Огненным жертвенником называют специальное место, предназначенное для принесения жертв посредством их передачи Священному Огню. Огненная жертва считается Высшей или Жертвой Жертв. Такое отношение основано на том, что жертва, проходя через пламя жертвенника, очищается и освящается. Также принесение Огненной жертвы называют: «служением у Огненного жертвенника». Огненное жертвоприношение используется всякий раз, когда есть необходимость обращаться к Духам и Божествам с теми или иными просьбами, или с благодарностью за помощь. Кроме перечисленных случаев Огненный жертвенник зажигается в особые дни Силы, в соответствии с магическим календарем. Данные ритуалы являются очень важными в жизни Мага Огня. То, что отдается в Огонь в качестве подношения, является символическим выражением любви и обращением к Богам; заклинания, которые читают Маги, направляют жертвы «адресатам», а Освященный Огонь, принимая подношения, сжигает их и возносит энергию жертвы в высшие миры. Огонь жертвенника имеет бесконечное множество языков пламени и воплощает в себе всех Богов. Посредством принесения Огненной жертвы можно поклоняться любому Божеству. Поклонение Богам через служение у Огненного жертвенника очень эффективно для достижения, как материальных целей, так и духовных. В том месте, где правильно совершают Огненное жертвоприношение, воцаряется благоприятная атмосфера, дающая благо всему живому. Служение у Огненного жертвенника, совершаемое в соответствии со всеми правилами и предписаниями является одним из лучших способов взаимодействия человека с Природой и Божественным миром. Огонь жертвенника выступает вратами между нашим миром и миром Божественным, и поэтому жертвенник, в котором горит огонь, должен быть поднят над землей на высоту от 20 сантиметров до 1 метра, в зависимости от вида жертвенника. Как правило, жертвенник имеет форму квадрата и ориентируется сторонами по сторонам света. На западной стенке жертвенника есть треугольный выступ, одним углом указывающий на запад. Именно с этой стороны и располагается Маг, проводящий ритуал Огненного жертвоприношения. Существует несколько видов Огненных жертвоприношений, направленных на разные цели: Так же к понятию служения у Огненного жертвенника относится следование некоторым правилам поведения у жертвенника и проведения самого ритуала. Основная часть правил касается разжигания и поддержания Священного Огня. Вот некоторые из них: Выбор жертвы - одно из самых важных действий, происходящих еще до начала ритуала Огненного жертвоприношения. Как правила жертвой выбираются определенные виды растений, это могут быть как травы, так и деревья. Самой распространенной жертвой является смесь из трех трав: шалфея, чабреца и мелисы. Подобную жертву можно приносить во всех ритуалах Огненного жертвоприношения. Так же благодатной жертвой является преподнесение топленого сливочного масла и растительных масел. Помимо уже перечисленного в качестве жертвы могут быть принесены: пшеница, овес, рис, гречка, пшено, мед, хлеб, молоко, творог, различные натуральные соки. Жертвой может быть только то, что будет радовать Божеств или Духов, к которым вы обращаетесь. Вопросы по Магии Огня вы можете задать на форуме - "Вопросы по Магии Огня"(для написания сообщений нужна регистрация). templum-ignis.ru Историки прошлого зафиксировали еще более дикие формы межчеловеческих отношений у примитивных племен. Инка де ла Вега, которого нет оснований подозревать в склонности ко лжи, писал в «Истории инков» о чариванах, живших по соседству с империей Инков в XV—XVI веках: «У них не было религии и они ничему не поклонялись... жили они как звери в горах без селений и домов, ели они человеческое мясо, и чтобы иметь его они совершали набеги на соседние провинции и поедали всех попадавших к ним в плен..., а когда они их обезглавливали, то пили их кровь... Они ели не только мясо соседей, которых брали в плен, но и своих собственных людей, когда они умирали. А после того, как они его съедали, они по суставам складывали вместе кости и оплакивали их и хоронили в расселинах скал или в дуплах деревьев... Одеты они были в шкуры... Соединяясь для совокупления, они не считались с тем, были ли то их сестры, дочери или матери». Подобным же образом Инка де ла Вега описывает и жителей провинции Ваика-пампа, завоеванных инками. Но при этом добавляет: «Они поклонялись многим богам. Инка ввел культ единого Солнца». В описаниях диких племен де ла Вегой без труда можно заметить элементы древних обрядов — например вкушение плоти умерших ради восстановления родового единства. Эта традиция и ныне широко распространена среди южноамериканских индейцев, а равно и среди некоторых племен горной части Новой Гвинеи. Южноамериканские индейцы гуайяки сжигают умерших соплеменников, собирают золу, смешивают с истолченными в муку костями и, разбавляя водой, потребляют как священную пишу. По их представлениям сила умерших при этом переходит в живых, а их духи уже не могут вредить и становятся помощниками и защитниками тех, кто воспринял их плоть. Эндоканнибализм (то есть употребление в пищу людей, с которыми пребываешь в родстве) распространен на Новой Гвинее среди южных форе и гими. У гими умерших едят только женщины, дабы они вновь возродились в их лонах. После таких актов каннибализма мужчины племени с благодарностью подносят своим женам свинину — любимое мясное лакомство папуасов. Некоторые исследователи объясняют новогвинейский эндоканкибализм простой потребностью в мясной пище, но скорее всего это не так. Рядом с форе и гими живут столь же бедные племена папуасов, которые при очень умеренном мясном рационе никогда не поедают собственных мертвецов и с презрением говорят о своих соседях людоедах, как о «дикарях». Обычай эндоканнибализма связан не с нехваткой пищи, но с верой в возрождение. Для гими это особенно очевидно. Утробы папуасских женщин, подобно утробе самой земли, превращаются в могилы умерших и в необходимое условие их возрождения. Но если в древних религиях при уподоблении «Матери — Сырой Земли» женской утробе всегда предполагалось и различие между ними, так как умерший — это небесное семя, а похоронный обряд — соитие Неба и Земли, что и позволяло ждать небесного воскресения похороненного соплеменника, то у современных гими плотоядение предполагает исключительно земное возрождение из утробы земной женщины, принявшей в себя плоть умершего родственника. Достоверных свидетельств обычаев эндоканнибализма в доисторическом прошлом нет. Иногда эта традиция предполагается у чжоукоудянских синантропов. Профессор Йиндрижиха Матейка замечает следы эндоканнибализма у верхнепалеолитических охотников Пршедмости (близ Пршерова, Чехия). Но следует откровенно признаться, что археологически эндоканнибализм практически недиагностируем, и потому по большей части вменяется древним людям по аналогии с современными дикарями. Лучше определяется иное — погребальные обряды людей палеолита и неолита таковы, что они скорее предполагают веру в возрождающую к Небу утробу земли, нежели в возрождающую на ту же землю утробу женщины-людоедки. Последнее — скорее вторичная деградация, характерная для современных неписьменных народов подмена земным небесного, чем реликт доистории. Примечательно, что после поедания чариваны, в описании де ла Вели, не бросали останки своих умерших, но «по суставам складывали кости и оплакивали их», а затем хоронили в дуплах и расселинах скал. Вот это — без сомнения следы древнего заупокойного обряда, хорошо известного и палеоантропологам, и историкам древних цивилизаций, например — ведической. Но у ведических ариев плоть мертвецов не съедалась, а предавалась огню погребального костра, который переносил ее на небо (огонь этот так и именовался — переносчик плоти, кравья вахана), а с несгоревшими костями совершители погребального обряда поступали практически так же, как и андские чариваны (см. Религии Южной Азии. Часть 2: Ведическая религия). Говоря о чариванах, Гарсиласа де ла Вега упоминает не только эндоканнибализм заупокойного обряда, но и экзоканнибализм (то есть употребление в пищу людей неродственного происхождения). Для принявшего христианство потомка инкских аристократов набеги дикарей на соседей и поедание всех взятых в плен мужчин воспринималось лишь как звероподобная дикость, но изучение свременных экзоканнибалов убеждает, что мы почти всегда имеем дело с извращением не гастрономии, но религии. Альфред Метро описал обычаи южноамериканских людоедов тупинамба. Они, подобно чариванам, находясь на очень примитивном уровне социальнохозяйственной организации, ведут войны с соседними племенами исключительно ради добычи пищи для каннибальских пиршеств, однако пойманных людей не сразу пожирают. Этому предшествуют довольно долгие мучения жертв, в результате которых они, в конце концов, погибают и только тогда их употребляют в пищу. Женщины макают в кровь погибших соски грудей, а потом дают их своим младенцам, которые становятся людоедами буквально с молоком матери. Похожие обычаи многократно отмечались и у североамериканских индейцев. Ирокезы, например, неделю поджаривали пленных на медленном огне, принуждая петь на сковородках. Военные походы за объектами людоедских трапез с последующими мучениями жертв известны и в Полинезии, и в Меланезии, и на Новой Гвинее (северные форе, бимин-кускусмин, мийянмины). У биминов одни части убитых врагов ели женщины, другие — мужчины. У мийянминов ели только тела, а головы хоронили. Рядом живущие оксапмины часто становятся объектами подобных набегов; они жестоко мстят людоедам, но их обычаев не перенимают и о поедании человеческого мяса говорят с отвращением. Сами людоеды объясняют традицию пыток жертв перед съедением тем, что они желают съесть не столько плоть, сколько силу и мужество. Дабы жертвы выказали больше мужества их и подвергают изощренным мучениям. Но объяснение это вряд ли можно полагать исчерпывающим, хотя и оно свидетельствует о безусловной нравственной деградации людей, которые собственное усилие к самосовершенствованию, дабы исправить перед Творцом недостатки, отделяющие человека от Бога, заменяют на приобретение чужих заслуг столь ужасным, «разбойничьим» способом. Но действительный смысл экзоканнибализма глубже. Людоеды не только надеются таким образом приобрести чужую мудрость и доблесть, но и, заставляя страдать и умереть другого, хотят сами избежать наказания за собственные проступки. Вкушая плоть и пия кровь страдальца, они потом соединяются с его очищенной страданием сущностью, обретая без собственных нравственных усилий и мук очищение. В III томе «Золотой ветви» сэр Дж. Фрезер собрал множество подобных примеров. «В области Нигера девушка была принесена в жертву, чтобы очистить от беззаконий страну. Когда тело ее безжалостно волокли по земле, будто бы с ним покидали племя последствия всех совершенных злодеяний, люди