Науки о природе и науки о культуре – это названия самостоятельных областей научного знания, разделенных по принципу логического дуализма в немецкой философии на рубеже XIX и XX вв. лидерами баденской школы неокантианства В. Виндельбандом и Г. Риккертом. Цель такого разделения научных областей они видели в необходимости обоснования самостоятельного эпистемологического (познавательного и научного) статуса социально-гуманитарных дисциплин, который не совпадает с мировоззренческими и методологическими основаниями естественно-научного знания. С точки зрения этих мыслителей, цель науки о природе – получение объективного знания о внешней действительности. Такое знание основано на законах причинности, независимых от человека, от субъекта познания. Науки о природе ориентированы на познание общих, повторяющихся (закономерных) черт изучаемого явления и группируются вокруг одной основнойнауки – механики. Науки о культуре сосредоточены на познании частных, индивидуальных, неповторимых особенностей. Они проникают в телеологические (целесообразные, т.е. сообразные с целями человека) связи и пытаются реконструировать исторические образования по телеологическому (от греч. telos – цель, logos – учение) принципу, определяя конкретные смыслы, зафиксированные в явлениях культуры. Для наук о культуре не может существовать какой-либо определенной основной науки, но есть возможность объединения, которую дает понятие "культуры". Науки о культуре являются идиографическими (от греч. idios – особенный, grapho – пишу), т.е. описывающими индивидуальные, неповторимые события, ситуации и процессы, науки о природе – номотетическими (от греч.nomos – закон), т.е. законоустанавливающими: они фиксируют общие, повторяющиеся, регулярные свойства изучаемых объектов, абстрагируясь от несущественных индивидуальных свойств. Номотетические науки (физика, биология и др.) в состоянии формулировать законы и соответствующие им общие понятия. Существенный вклад в исследование этой проблемы внес немецкий философ и историк культуры В. Дильтей – представитель "философии жизни", основоположник школы "истории духа". Понимание жизни в его философской концепции легло в основу деления наук на два основных класса. Одни из них изучают жизнь природы, другие ("науки о духе") – жизнь людей. В. Дильтей доказывал самостоятельность предмета и метода гуманитарных наук по отношению к естественным наукам. Вместе с тем В. Виндельбанд и Г. Риккерт считали деление наук на естествознание и "науки о духе" не вполне удачным, а материальное различие природы и духа, которое акцентирует внимание на связи гуманитарных дисциплин преимущественно с психическими явлениями (как это происходит у В. Дильтея), они полагали отнюдь не главным критерием деления. Оба мыслителя предложили исходить в классификации отраслей научного познания из различий не предметовнаук, а их основных методов. В связи с этим различие наук о природе и наук о культуре (у В. Виндельбанда – номотетических и идиографических наук) объясняется неокантианцами противоположностью их методов (у Г. Риккерта – генерализирующий и индивидуализирующий методы). Неокантианцы сосредоточивают внимание не на содержательной специфике наук о природе и наук о культуре, а на различиях в самом процессе упорядочения ипереработки содержательного материала, т.е. на различиях соответствующих форм мышления, на методах исследования. Такое разделение привело к тому, что в рамках исследования "наук о культуре" центральное место стало занимать понятие "ценности". Наиболее рельефно выразил специфику социально-гуманитарного познания на основе принципа отнесения к ценностям Г. Риккерт. Он указывал на следующие основные особенности социально-гуманитарного познания: – его объект – культура (а не природа), т.е. совокупность фактически общепризнанных ценностей в их содержании и систематической связи, а непосредственный предмет его исследования – индивидуализированные явления культурыс их отнесением к ценностям; – объекты социального знания неповторимы, не поддаются воспроизведению, нередко уникальны, поэтому его конечный результат – не открытие законов, а описание индивидуального события на основе письменных источников, материальных остатков прошлого и др.; – для наук о культуре характерен идиографический метод, сущность которого состоит в описании особенностей важнейших исторических фактов, а не их генерализация (т.е. построение общих понятий и выявление объективных законов), что характерно для номотетического метода естествознания; именно поэтому абстракции и общие понятия в гуманитарном познании выступают как вспомогательные средства при описании индивидуальных явлений, а не являются самоцелью, как в естествознании; – социально-гуманитарное знание целиком зависит от ценностей, наукой о которых и является философия; – в социальном познании необходим постоянный учет всех субъективных моментов; если единствоестественных наук обусловлено классической механикой, то единство гуманитарного знания – понятием "культура". Специфику социально-гуманитарного знания Г. Риккерт рассматривает на примере исторического познания и выделяет следующие аспекты взаимосвязи культуры и ценностей, принципиально важные как для исторической науки, так и для социальногуманитарного познания вообще. 1. "Культура в силу своего духовного характера не может быть подчинена исключительному господству естественных наук". Более того, он считает, что естественно-научная точка зрения подчинена культурно-исторической, хотя бы потому, что естествознание – "исторический продукт культуры". 2. Исследовательский интерес при анализе явлений и процессов культуры направлен на особенное и индивидуальное. Именно поэтому "в исторических науках о культуре мы не можем стремиться к установлению его общей “природы”, а, наоборот, должны пользоваться индивидуализирующим методом". Этот метод находится во внутренней связи с ценностным отношением к реальности, поскольку ценность конкретного явления культуры непосредственно связана с признанием его неповторимости, уникальности, незаменимости. "В явлениях культуры, представляющих собою блага, всегда должна участвовать оценка, а потому вместе с ней и духовная жизнь". 3. Исследование культурных процессов является научным только тогда, когда оно, во-первых, не ограничивается простым описанием единичного, а принимает во внимание индивидуальные причины и подводит особое под общее, используя "культурные понятия", во-вторых, когда при этом руководствуется "ценностями, без которых не может быть вообще исторической науки <...> Только благодаря принципу ценности становится возможным отличить культурные процессы от явлений природы с точки зрения их научного рассмотрения". При этом "исторически-индивидуализирующий метод отнесения к ценностям" Г. Риккерт отличает от оценки. Оценивать – это значит высказывать похвалу или порицание. Отнесение к ценностям не означает ни того ни другого. "Оценка объективной ценности есть нечто совсем иное, чем историческое отнесение к ценности, ибо в противном случае одни и те же объекты не могли бы быть для одного изложения важными, для другого нет". Именно метод отнесения к ценностям и выражает сущность исторических наук о культуре, позволяя отличить здесь важное от незначительного. Г. Риккерт полагает, что и естественные, и социально-исторические науки, поскольку это науки, могут и должны избегать оценок: "Индивидуализирующая история, так же, как и естествознание, может и должна избегать оценок, нарушающих ее научный характер. Лишь теоретическое отнесение к ценности отличает ее от естествознания, но оно никоим образом не затрагивает ее научности". 4. Важная задача наук о культуре состоит в том, чтобы с помощью индивидуализирующего метода и исторических понятий "представить исторические явления как стадии ряда развития", иначе говоря, необходимо подходить к таким явлениям конкретно-исторически, как к "процессам" культуры. Различая понятия "историческое развитие" и "прогресс", Г. Риккерт характеризует прогресс как "повышение в ценности (Wertsteigerung) культурных благ, и поэтому всякое утверждение относительно прогресса или регресса включает в себя положительную или отрицательную оценку". 5. Поскольку историческая жизнь не поддается строгой системе, то у наук о культуре не может быть основной науки, аналогичной механике. Однако это не означает, что у них отсутствует "возможность сомкнуться в одно единое целое". Такую возможность обеспечивает им понятие культуры, "определяющее их объекты и являющееся для них руководящим принципом при образовании ими исторических понятий". "Итак, единство и объективность наук о культуре, – подводит итог Г. Риккерт, – обусловлены единством и объективностью нашего понятия культуры, а последняя, в свою очередь – единством и объективностью ценностей, устанавливаемых нами". 6. По сравнению с естествознанием исторические науки, по мнению Г. Риккерта, отличаются большей субъективностью, и важную роль в этих науках играют такие факторы, как интерес, ценность, оценка, культура. "Вместе с различием связи, т.е. с различием руководящих ценностных точек зрения, со стороны которых историк рассматривает свой объект, может варьироваться также и “акцент”, т.е. значение объекта для различных отдельных историй". Напротив, законы "генерализирующего естествознания" объективны, и, хотя они являются продуктами определенной культуры, по существу от этой культуры не зависят. 7. В методологическом плане, т.е. "со всеобщеисторической точки зрения, объединяющей все частичные исторические исследования в единое целое всеобщей истории всего культурного развития, не бывает исторической науки без философии истории", которая и выступает в качестве общего мировоззренчески-методологического основания всех наук о культуре. Таким образом, неокантианцы, противопоставляя социально-гуманитарное знание естествознанию, акцентируют внимание на методологических аспектах научного познания. Что касается В. Дильтея, то он проблематику специфики историко-гуманитарного знания не сводит к методологическим вопросам. Так, для Г. Риккерта отличие сферы "природы" от сферы "истории" носит исключительно формальный характер: эти сферы познаются по-разному не в силу их онтологических свойств (т.е. бытийственных характеристик объекта познания), а в силу того, что при их познании применяются разные логические средства. У В. Виндельбанда такое различение предстает в виде дихотомии номотетических и идиографических методов. У В. Дильтея различие двух типов познания носит предметный характер: ученый-гуманитарий имеет дело в известной мере с другой действительностью, нежели та, с которой имеет дело естествоиспытатель. Если для неокантианства "наука о культуре", по сути, тождественна истории как науке, то В. Дильтей рассматривает гуманитарное познание в качестве высоко дифференцированной целостности. К области "наук о духе" он относит, наряду с историей, филологию, искусствознание, религиоведение и т.