и Ливерий Семенович были большими друзьями.Николай никогда не фотографировался. Незадолго до смерти его хотели уговорить сделать фотографиюВспоминает Кузнецова Александра:» Уж Николай при смерти лежал. Я за ним ухаживала, кормила, так как правая рука у него парализована была. Прихожу как-то  раз, забыла о руке-то, прошу, чтобы благословил. А он — раз, руку правую поднял и перекрестил меня. У него спросила, можно ли сфотографировать на память, а он в ответ: «Всю жизнь не фотографировался, а теперь воля ваша“. Так не стали мы его фотографировать, а назавтра в 10 часов утра помер. На его похороны весь город ходил».12 января 1958 года Николай ушёл из этого мира в мир иной. Провожать в последний путь пошли жители всего города. По воспоминаниям народу на похоронах было очень много, со всех окрестных деревень и из дальних поселков люди приехали. Для юного подвижника Ливерия Семеновича это была невосполнимая утрата, ему тогда было 25лет. Ливерий Семенович всегда с любовью и радостью вспоминал блаженного Николаюшку, молился за него в церкви. «Он мне наставления давал: „Собирай книги“. «Молись, если даже камня на камне не будет, место святое. Пойдёшь по трём путям, по трём дорогам, по трём делам, но родные братья тебя предадут, будут предлагать тебе золото, но не соблазняйся. Кто был врагом, станет лучшим другом». И правда, пошёл я в Верховажье, Ильинскую церковь посмотреть да старых книг пособирать. Возвращался домой, а брат двоюродный и предал. Рассказал, что я книги священные собираю. Хотели забрать, но взяла болезнь меня. После этого Николай сказал, чтобы ехал я в Великий Устюг, сказал: «Святой Дух откроет болезнь твою“. Поехал я в Великий Устюг на пароходе, а голубь сел мне на голову и по виску долбит (так указал место болезни) врач осмотрел и направил в Вологду на операцию».Враг рода человеческого ведет сугубую брань с подвижниками Христовыми, тут он явно преуспел, что даже двоюродный брат Ливерия пошел и доложил «куда следует», что книги духовные собирает и с врагом народа общается. Чуть было не арестовали, но опять Николаюшка помог, благословил уехать из дома в Великий Устюг. По дороге голубь указал больное место. Ливерий понял, где у него болезнь. И в Великом Устюге обратился в больницу. Там диагноз подтвердили и в этом месте обнаружили кисту в очень запущенной степени и отправили в Вологду срочно на операцию, врачи считали, что он не выживет.В больнице во сне он слышал голос, говоривший, что из их палаты после операции двое выздоровеют, а двое умрут. Их было 4 человека в палате. Ливерий Семенович начал пламенно молиться. И правда, в палате выжило 2 человека, один из них блаженный Ливерий. Таким образом Николаюшка спас Ливерия и от смерти и от ареста.После этого правоохранительные органы на время оставили Ливерия в покое и считали помешанным. И это спасло его от ареста. Николаюшка руководил Ливерия до самой своей смерти в 1958 году, тогда уже самому Семеновичу пришлось руководить и себя и быть духовным руководителем приходивших к нему за советом людей.

Могила Николаюшки. Рядом с разрушенным Владимирским храмом женской Богородицкой обители. На могилке неугасимая лампадка

Глава 5: Жизнь Ливерия с 1958 по 1966г. после смерти Николаюшки:Незадолго до смерти Николаюшка сказал Ливерию «у тебя на берегу на Ярославиче благодати много, сходи, забери иконы». Ливерий Семенович понял куда идти и отправился в дом к пасечнику. Тот жил на берегу Сухоны и подобрал несколько икон в воде около берега реки. Это были иконы одной из закрытых Церквей по течению. Церкви закрывали, разбирали, а камни свозили в Великий Устюг на баржах. Нередко эти баржи тонули, камни шли на дно, а иконы подбирали местные жители.По рассказу А.А Кузнецовой: «Владимирскую церковь на кладбище около Тотьмы коммунисты разобрали на кирпичи и погрузили на баржу, чтобы увезти в Устюг. Но только отчалили, как дно баржи прорвалось и все кирпичи тут же утонули».Ливерий сказал пасечнику об иконах, но то тот категорически все отрицал и говорил, что икон у него нет. Он знал, что никто не видел, как он эти иконы подобрал. За них можно было получить срок, а можно было и продать подороже. Ливерий просил продать иконы. Много предложить он не мог, но предложил все деньги, какие были у него в доме. Пасечник все равно отказался.Тогда Ливерий Семенович сказал, что если он ему иконы продаст, то к нему сам прилетит рой пчел. Пасечник улыбнулся. Пчелы в голодные 50е годы были редкостью и стоили дорого, опытному специалисту было ясно, что сами собой пчелы только в сказках прилетают. Но через некоторое время рой действительно прилетел. На этот раз прозорливость проявил уже не Николаюшка, а сам Ливерий Семенович. Пораженный пасечник, позвал к себе Ливерия и снял с чердака, спрятанные иконы. Будущий блаженный их купил за свои последие деньги и носил через весь город, не страшась ничего.Самая любимая из икон у Семеновича была чудотворная икона Божией Матери «Умягчение злых сердец», Семистрельница как ее там звали. Когда в 1988 году открыли храм в Тотьме, то Ливерий по давнему благословению Николаюшки, переда иконы в храм, а Семистрельницу оставил себе. После смерти блаженного Ливерия она попала в Москву в храм Сошествия Святого Духа на б. Лазаревском кладбище.

Ливерий Семенович перед иконой «Умягчение злых сердец» «Семистрельницf» на хуторе 2005г	Чудотворная икона «Семистрельница» у Ливерия декабрь 2006г

Икона, по свидетельству многих людей — чудотворная. Жители Тотьмы вспоминают, что когда икону вносили первый раз в дом, то двери сами открылись. Семенович очень любил помазывать гостей своего дома маслом из лампадки от этой иконы, и многие от этого масла по молитвам блаженного исцелилось от тяжелейших болезней. Были случаи исцеления, когда люди ночевали на хуторе и спали на полу под этой иконой.Александр Григорьевич Марчук рассказывает, что он по своей болезни спины вообще может спать только на специальном матрасе и с трудом, но на хуторе под иконой он спал как ребенок, а утром проснулся и спина не болела и после этого он вел машину 700км и болей не было.Вспоминает монахиня Ника из Архангельской епархии: «Икона у него чудотворная была Умягчение злых сердец, но ее звали там “Семистрельница“ так она цвет меняла, это многие люди видели. Как все молиться начнут перед Семистрельницей, она светлеет, а когда не молятся, то темнеет».Интересно, что когда икону после смерти блаженного привезли в Москву в храм, то она была вся темная. Когда она простояла год в храме, где перед ней молились и читали акафисты, лик ее просветлел и сейчас икона — одна из святынь храма Сошествия Святагу Духа на Лазаревском кладбище.Ливерий Семенович был очень болезненный. Врачи однозначно обещали ему в молодости, что с его букетом болезней больше 20 лет не прожить. Но Ливерий постоянно молился на Черной речке на камне и просил у Бога помощи, иногда и засыпал там, камень был большой. Все свои надежды и упования возлагал он на Единого Господа и Божию Матерь. В молитве там Семенович получал облегчение. И вера его не была посрамлена. Однажды во время продолжительной молитвы увидел он золотыми буквами надпись сбоку на камне: «Молись Богу это твое здоровье и счастье».Ливерий Семенович сам рассказывал об этом.Тогда болезнь отступила, хотя совсем не прошла. И Ливерий вместо обещанных 20 лет прожил 76.После этого удивительного явления, будущий праведник очень сильно изменился. Интерес к земному миру у него пропал, его везде и всегда интересовало небесное. Он мог долго молча сидеть, не проронив ни слова и начинал говорить только когда его спрашивали. На некоторые вопросы он мог вообще не ответить, а на некоторые, сказать, что надо молиться и все будет хорошо.

Икона из архива Ливерия, найденная им в заброшенных церквях. Прп. Антоний и Феодосий Печерские	Ливерий в конце 50х гг

В 60е годы старшее поколение Дубровских перешло в мир иной. Умер в 1962 году и его отец Симеон Феодорович. Похоронили его на Тотемском кладбище, где хоронили всех дубровских.Молодые жители хутора большей частью уезжали из него в цивилизацию.Ливерий Семенович стал за старшего в доме. Все хозяйственные нужды полностью пришлось решать ему одному, мать уже была стара, ей было 60 лет. Жили хозяйством, коровы, овцы, кору деревьев сдавали в заготконтору, но заработка не было. Мать иногда упрекала его, что денег нет, хорошо бы подработать, да Ливерий не произволял идти в мир.Однажды, приближалось светлое Христово Воскресенье, а разговеться было нечем и денег не было. Ливерий тоже расстраивался, что порадовать мать нечем. Он пошел в магазин, думал в долг дадут. Вспоминает Николай Мараков: «Мне сам Ливерий рассказывал. По дороге он увидел пушистого зверька с дорогим мехом толи выдру толи норку[7]. Ливерий зверька перекрестил и сразу пошел домой за ружьем. Вернулся, а зверек на том же месте сидит. Я потом его спрашиваю, так ты стрелял, что ли в зверька? (все знали, что Ливер Семен за свою жизнь никогда ни в кого не стрелял) нет, говорит, я его прикладом стукнул. Принес домой «вот нам Господь послал подарок“. Пошли в магазин и сдали туда зверька. И денег дали и муки дали на праздник». После этого мать уже не упрекала Ливерия, что он нигде не работает.Голодную жизнь скрашивала удачная рыбалка. Ливерий был хороший рыболов.Он любил рыбачить по Черной речке. Рыбы было много, особенно в лесах. В половодье Черная речка сильно разливалась. Рыба заходила с Сухоны: щука, сорошка, ельцы и другая рыба. В ямах вода стояла долго. Ливерий ловил ловушками, которые на местном наречии назывались «мордами».Вспоминает Дубровский Михаил Константинович, которого Ливерий Семен был старше на 16 лет: «Мы, ребята, воровали у него эту рыбу из “морд», но он никогда не сетовал, не обращал внимания, даже был рад. Он всю жизнь ни на кого не обижался никогда. Из леса носил грибы, ягоды, которых было очень много. Однажды я видел, как он водружал деревянный крест на очень высокую елку. Он прикреплял такими железными веревочками, наверное сплетения из тросов. Другому бы ни за что не залезть на эту елку большую. Я бы пожалуй не рискнул, а он еще и орудуя топориком, где-то  сук подрубал, долез до самой вершины и водрузил крест, привязал и очень быстро спустился. Весь лес вокруг хутора был в крестах – этому никто не удивлялся, а он говорил: «Святое место“. Это было недалеко от его любимого камня на Черной. Еще любил делать кресты из мелких камушек, делал там, где ходило больше людей. Люди кресты не топтали, которые понимали силу креста и принимали веру православную. Другие пинали их как мячики».Нина Папылева говорит, что недавно, после смерти Ливерия Семеновича в 2009 г на Черной речке, недалеко от любимого камушка Ливерия забил источник родниковой воды. А до этого там с питьевой водой было плохо. В черной речке вода болотная черная.Климов Михаил (1932г.Великодворье д. Ярославиха): «Я любил лес возле хутора Внуково. Грибов, ягод – без числа, не переносить. Любил зайчатинкой побаловаться и с мишкой — косолапым бывало сталкивался. Ну умом, да разумом – медвежатина, тоже не выводилась. Я без креста в лес не ходил, да и мама у меня была верующая, молилась за меня. Но вот, что меня удивляло и кто же у местных березок, так аккуратно кресты заплетает. Оглянусь, место, ничего особенного – ни грибов, ни ягод, а березка сплетена прямо крестом. Встречал уже и большие такие березы. Один раз смотрю, а это Ливерий с хутора, он тогда еще молодой был. Помолился и сказал:-“Святое место“. Я понял, что на дороге крест из камней, тоже его работа. Все говорят юродивый, а он умнее нас всех».Любил он также ходить молиться на ключик Вассиана Тикснинского: – Вспоминает Кузнецова Клавдия Ивановна (п. Юбилейный Погореловский р-н): «Когда Ливерий проходил мимо нас, а он на Сондогу ходил к Николаюшке, всегда заходил к нам в дом. Папу считал своим другом. У нас сразу стол накроют, и они уединятся в горенке[8] –, молятся, все читают, читают … И пойдут оба на ключик где умывался и молился преподобный Вассиан Тиксненский. А неподалеку от ключика под деревней Семенково святое озеро Вассиана Тиксненского, на котором была построена кирпичная часовня, но в тридцатые годы ее уничтожили. Там встают на колени, и молятся. Церковь в Погорелово тогда тоже была сломана. А ключик этот зарывали, закапывали его бульдозером, а он выходил в другом месте. Его снова засыпали, и снова выходил, а люди его восстанавливали. Потому и святой, и озеро святое. По ночам на этот ключик много народа приходило. И Ливерий и папа купались там и молились там. Папа у меня девяносто два года жил и всю жизнь ходил в церковь. Придут с ключика, мама суп приготовит и все покушают, а ночевать Ливерий никогда не оставался, хоть темнеет, хоть поздно уже. С папой говорили все о церковном. Но и в снег и в дождь он все равно шел домой. Когда Ливерий уходил из гостей, хозяюшку хлопал по плечу и молился и говорил-“ доброго здоровия»Папу моего очень любил и папа тоже его. Пойдут они на ключик, на ключике стояли иконы Вассиана Тихненского и они там молились. И придут уже за полдень. И папа говорил, что Ливерий стоял все время на коленях, когда на ключик ходил. – Он еще был не женатый, молодой. Папа мой – Лазарев Иван Александрович, был на 40 лет старше Ливерия, ранен был во время войны, рука не работала. Все старушки в деревне считали его учителем православной веры, он за этим ключиком ухаживал, но Ливерия он считал, тогда еще молодого человека уже особенным, и всегда брал у Семеновича благословение. Видел и верил в его святость искреннюю и неподдельную. Папа был очень хорошим портным. Шил ему рукавицы, теплушку, шапки.А сейчас ключик наш восстановили, и на озеро приезжает множество людей из разных мест. И церковь в поселке в честь Васиана Тиксинского построили и с 2014г 25 сентября там восстановили обычай ходить крестным ходом».

Ливер Семен читает молитвы и акафисты с бабушками

А Ливерий Семенович всегда молился за «портного» и его семью. Всегда, если кто-то  шел в Церковь, просил помянуть «портного», т. е. Иоанна.Иван Александрович был связан и с Николаюшкой. Он строго следил, чтобы в его деревнях все дети были крещены. Вспоминает Нина Папылева: «Иван Александрович обычно просил Николаюшку, тот связывался с отцом Геннадием с Усть –Печенги, чтобы покрестить детей во всех деревнях: Погорелово и все в округе. И сразу мама ставит два больших чана, отовсюду везли детей. И самовары ставились. Четыре больших медных самовара кипятила мама. Приходил отец Геннадий с Усть-Печенги и всех крестили детей, прямо на ключике“..А Иван Александрович умер, когда ему было больше сто годов. Он все ходил в церковь, слепой ходил в церковь, попал под машину – откинуло от машины, опять стал ходить в церковь. Вот такой дедушка был, а маме моей крестный был, а Клаве – отец родной. Тут все они бывали у него и Николаюшка, и Ливерий и инокиня Надежда. Она из Киево-Печерской лавры была, святой жизни человек, про нее Есть доклад, который читали на Ферапонтовских чтениях и она тоже похоронена рядом с Ливерием и Николаюшкой. Они все были связаны».Ливерий работал от зари до зари. Вставал очень рано. Как светать начнет в 4-5 часов, он уже на ногах. Покормит скотину. Корову держали, козу, кур. После того как он женился у них еще и бараны и овцы и лошадь появились. Всем надо было принести воды вдоволь. Семенович спускался с коромыслом с высокого берега Сухоны вниз, набирал воду и нес ее обратно. Вниз и вверх по 15 метров и до реки и обратно метров 200. Был колодец, но из него нельзя было набрать на всю деревню на скотину, поэтому приходилось ходить на речку. Затем набирал из колодца воды для себя на еду и на питье. После этого начинались походы в сарай за сеном для всей живности. Всех надо было накормить и за всеми убрать навоз. Когда все были накормлены из поленницы приносились дрова для печки, печка затапливалась и мама начинала печь хлеб и готовить еду. За дровами надо было ходить в лес. Собирать, колоть и держать под навесом. Все лето напролет на всех возможных пригорках и полянках скашивалась трава, сушилась и укладывалась в сарай на зиму. Иногда ходили за грибами. Осенью собирали клюкву. Зимой ловили рыбу. День занят полностью, свободного времени не оставалось вообще. В субботу-воскресенье ходил в храм пешком за много километров. В эту деревню ходит автобус, но по воскресеньям его не пускали, да и спрятаться от уполномоченных[9] было проще, зорко наблюдавших за всеми, кто ходит в храм.Однажды от тяжелой работы Ливерий сильно надорвал спину, что ни согнуться ни разогнуться не мог. Она стала его очень сильно мучить. А в лесу на хуторе с больной спиной не выжить, да и на службу в храм не пойдешь.Ливерий вместо хождения по врачам стал пламенно молиться. Во сне пришли к нему св. бессребреники Косма и Дамиан, подошли и стукнули сильно по спине. И сказали, чтобы сварил кашу сам поел и отнес в храм и помолился и и помянул их Косьму и Дамиана, и обещали, что исцелится. Так он и сделал. И боль прошла, Ливерий исцелился. Потом он всю жизнь очень почитал этих святых и известны случаи, когда он благословлял людям в память этих святых идти креститься.Мороков Николай Леонидович (1964 г. п. Вожбал): «во время болезни Ливерий увидел сон. Косьма и Дамиан сказали ему, чтобы он им молился и сварил каши и отнес в храм на помин. Он так и сделал: Поел сам, а оставшуюся кашу унес в храм на помин души. Ливерий пришел из храма, ему стало лучше. Откуда нашлись силы, но на другой день, он скосил целую пожню. Он очень любил этих святых».Еще очень интересный случай прозорливости Семеновича относится ко времени, когда он еще не был женат.Вспоминает Меткова Елена Васильевна г. Тотьма (56 лет): «Часто я ходила в гости в поселок Советский к Агафье Михайловне – моей тете, сестре моего отца. Дед мой Михаил Емельянович Черепанов, был очень набожным человеком, часто ходил в храм. Я была маленькая во второй класс ходила. К нам в гости пришел Ливерий Семенович с хутора. Тетя говорит, моя племянница Лена хочет учительницей стать, учится очень хорошо. Мне говорят, расскажи Ливерию Семеновичу стихотворение. Мне дали стульчик, поставили на него, и я давай рассказывать стишок Ленин на субботнике, а он длинный. Ливерий слушал слушал, не перебивал, потом говорит „Иди Лена посчитаем“, подвел меня к столу, достал целую горсть денежек и давай мы с ним считать. А Агафья говорит: Лена у нас учительницей будет. И мы с ним с удовольствием считали деньги и мелкие и крупные и копейки. Считаем мы денежки, а он говорит: «Нет вряд ли ты учительницей будешь, — будешь денежки считать“. Прошло время, я выросла, закончила институт финансовый и вот до сих пор денежки считаю. Работала я и главным бухгалтером в Общепите, и полевым инспектором и в Пенсионном фонде, и в Налоговой, а сейчас уже на пенсии и всю жизнь считала я денежки». А Ливерий Семенович понял это сразу, после недолгого общения. Прозорливость и духовная рассудительность у него уже тогда была, многие об этом говорят.Люди в округе уже заметили, что Ливерий не прост, что он истинный последователь своего великого старца Николаюшки. Молчит все время, молится, но если говорит, то слова его сбываются. Подскажет как с бедой справиться и в мирских проблемах и в духовных, унылые, обездоленные, больные, увечные — все шли к нему. А особенно местные бабушки. Как что у кого пропало первым делом идут к Ливерию. Среди бабушек он был непререкаемым учителем православной веры. Многие воспринимали его как пророка. «Почитай Ливерий, что там со мной будет и как, выздоровлю или нет, удачно ли дочка замуж выйдет?», со всем этим грузом шли к Ливерию. Ливерий ничуть не превозносился этой ролью пророка и предсказателя, он был далек от всего земного, от тщеславия, тихо молился и отвечал далеко не на все вопросы, а только на то, на которые знал волю Божию.Если он не знал ответа, то обычным его словом было: «Помолиться надо, помолитесь и откроется».Вспоминает Папылева Н.Н: «Моя семья часто встречалась с семьей Дубровских после войны. Ливерий был еще не женатый, люди его очень любили и уважали. В то время мы жили в поселке Баржстрой, напротив хутора Внуково за рекой Сухоной. Мы с братом были погодки и очень маленькие, до трех лет. У Дубровских мы покупали молоко. Маме Ливерий говорил: „Трудная судьба у тебя: муж раненый, но хороший, дом скоро построит, да смущает тебя внутри что-то  сильно, освободишься не скоро, дети в радость, да и в старости помогут, муж недолго жить будет, но детей тебе поднимет“. Все так и вышло папа умер рано в 59 лет в своем доме, но мы уже были взрослыми. С мамой они венчались через 10 лет, после слов Ливерия, я тогда ходила уже в начальную школу.Еще вспоминается. Единственная семья на хуторе пустила к себе в дом пожить цыган по своей доброте. Они мою маму тоже хорошо знали и она их. Однажды моя мама взяла молоко у мамы Ливерия, Анны Степановны, а цыганка попросила перевезти ее на другую сторону Сухоны на лодке. Мама не отказала. Цыганка пошла вместе с мамой и попросила заварки и чая, потом еще чего-то  попросила и засиделась. Дальше мама очень плохо помнит что было. Сначала отдавала по одной вещи, потом были раскрыты сундуки. От матери, которая рано умерла, остались платки, шали прежние, еще костюмы (парами назывались) и детское белье, все было выгребено, а мы лежим и плачем, маленькие еще были. Каким образом нашу беду почувствовал Ливерий не ясно, но срочно, послал к нам свою сестру Маису, которая переехала на лодке, быстро. Вбегает – все вещи связаны в узлы, лежат посредине пола, сундуки пустые, мама сидит на табуретке, опустила голову, мы плачем, а цыганке – наплевать. Маиса схватила ухват и сказала, что сейчас пойдет в милицию, если она – эта цыганка, не уберется. После войны, чего было в домах? – Ничего, кроме тряпок, которыми очень дорожили, особенно в деревнях. Цыганка подошла к маме и три раза хлопнула ей перед лицом и тут же удалилась. Вот так благодаря Ливерию, его светлому уму, его близости к Богу, была спасена от ограбления наша семья».Черепанова Фаина Николаевна (1935 г. п. Комчуга) вспоминает события тех лет: «Были мы с подружкой молодыми незамужними дали нам направление на работу в Пятовский лесопункт. Часто к нам в гости заходил Ливерий Семенович с хутора. Как-то раз пришел к нам и принес два ореха и говорит: „Выбирайте!“ Подруга говорит: “ Что я дура, что ли, маленький не возьму, давай мне большой!» Ливерий сказал: “ Дура и есть!», поднес к уху – «Большой, да пустой“. А мне маленький достался. Вышла она замуж. Муж высокий, красивый, большой – да, пустой. Жили плохо – и пил, и не работал, и бил ее. Мне муж достался маленького роста, но прожили мы с ним душа в душу, детей хороших воспитали. Вот уже давно на девятый десяток минуло, а все живем в своем собственном доме, построенном своими руками. Вот теперь вижу, Ливерий обладал даром прозорливости».Вспоминает Полуэктова Мария: «Моя мама жила на берегу реки Сухоны и Ливерий Дубровский заходил к ней иногда, когда шел из храма. Мама ему всегда была рада. Один раз я была у мамы, и Ливерий зашел при мне, мама поставила чайник. Начала разговора я не слышала, да и запамятовала, но я хорошо запомнила слова, сказанные моей маме: „Ты иконы свои отдала, не зная кому, что за люди,– свое счастье вместе с ними отдала“. И действительно, до этого она отдала приезжим людям много икон, которые хранились на чердаке. Мама согласилась, что да, она отдала иконы. Саму Марию поразило то, откуда он это знает? Старшая сестра Марии – Татьяна была уже замужем, но сильно болела. Мама спросила у Ливерия: «Чем помочь моей дочери?“ Ливерий ответил, что им надо обвенчаться. Она этот наказ не исполнила, сама через некоторое время поправилась, а вот муж умер. А моей маме тоже особого счастья не было, судьба нелегкая: муж умер рано, поднимала одна троих детей. Думаю, что в начале того разговора, она пожаловалась на жизнь. Он и сказал ей про иконы».Поток посетителей к Ливерию был велик и с каждым годом увеличивался. Внимание людей и невозможность молиться столько, сколько требовала его боголюбивая душа сильно стали смущать Ливерия Семеновича. Ему было уже 30 лет. На руках у него была старая мать, но он задумал сразу после ее смерти начать отшельничать. Очень ему хотелось уйти в лес на жительство как древние подвижники или, как его старец Николаюшка на озеро. Построить себе там келью и тихо, ничем не развлекаясь жить в тайге, ловить рыбу и молиться. В Вологодских краях много нетронутых лесных озер, куда не так легко добраться, а в 60х годах их было еще больше. Но духовные люди никогда ничего не делают не получив благословения, поэтому он долго молился, чтобы Господь открыл ему Свою волю.Явного указания на отшельничество у него никогда не было. Припоминалось ему и сказанное прозорливым старцем Николаюшкой, что он будет женат, но с женой проживет как брат с сестрой. Смущало его и то, что нередко случались эпилепсические приступы, когда он мог упасть в самом неподходящем месте и прийти в себя только через несколько минут. Ливерий ждал вразумления или от людей или от Бога.Глава 6: Нина Феодоровна Дубровская о встрече и жизни с Ливерием СеменовичемОднажды ночью во сне Ливерию Семеновичу было явление Иоанна Богослова и он сказал, чтобы Ливерий не уходил в лес, но взял себе жену и даже указал из какого места. Ливерий Семенович проснулся радостный, умиротворенный, такова была воля Божия. Видимо ему надо было помогать людям, а не отшельничать. Быстро бы нашли его в лесу, в те суровые времена и сгноили в лагерях, или отправили в психушку. Мог бы умереть в лесу во время приступа. Однажды, как рассказывала его будущая жена Нина Феодоровна, у него случился приступ посередине реки прямо в лодке и он стал падать в воду, слава Богу она его поймала и положила на дно лодки приходить в себя.Нина Феодоровна Дубровская супруга Ливерия Семеновича сейчас отошла в мир иной к своему любимому Ливерке, но несколько лет назад очень ярко описала события тех далеких лет. Как они познакомились и обвенчались с Ливерием: «Мы с мамой держали поросенка месяцев семь. А у нас погребок был довольно большой. Мы в нем картошку хранили. Мы зарезали поросенка к Пасхе и мясо положили в подвал. Несколько дней туда не ходили, а потом было Благовещение. Мама говорит мне: „сходи-ка в погреб“. Я ушла в погреб, а оттуда иду как невольница, как ноги у меня подкосило, что говорить я не знаю, как маме все сказать. Только подхожу к погребу, а на улице два кусочка небольшие мяса лежат. Специально мясо было положено на улице, чтобы собаки не лаяли, да и собака одна в деревне была всего у соседа. А нашего мяса нет совсем, поросенка нашего унесли. А время-то было очень непростое, голодное. Пошла я на работу, хоть и праздник, а надо. Я работала в колхозе. А в колхозе как в армии: хочешь, не хочешь,— выполняй. Бригадир скажет: сегодня Троица – так это не праздник, мы все равно работаем, надо наряд выполнить – наряд для колхозника все. На работе все меня жалеют, а помочь никто не может.А мама у меня верующая была сильно, поезжай, говорит, в Церковь. Говорю, мам, тут будет завтра в колхозе собрание, так ты на собрание останешься, а я съезжу в Церковь. И поехала я на пароходе в Церковь. Такая расстроенная поехала, думаю, помолюсь, будет легче. В Усть-Печенгу в храм Покрова поехала… Еду, а старушки разговаривают, я слышу хорошо, что вот есть парень, все он может сказывать, все угадывает. Я и думаю -как бы узнать чего у этого парня. Я в храме помолилась и мне легче стало. Помолилась, ни о чем не думала, пока молилась поняла, что этого парня надо найти, съездить к нему и спросить кто у нас поросенка украл. Где живет он, мне бабушки подсказали.И поехала я сразу оттуда к нему на дом… А дом то у него в лесу. Приехала я в Тотьму, дошла потом до Черной речки. Дошла, а она разлилась, а вода-то черная, с леса течет, болото-вода. Меня мальчонка 10летний перевез. Нашла дом, а Ливерия-то не было дома. Он уехал на лодке на веслах в Карегу, он три рейса делал в день на эту Карегу за Тотьму далеко. Кору с деревьев добывали и он возил! А матушка то была Ливерьева– Анна, свекровь, моя будущая. Увидела в окошко,– Господь гостью, говорит дал. Я говорю-гостья из помостья. Я себе разговариваю, его долго не было. Туда, вниз по течению, да хоть с грузом, лодка быстрей идет, легче. А обратно против воды. Бойкий он был. Матушка его самовар согрела, а я все рассказываю, как живу, какие у нас заработки в колхозе гдя работаю. Я после школы сразу в колхоз пошла. Мама меня все в колхоз пихала. А мама его и говорит, такую девушку, как вы и парень мой рад будет увидеть. А я думаю я пришла по делу, а тут-парень, девушка! Я думаю, не женихов пришла выбирать тут.Когда пришел Ливерий, со мной не поздоровался. Устал уж, три рейса сделал. Как же он устал. Прошел, поглядел на меня так, скоса взглянул, а я уже после церкви, мне легче стало. Сижу расстроенная, но не реву, ничего. Он прошел, лег на койку. Лежит, да нет-нет, да на меня взглянет. Матушка опять самовар ставит. Согрела самовар шестилитровый. На стол поставила. Она быстрая была такая. Ливерий помолился, за стол сел. И у меня спрашивает: —“Со скорбью приехала?»Я – «да, да“. Лишнего не говорила. Аккуратно так говорю.А Ливерий говорит: —“на какую женщину вы думаете с мамой, то это она взяла. А что ты хочешь с ней сделать?»– «А ничего Ливерий, я вот сейчас в храме помолилась, так мне Господь легче уж дал. Ничего“.Он говорит: —“она была не одна, с мужчиной, а у вас было и будет. А у нее правая рука заболит и желудок».Про Тамарку то сказал, она говорит не одна, а с дядей. У ее матери – был брат родной. Они вдвоем с ним и воровали ночью. Ну он мне все и сказал, всю правду –и про меня сказал сколько в школу ходила, что четыре класса закончила. Да, четыре класса будет. Мама все за скотиной меня отправляла следить, сегодня в школу не ходи, говорит. А завтра выйдет так на двух лошадях за восемнадцать километров едем. По селу сама сено развозила ну и я опять в школу не ходи. А как же, маме не скажешь, что не могу.Правда говорю, поучилась мало, но расписаться могу, а вот в директорши не пускают все равно. Поговорили мы так с ним, а потом все правда оказалась, Тамара мясо взяла с Александром, они потом семнадцать лет в тюрьме сидели, и у нее потом желудок болел. И рука у нее заболела потом. Тамара недавно умерла.Я когда с Ливерием сошлись, так старалась ее не видать. А еще Ливерий сказал, что ты ее не обличай, она сама перестанет. А она потом к вам еще заход сделает, воровать придет.А еще когда я у Ливерия была, пошла руки мыть к умывальнику, а он подошел сзади и стукнул меня по спине, ну не сильно, но больно. А у меня как раз спина болела довольно давно, но я старалась никому об этом не говорить. Стукнул и как раз по больному месту. Ну думаю, заигрывает со мной, я к нему по делу пришла, мясо пропало, а он заигрывает. А он на меня посмотрел и говорит: «ты про это не думай, это не так».Ну думаю все притчами то говорит и не поймешь, что сказать хочет. А потом поехала когда домой, а спина то моя не болит совсем, исцелил меня Ливерий.Промучались мы с мамой всю зиму, мясо украли, тяжело жить было, но все перемогли.Прошла зима следующая, а картошка у нас опять пропадает. Как-то мама говорит, — Тамарка ходит чего-то  у погреба нашего. Я вышла говорю – «Тамара чего ты тут у погреба ищешь?» – «Я» говорит,— «Эдика жду». Эдик это мужчину ее звали, парень, тридцать годов с ней мучался.А я пошла домой и говорю – мама, я картошки накладу и унесу ей. Пошла к погребу, а картошка у нас навытаскана из ямы. И я накладываю ведро, тогда были большие пятнадцатилитровые ведра. Наложила. Во-первых здравствуйте, во-вторых вот Тамара Ивановна я принесла вам картошки, ешьте, а не будет отдать, спрашивайте, а так своей рукой – нельзя, говорю. У нас не общая с вами картошка, что ваша и наша насыпана. Она ничего мне не ответила и я ничего ей больше не сказала и ушла и с того времени я не видела ее.А с Ливерием мы потом еще в храме на праздники встречались.Проходит какое то время и Ливерий сам к нам в гости зашел. Он на самолете прилетел, и потом еще несколько раз сам прилетал. Небольшой такой кукурузник.А потом была такая история. Мы с мамой идем с работы вечером, лен убирали с поля в колхозе, а дождик все смочил, я говорю — «мама стоит мужчина у крыльца». Мама говорит: «правда кто-то  стоит». Подходим, поздоровались. Это был Ливерий в сером плаще.