кричали «злодеяния!» «злодеяния!». Затем тело было брошено в реку». С. Кроутер и Дж. Тайлор сообщают, что в тех же местах существовал обычай всем людям, совершившим тяжкие преступления, в конце года платить штраф в размере 28 нгуг (чуть больше двух британских фунтов золотом). На все эти деньги покупали двух людей, которых приносили в жертву за грехи «штрафников». Очень часто такие искупительные жертвы перед смертью подвергали бичеванию и иным мучениям. Нельзя не учитывать, что многие этнологи подчеркивали обязательность каннибализма при человеческих жертвоприношениях в Западной Африке. «На берегах Нигера человеческое жертвоприношение не рассматривается как завершенное, пока жрецы или все общинники не вкусили от плоти жертвы. В некоторых районах куски тела жертвы специально развозят во все далеко отстоящие селения». Подобные обычаи, сопряженные с мучениями жертвы, были характерны для народов Перу и Центральной Америки, майя и ацтеков, африканцев Ганы и Бенина, обитателей Гавайских и Соломоновых островов, племен Северо-Восточной Индии и Верхней Бирмы. И повсюду поедание останков жертвы считалось обязательным. В княжестве Северо-Восточной Индии Джайнтия, например, как и в большинстве горных районов Северо-Восточной Индии, человеческие жертвоприношения еще в начале XIX века совершались регулярно при княжеском дворе. Предпочтительны были добровольные жертвы. Людей, объявивших, что они хотят быть принесенными в жертву Дурге (жена Шивы в ипостаси богини смерти, видимо, для этих мест, под именем Дурги выступало какое-то местное издревле чтимое божественное существо), если они подходили для этой цели по ритуальным соображениям, князь богато награждал и все оказывали будущей жертве — бхог каора — божественные почести. Он, в частности, имел право сближаться с любой женщиной — такая близость считалась для нее великим божественным даром. Однако вседозволенность не продолжалась долго. В день навами, когда свершалась Дурга пуджа, омывшуюся и очистившуюся жертву облачали в новые великолепные одеяния, умащивали красным сандалом, на шею надевали цветочную гирлянду. Прибыв в храм в окружении пышной процессии, предназначенный на заклание поднимался на помост перед изображением богини и на какое-то время погружался в медитацию и рецитирование мантр. Затем он делал специальное движение пальцем и совершитель жертвоприношения, также читая определенные мантры, отсекал ему голову, которую тут же на золотом подносе помещали перед изображением богини. Затем легкие жертвы готовились и вкушались жрецами — кандра йогами, а рис, приготовленный на крови жертвы, посылался во дворец и его ели раджа и близкие ему люди. Когда добровольных жертв не было, людей для Дурга пуджи похищали за пределами княжества. В 1832 году один из таких предназначенных в жертву смог бежать из-под стражи и поведать британским властям о тайных ритуалах княжеского двора. Раджа был смещен, а его владения перешли под власть британской колониальной администрации1. Но есть все основания предполагать, что подобные жертвоприношения еще долго совершались тайно как дикими племенами, так и индуинизированными правителями Северо-Восточной Индии. Может быть, кое-где в глухих уголках Арунчал Прадеша они совершаются и поныне. Джаинтия, конечно, не может считаться «неписьменной культурой» — в княжестве имелось и высшее образованное сословие и монархическая власть и какая-то историческая традиция. Но поверхностная индуинизация не изменила религиозных представлений и строя жизни общества. Именно поэтому при дворе совершались человеческие жертвоприношения и акты каннибализма, столь обычные среди окружающих княжество неписьменных племен. По обе стороны Паткайского хребта, отделяющего индийский Нагаленд от бирманского Чиндвина, регулярные человеческие жертвоприношения сохранялись еще много десятилетий после упразднения Джаинтийского княжества. В долине Хукаванг (Северный Чиндвин) существовал обычай приносить в жертву мальчиков и девочек в августе, перед началом сбора риса. Жертвы похищались и обычно ими становились совсем маленькие дети. На шею им набрасывалась веревочная петля и на этой веревке их водили из дома в дом по всей деревне. В каждом доме ребенку отсекали одну пальцевую фалангу, и все жители дома мазались кровью, они также лизали отрубленную фалангу и натирали кровью котел для приготовления пищи. Затем жертву привязывали к столбу посреди деревни и умерщвляли постепенно, нанося несильные удары копьем. Кровь из каждой раны тщательно собирали в бамбуковые сосуды и ею, потом мазали себя все жители деревни. Внутренности умершего вынимались, а мясо снималось с костей, и всю плоть, поместив в корзину, выставляли на платформе посреди деревни как жертву духам. Жители деревни, все измазанные жертвенной кровью, плясали вокруг платформы и рыдали одновременно. Затем корзина и ее содержимое, как сообщает Грэнт Броун, выбрасывались в лес. Но очень вероятно, что и плоть жертвы тайно поедалась общинниками. Хотя внешне жертва Чивдвина понимается как жертва духам урожая, в действительности в обрядах присутствуют все знакомые уже элементы приобщения к плоти и крови страдальца. При этом каминами и нагами в качестве жертвы предпочтительно избираются дети и невинные девушки, то есть существа, в минимальной степени отягощенные собственными грехами. При индуинизированных дворах горских князей Северо-Восточной Индии особенно ценились жертвы добровольные. Сам факт добровольности смывал грехи будущей жертвы, и освобождал от необходимости подвергать ее дополнительным мучениям. Классическая форма человеческого жертвоприношения с последующей каннибальской трапезой состоит из следующих элементов: недобровольная, по возможности безгрешная жертва подвергается тяжким мучениям перед и во время умерщвления, а затем поедается полностью или частично (облизывание крови с обрубленных пальцев в Чиндвине — разумеется, является проявлением плотоядения). Предпочтительность именно человеческой жертвы в том, что ни одно жертвенное животное не обладает свободой воли и потому лишь с большой долей условности может уподобляться свободному божественному существу, с которым желает соединиться жертвователь. Со времени открытия принципа антропоморфизма божественного изображения (см. лекцию 4) человек не мог не считаться наиточнейшей иконой Бога. Безгрешный человек (ребенок, девственник) еще точнее воспроизводил божественный образ. От этой позиции расходятся два пути. Один — путь теистической религии, когда, осознав свое потенциальное подобие Богу, адепт стремится актуализировать его через уничтожение в себе всего, что этому подобию не соответствует. Это — как бы растянувшееся на всю жизнь самозаклание, принесение себя в жертву. «Ветхий наш человек распят, — писал апостол Павел римлянам, — чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам уже не быть рабами греху» [Рим. 6, 6]. Для ортодоксального индуизма последним жертвоприношением человека является сожжение его мертвого тела на кремационном костре. Человек в этих случаях добровольно идет жертвенным путем, дабы стать одно с Богом. Иной путь в религиях демонистических. Здесь адепт, желая получить власть над духами, также стремится, сознательно или нет, но обрести божественную природу повелителя и творца духовных сил. В Боге его привлекает не блаженство, не полнота добра, но власть над миром и духами. Через человеческую жертву, наиболее «подобную» Богу, да еще предварительно очищенную страданиями, такой жертвователь-демонист надеется обрести желаемое, реализуя обычный принцип жертвоприношения: через соединение с жертвой жертвователь уподобляется объекту жертвы. Понятно, что такие жертвы нечасто бывают добровольными и обычно приходится совершать насилие над приносимым в жертву человеком. Но насилие нимало не смущает жертвователя, ибо в самом насилии над жертвой уже проявляется та богоподобная власть, которой он стремится достичь в результате жертвоприношения. «О человек, благодаря моей благой карме ты предстал предо мной как жертва» — объявляет жертвователь в Калика Пуране. Поэтому в теистической религии человек жертвует собой ради Бога, а в демонистической — другим ради себя самого. Даже там, где ритуальный каннибализм не имеет широкого распространения, он встречается в среде колдунов. «Колдуны получают и возобновляют свою силу, вкушая человеческую плоть, — указывает Паула Броун, — колдун может обрести могущество поглощая жертву». И среди колдунов Сибири, и в Африке, и в Океании смерть человека часто объясняется соплеменниками тем, что могущественный кудесник «съел» душу умершего. Колдун-людоед не ограничивается поглощением только бестелесной души. В Западной Африке людоедство обязательно для тайных обществ. У нага и даяков убийство человека и ношение головы убитого на поясе — практически обязательный момент возрастной инициации мальчиков. Понятно, что охота за головами — форма символического людоедства. Совсем не обязательно, чтобы голова на поясе охотника была головой врага, снятой в честном бою. Это вполне может быть голова ребенка или старухи, убитых из засады только ради желанного трофея, обладающего огромной магической силой. При всем подобии ритуального людоедства обычному принесению в жертву животных, практиковавшемуся чуть ли ни во всех дохристианских религиях и кое-где сохраняющемуся и поныне, имеется одно различие, делающее в теистической религии невозможным использование человека в качестве жертвы. Любое животное во время жертвоприношения символически отождествляется с объектом жертвы, подобно пище, которая в результате ее вкушения, отождествляется с вкушающим. В некоторых религиозных традициях для такого отождествления жертвы и объекта жертвенного действия может использоваться образ трапезы — Бог ест жертву, беря из нее духовную субстанцию, а человек-жертвователь затем ест материальную ее вещественность, соединяясь тем самым с объектом жертвы. В других традициях жертва освящается, становясь сама небесной пищей, «телом» бестелесного Бога. Но в отличие от любой иной земной сущности, приобретающей божественную, небесную качественность в результате священнодействия, человек является «образом Божиим» по своей природе. «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» — приводит Библия слова Творца человеков [Быт. 1, 26]. Человек призван к вечности и божественной жизни и потому использование человека иным человеком для достижения собственных религиозных целей, принесение его в жертву для того, чтобы самому искупить грехи и обoжиться, является беззаконием. Вечность жертвы ни на йоту не «дешевле» вечности жертвователя, ибо и та, и та — суть одно — их Творец и Создатель. «С верою и богатством одной души не идут в сравнение вся слава и лепота неба и земли, и прочее их украшение и разнообразие» — говорил раннехристианский египетский аскет Макарий (4.17.18) [Добр. 1,178]. А потому одной жизнью