д. В сфере методологии В. Дильтей не сводит метод гуманитарного познания только к "индивидуализирующим" процедурам историографии. Наряду с "историческими", он выделяет "системно-теоретические" и "культурно-практические" методы гуманитарных наук. Сфера познания культурно-исторического мира в неокантианстве определена рамками "философии ценностей": культура предстает как мир ценностей в их статическом и динамическом аспектах. Предлагаемая В. Дильтеем категория "жизнь" методологически представляется более адекватным средством теоретического "схватывания" культурной реальности. Тем не менее идеи В. Дильтея во многом дополняют позиции неокантианства. В середине XX в. исследовательский интерес к проблеме различий между социально-гуманитарным и естественно-научным знанием, составляющими ядро соответствующих типов современных культур: естественно-научной культуры и социально-гуманитарной культуры – активизировался в связи с выходом книги американского исследователя Ч. Сноу "Две культуры", в которой остро поставлена проблема угроз, проистекающих от нарастающего разрыва между социально-гуманитарной и естественно-научной культурами современного общества. Термины Наука - система знаний о закономерностях в развитии природы, общества и мышления, а также отдельная отрасль таких знаний. Техника - обобщающее наименование технических средств (устройств). Понятие техники охватывает технические изделия, ранее не существовавшие в природе и изготовленные человеком для осуществления какой-либо деятельности — машины, механизмы, оборудование, аппараты, приспособления, инструменты, приборы и т. д. — а также системы взаимосвязанных технических устройств. Гуманитарное знание - знание о собственно человеческом в человеке, что сосуществует в нем вместе и наряду с его физическими, физиологическими и прочими натуралистическими определениями. Предмет гуманитарного знания — человечески значимое и значащее содержание, личностные измерения объектов, их «судьбоносность». Рациональность — термин в самом широком смысле означающий относительную разумность, осмысленность, противоположность иррациональности, логичность. В более специальном смысле — характеристика знания с точки зрения его соответствия некоторым принципам мышления. Научное познание— это вид и уровень познания, направленный на производство истинных знаний о действительности, открытие объективных законов на основе обобщения реальных фактов. Научная революция — это новый этап развития науки, который включает в себя радикальное и глобальное изменение процесса и содержания системы научного познания, обусловленное переходом к новым теоретическим и методологическим основаниям, к новым фундаментальным понятиям и методам, к новой научной картине мира. Сциентизм – идейная позиция, в основе которой лежит представление о научном знании как о наивысшей культурной ценности и определяющем факторе ориентации человека в мире. Антисциентизм — философско-мировоззренческая позиция, противостоящая сциентизму, заключающаяся в критическом отношении к науке, её положению в культуре и её возможностям познания, различающаяся по степени критичности от умеренного отношения до враждебного. Концепции, учения и деятельность радикальной антисциентистской направленности носят обобщённое наименование «антинаука». Демаркация – проведение какой-либо разделяющей черты, определение границы. Демонизм техники – это губительные последствия ее использования для человека, природы. Профессиональная ответственность — ученого- это ответственность ученого перед другими учеными и перед научным сообществом в целом. Главное ее требование от ученого - это стремление к истине и быть выше всех своих амбиций. Эмпирический и теоретический уровни познания: Эмпирический уровень знания - это знание, полученное непосредственно из опыта с некоторой рациональной обработкой свойств и отношений объекта, познается Он всегда является основой, б базой для теоретического уровня знания. Теоретический уровень - это знание, полученное путем абстрактного мышления Научно-технический прогресс - это использование передовых достижений науки и техники, технологии в хозяйстве, в производстве с целью повышения эффективности и качества производственных процессов, лучшего удовлетворения потребности людей. Фальсификация – это подделка, выдаваемая за настоящую вещь, изменение (обычно с корыстной целью) вида или свойства предметов. Парадигма – совокупность фундаментальных научных установок, представлений и терминов, принимаемая и разделяемая научным сообществом и объединяющая большинство его членов. Обеспечивает преемственность развития науки и научного творчества. megaobuchalka.ru Науки о природе – это вся совокупность наук о природе, рассматриваемых в их в взаимосвязи, единстве и целостности. Науки о духе – это комплекс дисциплин, изучавших универсальные ценности, их природу, функции и проявления в человеческой жизни в коллективном и инд. поведении людей. К абсолютным универсальным ценностям относят: бога, благо, добро, истина, красота, любовь, справедливость и т.д. Само разделение наук на науки о духе и науки о природе предложил Дильтей. Он пытался найти нечто общечеловеческое. Пришел к выводу, что это общечеловеческое имеет психофизическую форму. Дильтей: гум. науки используют интерпретационные методы (понимание, истолкование – все то, что сейчас наз. герменевтикой). Науки о природе используют номологические методы (законоподобные). Вывод: в гуманитарных науках фигуририруют исторические, теоретические и практические типы высказываний. Граница м/у ними условная. Продолжают существовать пограничные области знаний, кот. не укладываются ни в науку о духе, ни в науку о природе. Наиболее четкое разделение наук на науки о природе и науки о духе видно из проблемы противостояния в науке 2 типов культур: естественно-научной и гуманитарной (взаимоотношения «физиков» и «лириков»). Поскольку методы исследования в естествознании сформировались раньше, чем в гуманитарных науках, то в истории познания делались неоднократные попытки перенести их целиком и полностью, без соответствующих изменений и уточнений, в гуманитарные науки. Такие попытки не могли не встретить сопротивления и критики со стороны специалистов, изучавших явления социальной жизни и духовной культуры. Наиболее отчетливо различие между естественнонаучной и гуманитарной культурами выражается в истолковании их подхода к основным функциям науки, важнейшие из которых - объяснение, понимание и предсказание явлений. Объяснение в самой общей форме можно определить как подведение явления, факта или события под некоторый общий закон, теорию или концепцию. Нередко различают разные уровни объяснения. Так, чтобы объяснить расширение стержня, указывают на непосредственно наблюдаемый факт - его нагревание, но для более глубокого объяснения этого явления физики привлекают молекулярно-кинетическую теорию вещества. Согласно этой теории при нагревании происходит увеличение величины свободного пробега молекул, вследствие чего соответственно возрастают размеры тела. В естествознании первоначально преобладали причинные объяснения, когда для этого использовались простейшие эмпирические законы. Именно с такого рода объяснениями мы встречаемся уже в механике. Мы говорим, что причиной ускорения движения тела служит приложенная к нему сила. Подобного рода каузальные, или причинные, законы отображают регулярные, повторяющиеся связи между явлениями, когда одно из них служит причиной возникновения или происхождения другого. С дальнейшим развитием науки становилось все более очевидным, что причинные законы составляют лишь часть обширного класса научных законов. Поэтому объяснения с помощью законов в настоящее время называют номологическими. Особый интерес представляет проблема объяснения посредством законов в естествознании и гуманитарных науках, по которой до сих пор не прекращаются споры. Они вызваны главным образом тем обстоятельством, что в ряде гуманитарных наук, например в истории, трудно подвести индивидуальные и неповторимые события и явления под какой-либо общий закон или теорию. Поэтому есть немало историков, которые решительно возражают против переноса естественно-научных методов объяснения в исторические исследования. С другой стороны, некоторые философы с не меньшим упорством отстаивают взгляд, что исторические и другие гуманитарные события и явления также в принципе поддаются объяснению с помощью общих законов и теорий. Вся беда, по их мнению, состоит в неразработанности концептуального аппарата многих гуманитарных наук, в частности исторических. Среди историков и других ученых-гуманитариев есть также немало исследователей, которые заявляют, что методы объяснения оказываются вообще бесполезными в гуманитарных науках, поскольку в них главное внимание должно быть обращено не столько на общность, сколько на индивидуальность, неповторимость и даже уникальность событий и явлений духовной и социальной жизни. Поэтому они считают главным или даже почти единственным способом их исследования метод понимания, связанный с их истолкованием. Пониманием называют способ, посредством которого можно интерпретировать или истолковывать явления и события индивидуальной духовной жизни и гуманитарной деятельности В гуманитарной методологии различают два подхода к процессу понимания, которые условно можно назвать психологическим и теоретическим. К психологическому относят понимание, основанное на переживании одним человеком духовного опыта другого, его чувств, настроений, мотиваций и т.п. С такой точки зрения понимание в основном достигается путем эмпатии, т.е. воплощения, вчувствования, проникновения в духовный мир другого человека. Грубо говоря, чтобы понять другого человека, например, автора художественного произведения давней эпохи, необходимо влезть в его «шкуру» и внутренне пережить то, что пережил автор. Подобный взгляд на понимание был широко распространен в прошлом веке среди теоретиков и историков искусства, литературоведов и критиков, а также других гуманитариев. Наиболее видным представителем этого направления был известный немецкий историк искусства и теоретик герменевтики Вильгельм Дильтей (1883-1911). Хотя прием перевоплощения в другого человека, вчувствования и проникновения в его духовный мир, несомненно, приносит пользу, тем не менее условия жизни, конкретные события и процессы, которые наблюдал, скажем, У. Шекспир (1564-1616), а тем более древний грек Еврипид (ок. 480-406 до н.э.), существенно изменились. Поэтому современный исследователь не может наблюдать их теперь, к тому же о прошлой эпохе, его нравах, обычаях и духовной жизни он судит с точки зрения сегодняшних идей, нравов и представлений. В лучшем случае он может размышлять о прошлом, опираясь лишь на некоторые аналогии и предположения. Теоретическое понимание основывается прежде всего на интерпретации, или истолковании, определенных фактов, событий и процессов. Суть интерпретации в гуманитарной деятельности состоит в раскрытии целей, мотиваций и смысла действий и поступков людей. В этом отношении такое понимание сближается с телеологическими объяснениями. На самом деле каждый, кто берется, например, ставить пьесы Шекспира или античные трагедии Еврипида, добавляет к ним свой, собственный смысл, выражающий представления и идеи его времени, и тем самым обогащает первоначальный авторский смысл. От этого, если за дело берется подлинный художник, оригинальное произведение только выигрывает. Можно ли говорить о понимании природы? Очевидно, что непосредственно этого утверждать нельзя, поскольку в явлениях природы не существует ни целей, ни намерений, ни мотивов, а тем самым и вложенного кем-то смысла. Думать иначе означало бы возвратиться к антропоморфизму, т.е. наделению природы особенностями, которые присущи только человеку. В то же время для исследования явлений природы мы вводим понятия, открываем законы и строим научные теории, с помощью которых интерпретируем эти явления. А это означает, что мы достигаем определенного понимания существующей в природе регулярности, повторяемости и закономерности, но такое понимание по своему характеру оказывается в определенной степени ближе к естественно-научному объяснению. В целом понимание представляет собой более сложный, противоречивый и запутанный процесс, чем объяснение. Различие между ними состоит в том, что если объяснение сводится к логическому выводу, то понимание - к интерпретации. К логическому выводу обращаются и при предвидении событий, явлений и иных новых фактов. Предвидение, или предсказание, по логической структуре не отличается от объяснения и основывается также на выводе высказываний о фактах из общих утверждений (законов а теории), но сама факты остаются гипотетическими, неизвестными и их предстоит еще открыть. В то время как объяснение относится к событиям и фактам настоящим, а часто и к прошлым (археология, история, палеонтология), предвидение направлено к будущим событиям!. Оно играет решающую роль не только в развитии теоретического знания, но особенно в процессе практического применения этого знания, обеспечивая возможность прогнозирования явлений и событий. Известная максима «знать, чтобы предвидеть» достаточно ясно выражает роль предвидения в практической деятельности. Другая особенность предсказаний связана с вероятностным их характером. Это в особенности относится к предсказанию социальных и гуманитарных событий и процессов, которые опираются не на универсальные законы, а законы статистические, вероятностные. filnauk.ru Количество просмотров публикации Науки о природе и науки о духе. Объяснение и понимание - 458 Типы рациональности и их смена Развитие науки. Понятие научной революции 1. Развитие науки. Понятие научной революции Проблема развития научного знания — третья основная тема, которая обсуждается в рамках современной философии науки. К. Поппер напрямую связывает развитие науки с ее критическим характером. Ученый, создавая теорию, уже имеет установку на поиск фактов, ее опровергающих. Конечно, ни одна теория не опровергается одним единственным эмпирическим фактом, но рано или поздно любая научная теория вытесняется другой, более успешной с точки зрения объяснения эмпирических данных. Новая теория, в свою очередь, подвергается проверкам и со временем опровергается. