…Валька уперся затылком в потолочную балку. Вот и всё. Остаётся только согнуться в знаменитую "позу эмбриона".Судя по улыбке и глазам наёмник видел, что мальчишка с испуганными лицом как раз к этому и близок. Поэтому от того, что тот заговорил и что именно говорил, наёмник слегка опешил. Валька улыбнулся и раздельно сказал: Дыхание вышибло из груди наёмника. Он успел удивиться, как сильно, незаметно и страшно ударил его тонкий длинноволосый пацан. Успел не понять — чем и как. И не успел — пустить в ход нож. А потом алая боль разодрала лёгкие, сердце бухнуло и разорвалось, как граната — и со страшной быстротой откуда-то сверху вытекли в рот, глаза, грудь расплавленные звёзды. И всё… …Валька удержался на ногах и по-балетному приставил ступню к ступне. Дёрнул головой. Выдохнул. Ступня побаливала, но терпимо. Изо рта наёмника на светлую бороду вяло вытекала густая кровь. Мальчишка стремительно нагнулся, поднял автомат. Это был "хеклер-кох" НК53, под НАТОвский патрон 5,56х45.Из ячеек жилета убитого выдернул несколько сомкнутых в тройные пачки магазинов. Валька подскочил к окну. Отсюда было видно хорошо. Зря Михал Святославич не оборудовал тут позицию. Валька видел кусты, видел за ними нескольких человек, поливавших огнём дом. Там был и пулемёт. Под его прикрытием ещё несколько перебирались к углам здания. — повторил Валька. Аккуратно переставил барабанчик непривычного прицела на минимальную дальность, переводчик огня — на фиксированную стрельбу по три патрона, отщёлкнул приклад на всю длину. — Ну, посмотрим… — процедил он, подходя к окну сбоку. — Поглядим. Это вам за маму… — коротко треснула очередь, и делавший перебежку боевик с разбегу ткнулся в траву раскрашенным лицом. — Это за папку… — пулемётчик судорожно привстал и опрокинулся вбок. — Это за Витьку, за братишку моего… — второй номер пулемёта успел только дёрнуться в сторону, у него струёй брызнуло из виска. — Это за Светку вам… — сидевший за стволом дерева со снайперкой боевик вскинулся, схватился, роняя оружие, за шершавый ствол и пополз в траву. Боевики заметались. Из окон дома полетели гранаты — одна, другая, третья, четвёртая — брошенные умелой рукой, они разрывались оранжевыми клубками беспощадного пламени. Вслед за ними из окна выскочил Михал Святославич с пулемётом наперевес, ещё в прыжке стреляя веером, перекатился, залёг, отполз… Следом выпрыгнул Витька, он звонко, во всю мощь лёгких кричал самозабвенно: — Урррааааа!!! Бей га-дооов!!! — Урраааа!!! — поддержал Валька. — Вперё-оод!!! Страшно не было. И… — Урррааа!!! — загремело неожиданно — казалось, со всех сторон!!! — Уррааа, нашиии!!! — закричал Витька, вскакивая и махая карабином. — На… — Витька! — коротко крикнул Михал Святославич. И, бросая пулемёт, ринулся к застывшему, словно окаменевшему на одном месте — с неловкой улыбкой и в неловкой позе, изумлённому — Витьке. Всего на секунду он опередил махнувшего с крыши Вальку — и успел подхватить Витьку. Выпустив из рук карабин, тот начал медленно, неуверенно падать. — Витька… — Михал Святославич удержал мальчишку. — Витька, ты что? Ты… как? — Ой… — изумлённо сказал Витька, делая судорожное движение — встать прямо. — Как… — он потрогал себя сзади и, подняв к глазам алую ладонь, произнёс отчётливо, всё с тем же безмерным удивлением: — В спину, гады. И повис в руках бывшего спецназовца. — Под лопатку, — прошептал Михал Святославич. И неверяще посмотрел на застывшего рядом Вальку. — Зачем он… глупый… Валька увидел под левой лопаткой друга, на пятнистой материи, тягуче капающее длинными вишнёвыми струйками чёрное пятно. Витька быстро белел, рот его приоткрылся, влажно сверкнули зубы. Мимо пробежали несколько "паляунычников", за деревьями и кустами мелькали ещё — бойцы Имперской Пехоты гнали растерянного врага вглубь леса, в болота и буреломы. Валька проводил их сумасшедшим взглядом. Коснулся рукой спины друга. И вдруг со страшным и странным звуком рванулся куда-то в сторону. — Куда! Стой! — закричал Михал Святославич. Но тут же. Положив Витьку на траву, разодрал на нём куртку. — Врача! Скорее же, пся крев!.. …Через какое-то время капитан Шеллинг понял, что с ним рядом остались только двое — Анри и этот прибалт, Казлаускас. Анри был совершенно спокоен и невозмутим, а вот Владас Казлаускас отчётливо трясся. Он бы, кажется, был не прочь вообще оказаться подальше от командира, но явно ещё больше боялся остаться один в лесу. Наёмники остановились перед широкой прогалиной. Анри, повинуясь жесту Шеллинга, скользнул через неё и тихо исчез в кустах — выучка бывшего легионера была великолепна. Шеллинг присел на корточки, держа оружие наготове. — Откуда они взялись? — Казлаускас прислонился к дереву. — Ну откуда они взялись?! — он бормотал по-русски без акцента, забыв, что "плохо понимает" этот язык. Шеллинг не ответил, сам напряжённо вслушиваясь, всматриваясь и внюхиваясь. Но про себя подумал: собака. Собака привела помощь, это же ясней ясного. Будь всё проклято, он-то думал, что такое случается только в голливудских фильмах… С самого начала операция была обречена на провал. Шеллинг вздрогнул. Ведь было предчувствие. Было предчувствие… Стоп, это просто нервы. Собраться. Выйти из этого проклятого леса. Даже если придётся пожертвовать оставшимися людьми. Дойти до границы. Остальное — потом. Он всё объяснит. На той стороне прогалины Анри сигналил рукой… …Трое белорусов полулежали возле линии кустов недалеко от схрона, и Шеллинг улыбнулся — нет, удача ещё не до конца его оставила. Он вышел на засаду со спины. Отсюда был виден бок одной из машин — и два трупа возле неё. Кто-то из наёмников уже выходил сюда — и попал под огонь засады. Но на засаду есть другая засада… — Анри, — Шеллинг еле шелестел. Показал легионеру на одного из белорусов. Тот согласно наклонил голову и залёг. — Средний мой, — Шеллинг взял Казлаускаса за плечо. — Вон тот — твой. Казлаускас повёл сумасшедшими глазами и вдруг зашептал истово: — Почему я должен убивать его?! — Потому что он к нам ближе всех, — терпеливо пояснил Шеллинг. — В остальных ты не попадёшь. И ещё потому, что я тебе приказываю. ruslib.net 4library.ru УШЕДШЕЙ Так ты ушла? Ни сном ни духом Я не виновен пред тобой. Еще ловлю привычным слухом Твои слова и голос твой. Как путник с беспокойством смутным Глядит в бездонный небосвод, Где жаворонок ранним утром Над ним - невидимый - поет; Как взгляд мой, полный нетерпенья, Следит - сквозь чащи - даль и высь, Так все мои стихотворенья "Вернись! - безумствуют.- Вернись!" 1778 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. Сердце, сердце, что случилось, Что смутило жизнь твою? Жизнью новой ты забилось, Я тебя не узнаю. Все прошло, чем ты пылало, Что любило и желало, Весь покой, любовь к труду,- Как попало ты в беду? Беспредельной, мощной силой Этой юной красоты, Этой женственностью милой Пленено до гроба ты. И возможна ли измена? Как бежать, уйти из плена, Волю, крылья обрести? К ней приводят все пути. Ах, смотрите, ах, спасите,- Вкруг плутовки, сам не свой, На чудесной, тонкой нити Я пляшу, едва живой. Жить в плену, в волшебной клетке, Быть под башмачком кокетки,- Как такой позор снести? Ах, пусти, любовь, пусти! Перевод В. Левика. 1775 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. ERGO BIBAMUS!* Для доброго дела собрались мы тут, Друзья мои! Ergo bibamus! Беседа прекрасна, стаканы поют. Дружнее же: Ergo bibamus! Вот слово, что славу стяжало давно, Оно полнозвучно и смысла полно, Как эхо пиров вдохновенных, оно, Священное Ergo bi Сегодня при встрече с любезной моей Подумал я: Ergo bibamus! Я к ней, а коварная в дом поскорей,- Вздохнув, я подумал: Bibamus! Случится, любезна красотка со мной, Случится, лишит поцелуя порой, Мирит меня, братья, с превратной судьбой Отрадное Ergo bibamus! Бьет час мой, судьба нам разлукой грозит, Друзья мои! Ergo bibamus! Но легок багаж мой, и славно звучит Стократное Ergo bibamus! Пусть скряга гроши зажимает в кулак, Кто весел, друзья, тот уже не бедняк- Разделит с веселым свой смех весельчак Под дружное Ergo bibamus! Так что же еще в заключенье сказать? Одно только: Ergo bibamus! День этот отметим опять и опять Торжественным нашим: Bibamus! Как радость, рассвет в наши двери войдет, Рассеется сумрак, и день расцветет, И солнце начнет свой священный полет С божественным Ergo bibamus! * А посему выпьем! (лат.) 1810 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Мальчик розу увидал, Розу в чистом поле, К ней он близко подбежал, Аромат ее впивал, Любовался вволю. Роза, роза, алый цвет, Роза в чистом поле! "Роза, я сломлю тебя, Роза в чистом поле!" "Мальчик, уколю тебя, Чтобы помнил ты меня! Не стерплю я боли". Роза, роза, алый цвет, Роза в чистом поле! Он сорвал, забывши страх, Розу в чистом поле. Кровь алела на шипах. Но она - увы и ах!- Не спаслась от боли. Роза, роза, алый цвет, Роза в чистом поле! Пер. Д.Усова 1771 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. * * * Помню, как она глядела - Помню губы, руки, грудь - Сердце помнит - помнит тело Не забыть. И не вернуть. Но она была, была! Да, была! Все это было: Мимоходом обняла - И всю жизнь переменила. Перевод Заходера 1818 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Лишь бы мне поставить ногу в стремя! Живо распрощаюсь с вами всеми: На коня - и поминай как звали! Чтоб за шапку - звезды задевали! Перевод Заходера 1814 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. 1 Ты, что с неба и вполне Все страданья укрощаешь И несчастного вдвойне Вдвое счастьем наполняешь,- Ах, к чему вся скорбь и радость! Истомил меня мой путь! Мира сладость, Низойди в больную грудь! Пер. 2 Горные вершины Спят во тьме ночной, Тихие долины Полны свежей мглой; Не пылит дорога, Не дрожат листы... Подожди немного Отдохнешь и ты! Пер. 1776-1780 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. В тумане текучем, в глубокий снег, В глухом лесу, в полуночный мрак, Мне слышится волчий голодный вой, Мне слышится филинов клик, То ли: у-у-у! То ли: гу-гу-гу! Уйт-уху! Я выстрел дал по коту: упал Аннеты-яги черношерстый, милый кот. Семь оборотней подошло в эту ночь, Это семь, семь баб из села. Слышишь: у-у-у! И еще: гу-гу! Уйт-уху! Я всех их признал, я знал их давно - Аннету, и Урзель, и Кэт, Луизу, Варвару, Марихен, Бэт - Завыли они у крыльца, То ли: у-у-у! То ли: гу-гу-гу! Уйт-уху! Я громко по имени их назвал: Что хочешь, Анна? Что хочешь, Бэт? Как вскинутся они! Как ринутся они! И взвыли и канули в мрак. А вдали: у-у! И еще: гу-гу! Уйт-уху! Пер. Н.