Ливерий в сером плаще конец 60х

Зашли сели, разговариваем, а у него шампанское было взято с собой.Посидели поговорили, выпили. Они выпили с мамой немножко, а я не пила, нисколько, вот истинная — правда. А Ливерий говорит моей матушке:-“Иоанн Богослов», а Иоанна Богослова день был тогда, он может специально подгадал,— «Иоан Богослов открыл мне вашу дочь замуж взять,— откажется-покается». Ну, я думаю, что такое-то, за загадка-то. А мама задумалась, тоже помолилась видимо и говорит: — «С Богом!». Вот, мама, говорю, ты меня просватала то, а у меня даже, у невесты, не спрашивала хочу я или нет.И он ничего больше не сказал и быстро побежал на пароход. Проходит какое то время, мама утром помолилась, а потом мне говорит: «Езжай к нему, чего ты тут сидишь. Если он серьезно, так езжай, он не курит, матом не ругается, не пьет, езжай“. Так меня и просватали и я поехала.Поженились с Ливерием. Я тогда уже стала церковь посещать. А венчались мы в Москве в Елоховском соборе. И свидетели у нас были четыре человека. Мы потом с Ливерушкой очень хорошо жили, от него ни матюков ни плохого слова никогда в жизни не слышала.Все говорил Ниночка любимочка, золотая денежка. А я три года все горевала. Все мне хотелось детей, а он сказал нет, будем людям служить. Он там на хуторе сторожем был. Сторожил порох. Ему трудодни давали.Потом мы скотину стали держать: поросенка держали, корову держали, теленок был, овечки. Зачем нам деньги, я немножко накопила, да все и ушли.Он порох охранял, а я в колхозе работала. Еще и здесь на хуторе когда жила в колхозе работала. На ту сторону Сухоны он меня перевезет и я в колхоз. В колхозе на разных работах. В один день бывает четыре работы. Бригадир придет, пошлет- сегодня сюда, а завтра туда. От бригадира, куда денешься? На сенокос — так косу берешь, пять километров пешком, да обратно пять. Ребят то после войны не было, чтобы нам помогать. Ребят не было – женщины все делали. Я в колхоз ходила, а Ливерий по хозяйству оставался.– Работы по хозяйству хватало».Так Нина Феодоровна всю жизнь и прожила на хуторе. А мать ее потом приехала к ним на хутор и тоже до самой смерти у них жила.

Ливер Семен и Нина Феодоровна сразу после свадьбы 1966г

«А еще»,— вспоминает дальше Нина,— «помню мы в шестьдесят шестом с Ливерием расписались. 12 или 13-го октября мы расписались, а 14-го был день его рождения. Я помню шли мы с ним в храм, а я говорю:-“Ливерка, не отставай!» он, «давай помедленней», он не может так быстро идти как я, а я моторю на все пары. А пока я его дожидаюсь я давай петь: «Пресвятая Богородица! К Тебе о Дева Пресвятая иду я грешная с мольбой. И пред Тобою Преблагая излею свод души моей. Как я томлюсь, как я страдаю под тяжким бременем грехов, Тебе Владычице взываю:-“Возьми меня под свой покров!“ К Твоим стопам я преподаю, Тебе я каюсь о грехах, Тебе я жизнь свою вручаю – Благословенная в женах. И от врагов Отроковице, от казни защити меня, Ты небу и земли Царица, Ты можешь грешников спасти. Аминь».Это я прочитала, а Ливерке так это понравилось, он потом меня постоянно просил повторять. Так вот мы с ним и шли с молитвой, хорошо, пешком хорошо так, а в церкви хорошо так было! А ведь ходили очень далеко в церковь. А с Ливерием всю жизнь было хорошо, так хорошо. Он меня очень любил и называл своей «золотой денежкой».К этому рассказу хочется добавить два слова. Он удивляет как обычные, понятные всем всех человеческие события у Ливерия не имеют обычного земного хода и порядка. Они происходят можно сказать по небесному. Никаких обычных способов знакомства с будущей женой: ни желания представить себя с лучшей стороны, ни получше ее рассмотреть, ни бесед на посторонние предметы — ничего здесь нет — здесь один всеобъемлющий критерий —воля Божия. А откажешься— раскаешься. Ливерий во всем и всегда духовное ставил основным, а земное только приложением к небесному.Глава 7: Жизнь Ливерия после брака с Ниной ФеодоровнойЛиверий и Нина обвенчались в Москве в Елоховском соборе. Находясь под зорким наблюдением властей, он решил не создавать лишних проблем ни себе ни другим и венчался не в своем Усть-Печенгском храме, а в Москве, где его никто не знал. На венчании у них было 4 свидетеля.

Ливерий и Нина в Елоховском соборе в 2005г через 40 лет после венчания

Возвратились и начали жить обычной жизнью. Но надежды Нины, что у них все будет как у людей: дети, родственные чувства, внуки — очень быстро развеялись. Ливерий твердо, но настойчиво говорил, что их задача помогать людям, а не вести плотскую жизнь. Нина пыталась спорить, но ничего не достигала. Нрав у его супруги был суровый и строптивый. От природы очень умная и быстрая и с замечательной памятью, она и от всех требовала быстроты и четкости. А если что-то  было не так, начинала наводить порядок, она всегда привыкла руководить. Ливерий в хозяйственных и земных вопросах полностью подчинялся ей, причем беспрекословно, молча. Он был как новоначальный послушник у игуменьи. Молча выслушивал все ее недовольства и требования, и несмотря на всю тяжесть болезней, иногда ему было совсем плохо, он, качаясь, все равно шел и исполнял дословно указания Нины Феодоровны.Но при полном обычном подчинении в жизни, в вопросах духовных Нина никогда не смела перечить Ливерию, его слово было последним и окончательным. Она полностью понимала его нравственную и духовную власть.Нина иногда по человечески ныла и плакала и просила завести ребеночка, но все было бесполезно.Три первые года она постоянно ему напоминала, что надо жить как обычные люди.Больше всего расстраивало ее, что по документам она была жена, а в жизни Ливерий Семенович категорически сказал, что будут они жить как брат с сестрой в девстве до конца своих дней, по примеру Иоанна Кронштадского и его нареченной жены Елисаветы, которой он сказал в первый день брака: «Счастливых семей, Лиза, и без нас много. А мы с тобою давай посвятим себя на служение Богу».Нина когда первый раз услышала, пришла в тихий ужас, в Советское время, когда и подумать о таком было крамолой, живя в одной избе, хранить девство. Однажды она решилась как-нибудь  вечером незаметно от него сбежать, но Ливерий все понял, подошел к ней и предупредил, что ничего не будет хорошего у нее от бегства. Сказал: «если уйдешь будешь несчастлива всю жизнь».Она задумалась, помолилась и решила остаться совсем. Она всегда признавала в вопросах духовных полную власть своего Ливерки. Когда тот начинал говорить нравственные или духовные вещи тетя Нина сразу замолкала и слушала. Видимо она понимала свою миссию как покровителя и помощника человеку святой жизни и старалась терпеливо до конца нести этот крест. Так и прожили они всю жизнь в одной избе, не прикоснувшись, друг к другу, и Ливерий вымолил свою «золотую денежку».Это был удивительный подвиг в сложнейшее время безбожия, и Господь наградил Ливерия непрестанной молитвой, всегдашним знанием воли Божией, удивительной любовью ко всем к нему приходящим. К нему после этого стало еще больше людей приходить. И местные жители Тотьмы и окрестностей, и из Вологды и района, да и из дальних мест приезжали. Все видели, что он постоянно молится.Диакон Николай Гончаров вспоминает: «В последние годы жизни Ливерий говорил очень мало. Сидел на стуле или полулежал на кровати, когда его начинала звать тетя Нина, то он не сразу отзывался, но у него были открыты глаза и видно было, что это не просто молчит, а молится. Периодически он начинал креститься. Он часто крестился даже во сне. Когда тетя Нина включала на магнитофоне акафисты или молитвы он заметно оживлялся, видно было, что он внимательно слушает. Какая то тихая радость разливалась вокруг него. Было впечатление, что ты находишься рядом с солнышком, было тепло и мирно на душе. Не хотелось от него уходить. Мне кажется у него был дар непрестанной самодвижной молитвы. Это был великий молитвенник».У Нины был очень живой и вспыльчивый характер, она могла сказать в лицо человеку все, что про него думает. Ливерию от нее доставалось всю жизнь. Даже в конце жизни, когда он уже был стар и еле ходил, но Нина никогда его не оставляла в покое. Ливерка чего спишь, вставай, Ливерка молись, (хотя он про себя и так молился постоянно), Ливерка что ты так много пьешь, а он всегда любил попить воды, Ливерка да ты пьян (хотя он практически и в рот не брал). Иногда он правда юродствовал, выпьет 15 грамм и делает вид, что пьян, и от Нины ему за это доставалось. И никто не слышал, чтобы он отговаривался или оправдывался, но когда Нина начинала ругать кого-нибудь другого, то Ливерий останавливал ее, говоря: «не греши». Но не смотря на всю строгость Нина очень заботилась о Ливерии и если бы не она он бы один в лесу не прожил, это говорят все, кто там бывал.У старца часто бывали приступы, ему становилось очень плохо, он мог упасть где угодно и в этот момент помощь тети Нины была незаменима. Его надо было вынести на воздух и Нина это делала.Она умела и на тракторе пахать и лошадь запрячь и на лошади отвезти грузы и моторную лодку завести и на ней против течения Сухоны уплыть. Ее недаром очень уважали в колхозе и называли моторкой, или уважительно Феодоровной. Она несколько лет работала в колхозе, затем недолго на бензоколонке в Тотьме, а Ливерий вел хозяйство дома и молился один. Но после смерти Анны Степановны, Нина поняла, что ее основная задача это хранить и беречь Ливерия и стала постоянно жить на хуторе.Она сама это говорила: «Все в округе знали, что Ливерий особенный человек и шли к нам с вопросами. К нам переходило все Бабушкино[10]».Нина знала громадное количество молитв и духовных стихов и песен и часто они с Семеновичем начинали петь духовные песни. В музыкальном плане они очень просты, а в смысловом очень эмоциональны и глубоки, а иногда это целые поэмы или поэтические обращения к святым.После женитьбы уже вдвоем они вели непростое хозяйство, сажали картожку, ухаживали за скотиной. У них были и бараны и овцы и коровы и козы, а потом и лошадь. Все требовало летом выгула и воды, а зимой и сена. Лошадь надо было запрягать и объезживать, коров и коз доить. Всегда было много кошек, тетя Нина очень любила трехшерстных кошечек и всегда держала такую в доме.Вспоминает Евгения Маракова об этом времени: «Молиться Ливерий любил на большом камне у речки Черная, а дома по утрам, выходил на улицу молиться на семистрельный камешек. Вставал утром рано, пока еще в деревне все спят. Скота держали много. Каждый год корова и телка или две коровы бывало, овцы, поросенок. Ливерий был сильным, Господь помогал. Сено косили раньше только вдвоем с Ниной, а сено все переносил один в сеновалы и на сарай дома. Посетителей почему-то принимал не всех. Однажды с-с Бабушкино пришла женщина, мы с ним были на улице у дома, он ей сказал: „Тебе незачем ко мне идти, иди обратно“. Женщина сказала:- «У меня сын разошелся с женой». «Из-за тебя»,- ответил он ей. Носил одежду свободную, особенно любил рубашки в клетку. В пересечении линий у клеточек он видел крестик. Любимым выражением у него было слово «не греши». Нина, ведь, любила поговорить и поругаться, он молчит, молчит, а потом скажет, не греши. Ее он звал — «золотая денежка».Все лето Ливерий и Нина косили сено вдвоем на зиму, сажали, окучивали и собирали картошку и рожь, вдвоем ходили по воскресеньям в храм в Усть-Печенгу. Летом пешком, зимой на лыжах по реке. И так ходили до 1988года, когда, наконец открыли храм Пресвятой Троицы в Тотьме. Тогда стало легче ходить на службу.Некоторые описывают Нину Феодорвну как человека эгоистичного, даже деспотичного, которому было безразлично до скорбей Семеновича и она будто ним издевалась. Действительно она была человек боевой, отвечала сразу и иногда сурово, могла отправить с хутора тех, кто ей не нравился, но те кто ее знал поближе, описывают ее по другому. При внешней сухости и суровости в тете Нине скрывалась добрая, легко ранимая душа, безгранично преданная своему Ливерке. Иногда впопыхах, неразобравшись она перегибала палку и обижала Ливерия, но не от безразличия, а от непонимания всех его болезней и скорбей. Тем более, что он никому никогда не говорил о своих скорбях и болезнях и все переносил безропотно и молча.Когда к Ливерию приходили люди со своей бедой, Нина всегда на нее откликалась и всячески старалась помочь. Накормить, обогреть, утешить своими словами. Любила пытать Ливерия. Ливерка ну скажи, ведь люди пришли хотят узнать.После смерти Ливерия, когда ее спрашивали, где она хочет быть похоронена, она не посмела просить похоронить ее рядом с Ливерием, зная что он лежит рядом со своим старцем. Нина отлично понимала кто он, и кто она и попросила похоронить ее около могилы ее матери, что и было исполнено.Некоторые люди, как раба Божия Клавдия почитали не только Ливерия Семеновича, но и Нину Феодоровну, другие считали, что он женился исключительно для смирения. Истина, как известно, бывает где-то  в середине:Вспоминает раба Божия Клавдия: «Мой сын четыре раза сидел в тюрьме. Ливерий мне сказал, он будет у тебя сидеть четыре раза. Сын раз приехал к нему, это было перед Крещением. Шли в церковь, а Ливерий говорит – отстань от баб. Мы когда были на хуторе, заходим, а нам на встречу два котенка ползет. Нина Феодоровна сказала – у Лешки будет двое детей. У него сейчас один его и один не его. Вот, сейчас, освободился и все вспоминает, как это Ливерий сказал– „отстань от баб и все у тебя будет нормально“. Он помнит, а уже много всего непростого натворил. И правда, когда сделал, как Семенович благословил, то все стало нормализовываться. Ливерия мне никогда не забыть, их обоих с Ниной».Ливерий Семенович к себе был беспощаден. Он мог ходить в мороз без шапки в легкой курточке или не есть целый день и работать, и от других тоже нередко требовал строго. Некоторых он даже не пускал на порог, людей, которые совершали тяжелые грехи и не собирались исправляться. Иногда он говорил, я некрещеным не помогаю, но при этом все равно старался помогать.Благословения Ливерия тоже часто были достаточно сложны к исполнению. Он благословлял нередко в сильный мороз идти и искупаться в проруби в реке в Песье Денге. Посылал людей на источники за несколько сотен километров. Иногда посылал на праздник праведного Прокопия людей из далеких городов съездить за несколько тысяч километров, чтобы решилось какое-нибудь важное дело. Но те, кто выполняли благословение Ливерия, получали удивительную Божию помощь. Господь всегда помогал тем, кто слушался Его угодника.Однажды Ливерий приехал в гости к одному батюшке. Тот лежал и не мог подняться. У него вскочил большой чирей и мучил его уже довольно долго. Ливерий сказал ему, чтобы приходил к нему в комнату помолиться, батюшка просил передать, что не сможет дойти, ему было плохо. Но Ливерий настаивал. Пусть придет, помолимся и пройдет. Батюшка послушался и дошел до комнаты гостя. Ливерий поздоровался, пообщался немножко с батюшкой и помолился, затем священник с трудом дошел до своей комнаты. Ночью он проснулся весь мокрый. Чирей, два года его мучивший прорвался и вылился. После этого батюшка на несколько лет вообще забыл об этой болезни и благодарен старцу за исцеление. Если бы он не заставил себя прийти, может быть лежал бы в постели и дальше.