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, развитие науки идет через опровержение и смену теорий и представляет собой непрерывный процесс пересмотра знаний. По мысли Т. Куна, развитие науки есть революционный процесс смены парадигм или дисциплинарных матриц. Т. Кун выделяет два этапа развития науки: период нормальной науки и период кризиса. Нормальная наука — это развитие научного знания в рамках определенной парадигмы. В это время происходит накопление эмпирических данных, которые находят приемлемую интерпретацию с помощью привычных средств. Постепенно у представителей научного сообщества накапливаются сомнения в ясности и адекватности методов, теоретических положений и принципов, поскольку появляются все новые эмпирические данные, которые не поддаются объяснению и даже напрямую противоречат устоявшимся научным положениям. В результате этого начинают складываться новые методики, которые позволяют лучше объяснить известные факты и предсказать новые. Как результат — научное сообщество отказывается от прежней парадигмы и формирует новую. Этот момент смены парадигм Т. Кун называет кризисом в науке. Выбор в пользу новой парадигмы осуществляется как на рациональных, так и на нерациональных основаниях. Большая часть членов научного сообщества должна верить, что новая парадигма предлагает лучшие средства решения научных задач. При этом эта вера, по мнению Т. Куна, все же опирается на некоторые рациональные основания, заложенные в логике научного исследования. Интерпретация процесса развития науки в концепции И. Лакатоса является очень близкой к позиции Т. Куна. Развитие науки происходит через смену научно-исследовательских программ. И. Лакатос выделяет два этапа развития научно-исследовательской программы: прогресс и регресс, граница этих стадий — ʼʼпункт насыщенияʼʼ. Научное сообщество всякий раз совершает выбор в пользу более прогрессивной исследовательской программы, которая не просто задним числом объясняет, но предсказывает ранее не известные факты. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, выбор делается в пользу более эвристичной научно-исследовательской программы, которая постепенно вытесняет предыдущую и со временем разделяется всем научным сообществом. Процесс смены научно-исследовательских программ называется научной революцией. По мнению И. Лакатоса, история развития науки полностью описывается схемой борьбы конкурирующих исследовательских программ. И. Лакатос различает внутреннюю и внешнюю историю развития науки. Внутренняя история науки представляет собой смену идей и методологий, движение которых и составляет собственное содержание науки. Внешняя история науки — это те факторы научного исследования, которые связаны с отдельными личностями и формами организации науки, ᴛ.ᴇ. не столько со знанием, сколько с деятельностью ученых. Внешняя история науки имеет второстепенное значение. Рассматривая процесс развития науки, следует апеллировать к внутренней логике развития самого научного знания. По мнению И. Лакатоса, произошло три научных революции, результатом которых стала последовательная смена индуктивизма, конвенционализма, фальсификационизма и методологии исследовательских программ В случае если Т. Кун и И. Лакатос рассматривают процесс развития науки как единство рациональных и иррациональных моментов, то П. Фейерабенд полностью его иррационализирует. П. Фейерабенд исходит из положения, что одновременно существует множество равноправных типов знания, а внутри науки — множество равноправных теорий. Развитие науки осуществляется за счёт конкуренции различных теорий. П. Фейерабенд выдвигает принцип пролиферации (размножения) теорий. Поскольку ни одна теория не должна быть опровергнута фактом, то для ее опровержения крайне важно появление другой теории. По этой причине ученые должны стремиться к созданию как можно большего количества альтернативных теорий. Теории соперничают друг с другом, что способствует уточнению их исходных принципов, взаимной критике и, в конце концов, развитию науки. По мнению П. Фейерабенда, несравнимы не только теории, сформулированные в разных парадигмах, но и вообще две любые теории. Каждая из них имеет собственный набор постулатов, отличающийся от исходных оснований других теорий. Именно в связи с этим сравнить теории на рациональной базе невозможно. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, П. Фейерабенд делает крайний вывод о несоизмеримости научных концепций ни в плане эмпирического базиса, ни в плане теоретических постулатов и логико-методологических норм. Процесс развития науки в его понимании становится полностью иррациональным и не определяется никакой внутренней логикой развития знания. 2. Типы рациональности и их смена Помимо научной можно выделить другие типы рациональности (философская, религиозная, художественная), соответствующие иным видам знания. Различные модели рациональности частично пересекаются, но при этом сохраняют свои особенности. Отождествление рациональности с научностью, а научности, в свою очередь, со строгими логическими процедурами приводит к противоречивому пониманию самой науки. Поскольку ни контекст открытия научной теории, ни контекст ее оправдания никогда не реализуются в соответствии только с формально-логическими схемами. Попытка связать научность и рациональность с априорными, неисторическими логическими критериями приводит к выводу о полной релятивности критериев научности и иррациональности самой науки. Именно к такому выводу пришли постпозитивисты Т. Кун, И. Лакатос и П. Фейерабенд. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, ошибочно сводить рациональность к автоматическому следованию логическим правилам. Логичность — лишь один из вариантов рациональной нормативности. Большая часть критериев рациональности имеет содержательный и исторически изменчивый характер. Размещено на реф.рфВыделяемые в современной философии нормы рациональности подразделяются на три большие группы: ‣‣‣эпистемические: логические законы и правила, принципы научной онтологии, стандарты объяснения и решения задач; деятельностные: целесообразность, эффективность, оптимальность, экономичность и т.п.; нравственные: принятые в данном обществе представления о добре, красоте и т.п., устоявшиеся социокультурные детерминанты. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, в качестве предпосылок рациональности выступают не просто содержательные, но внерациональные факторы: исторические идеалы, мировоззренческие принципы, эмоционально-ценностные пристрастия и т.п. При этом отсутствие единого логического критерия рациональности, многообразие и историческая изменчивость типов рациональности не означают отсутствия самой рациональности как особого типа постижения мира и отношения к нему. XX век продемонстрировал, что некоторые представления и позиции, сохраняя все видимые признаки рациональности, оказываются формами авторитарного сознания, чуждого и даже враждебного критической мысли. Как считает один из исследователей проблемы рациональности В. Швырев, возможность догматизации заложена в самой природе рационального сознания. Дело в том, что рациональное сознание создает теоретический мир — мир идеальных конструкций, который может отчуждаться от человека. Идеальные конструкции, претендуя на окончательность и безусловность, подменяют собой реальную действительность. Человек, попавший в плен такого рода абсолютизированных конструкций, оказывается неспособным сопротивляться догматическому давлению и критически относиться к предлагаемым ему теоретическим схемам, загоняя себя в рамки ограниченного представления о бытии. Подобные тотальные притязания рационального сознания способствуют его превращению в авторитарную догму. Исходя из этого, В. Швырев предлагает различать открытую и закрытую рациональность, что соответствует традиционному для философии различению рассудка и разума. Как считал И. Кант, рассудок — это способность субъекта составлять суждения и действовать в рамках заданных правил. Деятельность рассудка нормативна. Пытаясь выйти за пределы правил и норм, рассудок впадает в противоречия (антиномии), которые собственными силами разрешить не может. Разум — это способность субъекта создавать правила и принципы познания. Разум ставит цели рассудку и представляет собой высшую творческую способность человека. Как считает И. Кант, нельзя судить о мире с помощью одного только рассудка, он бессилен в сфере свободы, хотя вполне адекватен в мире необходимости. Побуждаемый идеями разума, рассудок стремится выйти за пределы возможного опыта и впадает в иллюзии. Для того чтобы судить о вещах самих по себе, возможностей рассудка оказывается недостаточно. Различение рассудка и разума в философии И. Канта аналогично выделению калькулирующего и осмысляющего мышления философом-экзистенциалистом М. Хайдеггером. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, идея различения разных интеллектуальных способностей субъекта сформулирована не только в рамках классической рационалистической философии и современной философии науки, но имеет более широкую историко-философскую основу и достаточно длительную историю. Итак, рассудок, оперирующий в пределах уже сложившегося знания, и основанная на нем закрытая рациональность склонны к догматизму, поскольку представляют из себяинтеллектуальную деятельность внутри заданных правил без попыток изменения этих правил и даже рефлексии по их поводу. Рассудок — своего рода ʼʼдуховный автоматʼʼ, которому присуща тенденция к упрощению и схематизации. Позитивными функциями рассудка являются классификация, систематизация знаний и с помощью этого адаптация человека к привычным ситуациям. Разум же, соотносимый с открытой рациональностью, по природе антидогматичен, представляет собой творческую, конструктивную мысль, рефлексию по поводу заданных правил, формирование новых правил и норм. Разум с этой точки зрения выходит за пределы наличного опыта͵ его функцией является порождение новых знаний. При таком понимании философия оказывается сопоставимой с открытой рациональностью, понимаемой как рефлексивность. Открытая рациональность предполагает самокритичность и плюрализм, равноправие различных позиций как внутри философии, так в других сферах культуры. Диалог различных теоретических позиций является тем средством, которое препятствует замыканию сознания на себя, на свою личностную, профессиональную, национальную, религиозную и т.