беззаконно покупать иную, чужой вечностью обретать собственную. Во многих религиях и культурах мы встретимся с подобной подменой. Ни одному обществу, даже обладающему живой теистической верой, не удается совершенно исключить этот ужасный обычай. Его особая распространенность у неписьменных народов вызвана тем, что само представление о человеке как об «образе Божием» здесь часто забыто вместе с представлением о Самом БогеТворце. Человек подчас растворяется в мире животных и поэтому вполне может рассматриваться как жертва. Его аналогичность жертвователю становится том качеством, которое превращает человеческие жертвоприношения и предпочтительные перед всеми иными для некоторых народов, а смутное воспоминание об особом призвании человека во вселенной придает им исключительную «силу». В пределе человеческие жертвоприношения и религиозно-мотивированное людоедство превращаются в людоедство «гастрономическое», никакими религиозными мотивами не обусловленное. Если человек неотличим от животного, то он может быть не только жертвой, но и обычной пищей. Экзоканнибализм новозеландских маори, фиджийцев и ряда бантуязычных народов Западной Африки стал кулинарным обыкновением. Так, на Фиджи вожди при заключении союза обменивались дарами, включавшими живых женщин для сексуальных утех, и вяленных мужчин для утех гастрономических. Обвинения в людоедстве и по сей день используются для сведения политических счетов в предвыборных кампаниях некоторых африканских государств (СьерраЛеоне, Центрально-Африканская Республика, Верхняя Вольта). Существует несколько теорий, появившихся в конце XIX— начале XX века, объясняющих причины человеческих жертвоприношений. Позднейшие исследования мало прибавили к ним. Э. Тайлор считал, что душой принесенного в жертву искупается душа живого человека или целого общества1. У. Робертсон Смит, увлеченный теорией тотемизма, указывал, что племена, тотемами которых были хищные животные, могли в качестве ритуальной пищи употреблять людей из иных племен, соединяясь через пищу со своим божеством2. Сэр Дж. Фрезер полагал смысл человеческих жертвоприношений в обмене энергии между убиваемыми старцами и приносящими их в жертву молодыми претендентами на власть в общине. Через такое жертвоприношение мудрость старцев соединялась с креативной силой юности. Генри Губерт и Марсель Мосс видели смысл подобных жертв в уподоблении человека богам. Бог, творя мир, приносит себя в жертву, и, следовательно, человек, дабы достичь Бога, должен принести Ему в жертву себе подобного3. И действительно, причины человеческих жертвоприношений многообразны. Выше главным образом рассматривались жертвоприношения, целью которых является или соединение с божеством или очищение от грехов жертвователя. И в том и в другом случае жертвователю необходимо отождествить себя с жертвой. При стремлении к соединению с Богом жертва или сама освящается в качестве тела божества или является пищей в божественной трапезе. В обоих случаях человеку следует вкушать от жертвы, чтобы достичь единения с объектом жертвоприношения, с Богом. В случае очищения грехов жертвователя жертву часто подвергают предварительно истязаниям, а после заклания поедают не для соединения с Богом, но для соединения с самим принесенным в жертву, ибо он своими страданиями искупил грехи жертвователей и, превратившись в жертвенную пищу, передает свою невинность участвующим в трапезе. В обоих этих случаях может иметь место явный или символический ритуальный каннибализм. Но смысл человеческих жертвоприношений яснее раскрывается в иных его формах. В «Евангельском приуготовлении» [I, X, 40] Евсевий Кесарийский приводит слова эллинизированного финикийского историка Филона Библского, выходца из страны, где человеческие жертвоприношения являлись делом вполне обычным: «У древних правителей имелось обыкновение в случае крайней для города или народа опасности, дабы избежать полной гибели, приносить в жертву умилостивления разгневанным демонам любимейших из своих детей». Диодор Сицилийский подтверждает это сообщение, описывая ужасающее жертвоприношение первенцев знатнейших фамилий Карфагена «Кроносу», когда город был осажден римскими войсками Агафокла [XX, 14]. Речь идет об умилостивлении духов, жаждущих человеческой крови. В Индии не раз фиксировались случаи, когда бездетные матери или родители тяжко болевших детей убивали чужого ребенка, дабы получить собственного или сохранить ему жизнь». Анна Смоляк указывает, что при бесплодии нанайской женщины шаман обычно «крадет душу» у беременной якутки, эвенкийки или русской. Тогда новорожденный внешностью напоминает представителей того народа, из которого он «украден». Смерть плода иноплеменницы — жертва за жизнь ребенка своего племени. В «Галльской войне» Юлий Цезарь так описывает обычаи человеческих жертв у галлов: «Все галлы чрезвычайно набожны. Поэтому люди, пораженные тяжкими болезнями, а также проводящие жизнь в войне и в других опасностях, приносят или дают обет принести человеческие жертвы; этим у них заведуют друиды. Именно галлы думают, что бессмертных богов можно умилостивить не иначе, как принесением в жертву за человеческую жизнь также человеческой жизни. У них заведены даже общественные жертвоприношения этого рода. Некоторые племена употребляют для этой цели огромные чучела, сделанные из прутьев, члены которых они наполняют живыми людьми; они поджигают их снизу и люди сгорают в пламени» [VI, 16]. В «Галльской войне», к сожалению, не сообщается, какой формы были «чучела» — человеческой или звериной, а это прояснило бы многое. Если звериной — то тогда мы имеем дело с подменой обычного животного жертвоприношения человеческим. Если форма была человеческой, то это — воспроизведение первожертвы при творении мира, аналогичное описанной в знаменитом 90-м гимне X мандалы Ригведы: «Человека, рожденного в начале, его принесли в жертву боги...» [X. 90, 7]. В индийских текстах ведического ритуала содержатся глухие упоминания о человеческих жертвоприношениях, но всегда — как о чем-то категорически запрещенном, невозможном. В Айтарея Брахмане [VII, 13—18] рассказывается о некоем царе, давшем обет Варуне (великому небесному хранителю справедливости у ариев) принести в жертву первого сына, если бог даст ему детей. Сын родился, но отец пожалел его. Когда же мальчик подрос и царь собрался с силами исполнить обет, то ребенок, узнав о готовящейся ему участи, бежал из дома. Мальчик был пойман и приготовлен на заклание, но тут явился Варуна и воспретил совершать жертвоприношение. В том же тексте повествуется, что боги принесли человека в жертву, но его жертвенная часть (медха) перешла в коня, потом в быка, потом в овна, потом в козла, потом в землю. Из земли боги ее уже не выпустили, и она взошла рисом, который с тех пор и приносится в жертву. Быть может воспоминанием этого предания является древний обычай при совершении агникаяны (ведийское жертвоприношение, изредко осуществляемое и ныне) под возводимый кирпичный алтарь помещать черепа человека, коня, быка, овна и козла. При этом действии брахман читал как раз 90-й гимн X мандалы Ригведы. Но полагать в связи с этим, как делает видный индолог Хастерман, что человеческие жертвоприношения практиковались в Индии до 900—700 годов до Р.Х. нет оснований. Скорее здесь иное. И миф Айтарея Брахманы и обычай Агникаяны показывают, что великой космогонической пурушамедхе (человеческому жертвоприношению) в мире людей должна соответствовать жертва животная или даже простое подношение риса. Сила жертвы от этого не умаляется, а вот человеческая жертва, воспрещенная «тысячеглазым» Варуной, является вполне беззаконной. Попытка же человека повторить космогоническое деяние не в символической, а в буквальной форме за счет иного человека и тем самым достичь самому божественного статуса — есть дело демоническое, а не божеское. Возможно, что такая практика потому и воспрещалась каноническим ведийским текстом, что она имела место как ошибочная интерпретация религиозной традиции. Примечательным фактом является отсутствие человеческих жертвоприношений и религиозно-мотивированного людоедства у самых «отсталых» народов, живущих на уровне палеолитической экономики (аборигены Центральной и Южной Австралии, обитатели Огненной Земли, пигмеи и бушмены Африки). Напротив, у более «развитых» неписьменных народов, издревле освоивших экономику неолитическую, человек часто становится жертвой и объектом каннибальской трапезы. Отмеченное исследователями неоднократно, это явление может свидетельствовать о том, что религиозный каннибализм и человеческие жертвоприношения являются извращением некоторых неолитических ритуальных практик, а народы, уклонившиеся в магизм в палеолите и прекратившие свое социальное развитие на этой стадии, счастливо остались с ними незнакомы. Скорее всего, осознание человеком среднего неолита, что он, как «образ Божий», может изображать Небесного Бога подобным себе, в человеческом облике, породило образы великой человеческой жертвы, принесенной богами при творении мира. Именно это, новое представление могло побудить неолитических людей попытаться буквально воспроизвести небесное жертвоприношение на земле, забыв об уникальном призвании каждой человеческой личности. Вместо крайне тяжелого совершенствования себя, как образа Божиего, такой жертвователь избирал легкую дорогу жертвенной подмены. Вместо длящегося всю жизнь принесения в жертву себя самого, он приносил в жертву иного человека, отождествленного с собой. Казалось бы, требуемая ритуалом зеркальность земного и небесного при этом сохранялась, а собственные усилия жертвователя экономились. Но все дело в том, что при таком жертвоприношении жертвователь не мог в действительности отождествиться с жертвой, так как жертвой была иная личность. Та личность шла на Небо, очищенная страданиями, а жертвователь не только оставался ни с чем, но глубоко ниспадал, пресекая силой, ради мнимой собственной выгоды, жизнь другого человека. Отрицание «животворящего духа» в другом человеке, в жертве, упраздняло память о нем и в самом жертвователе, а вместе с такой памятью о божественном начале в себе подергивалось забвением и живое чувство Бога-Творца. Человек от предстояния перед Богом переходил в мир духов. Извращенный теизм сменялся демонизмом. Для некоторых человеческих сообществ неолита (Германия, Альпы) человеческие жертвоприношения почти безусловны. И они свидетельствуют о том, что там смена религиозной парадигмы произошла. Погрузившись в мир духов, человек переосмысливает и практику человеческих жертвоприношений. Теперь они понимаются как задабривание злобных демонов. Именно поэтому человеческие жертвоприношения широко практикуются при болезнях, эпидемиях, войнах, стихийных бедствиях. Павсаний рассказывает о беотийском обычае приносить в жертву мальчиков для задабривания Диониса, когда-то наславшего на эту