Ливерий 1970е годы

Жизнь на хуторе была очень непростой. Электричество провели туда уже в конце 1990х годов, остальных благ цивилизации и никакой техники там не было и нет. Знали они все обычаи и правила дореволюционные, у них был какой то осколок Русской старины. За продуктами надо идти за 7 км в ближайший магазин, почту привозили раз в месяц на полноприводной машине, газеты они не выписывали.Почти все продукты выращивали сами, только муку покупали, а хлеб сами пекли. Хлеб они пекли большими караваями сразу на неделю. Если оставался лишний то сушили сухари. Подъем зимой был в 6 утра, а летом в 4 и сразу молились и начинали работать. Еще затемно. А вечером в 9-10ч уже ложились, как темнело.Постились строго. Перед причастием целую неделю не ели ничего скоромного ни рыбы. А в последний день в субботу перед причастием ничего не ели и шли в храм. Вообще в церковь ходили всегда натощак обязательно. Посты и постные дни строго соблюдались. А каких-то особенных обетов не было, Ливерий до женитьбы старался не есть мяса, но потом Нина Феодоровна ему это не разрешила и он послушался. Бороду ему она тоже не разрешала отращивать.Любил Семенович попить кипяченой водички с иван-чаем или калганом, чай обычный у них пили редко. В последние годы приучился пить кофе. Но и то ему тетя Нина все время за кофе выговаривала. Ливерий молился постоянно. По утрам первым делом он выходил на улицу. На улице, перед домом лежал большой камень, на котором отчетливо видны 7 белых прожилок. Выйдет на улицу на свой любимый камешек семистрельный и начинает на нем молиться. Молился на нем долго, а в конце всегда читал свой любимый стих: «Крест — спасительная сила, крест — отгон грехов и туч, крест — уныния могила, крест — блаженный райский луч». Затем крестил все 4 стороны света и после этого шел в дом. Он говорил, что это особенный камень. И даже говорил, что он на нем родился. Что это значит непонятно, ибо он родился в Тарноге, возможно он имел в виду духовное перерождение. Иногда Ливерию удавалось сходить на любимый камушек на Черной речке, на котором ему было явление Божией Матери, но Нина это ему редко разрешала, боялась за него. Вместе с Ниной они всегда читали утренние и вечерние молитвы и акафисты, но в остальное время Ливерий молчал и видно было, что он не просто молчит, а молится.Любили также они длинными зимними Вологодскими вечерами читать Библию. Библия попала к нему чудесным образом:Николай Мараков пос. Лодыгино Вожбал: «Ливерий однажды молился на Черной речке на большом камне на своем любимом месте. На камне он оставил большой Крест. Проходили мимо грибники, увидели Крест и его забрали себе. А Ливерий увидел во сне кто забрал из какого дома. Они пошли в магазин в Тотьму, Ливерий попросил Нину подождать около одного дома, а сам вошел внутрь. Он сказал хозяевам, что у них его Крест. Они сначала не соглашались, но потом признали, что крест у них, и попросили оставить им, а у них была Библия. Они говорят возьми Библию вместо Креста, а то она нам и не нужна (боялись, срок могли дать за нее). А Крест он оставил им». Так милостью Божией к нему пришла большая старинная Библия в кожаном переплете, которая очень выручала Ливерия Семеновича, они читали ее с тетей Ниной в свободное время.Вспоминает Кузьмина Татьяна Леонидовна (55 лет г. Тотьма): «Ливерий был очень терпеливым человеком, Нина Федоровна – наоборот, очень неспокойной. Когда она ругала, он все время молчал. Говорят, что она пришла в его дом за советом, она была родом с Брусенца, Нюксенского р-на. У нее украли мясо и картошку, по тем голодным временам это была трагедия. Ливерий сказал ей всю правду, но просил не обличать человека, она сама перестанет, так и получилось. Ливерий говорил, что Бог послал ему жену для смирения и действительно, она все время смиряла его своим нетерпеливым норовом».Про женитьбу Ливерия вспоминает Дубровский Михаил Константинович (1948 г. п. Советский): «Ливерий, в какой то момент решил жениться. Ушел из дома сначала в церковь и три дня его не было. Мать стала беспокоиться, я в это время уже пришел с армии (три года в морфлоте служил). В 1966г. я стал работать на теплоходе, пристань в Брусенце. Смотрю, Ливерий садится с какой-то женщиной и еще барана живого на теплоход тащат. Пришлось заступиться за земляка и помочь им, не хотели барана на борт брать, у них так не положено. Высадили их в Тотьме, но я вперед их оказался дома. Все тужат — Ливерий потерялся. Я смеюсь – ждите, скоро придет с молодой женой. Так вот он женился, а потом, еще и корову оттуда привезли, а до этого, у них были только козы.Ливерию когда он женился, выстроили небольшой домик новый. У дома, где жили Ливерий и Нина, во дворе лежал камень, на котором он всегда молился – это когда он был уже не молодой. Несмотря на то, что у него была инвалидность, в молодости и мальчишкой он рос крепким и жилистым. Мы жили с ним в соседях. Однажды я скидывал снег у себя с крыши дома, снега было очень много, родители боялись, что крышу обвалит. Дома и огороды у нас были рядом с Ливерием. Посмотрев, как я работаю, он тоже залез к себе на крышу скидывать снег. Внизу был огород с кольями. Сначала получалось хорошо, но потом кто-то  к ним приехал в санях-розвальнях на лошади, может родственники. Ливерий потерял бдительность, или может приступ у него случился, но я вижу, что он летит вниз головой, прямо на огородные жерди и доски и пузо себе проколол. Обычный человек бы от этого скончался на месте. Выскочила мать из дома, Ливерий без сознания, его перетащили в эти розвальни и прямиком в больницу в Тотьму. Ведь тогда дороги были плохие, ездили только на лошадях. Но Бог миловал! Ливерия зашили и он поправился. У них у дома росла береза, она раздвоилась, Ливерий объяснял как-то  каждую ветку какое оно имеет значение».Ливерий был достаточно сильным человеком. В молодости, как рассказывала тетя Нина, он мог раскачать дерево и с него перепрыгнуть на другое. И Нина смиряла его постоянно.Дубровский Михаил Константинович (1948 г. п. Советский): «Нина Федоровна смиряла его самым буквальным образом. Мы однажды видели у себя из окна, когда обедали. Они носили сено высохшее к себе на сарай. Мать Ливерия, жалела сына (все таки он был больной) наложила ему на веревку охапку сена, но небольшую, по его силе. Завязав веревку, хотела поднять сыну ношу. Откуда ни возьмись, налетела, как ветер, Нина, вырвала у него ношу, развязала веревку и добавила еще порядочную охапку, завязала, и помогла сзади поднять. В руках у нее были грабли. Толкнув его граблями в спину, она побежала загребать, даже не оглянувшись. Ливерий от толчка в спину упал с тяжелой ношей на камни. Полежав немного, перекрестившись и помолясь, стал подниматься и шатаясь пошел к дому. Никогда он не перечил ей. Смирение, терпение — он вырабатывал, умертвил свою плоть, очистился от страстей перед Богом. А Нину Федоровну он называл – „золотая денежка“. Никогда она не слышала от него бранного слова. Все сено он переносил на своих плечах. По виду он был больным, но руки и ноги у него были сильные. Навоз со двора он выносил в тазике и носил далеко на свои грядки. Навоз был тяжелый, да и позу для ношения выбирал неудачную. Так Ливерий еще и тело свое укрощал. А за год столько навозу накапливалось, ведь скотины было много, и все на своих плечах и руках. Поэтому соседи очень жалели его».Надежда и Алефтина (село Бабушкино): «Мы спросили у Ливерия, почему он женился? Он ответил нам одним словом – Для смирения».Вспоминает Нина Николаевна Папылева: «Однажды я вышла из банка, пошла на обед через площадь. Была весна, начало девяностых годов. Снега на площади много, в обед образовалось целое озеро. Как пройти к типографии, чтобы не утонуть? Утром подмораживало, и тропинку твердую я знала. Был большой церковный праздник и все возвращались из храма. Впереди меня по площади шел Ливерий и Нина Дубровские, Евгения с ними. Все с большими сумками, продуктов набрали. Идем потихоньку, вернее бредем. Вдруг Ливерий Семенович отшатнулся и попал в глубокую яму. Нина Федоровна взорвалась, забыла, что из храма, да давай ругаться, да сильно. Он оглянулся, посмотрел на нее и сказал: — „Не греши, а то совсем провалишься!“ И потихоньку стал выходить на сухие места. Я попросила, чтобы они шли за мной и вывела их на дорогу. Сама побежала, а они тихо мирно побрели. До чего он был выдержан и в словах и в мыслях».Но при самом смиренном положении телесном, Ливерий Семенович был великан духа. Люди шли и ехали к нему со всех сторон и просили помощи и всем помогал, кому словом, кому молитвой, кому пирожком или рыбкой милостливый Ливерий Семенович. Все видели, что он не от мира сего, и слова его были растворены солью, каким-то внутренним знанием, не ученым, не от ума, а именно от Бога, как скажет так и случается. И даже если его благословения или указания не сбывались сразу, проходило время и они все равно сбывались, может быть не так как мы ожидали или не в то время, но все равно воля Божия, переданная Ливерием оставалась неизменной.Вот что рассказывают старожилы Тотемские про Ливерия Семеновича в 1960-1980е годыДурова Зинаида Ивановна (г. Тотьма 76 лет) «Все ходили к нему, когда скотина терялась и домой не являлась. Говорил Ливерий действительно мало – „Найдется твоя корова, иди на север, там она заблудилась, да и ногу повредила. По ручью ищи, стог там недалеко“. Только корова находилась на второй или третий день. Или скажет:-“Скотину надо с Богом, благословлять и выпускать, да св. Георгия попросить присмотреть“. Некоторые люди по его благословлению вешали крестики к ошейнику на шеи или пришивали, чтобы бес не увел их из родного стада».Дьяковская Валентина Николаевна (85 лет п. Комчуга, Великодворье)Жили мы в Комчуге на берегу реки Сухоны. Выдали замуж меня насильно, да против родителей нельзя было. Дома наши стояли друг против друга. Муж был сильный, высокий, но «шебутной». Когда он пьяный, убегали с детьми в лес, трое у меня было, а лес сразу за домом был. Положу детей под березой, мхом обложу, чтоб не замерзли, а сама к дому потихоньку, пока уснет, да с дуру чего не поделает. Вот так дети выросли. Старший сын – хороший, красивый, высокий служил в Северодвинске в морфлоте. Отслужил, отпустили домой, а тут случай подвернулся – драка, били моряка, он заступился, а посадили в тюрьму его. Мы очень затужили. Николаюшка уже умер. Мы с сестрой Галиной решили пойти к Ливерию на хутор. Нас встретила Нина Федоровна: «Ливерко, вот люди пришли, чего скажешь?» Прошли в избу, он сел, взял какую-то книгу, долго читал, молился, молчал, потом сказал: «До неба – далеко и светло, по сторонам – широко, но близко. Беды он не сделал никакой, скоро придет домой, отпустят- не виновен он». Потом немного помолчал и сказал: «Богатырь он у вас, да камень, огонь и вода – сильнее, одолеют видать». Купили лодку с лодочным мотором, поехал в магазин в лесопункт. Стал заводить мотор в лодке, мотор взревел и дернулся, лодка подскочила на подводный камень. Его выкинуло из лодки, там под мотор попал, но больше он не вынырнул. Нашли тело уже в Великом Устюге за сотни километров. Вот так сказал Ливерий. Второй сын, замерз у дома, когда я лежала в больнице четыре года назад. Сейчас живу у дочки, дояркой работает. А у меня, ведь до сих пор ничего не болит, только ослепла по грехам моим.Зиновьева Валентина Яковлева (65 лет, п. Глубокое) «Много лет назад мой брат попал в аварию. Поздно вечером „веселые“ молодые люди, возвращаясь с пикника, вылетели с лесной дороги на трассу и произошло столкновение с его машиной. Один из них погиб. Милиция, так произвела осмотр места происшествия, что арестовали моего брата, а поздней и осудили на шесть лет. Жена осталась с тремя детьми. От горя стала икать помощи. Одна добрая женщина посоветовала обратиться к Ливерию Семеновичу, прежде чем подавать на пересуд. Она нашла ту деревню в лесу, но не знала какой дом. Увидела деда на огороде и хотела спросить, но он ей сразу стал говорить, что она неправильно сделала. Надо было адвоката нанять не местного и суд чтоб был не в Тотьме. Сказал, что эти ребята, сыновья влиятельных родителей, а брат некрещеный. Это все так и было. Дедушка сказал, что он просидит десять месяцев и его оправдают, приедет вечером на автобусе до самого дома. Все так и произошло. Это просто чудо!Сказал: «Надо не пожалеть денег и подать на пересуд в Бабушкино“. Суд в Бабушкино, пересмотрев дело, выпустил. Он просидел только десять месяцев».Овчинникова Тамара Васильевна (75 лет пос. Глубокое): «В шестидесятые годы лодочная стоянка на реке Сухоне стояла под Лесозаводом, было специальное место, куда можно было пристать и прицепить лодку. Ливерий ездил в магазин и проходил мимо лесопильного завода. У проходной на столбе висел церковный колокол с большим языком, его набат было далеко слышно. Колокол висел для сторожей на случай пожара. Однажды, проходя мимо проходной, Ливерий остановился и долго смотрел на Сухону и на завод. Вокруг лежали доски, бревна, работала бревнотаска с нижнего склада. У бондарного цеха на улице стояли два больших деревянных чана (высотой и диаметром три метра). Чаны были сделаны для солевого раствора на Тотемский курорт. Ливерий сказал рабочим, которые ждали своей смены у проходной: „Красный петух скоро прилетит к вам и все тут поклюет“, а сам потихоньку пошел к лодкам. Наследующий день уже темнелось. По поселку грозно грохотом набат колокола. Зарево было видно в окна. Люди бежали с ведрами, топорами, лопатами. Пламя быстро обхватило завод, кругом все была солярка, масло. Подойти нельзя, за несколько часов сгорело все, потушить – не удалось. Хорошо, что ветер был не на поселок. Завод, потом снова стали строить, но стены уже были кирпичные. Это было в 1971 году».О непростой судьбе, враждовавшей с Ливерием родной сестры Маисы, рассказывает Любовь Романовская: «Ливерий Семенович Дубровский, жил за рекой Сухоной в местечке хутор. А нашей соседкой в поселке Советском была его сестра Маиса. У нее было два сына, а мужа не было. Своего брата Ливерия она недолюбливала, все время на него ворчала, ругалась и завидовала ему. Я тогда училась в четвертом классе, когда у нее умер старший сын. И вот, однажды, возвратясь из школы, я увидела у ее дома лошадь с санями. Маиса велела мне садиться в сани и ехать с ней в город, а по дороге она мне объяснит цель нашей поездки. Укрыв меня полушубком, она подстегнула лошадь и мы отправились в райцентр. И всю дорогу она жаловалась на своего брата, ругала его, что он “богомолец», к нему люди ходят, денег ему дают, а он ей не помогает детей поднимать. И мать свою он держит в дровянике на привязи. И по слухам, ее брата Ливерия, недолюбливают и соседи по хутору. А причина в том, что считает себя «богомольцем», но живет яко бы не по Божески. Ливерий к сестре тоже не питал особой любви. Бывал у нее редко и то лишь по какой-нибудь важной причине. Поездка наша в Тотьму была печальна. Как сказала мне Маиса, мы ехали в морг, чтоб забрать тело ее старшего сына Юрия, он был меня младше года на три. Я тогда не представляла себе, что такое морг и особого страха не было, скорее было любопытство. Почему Маиса выбрала в такую поездку меня, мне и сейчас это не понятно. Может это был обычный рабочий день, все взрослые на работе или еще какая причина? Но почему она тогда не пригласила Ливерия? Тоже не понятно. Для окружающих Ливерий был странным и многие серьезно его не воспринимали, даже нередко подсмеивались. Но все уважали его за трудолюбие. Он держал домашний скот, в его хозяйстве была лошадь, без нее в деревне – никуда, были коровы, телята, овцы, куры и т.д. Довольно большой огород, где выращивали все овощи. Чтобы содержать такое хозяйство, Ливерию приходилось трудиться в поте лица с утра до поздней ночи. Но нужно было еще выделить время и для молитвы и для приема людей, что шли и ехали к нему за помощью. На слова Ливерий был скуп, говорил не много, все больше притчами, да намеками. Иногда гостей встречал на дороге и говорил: «Знаю, ко мне идете и называл им причину их визита“. Гостей это повергало в шок, откуда он мог знать, что они идут именно к нему, а главное – о цели их визита? А люди к нему шли и ехали, не только с Вологодской области, а со всей России».Маиса завидовала Семеновичу, что с ним жила мать. Она боялась, что мать оставит завещание на дом на хуторе на Ливерия. А сама Маиса еще в молодости переехала на другую сторону Сухоны и жила в поселке Советский. В конце 60х годов мать заболела и уже почти не ходила, Ливерий с женой ухаживали как могли. В какой то момент они отлучились в магазин в Тотьму. Возвращаются, а матери нет. Приехала Маиса на машине и увезла мать к себе в Советский. Хотела чтобы та на нее завещание на дом написала. Поселила ее на террасе без окон, где дышать было тяжело и воняло краской. Мать прожила у нее неделю и умерла. Маиса считала, что Ливерия после смерти матери Нина сдаст в психушку, а сама уедет на родину, а дом достанется Маисе. Но Нина осталась верна своему Ливерке ухаживала за ним, когда у него были приступы и так до конца дней до глубокой старости прожила рядом с ним, надолго пережив саму Маису.Любили и Ливерий и Нина когда становилось тяжело и тоскливо попеть духовные песни. Песен они знали очень много про Прокопия Устюжского и праведного Алексия человека Божия и про Киев и молитвенные обращения к Божией Матери переложенные на стихи и множество других. После таких песнопений уныние отступало.А еще у Ливерия было любимое стихотворение и он очень любил его рассказывать, а тетя Нина его часто просила, почитай Ливерко «Молитву к Богу»и тот с радостью соглашался и читал выразительно и красиво:Молитва к Богу:О Бог, услышь мой вопль сердечный,        По дивной благости СвоейСпаси меня для жизни вечной                    И дай покой душе моей.Не дай врагу мной издеваться                    И во грехи меня вводить.Наставь где мне от зла скрываться                        И в чем отраду находить.Избавь меня от злых наветов,                     От грешных дел и праздных слов,Избавь меня от злых советов                                  И от завистливых врагов.Дай мне всегда во всем терпенье,             И утешение в скорбях,Пошли мне слезы умиленья                                    И покаянье во грехахТы мой Творец, Ты мой Спаситель,            Ты Утешитель мой Благой,Ты мой Единый Покровитель                      Мое Ты счастье и покой.Всегда я, немощный, дерзаю                      С молитвой прибегать к Тебе,Молюсь и твердо уповаю,                            Что Ты не дашь погибнуть мне.Глава 8 Жизнь Ливерия на хуторе в 1990-2000г. Духовная дочь Евгения Маракова.В последние годы жизни Ливерий Нина получили некоторое облегчение. В 1988году открыли храм в Тотьме в честь Пресвятой Троицы. 7км со скоростью Ливерия и Нины, привыкших все делать быстро можно было пройти за полтора часа. Когда храм открыли в нем не были ни утвари ни икон и Ливерий отнес туда все иконыкоторые он тщательно хранил многие годы и прятал от властей. Иконы из разрушенных в 30е годы храмов. Оставили на хуторе только икону «Умягчение злых сердец» ( «Семистрельница»). Многие люди, получившие духовную помощь от Ливерия в последние годы его жизни приезжали и помогали на тяжелых работах на хуторе. Они помогали заготовлять сено, сажать и копать картошку, рубить дрова и копать огород.

На сенокосе 1990е годы. Фото Анатолия Костюка

Некоторые жили месяцами. Были и такие, кто пытался пожить у хлебосольных стариков и ничего не делать но Нина, разобравшись таких отправляла.Ливерию дали инвалидность 2 группы, но деньги платили по 3 группе. В середине 1990 дали пенсию и Семеновичу и Нине, но жизнь все равно оставалась очень сложной. Народу приезжало все больше. Всех надо было накормить и напоить и уложить спать. Хлопот не убавлялось.Ливерий Семенович был крепок и в глубокой старости. Мог взвалить на плечи мешок с дровами и легко его тащил, хотя обычные люди не могли его поднять.Он поражал всех своей работоспособностью и выносливостью. Послушник Леонид Преображенский из Бабаевского монастыря вспоминает: «Я жил некоторое время на хуторе, помогал по хозяйству. Мы в лес ездили, пилили елки мокрые, делали забор на огород и на лошади на телеге возили эти бревна к дому. А Николай Мараков с Вожбала рассказывал, что Семенович такого размера бревна из леса на загривке приносил один. То есть он взваливал мокрое, пиленое бревно больше двух метров длиной. Оно тяжеленное, мы вдвоем подымали его с Колей, я тогда еще достаточно бойким был, а все равно тяжело. А Семенович в одиночку приносил на себе из леса, и не одно бревно, а забор. Хотя по фотографиям он щупленький.»Анатолий Костюк вспоминает: «Ливерий был худенький, щупленький. А у меня сын, семнадцать лет, ну пацан уже крепкий, я не скажу, что он у меня атлет, но все равно, в семнадцать лет все чувствуют себя сильными и “крутыми“. И он решил поднять на себя ношу из травы, которую носил Лс. Все накладывали и он накладывал сам себе. С острова на лодке возили. Он сказал — я подскочил, хотел поднять, а попробовал и сказал, пап, мне такую ношу не поднять. А старец не давал поднимать ношу и поднимал с коленки. А ему тогда было уже 70лет. Каков же он был в молодости?»В последние годы много народа приходило на хутор и о нем расходилась слава, поэтому Ливерий иногда специально юродствовал. То песнь запоет «гуляет по Дону казак молодой», или попросит у Нины выпить немножко, выпьет, какие-нибудь 15-25гр. настойки и делает вид, что он напился. Феодоровна на него начинает ругаться: «ты опять старый напился? Совсем распустился на старости лет». А Семеновичу как будто это и нужно. Люди посмотрят, а потом начинают говорить, что Семенович любитель выпить.Вспоминает Нина Николаевна Папылева: «В конце восьмидесятых, когда отдали храм Троицы, я пришла в храм. Был июль, православный праздник Петра и Павла, народу на службе было много. В храме было жарко. Ливерий всегда ходил скромно одетым, на ногах — литые резиновые сапоги. Он сначала молился впереди у алтаря, потом вышел к окошку на середину храма. Подошел к иконе „Скорбящей Матери Божией“. Снял сапоги, помолился ей и поднял вверх неказистый букетик цветов, который состоял из красного клевера, белой кашки, желтого лютика. В середине букетика у него был крестик небольшой. Перекрестив людей на все четыре стороны, этим букетиком с крестом, сказал, что надо в этот праздник ходить в храм с цветами. Но никто не понимал, что он хочет. Нина Федоровна заругалась и принесла ему сапоги, требуя, чтобы он их одел. Он взял ножик, которым чистят подсвечники и пытался показать, что надо срезать траву для храма, но никто его не понял. Увидев рассерженную тетю Нину и Ливерия с ножиком двое служителей стали его выводить из храма. Он ни слова не говоря, одел сапоги и вышел из храма. И многие стали после этого говорить, что он тронулся умом. Похоже он специально юродствовал, людская честь тяжелая обуза для святых людей».Приезд на хутор Евгении Павловны Мараковой (1932г. с. Лодыгино):

На хуторе 1995г у любимой раздвоившейся березы Ливерий, Нина и Евгения Маракова, она здесь крайняя слева.	Евгения 2012г слева с четками, Нина справа

В 1995 году к стареющим Ливерию и Нине переехала жить смиреннейшая раба Божия Евгения Павловна Маракова и так и осталась им помогать до самой смерти Ливерия. Она очень тихий смиренный и трудолюбивый человек. Большая молитвенница. Сейчас ей уже около 80лет и она живет у дочки в пос. Советский. Последние 3 года она лежит и с трудом встает. Но постоянно, все время когда она не спит, она держит в руках четки и беспрерывно читает молитву «Господи помилуй». Когда дочь начинает ей читать молитвы и акафисты она живо слушает и подпевает и по воскресеньям напоминает дочери, чтобы шла в храм и молилась. Явно, что так беспрерывно внимательно молиться можно только с помощью благодати Святаго Духа, которую Женя получила за свою многоскорбную жизнь и бескорыстную помощь блаженному старцу Ливерию. Она всегда была готова помочь любому и сделать за него его работу. Она была миротворцем. Когда Нина начинала ругать Семеновича, то Женя пыталась за него заступиться, а когда на нее ругались, то смирено молчала. Все бывавшие там говорили, что Евгения воспринималась, как тихая, смиренная и любящая всех раба Божия. Когда она появлялась, то все вокруг умиротворялось. Недаром она так гармонично вписалась в сложную аскетичную жизнь Ливерия Семеновича и Нины Феодоровны Дубровских.У Евгении был дядя подвижник — Иоанн Тихонов, он первый благословил ей обращаться к Ливерию.Иоанн Тихонов из деревни Лодыгино — сомолитвенник Николаюшки Тотемского:Иоанн Тихонов был брат отца тети Жени. По возрасту он был старше Ливерия. Он был другом и сомолитвенником блаженного Николаюшки. Он жил в 30 км от Тотьмы в лесной деревне Лодыгино. Человек был глубоко верующий. За 29 километров каждое воскресенье ходил он на службу в Усть-Печенгу в храм, когда тот открылся в 1946 году. Любил сходить пообщаться и помолиться вместе к Николаюшке, часто гостил у него. Заранее предсказывал, что война будет. Его на фронт не взяли как неблагонадежного элемента. У него была жена Павла, но детей не было. Она обычно с ним в храм не ходила, а сидела дома, но тоже очень уважала его за молитвенностьПосле войны, когда мужчин почти не осталось вызвали Иоанна в колхоз и сказали, будешь ты у нас директором колхоза. Пошел Иоанн к блаженному Николаюшке посоветоваться, тот пообещал помолиться, а потом сказал, нет воли Божией. Иоанн принес в колхоз все документы и положил на стол и сказал: «я не буду председателем, совесть не позволяет, слишком много всего надо делать не по совести», ему стали угрожать, но он встал и вышел. Из колхоза приехала комиссия и описала у него почти все имущество. Евгения Павловна вспоминает: «И овечек отобрали, и баню отобрали и корову увели и теленка увели. И много лет жили они без всего, потом купили овечку ярушку, и та каждый год стала им по двух ягнят приносить, откармливали ягнят и потом продавали и так кое-как кормились. А дядя Иоанн никогда не работал в колхозе. Он молился дома, ходил на службы в Усть-Печенгу, валенки валял и иногда ходил пешком в Великий Устюг на богомолье[11], оттуда бывало и сахарку на санках привозил[12]. И пока был жив Николаюшка, все время к нему ходил. Иван знал Ливерия и Ливерий Ивана тоже. И что им Николаюшка скажет, то они все так и делают. И он все делал горшки, не было чугунов. А он делал горшки. И за горшки народ приносил ему кто молока, кто яиц, так и жили, денег не было. Иоанн молился один в избе, и везде всегда молился. Практически никуда не ходил если только к нему приходили за советом люди,т о с ними общался. Все время молился, и племянникам всегда говорил, молитесь. И до 70 лет дожил. А жена его Павла тоже никогда в колхозе не работала, она дома ему помогала».Сельчане его не любили. Тогда тех, кто не воевал, за людей не считали. Из одной соседней деревни пригнали грузовики и всех мужчин и стариков в одну ночь собрали и увезли на фронт. И так никто вообще не вернулся назад, танки безоружными людьми останавливали, а место это так и запустело. Бабы одни, много ли сделают. Горе было у всех. Но со временем боль утрат немного поутихла и люди заметили, что Иоанн, хоть ни с кем не общается, а если беда, то может утешить и подсказать и помочь скорбящим в любой беде, что человек особенный.Однажды идет он по полю весной напрямик из храма, только снег сошел. Люди увидели, и попробовали за ним пойти, да тут же утонули в мягкой земле по пояс. А ему ничего, идет из храма молится. В народе это потом из уст в уста передавали. К нему потом со всей округи за советом ходили.Евгения Павловна тоже с ним советовалась. А когда он умирал, то благословил ее с вопросами обращаться к Дубровскому. Только тогда Женя это не исполнила.Жизнь Евгении Павловны Мараковой до переезда на хутор:Отец у Евгении Павел был человек глубоко верующий, тоже с Николаюшкой общался. Он был очень хороший валяльщик валенок, специалист. К нему за валенками со всей округи приходили. Ему в конце тридцатых от коммунистов сильно досталось, за твердую веру и честность, за хождение по воскресеньям в храм за много километров. Не хотел он идти воевать за безбожную советскую власть. Поэтому, когда начали из всех деревень мужчин поголовно забирать ушел в лес и в лесу молился.Вспоминает Евгения: «Они скрывались с одним стариком вместе, тоже прихожанином храма. Скрывались долго, больше года. А маму все травили и говорили, что она жена дезертира и мать ночами не спала, все думала что ее с детьми выселят и сошлют. Но местные милиционеры за нее заступались, говорили, ты не виновата, только муж виноват. А однажды сноха увидела пальто отца, которое на гвозде висело, когда он пришел в баню помыться. Сноха пошла затемно еще в милицию и сдала его. Я еще совсем маленькая была, нас с мамой забрали и посадили в тюрьму. И сказали, что если не сдаст где муж, то мать не отпустят и дети с голоду помрут. Мать три дня думала, а потом сказала где муж. Дядя Иоанн Тихонов потом сказал, что неправильно она сделала, когда мужа сдала. А милиционеры меняются и каждый ногами топает и кричит, говори, где муж, а на всех валенки, которые муж им сделал. Поехали за ним два милиционера и председатель колхоза и нашли в лесу. Привезли и посадили в тюрьму, мы к нему поехали, нам с мамой все кричат вас надо по уши в землю закопать, так как вы родственники дезертира. Потом отца отправили на передовую в штрафбат. По дороге на полустанке бросил записку на обочину, ее кто-то  нашел и послал в письме домой, тогда у всех одно большое горе было и такие записочки адресатам доходили. Принесли письмо, он пишет, что простил всех и больше они не увидятся. Мать пошла к Иоанну Лодыгинскому просить, чтобы молился, он обещал. Привезли их в самое пекло, в самый огонь, штурмовать укрепрайон. Самолеты бомбят, орудия стреляют, Спереди пулеметы, сзади пулеметы, только смерть или тяжелое ранение может быть выходом из этого боя. Стал он молиться так, как никогда не молился. „Господи, пусть у меня обе ноги оторвет, только руки сохрани. Побежал“,--рассказывал отец,— «Вдруг взрыв. Лежу. Ноги целы. Пошевелил — шевелятся, но двинуть ногами не могу. Все изрешечены осколками. И пополз я из последних сил назад к своим, а из ног ручьем лилась кровь». Подобрали, его отнесли в лазарет. Крови потерял очень много, никто не верил, что выживет, две недели пошевельнуться не мог, его переворачивали. Но непонятно как выжил. Долго лежал в больнице и пока лежал, война закончилась и был комиссован домой. Потом всю жизнь осколки у него из тела выходили. Пришел на костылях до дома. «Ребята»,— говорит,— «меня Бог спас“. Все ноги изрешетило, а кости все оказались целы. Так руками и работал, валял валенки также, как его брат Иоанн».Отец Евгении Павловны очень трудолюбивый был, постоянно валенки катал, у них было как на фабрике, никто не сидел сложа руки кто шерсть бьет, кто катает и овец держали до 20 штук, люди к нему приходили за валенками. До 1959 года дожил, и умер достаточно молодым, слишком тяжело ему досталась эта война. Но дом успел большой построить. А из деревни кроме него практически никто не вернулся живым.