п. ограниченность. Другой российский исследователь В. Степин предлагает различать классическую, неклассическую и постклассическую формы рациональности. Классическая рациональность связана с такими способами постижения действительности, при которых субъект полностью исключается из системы познания. Классическая рациональность имеет установку на объективированное познание действительности, влияние человека на познавательный процесс не учитывается. Классическая рационалистическая парадигма рассматривает науку как абсолютно истинное знание, существующее вне какого-либо социокультурного контекста. Неклассическая рациональность характеризуется осознанием неустранимого влияния познавательных средств на объект и процесс исследования. Иначе говоря, неклассическая рационалистическая парадигма учитывает влияние человека на познавательный процесс, однако по-прежнему не осознается социо-культурная, мировоззренческая обусловленность научного познания. Постклассическая рациональность связана с осознанием неразрывной связи между ценностно-смысловыми структурами сознания познающего субъекта и характером его познавательной активности. Человек влияет на результаты познания в силу наличия у него специфических ценностных установок, которые формируются с опорой на ненаучный контекст. Таким образом, в рамках постклассической рационалистической парадигмы осознается связь познавательной деятельности, в т.ч. и научной, с социо-культурным контекстом, в котором эта деятельность осуществляется. Требование учета и истолкования ценностей становится предпосылкой получения объективных знаний о мире. По мнению В. Степина, каждый следующий тип рациональности не отрицает предшествующего, но лишь обозначает его границы и проблемы. Можно также добавить, что на смену постклассической рациональности со временем придут иные ее формы. Помимо выделения различных типов научной рациональности, современная философия говорит и от нее ненаучных формах. Существует целый спектр возможностей реализации принципа рациональности в науке, искусстве, философии. Поэтому следует говорить не столько о рациональности, сколько о творческой разумности человека как его сущностной особенности. Под творческой разумностью имеется в виду способность к свободному практическому действию, к порождению нового в обыденной жизни, искусстве, науке и философии. Классическая научная рациональность — лишь одна из возможностей реализации разума. Вслед за И. Кантом вся постклассическая философия пыталась преодолеть узкорассудочные пределы сциентизированной философии и повернуть ее лицом к человеку. Постклассическая философия продемонстрировала, что разум покоится на не разуме, логика на не логике, что разум — лишь средство существования философии, но не ее единственная цель. 3. Наука и техника Слово ʼʼтехникаʼʼ происходит от греческого ʼʼtechneʼʼ — искусство, мастерство. Техника принято понимать как, с одной стороны, способ и умение достигать чего-либо, с другой — как совокупность средств человеческой деятельности, использующихся для преднамеренного изменения действительности в соответствии с потребностями и желаниями человека. Для понимания сущности техники уместно проследить историю ее становления. Одной из теорий является концепция происхождения техники из целесообразной деятельности человека, целесообразного использования средств этой деятельности. Другую теоретическую позицию проводит представитель философии жизни О. Шпенглер. Размещено на реф.рфТехника, по его мнению, происходит из совместной деятельности больших масс людей и является способом организации этой деятельности. По этой причине технику следует рассматривать не как совокупность инструментов, а как способ обращения с ними. Оригинальную концепцию происхождения техники предложил Л. Мамфорд, который считает, что орудийная и машинная техника есть продолжение биотехники. Под биотехникой понимается все крайне важно е человеку для жизни. Основной момент деятельности человека — он сам, в связи с этим техника происходит из особенностей функционирования человека и в своем происхождении тесно связана с природой человека. Техника в примитивных сообществах была, прежде всего, жизнеориентирована, а уже затем трудоориентирована. Техника, нацеленная на производство и власть, возникла, по мнению Л. Мамфорда, значительно позже. Еще одной версией происхождения техники является концепция российского ученого Б. Поршнева. Согласно его идеям, техника возникает в результате недостаточности биологических способов адаптации человека к действительности. Вместо зубов и когтей человек вынужден использовать камни и палки, которые рассматриваются в качестве прототипов современных технических приспособлений. Различают три этапа становления техники: господство орудий труда, господство машин, господство автоматов. На первом этапе, который длился с доисторических времен до XIX в., техника представлена орудиями труда. Основной силой производства является человек, а орудия труда выступают в качестве дополнительных усилителей его природных физических способностей. На этом этапе техника находится в примитивном, неразвитом состоянии, и в связи с этим как культурный феномен практически не замечается. Второй этап развития техники связан с появлением машинного производства в XIX в. В данный период начинается процесс сближения науки и техники, а также стремительное развитие последней. Теперь основной силой производства выступает машина, а человек превращается в ее придаток. Именно в данный период складывается современная техническая или технотронная цивилизация, техника становится важнейшим элементом культуры, в связи с этим в философии формулируется проблема ее осмысления. Примерно со второй половины XX в. начинается третий этап развития техники, связанный с применением автоматов. Человек постепенно выводится за пределы процесса производства и выступает в качестве организатора и руководителя этого процесса. Машина теперь не просто орудие, средство; человек в определенном смысле вступает с ней в коммуникацию. Так, к примеру, компьютер можно рассматривать как примитивный аналог мыслительной деятельности человека. Безусловно, компьютер — средство, с помощью которого человек решает множество разнообразных задач. Но при этом, взаимодействуя с компьютером, человек испытывает влияние виртуальной среды, появляющейся вместе с компьютерной техникой. Как и всякое общение, коммуникация человека и машины строится по определенным правилам. Человек, с одной стороны, задает эти правила, а с другой — вынужден подчиняться им. Учитывая, что процесс компьютеризации становится тотальным, проблема взаимодействия человека и машины из частнонаучной переходит в разряд общегуманитарной. Немецкий философ К. Ясперс выделяет следующие характерные черты современной техники. Техника есть применение силы природы против нее самой, она характеризуется способностью господствовать, а не созидать. Техника выступает посредствующим звеном между человеком и природой и является частью общей рационализации современного общества. Создание и использование техники основано на использовании научного знания и, следовательно, техника напрямую связана с наукой. Современная техника является практическим продолжением пауки. Технические новшества основываются на научных знаниях, а развитие техники, в свою очередь, ставит перед наукой новые задачи. В современной цивилизации наука превращается в непосредственную производительную силу, что создает предпосылки поточного производства орудий труда, технических приспособлений, которые становятся искусственными органами человека. В XX в. заговорили о новом культурном явлении, основанном на неразрывном единстве науки и техники, — научно-технической революции и ее следствии — научно-техническом прогрессе. В философии XX в. наряду с понятиями ʼʼбиосфераʼʼ, ʼʼноосфераʼʼ появляется понятие ʼʼтехносфераʼʼ, которым обозначается все то, что связано с производством и использованием техники. Это новая искусственная среда, созданная человеком и, с одной стороны, развивающая в нем способности изобретательства и предпринимательства, а с другой — порабощающая его. Влияние техники на культуру и цивилизацию чрезвычайно разнообразно, а в перспективе — даже трудно предсказуемо. Действительно, техника создает новые эффективные средства для самореализации человека, но при этом накладывает на него серьезные ограничения. Рост потребностей человека только ускоряет данный двуединый процесс. Развитие техники способствует все более полному и адекватному удовлетворению потребностей человека, облегчению его труда и сокращению каждодневных физических усилий. Но, с другой стороны, оно порождает целый ряд гуманитарных проблем: хищническое использование природного сырья, одностороннюю специализацию труда, уменьшение ценности отдельной личности, появление невиданного прежде оружия массового уничтожения, загрязнение окружающей среды и т.п. Именно в связи с этим отношение к технике у современного человека двойственное. Ряд философов рассматривает технику и технический прогресс как несомненное зло, следствием которого является выхолащивание духовности, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ в конечном итоге приведет к самоуничтожению человечества. Сторонники технического прогресса, напротив, указывают на то, что техника освобождает человека от рутинного труда, экономит его время и позволяет сосредоточиться на более сложных задачах. И сторонники, и противники технического прогресса улавливают объективные моменты, связанные с состоянием современной технотронной цивилизации. При этом более взвешенной является нейтральная позиция, продемонстрированная К. Ясперсом. Немецкий философ считал, что сама по себе техника не является ни добром, ни злом. Она имеет смысл только как средство достижения человеком определенных целей. По этой причине этические вопросы возникают в связи с тем, как техника используется человеком, ᴛ.ᴇ. в связи с человеческой деятельностью, но не с техникой самой по себе. Система техники, возникшая вместе с машинным производством, включает в себя человека не просто как необходимый, но как существенный элемент. Техника неустранима из современной цивилизации, в связи с этим человеку придется находить решение тех проблем, которые она порождает. При этом инструментом решения проблем может стать сама техника. Человеку следует находить разумные способы гармоничного сочетания техники с другими сферами культуры. Возникновение философии техники как особой области философского знания связывают с появлением в 1877 ᴦ. труда Э. Каппа ʼʼОснования философии техникиʼʼ. Философия техники выделяется в особый раздел философии и является относительно самостоятельной областью исследования, тяготеющей, прежде всего к гносеологии и эпистемологии. Тем не менее, значительная часть проблем имеет ярко выраженный аксиологический, праксеологический или антропологический характер. Размещено на реф.рфΤᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, можно говорить о том, что философия техники фокусирует на себе широкий круг философских проблем, вызванных к жизни современной технотронной эпохой, проблем, которые не бывают решены в рамках узкоспециального научного исследования. 4. Науки о природе и науки о духе. Объяснение и понимание Главной особенностью научного знания является рациональность. При этом, как показано выше, представления о рациональности подвержены изменениям. Трансформация представлений о научной рациональности во многом вызвана развитием социального и гуманитарного познания, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ объединяется термином ʼʼнауки о духеʼʼ. Вместе с тем, реальный процесс познания, в какой бы сфере он ни осуществлялся, не является сугубо рациональным процессом. Впервые различение наук о природе и наук о духе произошло в Баденской школе неокантианства и философии жизни В. Дильтея. Достаточно быстро эта идея, а также термины ʼʼнауки о природеʼʼ и ʼʼнауки о духеʼʼ стали общепринятыми. В философии XX в. сложились три основные позиции по вопросу соотношения гуманитарного и социального познания, с одной стороны, и естествознания — с другой. Первая: науки о природе и науки о духе различаются по предмету и методу, при этом признается научный характер обеих сфер исследования. Подобный подход применяется в философии жизни, экзистенциализме, герменевтике. Вторая: гуманитарное и социальное знание — неразвитая наука, имеющая собственный предмет, однако использующая привычный научный метод, ᴛ.