область Эллады чуму [Опис. Элл. 9, 8, 2]. В Перу, когда погода не по сезону угрожала урожаю, приносили в жертву детей. В Бенине в случае заливных дождей подданные просили правителя сделать «джуджу», то есть принести человеческую жертву богу дождя. Брали девушку, над ней читали молитву, в рот ей вкладывали послание к богу и затем забивали насмерть дубиной. Тело привязывали к жертвенному столбу так, чтобы дождь мог видеть. Подобным же образом приносилась и жертва солнечному божеству, когда при бездождии выгорали посевы. Сэр Ричард Бертон в середине XIX века видел подвешенную на дереве юную девушку, тело которой склевывали хищные птицы. Местные жители объяснили путешественнику, что это «подарок духу, подающему дождь». Североамериканские индейцы оджибве (чиппева) во время эпидемии выбирали самую красивую девушку племени и топили ее в реке, дабы дух заразы удалился. Фон Врангель сообщает, что в 1814 году чукчи, дабы прекратить мор среди людей и оленей принесли в жертву духам уважаемого вождя. Среди индийских гондов до середины прошлого века совершались ежегодные человеческие жертвоприношения духам земли — жертву живьем разрывали на куски, которые потом закапывали на полях для того, чтобы земля была щедрее к земледельцам. Переосмысление древних неолитических образов Матери-Земли, рождающей Небу погребенных в ней умерших, здесь очевидно деградировало до ожиданий хорошего урожая злаковых (символа возрождения в неолите), гарантированного принесением земле в жертву человеческой плоти. Символ и первообраз тут совершенно поменялись местами. В Северо-Восточной Индии кхаси приносят в жертву страшному плотоядному демону Кесай Кхати чужестранцев с единственной целью — насытить его и тем самым предотвратить гибель соплеменников. Горцы Типперы и Читтагонга еще в начале XX века регулярно задабривали «14 богов» человеческими жертвами. У различных народов разно понимают смысл задабривания духов человеческими жертвами. Горцы Северо-Восточной Индии уверены, что духи предпочитают пить человеческую кровь и ради нее готовы служить жертвователям. Иногда это могут быть даже духи-покровители рода и семейного очага, как тхлены у кхаси. У африканских племен главенствует иное представление: «Души людей, принесенных в жертву духам, — отмечал А.Б. Эллис в этнографическом исследовании народов Британской Западной Африки, — немедленно после жертвоприношения поступают, по всеобщему убеждению, в услужение этим духам, подобно тому, как принесенные в жертву во время заупокойных ритуалов становятся рабами тех умерших, на могилах которых они закланы». Жертвы умершим также известны с эпохи неолита. Но тогда они были немногочисленны. Судя по заупокойному инвентарю, и большинстве неолитических сообществ не существовало представлений о переходе «душ» вещей в иной мир, для того чтобы умерший ими пользовался. Как и в палеолите, сравнительно немногочисленные предметы, помещавшиеся с умершим, имели символико-религиозное, а не утилитарное назначение. Посмертное существование представлялось в таких сообществах отнюдь не аналогом земного и земные вещи там вовсе не считались нужными. Напротив, в сообщестrnix, перешедших к демонистическим верованиям, как мы помним, тот мир подставляется точным подобием мира этого. Потому умершему там необходимы вещи и пища этого мира. По той же причине, если умерший в этой жизни прибегал к услугам рабов и слуг, имел жен и наложниц, их могут отправить вослед умершему господину, принеся в жертву, умертвив на могиле и похоронив рядом с хозяином. Так поступали славяне и германцы до христианизации, таковы и обычаи многих африканских племен. В 49-м Давидовом псалме, именуемом «Псалмом Асафа» БогТворец поучает людей: «Я Бог, твой Бог. Не за жертвы твои Я буду укорять тебя... Ем ли Я мясо волов и пью ли кровь козлов? Принеси в жертву Богу хвалу, и воздай Всевышнему обеты твои, и призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» [Пс. 49, 7-15]. Иногда полагают эту высокую мысль особым духовным достижением израильского народа. Но за тысячу лет до царя Давида другой венценосец древности, египетский царь Гераклеополя Хети Небкаура (имя восстанавливается предположительно) поучал своего сына, царевича Мерикара: «Утверди свое пребывание в жилище Запада (то есть в инобытии) творением правды и справедливости, ибо на этом утверждаются сердца человеческие. Приятней <Богу> хлебное приношение праведного, чем бык беззаконника» [Мерикара, 128-129]. Единственный до сих пор изданный русский перевод «Поучения Мерикара», сделанный акад. А.М. Коростовценым, излагает это место совершенно неверно. См. A. Volten. Zwei Altagyptischc Politische Sclriften.Kobenhavn, 1945. P. 68-69. Для религии теистической единственной ценностью в человеке, угодной Творцу является его «праведность», то есть соответствие той абсолютной правде, которой и на которой построен мир и которая является потому важнейшим качеством Бот как Творца. Совершенствуя свою праведность, отказываясь в свободном выборе от зла, человек восходит к Творцу. Жертва, приносимая человеком как сродство Богообщения, имеет в этом контексте только вспомогательное, символическое значение, хотя и весьма важное. «Мои все звери в лесу и скот на тысяче гор, знаю всех птиц на горах и животные на полях предо Мною» — говорит Творец в том же 49-м псалме. Богу не нужны обильные человеческие подношения, ибо все, что есть, и так создано Им и всегда пребывает «пред Ним». Богу нужно только свободное человеческое произволение добра, правды. Это — единственный ценный дар, но ценный опять же не для Бога, Который есть полнота и без человеческой праведности, но для нас, только праведностью приближающихся к Праведному и Благому Творцу. Когда праведность подменяется обильными жертвами, мы всегда можем констатировать угасание теистической веры, когда же не довольствуясь «тысячами быков и овнов» люди начинают приносить в жертву людей, то перед нами не просто помрачение, но полное забвение смысла религиозного усилия. Заставляя страдать и умирать другого человека, жертвователь не улучшает, но, напротив, уничтожает свою праведность. Однако для духов, существ, не обладающих полнотой, столь же тварных и частичных, как и сам человек, жертва имеет совсем иной смысл. Она их действительно «кормит», то есть добавляет им силу, в которой они испытывают, как все частичное, недостаток. Чем энергетически мощней жертва, тем лучше этим тварным существам. Свободное, богоподобное человеческое существо бесконечно «мощнее» быков и козлов и потому для духов такая жертва наиболее желанна, а для жертвователя — наиболее эффективна. Другое дело, что, подчиняя такому жертвователю «голодных духов», человеческая жертва бесконечно отдаляет его от Творца. Если историк религии исходит из элементарной схемы прогрессивного развития религиозных представлений и практик от «дикости» к «цивилизованности», то и человеческие жертвоприношения он считает нормой в древнейших обществах, а в современных цивилизованных полагает их всегда пережитком. Между тем религиоведу следует при оценке человеческих жертвоприношений использовать не личное нравственное чувство, всегда восстающее против такой жестокости, но богословскую логику. Теистическим религиям такие жертвоприношения не просто не нужны, но и прямо противопоказаны. Зато для религий демонистических, где объектами поклонения являются существа тварные и частичные, они вполне естественны. Поэтому практика человеческих жертвоприношений и ритуального каннибализма столь часто встречается у неписьменных народов, вынесших в своей религиозной жизни Бога «за скобки». Но также точно, как колдовство и магия, то есть общение с демонами, не исчезает и в теистических обществах, хотя со стороны ортодоксии с теми, кто практикует их, может вестись непримиримая война, также точно не исчезают в «письменных культурах» и страшные принципы кормления духов богоподобным человеческим естеством. Изредка подобные практики становятся и у государственных народов средоточием всей религиозной жизни — передневосточный Ханаан, Карфаген, центрально-американские сообщества перед испанским завоеванием. Но конец таких государств, как правило, печален, гекатомбы человеческих жертвоприношений не отдаляют, но только приближают их полное уничтожение. Чаще же человеческие жертвоприношения остаются эпизодическими уклонениями, вызванными временными помрачениями массового религиозного сознания или особыми тайными культами на грани извращенного теизма и магии. В религиозных системах менее организованных, подобно индуизму или китайскому религиозному комплексу, они появляются достаточно часто в различных неортодоксальных сектах. Но даже в обществах, исповедующих такие строгие системы, как христианство или ислам, мы сможем встретить эти практики. Например, у неписьменных народов широко распространен обычай приносить человеческие жертвы духам при закладке зданий. Некоторые исследователи, впрочем не очень убедительно, усматривают их еще в передневосточном неолите1. Но у современных народов Африки, Азии и Океании они имеются, безусловно. В Африке, в Галаме, перед главными воротами нового укрепленного поселения зарывали обыкновенно живыми мальчика и девочку, чтобы сделать укрепление неприступным. В Великом Бассаме и Яррибе такие жертвы были употребительны при закладке дома или основании деревни. В Полинезии Эллис наблюдал их при закладке храма Мавы. Они практиковались на Борнео миланаусскими даяками и на Руси и Балканах славянскими князьями-язычниками при закладке детинцев. Изредка так поступают и раджи Пенджаба, и хинаянские короли Бирмы (закладка стен Тавоя в 1780 году). В 1463 году в Ногате (селение в Германии) крестьяне в основание постоянно размываемой плотины закопали пьяного нищего. В Тюрингии, чтобы сделать замок Либенштейн неприступным, купили у матери ребенка и заложили в стену. Ребенку оставили еду и игрушки. Когда его замуровывали, он кричал: «Мама, я еще вижу тебя! Мама, я еще вижу тебя немножко! Мама, теперь мне больше тебя не видно». При реставрации Изборской крепости в одном из столпов звонницы Колокольной башни был найден замурованный в кладку человеческий скелет — фактическое свидетельство древних преданий. Кто предположит, что русичи-изборяне или немцы могли в XV столетии думать, что такие жертвы угодны Богу? Принося их, они, безусловно, совершенно сознательно «кормили» демонов, а уж как это сопрягалось с их христианской совестью мы, скорее всего, никогда не узнаем. Но тогда, в XV столетии, магические практики оставались только «тенью» религиозного устремления и немцев, и русских христиан. Подменить собой теизм им не удалось. studfiles.net Уважаемый Ариэль, спасибо за Ваш вопрос! Действительно, служение в Храме заключалось в первую очередь в жертвоприношениях — аводат а-корбанот. Ежедневно, утром и перед заходом солнца, приносились постоянные жертвы — корбанот а-тамид, а