Дом Евгении Павловны в деревне Лодыгино на р.Вожбал, построенный ее отцом.	Евгения месит хлеб на хуторе 2006г

А Женю потом склоняли всю жизнь, нигде проходу не давали, «твой отец дезертир», так ее и звали «дезертирка». И когда в колхозе работала дояркой самую тяжелую работу давали и никогда никаких премий и льгот. Телят травили на работе. 14 телят отравили и хотели дело пришить. Но молилась и Господь как-то  устроил, что сами вредители проболтались и перестали. А издевались над ней всю жизнь, но, как говорит Женя, «заметила я, что кто над людьми издевался, те недолго жили».Она вспоминает: «Я когда выходила замуж, то ходила спрашивать у Ливерия, но тот не советовал, „уж больно, говорит хитер“, но я все равно вышла. Жизнь тяжелая вышла. Пил он все да пил. Мы с мужем стали плохо жить. Я плачу, все не так, а что делать не знаю. Один раз бригадир обещал мне привезти сена получше, дай мне, говорит бутылку вина, я дала, а он на следующий день бросил мою волокушу[13] у реки. Я ему говорю «привези», а он, «ты дезертирка». Стала мужа просить, чтобы привез волокушу, а он меня со двора выгнал, и пошла я сама таскать сено. А потом сижу и плачу у дома.Нинка, соседка мне говорит: «поезжай к Ливерию Семеновичу. У меня тетя Катя ходила к нему и всю ей правду сказал. У ее тетки корова куда-то увязла и не знала, что делать. А Ливерий говорит кто загонял тот и найдет, а загонял пастух, так и получилось, нашлась корова».Мама моя бывала у Николаюшки когда я еще маленькая была. Лошадь потерялась у нее. А тот сказал найдется. Недалеко от вашей деревни от Бабушкино. Она в загородке стоит и река там рядом, она сытая, ну начали искать и правда нашли.И решила я надо к Ливерию обязательно съездить, потому что так жить все равно нельзя. И поехала весной, когда река Черная вышла из берегов и дороги на хутор Внуково не было. Постояла у речки и хотела идти обратно, но решила походить вдоль ручья, поискать переход. Пошла вверх по ручью (против течения) и увидела: два дерева срублены и положены с одного берега на другой, и осторожно по ним переползла. Иду к дому, где жили Ливерий и Нина. Подхожу поближе и слышу крик, плач, даже испугалась. Ливерий колол дрова, кряж, который на топоре висел за спиной (хотел замахнуться и расколоть) упал с топора и убил собачку, сразу насмерть. Нина кричит на Ливерия, ругает его, что такую красивую собачку убил, а он сказал, «вот, все собакство и убил». Я подумала, знак это, и поняла ведь я дома с мужем и правда лаялась (ругалась) каждый день. Скандалы, собачились с ним. И правда, в нашей семье стало спокойней. И еще он сказал: «Пришла ко мне узнать, почему так живете – скандалите, а сама в церкви не бывала». Меня как током пробило, ведь и правда – не бывала. «7 лет будешь», говорит,— «за мужа молиться, а потом он тебя сам будет в церковь звать, и обвенчаетесь», так и получилось.Я сходила в церковь в Усть-Печенгу. Попросила напарницу отработать за меня, подоить своих и моих коров на ферме, замены у нас никогда не было. После поездки к Ливерию и в храм, почувствовала я на душе облегчение и через некоторое время посетила Ливерия еще раз. Он говорил очень мало, скорей напутствовал. В этот раз он сказал, потому у вас в семье мира не было и спокойствия, что у вас дом на неблагословленном месте, а какое — неблагословленное место, не объяснил. Но сказал: «Молись и узнаешь».Пойду, я во двор, кормить скот и плачу – не один год молилась, а однажды, пришла во двор, упала на колени и попросила: «Подскажи, Господи, да что же в нашем доме за неблагословленное место». И мне в голову пришли мысли. Ведь у нас под двор, когда его перестраивали, положили церковные плиты, от храма «Благовещения“, что на Вожбале. Мне терпения не стало, надо срочно увезти их обратно в храм. На тракторе еле увезли, трактор задымил, но вынули из-под угла двора легко, что нас очень удивило. Спустя немного времени мы с мужем – обвенчались». «А однажды еще был случай: сижу я на автобусной станции, надо было мне в Череповец ехать. И тут подходит мужик хватает мою сумку и бежать, а я за ним и молюсь Господу Богу всю дорогу, жалко мне было очень сумки. А мужик идет и идет, а я иду и молюсь. И проходит он мимо дома моей дочери, а тут выходит какая то женщина, похоже родственница этого мужика и кричит, куда ты это несешь, опять воруешь, поставь быстро на место. Мужик поставил и пошел. А я скорей сумку схватила и быстрей зашла в дом к дочери».Затем Евгения стала очень часто ездить к Ливерию и ему помогать. «Сначала наездами помогала»,— вспоминает сын Жени Николай Мараков,— «поросенка купит, да им отдаст, отец выйдет во двор, а поросенка нет, мать на попутку и везет поросенка к Ливерию. Отец в шоке, мать вернется, а дома скандал, но мать его всегда успокаивала. Отец пил, и без матери давно бы пропал. Однажды он напился, а мама стала его ругать, он ушел и еще больше напился и на улице где-то  умер. Когда отец умер, то мать переехала на хутор, и я через 2 года переехал, и стали мы им помогать». Это были 1995-1997 годыВсе основное хозяйство, после переезда Жени на хутор перешло на нее. За мужчину в доме по-прежнему был Ливерий, а доить коров, печь хлебы, готовить стала Женя, а Нина в это время уже плохо видела. Но руководила всем по прежнему всем она.

На хуторе 2006г Ливерий Семенович, Нина, Евгения возвращаются из храма	Евгения 2005г

После смерти Ливерия уже почти ничего не видит, лежит, но при этом исполняя заповедь, что надо всегда радоваться, она постоянно радуется и беспрерывно читает «Господи Помилуй» по четкам.

Евгения Павловна молится 2014г

Глава 9 Последние годы жизни Ливерия и воспоминания Николая Маракова:В 1997 году на хутор переехал Николай Мараков сын Евгении Павловны. У Ливерия впервые в жизни появилось некоторое облегчение. Николай взял на себя самую тяжелую физическую работу. Он полностью заменил на работах Семеновича. Кроме того достаточно много духовных чад старца в любой момент были готовы приехать и помочь по огороду или хозяйству, поэтому когда на хуторе летом начиналась страда заготовки сена или копания картошки, к Дубровским приезжали друзья, жили неделями приносили посильную помощь физическую, а взамен получали от старца духовное утешение и обретали понимание как жить дальше по воле Божией. Много помогающих приходило из Тотьмы, Бабушкино и из окрестных деревень.У Ливерия появилось больше времени на уединенную и созерцательную жизнь. Он мог больше молиться неразвлеченно, отвечать на письма, слушать и читать акафисты.

Он умел смотреть вглубь тебя. И видеть то, что сокрыто для других.	Апрель 2007г. С гостями из Москвы. Одного исцелил.

Вспоминает диакон Николай Гончаров: «мы познакомились с Ливерием в 2003 году. В это время он уже большую часть дня лежал и молился, или читал акафисты. Лежит с открытыми глазами и смотрит куда то в одну точку, когда зовут его не всегда и отзывается, но всем понятно, что он молится.Периодически он вскакивал с кровати и шел помогать Николаю или тете Жене. Тетя Нина его останавливала и пыталась убедить, чтобы он побольше лежал, но бесполезно. Помню, мы приехали помогать копать картошку. Мы не спеша ковырялись лопатами в земле, вдруг из дома вышел Семенович, схватив лопату он ловко и быстро начал выкапывать картошку и кидать ее в ведра. Молодые люди не могли угнаться за 70 летним старцем. Иногда его даже покачивало, видно было, что ему тяжело, но остановить его мы не могли. На следующий день он вышел утром из дома взял коромысло и пошел за водой, помогать Николаю, видно было что он никак не может сидеть без дела. Через несколько дней в воскресенье мы ходили в храм в Тотьму. Тетя Нина все собиралась договориться, чтобы Ливерия подвезли, но Семенович никак не соглашался. В итоге он сам пошел в храм. Походка у него была быстрая, но иногда его качало и хотелось поддержать, чтобы он не упал, но он не соглашался, выпрямлялся и шел дальше. Причем идти до храма было не близко. Терпел все скорби и болезни безропотно он до последнего своего дня. По дороге в храм я у него выспрашивал, почему река у монастыря прп. Феодосия называется Песья Денга? Он ответил обстоятельно. «В далекие времена шел монах по берегу реки и пел песню. В руках у него были деньги, он должен был что-то  купить для братии. Увлекшись, он уронил деньги в речку. Их понесло по течению и монах их уже не нашел, отсюда пошло название реки».В 2008-2009 годах последние два года жизни блаженный сильно болел. Он с трудом шевелился, кормили его с ложечки. А последние месяцы даже ничего не говорил. (Вставить про то, как он пожал руку врачу). Приезжали его духовные чада из Москвы, хотели его забрать и положить в Москве в хорошую больницу. Там врачи обещали поставить его на ноги, но он строго сказал: «Не надо, я хочу умереть здесь». Его слово никто не посмел нарушить и Ливерий Семенович тихо отошел в мир иной 30 июля 2009 на своем любимом хуторе среди друзей.Некоторые из его духовных чад, находясь за 1000км, слышали в этот день, его голос как будто он им говорил: «не забывай». Похоронили старца на тотемском кладбище, где когда-то  был женский Богородицкий монастырь, закрытый Екатериной II в 1764г., который в 1937 г. взорвали безбожники коммунисты. он был взорван. У стен взорванного в 1937 г. коммунистами храма Владимирской Божией Матери в январе 1958 года был похоронен блаженный старец Николаюшка, хоронить которого собрался тогда весь город.Здесь же, прямо за могилой Николаюшки была вырыта могила Ливерию Семеновичу. На похоронах тоже было много народа. Приезжали и из разных городов.Когда в 2014г умерла Нина Феодоровна — келейница Ливерия Семеновича, то она просила похоронить ее рядом с матерью, не дерзнула просить похоронить рядом с Ливеркой, понимала, что два великих старца Николаюшка и его ученик Ливерий Семенович соединились вместе на кладбище и никто не должен там им больше мешать.Куда его похоронят на кладбище Ливерий Семенович предсказал еще за 2 года до смерти, но предсказал прикровенно.Вспоминает диакон Николай Гончаров: «Ливерий, очень любил Николаюшку, и бывая в Тотьме, по возможности, старался зайти помолиться на могилку к Николаюшке.. Однажды мы поехали с Семеновичем на службу в Тотьму и на обратном пути заехали на могилку и пропели литию. Было лето, жарко, мы боялись, что Ливерию будет плохо. Но Семенович стоял и очень сосредоточенно молился у могилки, потом, наклонился, поднял с земли шишечку и вставил в завиток железного могильного креста Николаюшки. Все поняли, что это явно какой то знак или пророчество. Я стал у него спрашивать что это значит, он ответил „потом“. Так никто ничего и не понял. Прошло время, блаженный Ливерий – почил и его похоронили на кладбище за Николаюшкой. Разбирая старые фотографии, я вдруг понял смысл того, что хотел прикровенно сказать Семенович.

Ливерий Семенович на кладбище 2007 год. На верхней поперечной перекладине креста четко видна шишечка, которую туда вставил Ливерий	Могила Ливерия Семеновича сразу за могилой Николаюшки	2012г могила Николаюшки, за ней видна могила Ливерия Семеновича

На фотографии 2007 года видно, что стоит Ливерий Семенович и сосредоточенно молится у могилки Николаюшки. А в крест, в верхнюю поперечную перекладину воткнута шишечка. И на более поздних фотографиях мы увидим, что эта шишечка была четко расположена в плоскости будущей могилы самого блаженного Ливерия. Он лежит сейчас рядом с Николаюшкой, сразу за его могилкой. И если взять эту шишечку, как он ее воткнул, от нее провести прямую линию, то попадем от могилы Тотемского прозорливца начала 20 века на могилу прозорливца начала 21 века».Воспоминания Николая Маракова (пос Лодыгино. Вожбал 1965г. рожд.): «Он был каким то особенным. Никогда не скажет никакого худого слова. И ничего лишнего не скажет, а мама моя к нему ездила и мне про него рассказывала. А потом переселилась к ним и несколько лет жила на хуторе. Приедет, поможет им сено заготовить поможет, они в это время уже вдвоем с сеном не справлялись, чтобы корове и овцам на всю зиму хватило. Встанут утром. Тетя Нина утренние молитвы читает, а Ливерий слушает и сразу после этого идет таскать сено и воду для животных. Прежде чем чего-то  сделать или даже взять ведро он его обязательно перекрестит. Все крестил. Если кто к нему придет, то его тоже перекрестит, а потом разговаривает. И работал в любую погоду и в любом состоянии. Даже если у него накануне приступ был вскочит и давай что-то  делать. Тетя Нина его останавливает, но бесполезно. И когда что-то  делает потихонечку молитвы читает. Он немногословен был, ничего лишнего не скажет, а если и скажет, так в самую точку попадет. Ему часто бывало плохо, но он никогда ничего не скажет.Сам я первый раз пришел в 1995 году помогать дрова пилить. „Урал“ у меня бензопила была, я старцу Ливерию дров напилил, он был поражен как все быстро, а он всю жизнь пилил дрова двуручной пилой.Посмотрел я, вижу, они добрые ласковые, и мне показалось, что Ливерий все знает, какой-то он особенный был. А еще смотрю: у них морковь, свекла не прополоты, да и трава не обрезана, все у них по простому и все они делают своими руками, всю жизнь прожили и никакой техники, какой-то уголок позапрошлого века. И живут они как-то  интересно, знают все и древние обычаи деревенские и внутренние состояния и мысли человека. Он явно не как все. Да и за руку не здоровается. Чай не пьет, траву зверобой заваривал, иногда калган, листья черемухи. Вина и водки практически не пил, чуть-чуть выпьет и все. Но был, на каком то своем веселе, из него шла все время какая-то внутренняя радость. Иногда казалось, что он специально юродствует, и представляется пьяным. Иногда Семенович шутил, любил с березы на березу прыгать, раскачает березу и прыгнет на следующую березу, удивительно наблюдать за этим было. Силы у Ливерия когда я пришел, еще много было. Бревна здоровые один носил.Я когда к нему пришел,— то курил и выпивал, дыхалка очень слабая из-за этого была. Тут же на хуторе, пожив, постепенно отучился, и курить и пить, все прошло. А потом столбы с ним на плечах носили, он меня научил, я не могу нести, а Ливерий тащит. Из Москвы приехали помогать, не могут от земли оторвать бревно, а Семенович один подносит. Веники вязал и потом в колхоз сдавал: возьмет сразу кучу веток громадную и несет. Научил меня сено носить, стог сена на веревку и на спину, тяжело, а он так всю жизнь таскает. Это у них ноша называется.

	*
Николай тащит ношу (связку сена) на спине, как всю жизнь носил Ливерий Семенович	Николай с водой с колодца. Так много лет носил и Ливерий, каждый день по 7-10 ходок

Поражало меня в Ливерии внутренняя обязательность и самоотверженность. Утро рано еще 5 часов, тетя Нина говорит Коля ты поспи, Коля полежи, а Ливерий взял ведро и пошел уже работать, дождь, снег, вьюга, все равно встает и работает. Скотину накормит, потом на молитву встает, наизусть читали. Потом опять пошел за скотиной ухаживать, навоз убирает, сено подвезет, дров притащит, воды с реки наносит, и так каждый день. А как праздник или воскресенье, так подъем в 4 утра скотину накормить и пошли в Усть-Печенгу, чтобы к 9 ч успеть на службу. Ничего не поев ни чаю, ничего, натощак по реке, помолились, по пирожку купили в магазине и обратно домой пошли. Когда я с ними ходил, то пирожок всегда покупали, а до этого, говорят сами то и не ели, так возвращались, причем часто зимой уже затемно. Вообще Усть-Печенга это очень далеко. Я с ними тоже иногда ходил. Идешь по берегу там деревня Печурилловка, на лодке переправляемся, в их родственники жили, а дальше еще 5 км по Сухоне до Печенги. Зимой в Усть-Печенгу ходили на лыжах по реке или пешком. По реке против течения на руках не попрешь.Первый храм Пресвятой Троицы в 1988 г в Тотьме открыли, до этого один храм в Усть-Печенге был на 800 км2 единственный. Позднее, уже вначале 1990х открыли храм Рождества Христова в Тотьме, где протоиерей Георгий служит, где сейчас мощи преподобного Феодосия почивают. Последнее время совсем просто было на службу ходить, всего 7 километров до Тотьмы. Так он и ходил до конца своих дней, до самой болезни. И никогда не соглашается перед храмом поесть, даже уже когда совсем больной был. Они меня очень любили, как будто я был самым близким им человеком[14]. Тетя Нина всегда к праздникам делала квасу для меня, зная, что я квас очень люблю.У него бывали приступы эпилепсии. Расстроится или не поспит или много жидкости попьет. Любил очень кофе пить настоящий. Для него все люди были хорошие, он никогда никого не осуждал.А иногда сделается как бы пьяненький и начинает юродствовать. «Перевезите через реку, перевезите через реку», или песню какую начнет петь. «Гуляет по Дону казак молодой».Один раз он доплыл в лодке до другой стороны Сухоны, а Сухона большая река, в лодке полной воды, отталкиваясь рельсом, а глубина у Сухоны тоже не маленькая и рельс до дна недостанет, и лодка не утонула.К нему народ ходил когда он еще молодой был. Кто пришел, любой, у него все хорошие. У него этого не было, что кого-то можно осудить или обсудить, или когда уйдут обсудить. Они когда молодые были, то никого не просили помочь, это когда уже мама приехала, то стали другие люди понемножку помогать. Корову они держали на хуторе до последнего момента.С Бабушкино часто ходила к Ливерию одна бабушка, все говорила: «почитайте мне Библию». И ей читали. Почитают немного она послушает и пойдет. Как-то заболела, прибегает и говорит: — «Я поправлюсь, нет? Ну-ка, открой-ка, почитай» — «поправишься» отвечает ей Семенович, и побежала…. «Хорошо»,— говорит Семенович,— «все нормально будет». Она часто приходила.По воскресеньям у нас всегда был выходной. На службу сходим, скотину накормим и старались почитать помолиться, утром обязательно на службу сходить. Ну и по воскресеньям почти постоянно приходили гости. В субботу пекли обязательно пироги и в воскресенье несли их в храм, с просьбой помолиться и помянуть. Если у кого-то день памяти был, то тоже пироги пекли и несли их в храм.Корову они со двора выпустят, она уйдет, а потом вечером сама вернется, я такого нигде никогда не видел. Тоже, наверное, чувствует мир, исходящий от Семеновича.Молился Семенович беспрерывно пока не упадет. А упадет, лежит и опять молится, пока не подымут. Он настоящий блаженный был, о земном практически не заботился. Например, я с ним жил и ему помогал, а уедешь куда-нибудь и встретишься с ним по дороге, так не поздоровается, не потому, что он меня не любит, а так был углублен во внутреннего человека, в свою беседу с Богом. С большим почтением относился к священникам, всегда им руки целовал. Протоиерей Георгий, настоятель храма в Тотьме, его на машине возил в город, и в Вологду возил.Даже если лежит без сил на кровати, все равно молится, видно что углублен во что-то  очень сильно. Телом здесь, а духом где-то  далеко от этого места. Или пойдет всех крестообразно помазывать от иконочки «Семистрельницы». Помазывает и тоже молится, он обычно, когда православные к нему приезжали выйдет, помолится на камушке, а потом всех из лампадки «Семистрельницы» помазывает. Помню в 2008 году Ливерий сильно заболел. Лежал и не мог пошевилиться. Но никогда не стонал, только смотрел на свою икону «Семистрельную» Матерь Божию и молился про себя. Он настолько высох, что одни глаза, кожа, да кости. А глаза — всегда веселые, радостные, как-будто видел и разговаривал с Кем-то.Если потеряется у кого-нибудь что, то Ливерий всегда говорил, где искать.Корова потерялась в Бабушкино, приехали, просят помочь. Ливерий говорит, «пастух загнал в бурелом. Забежала и застряла в корягах». Пошли искать и нашли в корягах. Принесли конфет, это вам отче Ливерие в благодарность.Скрутили деталь с мотоцикла у паренька. Денег нет, купить негде, мотоцикл дорогой, родители ругаются, пришел он на хутор Внуково. Ливерий говорит, «повторно еще придут, увидишь кто, посторожи ночью». Посторожил, так и оказалось, вернули ему деталь и больше не воровали.Одну бабку потеряли, пришли с вопросом к Семеновичу. А он отвечает: «Дорогу, строят, в песке ищите около дороги». Так и нашли в песке, с КамАЗа сбросили бабку, вещи отняли, а ее песком засыпали. Она попутку искала и целую сумку везла еды, ну водители сперва просто сумку украсть хотели, а когда она стала кричать, то и убили.Однажды Ливерию снится сон. Утром он говорит тете Нине: «пойдем в монастырь прп. Феодосия», та удивляется, зачем? А Семенович говорит надо и все. Ну пошли. Когда подошли к монастырю встретили женщину. Ей Семенович говорит «Ты кого ждешь приедет, живой будет». Ему это во сне накануне открылось. Та поражена, «правда?» говорит. «Правда“, говорит,— “ он точно приедет». Не знаю уж что и как потом было, но слова Ливерия сбывались всегда. А если не сбывались как мы того ждали, то сбывались немножко в другой форме, иногда неожиданной.У женщины муж пропал, от нее ушел и пропал. Пил, говорит, много. Ищите, говорит Ливерий, утоп в озере.Страшная заноза была у одной женщины и начало разносить палец. Надо было ехать в больницу делать операцию, но она не поехала, а пришла к Семеновичу. Он взял ее за палец и три раза за него дернул заноса вся внутри иструхла и вышла. Женщина говорит, не нарывало, просто все прошло.Еще одна пришла, он как дал ей по больной ноге, она перепугалась, а нога вскоре прошла.Грыжа была у мамы[15] на спине полная большая и Семенович как стукнул ей по больному месту, она испугалась, что в больницу ехать придется, а наоборот все прошло.Убили молодого милиционера зимой в Тотьме искали и не могли найти. Пришли к Ливерию, он говорит «ищите в реке». Когда лед растаял нашли, его в прорубь бросили. И кровь была на льду.Как то к Ливерию пришел человек и рассказал свою историю: «Ты, человек известный набожный, а я к Богу в тюрьме пришел. Меня Бог в тюрьме от смерти спас».Он был сторожем на складе от магазина промтоваров. На складе платки, платья, всякая одежда хранилась, это еще в Советское время было. Однажды ночью кто-то  залез на склад и украл очень много всего. Сторожа обвинили в халатности и воровстве и посадили. Он чувствовал, что это сосед, но доказать ничего не мог. Несколько платков, украденных, он очень хорошо запомнил, они были с редким рисунком. Он отсидел, вернулся, а соседка в таком платочке ходит, горько горько стало сторожу и пошел он к Ливерию.Говорит: «Я отсидел и в деревню приехал, а соседка в моих ворованных платочках ходит». Ливерий не посоветовал ему ничего никому говорить. А мужик рассказывал, что в тюрьме было с Богом хорошо. Сажали в неотапливаемое помещение. Требовали, чтобы сознался. Но он не сознался. И благодаря тому, что безвинно отсидел, то к Богу пришел. Беда его к Богу привела. «Если бы не Бог, то меня бы и в живых не было» подытожил безвинный страдалец.Одним Ливер Семен говорил вам надо пойти в такой то храм, на такой то источник и там помолиться и все откроется, а другому в другой посоветует пойти и там исцелиться, так обычно и получалось.Иногда говорил у тебя дочь есть или сын и так и оказывалось.Собирались построить мост через Сухону в Тотьме. Строители приезжали справшивать у Ливерия где построить. Им сказали, что тут дедушка один получил от Бога вразумление, где должен мост стоять. Была у них идея построить через хутор на Пятовку, а он сказал около Тотьмы лучше, что он над этим местом радугу видел. Так и построили. Для горожан так действительно удобней вышло. И когда построили то Ливерий с тетей Ниной первые по нему понесли иконы в Троицкий храм, который тогда открыли.Татьяна, сестра моя, когда у нее сын Александр служил в армии пришла как-то  и спросила у Ливерия Семеновича, не будет ли беды, тот открыл Библию и показывал место. Из этого места стало понятно, что вернется из армии и все будет хорошо.Я у него спрашивал как мне жить дальше без тебя. А он мне говорил, живи, как живешь, обеты не давай, живи как дядя Ваня[16].Он мне говорил ты меня всегда поминай каким ты меня знаешь, во всем тебе помогу, не в этом мире, а когда нужда будет, умирать будешь когда. Я у него никогда ничего не просил. Мама мне как сказала помогай Ливерию Семеновичу всегда, так я ему и старался помогать. Другие приезжали и просили. Помолитесь, чтобы на работу устроиться или машину купить или дом или еще чего, а я никогда ничего не просил. Видел я, что Нина немощная и Семенович такой же ну я и помогал.Надоедало мне иногда им помогать. Уставал. Домой приеду отдохну и опять тянет туда. А Толя Костюк как-то  приехал и говорит. Вот Бог мне все дает. У меня есть машина, жена, есть двое детей. Это он машину купил и радовался. Я сижу и расстроился, думаю да, у него все есть, а у меня ничего. А Ливериймолчит. А потом меня видимо утешить решил и говорит «у тебя тоже все это будет и трактор и машина».