Вильмонта 1771 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина ФИАЛКА Фиалка на лугу одна Росла, невзрачна и скромна, То был цветочек кроткий. Пастушка по тропинке шла, Стройна, легка, лицом бела, Шажком, лужком С веселой песней шла. "Ах!- вздумал цветик наш мечтать,- Когда бы мне всех краше стать Хотя б на срок короткий! Тогда она меня сорвет И к сердцу невзначай прижмет! На миг, на миг, Хоть на единый миг". Но девушка цветка - увы!- Не углядела средь травы, Поник наш цветик кроткий. Но, увядая, все твердил: "Как счастлив я, что смерть испил У ног, у ног, У милых ног ее". Пер. Н.Вильмонта 1773 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. Король жил в Фуле дальной, И кубок золотой Хранил он, дар прощальный Возлюбленной одной. Когда он пил из кубка, Оглядывая зал, Он вспоминал голубку И слезы утирал. И в смертный час тяжелый Он роздал княжеств тьму И всё, вплоть до престола, А кубок - никому. Со свитой в полном сборе Он у прибрежных скал В своем дворце у моря Прощальный пир давал. И кубок свой червонный, Осушенный до дна, Он бросил вниз, с балкона, Где выла глубина. В тот миг, когда пучиной Был кубок поглощен, Пришла ему кончина, И больше не пил он. Пер. 1774 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. На старой башне, у реки, Дух рыцаря стоит И, лишь завидит челноки, Приветом их дарит: "Кипела кровь и в сей груди, Кулак был из свинца, И богатырский мозг в кости, И кубок до конца! Пробушевал полжизни я, Другую проволок: А ты плыви, плыви, ладья, Куда несет поток!" Пер. 1774 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. О, зачем влечешь меня в веселье, В роскошь людных зал? Я ли в скромной юношеской келье Радостей не знал? Как любил я лунными ночами, В мирной тишине, Грезить под скользящими лучами, Точно в полусне! Сном о счастье, чистом и глубоком, Были все мечты. И во тьме пред умиленным оком Возникала ты. Я ли тот, кто в шуме света вздорном, С чуждою толпой, Рад сидеть хоть за столом игорным, Лишь бы быть с тобой! Нет, весна не в блеске небосвода, Не в полях она. Там, где ты, мой ангел, там природа, Там, где ты,- весна. Пер. В.Левика 1775 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. На свете не было пестрей Зверинца, чем зверинец Лили! Какие чары приманили Сюда диковинных зверей? Бедняжки принцы скачут, пляшут, Крылами бьют, хвостами машут, То захрипят, то смолкнут вдруг В сплошном чаду любовных мук! О чем тут спрашивать! Звать Лили эту фею. Не приведи господь вам повстречаться с нею. О, что за визг, и писк, и клекот, Когда, питомцам на беду, В корзиночке она приносит им еду! Что за рычанье! Что за рокот! Оживают кусты и деревья сада... Сумасшедшее ринулось стадо К ее ногам. Даже рыбы в бассейне В нетерпении высунулись из воды. А она бросает крохи еды Ошалевшим от алчности гадам, Одаряя их царственным взглядом. И тут начинается бой! Они грызутся между собой, Разевают жадные пасти, Кусаются, рвут друг друга на части. И все из-за хлеба! Из-за куска! Из-за черствой корки на дне лоханей, Которую сделала эта рука Небесных амврозий благоуханней! А взгляд-то каков! Каков тон, Которым она произносит: "Цып-цып!.." Зевсов орел покинул бы трон, Оба Венериных голубка В путь бы ринулись наверняка, Даже павлин, надутый и злющий, Примчался б на этот голос зовущий. Ведь именно так из чащи ночной Прибрел к ней медведь - мохнатый верзила. В какой же капкан его залучила Хозяйка компании сей честной! Отныне он, можно сказать,- ручной, Конечно, только в известном смысле. Любовь прочнее любых оков... Ах, что там! Я кровью своей готов В ее саду поливать цветочки. "Как?! "Я"- вы сказали? Но, ваша честь..." Да, да! Я... Медведь - это я и есть. За юбкой погнался! Пропал! Погиб! На шелковом водят меня шнурочке. А как я в эту историю влип - Об этом вам расскажу попозже: Сейчас не могу... Брр!.. Мороз - по коже. Ведь сами подумайте! Зло берет: Кругом все квохчет, хрюкает, блеет. Такая порой тоска одолеет - Удрать хочу! Рычу! Хожу, как помешанный, взад-вперед, Башкой кручу, Рычу! Пройдусь немного по аллее, И снова ходу - от ворот! Зря, что ль, досада меня разбирает? Дух, взбеленившись, нутро распирает. Ну, как от ярости не взреветь? Кто я ей: заяц или медведь?! Белка, грызущая орешек?! Простите, мамзель: не гожусь для насмешек, Да мне в лицо Хохочет здесь каждое деревцо! Каждый кустик строит рожи! С души воротит - хоть околей - От ваших цветочков, от ваших аллей! Служить вам?! Хватит! Себе дороже! Бегу отсюда во весь опор! Хочу перепрыгнуть через забор - Да не могу. Заколдован я, что ли? Сила ушла из медвежьих лап? Тьфу ты! Совсем одряхлел, ослаб! Видать, суждено помереть в неволе. Я сам себя не узнаю: Лежу, визжу, судьбою смятый, И слышат жалобу мою Фарфоровые уши статуй. И вдруг... Как метнется по жилам кровь! Блаженнейшим соком наполнились клетки. Я голос возлюбленной слышу вновь: Она запела в своей беседке! Воздух цветами заблагоухал... Уж, верно, поет, чтобы я услыхал! Бегу! Предо мной расступаются ветки, Я - как шальной - по цветам, по лугам! И - кубарем - прямо к ее ногам. Она смеется: "Вот удивил! Скажите, откуда такая удаль? Свиреп, как медведь, а привязчив, как пудель. Космат, безобразен... А все-таки мил!" И ножкой, ножкой - ну, что за натура!- Гладит мохнатую спину мою. Как восхитительно чешется шкура! Медведю кажется: он - в раю. Целую ей туфлю, жую подметку, Благопристойность медвежью храня. К коленям ее припадаю кротко - Не часто дождешься такого дня! Она то погладит, то шлепнет меня. Но я в блаженстве, как новорожденный, Реву, улыбкой ее награжденный... Вдруг мило хлыстиком взмахнет: "Allons tout doux! eh la menotte! Et faites serviteur, Comme un joli seigneur" *. Вот так надеждой живет дуралей, Терпит все шалости, все причуды, Но стоит чуть-чуть не потрафить ей - Ох, как бедняге придется худо! А впрочем, есть у ней некий бальзам... Порою, к моим снизойдя слезам, Она этим зельем на кончике пальца Смочит иссохшие губы страдальца И убежит, предоставив мне Дурью мучиться наедине. Право же! Нет ничего нелепей: Снятый с цепи, я прикован цепью К той, от которой с ума схожу. Плетусь за ней следом, от страха дрожу, По доброй воле живу в неволе, Но что ей до муки моей, до боли?! Знает, преданней нет слуги. А иногда, веселясь от сердца, В клетке моей приоткроет дверцу: "Что ж ты, дружок, не бежишь? Беги!" А я?.. О боги, коль в вашей власти Разрушить чары этой страсти, То буду век у вас в долгу... А не дождусь от вас подмоги, Тогда... тогда... О, знайте, боги!- Я сам помочь себе смогу! * А ну, будь пай-мальчиком! Дай лапу! Отвесь поклон, как подобает благовоспитанному кавалеру (франц.). Пер. Л.Гинзбурга 1775 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. И жизнь, и бодрость, и покой Дыханьем вольным пью. Природа, сладко быть с тобой, Упасть на грудь твою! Колышась плавно, в лад веслу, Несет ладью вода. Ушла в заоблачную мглу Зубчатых скал гряда. _____ Взор мой, взор! Иль видишь снова Золотые сны былого? Сердце, сбрось былого власть, Вновь приходит жизнь и страсть. _____ Пьет туман рассветный Островерхие дали. Зыбью огнецветной Волны вдруг засверкали. Ветер налетевший Будит зеркало вод, И, почти созревший, К влаге клонится плод. Пер. В.Левика 1775 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. В тени долин, на оснеженных кручах Меня твой образ звал: Вокруг меня он веял в светлых тучах, В моей душе вставал. Пойми и ты, как сердце к сердцу властно Влечет огонь в крови И что любовь напрасно Бежит любви. Пер. М.Лозинского 1776 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, К МЕСЯЦУ Зыбким светом облекла Долы и кусты, В мир забвенья унесла Чувства и мечты. Успокоила во мне Дум смятенных рой, Верным другом в вышине Встала надо мной. Эхо жизни прожитой Вновь тревожит грудь, Меж весельем и тоской Одинок мой путь. О, шуми, шуми, вода! Буду ль счастлив вновь? Все исчезло без следа - Радость и любовь. Самым лучшим я владел, Но бегут года. Горек, сердце, твой удел - Жить в былом всегда. О вода, шуми и пой В тишине полей. Слей певучий говор твой С песнею моей,- По-осеннему ль черна, Бурно мчишься ты, По-весеннему ль ясна, И поишь цветы. Счастлив, кто бежал людей, Злобы не тая, Кто обрел в кругу друзей Радость бытия! Все, о чем мы в вихре дум И не вспомним днем, Наполняет праздный ум В сумраке ночном Пер. В.Левика 1777? Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. Брожу я по полю с ружьем, И светлый образ твой В воображении моем Витает предо мной. А ты, ты видишь ли, скажи, Порой хоть тень мою, Когда полями вдоль межи Спускаешься к ручью? Хоть тень того, кто скрылся с глаз И счастьем пренебрег, В изгнанье от тебя мечась На запад и восток? Мысль о тебе врачует дух, Проходит чувств гроза, Как если долго в лунный круг Смотреть во все глаза. Пер. 1776 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. О, зачем твоей высокой властью Будущее видеть нам дано И не верить ни любви, ни счастью, Как бы ни сияло нам оно! О судьба, к чему нам дар суровый Обнажать до глубины сердца И сквозь все случайные покровы Постигать друг друга до конца! Сколько их, кто, в темноте блуждая, Без надежд, без цели ищут путь, И не могут, о судьбе гадая, В собственное сердце заглянуть, И ликуют, чуть проникнет скудно Луч далекой радости в окно. Только нам прельщаться безрассудно Обоюдным счастьем не дано. Не дано, лишь сна боясь дурного, Наяву счастливым грезить сном, Одному не понимать другого И любить мечту свою в другом. Счастлив тот, кто предан снам летящим, Счастлив, кто предвиденья лишен,- Мир его видений с настоящим, С будущим и прошлым соглашен. Что же нам судьба определила? Чем, скажи, ты связана со мной? Ах, когда-то - как давно то было!