по субботам, новомесячьям и праздникам к ним добавлялись особые дополнительные жертвы — корбанот а-мусаф, связанные со специфическим влиянием этих возвышенных дней. Помимо общественных жертв, приносимых от имени всего народа, каждый отдельный человек мог принести свое индивидуальное приношение: обязательное — для искупления греха, или же в силу особых обстоятельств[1], или добровольное — в знак благодарности Творцу, или просто по чистосердечному желанию еще больше приблизиться к Создателю. О важности жертвоприношений можно судить из сказанного в трактате Авот (1:2): «На трех основах зиждется мир — на Торе, на служении [в Храме] и на благотворительности». Источником этого утверждения служат жертвоприношения Ноаха, совершенные им сразу же после Всемирного Потопа. О них сказано (Берешит 8:21): «И обонял Г-сподь приятное благоухание, и сказал в сердце своем: не буду более проклинать землю из-за [грехов] человека… и не стану более поражать все живое, как сделал Я [при потопе]» — как видим, именно в силу приношений Ноаха Всевышний «дал обет» поддерживать мир и больше не наводить на человечество тотального истребления. Кроме этого Устная Тора сообщает, что корбанот хранили еврейский народ от всех врагов, увеличивали благодать и процветание[2]. Одним словом, служба в Храме оказывала огромное положительное влияние на состояние народа, как в духовной, так и в материальной сфере[3]. Но Ваш вопрос, в чем состоит суть жертвоприношений, почему это настолько важно и оказывает такое большое влияние? Жертвоприношение — это хок На эту тему имеется масса информации, но вместе с этим важно не забывать, что заповедь о корбанот относится к области хуким — законов, истинная суть которых скрыта от человеческого понимания[4]. Эти законы отражают некую объективную духовную реальность, непостижимую для наших органов чувств, и, как следствие, непонятную нашему разуму. Без непосредственного повеления Творца мы не имели бы об этих законах ни малейшего представления. Но даже после дарования Торы Всевышний возжелал скрыть суть этих законов от большинства людей[5]. Он хотел, чтобы мы исполняли их только по той причине, что так Он приказал нам, даже если мы не понимаем их сути и значения. В отношении этих законов Тора ограничивается практическим руководством к действию: что можно делать, а что нельзя и т.д. Исполняя эту инструкцию, мы можем быть уверены, что используем мироздание во всей его полноте наилучшим образом ради нашей же пользы. Это можно сравнить с использованием компьютера. Для разработки и создания компьютера были затрачены многие годы упорного труда лучших умов человечества, но после того, как «машина» была сотворена, использовать ее может практически каждый. Пользователю совершенно не обязательно вдаваться в премудрости программирования и залезать в дебри электроники и техники производства. Короткий курс ознакомления с правилами эксплуатации позволит ему свободно владеть чудом техники и полноценно использовать его в своих нуждах. То же самое верно в отношении корбанот и других законов из этой области. Творец создал неимоверно сложный мир, большая часть которого, подобно айсбергу, скрыта от нашего взора, однако переданные нам правила эксплуатации позволяют использовать все части творения во благо человеку. Поэтому, исполняя предписания, связанные с жертвоприношениями, даже не понимая их сути и необходимости, мы достигаем главного — исполняем волю Творца и приводим в наш мир благо и изобилие. И все же намеком Тора приоткрыла кое-какие аспекты понимания жертвоприношений; попытаемся вкратце коснуться некоторых из них. Общая идея жертвоприношений Про постоянную жертву (корбан а-тамид) сказано (Бемидбар гл. 28): «И говорил Г-сподь, обращаясь к Моше: повели сынам Израиля, и скажи им: приношение Мне (корбани), хлеб Мой (лахми)[6] в огнепалимые[7] жертвы Мне, благоухание, приятное Мне, соблюдайте приносить Мне в положенное время». В этих словах Тора определила сущность жертвы. Слово «корбан» происходит от слова «кирув», означающего «близость», «сближать», «находиться рядом». Из этого вытекает, что предназначение жертвы — приблизить человека к Творцу (Рамбан на Ваикра 4:2). Жертвы — хлеб Всевышнего Но как понимать выражение «хлеб Мой» («еда Моя»), как можно соотнести это выражение с полностью нематериальным Творцом? Очевидно, что невозможно трактовать эти слова буквально. Тора излагается человеческим языком, чтобы с помощью понятных нам терминов раскрыть глубинные, духовные процессы, не осязаемые нами. Для понимания данной метафоры необходимо разобраться, в чем состоит функция еды в человеческом представлении. На первый взгляд, пища необходима всецело для поддержания телесной составляющей человека, но в кабалистических книгах сказано по-другому[8]. Хотя сама по себе душа не нуждается в материальной еде, тем не менее, ее связь с телом осуществляется именно посредством еды. Суть дела в том, что в любом материальном объекте скрыт его духовный корень: поглощая пищу, организм расщепляет ее на составляющие, когда тело питается материальными элементами, а душа, в свою очередь, — духовными. И только благодаря этой особой энергии душа не покидает тело, а уживается вместе с ним. Теперь давайте вернемся к жертвоприношениям. Тора раскрывает нам, что человек являет собой прообраз всего мироздания; по словам мудрецов, человек — это микромир, а мир — макро-человек. Имеется в виду, что устройство всего мироздания (включая его скрытые пласты, о которых говорилось выше) идентично устройству человека, его тела и души, и всем процессам их взаимодействия![9] Не вдаваясь в детали, можно сказать, что все мироздание в целом подобно единому гигантскому «телу», когда в роли его души выступает сам Всевышний. Его присутствие наполняет все пространство и как бы пронизывает все его составляющие. Жизнеспособность вселенной всецело зависит от постоянного контакта и связи с Творцом, так же, как жизнь тела зависит от нахождения в нем души. Всевышний, со своей стороны, неустанно подпитывает свое детище, но эта связь во многом зависит от человека — венца и цели творения. Исполнение воли Творца оправдывает существование мира, и, как следствие, усиливает Его позитивное влияние, а нарушение Высшей воли ведет к обратному результату. В любом случае задача и цель жертвоприношений — усилить связь человека с Творцом и увеличить тем самым энергетическую подпитку вселенной. Можно сказать, что в этом отношении человек является как бы компаньоном Создателя. Именно поэтому корбан называется «лахми», «еда моя», ведь посредством этого действия «Душа мира» получает возможность находиться в своем «теле»[10], подобно душе человека, связанной с телом посредством еды[11]. «Благоухание, приятное Мне» А как понимать выражение «реях нихоах» — «благоухание, приятное Мне»? Мудрецы, опираясь на грамматическое подобие[12], трактуют эти слова как «нахат руах» — удовлетворение: «Я повелел, и Моя воля была исполнена» — несмотря на то, что исполнитель не понимает причины указа (см. выше). Но и в простом понимании текста кроется намек на сущность жертвоприношений. Из всех органов чувств именно обоняние считается наиболее утонченным и близким к духовности. Сам запах — это что-то неосязаемое, в какой-то мере не материальное («реях» от «руах» — дух, ветер, воздух). Не случайно, говоря о жертвоприношении, Тора подчеркивает именно его запах, этим она хочет сказать, что тайна жертвы — в обращении материального (самого животного) в духовное (благоухание, поднимающееся от него). В этом аспекте состоит основная задача всей человеческой жизни — использовать материальный мир, все его красоты и удовольствия исключительно ради духовных целей, этим человек возвышает материю, как бы обращая ее в духовность. Прежде всего, это касается взаимоотношения между телом и душой: призвание души — овладеть животным телом и направить все его ресурсы на свои нужды. Праведники, достигшие такого уровня, уподобляются Торой Храму и жертвеннику — месту, в котором материальность превращалась в духовность[13]. Именно поэтому центральное место в акте жертвоприношения занимало окропление жертвенника кровью животного. Кровь — носитель животной души, т.е. самой жизненной силы животного, а принося его в дар Творцу, человек выражал тем самым, что хочет посвятить и свои жизненные силы воле Творца. Более того, высшая душа (нешама) по самой своей натуре стремится к свету и добру, основная проблема возникает именно с телом (животной частью — нефеш), поэтому для того, чтобы возвысить и ее, приносили жертву с подобной животной душой. Выражение единства Творца Еще один ключевой момент, связанный с жертвоприношениями, — это раскрытие единства Творца[14]. Говоря о единстве, не имеется в виду только количественный фактор — Творец один, и не более. Речь идет о гораздо более глубокой идее — нет ничего кроме самого Творца! Так же, как до творения мира объективно существовал только один Всевышний, поскольку Его реальность абсолютна и не зависит ни от каких посторонних факторов, так и после акта творения на самом деле ничего принципиально не изменилось! Только в наших глазах (в глазах самого творения) созданный мир представляется как что-то автономное, существующее само по себе, до такой степени, что иногда это наводит на мысль, что у мира и вовсе нет Создателя. Одна из целей жертвоприношений — раскрыть концепцию единства, поэтому в нем принимают участие все категории творения — мертвая (неорганическая) материя (соль), растения (мука, вино), животные (сама жертва), человек (хозяин жертвы или коэн)[15]. Более того, единство компонентов творения выражается в так называемой цепочке питания: растения усваивают неорганические вещества и включают их в свой состав, животные поедают растения, а человек — животных. В природе царит невероятный баланс между поедаемыми и поедающими, и все они вместе свидетельствуют о единой причине своего происхождения. Эта цепочка не только связывает все создания друг с другом, но и позволяет более простым (неорганическим и т.д.) возвыситься до уровня более высоких, будучи усвоенными их организмом. А в акте жертвоприношения все эти компоненты удостаиваются наивысшего возвышения, приобщаясь к своему духовному корню, что ведет к особому благословению каждого из используемых видов. В заключение Сегодня, когда Храм разрушен, мы не можем приносить жертвы, но у нас осталось небольшое утешение в виде молитвы. Подобие молитвы и жертвоприношений — отдельная тема, но одним словом можно сказать, что ежедневно обращаясь к Творцу по всем своим нуждам, мы провозглашаем о Его власти и единстве, ставим себя в полную зависимость от Него, что и является квинтэссенцией жертвоприношений. Кроме этого, исполнение заповедей и изучение Торы (в особенности законов самих жертвоприношений) также исполняют подобную функцию и служат основным «питательным элементом» для всего мироздания. В самом тексте молитвы Шмонэ-Эсре (в 17-ом благословении) мы неустанно просим Творца вернуть нам Храм и служение, чтобы с их помощью достигнуть максимальной близости к Нему и иметь возможность полноценно исполнять Его волю. С уважением, Натан Агрес Читайте также: Всесожжение голубей символизирует приземление фантазий? [1] Например, женщина после родов обязана принести особую жертву роженицы, первенец скота также приносится в жертву, тот, кто принял на себя обет назарея, на заключительном этапе должен принести особые жертвы, и т.