*	*
Николай около своего дома д.Лодыгино	1997г Ливер Семен и Николай на сенокосе

Глава 10. Воспоминания Нины Феодоровны Дубровской супруги Ливерия Семеновича

*

Нина Феодоровна Дубровская 2012г после смерти Ливерия (на фото справа)

«К нам с Ливерием в округе все очень хорошо относились.Как у кого случилась беда, то все к нам шли. Я уже сейчас не все помню.— Одни приехали, говорят: „Бабушка потерялась. Она была еще не старая. Брат умер, поехала на похороны. Машин нет, а стоит Камаз, два мужика сидят. Она, подошла, попросила подвезти – согласились. Сумка у нее в руках, колбаса да съестное, на похороны ехала. Она к ним села, а они ее убили, да спрятали. К Ливерию приходят родственники скорбные: «Помогите,женщина потерялась“. А он отвечает: «В лесу, не ищите, ее в лесу нет. Ищите возле дороги, за год найдете. Она убита». Нашли через год. Грузовиками грунт возят, дорогу подсыпают, а она землей была присыпана при дороге.Еще женщина к Ливерию приходила, а он ей: «Тебе незачем, незачем, не ходи, не ходи в избу. Разошлась с мужиком, так ты и виновата». – Она удивляется: «я виновата?» – «Ты, ты». Вот, она и ушла обратно, а он ее в дом не пустил.У одной женщины паренек потерялся, видно, что-то  с головой было, так она все приходит спрашивает: «Ну что Ливерушка, найдется?» А Ливерий в ответ: «Знаю, вот девять лет пройдет, так найдется, найдет на него мужчина». А я ему говорю: «Полно Ливерка, что, ты, девять лет так что найдут то?».– И правда, головушку нашли, так у него было два зуба, по зубам узнали что он. Череп один остался, девять лет пролежал. В лесу нашли, заблудился он. Женщина череп схоронила, как следует, гроб сделали.Еще помню Александра из Тотьмы часто у Ливерия спрашивала. – «Письма от сына все нет, Ливерушка». Она у нас не была, в храме мы виделись часто. И в храме к Ливерию подойдет, «Что делать, нет письма от парня».А Ливерий говорит: «Знаю, что нет письма. Как исполнится семь лет, так пошлет письмо». Через семь лет пришло письмо, он был в тюрьме. Так она из-за него и умерла. Работать никуда не берут с судимостью, а есть то хочется и выпить. Пенсию ее стал пропивать, а жить то на что, так она быстро умерла, не старая еще была.Приходит к Ливерию Антонина Федотовская с Бабушкино и плачет. А Ливерий говорит: «У вас горе будет, горе».—А она, говорит: «Муж Иван уехал со скотом в Вологду, да домой не вернулся».—А Ливерий: «Он уже не живой, он в воде. Мужики скинули, те которые с ним были».– «Как бы найти его, Ливерушка?». – «Господь, откроет. Рыбак на него наткнется, будет рыбу ловить и наткнется». Так и вышло.Затем около года прошло, опять приезжает Антонина и плачет.– «Дочь потерялась. Пришла с работы, у матери спрашивает, „где Иринка?“ – Вот ушла в клуб, да все, ее нет и нет. Какие-то приехали молодые не местные, даже говорят не по нашему. Пришли в клуб, а она такая красивая, привлекательная. Они ее позвали, напоили, да и увезли куда-то. Что делать, Ливерий Семенович?»–Отвечает: «Она, увезена далеко».–А Тоня ревет: «Что мне, сейчас, делать Ливерий, куда писать?»– «Писать, пока, некуда. Когда придет письмо — придешь ко мне». Так и уехала, она.Вскоре пришло письмо, через сколько он сказал, в аккурат.Приходит к нам опять Антонина: «Получили мы весточку, правда – увезена. Что нам теперь делать?»– «Ехать надо, немедленно, ехать надо. Пока живая — захватывать. А ехать двоим, нет мало—троим. Езжайте срочно, во святую Троицу втроем, но будьте аккуратны. Лишнего не говорить. С ним не ласкаться, но девушку надо, оттуда, доставать. Они и на нашем языке могут разговаривать и на своем и Бог знает о чем они будут договариваться».Поехали по этому адресу, доехали. На поезде сутки ехали. Приезжают — их девять человек, семья. Иринка лежит уже, по глазам только узнали, что это она. Худая. Месяц как увезена, а на улицу не выпускают. Украли и в доме держали, без воздуха. Начали уговаривать его поехать к ним, раз понравилась дочка, там и удобства лучше. И он согласился, уговорили его, убаюкали. Привезли обоих в Бабушкино. Опять Тонька приходит к Ливерию: «Ливерий Семенович, что теперь надо делать?» – «Надо, чтобы она с ним не ласкалась, недолюбливала и чтобы детей от него не заводить. Пусть постепенно отваживает от себя».Устроились они на работу. Мужик этот видит, что она стала грубовато к нему относиться. И он решил ее зарезать.Это я быстро рассказываю, а на самом деле, Иринка сама сколько раз к нам приезжала с вопросами. Однажды она идет с работы, он ее подкараулил, и ножом ударил. Хотел в горло ударить, а попал в глаз. На ее счастье, шел с работы врач с больницы и видит лежит человек. Она уже сознание потеряла, и крови очень много потеряла, а ее мужик убежал. Врач вызвал скорую. Увезли ее в больницу и он сам ее лечил. Долго ей потом пришлось лежать в больнице.Опять, Тонюшка, пришла к Ливерию. Я ей говорю – «Не расстраивайся Алексеевна, Бог управит. Девка то умереть может, спрашиваю?»А Ливерий мне отвечает: «Нет, она не умрет, год на группе побудет».Глаз удалили. И она на группе была. А его – посадили в рундуки какие-то.Я опять спрашиваю: «Антонина, а когда он придет из рундуков то всех тут порешит? Всю семью?»А Ливерка: «Ничего не порешит, он оттуда не возвратиться, не беспокойтесь и не переживайте и его не ожидайте, более его вам не видать». Семь годов ему дали. Она побыла на группе, а потом, с одним глазом стала работать. А о нем больше никто ничего не слышал.Еще одна пришла, говорит – «Старушка потерялась». Спросили у Ливерия, он говорит: «Она, на том свете». – «Как, на том свете?» – «Господь откроет».Получилось эту старушку Нину, сын утопил. Жена его накрутила – утопи бабку. Он взял ее за руку: «Пойдем мамка в церковь, завтра будет праздник, помолишься». Она согласилась. Он довел ее до мыса, убил, живот распорол, да камни внутрь напихал, и в воду бросил. Ливерий говорит – «Господь откроет, она найдется. Рыбак, будет рыбу ловить и на нее наткнется“.- И нашли. Так ему расстрел присудили, это еще в те времена, когда смертная казнь была, а его жене — семь годов дали. Отсидела, она от звонка – до звонка, приехала и через неделю умерла от рака желудка.Много у Ливерия всяких случаев было и все совпадения получаются. Скажет, как рукой в пол».Глава 11. Воспоминания Нины Николаевны Папылевой и Анны Евгеньевны СмолинойНина Николаевна живет рядом с Тотемским кладбищем, следит за могилками Николаюшки и Ливерия Семеновича и записывает материалы про старцев от людей, которые приходят на их могилки помолиться и поблагодарить за помощь.Нина Николаевна Папылева. Про изгнание зеленого беса

*

Нина Николаевна Папылева у своего дома.На фото справа

Семьи Ливерия Семеновича Дубровского и Лютого Григория Дмитриевича имели похожие судьбы. Дубровских выслали в Тотьму из Тарноги. В тридцатые годы их из Тарноги переселили по реке Сухоне на хутор Внуково, а семью Лютого c женой, бабушкой, дедушкой и пятерых детей выслали с Украины на родину Дубровских в Тарногу, на реку Песьму. На этой реке они стали строить себе деревню, много там было украинцев. В 40-50е годы Григорий и Ливерий подружились. Семья Лютых была очень верующая. Дом, в котором я живу сейчас, мы купили у семьи Лютых. Мой муж учился вместе с одним из сыновей лютого в школе.Когда разрешили вернуться бабушка с дедушкой уехали обратно на Украину. А Лютый с детьми остались в Тотьме. Когда Ливерий ездил на пароходе в церковь, он на лодке переезжал на эту сторону, заходил к Лютому, и они там всегда чай пили, и обсуждали новости. У Лютого была очень большая Библия, старинная, она всегда лежала на столе, раскрытая. Когда мы дом купили у них, все стены на белых панелях были исписаны красной краской главами из Евангелия. Например, глава восьмая от Матфея и выдержки из Евангелия.Григорий работал кузнецом, был хорошим хозяином в доме. Дочка у него была инвалид и четверо сыновей. Они держали: быка, корову, овец, кур, уток, гусей — очень большое хозяйство и двадцать пять соток земли. Сена много надо было косить каждый год на зиму, это было не просто.Однажды Григорий задержался вместе со своей женой Павлой дома, а четверо взрослых сыновей ушли на сенокос рано утром ворочать сено, накошено было много.К Лютому зашел Ливерий, они поговорили и чайку попили до парохода и пошли. Дошли до поворота: «Надо сегодня сено сметать, да убрать и в стога положить», сказал Григорий, а Ливерий ему отвечает: «Сметешь, но только если беса найдешь там у себя, так сметешь“. Лютый говорит: -“Чего?». А Ливерий отвечает: — «В кустах у себя беса поищи, там на полянке, если найдешь его, то все за сегодня сметешь». И Ливерий пошел на хутор, а Григорий по Черной речке к своим стогам. Он пришел, а сыновья уже сено разворошили, некоторое перевернули, и еще попросили соседских друзей своих помочь, чтоб не замочить.Удивленный Григорий Дмитриевич сразу пошел искать беса, как благословил Ливерий. Он прошелся хорошенько по близрастущим кустам, и нашел сетку, а в сетке лежало четыре бутылки водки. Водку он сам не пил никогда, и не признавал. Он все понял, спилил сук у сосны, повесил эту сетку на сучок и зовет всех детей, кричит: «Идите Беса будем выгонять, ребята идите, беса будем выгонять». Они удивленные собрались. И он лупил палкой по сетке с водкой и приговаривал: — «Беса выгоняю, беса выгоняю… Выходи бес! Вот плачет гад, слезы так и льются на землю. И все бесовские слезы вытекли. Всем было очень смешно. И правда, в этот день все стога сметали, как и предсказал Ливерий. Он был очень строгий, он исколошматил всего этого беса палкой, все вылилось, они посмотрели молча, отцу нельзя было перечить, фамилия – Лютый, говорила сама за себя. А к вечеру стога были сметаны, а сетка с осколками стекла была закопана в кустах».

*

Анна Евгеньевна Смолина справа на фото. Помогает копать картошку 2004г.

Воспоминание Анны Евгеньевны Смолиной: (г.Тотьма, сейчас уже отошла в мир иной, очень часто приезжала помогать на хутор Ливерию и Нине)Мы приехали первый раз на хутор, зашли, я стесняюсь. Нина Федоровна, спрашивает: –“ Вы откуда?» Говорю: «мы с Корицы».Она кричит: «Ливерка! Тут с Корицы приехали“. Он сразу выходит, строго посмотрел на нас и говорит:-“А почему одна без креста?» А, я стою и думаю, у меня была иконка Божьей матери, просто мы, тогда, далеко от церкви, не в том духе были. Стою и думаю – у меня иконка но креста то нет, — меня сразу как окатило холодной водой. А Нина стоит и говорит «это я — без креста», а я говорю – «а у меня иконка».Ливерий говорит – «Не тебя касается». У меня отлегло от сердца (не меня значит касается).Но, как, мы же одетые, как Ливерий Семенович узнал, что без креста, не видно же.Нина Федоровна встала, чай накипятила, сразу за стол нас. Я сажусь, а он — ты не туда садишься, посадил меня к Нине Федоровне.  И говорит: «одна с бедой, одна с горем, а одна с бракоразводными делами». Думаю как это он все знает.Посидели мы, попили  чайку, и стало мне легко — легко, а сначала я, вся ужатая, молчу. Не  то что я боюсь, но не знаю как себя вести. Стала рассказывать Ливерию Семеновичу про себя, а он говорит: «в церкви то была?»Отвечаю– «нет». «Наберешь  с трех источников водички и как помолишься, сразу выпьешь».Отправил меня по трем источникам набрать воды, чтобы исцелиться от одной болезни. Идем  на источник, а у меня храническая ангина, как только попью холодного, то ангина сразу воспалялась. Было очень жарко, середина лета. Выпила литр воды, набрала из источника ледяной. Все, думаю, завтра мне ни слова не сказать. Потом  смотрю, вечером горло не болит. А когда из трех источников воды набрала и попила, болезнь прошла.Его взгляд и его слова, настолько поразили меня. Домой приехала, мужу говорю: «есть такой человек удивительный». Рассказала Толе, а он говорит: «я тоже хочу съездить».25 лет я прожила с мужем и неплохо мы жили. Когда  он умер для меня было очень сильное потрясение. И стала я ходить за советом к Ливерию Семеновичу. Однажды Лена, дочка звонит и говорит что ей дали бесплатную путёвку на Азовское море. А это как раз во время первой чеченской войны и буквально недавно произошли события в Буйнакске, а это совсем недалеко.  Я и все наши родственники стали её уговаривать, чтобы она не ехала, там очень опасно.Бесплатную путёвку дали, потому, что никто туда не едет. Я ей говорю: «ты не поедешь, если с тобой что случится, то мне и не жить». И  время уже подходит так, что надо или собираться и ехать, либо не ехать. Лена ни, в какую, говорит, что она ни разу не была на море, и ей очень хочется. Двоюрдные сестры мои как узнали, говорят: «ты что, никому путевки не дают, а ей дали бесплатно, пусть  едет».Елена в полном расстройстве уехала в Тотьму на 2 дня, жить не хочет, не знает, что делать.Вижу все, полный тупик, пойду на хутор к Ливерию,  как он скажет, так и будет.Ливерий дал благословение. Сказал: «пусть идет, покупает три нательных креста и на себя надевает и едет». Собралась Елена на юг за один день. Быстро всё купили на рынке. Она поехала и всё получилось очень хорошо. Если бы не Ливерий я бы ее точно не отпустила, а для нее это былабы трагедия.Когда Елена вернулась, то пошла первым делом на хутор, благодарить Ливерия. У них был сенокос, она стала помогать и заночевала у них на хуторе.Я сама была не воцерковлена, но мать верующая и меня немножко учила. Не  то, чтобы совсем не верила, но нас отучали и я была далека от всего церковного, но когда первый раз я увидела Ливерия, то сразу поверила, что этот человек от Бога. Он  был удивительный человек и очень терпеливый. Сколько людей ездило к нему. Один раз из Грузии приезжали, он им говорит, вам надо на источник прп. Феодосия. Я им показала где источник и где мощи преподобного.А сама думаю: «Ничего, себе, нам тут 7км дойти надо и то мы думаем идти или нет, а люди из Грузии приезжают специально».Еще у меня не дышал нос, я в больницу ездила, и без конца текло из носа.  Я поехала к Семеновичу, он меня маслицем от иконки Семистрельницы весь нос потер, потер. Я стою и думаю, зачем меня маслицем всю измазали?  И с тех пор у меня нет насморка.Один раз видела как  женщина пришла на хутор. Ливерий открыл дверь и говорит: «нечего тебе здесь делать»,  и не пустил в дом, оказывается она занималась ворожением.Когда старец уже лежал больной и не мог ничего делать, придешь, возьмет тебя за руку и крепко крепко сожмет. И если у меня состояние было трясучее, плохо, тяжело то все как снимет и я спокойно ухожу, как на крыльях летаешь после этого.Воспоминание Ирины Смолиной, дочери Анны Евгеньевны: (г.Тотьма)У меня было два удивительных случая, связанных  с Ливерием.Мы часто ходили помогать на сенокос, на картошку. Вообще я спрашивала очень мало. Мы с Ливерием познакомились, когда я болела. У меня болел все время живот и меня каждый месяц забирали на скорой. Мама одна ездила, рассказала обо мне а Ливерий сказал пойти по трем источникам, а потом в храм.Первый источник прп. Феодосия Тотемского[17].Второй источник в г. Сокол, там рядом с храмом стоит колодец, его называют святой колодец батюшки Серафима Саровского, и вода там святая.Третий  источник куда мы поехали, был источник преподобного Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой Лавре. Потом я не заметила как все прошло, а так мне ничего не могли объяснить врачи.Они говорили, не знаем что у вас, все у вас нормально, а у меня боли резкие и сильные, как будто приступ аппендицита и повторялось каждый месяц, что приходилось вызывать скорую. А один раз меня привезли из больницы умирать домой, и я уже лежала так, что ни есть не повернуться, ничего не могу.И благодаря Ливерию, после трех источников все прошло.У нас была еще одна проблема. Мы поженились, но у нас долго не было детей. Врачи ничем помочь не могли. Дядя Ливерий сказал надо молиться святым и праведным Богоотцам Иоакиму и Анне, родителям Пресвятой Богородицы, их память празднуется 22 сентября (н.ст.).Я заказала молебен. Помолилась, и после этого все прошло и родился сынок.Мы старались всегда дяде Ливерию помогать. Картошку копали, на сенокос ходили. Иногда мы с вопросами по делам ходили. В праздники церковные Ливерий был очень радостный веселый, весь светился. Он грехи отмаливал, как-то  сам сказал, что приходится иногда вымаливать.Помню девочка приходила, они восстанавливают храм под Тарногой, у нее много вопросов было. Им что-то  Ливерий сказал, но не помню что.Женщина Анна из Бабушкина, приходила, у нее мальчик болел, она сама медик и часто приезжала. Ливерий помолился, подержал Библию над головой мальчика, точно не знаю, но говорили, что мальчик исцелился.Однажды Петр, мамин брат родной, с больной ногой пришел к Ливерию с просьбой о помощи. Дядя Ливерий очень долго молился, подошел  и по колену стукнул маминого брата, тот аж подпрыгнул от боли. И  колено прошло. Он сам удивился, что с одного раза исцелился. Потом Петр часто приходил к Ливерию и много спрашивал, но потом уехал в Белозерск, к сожалению сложно его найти, чтобы он что-то  рассказал про старца.Один раз говорит мне: «Доставай, Ирина сапоги: вот первая пара, вот вторая, а третьей паре никак нет сапога». Я сразу поняла, у меня младшая сестра Елена и брат. Я замужем, у сестры пока никого нет, но она еще молодая, а брат у нас пьет, у него никак не получается жениться, чтобы кто-нибудь  смог нести его немощи. Видимо его Ливерий и имел в виду.Глава 12 Встреча Анатолия Костюка с Ливерием и его воцерковление:В 91 или 94 году, не помню точно, но у меня очень болела спина, болезнь позвоночника. Мне дали группу инвалидности и я считался безнадежным. Я четыре месяца лежал в больнице, у меня обнаружили грыжу позвонковую. Я пытался лечиться всеми способами.  В  то время по телевизору показывали экстрасенсов: Чумаки и Кашпировские, которые заряжали воду, заряжали аккумуляторы и «лечили» всех на право налево, а на самом деле калечили. Я хватался за все, как утопающий хватается за соломинку. Сестра моей жены Нина, Царствие ей Небесное, она сейчас умерла, пришла и сказала нам, что в Тотьме есть такой человек, она назвала его чудотворцем и сказала: «поезжай под Тотьму к нему на хутор».И я поехал, если признаться я ехал к нему как к колдуну или лекарю. Я был молодой, мне было 37лет и друзья и родственники были неверующие. Я думал он пошепчет или погладит и все пройдет.Мы приехали, тогда машины у меня еще не было. Шесть часов мы ехали на автобусе. А оттуда 10км тяжело даже здоровому человеку. Я еле дошел, скорей доплелся, был Петров пост. Подошли поближе, а они метают стог, то есть накидывают сено на стог. Внизу лежало большое бревно. Мы сели на это бревно, достали свой провиант: колбасу и яйца и давай есть, а они дометали стог. Тетя Нина потом вспоминала, ишь какие гости пришли: лопают колбасу с яйцами в пост то.Я смотрю и думаю, что это за дедушка такой щупленький. Я сижу жду старца Ливерия, вообще еле сижу все болит. В это время щупленький дедушка подошел и оказался у меня за спиной, да как даст мне по спине, я аж подпрыгнул от боли. Я оторопел сначала. Ну, думаю, если бы ты не дедушка был, я б тебе сейчас в ответ так дал!А он говорит: «Ну что, говоришь, спина болит»? А я еще и слова не сказал ни ему ни Нине Феодоровне. Отвечаю: «Я жду старца Ливерия», а он говорит: «так это я и есть».Ну думаю, непохоже. А жена моя сразу заплакала и стала говорить. «Не знаю будет он или не будет жить, а для начала работать». Он сказал: «работать будет». Я в то время работал в грязовецком автобусном парке на автобусе. Не задержал он нас ни на сколько. А потом говорит: «А чего ты к нам приехал».А я думаю: Здрасте, пожалуйста, я такую дорогу предпринял, еле дошел, а он мне говорит чего я к нему приехал. Он сказал: «Поезжай обратно в Вологду у вас в Лазаревской Церкви лежат мощи прп. Феодосия Тотемского чудотворца. Постарайся прийти в четверг, постоять на акафисте, возьми маслица из лампады над ракой».А когда я уезжал, то Ливерий мне на прощание сказал: «Через год приедешь сюда опять в Тотьму». Мы ехали с женой обратно на автобусе и рассуждали, незачем в Тотьму опять ездить, думаем на другой год сходим лучше в Церковь Лазаревскую к преподобному Феодосию.В то время в Вологде в Лазаревской церкви служил отец Никита иеромонах. Он сейчас, где-то  находится в Воронежской епархии. Я дождался четверга, там послужили. Я взял бутылочку для масла с маленьким носиком, а из лампадки непросто налить масло. О. Никита мне сказал, налей сам масло из лампадочки над ракой и мажь сам себе больное место. Я так и делал все время.Прошло несколько дней незаметно. Я сходил к своему директору и попросил у него отпуск. Я сказал, что уже четыре месяца на больничном, но мне надо бы отдохнуть немножко, после всего.Он  мне сказал: «Вот что милый мой, или завтра выходишь на работу, либо пишешь заявление об увольнении. Я пришел домой. С  горя немножко выпил, меня родные начали успокаивать. Я  говорю: „работать я не могу, так как из больницы только пришел“. А они говорят: «Давай выходи, поработаешь, а потом уйдешь еще на четыре месяца на больничный, а там как жить, видно будет».И вышел я так потихоньку, потом еще потихонечку. И так потихонечку работаю и работаю и работаю до сих пор. И с тех пор стал я работать.И стал потихонечку расхаживаться, мазать больное место этим маслицем.А потом 17 сентября я увидел большой заголовок в газете.: «Последнее возвращение прп. Феодосия Тотемского на родину». И было перенесение мощей преподобного из Вологды в Тотьму. Их положили сначала в Тотьме в Троицкой Церкви.У Ливерия не было ни радио ни телевизора, ни газет ни журналов, он потом уже в 2000 году радио завел, да и то никогда сам не слушал, только иногда тетя Нина. Так что сказано им было явно по внушению свыше. И сказано было летом, а газета вышла в сентябре.И потом мы приехали на следующий год, пообщались, и когда уезжали, он нам сказал с женой: «на будущий год невенчанные не приезжайте». А я и не думал об этом до того. Потом стали мы его ежегодно посещать. Косили сено. Раз в год, как минимум старались помогать приезжать косить. Помочь и пообщаться хотели. Машины у нас тогда не было.У меня сын и дочь. Дочь старшая. Ездили мы тогда всей семьей на хутор. По праздникам и воскресеньям ходили все вместе на службу в Тотьму. Мы идем пешком на службу, а Нине Феодоровне очень хочется показать, что Ливерий человек непростой, Божий. И она начинает донимать Семеновича и говорит: «Ливерка, Ливерка, а дочь их Инна когда училище закончит кем будет работать то?»А Ливерий Семенович молчит, он вообще немногословный был.Потом опять она начинает. «Ливерка, что молчишь то?». А он опять молчит и идет так не спеша.А тетя Нина не унимается: «Ливерка, тебя спрашивают, Инна когда закончит кем будет то?»А он отвечает: «Кровь будет брать». А дочь у меня училась тогда в медецинском училище и училась она на медсестру по специальности. А дочка в то время была молодая, амбициозная, отличница, и говорит: «Чего это я, кровь то буду брать?» И даже немного обиделась.А потом проходит время. Заканчивает она медучилище. Год был 1998 и плохо было с работой и никуда не брали, и особенно трудно было молодым специалистам. Пришла заведующая онкологическим отделением в медучилище и отобрала 4 девушек, которые хорошо учатся.Она сказала: «Девочки, я предлагаю вам тихую мирную работу лаборантами. Вы будете у меня работать, а я даю вам по 7 тыс зарплату».  Тогда для Вологды это были очень приличные деньги. «Вы, заканчиваете училище, переучиваетесь на лаборантов и будете работать у меня». И до сих пор дочь работает лаборантом и берет кровь. Только работает теперь в другой больнице.