ᴇ. метод естествознания. Науки о духе, таким образом, должны подгоняться под образец наук о природе. Этот подход характерен для первого позитивизма. Третья: гуманитарному и социальному знанию отказывается в научном статусе на том основании, что в науках о духе содержатся высказывания, которые не бывают проверены опытом, ᴛ.ᴇ. подвергнуты процедуре верификации. Науки о духе находятся за пределами научности, попадая в одну категорию с религией, мифологией и метафизикой. Такая точка зрения проводится неопозитивизмом. Наиболее приемлемой выглядит первая позиция. Гуманитарное и социальное познание — вполне развитая наука со своим специфическим предметом (человек и вся сфера его культурной, исторической и социальной деятельности) и методом (понимание). Специфику наук о духе можно определить следующим образом: Принципиальное ʼʼприсутствиеʼʼ человека, именно человек и результаты его деятельности являются предметом наук о духе, и как следствие этого — неустранимость субъективного момента из наук о духе; -интерпретационный характер методов; -диалогический характер гуманитарного и социального знания; - неустранимость аксиологического момента. Проблема понимания является центральной в рамках одного из направлений современной философии — герменевтики. На протяжении длительного времени, начиная с Античности, герменевтика существовала сначала в качестве методики интерпретации текста͵ затем в качестве развернутого общенаучного метода, и только благодаря усилиям Ф. Шлейермахера, В. Дильтея, а вслед за ними М. Хайдеггера, Х.Г. Гадамера, П. Рикера стала философской теорией. Наиболее внятные определения категории ʼʼпониманиеʼʼ стали появляться в философских концепциях второй половины XIX в., тогда же возникла проблема соотношения объяснения и понимания. Создатель общей универсальной герменевтики Ф. Шлейермахер дал следующее определение понимания: понимание — это постижение индивидуальности говорящего через сказанное им. Ф. Шлейермахер различает в понимании объективный и субъективный моменты. Объективное понимание — это понимание текста или речи как факта языка на предметно содержательном уровне, выяснение того, ʼʼчтоʼʼ говорится. Субъективное понимание — понимание текста или речи как факта мышления на индивидуально-личностном уровне, выяснение того, ʼʼкакʼʼ говорится. Позже В. Дильтей полностью субъективизировал процесс понимания, определив его как вживание во внутренний мир автора текста. Русский философ Г. Шпет выступал против психологической трактовки понимания. Согласно Г. Шпету, понимание есть деятельность разума по поводу раскрытия смысла, понимаются знаки, имеющие объективный смысл, а не индивидуальность говорящего или пишущего. В XX в. также наблюдается различие трактовок категории ʼʼпониманиеʼʼ. Так, М. Хайдеггер называет понимание способом бытия человека в мире. Вопрос о смысле существования приравнивается им к вопросу о смысле понятого, тем самым М. Хайдеггер превращает понимание в онтологическую категорию, а герменевтику приравнивает к онтологии. Другой философ XX в., П. Рикер, считает, что понимание есть особый этап в познании, работа по присвоению смысла, составная часть объяснения. Понимание, по его мнению, — категория гносеологическая, а не онтологическая. Х.Г. Гадамер рассматривает понимание как актуализацию тех смыслов, которые вложил в текст автор, интерпретацию этих смыслов в современном контексте. Проблема понимания есть проблема языковая, однако язык воспринимается как мир, окружающий человека. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, понимание в концепции Х.Г. Гадамера становится не модусом познания, а модусом бытия. Как видно, в рамках герменевтики нет единства трактовок категории ʼʼпониманиеʼʼ. Но, несмотря на разноречивость теоретических подходов, существует несколько устоявшихся принципов, переходящих из одной герменевтической концепции в другую и наполняющих конкретным содержанием понятие ʼʼпониманиеʼʼ. Это следующие принципы: - принцип диалогичности понимания; - принцип герменевтического круга; - принцип конгениальности; - принцип предварительного понимания. Принцип диалогичности понимания имеет фундаментальный характер и выражает тот факт, что любое понимание есть диалог - между интерпретатором и автором текста. Любое культурное явление можно рассматривать как текст, а текст есть застывшая речь, для понимания которой должна вводится ситуация диалога. Принцип герменевтического круга является отражением циклического характера понимания. Движение понимания осуществляется по кругу: от предварительного знания о целом, через последовательное понимание частей, к более полному и адекватному пониманию целого. Герменевтический круг, по сути, представляет собой спираль, по которой движется процесс понимания. Принцип конгениальности выражает требование соразмерности творческих и интеллектуальных потенциалов автора текста и интерпретатора. Истолкование принципа конгениальности не является единым. Одна точка зрения состоит по сути в том, что интерпретатор должен передать точный смысл, заложенный в текст автором. Согласно другой точке зрения, интерпретатор должен понимать текст лучше автора, ᴛ.ᴇ. выявлять те смыслы, которые самим автором не осознавались. Понимания текста на уровне автора недостаточно, необходимо добиться лучшего понимания. Принцип предварительного понимания состоит по сути в том, что понимание всегда опирается на некоторые нерациональные и не вполне осознаваемые предзнания и предсуждения, выступающие его основой. Стоит сказать, что для начала процесса понимания крайне важно предварительное знание о том, что предстоит понять. Предварительное понимание или предпонимание определяется традицией, предрассудками, личным опытом человека и т.п. Важно отметить, что методы объяснения и понимания используются и в науках о природе, и в науках о духе. Объяснение и понимание — основные процедуры научной деятельности, однако в естествознании преобладает объяснение, а в гуманитарных и социальных науках—понимание. Понимание - универсальная гносеологическая процедура постижения смысла явления или события, в которой объединены как рациональные, так и нерациональные моменты. Понимание возможно там, где есть смысл. Понимание стремится сохранить уникальное в изучаемом объекте, постичь его как целостность. Объяснение — универсальная гносеологическая процедура выявления сущности изучаемого объекта или явления, подведение его как частный случай под общий закон. Постижение культурной и человеческой реальности не может быть простым отображением фактов, но предполагает раскрытие того, что стоит за этими фактами, ᴛ.ᴇ. смыслов. Понимание тесно связано с объяснением, однако не сводится к нему. В понимании помимо рационального присутствует и нерациональный момент, связанный с интуитивным постижением действительности. При этом ошибочно полностью иррационализировать понимание. Наука, независимо от того, является ли она естественной или гуманитарной, не может опираться на иррациональные методы. Особенностью современной философии является то, что она весь мир рассматривает как совокупность знаковых систем разного рода, ᴛ.ᴇ. языков, которые должны быть прочитаны и поняты. В таком контексте герменевтика становится средоточием большого числа актуальных философских проблем. Лекция 18. Понятие человека. referatwork.ru В 1971 г. в Англии вышла вызвавшая большой резонанс книга «Две культуры». Ее автор — выдающийся литератор и крупный физик-ядерщик Ч. П. Сноу — говорил о глубоком разрыве между гуманитарной и научной культурами. Обращая внимание на то, что духовный мир интеллигенции все явственней раскалывается на две группы, теряющие возможность понимать друг друга, Сноу констатирует также наличие единства внутри самих этих групп. Так, например, биолог может не иметь ни малейшего представления о содержании профессиональной деятельности физика или геолога. Но, тем не менее, всех их объединяет одинаковое отношение к миру, родственные исходные позиции и одинаковый стиль мышления ученого-естествоиспытателя, твердо убежденного, что при всех междисциплинарных различиях объектом научного познания является природа как совокупность реально существующих предметов эмпирического опьгга, полностью выразимого в системах математических уравнений. Однако совокупность убеждений ученых естествоиспытателей, которая признается в их профессиональной среде как самая суть научного подхода: реальное существование познаваемого объекта, его доступность эмпирическому опьггу и полная формализуемость результатов познания — вовсе не обязательна в кругу гуманитарной интеллигенции или представителей так называемых наук о духе. Ведь предмет их познания вполне может и не существовать реально, и не бьггь доступным эмпирическому опьггу, и не поддаваться формализации. Что же представляет собой этот странный предмет—дух? Когда стал он впервые объектом человеческого внимания? Как произошло, отмеченное Ч. П. Сноу, разделение европейской науки на два автономных потока? Первые древнегреческие философы считали главным объектом своей науки природу (physis), поэтому их учения обычно объединяют под общим названием «фисиологии» или натурфилософии (философии природы). Такая философия по своему предмету, близка к естествознанию. Открытие нового, необычного объекта связано со знаменитым требованием афинянина Сократа: «Познай самого себя». Но что же здесь нового и необычного? Ведь кажется, что уж себя-то мы хорошо знаем, ибо нет для человека предмета более близкого и интересного ему, чем он сам. На самом деле все не так просто. Обратим внимание на первый шаг, который делает античный мыслитель, вступая на путь самопознания. «Я знаю, что я ничего не 518 — знаю, — заявляет Сократ, — но другие еще хуже меня, ибо они не знают даже этого». Знание о незнании есть знание о собственном несовершенстве. Такое знание является необходимым условием совершенствования, ибо человек тупо уверенный в том, что уж он то знает все, что нужно, не имеет стимула к развитию. Вступая на путь самопознания, человек начинает движение к собственной завершенности, ибо достижение совершенства означает завершение процесса его становления как человека, максимально реализовавшего свои потенциальные способности. Стимулом к такому движению является осознание дистанции между тем, что я есть в своем наличном существовании, и тем, чем я могу и должен стать, чтобы соответствовать общечеловеческой сущности как некому идеалу человека. Знание этого идеала не только дает импульс, выводящий меня из состояния блаженного самодовольства, но и задает направление движения. Но тогда познание самого себя, как понимает его Сократ, относится не к уточнению деталей и подробностей моей уже состоявшейся биографии, а к тому идеалу человека, который я, может быть, сумею реализовать лишь в результате движения по пути, на который только вступаю. Это познание относится не к тому, что есть, а к тому, чего еще нет, и что никак не может быть объектом эмпирического опыта. Сократ впервые указывает объект, который радикально отличается от объекта натурфилософии по всем трем фундаментальным характеристикам: он не существует реально, не доступен эмпирическому опыту и не поддается описанию на языке математики. Он вообще не существует. Но он есть. Будучи лишен признаков вещественности (как атрибута существования), идеал обладает признаками действительности (как атрибута бытия), ибо, находясь за пределами вещественного мира, он активно воздействует на его формирование, определяя цель и смысл всего существующего. Во всяком случае, именно идеал определяет вектор, задающий цель моей жизни и наполняющий ее определенным смыслом. Он то и становится предметом исследования так называемых науко духе, наук о том несуществующем, без которого все существующее бессмысленно. Знание о духе представляется Сократу и его последователям гораздо более важным, чем знание о природе, ибо последнее