д. [2] См. Раши на Берешит 15:6 и др. [3] В Песни Песней царя Шломо Храм уподоблен шее — потому что именно шея является соединяющим звеном между головой (разумом) и остальным телом. Так же и Храм являлся точкой соприкосновения духовного и материального миров. Более того, через шею в тело проникают не только нервные пути, но и пища, и так же посредствам Храма в наш мир изливалось как духовное, так и материальное изобилие (от имени рава И.П. Гольдвасера). [4] В общей сложности заповеди Торы делятся на две группы — хуким и мишпатим. Мишпатим — законы, понятные человеческому разуму, к большинству из которых люди могли бы прийти и сами, без повеления Всевышнего, например, запрет убийства, кражи, прелюбодеяния, обязанность поддержать ближнего и т.п. Хуким, в свою очередь, — это законы, суть которых скрыта от нашего понимания, например, запрет на некоторые виды пищи, смешивание молока и мяса, шерсти и льна и многие другие (по Рамбаму, законы Меила 8:8). [5] Однако наш учитель Моше, посредством которого, собственно, и была дарована Тора, удостоился понимания всех ее законов, включая хуким и их глубинную сущность. Часть этого знания была включена в тайный раздел Устной Торы, называемый Кабала, и, используя эти знания, некоторые мудрецы (к примеру, царь Шломо) также достигли определенного понимания в этой сфере. [6] Слово лехем, основное значение которого — «хлеб», используется в Писании и в более широком смысле в значении «еда». Это слово было заимствовано для еды, поскольку хлеб является самой важной едой, а также обычно подается на всех трапезах. Поэтому в данном стихе, возможно, более точно перевести лахми как «еда Моя». [7] Т.е. полностью сжигаемые в огне (см. об этом ниже). [8] См. «Эц-Хаим» р. Хаима Виталя от имени Аризаля. [9] Эта тема представляет собой одну из самых сложных сфер тайного учения Кабалы, требующих углубленного и тщательного изучения. Здесь же мы приводим только общеизвестные заключения в том, что непосредственно касается нашей главной темы. [10] Важно подчеркнуть, что речь не идет о самой сути Творца, о которой у человека не может быть никакого представления, как сказано в кабалистической книге Зоар: «Творец совершенно не постижим мыслью». Мы говорим только о проявлениях Творца, которые Он раскрыл для установления связи с миром и человеком. Для укрепления этой связи необходимы корбанот. [11] По книге Кузари и Нефеш а-Хаим (2:5). [12] Слово «реях» (запах) близко к «руах» (дух, ветер), по-видимому, потому, что запах передается с помощью воздуха-ветра. А «нихоах» (приятное) связано с корнем «нах» — находиться в спокойствие. Отсюда «реях нихоах» (благоухание приятное) — «нахат руах» (удовлетворение духа). [13] См. Рамхаль в «Месилат Йешарим» гл. 26. [14] По книге Маараля «Гвурот Ашем» гл. 69, и др. источникам. [15] См. «Руах Хаим» 3:3. toldot.ru ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ — принесение жертвы божествам в целях поддержания культовой традиции. Представляло собой приношение человеком даров божествам. Заслуга приносящего заключалась в лишении себя чего-либо ценного. В объяснении феномена жертвоприношений выделяются теории дара, чествования и лишения. Даровые жертвоприношения обнаруживаются в погребальном обряде оставления съестных припасов духам умерших. Инки представляли себе буквальное поглощение Солнцем приносимых ему возлияний. Жители Мадагаскара полагали, что божество Ангатра ежедневно пьет арак, который ставят ему в чашке из листьев. Североамериканские индейцы во время бури, разыгравшейся во время плавания на озерах, бросали в воду связанную по ногам собаку. Э. Б. Тайкор приводил пример, когда по приказу короля Гвинеи колдун для усмирения моря бросил в него, с увещаниями не гневаться за торговлю с белыми, кувшин пальмового масла, мешок риса и хлеба, кувшин браги, бутылку водки, кусок раскрашенной бумажной материи. Жертвы земле осуществлялись североамериканскими индейцами при зарывании даров в ее недра. Перед сказочными героями зачастую разверзается пропасть, которую удается преодолеть, лишь бросив в нее жертву (по одной из версий, куропатку). Согласно преданию, приводимому Титом Ливием, когда на Римском форуме разверзлась пропасть, это было истолковано так, что боги требуют принесения в жертву того, в чем заключается главная сила Рима. Молодой воин Марк Курций, объявив, что главная сила Рима в воинской доблести, верхом в полном вооружении бросился в пропасть. Кровавое жертвоприношение земле зафиксировано у орисских лондов. Одну часть отрезаемых от жертвы кусков мяса жрец зарывает, не оглядываясь, позади себя в яму, другую главы семейств подобным же образом закапывают на своих полях. Якуты жертвуют первую ложку своей трапезы огню. Кроме того, очищая глиняную посуду не водой, а огнем, они ежедневно жертвуют огню остатки пищи. Специфический обряд "кормления ветра" — уангайгау — зафиксирован этнографами в Новой Зеландии. Сходный мотив прослеживается в человеческих жертвоприношениях негритянского народа данти, полагавших, что невидимый и неощутимый вихрь уносит свои жертвы из тесного круга жрецов. Как проявление дарового жертвоприношения можно интерпретировать исторический эпизод, когда Ксеркс, после того как высек море, бросил за борт корабля кубок и меч. В силу тех же соображений Ганнибал сбросил в море животных. Зачастую жертвоприношение высшим существам символически ритуализируется через кормление священных животных. Ряд индейских племен Центральной Америки кормили маисом и семенами "солнечных птиц". Полинезийцы выставляли остатки человеческих жертв на помостах в качестве пищи для воплощавшихся в птиц богов. В ряде регионов Африки и Азии проводилось ритуальное кормление змей, крокодилов, акул, шакалов. Легенда о жертвоприношениях дракону, от которого народ освобождает сказочный герой, имеет под собой этнографические основания. В противоположность кровавым жертвоприношениям индусы кормят священных коров и слонов растительной пищей. Жертвенного кормления требовали и антропоморфные боги. Кортесу, принятому за воплощение жаждущего крови Кецалькоатля, Монтесума отправил соплеменников, которые должны были быть заколоты перед его глазами. В оргиастическом шактизме женщина, символизирующая Раду, внушала жертвенные яства. Процессу приношения даров должна была соответствовать визуальная форма их принятия богами. В силу метафизической невозможности последнего право пользования жертвенными дарами сосредоточило в своих руках жречество. У реликтовых народов жрецы поедали лучшие части животных жертв. Церковная десятина, как воздаяние духовенству того, что предназначается Богу, имеет, по-видимому, тот же источник происхождения. Ряд языческих народов предпочитал символической подмене практику непосредственного кормления идолов. Так, остяки ежедневно наливали суп в чашку, прикрепленную ко рту истукана. Они же оставляли ему нюхательный табак и пучок ивовых почек для ноздрей. Ацтеки в пасть чудовищного идола выливали кровь и клали сердце жертвы. У многих народов была распространена практика смазывать истуканов салом или кровью. При отсутствии визуальной фиксации принятия божеством приношений полагалось потребление им духовной субстанции жертвы. Потому особо ценилась в жертвенной практике кровь, оцениваемая в качестве вместилища души. Одиссей заставил тени подземного царства говорить, вылив для них в пропасть кровь барана и черной овцы. Индейцы Виргинии, принеся в жертву детей, полагали, что духи — оки — высасывают у них кровь из левой груди. Кайяны Борнео осуществляли жертвоприношения всякий раз, когда какой-нибудь важный начальник переселялся в новый дом. Кровью окропляли столбы и основание дома, а труп бросали в реку. Повсеместно божеству предоставлялась лишь кровь жертвы, тогда как мясо оставалось в распоряжении у жертвователя. Так, к примеру, поступали западноафриканские негры Бенина при жертвовании петуха. Йоруба мазали жертвенной кровью лоб больного человека, передавая ему таким образом жизнь жертвы. В иудаизме четко дифференцировалось приношение крови, как жизни, и крови, как пищи. Поэтому евреи не могли есть мяса с кровью, представлявшего жизнь, но окропляли ею святилище. Предполагалось, что бестелесные духи употребляют в пищу духовную субстанцию жертвы. Поэтому жертвоприношения осуществлялись в формах курения и воскурения. Курение табака у американских индейцев имело ритуальный характер, символизируя восхождение души к солнцу. Трубка мира считалась особым солнечным даром, а табак — священной травой. Окуривание больного представляло собой воздаяние поразившей его болезнью духу. Практика сжигания ароматизированных палочек сохраняется в повседневной культуре буддийских стран. В Европе прослеживается эволюция от сожжения трав до роскоши воскурений восточных ароматов, мирры, кассии и пр. По свидетельству Плутарха, в Египте в качестве жертвоприношения солнцу на восходе сжигалась смола, в полдень — мирра, на закате — куфи. Геродот сообщал, что вавилоняне сжигали у золотой статуи Ваала ароматические вещества на тысячу талантов. Множество рецептов по изготовлению фимиама было известно древним евреям. Из жертвовательной практики ведет происхождение обычай алгонкинов бросать в огонь первый кусок пищи. Иногда это сопровождалось ритуальными плясками. Куски мяса, печени и жира бросают в огонь тувинцы и буряты. Китайцы жертвуют даже шелк и драгоценные камни. Гомеровские греки полагали, что эссенция сжигаемых приношений уносится вьющимися клубами дыма к богам. Жертвенные возлияния и курения используются в пищу демонами, стремящимися стать богами. Эпоха пророков в Израиле стала временем широкой критики тенденции подмены жертвенной практикой смысла религиозного учения. У ряда народностей жертвоприношение от пищевого дара богу трансформировалась в церемониальный знак почитания. Гвинейцы, проходя мимо священного дерева или пещеры, бросали в нее морскую раковину в качестве жертвы местному духу. Индуисты поднимают над головой щепотку риса, мысленно принося ее в жертву Шиве или Вишну. Зулусы увещают бога послать дождь закланием черного быка. Причем для большинства отобранных животных убийство лишь имитируется. Поедание жертвенного мяса осуществляется в почтительной покорности, после чего траурная процессия поет песню без слов. Некоторые из племен Северной Индии сопровождают жертвоприношения обильными