* Ливерий и Анатолий Костюк молятся на камне на Черной речке 1994г	*
	Ливерий и Костюк Иван молятся на семистрельном камушке

В 2000 г мы купили машину и приехали с сыном. Сел аккумулятор у меня на хуторе. А Семенович говорит: «снимай аккумулятор и езжай напротив на Сухону к плавучему крану большому. Поезжай к мужикам». Кран этот напротив, на той стороне реки стоял.Я привык, если Семенович сказал, не спорить, а делать. Поехали. А сын заканчивал школу и думал куда ему податься. Он хотел поступить в школу милиции, но туда его не взяли.Потом  хотел в железнодорожный техником. Но когда мы приехали на плавучий кран и аккумулятор зарядили, мужик там оказался без многих пальцев на руке. Он обнял сына и говорит: «Сынок учись на электрика, и не пропадешь, я вот электриком работаю и очень доволен». Видимо это на сына повлияло. Он пошел учиться на электрика, и в армии был специалистом по электрике. Устанавливал там видеокамеры, телефоны и т.д. И сейчас работает в Москве в фирме, которая ставит телевизионные тарелки, и там тоже специалист по электричеству. Так что Ливерий Семенович явно нас неспроста тогда на кран отправил.Еще был случай: Мать моя все меня уговаривала взять ее к Ливерию в гости. Все говорила: «Возьми меня с собой к Ливерию, к дедушке». Я ей говорю: «поехали». Приехали.Она его донимает: «Скажи мне, скажи мне чего-нибудь , а то все Толе говоришь». Это было 10 лет назад. Мне тогда 47 лет было.А старец Ливерий ей отвечает: «А ты пошто аборт то сделала?» Я этого по жизни не знал, мать от меня это всегда скрывала. Она давай оправдываться. Так что Ливерий ее обличил. А сейчас она уже совсем ничего не смыслит, недаром говорят, что за грехи Господь разум отнимает. Ей сейчас 81 год.После смерти блаженного, я поставил на могилке на кресте фотографию Ливерия Семеновича с кепкой. Некоторым это не нравится, говорят не молитвенно, а мне кажется наоборот. Он там молится на своем любимом Семистрельном камушке и показывает кепкой к небу, к Богу.На Покров Божией Матери 14 октября день рождения Ливерия я всегда стараюсь посетить в это день Тотьму и захожу на могилку помолиться. Могилка  Семеновича одна рядом с Николаюшкой. Ученик  лежит рядом с духовным отцом.Я к нему на могилочку хожу всегда на 14 октября и на память прп. Феодосия 10 февраля.Сын  мой часто в командировках, а когда приезжает, обязательно заходит на могилку к Ливерию.И все не просто так. К Богу прийти невозможно, если Господь не изберет тебя.Когда  сын ушел у меня в армию. Написал мне первое письмо и не просил ни телефон купить, ни денег, а попросил: пришли мне иконку прп. Феодосия, которую я сам купил в Тотьме и носил эту иконку везде.Я говорил тете Нине Дуброской, что не надо им до изнеможения заниматься всеми этими коровами сенокосами и овцами, этой водой с реки. И Ливерий если бы еще пожил, то очень многим смог бы помочь.Но Ливерий знал что делал, и уговорить его быть к себе помилосерднее я не смог. Так уж угодно Богу было видно. Ливерия хотели забрать в больницу в Москву когда он серьезно заболел, но он твердо сказал: «Я хочу умереть здесь» и это была его воля и никто не вправе его слово нарушить.Еще интересная история связанная с Ливерием. Я живу под Грязовцем. Буквально перед домом в 300м от меня наша Церковь Пресвятой Богородицы.Мои соседи все знают, что я человек верующий и один друг мне говорит: «Анатолий, а ты знаешь, что раньше в нашей деревне была часовня и источник Космы и Дамиана». Я тогда еще не знал кто такие Косма и Дамиан, я знал, что есть летом церковный праздник такой и все. У нас его называли праздник Кузьмы и Демьяна. Все вскоре забылось.Через некоторое время один товарищ мой говорит, а ты знаешь, что тут была часовня Космы и Дамиана. Ну это я тоже мимо ушей пропустил.Проходит время и снится мне сон, как будто приходит ко мне Ливерий Семенович в гости. А я живу в благоустроенном доме уже 30 лет, а он как будто заходит в деревенский дом. Заходит и снимает сапоги, а я ему говорю: «Семенович, ты проходи прямо так, не снимай сапоги». И тут я слышу, как будто забрякали пустые ведра, как будто еще кто-то  с Семеновичем пришел и споткнулся нечаянно о ведра и они зазвенели. Я говорю: «А кто с тобой приехал?» Думал, может Нина Феодоровна или тетя Женя, а он говорит: «Это святые бессребреники Косма и Дамиан к тебе в гости пришли“. Я с роду такого названия не слышал. Чтобы так все четко бессребреники Косма и Дамиан». Я проснулся радостный и после этого стал собирать иконки этих святых и информацию про них. Сначала даже иконки не мог найти. В нашей глуши это редкость. Сначала я в Вологде нашел одну маленькую иконку. Потом стал искать дальше.  До  явления Ливерия я два раза искал этот источник, но так и не находил, а потом с первого же раза нашел. С тех пор прошло 12 лет и я уговорил народ, и сейчас мы поставили часовенку где раньше был источник. Сделали сруб 4м х4м  и поставили крест. А Косму и Дамиана Ливерий очень любил. Они его от болезни спины исцелили, он разогнуться не мог. К месту источника ни подъехать нельзя, только подойти. И теперь мы по праздникам и по воскресеньям, а иногда по ночам ходим и обливаемся. Если бы не Ливерий не пошел бы искать этот источник.Я уговорил о. Николая митрофорного протоиерея и он там организовал крестный ход и очень много людей ходило. Человек 80 народу было. И благочинный приезжал.С Семеновичем мы 17 лет общались. Он про Николаюшку все время говорил это мой учитель.Жена моя написала стихи: С мужем моим приключаилась беда         Очень у него заболела спина.Что же нам делать, как нам тут быть          Надо ли доктора к нам пригласить.Доктор отправил в больницу его                 Но и лекарство не помогло.Очень большая беда к нам пришла                       Советом родная сестра помогла.Долго мы думали как нам тут быть             Хутор решили мы посетить.На хуторе жил непростой человек               К Богу взывал он уже целый век.К нему приезжали люди сюда                    Если у них приключалась беда.Ехали к ним из Москвы, Ленинграда         С Омска Ташкента Калининиграда.Многих Ливерий тогда излечил                  В жизни немало чудес совершил.К мощам Феодосия нас пригласил             Нам он намного сказал все вперед.Что каждого в жизни нас ждет                    Знал он что дочь моя кровь будет брать.А сын Иван электриком может стать           Как Анатолий к Богу придет.И как он всю жизнь свою проживет                       Нет уж Ливерия больше на свете.Но в Царстве Небеснем он может нас встретить И в час испытаний в смертельной тоскеМы все воззовем блаженне к тебе:                       И ты не остави нас сирых.Слава Богу за все Слава Богу за все Слава Богу за все. Слава Богу за скорбь и за радость.Глава 13 Случаи из жизни местных жителей, связанные с Ливерием Семеновичем Вспоминают о Ливерии две женщины: «Мы хотели купить дом в деревне. Ливерий нас благословил. Мы купили. Огород был большой, на много соток, двор. Раньше здесь жила православная многодетная семья. Все выросли, завели семьи, разъехались по городам. Мы тоже решили пожить в уединении. Мы перед покупкой сходили в храм, помолились. Дом наш требовал ухода, перестройки, но я с этим потихоньку справлялась. Мы завели козочек, кур. Ливерий Семенович еще сказал нам, что у нас на огороде был найден крест, а напротив через дорогу много лет назад была часовня, но ее давно сломали.  Еще  он сказал, что мы найдем икону Божьей Матери. Мы обрадовались, перерыли весь дом, сарай, все что смогли, но иконы – нет. Через какое то время снова спросили у Семеновича про икону. Он подумал и сказал: „Найдете на праздник Иоанна Богослова“. В тот праздник мы пришли в храм Святой Троицы в Тотьме. Там была ниша, куда были выставлены иконы требующие реставрации. Подошла, работник храма и подала нам старинную икону и сказала: «Вот будете молиться». Икона была Божьей Матери Смоленской «Одигитрия“, но она была без оклада. А через несколько дней одна из соседок, посмотрев на икону, сказала, что у нее есть оклад от иконы, может подойдет. Но самое интересное, что оклад оказался именно от этой иконы. Вот так по благословению старца Ливерия мы получили в дом благословение: очень большую икону в виноградных лозах».Воспоминание рабы Божией из Тотьмы:Я  приехала к Ливерию Семеновичу. Они в встречали хорошо, с душой. К ним едешь, как будто в Рай. Нина Федоровна говорит: «Ливерка, открой Библию».  Я тогда не знала, что такое – Библия. Ливерий Семенович, открыл и говорит: «Ой, Нина, плач Иеремии». И по его интонации, как он все сказал, я поняла, что дело мое плохо. Я говорю: «Ливерий Семенович, что это значит? Он открыл страницу немного впереди и начал читать мне, потом говорит – „Поняла“?А я говорю: «Ничего не поняла».Он опять читает, читает – «Поняла»? – «Ничего, не поняла».В конце- концов он дочитал и начал мне объяснять. Говорит: «Вот это было, да?»—Говорю:  «Да, было“.—»А, это было?“—»Да, и это было“.—“А Остальное—, говорит,—вскоре поймешь».И вскоре у меня умер муж, и тогда я все уж поняла до конца.Я к ним часто приходила. А когда на пенсию надо было идти приехала к ним и говорю: «На пенсию ухожу, рассчитываюсь, буду ездить часто к вам».А Ливерий отвечает: «Нет, будешь работать еще пять лет».Я говорю: «Не буду, все хватит, я уже наработалась».– «Нет,— говорит,— почта будет работать и ты тоже“. – И я, после пенсии еще пять лет отработала, а потом, уволилась. А думала, только доработаю, ключи положу и ухожу. А он мне сразу все сказал».Воспоминания Серегодской Галины Васильевны: «Мой сын, Валерий был в Армии, от него долго не было известий, а в это время началась первая чеченская война (1994-1995). Я только узнала, что их отправили в Чечню и все. Ни письма, ни весточки, а только тревога, смятение, отчаяние. Работала я в больнице. Женщины  работницы знали Ливерия как удивительного человека, и увидев его около больницы, пригласили его ко мне в кабинет, чтобы он со мной поговорил. Я была человеком неверующим и невоцерковленным. Я спросила у него про сына, но его ответа я не поняла. У меня на подоконнике было яблоко. Я сказала: «Возьмите яблоко за то, что зашли!» Он взял яблоко в руки, подержал и говорит: «Я это яблоко не возьму, вот как оно катится, катится и домой воротится“. Вскоре стали поступать от сына известия, и он вовремя демобилизовался живой и здоровый, по молитвам Ливерия».Дурова Зинаида Павловна (1925 г.р.):Однажды я шла из леса, долго очень искала корзину с клюквой, закружилась в побирушке[18]. Потом  понимаю, что не знаю в какую сторону выход с болота, да и клюквы жалко. Шла, шла, да и вылетело слово матерное. Ну все, думаю, совсем с ума сошла. Темнеет. Смотрю, дерево – береза сваленная. Встала на коленки прямо в лужу и давай молиться. Все  молитвы прочитала, что знала, решила посидеть на березе. Села, смотрю, а на том краю стоит моя корзина и тропинка на выход. Поблагодарила Бога, иду уже по мосту. На встречу идет Ливерий со всенощной из храма, праздник был какой то: — «Что, долго водило? Встала небось на молитву, маленькую лужу нашла, надо было поглубже в мох встать“. Говорю ему: “ Да, Ливерий, бес водил, думала не найдут моих косточек». «Ох уж эти потеряшки, вместо храма – грибы, да ягоды. Ты, вот, на первый день вышла. Сегодня трое не выйдут. Один выйдет завтра, один на второй день, а третий без ума выйдет и в церковь придет, свечу поставит. Господь выведет, ведь все крещеные. А ты, Зина, одна в лес не ходи, ведь слаба на глаза стала». И повторил: «Потеряшки, потеряшки, лес не любит шуток».Кремлева Галина Ивановна (1948г.р. г. Тотьма): «Это было в начале девяностых годов. По просьбе Альбовой Людмилы Кузьминичны я посетила Дубровского Ливерия Семеновича. Людмила Кузьминична работала в налоговой инспекции г. Вологды. Звонок матери из Чагоды, где проживали ее родители, вывел ее из равновесия. Отец уехал на велосипеде в лес, вернее в заповедник, по грибы. Несколько дней его нет дома. Были организованы поиски, но безрезультатно. Это было конец сентября – начало октября. Обращались к гадалкам, экстрасенсам – но никто не помог. Узнали, что в Тотьме, в деревне, живет старичок удивительный, он поможет в поисках. Меня попросили сходить к Ливерию. Водитель меня довез докуда дорога была проезжая, а дальше грязь, в сапоги зачерпнешь. В хуторе как будто все вымерли. Подошла к дому, где стояла женщина, сказала, что мне надо Ливерия Семеновича.Она говорит: „Нету, заболел“. Я рассказала зачем пришла, она пригласила меня домой. В кухне, за столом, ко мне спиной сидел старичок и делал веники из веток березы. Хозяйка меня спросила: — «Ты крещеная?» Старичок, не оборачиваясь, сказал, что некрещеная и добавил: — «Я некрещеным не помогаю». На вопрос хозяйки: «Где ты работаешь?» Он ответил за меня: «В начальствующих органах». И сказал, что, отец Людмилы пошел по грибы, по ягоды и потерялся. Ты за этим пришла?Я сказала, что только по грибы. Ливерий сказал: «И по ягоды, а ты молчи, когда я говорю. Поиски пусть прекратят, его не найдут, но потом, местные люди найдут“.Я спросила: -»Кто они?“.—»Охотники или еще кто-то  “. А точную дату не сказал. Потом подумал и сказал: “ Он недалеко от железной дороги, а недалеко там еще один труп найдут». В области удивились, посмеялись, какой еще второй труп, никто не терялся больше, и о потере никто не заявлял. Но вскоре труп у железной дороги нашли. Украинец, который жил в Чагоде с женщиной, поехал домой на Украину, т.к. она его выгнала, а его с поезда сбросили. Таким образом, его никто не искал. В Чагоде считали, что он уехал на Украину, а на Украине, что он живет на ВологодчинеА отца ее нашли тут же, недалеко от этого места, но на следующий год. Нашли вместе с велосипедом.Потом Ливерий мне сказал: «Про чужих пришла узнать, а у самой горе не меньше. Чего молчишь?» Я сказала, что сын доверил большую сумму денег, да не только своих, своему товарищу передать за сделку товарную. Они предприниматели. Тот денег не передал и сам исчез. Пришлось брать ссуду и рассчитываться, подали в розыск. — «Ой, девка, добрая ты, а горе у тебя не меньше. Найдут того человека, но толку никакого. Выйдет  на свободу сухим». Получилось так, что сын, на суде, решил его не сажать в тюрьму. Будет работать, отработает и отдаст. А он так с концами и исчез.— «А тебе надо покреститься на праздник святых Косьмы и Дамиана. Я их очень люблю. Я заболел, у них помощи просил, прочувствовал через себя».Я так и сделала. Сама и сын покрестились в этот праздник. Еще Ливерий попросил освятить квартиру, но я до сих пор не выполнила его назидания. Потом я еще второй раз ходила к Ливерию Семеновичу. У меня тяжело заболел внук, попал в реанимацию, чего скажет Ливерий? Я пришла, у него очень много народу, гостей из Бабушкино, но он уделил мне несколько минут. Он сказал: «Тоже болею, но не расстраивайся, внук в этот раз поправится“. Еще один раз по просьбе начальника ходила на хутор. У мамы Альбовой Ларисы, у которой погиб муж, отказали ноги от переживания. Ливерий велел заказать молебен водосвятный Косьме и Дамиану и святой водой мазать ноги. По его наставлению так все было и сделано и ей стало намного легче, а потом она и совсем поправилась».Емильянова Ольга (г.Тотьма):Моя бабушка, Маслова Раиса Александровна, проживала в деревне Быково Тотемского района. Она была глубоко верующим человеком, ездила на праздники в храм, в красном углу стояли иконы. Каждую зиму в последние годы жизни ездила к сыну Ивану в город Чайковский, Пермского края. Однажды осенью она сомневалась сможет или нет доехать и подошла в храме к Ливерию Дубровскому. Это был конец 1992 года. Она спросила: «Ливерушка, чего ты мне посоветуешь: ехать или нет к сыну?“. Он ответил:-»Поезжай-ка, поезжай. Ты – то еще ничего, поживешь. А вот сын у тебя плохой – по состоянию здоровья“. Моя бабушка подумала на младшего сына Леонида, он у нее был непутевый. А когда приехала в Чайковский, узнала, что сын Иван — неизлечимо болен. Вскоре, спустя немного времени Иван умер. А бабушка, похоронив его, жила еще три года и умерла в возрасте восьмидесяти шести лет и до конца своей жизни ходила в церковь».Любовь Романовская:Случай  свел меня с Ливерием Семеновичем, когда я после института работала на Вожбале. Была осень, время проводов ребят в армию. И после одних таких проводов в свою деревню не вернулся брат нашей подружки – Николай Воропанов. Через день весь колхоз искал пропавшего парня. Прочесывали  лесополосу, искали в полях, безрезультатно. Мама его, потеряв всякую надежду, отправилась к Ливерию Семеновичу. Расстояние от Вожбала до Тотьмы примерно сорок километров, но это ее не остановило. После поездки Нины Александровны Воропановой к Ливерию, она успокоилась. По словам нашей подруги, Марии, Ливерий ей сказал: «Не переживай, сын твой жив, ходит вокруг деревни, скоро его найдут». Николая нашли через двенадцать дней, прислоненным к копне сена, но увы, не живого. После экспертизы, доктора сказали, что он умер от переохлаждения, а патологоанатом из Вологды утверждал, что он был убит, т.к. на черепе была трещина, по которой тотемские доктора сделали разрез черепной коробки. Как позднее выяснилось, драка произошла за одним из домов деревни Паново, у навозной кучи. Труп был спрятан, а навоз со следами крови, был ввезен на поле и раскидан. Но почему Ливерий сказал матери о убиенном сыне, что он жив и ходит вокруг деревни? Мы можем только догадываться. Ведь святые отцы говорят, да и сам Господь, что человеческая душа – бессмертна. А до сорокого дня она не покидает земной мир, даже после смерти. А может для неутешной матери в этот момент это был бы слишком сильный удар. Убийцу Николая, так власти и не нашли, но в деревне все знали, кто совершил это злодейство. И действительно, как говорят в народе – «Не бойся суда человеческого, бойся Суда Божия!“Этот нераскаявшийся человек, прожив с женой двадцать пять лет, скоропостижно умер, на второй день после семейного юбилея. А вскоре, от разрыва сердца прямо на трассе скончался его сын, молодой и красивый водитель. Не любим мы извлекать уроки жизни и делать выводы“.Лосева Валентина (прихожанка храма ВассианаТиксненского):Однажды мой муж, Николай потерял сумочку со всеми документами (водительские права, паспорт, военный билет, сберкнижку). Мы очень расстроились. Машину всю перерыли, но ничего не нашли. Надо все восстанавливать. Сидим, горюем. Вечером к нам пришел друг мужа Александр  Ушаков и мы рассказали ему о своем горе. Разговорились, и он предложил съездить к его крестному на хуторе Внуково – Ливерию. Я первый раз услышала это имя, но Саша сказал, что он уже помог ему (излечил детей), подождем, что он скажет. Утром  мы отправились в Тотьму и на Хутор. У них были гости, много батюшек. Сдвинув столы, вошло четырнадцать – пятнадцать человек.  Мы  потрапезничали и помолились. Ливерий нам сказал: -» Помолитесь Прокопию праведному Велико-Устюжскому и через два дня найдете. Я не очень поверила и отнеслась не серьезно. Но все таки стала молиться и неосознанно помолилась Прокопию праведному. На другой день решили ехать в Тотьму восстанавливать документы. Коля пошел в машину, прибегает обратно с радостным криком: «Валя я, нашел документы!» Я спросила: — «Где нашел?» — «В машине, на водительском сидении» Это сидение, как и всю машину, мы проверяли множество раз. Да и когда ехали – муж сидел на водительском сидении. Ну это ли не чудо?Еще хочу рассказать про семью Ушаковых:Ливерий Семенович был крестным Ушакова Александра. Они жили в д. Горбенцево. Жили дружно, семья была большой – трое детей. Дети подросли, но никто из них не ходил. Долго терпели, волновались. Затем решили поехать к крестному за советом. Встрече Ливерий обрадовался. Когда рассказали о своем горе, крестный Ливерий сказал: «Не переживайте будут не только ходить, но и быстро бегать, здоровенькими“. Жену похлопал по плечу и сказал: -»Еще раз замуж выйдешь и четвертого родишь“. Все подумали, что это шутка такая и не придали значения. Однажды летом Александр ушел в лес и не вернулся. До сих пор никто не знает где, что и как, пропал неизвестно где. Жена много лет ждала, затем снова вышла замуж и родила четвертого ребенка, как было сказано. Теперь и до сих пор они живут хорошо».СлободинаАлександра Семеновна (1935 г.р. пос. Советский): «Это было в 1978 году, мой муж тяжело заболел. При обследовании в больнице ему поставили диагноз – рак легкого. Дали направление в областную больницу, но операцию делать было поздно, надо было обращаться раньше. Пролежав в больнице три недели, его выписали домой. Врач вызвал меня на собеседование, сказал, что выписывает ему лекарства: таблетки, уколы и дают вторую группу инвалидности. Я задала врачу вопрос, сколько он так проживет. При хорошем уходе и питании ему осталось жить месяца три, ну самое большее полгода. На чудо было надеяться бесполезно, мы стали жить и бороться с этим недугом, как могли. Улучшения  не было, а все становилось хуже. Он перестал почти кушать. Было трудно передвигаться, сильно отекали ноги, что даже не могли подобрать обувь. От него шел неприятный запах. Где  он находился, после него надо было все проветривать. Ходил очень медленно, была сильная одышка, задыхался. Выходил гулять только около дома, ему очень трудно было дойти до калитки. Но однажды мимо шел Ливерий, он подошел к нему и поинтересовался о его здоровье. Когда муж сказал, что ему осталось жить немного, то Ливерий сказал ему: „Ты не умрешь, ты поправишься и все будет хорошо“. Постоял, помолчал и сказал: «Спаси Господи тебя», и ушел. Муж пришел домой и мне все рассказал,  но я не поверила. С таким диагнозом долго не живут. Муж говорит: «Как пойдет он следующий раз, я его спрошу как надо лечиться. Он мимо нашего дома ходил в магазин на остановку автобуса. Муж ждал его два дня. Ливерий снова подошел к нему, и муж спросил:  „А чем мне лечиться?“Ливерий сказал:  «Твое лекарство в лесу, а помочь тебе может твой свояк“.Муж подумал и говорит: — “ У меня нет таких свояков».Тогда он ответил: «охотник Кузьма. Пусть  твоя жена сходит к нему и все расскажет. Он не откажет. Будешь есть мясо барсука все время и думать только о хорошем, что ты поправишься. Я за тебя буду молиться».Я сразу же пошла к Кузьме, все ему рассказала, он не отказал и стал нам носить мясо барсука. И вот прошло полгода, мужу стало лучше, он стал поправляться. Стала пропадать одышка, он стал ходить к соседям в гости. Сошли отеки, но не совсем. А Ливерий часто его проведывал и говорил: «все будет хорошо“. А еще через полгода совершилось чудо. Нам надо было ехать в больницу на комиссию. Когда мы приехали туда и муж зашел в кабинет лечащего врача, то он потерял дар речи. Спросил его: — “ Это ты?» Муж ответил: «Да, это я, вы меня отправили умирать, а я жив“. Врач был очень удивлен. Когда сделали снимки и обследование то рентген показал, что все затянулось, а врач сказал, что легкие как у младенца. Мы так и не могли понять, кто нам помог Кузьма или Ливерий? От барсучья мяса, рак не излечить. Все же это исцелил его Ливерий, он заходил к нам и спрашивал, как лучше ли ему? Человек он был не очень общительный, много не говорил, скажет несколько слов и уходит, а мужу после него становилось все лучше. С мужа сняли группу, дали пока третью рабочую и он вышел на работу, а потом сняли вообще. Вот такие бывают чудеса, надо только верить».Зиновьева Валентина Яковлева (1950 г.