касается обстоятельств нашей жизни, тогда как первое — ее смысла и цели. Итак, объект наук о духе—это несуществующее. Способ бытия такого несуществующего объекта прекрасно показывает М. Фуко во введении к книге «Слова и вещи». Анализируя картину Веласкеса «Менины», он показывает, что помимо видимых персонажей в ней незримо присутствует король Испании Филипп IV. Его нет среди изображенных фигур (лишь в зеркале на заднем плане смутно угадывается его силуэт), но все реальные персонажи картины расположены по отношению к нему. Их 519 позы и жесты обращены к невидимому королю, незримое присутствие которого «держит» всю композицию, определяя смысл и цель движений и взглядов изображенных лиц. Не существующий в пространстве картины монарх задает порядок всего существующего в нем. Начиная от Сократа, и вплоть до XVII века (то есть в течение более чем 20 веков) науки о духе составляли не только большую, но и важнейшую часть знания. Теория идей Платона, аристотелевская метафизика, учения о Боге Августина Блаженного и Фомы Аквинского—все они ориентированы не на природный мир, а на то сверхчувственное бьггие, познание которого открывает нам смысл существующего и позволяет понимать его как целесообразно устроенный гармоничный порядок. Познание же природного мира рассматривается, говоря словами Августина, как «занятие чрезвычайно интересное, но чрезвычайно пустое». Понятно, что те методологические приемы и средства наблюдения, которые естествознание столь эффективно применяет для исследования природных объектов, совершенно не годились для познания объектов духовного мира. Имея иной предмет, науки о духе вырабатывали и иные метода, приспособленные к познанию не чувственно воспринимаемых вещей, но сверхчувственных сущностей. В отличие от естественнонаучных методов, основанных на наблюдении и эксперименте, методология наук о духе опиралась на умозрение и истолкование. Платоновский анамнезис и силлогистика Аристотеля, авгусгиновская иллюминация и эминенция Фомы Аквинского, средневековая экзегетика и герменевтика, — все это различные варианты умозрительного познания, предполагающего интуитивное «схватывание» идеи с ее последующей интерпретацией. Основоположник новоевропейского рационализма Р. Декарт (1596—1650) вновь предлагает взглянуть на мир по иному, полагая, что jbo Вселенной господствует не моральный, а математический порядок, в основе которого лежат не смысл и цель, а число и мера. В метафизических размышлениях он утверждает, что «все вещи, познаваемые нами ясно и отчетливо, и на самом деле таковы, как мы их познаем», а максимально ясное и отчетливое познание вещей достигается, если мы начинаем «их рассматривать как объекты математических доказательств». При этом убежденность Декарта в математическом характере мирового порядка глубока настолько, что он не сомневается в том, что «Бог не в состоянии произвести» вещь, о которой невозможно было бы получить ясного и отчетливого (т. е. математически доказанного) знания. В результате границы бьггия совмещаются с границами математизированного естествознания, а все, что оказывается за их пределами (в том числе цели и ценности, составляющие предмет наук о духе), представляется химерическим продуктом чистого вымысла. Так, в XVII веке происходит смена приоритетов, в результате 520 —— которой математизированное естествознание начинает рассматриваться в качестве эталона науки, в то время как научность гуманитарного познания ставится под сомнение вплоть до конца XIX века. Нельзя сказать, что интерес к гуманитарным исследованиям полностью исчезает. Но все же наибольшего признания в это время добивались те, кто направлял свое внимание на освоение предметного мира. Поэтому и наука понималась ее создателями в первую очередь как совокупность приемов и средств, используемых для выявления особенностей и закономерностей, определяющих функционирование природной реальности. Собственно гуманитарные исследования отходят на второй план, а сами исследователи в надежде добиться успеха и признания начинают перестраивать науки о духе по образу и подобию естественнонаучных дисциплин. Становление классической науки опиралось на убеждение в том, что вся Вселенная управляется единой системой универсальных законов, поэтому познание, к какой бы сфере действительности оно не относилось, если оно претендует на статус научного, должно строиться по одним и тем же канонам. Это убеждение породило стремление создать универсальный язык для описания всего, с чем сталкивается человек, что в свою очередь стимулировало и многочисленные попытки свести все разнообразие природных форм к законам, заданным механической картиной мира. На протяжении как минимум полутораста лет данная цель казалась вполне реальной и достижимой. Кризисная ситуация, в которой оказалась физика (а вместе с ней и вся классическая наука) на рубеже XIX—XX вв., обнаружила несовпадение реальной действительности и тех знаний о ней, которые продуцировали ученые. Механистическая картина мира оказалась слишком упрощенной и грубой. Шок, вызванный разочарованием в абсолютной объективности имевшихся в то время научных представлений, заставил естествоиспытателей предпринять специальные усилия по анализу самих теоретических основ познавательной деятельности. Научная революция, ознаменовавшая переход к новым формам организации исследовательской деятельности, определялась стремлением ученых преодолеть так называемый психологизм, т. е. отделить знание, порожденное восприятием природных объектов, от порождаемого особенностями самого восприятия. Обсуждение данной проблемы вновь заставило обратиться к вопросу о научном статусе областей знания, не связанных напрямую с изучением природных процессов и явлений. Стало ясно, что философия, история, филология, психология и др. — изучают не объективную реальность «как она есть сама по себе», а так или иначе связаны с деятельностью людей и, следовательно, их предметом являются, прежде всего, феномены духовной жизни. Осознание дан — — 521 ного факта привело к выделению всего комплекса подобных дисциплин в особый раздел, отличный от естественных наук как по объектам своего интереса, так и по способам изучения этих объектов. Особое внимание данной проблеме в конце девятнадцатого века уделяли философы-неокантианцы, полагавшие, что познание природы нацелено на изучение «сущего», тогда как науки о духе направлены на познание «должного». Естествознание фиксирует «то, что есть», тогда как интерес гуманитарных наук связан с оценкой того, насколько оно соответствует тому «как должно бьггь». Поскольку оценочные процедуры представляют собой сравнение исследуемых объектов и событий с неким эталоном, гуманитарное познание должно быть направлено на выявление системы идеалов и ценностей, играющих роль таких эталонов в системахчеловеческой культуры. Идеалы и ценности определяют направление и смысл человеческой деятельности, следовательно, гуманитарные дисциплины должны давать знание не о внешних формах поведения человека, а о глубинных мотивах, стимулирующих его поступки. Неокантианцы разделили науки на «номотетические», направленные на выявление общих закономерностей существования природных объектов, и «идиографические», задача которых — описание уникально-ин- дивицуальньгх событий и явлений. Они то и составляли корпус наук о духе, важнейшими среди которых считались философия и история. Знание, получаемое в рамках наук первой группы, должно было выражаться посредством обобщающих суждений, тогда как исследователи-гуманитарии использовали суждения выделяющие, индивидуализирующие. Историк, например, не просто описывает происходившее в прошлом, но старается понять, почему события происходили именно так, а не иначе. Чтобы ответить на подобные вопросы, необходимо выявить мотивы совершенных поступков, что, в свою очередь, требует раскрытия системы ценностей, стимулировавшей именно такое поведение исторических персонажей. Поэтому, если естествоиспытатели строят обобщающие концепции, не занимаясь оцениванием получаемых сведений, то гуманитарий, напротив—должен не только выработать, но и обосновать оценку каждого индивидуального события при минимальном их обобщении. К сегодняшнему дню почти трехсотлетнее доминирование наук о природе обусловило существенные трудности, возникающие при попытке определить границы гуманитарной сферы. Если говорить о формах проявления человеческого духа, то их описание и анализ должны составлять предмет, пока еще достаточно неопределенного комплекса знаний, который ныне характеризуется как «культурология». Претендуя на охват всех видов человеческой активности, культурология могла бы в конечном счете включить в себя и область, скажем, технического знания, поскольку машины создаются человеком и в их устройстве также проявля- 522 — ются особенности его духовной жизни. Ясно, однако, что беспредельное расширение сферы гуманитарного познания приведет к размыванию границ самой науки в целом. Сегодня к дисциплинам, направленным на изучение духовной жизни людей, следует отнести, прежде всего, философию, ту часть наук о языке, в сферу внимания которой входит его функционирование в речевой деятельности, некоторые разделы современной психологии, связанные с попытками отделить познание внутренней психической реальности от опосредствующих ее физиологических процессов; комплекс педагогических наук. В целом же вопрос о четком определении рамок наук о духе находится в стадии оформления. Современная наука, ориентированная на изучение явлений духовного мира, ограничивается достаточно узкой сферой, не очень четко отделенной от наук о природе. Для того, чтобы все-таки яснее обозначить специфику данной сферы, необходимо обратиться к анализу различий типов рациональности, лежащих в основе методологических построений естественных и гуманитарных дисциплин. cyberpedia.su Янко Слава || Библиотека Fort/Da || http://yanko.lib.ru || http://yanko.lib.ru/gum.html || [email protected] || [email protected] если не бесконечное, то, во всяком случае, необозримое многообразие чувственного опыта в обозримое, в такое, с которым разум может работать. Это общее место постгегельянской философии, которая считает, что познание преследует и в конечном счете, и прежде всего практические цели. Установка естественных (и технических) наук определена тем, что в практической жизни индивидуальные характеристики многих «вещей» и многих ситуаций не имеют значения — они «взаимозаменяемы» (хотя это вовсе не означает, что они не обладают никакой индивидуальностью). Как повседневная «наивная» жизненная практика, так и массовое производство тем более, а затем также обмен продуктами, ставший универсальным в условиях товарного производства и изобретения денег, практика счета, изобретение чисел и т.д. и т.