возлияниями. У древних инков на жертвенных трапезах поедались целые стада лам. Смысл греческих жертвенных пиршеств заключался в чествовании торжественными речами богов. Смысл жертвоприношения по теории лишений заключается не в том, что божество получает дар, а адепт жертвует им. Здесь главное не сама жертва, а готовность к ее осуществлению. Такой подход характерен для монотеистического религиозного мышления. По теории лишений жертва тем ценнее, чем значимей она не в абсолютном эквиваленте, а непосредственно для жертвователя. Финикийцы, дабы умилостивить богов, приносили им в жертву своих любимых детей. Если убиваемый ребенок был единственный в семье, жертва считалась особенно ценной. Царь маовитян, увидев, что победа в сражении склоняется на его сторону, принес на крепостной стене в жертву богам своего сына. Римские консулы перед началом битвы бросались в гущу неприятеля, жертвуя себя в качестве залога победы. Император Гелиогабал установил в Римской империи обряд жертвоприношения солнцу сыновей наиболее знатных фамилий. Доведенный до абсурда закон гостеприимства требовал во имя Юпитера Гостеприимного принести в жертву гостя. Постепенно в практике жертвоприношений наблюдается тенденция имитации, замены целого его частью. Так повсеместно распространилось правило при заклании в честь богов животного оставлять себе его мясо. Монголы оставляли перед идолом только сердце жертвенного животного. Греки сжигали на жертвенном огне только кости и жир убитых быков. Согласно греческому мифу, Прометей перехитрил Зевса, предложив на выбор две части жертвенного быка — для богов и смертных. Первая представляла собой кости, искусно обложенные белым жиром, вторая — мясо, прикрытое отталкивающими шкурой и внутренностями. Жертвенной имитацией в зороастризме стал обряд, по которому шерсть животных вкладывалась в сосуд, помещаемый на некоторое время перед огнем. У многих народов получил распространение обычай отрубать палец, символизировавший жертвование самого человека. У жителей острова Тонга обряд "тутунима" заключается в отрубании сустава мизинца руки ради исцеления близких родственников. Наблюдатели были свидетелями сцены, когда пятилетние дети оспаривали друг у друга право принесения этой жертвы. Манданы при инициации возведения в воины подвешивали юношу на веревках, пока он не лишался сознания, после чего, придя в себя, подползал к старому индейцу, отрубавшему ему на черепе буйвола мизинец (иногда вместе с указательным пальцем). Так что у каждого из индейских мужчин недоставало пальцев на руках. В индийской мифологии Шива отсек себе палец, чтобы умилостивить Кали. Для южных провинций Индии характерен обряд отсечения матерями пальца из-за боязни потерять ребенка. Замена самой замены проявляется в жертвовании золотого пальца. Наряду с отрубленными пальцами, замещением жертвы служат волосы. Новозеландцы развешивали пряди волос на деревьях вокруг кладбищ. Повсеместно шаманским приемом осуществления исцеления было отрезание у больного клока волос. Острижение пряди волос при христианском крещении, по-видимому, восходит к жертвенной практике. Тот же мотив усматривается в иудейском обряде обрезания. У ряда народов жрецы лишь имитировали ритуал, намечая удары копьем по предполагаемой жертве. У греков принесение человеческих жертв было со временем заменено обрядом малого кровопускания. Аналогичная практика фиксировалась на другом краю Европы, в обычаях эстов. В вишнуизме человеку, непреднамеренно убившему священное животное — очковую змею или обезьяну, производился надрез бедра, с последующей имитацией смерти и воскрешения. Считалось, что душу, обреченную на смерть, можно выторговать, предоставив богам взамен другую жизнь. При заболевании знатных инков в жертву приносились их сыновья, что сопровождалось мольбами взять эту жертву вместо себя самого. Греки в таких случаях использовали преступников или пленных. Карфагеняне для жертвоприношений Молоху скупали и откармливали детей чужеземцев. Но в особо опасные периоды для государства жрецы Молоха требовали принесения в жертву детей наиболее знатных из карфагенян. Тенденция к замещению человеческих жертв обнаружилась в племенах Африки и Америки в связи с запретами христианских колонизаторов на их осуществление. Жертвы животных часто использовались в качестве ритуальной замены умерщвления человека. На Цейлоне роль жертвенного заменителя выполняла курица. У греков животное, замещавшее на жертвенном алтаре человека, наряжалось в соответствующие антропоморфные костюмы. Эолийцы обували ритуального теленка в сапожки, а к родившей его корове обращались как к матери-женщине. Артемиде вместо девушки приносили в жертву лань, Дионису вместо мальчика — козу. Айны выращивают в человеческих семьях медвежонка, которого по достижении им зрелого возраста, одетого в ритуальные одежды, расстреливают из луков на особых медвежьих праздниках. Другим способом замены человеческой жертвы служило изготовление ритуальной куклы. Наряду с кровавыми храмовыми обрядами, ацтеки в домах частных лиц имитировали жертвоприношение на фигурках из теста. В Греции и Риме человеческие жертвы часто замещались медными статуэтками. У брахманистов в качестве жертвенных подобий использовались фигурки из муки и масла. В китайской ритуальной традиции широкое распространение имели замещения жертв, вырезанных из бумаги и сжигаемых во время соответствующих церемоний. Египтяне приносили в жертву воде при разливах Нила молодую и пышно одетую девушку. Трансформацией жертвенной практики с установлением ислама стал обряд "арусех" (невеста), во время которого разливающейся водной стихией уносился специально возведенный конический земляной столбик. Повсеместно во врачебных целях создавались модели больных органов, отдаваемых божеству в обмен на изгнание недуга из соответствующих частей тела. Даже в православной Болгарии в день святого Георгия и праздник панагии приносились в жертву домашний скот, мед, вино и пр. Жертвенные приношения завершались, как правило, пьяной оргией. По сей день в самых различных регионах перед употреблением спиртного принято выливать на землю несколько капель вина, угощая тем самым духов. Широкое распространение получили также обряды кормления печи, ветра, воды, земли. Даже в Европе практика жертвоприношения стихиям совершалась вплоть до Новейшего времени. Выпечка в форме фигурок людей и животных, по-видимому, также восходит к ритуалу жертвенного замещения. Особую обрядовую группу составляли жертвоприношения дьяволу. Страх перед нечистой силой зачастую оказывался более весомым, нежели благоговение перед Богом. Дьяволу жертвовалась не только часть урожая, но и участок поля, остававшийся непаханым, — "поле доброго человека". Но, как правило, черта пытались перехитрить, отводя ему наименее плодородные площади. Немецкая поговорка, гласящая, что недопитый стакан есть приношение дьяволу, восходит, по-видимому, к ритуалу жертвенных возлияний. Историческое христианство сохранило в качестве архетипов определенные мотивы, восходящие к языческой практике жертвоприношений. Даже в позднее Средневековье верующие приносили к статуям или местам захоронения святых модели тех или иных человеческих органов, моля об исцелении. Сохранение языческих ритуалов стало одним из главных обвинений в протестантской критике католицизма. Источ.: Тэйлор Э. Б. Первобытная культура. М., 1989; Даль В. И. Записка о ритуальных убийствах. СПб., 1913; Блинов Н. И. Языческий культ вотяков. Вятка, 1898; Шатенштейн Л. С. Мултанское дело 1892—1896 гг. Ижевск, 1960; Франк Ф. Ритуальные убийства пред судом истины и справедливости. Киев, 1912. Большой словарь эзотерических терминов - редакция д.м.н. Степанов А.М приношение различных предметов в дар Богу (или другому сверхъестественному существу) эти предметы становятся собственностью бога и обретают статус священных. Жертвоприношение – это праздник жизни, признание её божественной и неистребимой природы. Жизнь жертвы, приносимая в дар... Энциклопедия "Религия" ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ — форма религиозного культа, существовавшая во всех культурах и цивилизациях Древнего мира, а также сохраняющаяся и в некоторых ныне существующих религиозных традициях. Через Ж. устанавливалась или укреплялась связь как отдельной личности, так и общины в целом с... Философский словарь - религ. обряд умилостивит, или благо-дарств, характера, присутствует практически во всех религ. системах. Известны разнообразные виды жертв: человеч. жизнь; части человеч. тела; девственность; хра-мовый гомосексуализм; посвящение живых животных; заклание жертвенных животных;... Энциклопедия мифологии ритуальное действие, относящееся к древнейшим культовым формам. При помощи жертвоприношения люди надеялись получить помощь и благословение богов, предотвратить несчастье, искупить вину и очиститься от преступления, принести благодарность за полученную помощь и спасение, почтить... insai.ru ж’ертвопринош’ение — как дар Господу приносилось людьми уже в глубочайшей древности. Каин принес от произведений земли (Быт.4:3 ), а Авель — от стад (Быт.4:4 ). Ной принес первое всесожжение (Быт.8:20 ), а Иаков — возлияние (Быт.35:14 ). Все народы приносили жертвы своим богам, и в Египте, где евреи жили долгое время, также приносилось множество жертв. Там приносились домашние и дикие животные, хлебные приношения и возлияния, и особенно много цветов (это последнее особенно распространилось по миру и сохранилось до сих пор). В Египте не было всесожжений и на жертвы никогда не возлагалось рук и поэтому там, очевидно, не было понятия о заместительной жертве и о полной отдаче Богу. Моисей, по-видимому, со всем народом впервые принес жертвоприношение на Синае (Исх.10:25 -26; Чис.28:6 ), после чего жертвоприношения стали частью богослужения евреев. Следует отметить, что Закон не требует жертв (Лев.1:2 ; Иер.7:22 -23) и Господу более угодны правда, милосердие и Боговедение (Прит.21:3 ; Ос.6:6 ; Мат.9:13 ; Мар.12:33 ), но Закон упорядочивает это служение и очень строго относится к его нарушениям (ибо лучше не приносить жертв совсем, чем делать это с нарушениями или приносить бесам — см. в конце). Жертвы должны были приноситься в свое время (Чис.28:2 ) и уже на Синае была установлена обязательная ежедневная жертва утром и вечером, которая называлась постоянное приношение. Постоянное приношение состояло из одного агнца, хлебного приношения (ХП) и возлияния (В). В Приложении 5 показаны и другие регулярные обязательные жертвоприношения, которые приносились в праздничные дни после постоянного приношения. Все жертвы приносились как жертвы всесожжения, а козлы — как жертвы за грех. Кроме этих регулярных, приносимых во все праздничные дни жертв, Законом определялись также различные добровольные и специальные жертвоприношения (Чис.29:39 ), которые могли приноситься в любой день.