- Ты сестрой была мне иль женой, Знала все, что в сердце мной таимо, Каждую изведала черту, Все прочла, что миру в нем незримо, Мысль мою ловила на лету, Жар кипящей крови охлаждала, Возвращала в бурю мне покой, К новой жизни сердце возрождала, Прикоснувшись ангельской рукой. И легко, в волшебно-сладких путах, Дни текли, как вдохновенный стих. О, блаженна память о минутах, О часах у милых ног твоих, Когда я, в глубоком умиленье, Обновленный, пил живой бальзам, Сердцем сердца чувствовал биенье И глазами отвечал глазам! И теперь одно воспоминанье Нам сердца смятенные живит, Ибо в прошлом - истины дыханье, В настоящем - только боль обид. И живем неполной жизнью оба, Нас печалит самый светлый час. Счастье, что судьбы коварной злоба - Изменить не может нас! 1776 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. Душа человека Воде подобна: С неба сошла, К небу взнеслась И снова с неба На землю рвется, Вечно меняясь. Чистый, ясный, С гранитной кручи Струится ток. Вот распылился, Облаком легким Приник к стене И беззапретно Вошел под покровом, Лепеча, Во мрак теснины. Путь заступят Потоку скалы,- Вспенится гневно И - по уступам - В бездну! В покойном ложе Сонной долиной скользит, И в озерную гладь, Тешась, глядятся Тихие звезды. Ветер волне Верный любовник, Донную ветер Глубь баламутит. Воде ты подобна, Душа человека! Судьба человека, Ты ветру сродни! Пер. Н.Вольпин 1779 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. Когда стародавний Святой отец Рукой спокойной Из туч гремящих Молнии сеет В алчную землю, Край его ризы Нижний целую С трепетом детским В верной груди. Ибо с богами Меряться смертный Да не дерзнет: Если подымется он и коснется Теменем звезд, Негде тогда опереться Шатким подошвам, И им играют Тучи и ветры. Если ж стоит он Костью дебелой На крепкозданной, Прочной земле, То не сравняться Даже и с дубом Или с лозою Ростом ему. Чем отличаются Боги от смертных? Тем, что от первых Волны исходят, Вечный поток: Волна нас подъемлет, Волна поглощает - И тонем мы. Жизнь нашу объемлет Кольцо небольшое, И ряд поколений Связует надежно Их собственной жизни Цепь без конца. Пер. 1779 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения. Минск, Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. Постоял немало мой корабль груженый, Дожидаясь ветра, с давними друзьями Я топил в вине свою досаду Здесь, у взморья. И друзья, вдвойне нетерпеливы, Мне сказали: "Мы ли не желаем Дальних странствий другу? Изобилье Благ в далеких странах ждет приплывших; Возвратишься для иной награды К нам в объятья". И наутро началось движенье. И моряк, ликуя, сон отбросил, Все живет, и движется, и рвется В путь пуститься с первым вздохом утра. Паруса под ветром заходили, И веселым светом солнце манит. Мчись, мой парус! Мчитесь, тучи в небе! И поют вослед отплывшим други Песнь бодрящую, в ней поминая Радость дальних странствий, срок отплытья И большие звезды первой ночи. Но - увы!- богами высланные ветры В сторону с пути срывают судно, И оно по виду уступает, Но, пытаясь их перелукавить, Помнит цель и на худой дороге. Вдруг из мертвенной свинцовой дали Тихо кликнула морская буря, Птиц прижала к заходившим водам, Тяжким гнетом душ людских коснулась И пришла. Гневливой не переча, Мореходы паруса свернули; И мячом испуганным играют Ветр и волны. А на дальнем берегу подруги И друзья стоят, теряясь в страхе: Ах, зачем он не остался дома! Буен ветер! Вдаль относит счастье! Вправду ль другу суждена погибель? Ах, почто он в путь пустился? Боги! Но стоит он у руля, недвижим; Кораблем играют ветр и волны, Ветр и волны, но не сердцем мужа. Властно смотрит он в смятенный сумрак И вверяет гибель и спасенье Горним силам. 1776 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Бежит волна, шумит волна! Задумчив, над рекой Сидит рыбак; душа полна Прохладной тишиной. Сидит он час, сидит другой; Вдруг шум в волнах притих... И влажною всплыла главой Красавица из них. Глядит она, поет она: "Зачем ты мой народ Манишь, влечешь с родного дна В кипучий жар из вод? Ах! если б знал, как рыбкой жить Привольно в глубине, Не стал бы ты себя томить На знойной вышине. Не часто ль солнце образ свой Купает в лоне вод? Не свежей ли горит красой Его из них исход? Не с ними ли свод неба слит Прохладно-голубой? Не в лоно ль их тебя манит И лик твой молодой?" Бежит волна, шумит волна... На берег вал плеснул! В нем вся душа тоски полна, Как будто друг шепнул! Она поет, она манит - Знать, час его настал! К нему она, он к ней бежит... И след навек пропал. 1778 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Перевод М.Лермонтова Горные вершины Спят во тьме ночной, Тихие долины Полны свежей мглой; Не пылит дорога, Не дрожат листы... Подожди немного - Отдохнешь и ты! 1780 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Ночною порой, когда все вы уснете, В глухой стороне, В полуночный час - Мы на волю выходим, и песни заводим, И пускаемся в пляс. Ночною порой, когда все вы уснете, При свете звезды, При свете луны - На воле мы бродим, и песни заводим, И танцуем - чьи-то - сны. 1780 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой. К отцу, весь издрогнув, малютка приник; Обняв, его держит и греет старик. "Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?" "Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул: Он в темной короне, с густой бородой". "О нет, то белеет туман над водой". "Дитя, оглянися, младенец, ко мне; Веселого много в моей стороне: Цветы бирюзовы, жемчужны струи; Из золота слиты чертоги мои". "Родимый, лесной царь со мной говорит: Он золото, перлы и радость сулит". "О нет, мой младенец, ослышался ты: То ветер, проснувшись, колыхнул листы". "Ко мне, мой младенец: в дуброве моей Узнаешь прекрасных моих дочерей: При месяце будут играть и летать, Играя, летая, тебя усыплять". "Родимый, лесной царь созвал дочерей: Мне, вижу, кивают из темных ветвей". "О нет, все спокойно в ночной глубине: То ветлы седые стоят в стороне". "Дитя, я пленился твоей красотой: Неволей иль волей, а будешь ты мой". "Родимый, лесной царь нас хочет догнать; Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать". Ездок оробелый не скачет, летит; Младенец тоскует, младенец кричит; Ездок погоняет, ездок доскакал... В руках его мертвый младенец лежал. 1782 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Стрелку! Но не тому, кто сед, Кто правит солнца бег, Скрывает мглой небесный свет И шлет нам первый снег,- Но мальчику восторг певца! Почтим того хвалой, Кто ранит нежные сердца Волшебною стрелой. Он согревает мрак ночей Порою зимних вьюг, Дарит нам преданных друзей И сладостных подруг. Да вознесем его к звездам, Чтоб вечно меж светил Он, светлый, улыбаясь нам, Всходил и заходил. 1783 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Взошла заря. Чуть слышно прозвучали Ее шаги, смутив мой легкий сон. Я пробудился на своем привале И вышел в горы, бодр и освежен. Мои глаза любовно созерцали Цветы в росе, прозрачный небосклон,- И снова дня ликующая сила, Мир обновив, мне сердце обновила. Я в гору шел, а вкруг нее змеился И медленно всходил туман густой. Он плыл, он колыхался и клубился, Он трепетал, крылатый, надо мной, И кругозор сияющий затмился Угрюмой и тяжелой пеленой. Стесненный пара волнами седыми, Я в сумрак погружался вместе с ними. Но вдруг туман блеснул дрожащим светом, Скользя и тая вкруг лесистых круч, Пары редели в воздухе согретом. Как жадно солнце ждал я из-за туч! Каким встречать готовился приветом Вдвойне прекрасный после мрака луч! С туманом долго бой вело светило, Вдруг ярким блеском взор мне ослепило. А грудь стеснило бурное волненье, "Открой глаза",- шепнуло что-то мне. Я поднял взор, но только на мгновенье: Все полыхало, мир тонул в огне. Но там, на тучах,- явь или виденье?- Богиня мне предстала в вышине. Она парила в светлом ореоле. Такой красы я не видал дотоле. "Ты узнаешь?- И ласково звучали Ее слова.- Ты узнаешь, поэт, Кому вверял ты все свои печали, Чей пил бальзам во дни сердечных бед? Я та, с кем боги жизнь твою связали, Кого ты чтишь и любишь с юных лет, Кому в восторге детском умиленья Открыл ты сердца первые томленья". "Да!- вскрикнул я и преклонил колени.- Давно в мечтах твой образ был со мной. Во дни опустошающих волнений Ты мне дарила бодрость и покой, И в знойный день ты шла, как добрый гений, Колебля опахало надо мной. Мне все дано тобой, благословенной, И вне тебя - нет счастья во вселенной! Не названа по имени ты мною, Хоть каждый мнит, что зрима ты ему, Что он твоею шествует тропою И свету сопричастен твоему. С пути сбиваясь, я дружил с толпою, Тебя познать дано мне одному, И одному, таясь пред чуждым оком, Твой пить нектар в блаженстве одиноком. Богиня усмехнулась: "Ты не прав! Ну стоит ли являться мне пред вами! Едва ты воле подчинил свой нрав, Едва взглянул прозревшими глазами, Уже, в мечтах сверхчеловеком став, Забыв свой долг, ты мнишь других глупцами. Но чем возвышен ты над остальными? Познай себя - и в мире будешь с ними". "Прости,- я вскрикнул,- я добра хотел! Не для того ль глаза мои прозрели? Прекрасный дар ты мне дала в удел, И, радостный, иду я к высшей цели. Я драгоценным кладом овладел, И я хочу, чтоб люди им владели. Зачем гак страстно я искал пути, Коль не дано мне братьев повести!" Был взор богини полон снисхожденья, Он взвешивал, казалось, в этот миг И правоту мою и заблужденья. Но вдруг улыбкой дрогнул светлый лик, И, дивного исполнясь дерзновенья, Мой дух восторги новые постиг. Доверчивый, безмолвный, благодарный, Я поднял взор на образ лучезарный. Тогда рука богини протянулась - Как бы туман хотела снять она. И - чудо!