п. — все это почва, на которой вырастает генерализирующая абстракция, мысленная операция замещения бесконечного чувственного многообразияименем, словом, знаком, символом. Содержание, которое связано с этими последними, и есть то общее, что интересует человека в каждом отдельном (конкретном) случае. Как писал несколько позднее А. Эйнштейн, отношение научного понятия к объекту исследования скорей напоминает отношение гардеробного жетона к пальто, а не отношение бульона к говядине... Но существуют, однако, предметы, которые представляют интерес либо исключительно в силу их неповторимости, индивидуальности, либо прежде всего с этой своей стороны. Таковы, например, предметы искусства — если, конечно, они интересны именно как неповторимое произведениедуха, а, скажем, не как объект спекуляции (при этом не имеет значения то обстоятельство, что интересным для торговца объектом предмет искусства становится как раз в силу того, что для ценителя искусства он интересен именно как неповторимое создание духа). Разумеется (это для «постгегельянцев», в самом деле, разумеется само собою), любая «вещь», любой чувственный объект, любая конкретная жизненная ситуация индивидуальны; но их индивидуальность не представляет интереса для человека — например, в том случае, если одну вещь можно вполне заменить другой, из той же серии. По Брехту, «что тот солдат, что этот»... Но если интересна как раз индивидуальность, и при этом она не только привлекает внимание, а вызывает желаниекак-тос этим качеством «разобраться», тогда вступает в действиеиндивидуализирующий метод, в результате применения которого ра- 137 зум создает такие понятия, которые фиксируют индивидуальные качества явления, вещи или ситуации — короче, любого предмета. Примеры таких понятий в изобилии поставляет история: «Петровская эпоха», «Николаевская Россия», «битва при Фермопилах», «приватизация по Чубайсу», и пр., и пр. Конечно, как это имеет место в случае естественно-научныхпонятий, при этом тоже невозможно избежать преобразования эмпирического материала. В этом случае индивидуальное, котороенепосредственно переживается, превращается впредметное знание, в котором индивидуальность переживаемого выдвигается на передний план. И потому понятая индивидуальность не тождественнаиндивидуальности переживания1. Здесь тоже фиксируется существенное — не в «бульонном» смысле, какэкстракт из объектов особого рода, а в том смысле, что именно эти моменты предстают как важные с определенной точки зрения. Но если вестественно-научной«картине мира» следствием аналогичного преобразования оказывается то, что само существованиеэтого индивидуального объекта,этой индивидуальной ситуации делается несущественным (в конце концов, после того, как сформировалась ньютоновская теория тяготения с ее идеальными объектами, могли бы засохнуть все яблони — ведь длятеории тяготения яблоки не нужны), то историческая наука интересуется как раз индивидуальностью событий. Она занята теоретической реконструкцией, если хотите — «сущностью»именно этого индивидуального события. Значит, после того как образовалась теоретическая картина исторического события в науке истории, событие это не превращается в случайный пример закона: если будет написана научная история горбачевской перестройки или гайдаровского столпотворения в России — что от нее останется, если «вынуть» из нее конкретное, событийное содержание? Отсюда следует, что с «действительностью» (действительностью в постгегелевской философской трактовке этого термина, так сказать, «живой действительностью») историческое знание связано более тесно, чем естественно-научное:здесь речь вдет о самом способе существования индивидуальных объектов, и «абстрагироваться» от него, не разрушив научного построения, невозможно. С другой стороны, понятно, что и здесь речь не идет о «копировании» действительности: ведь не случайно, 1 Например, в Ватиканском музее, этом гигантском хранилище произведений искусства, очень многие прежде studfiles.net Науки о природе – это вся совокупность наук о природе, рассматриваемых в их в взаимосвязи, единстве и целостности. Науки о духе – это комплекс дисциплин, изучавших универсальные ценности, их природу, функции и проявления в человеческой жизни в коллективном и инд. поведении людей. К абсолютным универсальным ценностям относят: бога, благо, добро, истина, красота, любовь, справедливость и т.д. Само разделение наук на науки о духе и науки о природе предложил Дильтей. Он пытался найти нечто общечеловеческое. Пришел к выводу, что это общечеловеческое имеет психофизическую форму. Дильтей: гум. науки используют интерпретационные методы (понимание, истолкование – все то, что сейчас наз. герменевтикой). Науки о природе используют номологические методы (законоподобные). Вывод: в гуманитарных науках фигуририруют исторические, теоретические и практические типы высказываний. Граница м/у ними условная. Продолжают существовать пограничные области знаний, кот. не укладываются ни в науку о духе, ни в науку о природе. Наиболее четкое разделение наук на науки о природе и науки о духе видно из проблемы противостояния в науке 2 типов культур: естественно-научной и гуманитарной (взаимоотношения «физиков» и «лириков»). Поскольку методы исследования в естествознании сформировались раньше, чем в гуманитарных науках, то в истории познания делались неоднократные попытки перенести их целиком и полностью, без соответствующих изменений и уточнений, в гуманитарные науки. Такие попытки не могли не встретить сопротивления и критики со стороны специалистов, изучавших явления социальной жизни и духовной культуры. Наиболее отчетливо различие между естественнонаучной и гуманитарной культурами выражается в истолковании их подхода к основным функциям науки, важнейшие из которых - объяснение, понимание и предсказание явлений. Объяснение в самой общей форме можно определить как подведение явления, факта или события под некоторый общий закон, теорию или концепцию. Нередко различают разные уровни объяснения. Так, чтобы объяснить расширение стержня, указывают на непосредственно наблюдаемый факт - его нагревание, но для более глубокого объяснения этого явления физики привлекают молекулярно-кинетическую теорию вещества. Согласно этой теории при нагревании происходит увеличение величины свободного пробега молекул, вследствие чего соответственно возрастают размеры тела. В естествознании первоначально преобладали причинные объяснения, когда для этого использовались простейшие эмпирические законы. Именно с такого рода объяснениями мы встречаемся уже в механике. Мы говорим, что причиной ускорения движения тела служит приложенная к нему сила. Подобного рода каузальные, или причинные, законы отображают регулярные, повторяющиеся связи между явлениями, когда одно из них служит причиной возникновения или происхождения другого. С дальнейшим развитием науки становилось все более очевидным, что причинные законы составляют лишь часть обширного класса научных законов. Поэтому объяснения с помощью законов в настоящее время называют номологическими. Особый интерес представляет проблема объяснения посредством законов в естествознании и гуманитарных науках, по которой до сих пор не прекращаются споры. Они вызваны главным образом тем обстоятельством, что в ряде гуманитарных наук, например в истории, трудно подвести индивидуальные и неповторимые события и явления под какой-либо общий закон или теорию. Поэтому есть немало историков, которые решительно возражают против переноса естественно-научных методов объяснения в исторические исследования. С другой стороны, некоторые философы с не меньшим упорством отстаивают взгляд, что исторические и другие гуманитарные события и явления также в принципе поддаются объяснению с помощью общих законов и теорий. Вся беда, по их мнению, состоит в неразработанности концептуального аппарата многих гуманитарных наук, в частности исторических. Среди историков и других ученых-гуманитариев есть также немало исследователей, которые заявляют, что методы объяснения оказываются вообще бесполезными в гуманитарных науках, поскольку в них главное внимание должно быть обращено не столько на общность, сколько на индивидуальность, неповторимость и даже уникальность событий и явлений духовной и социальной жизни. Поэтому они считают главным или даже почти единственным способом их исследования метод понимания, связанный с их истолкованием. Пониманием называют способ, посредством которого можно интерпретировать или истолковывать явления и события индивидуальной духовной жизни и гуманитарной деятельности В гуманитарной методологии различают два подхода к процессу понимания, которые условно можно назвать психологическим и теоретическим. К психологическому относят понимание, основанное на переживании одним человеком духовного опыта другого, его чувств, настроений, мотиваций и т.п. С такой точки зрения понимание в основном достигается путем эмпатии, т.е. воплощения, вчувствования, проникновения в духовный мир другого человека. Грубо говоря, чтобы понять другого человека, например, автора художественного произведения давней эпохи, необходимо влезть в его «шкуру» и внутренне пережить то, что пережил автор. Подобный взгляд на понимание был широко распространен в прошлом веке среди теоретиков и историков искусства, литературоведов и критиков, а также других гуманитариев. Наиболее видным представителем этого направления был известный немецкий историк искусства и теоретик герменевтики Вильгельм Дильтей (1883-1911). Хотя прием перевоплощения в другого человека, вчувствования и проникновения в его духовный мир, несомненно, приносит пользу, тем не менее условия жизни, конкретные события и процессы, которые наблюдал, скажем, У. Шекспир (1564-1616), а тем более древний грек Еврипид (ок. 480-406 до н.э.), существенно изменились. Поэтому современный исследователь не может наблюдать их теперь, к тому же о прошлой эпохе, его нравах, обычаях и духовной жизни он судит с точки зрения сегодняшних идей, нравов и представлений. В лучшем случае он может размышлять о прошлом, опираясь лишь на некоторые аналогии и предположения. Теоретическое понимание основывается прежде всего на интерпретации, или истолковании, определенных фактов, событий и процессов. Суть интерпретации в гуманитарной деятельности состоит в раскрытии целей, мотиваций и смысла действий и поступков людей. В этом отношении такое понимание сближается с телеологическими объяснениями. На самом деле каждый, кто берется, например, ставить пьесы Шекспира или античные трагедии Еврипида, добавляет к ним свой, собственный смысл, выражающий представления и идеи его времени, и тем самым обогащает первоначальный авторский смысл. От этого, если за дело берется подлинный художник, оригинальное произведение только выигрывает. Можно ли говорить о понимании природы? Очевидно, что непосредственно этого утверждать нельзя, поскольку в явлениях природы не существует ни целей, ни намерений, ни мотивов, а тем самым и вложенного кем-то смысла. Думать иначе означало бы возвратиться к антропоморфизму, т.е. наделению природы особенностями, которые присущи только человеку. В то же время для исследования явлений природы мы вводим понятия, открываем законы и строим научные теории, с помощью которых интерпретируем эти явления. А это означает, что мы достигаем определенного понимания существующей в природе регулярности, повторяемости и закономерности, но такое понимание по своему характеру оказывается в определенной степени ближе к естественно-научному объяснению. В целом понимание представляет собой более сложный, противоречивый и запутанный процесс, чем объяснение. Различие между ними состоит в том, что если объяснение сводится к логическому выводу, то понимание - к интерпретации. К логическому выводу обращаются и при предвидении событий, явлений и иных новых фактов. Предвидение, или предсказание, по логической структуре не отличается от объяснения и основывается также на выводе высказываний о фактах из общих утверждений (законов а теории), но сама факты остаются гипотетическими, неизвестными и их предстоит еще открыть. В то время как объяснение относится к событиям и фактам настоящим, а часто и к прошлым (археология, история, палеонтология), предвидение направлено к будущим событиям!. Оно играет решающую роль не только в развитии теоретического знания, но особенно в процессе практического применения этого знания, обеспечивая возможность прогнозирования явлений и событий. Известная максима «знать, чтобы предвидеть» достаточно ясно выражает роль предвидения в практической деятельности. Другая особенность предсказаний связана с вероятностным их характером. Это в особенности относится к предсказанию социальных и гуманитарных событий и процессов, которые опираются не на универсальные законы, а законы статистические, вероятностные. ifilosofia.ruНауки «о природе» и науки «о духе»: классификация современного вида познания. Науки о духе и науки о природе
классификация современного вида познания — Мегаобучалка
Специфика естественных и гуманитарных наук. Основания разделения наук на науки о природе и науки о духе
Любые студенческие работы по приятным ценам. Постоянным клиентам - скидки! Оставьте заявку и мы ответим Вам по стоимости работ в течении 30 минут!