Рассмотрим их по порядку. Жертва всесожжения (·Лев.1; Лев.6:9 -13; Лев.7:8 ) — наиболее часто приносимая добровольная жертва, символизирующая собой полную отдачу Господу. Именно в жертву всесожжения Авраам был готов принести Исаака. Жертвенным животным (обязательно мужского пола) могли быть телец, овен, агнец (из овец или коз), горлица или молодой голубь. Приносящий возлагал руки на голову животного, потом его сам закалывал (птице голову сворачивал священник), животное рассекал, отделял кожу (у птицы отделялись перья и зоб) и священник сжигал жертву на жертвеннике. Вместе с жертвой всесожжения приносились хлебное приношение и возлияние. Жертву всесожжения полагалось приносить почти во всех случаях, когда приносилась жертва за грех. Жертва мирная (·Лев.3; Лев.7:11 -21,29-36; Лев.19:5 -8; Лев.22:29 -30) — особая жертва, выражающая радость примирения с Богом, благодарность и готовность служить Ему. Подразделялась на жертвы: благодарности (Лев.7:12 ), по обету или от усердия (Лев.7:16 ) и особую жертву — жертву посвящения (Лев.8:22 -29). Жертвенным животным могли служить тельцы, овцы (обоих полов) и козы. Приносящий жертву возлагал руки на ее голову и заколал ее у дверей скинии (Лев.3:2 ). Весь жир и почки сжигались на жертвеннике, грудь (потрясания) и правое плечо (возношения) отдавались священнику (в случае жертвы посвящения — Моисею) как их доля, остальное съедал приносящий со своей семьей и друзьями, радуясь пред Господом. Жертву благодарности и посвящения можно было есть только в день приношения (Лев.7:15 ; Лев.22:29 -30), жертвы по обету или от усердия — также и на следующий день (Лев.7:16 ). После этого все оставшееся сжигалось. С мирной жертвой должны были приноситься также пресные хлебы, мука с елеем или кислые хлебы и все это принадлежало священнику. В мирной жертве обычно принимало участие большое количество людей. Нечистый не имел права даже касаться ее (Лев.7:20 -21). Кроме перечисленных видов жертв в Законе упоминаются: специальная жертва — овен посвящения (Лев.8:22 -36) и приношения: хлебное, ревнования (Чис.5:15 ), десятина и возлияние. Все приносимое и посвящаемое — все жертвы Господу разрешалось есть только у скинии (храма) (Лев.17:8 -9) и ни в коем случае не дома (Втор.12:17 -18,26). Все первородное должно посвящаться в дар Господу (Втор.15:19 -20). Только кровь жертвы всесожжения сжигалась на жертвеннике, кровь же остальных жертв выливалась к его подножию (Втор.12:27 ). Все жертвы (кроме постоянного вечернего приношения) приносились утром (Лев.9:15 -17; 4Цар.3:20 ). Все жертвенные животные должны были быть без единого порока (Лев.22:18 -22) и не должны были приниматься из рук иноземцев (Лев.22:24 -25). Только в жертву усердия допускалось приносить животное (агнца), отличающееся непропорциональностью размеров отдельных членов (Лев.22:23 ). Полный и подробный Библейский Словарь к русской канонической Библии. В.П. Вихлянцев. 2003. bible_dic_ru.academic.ru Что значит слово «жертва», какие жизненные ситуации способствуют зарождению подобной личности и какова психология такого типа людей. Об этом и о многом другом можно узнать из данной статьи. «Жертва» – по Толковому словарю русского языка Ожегова, означает что-либо, приносимое божеству в дар (живое существо, любой предмет) или же приношение дара богам. По-другому это представляется как жертвоприношение. Другое объяснение – отказ от кого- или чего-либо в пользу другого. Представляется как самопожертвование. 3-й вариант значения слова «жертва» – человек или любое живое существо, переносящее страдание от неудач, несчастий и насилия (жертва насилия, аварии, стихий и т.п.). Что значит жертва - попытаемся выяснить, познав суть психологии самой жертвы, роли присутствующих рядом с ней людей. Самым главным чувством потенциальной жертвы является страх. В природе любой организм по-разному реагирует на данную ситуацию. Хамелеон меняет свой окрас, сливаясь по цвету с оттенками окружающей среды, олень замирает, захлопывается в своей раковине рак-отшельник, скунс выбрасывает ужасно вонючую жидкость, а кошка просто шипит, выгнув спину. А какова же психология жертвы-человека? Жертва - что такое? В данной ситуации позиция жертвы непредсказуема и специфична. В психологии есть особый раздел – виктимология («виктим» в переводе с английского «жертва»). Психологи давно задаются вопросом о том, что общего может быть в личности преступников и какова психология жертв. По многочисленным рассказам работников следственных органов, судей и осужденных, выходит, что и жертвы также имеют определенные общие особенности – как в поведении, так и в стиле мышления. В любом из конфликтов всегда присутствуют три ролевых позиции, взаимосвязанные друг с другом. Жертва не способна существовать без другого представителя. Что происходит, как только они начинают взаимодействовать? Конечно, тут же рядом появляется третий - герой-спаситель, который пытается защитить несчастного от нападок. Такой сюжет часто встречается в сказках. Но в сказках всегда зло справедливо наказывается, жертва реабилитируется, а скромный спаситель уходит вдаль. И каждый, прочитавший или просмотревший сказку, остается уверенным в том, что последний герой в любой момент вернется и поможет всем «хорошим», наказав «плохих». Все просто. Такова в сказке жертва. Что такое она в жизни? Тут редко бывает так легко и однозначно. Сам сюжет борьбы добра со злом часто возникает в окружающем нас обществе и в житейских ситуациях. Однако тут каждый из участвующих в споре, как правило, убежден, что именно он и представляет собой то самое добро, то есть несчастную жертву несправедливых нападок. А другая сторона спора выступает в роли зла, причем в лучшем случае – по незнанию, ну а в худшем – из умышленной жестокости. И спаситель не в образе доброй сказочной феи, а просто чья-то авторитетная статья, адвокат, врач, психолог, милиционер, психолог, "суд” друзей и родственников или даже просто внушительные кулаки. Иногда и пользу имеет жертва. Что такое, что за выгода? Как ни парадоксально, но нахождение в позиции жертвы (или просто выставление себя в такой роли) порой выгодно. Бывает, что возникают проблемы, мешающие человеку делать то, что он хочет. А происходит и такое, что проблемы помогают не делать того, чего он не хочет. Это и является той самой выгодой (вторичной). К примеру, если у кого-то на руках повреждение какое-либо (экзема, например), то это является отличным поводом, чтобы не мыть посуду никогда. Или, допустим, если женщина – мать троих малышей, то в ближайшее время (несколько лет) ей можно не переживать о проблемах карьерного роста. Таких ситуаций множество. Проблемы на работе оправдывают низкий заработок или конфликты со своими близкими. Беспокойство о престарелых родителях не позволяет человеку покинуть их дом и столкнуться с трудностями самостоятельной жизни. Сами обстоятельства способствуют возникновению причин (однако не все этим пользуются) для зарождения человека с позицией «жертва». Что такое кроется за этим выражением - ответ получен. Вот почему многие люди и держатся за видимую беспомощность и желают быть кем-либо спасенными. Так жить для них удобнее. fb.ruКаннибализм и человеческие жертвоприношения. Что такое жертва духам
Урок 7. Огненный жертвенник
Огненный жертвенник
Служение у Огненного жертвенника
Что может быть жертвой?
Каннибализм и человеческие жертвоприношения
В чем суть жертвоприношений? — вопросы раввину
это, определение слова, понятие. Что такое Жертвоприношение, значение, словарь, энциклопедия
жертвоприношение - это... Что такое жертвоприношение?
что такое: беспомощность или легкий способ выживания?
Значение слова «жертва»
Суть психологии жертвы
Как реагирует он, сталкиваясь с опасной ситуацией? Смеется, пытается избавиться от нее, прячется, убегает, находит себе оправдание или делает вид, что ему все равно?Кто присутствует рядом с жертвой?
Что происходит в жизненных ситуациях?
Следует отметить, что и в роли отрицательного героя может выступать не именно конкретный злоумышленник, а к примеру, «неправильные» законы, информация противоречивая, товары некачественные, реклама обманная и многое подобное.Почему иногда выгодно находиться в роли жертвы?
Примеры видимой беспомощности
Для многих усталость и беспомощность являются уважительными причинами, чтобы просить постоянно помощь (наиболее эффективно это происходит, когда человеку кажется, что просто так помощь он не сможет получить).Смотрите также