- мгла в ее руках свернулась, Душистый пар свился, как пелена, И предо мною небо распахнулось, И вновь долин открылась глубина, А на руке богини трепетало Прозрачное, как дымка, покрывало. "Пускай ты слаб,- она мне говорила.- Твой дух горит добра живым огнем. Прими ж мой дар! Лучей полдневных сила И аромат лесного утра в нем. Он твой, поэт! Высокие светила Тебя вели извилистым путем, Чтоб Истина счастливцу даровала Поэзии святое покрывало. И если ты иль друг твой жаждет тени В полдневный зной,- мой дар ты в воздух взвей, И в грудь вольется аромат растений, Прохлада вечереющих полей. Утихнет скорбь юдольных треволнений, И день блеснет, и станет ночь светлей, Разгонит солнце душные туманы, И ты забудешь боль сердечной раны". Приди же, друг, под бременем идущий, Придите все, кто знает жизни гнет. Отныне вам идти зеленой кущей, Отныне ваш и цвет, и сочный плод. Плечом к плечу мы встретим день грядущий - Так будем жить и так пойдем вперед, И пусть потомок наш возвеселится, Узнав, что дружба и за гробом длится. 1784 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Здесь, где роза цветет, где лозы сплетаются с лавром, Где голубка манит, где нам цикада поет,- Чья здесь могила видна, на которой боги взрастили Жизни цветущий убор? Анакреонов покой. Все, счастливый, изведал: весну, и лето, и осень; Но от зимы, наконец, этот укрыл его холм. 1785 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Из Афин в Коринф многоколонный Юный гость приходит, незнаком,- Там когда-то житель благосклонный Хлеб и соль водил с его отцом; И детей они В их младые дни Нарекли невестой с женихом. Но какой для доброго приема От него потребуют цены? Он - дитя языческого дома А они - недавно крещены! Где за веру спор, Там, как ветром сор, И любовь и дружба сметены! Вся семья давно уж отдыхает, Только мать одна еще не спит, Благодушно гостя принимает И покой отвесть ему спешит; Лучшее вино Ею внесено, Хлебом стол и яствами покрыт. И, простясь, ночник ему зажженный Ставит мать, но ото всех тревог Уж усталый он и полусонный, Без еды, не раздеваясь, лег, Как сквозь двери тьму Движется к нему Странный гость бесшумно на порог. Входит дева медленно и скромно, Вся покрыта белой пеленой: Вкруг косы ее, густой и темной, Блещет венчик черно-золотой. Юношу узрев, Стала, оробев, С приподнятой бледною рукой. "Видно, в доме я уже чужая,- Так она со вздохом говорит,- Что вошла, о госте сем не зная, И теперь меня объемлет стыд; Спи ж спокойным сном На одре своем, Я уйду опять в мой темный скит!" "Дева, стой,- воскликнул он,- со мною Подожди до утренней поры! Вот, смотри, Церерой золотою, Вакхом вот посланные дары; А с тобой придет Им же светлы игры и пиры!" "Отпусти, о юноша, я боле Непричастна радости земной; Шаг свершен родительскою волей: На одре болезни роковой Поклялася мать Небесам отдать Жизнь мою, и юность, и покой! И богов веселых рой родимый Новой веры сила изгнала, И теперь царит один незримый, Одному распятому хвала! Агнцы боле тут Жертвой не падут, Но людские жертвы без числа!" И ее он взвешивает речи: "Неужель теперь, в тиши ночной, С женихом не чаявшая встречи, То стоит невеста предо мной? О, отдайся ж мне, Будь моей вполне, Нас венчали клятвою двойной!" "Мне не быть твоею, отрок милый, Ты мечты напрасной не лелей, Скоро буду взята я могилой, Ты ж сестре назначен уж моей; Но в блаженном сне Думай обо мне, Обо мне, когда ты будешь с ней!" "Нет, да светит пламя сей лампады Нам Гимена факелом святым, И тебя для жизни, для отрады Уведу к пенатам я моим! Верь мне, друг, о верь, Мы вдвоем теперь Брачный пир нежданно совершим!" И они меняются дарами: Цепь она спешит златую снять,- Чашу он с узорными краями В знак союза хочет ей отдать; Но она к нему: "Чаши не приму, Лишь волос твоих возьму я прядь!" Полночь бьет - и взор, доселе хладный, Заблистал, лицо оживлено, И уста бесцветные пьют жадно С темной кровью схожее вино; Хлеба ж со стола Вовсе не взяла, Словно ей вкушать запрещено. И фиал она ему подносит, Вместе с ней он ток багровый пьет, Но ее объятий как ни просит, Все она противится - и вот, Тяжко огорчен, Пал на ложе он И в бессильной страсти слезы льет. И она к нему, ласкаясь, села: "Жалко мучить мне тебя, но, ах, Моего когда коснешься тела, Неземной тебя охватит страх: Я как снег бледна, Я как лед хладна, Не согреюсь я в твоих руках!" Но, кипящий жизненною силой Он ее в объятья заключил: "Ты хотя бы вышла из могилы, Я б согрел тебя и оживил! О, каким вдвоем Мы горим огнем, Как тебя мой проникает пыл!" Все тесней сближает их желанье, Уж она, припав к нему на грудь, Пьет его горячее дыханье И уж уст не может разомкнуть. Юноши любовь Ей согрела кровь, Но не бьется сердце в ней ничуть. Между тем дозором поздним мимо За дверьми еще проходит мать. Слышит шум внутри необъяснимый И его старается понять: То любви недуг, Поцелуев звук, И еще, и снова, и опять! И недвижно, притаив дыханье, Ждет она - сомнений боле нет - Вздохи, слезы, страсти лепетанье И восторга бешеного бред: "Скоро день - но вновь Нас сведет любовь!" "Завтра вновь!" - с лобзаньем был ответ. Доле мать сдержать не может гнева, Ключ она свой тайный достает: "Разве есть такая в доме дева, Что себя пришельцам отдает?" Так возмущена, Входит в дверь она - И дитя родное узнает. И, воспрянув, юноша с испугу Хочет скрыть завесою окна, Покрывалом хочет скрыть подругу; Но, отбросив складки полотна, С ложа, вся пряма, Словно не сама, Медленно подъемлется она. "Мать, о мать, нарочно ты ужели Отравить мою приходишь ночь? С этой теплой ты меня постели В мрак и холод снова гонишь прочь? И с тебя ужель Что свою ты схоронила дочь? Но меня из тесноты могильной Некий рок к живущим шлет назад, Ваших клиров пение бессильно, И попы напрасно мне кадят; Молодую страсть Никакая власть, Ни земля, ни гроб не охладят! Этот отрок именем Венеры Был обещан мне от юных лет, Ты вотще во имя новой веры Изрекла неслыханный обет! Чтоб его принять, В небесах, о мать, В небесах такого бога нет! Знай, что смерти роковая сила Не могла сковать мою любовь, Я нашла того, кого любила, И его я высосала кровь! И, покончив с ним, Я пойду к другим,- Я должна идти за жизнью вновь! Милый гость, вдали родного края Осужден ты чахнуть и завять, Цепь мою тебе передала я, Но волос твоих беру я прядь. Ты их видишь цвет? Завтра будешь сед, Русым там лишь явишься опять! Мать, услышь последнее моленье, Прикажи костер воздвигнуть нам, Свободи меня из заточенья, Мир в огне дай любящим сердцам! Так из дыма тьмы В пламе, в искрах мы К нашим древним полетим богам!" 1797 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Магадев, земли владыка, К нам в шестой нисходит раз, Чтоб от мала до велика Самому изведать нас; Хочет в странствованье трудном Скорбь и радость испытать, Чтоб судьею правосудным Нас карать и награждать. Он, путником город обшедши усталым, Могучих проникнув, прислушавшись к малым, Выходит в предместье свой путь продолжать. Вот стоит под воротами, В шелк и в кольца убрана, С насурмленными бровями, Дева падшая одна. "Здравствуй, дева!" - "Гость, не в меру Честь в привете мне твоем!" "Кто же ты?" - "Я баядера, И любви ты видишь дом!" Гремучие бубны привычной рукою, Кружась, потрясает она над собою И, стан изгибая, обходит кругом. И, ласкаясь, увлекает Незнакомца на порог: "Лишь войди, и засияет Эта хата, как чертог; Ноги я твои омою, Дам приют от солнца стрел, Освежу и успокою, Ты устал и изомлел!" И мнимым страданьям она помогает, Бессмертный с улыбкою все примечает, Он чистую душу в упадшей прозрел. Как с рабынею, сурово Обращается он с ней, Но она, откинув ковы, Все покорней и нежней, И невольно, в жажде вящей Унизительных услуг, Чует страсти настоящей Возрастающий недуг. Но ведатель глубей и высей вселенной, Пытуя, проводит ее постепенно Чрез негу, и страх, и терзания мук. Он касается устами Расписных ее ланит - И нежданными слезами Лик наемницы облит; Пала ниц в сердечной боли, И не надо ей даров, И для пляски нету воли, И для речи нету слов. Но солнце заходит, и мрак наступает, Убранное ложе чету принимает, И ночь опустила над ними покров. На заре, в волненье странном, Пробудившись ото сна, Гостя мертвым, бездыханным Видит с ужасом она. Плач напрасный! Крик бесплодный! Совершился рока суд, И брамины труп холодный К яме огненной несут. И слышит она погребальное пенье, И рвется, и делит толпу в исступленье... "Кто ты? Чего хочешь, безумная, тут?" С воплем ринулась на землю Пред возлюбленным своим: "Я супруга прах объемлю, Я хочу погибнуть с ним! Красота ли неземная Станет пеплом и золой? Он был мой в лобзаньях рая, Он и в смерти будет мой!" Но стих раздается священного хора: "Несем мы к могиле, несем без разбора И старость и юность с ее красотой! Ты ж ученью Брамы веруй: Мужем не был он твоим, Ты зовешься баядерой, И не связана ты с ним. Только женам овдовелым Честь сожженья суждена, Только тень идет за телом, А за мужем лишь жена. Раздайтеся, трубы, кимвалы, гремите, Вы в пламени юношу, боги, примите, Примите к себе от последнего сна!" Так, ее страданья множа, Хор безжалостно поет, И на лютой смерти ложе, В ярый огнь, она падет; Но из пламенного зева Бог поднялся, невредим, И в его объятьях дева К небесам взлетает с ним. Раскаянье грешных любимо богами, Заблудших детей огневыми руками Благие возносят к чертогам своим. 1797 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Перевод Н.Вольпин Впрямь ли настали Вешние дни? Солнце и дали Дарят они. Что это - нивы? Луг или лог? Всюду бурливый Плещет поток. В небе, в озерах Блеск серебра И златоперых Рыбок игра. Тучам вдогонку Крылья шуршат С ясной и звонкой Музыкой в лад. Роем веселым По берегам Лакомки-пчелы Никнут к цветам. Воздух как будто Дрожью пронзен. Сладкая смута И полусон. Ветры взыграют, Куст всполошат И прилетают, Стихнув, назад - В мягкие узы Грудь оплести. В помощь мне, музы, Счастье нести! В сутолоке пестрой Сам я не свой: Легкие сестры, Она - со мной! 1801 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Только б час над ранним краем Вешний трепет простоял! Но уж белый дождь, сдуваем Теплым ветром, замелькал. Надышаться не успеем Влажной зеленью в бору, Как, глядишь, сметен Бореем, Лист трепещет на ветру. Пусть рука быстрей срывает На ветвях созревший плод! Этот соком набухает, И уже свалился тот. Мир, очнувшийся от стужи, Обновится - не узнать; И - увы!