р. пос. Глубокое): «Много лет назад мой брат попал в аварию. Поздно вечером „веселые“ молодые люди, возвращаясь с пикника, вылетели с лесной дороги на трассу и столкнулись с его машиной. Один из них погиб. Милиция, так произвела осмотр места происшествия, что арестовали моего брата, а поздней и осудили на шесть лет. Жена осталась с тремя детьми. От горя стала икать помощи. Одна добрая женщина посоветовала обратиться к деду Ливерию, прежде чем подавать на пересуд. Она нашла ту деревню в лесу, но не знала какой дом. Увидела деда на огороде и хотела спросить, но он ей сразу стал говорить, что она неправильно сделала. Надо было адвоката нанять не местного и суд, чтобы был не в Тотьме. Сказал, что эти ребята, сыновья влиятельных родителей, а брат некрещеный. Это все так и было. Еще дедушка сказал: «просидит он десять месяцев и его оправдают, приедет вечером на автобусе до самого дома. Надо не пожалеть денег и подать на пересуд в Бабушкино“. Суд в Бабушкино, пересмотрев дело, выпустил. Все так и произошло. Это просто чудо! Он просидел только десять месяцев».Оленева Галина Александровна (г. Тотьма): «Однажды в храме в разговоре с Ливерием он неожиданно произнес: „Пожар, дом, колодец, беги“. Я сначала растерялась, но потом опомнилась и никакого значения его словам не придала. Но дом родительский, в котором прошло мое детство, где осталась моя детская душа, действительно через некоторое время сгорел. Дом был в Мосеевском сельсовете — это за тридцать километров от Тотьмы».Сергачева Валентина Витальевна: «Однажды был случай: моя мама пошла в город, на пути встретилась с одной женщиной, остановилась, а мимо них проходит Ливерий. Остановился и говорит, как будет здесь ярко, жарко и светло. Больше ничего не сказал. Ночью сгорело недавно построенное здание Дома колхозника.Одной моей знакомой а женщине Ливерий сказал: „Ты больна неизлечимой болезнью. Обратись к врачу“. Это подтвердилось».Рассказ жительницы Тотьмы:Анна Евгеньевна Смолина часто ходила к Ливерию и помогала по хозяйству. Она нам посоветовала сходить на хутор. Рассказывали некоторые, что Ливерий не всех принимал. Иногда  прятался, иногда отправлял,  но нас принял сразу. Поженились мы только с мужем. Идем видим дедулечка стоит в теплой вязанной шапочке. «Вы куда идете?“, спрашивает--»Мы  Ливерия Семеновича ищем“.--»Так вы ко мне“, обрадовался нам очень. Потом стали чаще приходить.Мы ходили, а он нас просто изменял невидимо. Мы им помогали свеклу, морковку выращивать, у нас все в магазине купил, а там все своим трудом, и параллельно он нас изменял. Муж после этого начал потихонечку воцерковляться. Трудились они поразительно, я помню когда они еще вдвоем с Ниной жили в другом доме, мы там ночевали на сенокосе. Когда мы приходили они очень радовались. Мы спрашивали вопросов мало. Когда у меня рождался сын Дима, то очень сильно болела, меня резали 4 раза и под наркозом.  Тогда они ко мне пришли сами в гости. Принесли мне молока и подарков, поговорили, поддержали, и после этого мне еще одну операцию сделали, и все прошло само, а главное, пропало желание умереть. В трудное время они приходили сами, когда мы болели или унывали, они как чувствовали».Глава 14 Воспоминание инокини Ники (Гепосиной) из Архангельской Епархии:Люди Ливерия в округе очень любили, все знали, приглашали в гости. Иной раз плывет он на Лодочке через Сухону и спит, и лодка пристанет к берегу, как он доплыл, никто не знает. А один раз приплыл вообще на дырявой лодке, полной воды. Иначе как чудом не  назовешь.У нас с монахиней Леонидой были проблемы, и игумен Арсений (Шастель) из Архангельской епархии нам сказал, что есть на хуторе такой старчик Ливерий. Нам  посоветовали съездить в храм святой Троицы в день празднования Рождества Пресвятой Богородицы, там тогда мощи почивали прп. Феодосия Тотемского. В храме мы и познакомились с Ливерием Семеновичем. Мы ожидали что он будет старенький, а он был такой простой, худенький, быстрый. С ним были бабушки Нина Феодоровна и Евгения Павловна. Евгения очень добрая-добрая бабушка. Ливерий про нее сказал как то: «Она у нас по повелению Божию живет». У тети Жени очень трудная жизнь была. Она рассказывала, что с мужем у них трудности были. И сын и муж были неверующими. И так трудно жилось, а в доме у нее был маленький поросенок, она его очень любила. И как-то  вечером она взяла поросенка и доехала до Тотьмы. И оттуда ночью в мороз с поросенком подмышкой она прошла 7км по лесу до хутора Внуково, пришла в 12ч ночи, ничего не боясь, хотя в тех краях и волки водятся. Говорит, с молитвой шла. Через несколько дней дома спохватился, муж  и приехал за ней, а Ливерий говорит, она останется пока у нас и все. Так она у них и осталась, такая воля Божия была. И помогала им до конца их жизни.У них была икона Семистрельной Божией Матери чудотворная. Отец Арсений говорил, что эта икона попала к Ливерию из  храма. Он нас помазывал маслом из лампадки от нее. Мы как-то  приехали и попросили: «Ливерий Семенович помолитесь за нас, нам далеко ехать». «Подождите,— говорит,— я вас помажу». Помажет нас маслицем на дорожку и поедем мы и все у нас будет хорошо. Я еще тогда не была в постриге. А икона эта была чудотворная: Умягчение злых сердец, но ее звали там: «Семистрельница». Она  цвет меняла, это многие люди видели. Как все молиться начнут перед Семистрельницей, она светлеет, а когда не молятся, то темная.В следующий раз мы поехали с нашего села в Тотьму на праздник, у нас не было храма и мы там встретили Ливерия и бабушек. И они нас пригласили в гости. Зимой они через реку ходили пешком по льду и мы шли, а во всю реку была радуга, и это было зимой. Я  никогда не видела радугу зимой. А Ливерий говорит: «видите-видите это радость». Она висела над их деревней и над всей рекой. А к нему очень много людей больных обращались.Долго Ливерий с тетей Ниной и тетей Женей втроем жили, а потом уже к ним Николай, сын тети Жени переехал и стал им помогать.Еще случай. Мама у меня в лес пошла, это около 7 лет назад в 2006г. было. Мне  случайно сказала соседка. У тебя мама куда то ушла и уже два дня нет света в доме. Я говорит, видела, что она в окно промелькнула в плащике, ну значит она в лес пошла, а зачем и куда никому не сказала.А пошла она на болото за клюквой. Дело  было осенью, уже в сентябре. Это 7 км от дома. Никто ничего не видел и ничего не знал, может за другими ягодами, а может еще куда. Ушла и ничего соседям не сказала. Она обычно в лес ходила с собакой, а тут даже собаку не взяла. Никто не знал направления. Некоторые говорят если за клюквой, то там все время люди. А мама у меня любительница леса и все время одна ходила и не боялась, да у нас все в семье лес любят[19].Ушла мама в пятницу утром в одном легком плаще, в кофточке без рукавов, а мне сказали уже в воскресенье. А ночью было ноль градусов, начало заморозков.Мама потом мне говорила: «Я может быть и не заблудилась бы, но на болоте в 15часов уже никого нет. Набрала  ягод и грибов. Пойду, думаю, домой. Но откуда-то появились мужчина и мальчик: „я им говорю, пойдемте вместе, а они говорят иди одна. Но что-то  было в них непонятное, страшное, мне показалось в какой то момент, что это были и не люди“.Я сильно испугалась и пошла по незнакомой дороге в нужном направлении. Был там покос, я по нему пошла и решила срезать, и закружилась. Чувствую, что хожу по кругу, а тропинки не могу найти. Где-то она рядом, да трава высокая. А потом вижу просеку и куда не пойду везде по кругу. Легла под сосенками и заснула, а потом чувствую, ноги у меня отмерзают. Мороз подступает. Чуть инеем не покрылась.И тут стала я изо всех сил молиться, молитв много знаю. Думаю все, замерзаю, конец и выхода нет. У меня была соль в мешочке и немного еды, я посолила,  и под солью, милостью Божией, нашла 2 спички и коробок. И так я обрадовалась, и разожгла костер и так несколько дней я к себе в костер дрова носила и днем и ночью, даже мозоли натерла. Много  надо дров, чтобы постоянно горел костер. И еды у меня нет и одежды нет».А я (продолжает рассказ мать Ника) как узнала, пошла к батюшке, благословите, пойду схожу на хутор к старцу Ливерию. А одна бабушка меня напугала, говорит через два дня ее и в живых, наверное нет. Холодина то какая, не выдержит человек две ночи такие холодные. И мы поехали с Алефтиной, а там тогда люди из храма из Москвы жили. Я говорю: «Ливерий Семенович, у меня мама потерялась уже двое суток в лесу». А он таким спокойным голосом говорит: «выйдет, ягод там много, выберется». Я, конечно не очень поверила. А мама потом, когда вышла, рассказывала. «Я черникой спасалась. Попыталась грибы жарить, да они горькие, и я черникой спасалась. Еды нет, воды нет, есть хочется и ем я чернику. Пошла и вышла на ручей, а куда он течет неизвестно, ведь вокруг одни болота, и пошла и вышла по кругу опять на тоже место. А клюкву то все с собой таскаю».А она вышла на людей, мотоцикл услышала на рассвете, они мотоцикл заводили у дороги, недалеко от дороги, оказывается, была. Но сама бы не вышла. Страшно  ей было далеко от костра уходить. Если  костер потеряешь, то уже точно ночью замерзнешь. А дорога недалеко была, но она ее не слышала, только когда помолились за нее то сразу вышла. Посмотрела, а по дороге до дома далеко, и опять по тропинке пошла домой через лес, бесстрашная бабушка. А когда вышла, она была вся седая. У костра вся одежда прогорела, искры то летят. Над головой самолеты летят. «А я,—говорит,— молюсь, Господи, по самолетам бы выйти на дорогу, куда они летят, да неизвестен их путь по небу».А я еще попросила сестер в Питере, идите к Ксении блаженной, к Николаю Чудотворцу идите заказывайте. Они тоже испугались. А Ливерий Семенович сказал: «идите к прп. Феодосию идите на источник к преподобному, который из-под монастыря истекает.И мы все сделали, как он сказал. Приезжаем мы в 9 вечера на автобусе к дому. А говорят, мама то у тебя дома, чай в беседке пьет. Я говорит, тебя звала, а я говорю, а я слышала, а куда идти не знаю. Интересно, что вышла она на следующий день после того, как Ливерий Семенович за нее помолился. И вышла на людей, сама бы не вышла, без людей. Так что по молитвам Ливерия так все хорошо получилось».Один человек в это время помогал на хуторе копать картошку и был в доме у Ливерия, когда мать Ника приходила к нему.Диакон Николай Гончаров из храма Сошествия Святого Духа г. Москвы вспоминает: «Я приезжал к Ливерию Семеновичу помогать копать карошку, и жил какое то время у них на хуторе. Это был 2005 год.Было воскресенье, мы утром сходили на службу в Тотьму, потом вернулись, пообедали и немножко выпили. Ливерий тоже вместе со всеми выпил, и выпил он всего, наверное грамм 20-30. Но сделался по виду прямо пьян. Мне кажется он немножко юродствовал так. Тетя  Нина стала его сразу ругать: «Ну ты старый опять набрался, и зачем тебе наливали, ты все время так». Ругает его и ругает, Ливерий молчит. Он как будто и правда пьян и сидит такой усталый, можно сказать даже еле живой. Все пошли отдыхать. На хуторе и можно было отдохнуть только в воскресенье после обеда, на буднях все работали, не покладая рук. Семенович остался сидеть за столом.Приходит м.Ника (она тогда еще не в постриге была) и рассказывает про свою маму. А Нина Феодоровна начинает соболезновать. «Ой да как же она одна в лес ушла, да разве можно так идти. Да чего же она с собой собаку не взяла, ведь всегда все здесь с собаками в лес ходят, собака к людям выведет». И точно, в северных деревнях в каждой семье хоть маленькая, но обязательно есть собачка дворняжей породы. Если кто пришел в гости, то это звоночек, а если в лес пошел, то всегда тебя к людям выведет и спасет. А мама в этот раз пошла без собаки.Тетя Нина причитает, а Семенович молчит и слушает. Тетя Нина говорит «да что же вы приехали, видите, он тут старый наклюкался, чего он тут скажет». И тетя Нина разговаривает дальше, как будто и нет никакого старца Ливерия. Прошло минут пять. Ливерий сидит еле живой на стуле все слушает, но молчит. Потом вдруг встает, с какой то внутренней силой и начинает говорить громко четко внятно и с удивительной властью. Было видно, что он точно знает, что он говорит. Я такого никогда в жизни не видел.. Я такое только читал у свт. Игнатия (Брянчанинова), что когда ветхозаветный патриарх Иосиф умирал, то он был еле живой и вокруг собрались все его 12 сыновей. И вдруг он начал пророчествовать о далеких судьбах их потомков, о всех коленах, о том, что и как будет потом. «В те последние минуты земной жизни (патриарха Иосифа), в которые душа готова была выйти из обветшавшего тела, нисшел Дух Божий, остановил разлучение, излил в отходящую душу, в остающееся тело жизнь благодатную. Умирающий ожил жизнью будущего века. Поспешно потребовал к себе старец всех сыновей своих; поспешно они стеклись к нему, окружили его. Он еще сидел на одре. Когда они собрались, Иаков произнес им вдохновенное, пророческое завещание. Это завещание дышит юношескою силою и поэзией, вечною юностью небожителей и святою поэзией их. Тут — нет человека! Тут язык человека был только орудием. Так и слышен говорящий Бог. Так и слышен Бог, изрекающий волю Свою, с властию распоряжающийся будущими судьбами человеков и их отдаленного потомства! Завещание патриарха — небесная песнь, воспетая Духом во всеуслышание мира. Эта песнь возвещает миру Искупителя… С окончанием пророческого завещания речь Иакова изменилась: уже не одушевляет ее восторг, торжественность, небесное величие. Она подобна телу, оставленному душой. Бог, говоривший устами старца, прекратил Свои таинственные вещания: умолк вдохновенный Пророк; начинает в изнеможении говорить умирающий старец[20]:»И здесь, в Тотемской тайге, в забытом людьми, но не Богом, уголке я услышал теже отголоски того же пророческого Духа. Дух дышит где хочет и немощные старики, Его рабы говорят то, что не могут сказать все ученые мужи мира.Семенович 70 летний усталый старик — встает, полный сил и энергии и громко говорит совершенно удивительные вещи: «Найдется, ищите, найдется, жива. Ягод там много, ничего выйдет». Все в шоке, поражены, и начинают спрашивать, Ливерий Семенович, а куда она выйдет, где искать, где она найдется. «Ищите,— говорит,— к Покрову выйдет». То есть к храму Покрова, видимо в эту сторону. Еще сказал помолиться прп. Феодосию, которому сам Ливерий очень любил молиться, и который ему всегда помогал. И сказал, чтобы воды набрали из источника, который из-под алтаря монастыря прп. Феодосия вытекает.Я был ошарашен всем, что увидел. На  следующий день мне надо было уезжать в Москву и я не знал, как развивались события дальше, но когда мы приехали через 2 месяца, то тетя Нина сказала, что видела маму м.Ники в церкви и та ей все рассказала.Или на следующий день, или через день мама услышала мотоцикл и вышла к людям. Все случилось как сказал блаженный Ливерий слово в слово, и вся история это одно большое чудо. Представьте себе сентябрь месяц, Тотемская тайга. Тут от деревни до деревни по 70км по буреломам, по болотам. По утрам в это время года иней на траве толщиной сантиметр. По  ночам температура ноль или -2.Заблудившийся в лесу на одну ночь человек здесь обречен. И если бы не помолился за нее Ливерий, то вряд ли бы она вышла.Слишком много совпадений получается. Как  найти спички нечаянно у себя в мешочке в лесу, как старухе питаться одной черникой несколько дней, как всю ночь собирать дрова без топора, они же очень быстро прогорают. А самое главное, она бы никуда от своего костра не пошла если бы не услышала шума мотоцикла на рассвете. Это явное чудо Божие и Его угодника Ливерия Семеновича».Еще историю вспомнила мать Ника: «Мы с мамой ездили к Ливерию в гости. У тети Нины, на хуторе один раз упала поленница и повредила глаз, и потом она все хуже и хуже видела, а потом вообще ослепла. А Ливерий по этому поводу сказал, я за нее пять лет молился. Что он имел в виду, что она выздоровеет, или что она по его молитвам спасется, наверное второе, так как к Тете Нине так зрение и не вернулось. Но он не многословный был. Два слова скажет и опять молчит. Но слова его были на вес золота.С батюшкой игуменом Арсением мы были у него один раз, когда он почти уже лежачий был. Его с ложечки кормили. Но он всех узнавал. Молчит, смотрит, почти ничего не говорит, но все равно чувствуется его поддержка, святыня какая-то, а глаза у него такие чистые лучезарные, и терпение поразительное. Меня всегда поражало его терпение. Тетя Нина его ругает-ругает, хоть бы одно слово сказал себе в оправдание, нет молчит. А она ругается: а он говорит „так надо“. А потом она поругается, потом скажет, «ну чего ты молчишь то». И тоже замолчит.Я когда первый раз к нему пришла, он Библию почитал мне, но я ничего особенно не поняла-. В следующий раз пригласил в гости, посидела, он мне кратко ответил, я пошла домой. Что он сказал не помню, но уже ничего не страшно было. Раз  благословили и помолились, то все наладится, так и вышло.Одна женщина к нему приходила три раза. Вспоминает: «Первый раз, говорит, приехала, а у меня корова потерялась. „Иди“,— говорит Ливер Семен,— «кричи». Ну я все кричала-кричала. И правда через три дня корова пришла. Но пошли у меня искушения. Корова нашлась, потерялась лошадь. Он говорит «вот там то». Пошла, правда, в селе проход маленький, а она зашла туда и развернутся не может и уже там третьи сутки стоит. Голодная, еще немного и померла бы. Так я нашла лошадь. Приехала благодарить, а он говорит: «Идите, венчайтесь с мужем, а то теперь до мужа очередь дойдет“. Я быстрей мужа в охапку и потащила венчаться, а то правда пропадет еще. Три раза я мужа на венчанье возила. Два раза все расстраивалось, а на третий раз повенчались и все поправилось. Потом стала ездить благодарить. У нас все восстановилось, а так бы и животных и мужа могла потерять».На нее шло искушение сильное, а так все устроилось.Ливерий говорил, что нельзя в праздники работать большие. Одного мужчину предупреждали, чтобы в праздники не работал, а он не послушал. На сенокос покосили и стали загребать, а это было на Илью пророка.Мы шли в храм, а они загребают. Обратно идем из храма, а ветер поднялся, и все сено у него унесло с поля, загребать уже нечего было. И они поняли: обещали больше не работать на большие праздники.Тетя  Нина рассказывала, что люди приходят к Семеновичу со скорбями и болезнями, и он всем помогает и всех утешает, а потом сам Семенович терпит вражеские нападения. На него после этого то болезни и искушения находят, то он упадет и разобьется, то еще чего.Старец очень радовался, когда мощи прп. Феодосия Тотемского были на берегу Сухоны в Тотьме в храме святой Троицы. Он  говорил, что одной рабе Божией приснился прп. Феодосий и сказал. Как вы ходили в храм святой Троицы к моим мощам, так и ходите, духом то я все равно здесь. Так к моей раке и приходите. А мощи то перенесли в храм Рождества Христова.Однажды моя младшая дочка Вера заболела сильно и пошли мы с ней в больницу. Ее  всю ночь тошнило, а она была в 6 классе. Я ей сказала сегодня освящение поклонного креста. Поедем на праздник. Бог с ним, с врачом. Тут к врачу целый день просидим в очереди, он выпишет дорогие лекарства, а у нас и денег то нет,  пусть нам лучше прп. Феодосий Тотемский помогает.Вышли мы с ней на дорогу. 36км от нас до Тотьмы. Водитель нас подвез, видно тоже верующий. Она шоферу говорит, в школе надо мной смеются, что я хожу в церковно-приходскую школу. Он говорит, а ты им скажи, что вы надо мной смеетесь, а президент наш Путин, его по телевизору показывают, тоже в храм ходит. Мы с ней приехали, а там уже пол службы прошло и все пошли освящать поклонный крест около храма. И говорят. Сейчас пойдем крестным ходом к прп. Феодосию в монастырь. А дочка говорит, у меня и голова кружится и тошнит. А я ей говорю ничего, все равно пойдем. Пришли мы в монастырь и она говорит, у меня теперь ничего не болит. И мы с ней зашли под самый купол в подземном храме, где раньше мощи были обретены нетленными--помолились. И все у дочки прошло. У нас с ней ни копейки денег не было, а потом нас на трапезу позвали, так все нам преподобный устроил, а потом еще и домой отвезли.Раба  Божия Анна медицинский работник и попала к экстрасенсам. У нее сын был сильно больной и она ходила к экстрасенсу и у нее начались психические болезни. И стала ездить к Ливерию, стала на хуторе помогать. Летом на сенокос приедет и лекарства и таблетки им достанет. А он молитвой и одним прикосновением руки всю ее болезнь снял.  Она, говорит: «я мгновенно получила исцеление. Я потом искала такого старца. Посоветовали, и я съездила в Ивановскую область к одному духовному человеку, но той силы, как у Семеновича я там не видела. И в Лавру ездила, но никто не смог исцелить как Ливерий Семенович, Царствие ему Небесное.К Ливерию Семеновичу последнее время много людей из Москвы и Калуги приезжало, но о их впечатлениях мы расскажем в следующих главах.РАЗДЕЛ II Храм в Москве по благословению Ливерия Семеновича и общение с московской паствой[1] Епископ Гавриил Огородников 1949-1959г Епископ Вологодский и Череповецкий)[2] последование Панихиды. Требник.[3] Библия. Товит 12:7[4] Мф 10:34-36[5] Православие.ру[6] Годовой отчет Вологодской епархии за 1954 год.[7] Рядом с Тотьмой много раньше водилось выдр, даже деревня есть Выдрино.[8] в отдельной комнате[9] уполномоченных по делам религий при КГБ СССР.[10] Бабушкино довольно большой поселок в 30 км от Тотьмы.[11] До Великого Устюга пешком 350км[12] Православные в Устюге, зная его благочестие, собирали для него продукты[13] Тракторный прицеп с сеном по Вологодски[14] Подобные ощущения были у всех, кто приезжал к блаженному Ливерию[15] У Евгении Павловны Мараковой[16] Иоанн Тихонов из Лодыгино, брат дедушки Николая Маракова[17] Этот источник находится на окраине Тотьмы в заброшенном монастыре, основанном самим преподобным, и вытекает из-под алтаря соборного храма. У самого русла речки Песьи Денги. Местные старожилы помнят, что это был до революции святой источник, куда съезжались множество людей, в недежде исцеления. В советское время источник засыпали и пытались разрушить, но он каждый раз опять пробивался. Сейчас он никак не обозначен и из него буквально по капельке сочится вода. Некоторые  говорят, что это не настоящий источник преподобного, но  Ливерий Семенович всегда отправлял людей набирать воду именно из него и говорил, что это тот самый, настоящий источник. Однажды двум пономарям он наказал обязательно набрать воды из него и они в 10 градусный мороз по грудь в снегу перерыли несколько кубов снега, но воду набрали и пользу получили. Очень многие люди по молитвам Ливерия от этого источника получали исцеление и облегчение. Однажды ЛС спашивали про судьбу монастыря, возродится ли он, старец сказал, что будет инвалидный монастырь. Сейчас появился новый настоятель старенький иеромонах Феодосий, которому назначили восстановление монастыря, может его и имел в виду Ливерий еще 10лет назад. Удивительно красивый и громадный этот монастырь с полуразрушенной стеной, древним храмом Тотемской архитектуры и трехэтажным каменным корпусом для братии, из-под алтаря которого, тихонечко сочится забытый и заброшенный святой источник, принося исцеления всем, кто с верою и любовью и надеждой притекает к нему.[18] Побирушка — невысокий лес по Вологодски.[19] Мы все жили раньше в селе Бабушкино в 30км от Тотьмы. А до этого мы жили в деревне бабушкинского района. Я закончила школу, а потом родители уехали поближе к храму к Тотьме в Бабушкино, а я уехала учиться в Питер.[20] свт. Игнатий (Брянчанинов) Полное собрание сочинений т.2 стр 50.

 

na-lazarevskom.ru

Священномученик Иоанн

Священномученик Иоанн (Смирнов), последний настоятель храма Святаго Духа сошествия на Лазаревском кладбище г.Москвы

Память 27 ноября/10 декабря

Священномученик Иоанн Михайлович Смирнов, благоговейный пастырь и молитвенник, был последним настоятелем храма Святаго Духа сошествия на б.Лазаревском кладбище перед его закрытием в 1932 году. Вся его жизнь, всецело посвященная служению Богу, является назидательным примером благочестия.