Науки о природе и науки о духе. Объяснение и понимание
Науки о природе и науки о духе в неокантианстве — КиберПедия
Способы образования научных понятий. «Науки о природе» и «науки о духе»
Специфика естественных и гуманитарных наук. Основания разделения наук на науки о природе и науки о духе
Анализ роли «наук о природе» и «наук о духе» в развитии культуры.
Двойственность типов культур не может не отражаться в структуре науки, порождая проблему различения наук.
Постановка проблемы различия «наук о природе» и «наук о духе» впервые была осуществлена во второй половине XIX века и принадлежит неокантианцам Вильгельму Виндельбанду, Генриху Риккерту и представителю “философии жизни” Вильгельму Дильтею. Накопленные с тех пор аргументы в пользу обособления двух типов научного знания выглядят примерно так.
Объяснение - понимание. Науки о природе исходят из того, что Природа для нас есть нечто внешнее, материальное, чуждое. Ее явления безгласны, немы и холодно равнодушны по отношению к нам. А сведение явлений природы к их причинам и законам существования есть объяснение - главная и определяющая познавательная процедура в науках о природе. Науки о духе, напротив, имеют дело с предметом не внешним, а внутренним для нас. Явления духа даны нам непосредственно, мы их переживаем как свои собственные, глубоко личные. Поэтому дела человеческие подлежат не столько объяснению, сколько пониманию.
Именно поэтому истины в науках о природе доказываются: объяснение одинаково для всех и общезначимо. Истины же в науках о духе лишь истолковываются, интерпретируются: мера понимания, чувствования, сопереживания не может быть одинаковой.
Генерализация - индивидуализация. Другим существенным основанием выделения специфики наук о природе и наук о духе являются особенности метода исследования. Для первых характерен метод “генерализазующий” (выделяющий общее в вещах), для вторых - “индивидуализирующий” (подчеркивающий неповторимость, уникальность явления).
Цель наук о природе - отыскать общее в разнообразных явлениях, подвести их под единое правило. И чем больше различных объектов подпадает под найденное обобщение, тем фундаментальнее данный закон. Обычный камень или целая планета, галактика или космическая пыль - различия несущественны, если речь идет о формуле закона всемирного тяготения: она одинакова для любых подобных объектов. На поиск таких универсальных обобщений и ориентированы естественные науки. Единичные объекты или отдельные особи не имеют для них значения.
Гуманитарная наука, если она хочет оставаться именно наукой, также обязана искать общее в объектах своего исследования и, следовательно, устанавливать общие правила, законы. Она это и делает, только весьма своеобразно. Ведь сфера ее компетенции - человек. А последний, как бы он ни был сир и убог, все же имеет в культуре большее значение, чем какой-нибудь электрон для физика-экспериментатора или бабочка для энтомолога. Поэтому пренебрегать его индивидуальностью, отличиями от других людей нельзя даже при установлении общего правила или закона. Общее в сфере гуманитарной реальности, разумеется, тоже есть. Но оно должно быть представлено лишь в неразрывной связи с индивидуальным.
Таким образом, метод наук гуманитарных противопоставляется методу наук естественных. Они по отношению друг к другу противоположны. Одни нацелены на индивидуализацию, другие на интеграцию.
Отношение к ценностям также различно у двух групп обозначенных наук. Ценность - общественная или личная значимость для человека тех или иных явлений природной и социальной реальности. Это могут быть и конкретные предметы жизненного обихода (пища, кров, достаток), и высокие идеалы добра, справедливости, красоты и пр. В науке, допустим, высшей ценностью можно смело объявлять истину.
Из этого тождества видно, что ценности в науках о природе и в науках о духе являются диаметрально противоположными, даже в методах их разграничения. Так, разграничение ценностей в гуманитарных и естественных науках происходит ценности «сомнительным» (в научном плане) способом их обоснования. Суть в том, что строго теоретически обосновать выбор человеком тех или иных ценностей невозможно (хотя порой и очень хочется), ибо для однозначной оценки той или иной ценности отсутствует какая-либо объективная общая норма. Таковы все суждения, в которых оперируют понятиями «лучше», «красивее», «справедливее» и т.д. Они не подлежат проверке на истинность, поскольку апеллируют к человеческим ценностям, богатство которых бесконечно, а выбор во многом произволен. Естественные науки добровольно принимают “диктатуру фактов”, которые должны найти свое объяснение совершенно независимо от каких бы то ни было предпочтений и приоритетов познающего субъекта. Умение анализировать мир в его собственной логике и законосообразности, видеть мир таким, “каков он есть сам по себе” - важнейшее достоинство естествознания. Гуманитарные же науки раскрывают не только то, что в социальном мире реально есть, но и то, что в нем должно быть. Поэтому ценностная составляющая знания оказывается существенной в основном для гуманитаристики. Из естествознания ценности упорно изгонялись. Но, как показало развитие событий в XX в., и естественные науки не вправе считать себя полностью свободными от ценностей. Хотя, конечно, влияние последних на естествознание гораздо меньше и далеко не так очевидно, как в области знания гуманитарного.
Антропоцентризм. Из признания ценностной природы гуманитарного знания вытекает и ряд других важных следствий для проблемы различения гуманитарных и естественных наук. В частности, естествознание потратило немало усилий, чтобы избавиться от присущего ему на первых порах антропоцентризма - т.е. представления о центральном месте человека в мироздании в целом. На таком фоне подлинное утешение и необходимую дозу самоуважения доставляют человечеству лишь гуманитарные науки. В них человек по-прежнему находится в центре внимания, представляет собой главную ценность и важнейший объект интереса. Гуманитарное знание антропоцентрично по определению. Таким образом, и в этом случае имеет место тождество, из которого непосредственно видно, что науки о природе отрицают антропоцентризм, в то время как науки о духе включают антропоцентризм в явном виде.
Идеологическая нейтральность - нагруженность. Еще одним важным следствием ценностной деформации научного знания является его идеологическая нагруженность. Теоретическое знание, в котором представлен тот или иной социально-групповой интерес, называется идеологией. Идеология не тождественна науке, но частично с ней совпадает, так как использует знание теоретического, научного уровня. Расхождение же между ними лежит в области целей и задач: наука ищет истину, идеология стремится обосновать и оправдать какой-либо социальный интерес.
А поскольку истину в области обществознания ищут вполне конкретные представители определенных социальных групп (наций, классов и пр.), то происходит взаимоналожение научных и идеологических устремлений. И гуманитарные науки невольно оказываются идеологически нагруженными.
В естествознании картина иная. Его объект - мир природы - по счастью, не является полем столкновения противоречивых общественных интересов. И его конечные выводы практически не затрагивают интересы конкурирующих социальных групп. Поэтому естественные науки идеологически нейтральны. А если в них и представлен какой-либо социальный интерес - то, наверное, общечеловеческий. Таким образом и здесь имеет место двойственность идеологии. Но и в науке все же существует идеологическая нагруженность – разные научные школы имеют собственную идеологию.
Таким образом, в результате дифференциации наук о природе, наук о духе, возникают множество научных и духовных школ, каждая из которых может иметь собственную идеологию. И в результате мы получим множество малосвязных тождеств. Из этих тождеств необходимо сделать вывод о том, что Идеология развития наук о природе и наук о духе должна быть Единой.
Из этих тождеств необходимо сделать вывод о том, что Идеология развития наук о природе и наук о духе должна быть Единой.
Субъект-объектное отношение. Различия в объекте познания (мир природы и мир человека) являются, конечно, главным основанием выделения специфики гуманитарных и естественных наук. В области естествознания субъект (человек) и объект познания (природа) строго разделены. Человек как бы наблюдает природный мир «со стороны», отстраненно. В сфере же гуманитарной субъект (человек) и объект познания (общество) частично совпадают. Это ведь, по сути, самопознание общества. Такое положение приводит к весьма любопытным последствиям. Если, например, физику не удался какой-либо эксперимент, то причину неудачи ищут только в сфере субъективной: неверна теория, не отлажена методика и т.д. В любом случае природа (объект познания) «виноватой» быть не может! Обществоведу в этом плане гораздо сложнее. Если какой-либо «социальный эксперимент» - социализм, допустим, - не удался, то это совершенно не обязательно означает, что неверна теория. «Виновником» неудачи может быть и сам «объект» этой теории - народ, который еще «не созрел», не понял, не оценил социалистических перспектив, а то и просто пожалел усилий для их практического осуществления.
Количество - качество. Существенное значение в обсуждаемой проблеме имеет и очевидная разница в объеме применения общенаучных методов естественной и гуманитарной отраслями научного знания. Общеизвестно, что естествознание превратилось в полноценную науку с тех самых пор, как сумело опереться на экспериментально-математические методы. Именно упор на строго объективную количественную оценку изучаемых объектов и принес естествознанию славу «точных наук». Гуманитариям в этом плане повезло меньше. Мало того, что изучаемые ими явления плохо поддаются математической (количественной) обработке, так еще и экспериментальные методы исследования весьма затруднены из-за моральных запретов. (Из всех гуманитарных наук разве что у психологии есть обширная экспериментальная база.). И в этом случае имеет место тождество.
Устойчивость - подвижность объекта. Наверное, заслуживает упоминания и разница в степени устойчивости природных и социальных объектов. Изучение первых - дело необычайно благодарное. Физик вполне может быть уверен, что какая-нибудь элементарная частица или целая звезда практически не изменились со времен древних греков. Для появления нового вида растений или животных тоже требуется не одна сотня лет, а то и тысяча. По сравнению с масштабами человеческой жизни, природные объекты необычайно стабильны. Постоянство же объектов социальных - иное. Их динамика вполне сопоставима с протяженностью жизни отдельного человека. Среднее и старшее поколения нынешних россиян, например, с некоторым изумлением констатируют, что они живут совсем в другой стране по сравнению с той, в которой прошла их молодость.
mykonspekts.ru