- в одну и ту же Реку дважды не ступать. Да и ты! Когда в дороге Прах времен прельщает глаз, Башни видишь, зришь чертоги По-иному каждый раз. Где уста, в былую пору Льнувшие к твоим устам? Ножка, что взбегала в гору, Споря с серной, по тропам? Где рука, столь умиленно Нас ласкавшая тогда? Образ, внятно расчлененный, Пропадает навсегда. Что теперь, на месте этом, Кличут именем твоим, Набежало зыбким светом И рассеется, как дым. Пусть кануны и исходы Свяжет крепче жизнь твоя! Обгоняя бег природы, Ты покинешь и себя Только муз благоволенье Прочной ласкою дарит: В сердце - трепет наполненья, В духе - форму сохранит. 1801 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Рассейтесь вы везде под небосклоном, Святой покинув пир, Несите жизнь, прорвавшись к дальним зонам, И наполняйте мир! Вы божьим сном парите меж звездами, Где без конца простор, И средь пространств, усеянных лучами, Блестит ваш дружный хор. Несетесь вы, всесильные кометы, Чтоб в высях потонуть, И в лабиринт, где солнце и планеты, Врезается ваш путь. К бесформенным образованьям льнете, Играя и творя, Все сущее в размеренном полете Навек животворя. Вы в воздухе подвижном ткете щедро Изменчивый убор, И камню вы, в его проникнув недра, Даете твердость форм. И рвется все в божественной отваге Себя перерасти; В пылинке - жизнь, и зыбь бесплодной влаги Готова зацвести. И мчитесь вы, любовью вытесняя Сырого мрака чад; В красе разнообразной дали рая Уж рдеют и горят. Чтоб видеть свет, уже снует на воле Всех тварей пестрота; Вы в восхищенье на счастливом поле, Как первая чета. И гасит пламя безграничной жажды Любви взаимной взгляд. Пусть жизнь от целого приемлет каждый И вновь - к нему назад. 1802 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. "Скажи, что так задумчив ты? Все весело вокруг; В твоих глазах печали след; Ты, верно, плакал, друг?" "О чем грущу, то в сердце мне Запало глубоко; А слезы... слезы в сладость нам; От них душе легко". "К тебе ласкаются друзья, Их ласки не дичись; И что бы ни утратил ты, Утратой поделись". "Как вам, счастливцам, то понять, Что понял я тоской? О чем... но нет! оно мое, Хотя и не со мной". "Не унывай же, ободрись; Еще ты в цвете лет; Ищи - найдешь; отважным, друг, Несбыточного нет". "Увы! напрасные слова! Найдешь - сказать легко; Мне до него, как до звезды Небесной, далеко". "На что ж искать далеких звезд? Для неба их краса; Любуйся ими в ясну ночь, Не мысли в небеса". "Ах! я любуюсь в ясный день; Нет сил и глаз отвесть; А ночью... ночью плакать мне, Покуда слезы есть". 1803 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Лежу средь лесного потока, счастливый, Объятья раскрыл я волне шаловливой,— Прильнула ко мне, сладострастьем дыша, И вот уж смеется, дразня, убегая, Но, ластясь, тотчас набегает другая, И сменою радостей жизнь хороша. И все же влачишь ты в печали напрасной Часы драгоценные жизни прекрасной Затем, что подруга ушла, не любя. Верни же веселье, мгновеньем играя! Так сладко тебя расцелует вторая, Как первая — не целовала тебя. Перевод. В.Левика 1768 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Как странно мне читать глазами Свой лепет, смолкнувший в былом... А тут еще из дома в дом Броди за беглыми листками! Что в жизни разделял, бывало, Далекий, долгий переход — Идя к читателю, попало В один и тот же переплет... Но прекрати пустые речи, Сдавай-ка томик свой в печать: Наш мир — клубок противоречий, Тебе за них не отвечать! Перевод. Б. Заходера 1815 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. У поэтов нет секретов, А воздержанных поэтов Не найти и днем с огнем; То, чего не скажем прозой,— То само собой “под розой” Мы — друзьям своим — сболтнем. Где ты жил и где ты вырос, Что ты выстрадал и вынес, Им — забава и досуг; Откровенья и намеки, Совершенства и пороки — Только в песнях сходят с рук. Перевод. О.Чухонцева 1799? Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Покидаю домик скромный, Где моей любимой кров. Тихим шагом в лес огромный Я вхожу под сень дубов. Прорвалась луна сквозь чащи: Прошумел зефир ночной, И, склоняясь, льют все слаще Ей березы ладан свой. Я блаженно пью прохладу Летней сумрачной ночи! Что душе дает отраду, Тихо чувствуй и молчи. Страсть сама почти невнятна. Но и тысячу ночей Дам таких я безвозвратно За одну с красой моей. Перевод. 1768 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Света первого сестра, Образ нежности в печали, Вкруг тебя туманы встали, Как фата из серебра. Поступь легкую твою Слышит все, что днем таится. Чуть вспорхнет ночная птица, Грустный призрак, я встаю. Мир объемлешь взором ты, Горней шествуя тропою. Дай и мне взлететь с тобою Силой пламенной мечты! Чтоб, незримый в вышине, Соглядатай сладострастный, Тайно мог я ночью ясной Видеть милую в окне. Созерцаньем хоть в ночи Скрашу горечь отдаленья. Обостри мне силу зренья, Взору дай твои лучи! Ярче, ярче вспыхнет он,— Пробудилась дорогая И зовет меня, нагая, Как тебя — Эндимион. Перевод. В.Левика 1769 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Проснись, восток белеет! Как яркий день. Твой взор, блеснув, развеет Ночную тень. Вот птицы зазвенели! Будя сестер, Поет: вставай с постели! Их звонкий хор. Ты слов не держишь, видно, Я встал давно. Проснись же, как не стыдно! Открой окно! Чу! Смолкла Филомела! Всю ночь грустя, Она смутить не смела Твой сон, дитя. Но рдеет на востоке,— Вот луч зари Твои целует щеки, О, посмотри! Нет, ты прильнула к спящей Сестре своей И грезишь вновь — тем слаще, Чем день светлей. Ты спишь! Гляжу украдкой, Как тих твой сон. Слезой печали сладкой Я ослеплен. И кто пройдет, спокойный, Кто будет глух! Чей может, недостойный, Не дрогнуть дух! Ты спишь! Иль нежной снится - О, счастье!— тот, Кто здесь, бродя, томится И муз клянет, Краснеет и бледнеет, Ночей не спит, Чья кровь то леденеет, То вновь кипит. Ты проспала признанья, Плач соловья, Так слушай в наказанье: Вот песнь моя! Я вырвался из плена Назревших строф. Красавица! Камена! Услышь мой зов! Перевод. В.Левика 1771 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Как все ликует, Поет, звенит! В цвету долина, В огне зенит! Трепещет каждый На ветке лист, Не молкнет в рощах Веселый свист. Как эту радость В груди вместить!— Смотреть! и слушать! Дышать! и жить! Любовь, роскошен Твой щедрый пир! Твое творенье — Безмерный мир! Ты все даришь мне: В саду цветок, И злак на ниве, И гроздный сок!.. Скорее, друг мой, На грудь мою! О, как ты любишь! Как я люблю! Находит ландыш Тенистый лес, Стремится птица В простор небес. А мне любовь лишь Твоя нужна, Дает мне радость И жизнь она. Мой друг, для счастья, Любя, живи,— Найдешь ты счастье В своей любви! Перевод. А.Глобы 1771 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Душа в огне, нет силы боле, Скорей в седло и на простор! Уж вечер плыл, лаская поле, Висела ночь у края гор. Уже стоял, одетый мраком, Огромный дуб, встречая нас; И тьма, гнездясь по буеракам, Смотрела сотней черных глаз. Исполнен сладостной печали, Светился в тучах лик луны, Крылами ветры помавали, Зловещих шорохов полны. Толпою чудищ ночь глядела, Но сердце пело, несся конь, Какая жизнь во мне кипела, Какой во мне пылал огонь! В моих мечтах лишь ты носилась, Твой взор так сладостно горел, Что вся душа к тебе стремилась И каждый вздох к тебе летел. И вот конец моей дороги, И ты, овеяна весной, Опять со мной! Со мной! О боги! Чем заслужил я рай земной? Но — ах!— лишь утро засияло, Угасли милые черты. О, как меня ты целовала, С какой тоской смотрела ты! Я встал, душа рвалась на части, И ты одна осталась вновь... И все ж любить — какое счастье! Какой восторг — твоя любовь! Перевод. 1771 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Ты можешь, Зевс, громадой тяжких туч Накрыть весь мир, Ты можешь, как мальчишка, Сбивающий репьи, Крушить дубы и скалы, Но ни земли моей Ты не разрушишь, Ни хижины, которую не ты построил, Ни очага, Чей животворный пламень Тебе внушает зависть. Нет никого под солнцем Ничтожней вас, богов! Дыханием молитв И дымом жертвоприношений Вы кормите свое Убогое величье, И вы погибли б все, не будь на свете Глупцов, питающих надежды,— Доверчивых детей И нищих. Когда ребенком был я и ни в чем Мой слабый ум еще не разбирался, Я в заблужденье к солнцу устремлял Свои глаза, как будто там, на небе, Есть уши, чтоб мольбе моей внимать, И сердце есть, как у меня, Чтоб сжалиться над угнетенным. Кто мне помог Смирить высокомерие титанов? Кто спас меня от смерти И от рабства? Не ты ль само, Святым огнем пылающее сердце? И что ж, не ты ль само благодарило, По-юношески горячо и щедро, Того, кто спал беспечно в вышине! Мне — чтить тебя? За что? Рассеял ты когда-нибудь печаль Скорбящего? Отер ли ты когда-нибудь слезу В глазах страдальца? А из меня не вечная ль судьба, Не всемогущее ли время С годами выковали мужа? Быть может, ты хотел, Чтоб я возненавидел жизнь, Бежал в пустыню оттого лишь, Что воплотил Не все свои мечты? Вот я — гляди! Я создаю людей, Леплю их По своему подобью, Чтобы они, как я, умели Страдать, и плакать, И радоваться, наслаждаясь жизнью, И презирать ничтожество твое, Подобно мне! Перевод В.Левика 1774 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Словно блеском утра Меня озарил ты, Май, любимый! Тысячеликим любовным счастьем Мне в сердце льется Тепла твоего Священное чувство, Бессмертная Красота! О, если б я мог Ее заключить В объятья! На лоне твоем Лежу я в томленье, Прижавшись сердцем К твоим цветам и траве. Ты охлаждаешь палящую Жажду в груди моей, Ласковый утренний ветер! И кличут меня соловьи В росистые темные рощи свои. Иду, поднимаюсь! Куда? О, куда? К вершине, к небу! И вот облака мне Навстречу плывут, облака Спускаются к страстной Зовущей любви. Ко мне, ко мне! И в лоне вашем Туда, в вышину! Объятый, объемлю, Все выше, к твоей груди, Отец Вседержитель! Перевод В.