Родился отец Иоанн 25 января 1879 года в селе Лопасня Серпуховского уезда Московской губернии (с 1954 г. – г.Чехов), в семье священника Зачатьевской церкви Михаила Васильевича Смирнова. Отец будущего священномученика умер еще до его рождения. Чтобы прокормить семью, матушка отца Михаила поехала в Москву к своему брату священнику, который помог ей устроиться просфорницей в Ильинский храм на Воронцовом Поле; наряду с этим она еще и шила на дому – «кустарничала по швейному ремеслу» — как говорил в своих показаниях отец Иоанн согласно следственному делу.

Вся жизнь будущего священномученика с ранних лет была связана с Церковью. Иоанн обучался в церковно-приходской школе, затем в Московском Заиконоспасском духовном училище, которое окончил в 1893 году. В двадцатилетнем возрасте в 1899 году окончил Московскую духовную семинарию и в течение 8 лет преподавал Закон Божий в церковно-приходских школах под Москвой и в Москве, затем в московских женских городских училищах Зарядском и 2-м Арбатском.

Был повенчан с девицей Верой Алексеевной. В 1901 году был рукоположен во диакона и служил в московской Вознесенской церкви на Серпуховке, не оставляя при этом преподавательской деятельности. Отец Иоанн отличался любовью к знаниям, к духовной литературе, поэтому в 1907 году он поступает в Московскую Духовную Академию, оканчивает ее в 1911 году успешно – 5-м магистрантом, со степенью кандидата богословия, имея к тому времени двух дочерей 1904 и 1906 гг.р.

В это время он состоит в клире в Московской Скорбященской церкви при вдовьих квартирах известных купцов – братьев Ляпиных[i], сначала в сане диакона, затем с 1911 г. в сане священника.

С 1914 по 1919 год священномученик Иоанн занимал кафедру славистики в Московской Духовной Академии, последовательно занимая должности: И. д. доцента МДА (1912), доцент (1918), экстраординарный профессор (1918) по кафедре Церковно-славянского и русского языков с палеографией, магистр богословия (1918). Его кандидатская (объемом около 400 страниц), а затем и магистерская диссертация были посвящены исследованию одного из древних Патериков – сборников назидательных наставлений и примеров из жизни преподобных Отцов – Синайского. Успешно защитив диссертацию «Синайский патерик в древнеславянском переводе», протоиерей Иоанн в 1918 году получил степень магистра богословия. Во время работы над своей диссертацией он сделал ряд церковно-исторических открытий и был удостоен Макарьевской премии.

 

Ярко характеризует отца Иоанна тот факт, что все его научные труды были связаны с аскетической литературой. Не будучи монахом, имея семью, будущий священномученик, тем не менее, более всего интересовался вопросами серьезной духовной жизни, православной аскезы. Свои многолетние научные труды он посвятил Синайскому патерику – наставлениям монахов-подвижников, тогда как обычно студенты Духовной Академии пишут диссертации о пастырской жизни, служении священника. За годы работы отец Иоанн, наверное, выучил этот патерик наизусть. Святоотеческие заповеди стали заповедями его жизни, по слову древних старцев-подвижников он стал строить жизнь.

В эти же годы сщмч.Иоанн опубликовал в духовных журналах несколько статей, которые опять-таки были посвящены монашеской литературе и монашеской духовной традиции, как например статья «Значение Афона в истории Сербской Церкви» (1911), и исследование «Лимонаря» ( «Цветника») – сборника повествований Патриарха Софрония о древних подвижниках. В 1916 году им были напечатаны «Материалы для характеристики книжной деятельности Всероссийского Митрополита Макария» и «Указатель описаний славянских и русских рукописей отечественных и заграничных книгохранилищ».

Несомненно, отец Иоанн жил всем тем, чему он учил, и именно поэтому Господь сподобил его мученического венца. Профессора и студенты Академии вспоминали о нем, как об «очень симпатичном и скромном человеке» (Н.И.Сомов). Подвиг мученичества достаточно редкий в истории Церкви. Очень немногих Господь сподобил стать святыми мучениками, потому что, прежде чем стать мучеником, нужно стать преподобным, нужно исполнить евангельские заповеди. Невозможно перенести страдания за Христа без особенной помощи Божией, без особенного присутствия Божьей благодати, а благодать Божия является лишь достойным людям, то есть тем, кто живет по заповедям, кто готовит свою душу к исполнению заповедей и к принятию благодати.

Уже бушевала революция, творцы новой жизни бегали с красными флагами, проливали кровь, рушили и взрывали храмы. В 1919 году Московская Духовная Академия была закрыта и разграблена. Спасаясь от голода и эпидемий, отец Иоанн уезжает с семьей в Воронежскую область, г.Бутурлиновку, где можно было служить на приходе.

В 1923 году священномученик вновь приезжает в Москву и, как тогда принято было писать,  избирается  «общим собранием Лазаревской общины 2-м священником Духосошественской церкви на Лазар. кладбище», вероятно при содействии настоятеля храма Святого Духа на Лазаревском кладбище прот. Илии Гумилевского, также бывшего профессора МДА. С 1925 года, после перевода прот. Илии на другое место служения, отец Иоанн становится настоятелем храма Св.Духа сошествия. Видимо, пример его пастырской, подвижнической жизни повлиял и на всех остальных священнослужителей храма.

Милостью Божией нам известны важнейшие воспоминания известного ученого О.И.Подобедовой о частом служении св.исповедника Патриарха Тихона в храме на б. Лазаревском кладбище, из которых становится ясно, что духовенство храма, в том числе сщмч. Иоанн, были лично знакомы со Святейшим Патриархом и что святой исповедник любил бывать в нашем храме:

«В храм пришла впервые в 1924 году. В нем в это время довольно часто служил Святейший Патриарх Тихон. Он очень любил детей. Бывало, после службы выйдет на амвон (а летом – на паперть) и подзывает к себе деток. Когда их наберется довольно много, снимает панагию и благословляет ею каждого, и целовать дает, а потом подзывает посошника с большой корзинкой, в которой лежат или яблоки, или карамельки в бумажках, или благословенные хлебцы, — и раздает всем деткам скромные гостинцы. Время было тяжелое (1924 год, начало).

Патриарх должен был служить в Лазаревском храме и 25 марта. Об этом долго сообщало молящимся красивое объявление у входа. Но когда мы с мамой пришли в храм, объявление сообщало о кончине Святейшего и порядке прощания с ним.

С 1927 года я стала ходить в Лазаревский храм регулярно. Там было очень хорошо: пел хор под управлением церковного композитора Булыгина. Служба была торжественная. Настоятелем храма был о. Иоанн Смирнов. С ним служили еще два протоиерея: о. Алексей Страхов и скромный, тихий, благоговейный о. Алексей (видимо, прот. Алексий Александрович Сарыевский – прим.сост.). Постоянно служил диакон о. Федор (сщмч.Феодор (Смирнов)). Человек глубоко верующий, благоговейный. У него было много детей. Младший мальчик часто прибегал в храм. Очень любил отца. Кроме того служили и «важные“ протодиаконы: о. Иоанн Овсянко, протодиакон Пирогов. Он служил, а в хоре солировал его брат-певец-баритон, имевший голос удивительного диапазона. Потом, во время гонений, он пел в Большом театре…»[ii]

Такими запомнились прихожанам богослужения в храме Святаго Духа сошествия незадолго до его закрытия. Из священнослужителей храма того времени претерпели мученическую кончину от безбожных властей и прославлены в лике Новомучеников и Исповедников Российских трое священнослужителей: сщмч. протоиерей Иоанн (Смирнов), священномученики диакон Феодор (Смирнов) и диакон Гавриил (Архангельский). Упомянутый в вышеприведенных воспоминаниях прот. Алексий Страхов также попал в сталинские лагеря. Но так или иначе, нищета, голод, слежка сексотов, страх и гонения коснулись всех священнослужителей храма.

В один из воскресных дней 1932 года храм был внезапно оцеплен милицией и настоятелю объявили о его закрытии и конфискации имущества. Здание передавалось заводу под общежитие для рабочих. Решением Дзержинского райсовета от 26 января 1932 года в связи с закрытием Лазаревского кладбища и передачей участка под строительство 2-го московского крематория, было решено закрыть церковь и переоборудовать ее под колумбарий. Но этому воспротивились Главнаука и Центральные Государственные Реставрационные мастерские, которые включили этот храм в список памятников архитектуры 1-й категории[iii]. Благодаря этому, здание храма сохранилось. Коммунисты ходатайствовали и о полном сносе здания храма. Но милостью Божией и молитвами небесных покровителей этого святого места, храм уцелел, хотя и подвергся многочисленным разрушительным перестроениям и поруганию.

Дальнейший путь жизни отца Иоанна – это его восхождение на Голгофу. То же можно сказать и о многих тысячах священников того времени, которые были гонимы, поносимы, которые были не нужны новой власти, оказались за бортом новой жизни. Шла безбожная пятилетка. К 1937 году Сталин, бывший студент Духовной семинарии, обещал уничтожить Церковь и обещал, что верующих в Советском Союзе больше не останется. Вот здесь-то и проявилась сила этой веры русского народа. Многие пастыри, которые жили в безвестности, которые совершали свой путь перед Богом в сокровенном, глубоком, сердечном делании, смогли перенести эти гонения и страдания, и мир увидел, что наша Церковь Православная имеет очень много достойных пастырей, которые ни за что не откажутся от своей веры, которые пойдут на крест, на расстрел, в тюрьму и в могилу, но от Христа не отрекутся.

После закрытия храма Святаго Духа, в 1932–35 гг. священномученик Иоанн служил в Тихвинской церкви села Сущево, с 25 марта 1935 г. – в Троицкой церкви на Пятницком кладбище. Последние годы – с 30 декабря 1935 г. до ареста в 1937 г. – служил в храме иконы Знамения Божией Матери у Крестовской заставы, в Переяславской слободе.

В семье отца Иоанна к этому времени были: супруга Вера Алексеевна, 55 лет, домохозяйка; дочь Мария, 33 лет, секретарь раб. ред. бюро; дочь Татьяна Звароно, 30 лет, товаровед на расфасовочной фабрике».

22 ноября 1937 года священномученик Иоанн был арестован по обвинению, которое показалось бы безумным и бредовым, навереное, и во времена Диоклетиана. Из документов следственного дела видим следующее.

10 ноября начальнику Ростокинского районного отделения НКВД, мл. лейтенанту тов. Кисенкову последовал рапорт от безграмотного участкового инспектора 58 о/м. Букашова том, что им «была сделана установка на гр-на. Смирнов Иван Михайлович, 1879, (…) Служитель культа Церьков Иоана Предтеченский… (орфография сохранена)», и далее указывались свидетели, проживавшие там же: Лебедева В. Д., Холина Н. П., Рябушкина А. И.

Через пару дней некий оперуполномоченный Овечкин заполнил стандартный бланк Постановления об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения: «Смирнов Иван Михайлович достаточно изобличается в том, что занимается контрреволюционной агитацией террористического характера (неужели это следует из “установки“ участкового?)», и постановил: «привлечь в качестве обвиняемого по ст. 58. п. 10 Смирнова И. М. и избрать в качестве меры пресечения содержание под стражей в Бутырской тюрьме»…

В Справке на арест (от 21 ноября) тем же Овечкиным фабрикуются ложные и несусветные высказывания будущей жертвы, священника, который якобы заявлял, что «скоро советскую власть свергнут, и напрасно рабочие стараются выбрать в Верховный Совет своих депутатов, недалек тот момент, когда я буду расправляться с коммунистами»; и якобы свидетель В. Д. Лебедева, подтвердив это, в частности, добавила такие его слова: «…а с коммунистами я буду расправляться сам так, как расправляются фашисты в Германии».

При аресте и обыске, произведенном 22 ноября 1937 года у священномученика были изъяты «иконы с ризами белого металла и Дароносицы белого металла“.

Из протокола допроса, состоявшегося в тот же день:

“– Кого вы знаете из священников, которые арестованы за контрреволюционную деятельность, и назовите их фамилии.

– Я знаю Бориса Павловича Ивановского, который служил в церкви святителя Григория Неокесарийского священником. Сейчас он арестован за контрреволюционную деятельность. С ним я был знаком и поддерживал связь до его ареста, знаю его как бывшего сослуживца на Пятницком кладбище.

– Имеете ли вы связь с заграницей и с кем именно? – Я связей с заграницей не имел и не имею.

– Следствию известно, что вы являетесь участником контрреволюционной группы и проводили антисоветскую пропаганду среди верующих. Признаете ли вы себя в этом виновным?

– Я в контрреволюционной группе не состоял и контрреволюционную агитацию не проводил. Со священником Ивановским знаком, с ним связь поддерживал как с бывшим сослуживцем, который в данное время арестован органами НКВД».

На этом и был закончен единственный допрос обвиняемого священника.

 

В качестве свидетелей были привлечены соседка сщмч.Иоанна В. Д. Лебедева и счетовод домоуправления Холина Е. И.

Интересно, что в показаниях первой свидетельницы казенным стилем, и с ошибками, цитируется послужной список сщмч. Иоанна, что контрастирует с другими ее словами и выглядит неправдоподобно, поскольку таких деталей его биографии она знать не могла. Затем свидетельница показала, что о.Иоанн якобы заявил:

«… „напрасно люди стараются и выбирают в верховный совет, как не далек тот час когда скоро соввлась свергнут, а с комунистами я буду расправлятся так как росправляются фашисты Германии“. На основании выше изложенного надо охарактиризовать Смирнова как скрытого врага» (орфография и пунктуация оригинала сохранены).

 

Свидетельница Холина Е. И. показала:

«Смирнов… среди верующих проводит к/р агитацию заявлял, что “скоро соввласть свергнуть и к власти придут копеталисты и тогда заживем постарому“. Также был очень скрыт по дому ни с кем не общался, со своей женой жил отдельно с определенной целью, которая проживает в останкине, и имеет квартиру. На основании выше изложенного надо Смирнова охарактиризовать с политической стороны как неблагонадежного элимента, и (неразб) который проживает в гор.Москве и укрывается от приследования соввласти» (орфография и пунктуация оригинала сохранены).

 

Из Обвинительного заключения:

«Обв. Смирнов виновным себя не признал, уличается 2-мя свид. показаниями.

ОБВИНЯЕТСЯ:

…сам Смирнов в г.Лопасня имел собственный дом, двор, скор и 20 га земельного церковного надела, с 1914 ио 1918 г. занимал кафедру славистики в Моск.духовной академии, с 1918 по 1937 г. служил священником в разных районах и последнее время служил в г.Москве в Знаменской церкви – в том, что занимался к-р.агитацией тер[рористического] характера».

5 декабря 1937 года следственное дело №    6927 за подписью Начальника 4-го Отдела было направлено в адрес Тройки УНКВД МО, которая в массовом порядке штамповала смертельные постановления. 7 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу. Так называемое «следствие» шло менее месяца.

10 декабря 1937 года, в день престольного праздника Знаменского храма, где в последние годы служил протоиерей Иоанн Смирнов, он был расстрелян на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.

 

Священномученик Борис (Ивановский)[iv], имя которого сщмч.Иоанн не побоялся упомянуть на допросе, хотя тот и был уже арестован, был расстрелян в тот же самый день – 10 декабря 1937 года.

Интересно, что в тот же (или по другим данным, на следующий) день были арестованы по различным следственным делам священномученики диаконы Феодор (Смирнов) и Гавриил (Архангельский), впоследствии вместе претерпевшие мученическую кончину в Бамлаге в 1938 году.

 

Только в эпоху борьбы с «культом личности» — а именно 7 августа 1956 года – вдова сщмч. Иоанна Вера Алексеевна Смирнова смогла подать заявление в Органы с просьбой снять судимость с ее мужа, в частности, написав: «он был честным человеком, и изменником своей Родины он быть не мог, поэтому убедительно прошу Вас пересмотреть его дело». Протоиерей Иоанн Смирнов был реабилитирован 11.02.1957 года постановлением Президиума Мосгорсуда.

Следственное дело содержит ряд интересных документов, а именно показания свидетелей, в частности, Веры Дмитриевны Лебедевой.

Первые ее «показания» (от 13 ноября 1937 года) сфабрикованы рукой оперативника, вписавшего в него те «безумные глаголы», которые были приведены выше.

Второе показание дано уже в другую эпоху – 25 января 1957 года. Она, в частности, сказала: «Смирнова я узнала примерно в 1924 году, когда он поселился в нашем доме. Поближе я его узнала в 1929 году, когда Смирнов перешел на жительство в одну квартиру со мной. Других соседей у меня не было. Смирнов проживал в комнате в 9 метров вдвоем со взрослой дочерью Марией 22 – 23 лет, которая училась на курсах иностранных языков. Смирнов был скромным, неразговорчивым человеком; приходили к нему только жена и вторая дочь, но не ночевали.

Об антисоветской деятельности Смирнова мне ничего не известно. За несколько дней до ареста Смирнова меня вызывали в следственные органы и допрашивали в отношении Смирнова. Я дала показания в отношении автобиографических данных на Смирнова, которые мне были известны со слов самого Смирнова. Однако никаких показаний об антисоветской деятельности Смирнова я тогда не давала, да меня по этому вопросу и не допрашивали. Записанные в протоколе моего допроса от 13 ноября 1937 года показания о том, что Смирнов высказывался против советской власти и коммунистов я не подтверждаю. Я таких показания не давала. Протокол моего допроса после его написания был зачитан мне следователем. Однако в нем об антисоветских высказываниях Смирнова записано ничего не было. Припоминаю, что когда я подписывала протокол допроса, то подписала не сразу за текстом, а в самом низу, где указал мне следователь. Оставалось пространство в несколько строчек незаполненное. Я боялась тогда об этом заявить следователю, и считала, что это так и надо».

То же самое заявила и другой свидетель – Холина:

«…Заявляю, что никаких антисоветских высказываний я от Смирнова И. М. никогда не слышала…. На допросе у следователя я никаких показаний об антисоветской деятельности Смирнова не давала и дать не могла, так как мне по этому вопросу ничего не было известно. Хорошо помню, что после допроса следователь мне зачитал мои показания и в этих показаниях об антисоветской деятельности Смирнова ничего не было записано. Также хорошо помню, что когда я подписывала протокол допроса, то страница с моими показаниями была заполнена только наполовину, а я расписалась внизу страницы. На обороте страницы протокола допроса я по-моему совсем не расписывалась…»

Таким образом «подписывались» сфабрикованные лжепоказания. Впрочем, это был, конечно, лишь один из приемов[v].

Из прочитанного складывается впечатление, что обезумев от власти и безнаказанности, просто с целью «выполнения плана», оперуполномоченные фабриковали дела без каких-либо видимых, формальных оснований, бесстыдно подделывали свидетельские показания, а «тройки» по этим, откровенно «липовым» делам, выносили расстрельные приговоры.

Где-то на полигоне Бутово, скрывающем в себе останки множества прославленных Новомучеников и безвестных страдальцев, покоятся и честные мощи прот. Иоанна Смирнова.

Мы не знаем, как шел отец Иоанн на расстрел, каковы были его мысли, каковы были его последние слова, какая была его последняя молитва,— об этом мы уже не узнаем. Но несомненно, что кончина его была праведная и достойная, как достойной и праведной была вся его священническая и мученическая жизнь. Современники вспоминают о нем как о симпатичном и скромном человеке. Такую память он оставил в сердцах своих прихожан, своих сослуживцев, преподавателей и студентов Московской Духовной Академии. Это был смиренный труженик на ниве Божией, чья праведность ныне засвидетельствована церковным прославлением в лике святых.

Священномученик Иоанн был прославлен в лике Новомучеников и Исповедников Российских Архиерейским Собором Русской Православной Церкви, 13–16 августа 2000 г. Священный Синод, Определение от 17 июля 2002г.,по представлению Московской епархии.

Память священномученика Иоанна совершается 27 ноября/10 декабря (н.ст.) и в день празднования Собора Новомучеников и Исповедников Российских.

 

Священномучениче Иоанне, моли Бога о нас!

[i] ЦИАМ, ф. 2121, д. 1867, 1904 г., послужной список, лл. 33об.-35; ф. 229, оп. 4, д. 3837, ссылка по кн. Волобуева Т. И., Кузнецова О. П., Романова С. Н., Савостьянова Н. Ю., Столярова З. Н., Священно-церковнослужители и ктиторы Московской епархии первой трети ХХ столетия, Тверь, 2013, с. 292

Скорбященский Храм был возведён во владении торгового дома братьев Ляпиных, известных московских купцов и благотворителей, поблизости от большой Третьяковской богадельни Московского купеческого общества и Ляпинским общежитием (т.н.“Ляпинкой»), где предоставлялись бесплатные квартиры для вдов и учащихся женщин.

[ii] О.И.Подобедова. Рукопись, 1994 г. Архив храма Св.Духа сошествия на б.Лазаревском кладбище.

[iii] ЦГАМО, ф. 4570, оп. 1, д. 31. Цит. По машинописной статье: прот.Сергий Голубцов. И.М.Смирнов.

[v] По материалам диссертации протодиакона Сергия Голубцова и его книги «Профессура МДА в сетях ГУЛАГа и ЧК», (М., 1999)

na-lazarevskom.ru

Расписание богослужений

1 ВС

Вход Господень во Иерусалим. Вербное воскресение

Ранняя Литургия

Поздняя Литургия

Вечерня, утреня

7-00

9-00

17-00

2 ПН

Страстная седмица. Великий Понедельник

Часы, изобразительны, вечерня, Литургия Преждеосвященных Даров

Великое повечерие, утреня

8-30

17-00

3 ВТ

Великий Вторник

Часы, изобразительны, вечерня, Литургия Преждеосвященных Даров

Великое повечерие, утреня

8-30

17-00

4 СР

Великая Среда

Часы, изобразительны, вечерня, Литургия Преждеосвященных Даров

Повечерие, Утреня, чин исповеди

8-30

18-00

5 ЧТ

Великий Четверг. Воспоминание Тайной Вечери

Часы, вечерня, Литургия свт. Василия Великого

Утреня с чтением 12-ти Страстных Евангелий

8-30

18-00

6 ПТ

Великая Пятница

Царские часы, изобразительны

Вечерня с чином выноса Плащаницы

Утреня с чином погребения Плащаницы

9-00

14-00

18-00

7 СБ

Великая Суббота.БЛАГОВЕЩЕНИЕ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ

Часы, изобразительны, вечерня, Литургия

Исповедь

Пасхальная полунощница, Утреня, ночная Литургия

8-00

22-00

23-15

8 ВС

Светлое Христово Воскресение. Пасха

Поздняя Литургия

Вечерня, утреня

9-45

18-00

9 ПН

Светлая Седмица, сплошная. Светлый понедельник

Литургия, крестный ход

Вечерня, утреня

9-00

18-00

10 ВТ

Вторник Светлой Седмицы. Иверской иконы Божией Матери

Литургия, крестный ход

Вечерня, утреня

9-00

18-00

11 СР

Среда Светлой седмицы

Литургия, крестный ход

Вечерня, утреня

9-00

18-00

12 ЧТ

Четверг Светлой седмицы

Литургия, крестный ход

Вечерня, утреня

9-00

18-00

13 ПТ

Пятница Светлой седмицы. Иконы Божией Матери «Живоносный Источник»

Литургия, крестный ход

Вечерня, утреня

9-00

18-00

14 СБ

Суббота Светлой седмицы

Литургия, крестный ход

Всенощное бдение

9-00

17-00

15 ВС

Антипасха. Неделя вторая по Пасхе. Апостола Фомы

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

16 ПН

Прп. Никиты Исповедника

Литургия

Вечерня, панихида, утреня

9-00

17-00

17 ВТ

Радоница. Поминовение усопших

Литургия, панихида

Вечерня, утреня

9-00

17-00

18 СР

Мчч. Феодула и Агафопода и иже с ними. Свт. Иова, Патриарха Московского

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

19 ЧТ

Свт. Евтихия, архиепископа Константинопольского

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

20 ПТ

Прп. Георгия, еп. Мелитинского

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

21 СБ

Апп. Иродиона, Агава, Асинкрита, Руфа, Флегонта, Ерма и иже с ними

Литургия

Всенощное бдение

9-00

17-00

22 ВС

Неделя 3-я по Пасхе, святых жен-мироносиц. Глас 2-й.

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

23 ПН

Мчч. Терентия, Помпия и иже с ними

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

24 ВТ

Сщмч. Антипы, еп. Пергама

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

25 СР

Прп. Василия, еп. Парийского

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

26 ЧТ

Сщмч. Артемона, пресвитера Лаодикийского

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

27 ПТ

Свт. Мартина исп., папы Римского

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

28 СБ

Апп. От 70-ти Аристарха, Пуда и Трофима

Литургия

Всенощное бдение

9-00

17-00

29 ВС

Неделя 4-я по Пасхе, о расслабленном. Глас 3-й. Мцц. Агапии, Ирины и Хионии

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

30 ПН

Прп. Зосимы, игум. Соловецкого

Литургия

Вечерня, утреня

9-00

17-00

na-lazarevskom.ru

---

Смотрите также

• 
  Запах какого растения входит практически во все духи
• 
  Рассмотрение исторического процесса как результата проявления мирового духа
• 
  Ольга гусейнова озерный дух читать онлайн бесплатно полностью
• 
  Картинки с многомерностью изображений и единения в духе
• 
  В усердии не ослабевайте духом пламенейте господу служите
• 
  Как отразился в тексте состязательный дух греческой цивилизации
• 
  Дух твой благий наставит мя на землю праву
• 
  Когда русский человек побеждал врага силой своего духа
• 
  Назначение зла укреплять дух и жизнестойкость так считали
• 
  Духов день что нельзя делать в этот день
• 
  Поднятие духа народа во время великой отечественной войны