Левика 1774 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Эй, проворнее, Хронос! Клячу свою подстегни! Путь наш теперь под уклон. Мерзко глядеть, старина, Как ты едва плетешься. Ну, вали напролом. Через корягу и пень, Прямо в кипящую жизнь! Вот и снова, Хоть совсем задохнись, Надо в гору лезть! Ну же, не медли, Бодро и смело вверх! Далеко, вширь и ввысь, Жизнь простерлась кругом. Над вершинами гор Вечный носится дух, Вечную жизнь предвкушая. В сторону манит свернуть Кровли тень. На пороге девушка ждет, И сулит ее взор отраду. Пей! Мне тоже, девушка, В сердце влей эту брагу, Этот питающий бодростью взгляд! Так! И живее в путь! Видишь, солнце заходит. Но до заката, До того, как меня, старика, Затянет в болото, Беззубый зашамкает рот, Затрясутся колени,— Пьяный последним лучом, Ослепленный, ликующий, С огненным морем в очах, Да низвергнусь в ночь преисподней! Дуй же, дружище, в рог, Мир сотрясай колымагой! Чтоб Орк услыхал: мы едем! Чтоб нас у ворот Дружески встретил хозяин. 1774 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Так любить влюбленный каждый хочет, Хочет дева быть любимой так. Ах! зачем порыв святейший точит Скорби ключ и близит вечный мрак! Ты его оплакиваешь, милый, Хочешь имя доброе спасти? “Мужем будь,— он шепчет из могилы,— Не иди по моему пути”. Перевод В.Левика 1775 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. В хороший час, согреты Любовью и вином, Друзья! Мы песню эту О дружестве споем! Пусть здесь пирует с нами Веселья щедрый бог, Возобновляя пламя, Что он в сердцах возжег! Пылая новым жаром, Сердца слились в одно. Мы нынче пьем недаром Без примеси вино! Дружней стаканы сдвинем За дружбу новых дней И старых не покинем Испытанных друзей. Нет большего богатства, Чем дружбы естество. Вкушайте радость братства, Свободы торжество! Как весел голос хора, Как в лад сердца стучат: И мелочные ссоры Наш пир не омрачат! Нам подарили боги Свободный, ясный взор. Выводят нас дороги На жизненный простор. Идем все дальше, дальше Под вольности мотив, От глупости и фальши Себя освободив. И с каждым нашим шагом Бескрайней этот путь. В очах горит отвага, Стучит веселье в грудь. Пусть мир перевернется — Все выдержат сердца: Ведь дружба остается На свете до конца! Перевод Л.Гинзбурга 1775 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. 1 Ты знаешь край лимонных рощ в цвету, Где пурпур королька прильнул к листу, Где негой Юга дышит небосклон, Где дремлет мирт, где лавр заворожен? Ты там бывал? Туда, туда, Возлюбленный, нам скрыться б навсегда. Ты видел дом? Великолепный фриз С высот колонн у входа смотрит вниз, И изваянья задают вопрос: Кто эту боль, дитя, тебе нанес? Ты там бывал? Туда, туда Уйти б, мой покровитель, навсегда. Ты с гор на облака у ног взглянул? Взбирается сквозь них с усильем мул, Драконы в глубине пещер шипят, Гремит обвал, и плещет водопад. Ты там бывал? Туда, туда Давай уйдем, отец мой, навсегда! 2 Сдержись, я тайны не нарушу, Молчанье в долг мне вменено. Я б всю тебе открыла душу, Будь это роком суждено. Расходится ночная мгла При виде солнца у порога, И размыкается скала, Чтоб дать источнику дорогу. И есть у любящих предлог Всю душу изливать в признанье, А я молчу, и только Бог Разжать уста мне в состоянье. 3 Кто знал тоску, поймет Мои страданья! Гляжу на небосвод, И душу ранит. В той стороне живет, Кто всех желанней: Ушел за поворот По той поляне. Шалею от невзгод, Глаза туманит... Кто знал тоску, поймет Мои страданья. 4 Я покрасуюсь в платье белом, Покамест сроки не пришли, Покамест я к другим пределам Под землю не ушла с земли. Свою недолгую отсрочку Я там спокойно пролежу И сброшу эту оболочку, Венок и пояс развяжу. И, встав, глазами мир окину, Где силам неба все равно, Ты женщина или мужчина, Но тело все просветлено. Беспечно дни мои бежали, Но оставлял следы их бег. Теперь, состарясь от печали, Хочу помолодеть навек. Перевод 1782-1785 Иоганн Вольфганг Гете. Лирика. Переводы с немецкого. Москва, "Художественная литература", 1966. Лугами, чащей леса Иду, лихой повеса. Пою средь бела дня. И песне в лад сверкает, Кружится и мелькает Земля вокруг меня. Дождаться бы мгновенья Весеннего цветенья И птичьей кутерьмы. А коль наступят стужи, Я буду петь не хуже О радостях зимы. Спою сто песен кряду Во славу снегопаду, Узорам на окне. Я знаю — день настанет: Опять земля воспрянет, И снова быть весне. Где молодость и шутки, Готов не спать я сутки И петь в любом краю. Угрюмая девица И та развеселится Под музыку мою. Без устали беспечно Блуждаю бесконечно Я, музой окрылен. Влечет меня дорога. Но как побыть немного Мне с той, в кого влюблен. Перевод И.Грицковой 1799 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения в 2-х т. Переводы с немецкого. Москва: Правда, 1985. Бродил я лесом... В глуши его Найти не чаял Я ничего. Смотрю, цветочек В тени ветвей, Всех глаз прекрасней, Всех звезд светлей. Простер я руку, Но молвил он: “Ужель погибнуть Я осужден?” Я взял с корнями Питомца рос И в сад прохладный К себе отнес. В тиши местечко Ему отвел. Цветет он снова, Как прежде цвел. Перевод И.Миримского 1813 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения в 2-х т. Переводы с немецкого. Москва: Правда, 1985. Дух мой рвется к небесам В заблужденье странном Не пущусь ли я и впрямь В путь по звездным странам? Нет, хочу остаться здесь, В мире безобманном, Чтобы пить вино, и петь, И звенеть стаканом! Если ж кто-нибудь, друзья, Спросит, что со мною,— Славно жить, отвечу я, На земле порою, И поэтому, клянусь Честью и душою, Никогда не разлучусь С милой я землею. Но пока мы за столом, Жажде нет запрета,— Пусть поет в бокалах ром В такт строкам поэта! Разбредемся мы в свой час, Кто куда, по свету,— Чокнемся ж, пока у нас Дружбой жизнь согрета. Так за здравье ж тех, кто здрав, Тех, чья жизнь — отрада! Первый тост за короля, Следуя обряду: Чтоб грозой своих врагов Был он, выпить надо, Чтоб сидел на троне он, Не жалея зада! А теперь бокал полней И побольше жажды, О единственной своей Думает пусть каждый. Пью за ту, кого навек Полюбил однажды, За прекрасную мою Пью подряд я дважды! Третий счетом тост за тех, Кто делил годами Дружно радость и печаль С нашими сердцами. Пить отрадно и легко За друзей с друзьями — И за тех, кто далеко, И за тех, кто с нами. Бурной радости поток Не могу сдержать я, Не устану без конца Дружбу воспевать я. Постучится в дверь беда, Мы скрепим объятья, Солнце дружбы никогда Не померкнет, братья! Верьте мне, не близок путь К морю от порога, Много мелет мельниц тут, И дорог тут много... И другие пьют, как мы,— Не сужу их строго,— Благо мира — вот куда Нас ведет дорога. Перевод А.Глобы 1802 Иоганн Вольфганг Гете. Избранные произведения в 2-х т. Переводы с немецкого. Москва: Правда, 1985. Там, где немеет в муках человек, Мне дал господь поведать, как а стражду. Что принесет желанный день свиданья, Цветок, не распустившийся доселе? В нем ад иль рай — восторги иль страданья? Твоей душой сомненья овладели. Сомненья нет! Она у райских врат, В ее любви — твой горний вертоград. И ты вступил в блаженные селенья, Как некий дух, достойный жизни вечной. Здесь нет надежд, желания, томленья, Здесь твой эдем, мечты предел конечный. Перед лицом единственно прекрасной Иссяк источник горести напрасной. Крылатый день влачился так уныло, Ты исчислял мгновения, тоскуя, Но и в лучах полдневного светила Не таял след ночного поцелуя. Часы текли скучны, однообразны, Как братья сходны и как братья разны. Прощальный миг! Восторги обрывая, В последний раз ты льнешь к устам любимым. Идешь — и медлишь — и бежишь из рая, Как бы гонимый грозным серафимом. Глядишь на темный путь — и грусть во взоре, Глядишь назад — ворота на запоре. И сердце вдруг ушло в себя, замкнулось, Как будто ей себя не раскрывало, Как будто с ней для счастья не проснулось, Своим сияньем звезд не затмевала. Сомненья, скорбь, укоры, боль живая Теснят его, как туча грозовая. Иль мир погас? Иль гордые утесы В лучах зари не золотятся боле? Не зреют нивы, не сверкают росы, Не вьется речка через лес и поле? Не блещет — то бесформенным эфиром, То в сотнях форм — лазурный свод над миром? Ты видишь — там, в голубизне бездонной, Всех ангелов прекрасней и нежней, Из воздуха и света сотворенный, Сияет образ, дивно сходный с ней. Такою в танце, в шумном блеске бала, Красавица очам твоим предстала. И ты глядишь в восторге, в восхищенье, Но только миг — она здесь неживая, Она верней в твоем воображенье — Подобна той, но каждый миг другая. Всегда одна, но в сотнях воплощений, И с каждым — все светлей и совершенней. Так у ворот она меня встречала И по ступеням в рай меня вводила, Прощальным поцелуем провожала, Затем, догнав, последний мне дарила, И образ тот в движенье, в смене вечной, Огнем начертан в глубине сердечной. В том сердце, что, отдавшись ей всецело, Нашло в ней все, что для него священно. Лишь в ней до дна раскрыть себя сумело, Лишь для нее вовеки неизменно, И каждым ей принадлежа биеньем, Прекрасный плен сочло освобожденьем. Уже, холодным скована покоем, Скудела кровь — без чувства, без влеченья, Но вдруг могучим налетели роем Мечты, надежды, замыслы, решенья. И я узнал в желаньях обновленных, Как жар любви животворит влюбленных. А все — она! Под бременем печали Изнемогал я, гас душой и телом. Пред взором смутным призраки вставали, Как в бездне ночи, в сердце опустелом. Одно окно забрезжило зарею, И вот она — как солнце предо мною. С покоем божьим — он душе скорбящей Целителен, так сказано в Писанье,— Сравню покой любви животворящей, С возлюбленной сердечное слиянье. Она со мной — и все, все побледнело Пред счастьем ей принадлежать всецело. Мы жаждем, видя образ лучезарный, С возвышенным, прекрасным, несказанным Навек душой сродниться благодарной, Покончив с темным, вечно безымянным. И в этом — благочестье! Только с нею Той светлою вершиной я владею. В дыханье милой — теплый ветер мая, Во взоре милой — солнца луч полдневный, И себялюбья толща ледяная Пред нею тает в глубине душевной. Бегут, ее заслышав приближенье, Своекорыстье, самовозвышенье. Я вспоминаю, как она сказала: “Всечасно жизнь дары благие множит. От прошлого запомнится так мало, Грядущего никто прозреть не может. Ты ждал, что вечер принесет печали, Блеснул закат — и мы счастливей стали. Так следуй мне и весело и смело Гляди в глаза мгновенью! Тайна — в этом! Любовь, и подвиг, и простое дело Бери от жизни с дружеским приветом. Когда ты все приемлешь детски ясно, Ты все вместишь и все тебе подвластно”. “Легко сказать! — подумал я.— Судьбою Ты избрана для милостей мгновенья. Тебя мгновенно каждый, кто с тобою, Почувствует любимцем провиденья. Но если нас разделит рок жестокий, К чему тогда мне твой завет высокий!” И ты ушла! От нынешней минуты Чего мне ждать? В томлении напрасном Приемлю я, как тягостные путы, Все доброе, что мог бы звать прекрасным. Тоской гоним, скитаюсь я в пустыне, И лишь слезам вверяю сердце ныне. Мой пламень погасить не в вашей власти, Но лейтесь, лейтесь горестным потоком. Душа кипит, и рвется грудь на части. Там смерть и жизнь — в борении жестоком. Нашлось бы зелье от телесной боли, Но в сердце нет решимости и воли. Друзья мои, простимся! В чаще темной Меж диких скал один останусь я. Но вы идите — смело в мир огромный. В великолепье, в роскошь бытия! Все познавайте — небо, земли, воды, За слогом слог — до самых недр природы! А мной — весь мир, я сам собой утрачен, Богов любимцем был я с детских лет, Мне был ларец Пандоры предназначен, Где много благ, стократно больше бед. Я счастлив был, с прекрасной обрученный, Отвергнут ею — гибну, обреченный. Перевод В.Левика 1824 mygete.narod.ru Коринфская невеста Из Афин в Коринф многоколонный Юный гость приходит, незнаком, – Там когда–то житель благосклонный Хлеб и соль водил с его отцом; И детей они В их младые дни Нарекли невестой с женихом. Но какой для доброго приема От него потребуют цены? Он – дитя языческого дома, А они – недавно крещены! Где за веру спор, Там, как ветром сор, И любовь и дружба сметены! Вся семья давно уж отдыхает, Только мать одна еще не спит, Благодушно гостя принимает И покой отвесть ему спешит; Лучшее вино Ею внесено, Хлебом стол и яствами покрыт. И, простясь, ночник ему зажженный Ставит мать, но ото всех тревог Уж усталый он и полусонный, Без еды, не раздеваясь, лег, Как сквозь двери тьму Движется к нему Странный гость бесшумно на порог. Входит дева медленно и скромно, Вся покрыта белой пеленой: Вкруг косы ее, густой и темной, Блещет венчик черно–золотой. Юношу узрев, Стала, оробев, С приподнятой бледною рукой. «Видно, в доме я уже чужая, – Так она со вздохом говорит, – Что вошла, о госте сем не зная, И теперь меня объемлет стыд; Спи ж спокойным сном На одре своем, Я уйду опять в мой темный скит!» «Дева, стой, – воскликнул он, – со мною Подожди до утренней поры! Вот, смотри, Церерой золотою, Вакхом вот посланные дары; А с тобой придет Молодой Эрот, Им же светлы игры и пиры!» «Отпусти, о юноша, я боле Непричастна радости земной; Шаг свершен родительскою волей: На одре болезни роковой Поклялася мать Небесам отдать Жизнь мою, и юность, и покой! И богов веселых рой родимый Новой веры сила изгнала, И теперь царит один незримый, Одному распятому хвала! Агнцы боле тут Жертвой не падут, Но людские жертвы без числа!» И ее он взвешивает речи: «Неужель теперь, в тиши ночной, С женихом не чаявшая встречи, То стоит невеста предо мной? О, отдайся ж мне, Будь моей вполне, Нас венчали клятвою двойной!» «Мне не быть твоею, отрок милый, Ты мечты напрасной не лелей, Скоро буду взята я могилой, Ты ж сестре назначен уж моей; Но в блаженном сне Думай обо мне, Обо мне, когда ты будешь с ней!» «Нет, да светит пламя сей лампады Нам Гимена факелом святым, И тебя для жизни, для отрады Уведу к пенатам я моим! Верь мне, друг, о верь, Мы вдвоем теперь Брачный пир нежданно совершим!» И они меняются дарами: Цепь она спешит златую снять, – Чашу он с узорными краями В знак союза хочет ей отдать; Но она к нему: «Чаши не приму, Лишь волос твоих возьму я прядь!» Полночь бьет – и взор, доселе хладный, Заблистал, лицо оживлено, И уста бесцветные пьют жадно С темной кровью схожее вино; Хлеба ж со стола Вовсе не взяла, Словно ей вкушать запрещено. И фиал она ему подносит, Вместе с ней он ток багровый пьет, Но ее объятий как ни просит, Все она противится – и вот, Тяжко огорчен, Пал на ложе он И в бессильной страсти слезы льет. И она к нему, ласкаясь, села: «Жалко мучить мне тебя, но, ах, Моего когда коснешься тела, Неземной тебя охватит страх: Я как снег бледна, Я как лед хладна, Не согреюсь я в твоих руках!» Но, кипящий жизненною силой, Он ее в объятья заключил: «Ты хотя бы вышла из могилы, Я б согрел тебя и оживил! О, каким вдвоем Мы горим огнем, Как тебя мой проникает пыл!» Все тесней сближает их желанье, Уж она, припав к нему на грудь, Пьет его горячее дыханье И уж уст не может разомкнуть. Юноши любовь Ей согрела кровь, Но не бьется сердце в ней ничуть. Между тем дозором поздним мимо За дверьми еще проходит мать. Слышит шум внутри необъяснимый И его старается понять: То любви недуг, Поцелуев звук, И еще, и снова, и опять! И недвижно, притаив дыханье, Ждет она – сомнений боле нет – Вздохи, слезы, страсти лепетанье И восторга бешеного бред: «Скоро день – но вновь Нас сведет любовь!» «Завтра вновь!» – с лобзаньем был ответ. Доле мать сдержать не может гнева, Ключ она свой тайный достает: «Разве есть такая в доме дева, Что себя пришельцам отдает?» Так возмущена, Входит в дверь она – И дитя родное узнает. И, воспрянув, юноша с испугу Хочет скрыть завесою окна, Покрывалом хочет скрыть подругу; Но, отбросив складки полотна, С ложа, вся пряма, Словно не сама, Медленно подъемлется она. «Мать, о мать, нарочно ты ужели Отравить мою приходишь ночь? С этой теплой ты меня постели В мрак и холод снова гонишь прочь? И с тебя ужель Мало и досель, Что свою ты схоронила дочь? Но меня из тесноты могильной Некий рок к живущим шлет назад, Ваших клиров пение бессильно, И попы напрасно мне кадят; Молодую страсть Никакая власть, Ни земля, ни гроб не охладят! Этот отрок именем Венеры Был обещан мне от юных лет, Ты вотще во имя новой веры Изрекла неслыханный обет! Чтоб его принять, В небесах, о мать, В небесах такого бога нет! Знай, что смерти роковая сила Не могла сковать мою любовь, Я нашла того, кого любила, И его я высосала кровь! И, покончив с ним, Я пойду к другим, – Я должна идти за жизнью вновь! Милый гость, вдали родного края Осужден ты чахнуть и завять, Цепь мою тебе передала я, Но волос твоих беру я прядь. Ты их видишь цвет? Завтра будешь сед, Русым там лишь явишься опять! Мать, услышь последнее моленье, Прикажи костер воздвигнуть нам, Свободи меня из заточенья, Мир в огне дай любящим сердцам! Так из дыма тьмы В пламе, в искрах мы К нашим древним полетим богам!» Перевод А.К.Толстого 1797 45parallel.netИоганн Гёте. Служу войне ее священный дух воздух которым я дышу гете на немецком
В заповедной глуши читать онлайн
Аудио на немецком языке - стихотворение "Лесной царь" (Гёте)
Erlkönig Лесной царь Wer reitet so spät durch Nacht und Wind? Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Es ist der Vater mit seinem Kind. Ездок запоздалый, с ним сын молодой. Er hat den Knaben wohl in dem Arm, К отцу, весь издрогнув, малютка приник; Er faßt ihn sicher, er hält ihn warm. Обняв, его держит и греет старик. «Mein Sohn, was birgst du so bang dein Gesicht?» — Дитя, что ко мне ты так робко прильнул? "Siehst Vater, du den Erlkönig nicht! — Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул; Den Erlenkönig mit Kron' und Schweif? Он в тёмной короне, с густой бородой. «Mein Sohn, es ist ein Nebelstreif.» — — О нет, то белеет туман над водой. «Du liebes Kind, komm geh' mit mir! «Дитя, оглянися; младенец, ко мне; Gar schöne Spiele, spiel ich mit dir, Весёлого много в моей стороне: Manch bunte Blumen sind an dem Strand, Цветы бирюзовы, жемчужны струи; Meine Mutter hat manch gülden Gewand.» — Из золота слиты чертоги мои». «Mein Vater, mein Vater, und hörest du nicht, — Родимый, лесной царь со мной говорит: Was Erlenkönig mir leise verspricht?» Он золото, перлы и радость сулит. «Sei ruhig, bleibe ruhig, mein Kind, — О нет, мой младенец, ослышался ты: In dürren Blättern säuselt der Wind.» — То ветер, проснувшись, колыхнул листы. «Willst, feiner Knabe du mit mir geh’n? «Ко мне, мой младенец; в дуброве моей Meine Töchter sollen dich warten schön, Узнаешь прекрасных моих дочерей: Meine Töchter führen den nächtlichen Reihn При месяце будут играть и летать, Und wiegen und tanzen und singen dich ein.» — Играя, летая, тебя усыплять». — Родимый, лесной царь созвал дочерей: Erlkönigs Töchter am düsteren Ort?» Мне, вижу, кивают из тёмных ветвей. «Mein Sohn, mein Sohn, ich seh’es genau: — О нет, всё спокойно в ночной глубине: Es scheinen die alten Weiden so grau.» То вётлы седые стоят в стороне. «Ich lieb dich, mich reizt deine schöne Gestalt, «Дитя, я пленился твоей красотой: Und bist du nicht willig, so brauch ich Gewalt!» — Неволей иль волей, а будешь ты мой». «Mein Vater, mein Vater, jetzt faßt er mich an, — Родимый, лесной царь нас хочет догнать; Erlkönig hat mir ein Leids getan!» — Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать. Dem Vater grauset’s, er reitet geschwind, Ездок оробелый не скачет, летит; Er hält in den Armen das ächzende Kind, Erreicht den Hof mit Mühe und Not, Ездок погоняет, ездок доскакал… In seinen Armen das Kind war tot. В руках его мёртвый младенец лежал. перевод В.А. Жуковского Стихи Гёте на русском языке
Все стихи Иоганна Гёте
Johann Wolfgang Goethe "Erlkönig"
Erlkönig
Wer reitet so spät durch Nacht und Wind?Es ist der Vater mit seinem Kind;Er hat den Knaben wohl in dem Arm,Er faßt ihn sicher, er hält ihn warm.
«Mein Sohn, was birgst du so bang dein Gesicht?» –«Siehst, Vater, du den Erlkönig nicht?Den Erlenkönig mit Kron und Schweif?» –«Mein Sohn, es ist ein Nebelstreif.»
«Du liebes Kind, komm, geh mit mir!Gar schöne Spiele spiel’ ich mit dir;Manch’ bunte Blumen sind an dem Strand,Meine Mutter hat manch gülden Gewand.» –
«Mein Vater, mein Vater, und hörest du nicht,Was Erlenkönig mir leise verspricht?» –«Sei ruhig, bleibe ruhig, mein Kind;In dürren Blättern säuselt der Wind.» –
«Willst, feiner Knabe, du mit mir gehn?Meine Töchter sollen dich warten schön;Meine Töchter führen den nächtlichen Reihn,Und wiegen und tanzen und singen dich ein.» –
«Mein Vater, mein Vater, und siehst du nicht dortErlkönigs Töchter am düstern Ort?» –«Mein Sohn, mein Sohn, ich seh’ es genau:Es scheinen die alten Weiden so grau. –»
«Ich liebe dich, mich reizt deine schöne Gestalt;Und bist du nicht willig, so brauch’ ich Gewalt.» –«Mein Vater, mein Vater, jetzt faßt er mich an!Erlkönig hat mir ein Leids getan!» –
Dem Vater grauset’s, er reitet geschwind,Er hält in Armen das ächzende Kind,Erreicht den Hof mit Müh’ und Not;In seinen Armen das Kind war tot.
1782 г.Johann Wolfgang Goethe (1749 – 1832)
Лесной царь
Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?Ездок запоздалый, с ним сын молодой.К отцу, весь издрогнув, малютка приник;Обняв, его держит и греет старик.
«Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?» —«Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:Он в темной короне, с густой бородой». —«О нет, то белеет туман над водой».
«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;Веселого много в моей стороне:Цветы бирюзовы, жемчужны струи;Из золота слиты чертоги мои».
«Родимый, лесной царь со мной говорит:Он золото, перлы и радость сулит». —«О нет, мой младенец, ослышался ты:То ветер, проснувшись, колыхнул листы».
«Ко мне, мой младенец; в дуброве моейУзнаешь прекрасных моих дочерей:При месяце будут играть и летать,Играя, летая, тебя усыплять».
«Родимый, лесной царь созвал дочерей:Мне, вижу, кивают из темных ветвей». —«О нет, все спокойно в ночной глубине:То ветлы седые стоят в стороне».
«Дитя, я пленился твоей красотой:Неволей иль волей, а будешь ты мой». —«Родимый, лесной царь нас хочет догнать;Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать».
Ездок оробелый не скачет, летит;Младенец тоскует, младенец кричит;Ездок погоняет, ездок доскакал…В руках его мертвый младенец лежал.
1818 г.Перевод Василия Жуковского
Лесной царь
Кто поздний верховый под ветром ночным?То едет отец с малюткой своим.Он мальчика верною обнял рукой,Его прижимает и греет собой.
— Сынок мой, что жмёшься ты, взоры вперя?— Отец, иль не видишь ночного царя?Лесного царя, что в короне, с хвостом?— Сынок, то полоска в тумане густом.
«Ребёнок милый, пойдём за мной:Мы чудные игры затеем с тобой.Долина цветами пестро́ поросла,Одежд золотых моя мать припасла».
— Отец мой, отец, или ты не слыхал,Что́ шопотом царь мне лесной обещал?— Не бойся, мой мальчик, покоен будь ты:То ветер сухие тревожит листы.
«Иди же, прелестный малютка, скорей:Я дам тебе в няньки моих дочерей, —Мои дочери станут ночною поройПлясать и, баюкая, петь над тобой».
— Отец мой, отец, иль не видишь и самЛесного царя дочерей ты вот там?— Сынок мой, сынок, я давно разглядел:То ряд старых ветел во мраке так бел.
«Люблю тебя, сердцу ты мил моему;Коль сам не пойдёшь, я насильно возьму».— Отец мой, отец, вот меня он схватил, —Лесной царь, я чувствую, мне повредил!
Отцу стало страшно, он гонит коня,Он мальчика держит, что дышит, стеня, —Насилу достиг он двора своего…Ребёнок был мёртв на руках у него.
Перевод Афанасия Фета
Лесной царь
Кто мчится так поздно под вихрем ночным?Это — отец с малюткой своим.Мальчика он рукой охватил,Крепко прижал, тепло приютил!— Что всё личиком жмёшься, малютка, ко мне?— Видишь, тятя, лесного царя в стороне?Лесного царя в венке с бородой?— Дитятко, это туман седой.
«Ко мне, мой малютка, со мною пойдём,Мы славные игры с тобой заведём…Много пёстрых цветов в моём царстве растёт,Много платьев златых моя мать бережёт».— Тятя, тятя… слышишь — манит,Слышишь, что тихо мне он сулит?— Полно же, полно — что ты, сынок?В тёмных листах шелестит ветерок.
«Ну же, малютка, не плачь, не сердись.Мои дочки тебя, чай, давно заждались.Мои дочки теперь хороводы ведут;Закачают, запляшут тебя, запоют…»— Тятя, тятя, за гущей ветвейВидишь лесного царя дочерей?— Дитятко, дитятко… вижу я сам,Старые ивы за лесом вон там.
«Ты мне люб… не расстанусь с твоей красотой;Хочешь не хочешь, а будешь ты мой…»— Родимый, родимый… меня он схватил…Царь лесной меня больно за шею сдавил… —Страшно отцу. Он мчится быстрей.Стонет ребёнок, и всё тяжелей…Доскакал кое-как до дворца своего…Дитя ж был мёртв на руках у него.
1850Перевод Аполлона Григорьева
Лесной царь
Кто скачет так поздно в ночной тишине?Отец с малым сыном летят на коне.Ребенок покрепче прижался к отцу,И крупные слезы бегут по лицу.
«Мой сын, от чего ты пугаешься зря?»«Отец, ты не видишь Лесного царя?Лесного царя — он в венце золотом!»«Мой сын, то клубится туман над прудом».
«Прекрасный ребенок, идем же со мной!Мы в чудные игры сыграем с тобой.Как много цветов на морском берегу,В парчу и во злато одеть я могу».
«Отец мой, мне царь обещает ЛеснойБольшие богатства и вечный покой!»«Тебе, о, мой мальчик, ничто не грозит,То ветер в опавшей листве шелестит».
«Дитя тебя ждет тишина и уют,И дочки мои с нетерпением ждут.Они хоровод затевают ночной,Станцуют они и споют пред тобой».
«Отец мой, теперь я поклясться готов,Там пляшут русалки меж темных кустов!»«Мой мальчик, напрасно пугаешься ты,То старые ветлы стоят у воды».
«Ты нравишься мне, о дитя, потомуК себе я тебя непременно возьму».«Отец мой, отец мой, меня он схватил,Царь леса меня за собой потащил!»
Отец испугался, быстрей поскакал,Руками покрепче ребенка прижал.Но с горем въезжает на двор он родной:В руках его сын, но уже не живой.
1973 г.Перевод Юрия Князева
Лесной царь
Кто скачет сквозь ветер по рощам ночным?Ездок запоздалый с ребенком своим.Он обнял его, усадивши в седло, —Ребенку с отцом хорошо и тепло.
«Что прячешь лицо ты, вокруг не смотря?»«Отец, ты не видишь Лесного Царя?В огромной короне и с львиным хвостом?»«То дымка тумана во мраке ночном».
«Прекрасный мой мальчик, иди же со мной!Тебя увлеку я чудесной игрой.Цветов пестрых много в угодьях моих,У матери много одежд золотых».
«Отец, неужели тебе не слыхать,Что Царь мне Лесной тихо стал обещать?»«Не бойся, мой сын; успокойся, родной, —То ветер шуршит облетевшей листвой».
«О нежный мой мальчик, иди же быстрей!Я нянчить тебя позову дочерей.Устроят они свой ночной хоровод —Любая упляшет тебя, упоёт».
«Отец мой, отец, посмотри же скорей!Неужто не видишь его дочерей?»«Сыночек мой, в точности видится мне,Что серые ивы мерцают во тьме».
«Любимый, как взору ты мил моему!Не волей — так силой тебя я возьму».«Отец мой, отец, вот меня он схватил!Он больно мне сделал! Он мне навредил!»
И жутко отцу, и несется он вскачь,И слышит ребенка стон тихий и плач.Когда до ворот он с трудом доскакал,В руках у него сын умерший лежал.
2000Перевод Вадима Николаева
www.tania-soleil.com
